Текст книги "Молли"

Автор книги: Андрей Дудин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 1

ПРЕМ КОКУС

На одной из улочек города Гилара издалека бросался в глаза необычный дом. Все соседские строения походили друг на друга как две капли воды: круглые, приземистые, с крышами, которые можно было принять за островерхие шляпы великанов. Но этот дом возвышался над остальными и напоминал памятник архитектуры, возведенный на пригорке. Несмотря на облупленные стены и покосившиеся башенки, дом сохранял остатки былого величия. Каждому становилось ясно, что когда-то здесь либо вершились государственные дела, либо жил важный государственный человек. А может быть, и то и другое.

Перед домом с утра крутилось много детишек в голубых кафтанах. Прокатился слух, что старик Прем Кокус показался на крыльце. Старик редко выходил из дома, соседи, бывало, не видели его по две-три недели. Дети старались не пропускать каждый его выход на солнце, у старика в запасе всегда было множество историй из прошлой жизни жевунов и Волшебного мира. Хоть местные мальчишки и девчонки выучили все истории наизусть, всякий раз от желающих послушать не было отбоя. Дело в том, что самые терпеливые слушатели в конце щедро вознаграждались сладостями.

Вот и сейчас группа детишек стеснилась вокруг крыльца величественного здания. Старик сидел на излюбленном пенечке, оглаживал длинную, до пупа, бороду. Подслеповато щурясь, он поднял голову на вновь прибывшую кроху.

– Кто это там у нас подошел, не вижу? – спросил он скрипучим, как несмазанная телега, голосом.

– Фиона, – отозвалась девочка, вынув палец изо рта.

– Фиона? Разве твои родители не на ярмарке?

– Они еще собираются.

– А, ну подходи, подходи. – Старик снова огладил белую бороду, задумчиво пожевал скомканным ртом. – На чем я остановился, запамятовал?

– Как жевуны меняли продукты с подземными рудокопами, – подсказал тонкий голосок.

Старик закивал часто:

– Было и такое, было. Вы уж и не поверите, а ведь не так давно изумруды в Волшебном мире не стоили ничего, они буквально лежали под ногами. Ими украшали мостовые, стены, крыши домов Изумрудного города. Мы относились к ним, как к просто красивым камням, и это было правильно. Раньше среди жевунов не было ни богатых, ни бедных, мы занимались сельским хозяйством, все, чего нам не хватало, выменивали у соседей на продукты… – Он глубоко задумался, причмокивая жующим ртом. – Да, хорошо было, хорошо…

– А что случилось потом? – напомнили о себе дети.

– Потом? Ну что потом, потом все пошло наперекосяк… Они думают, старый Прем Кокус ничего не понял, думают, он вконец выжил из ума, но Прем Кокус все видит, все понимает. Всему виной наша с вами общая слабость. Кто знает, в чем главная слабость жевунов?

– Цветы? – хором предположили те, кто неоднократно слышали историю.

– Верно, – похвалил старик, – цветы. Ваши папы с мамой любят свои цветочные сады?

Дети с серьезным видом кивнули. И действительно, в любом городе Голубой страны все улочки выглядят одинаково: вдоль дороги тянутся резные голубые изгороди, а за изгородями на всеобщее обозрение выставлены клумбы с цветами.

– Так-то вот, – продолжил старик, – нашлись люди, которые этой любовью воспользовались. Знакомы вам такие имена как Барент Хол, Лин Гилар?

– Как наш город, – заметил один мальчик.

– Как наш город, правильно, да. Как бы мы с вами ни относились к этим двоим, а нельзя не признать, это великие цветочники, настоящие таланты. Какой это был успех, какой популярностью пользовались выведенные ими гибриды. Да и сейчас пользуются. Чего стоила одна Гилария многодушная, которая способна была менять аромат по дням недели! Уж конечно каждому жевуну хотелось завладеть такой. А вот теперь скажите мне, разве случайно эти двое вдруг решили начать продавать свои творения исключительно за изумруды? Разве случайно отказывались они продавать семена? Ведь получается как, через три-четыре недели цветы вянут, и жевуны идут за новым букетом! Многие пытались хитрить, высаживали черенки, но ни один из них не укоренялся. Небось и это случайно?.. В общем, чтобы разжиться букетом из новых сортов, жевунам оставалось раздобыть изумруды. И вот тут они столкнулись с неожиданным препятствием: шахты оказались перекрыты новым правителем Изумрудного города. Кто догадается, что произошло дальше?

– Лин Гилар предложил работать на него! – вскинув руку, выкрикнул курносый мальчик.

– Молодец, очень хорошо! Из тебя вышел бы дальновидный правитель! Жевуны стали не только ухаживать за их цветами в теплицах, они стали делать для них все: строили здания, мельницы, паромы через реку, нанимались носильщиками, выгуливали их экзотических питомцев, в конце концов! Но самое главное, – старик выдержал многозначительную паузу, – самое главное, они стали засеивать для них поля! – Прем Кокус обвел детей таким взглядом, будто тех известие должно было потрясти. – А я им говорил, я предупреждал, но никто больше не хотел слушать старого ворчуна Кокуса, все хотели слушать блестящих цветочников. Они и название себе придумали такое же блестящее: «Лига Цветочников». Никто больше не хотел работать на общих полях, когда цветочники за ту же работу обещали платить изумрудами. Никто не пришел на прокладку новой дороги, которую я задумывал давно, ведь «цветочники» везде и всюду открывали свои стройки. И не помогли никакие заверения в важности дороги для будущего страны. Куда уж там против заверений Лина Гилара, что каждый жевун сам себе хозяин, и как будет выглядеть его палисадник, зависит только от него. А однажды утром, через какое-то время после сбора урожая, вот здесь вот, где мы с вами сидим, со всего города собрались растерянные, напуганные жевуны. Продукты на прилавках вдруг стали платными. «А что нам остается, – говорили на это представители «Лиги», – за работы в поле было уплачено, было уплачено и пекарям, у нас теперь нет возможности раздавать хлеб задаром!..» Вот так вот! Все, конечно, сразу бросились расхватывать наши продукты, с наших полей. Они-то оставались бесплатными. А я знай себе за голову хватался, когда мне докладывали, сколько зерна осталось в амбарах. Что было делать, пришлось идти и занимать денег у «Лиги», людей-то нужно было возвращать к работам. И что вы думаете, дали они?

Дети молчали, многие начинали откровенно позевывать. Они уже перестали понимать суть рассуждений старика. А тот, казалось, забыл, что перед ним всего-навсего дети. Не дождавшись ответа, он сам заключил:

– Дали, а как же. Только взамен, потребовали выплачивать им часть с будущих продаж. Понимаете, что это значит? Это значит, что жевуны навсегда обрекались на платные продукты. Нужно было срочно наполнить казну, чтобы перестать зависеть от ухватистых дельцов. И вот тут я совершил свою главную ошибку – ошибку, которую все последующие годы я мечтал исправить. И сейчас мечтаю. Я сделал платными и наши продукты!..

Старик надолго умолк, глядя поверх голов куда-то в далекое прошлое. От стайки детей начали отделяться первые крупицы. Сегодня Прем Кокус рассказывал на редкость скучно, даже награда в виде сладостей стремительно теряла убедительность.

– Что тут началось, вы даже не представляете, – неторопливо проговорил старик. – Уже на следующий день глашатаи на каждом углу с пеной у рта обвиняли меня в несусветных вещах. Они говорили, что я решил нажиться на бесплатном труде подданных, называли меня алчным, спятившим от жадности стариком. Один глашатай стоял прямо передо мной и городил одну ложь на другую, даже не краснея! Знаете, что я тогда сделал?

– Плюнули ему под ноги! – заявил тот же курносый мальчишка.

– Да еще как плюнул! – оживился старик. – Мое имя не Прем Кокус, если мерзавец не запомнил этот плевок на всю жизнь! В тот день я даже не посчитал нужным оправдываться. Каждый жевун знает, что Прем Кокус готов жизнь отдать за своих подданных, каждый знает, что Прем Кокус все сознательные годы посвятил служению стране! Неужели, думал я, после стольких лет непорочной службы кто-то поверит в эту смехотворную ложь? Да не тут-то вышло… На следующее утро со мной перестали здороваться. Даже старые друзья, знавшие меня десятки лет, при встрече отводили глаза и делали вид, что не заметили меня. Это был настоящий удар, врагу такого не пожелаешь. Жевуны в знак протеста стали покупать только продукты «Лиги», хоть те и стоили дороже, а наши оставались гнить на прилавках. С тех пор каждое мое действие, каждая попытка наполнить казну нагло перевиралась и высмеивалась. Последний раз я еще пытался сопротивляться, когда изумруды в быту заменили вот на это… – Старик порылся в кармане, продемонстрировал детям граненый камушек размером едва ли с полноготка на мизинце. Камень тоже был зеленым, но куда бледнее изумруда. Он скорее походил на чуть подкрашенное стекло. – Кто скажет, что это такое?

– Четвертак.

– Правильно, это четверть стеклянной меры. Нам тогда пытались объяснить, что это вынужденный шаг и что это удобно для мелких покупок, ведь одна изумрудная мера равняется нескольким десяткам стеклянных. Удобно-то может и удобно, но я и тут заподозрил обман. Почему же шаг этот вынужденный, если больше года вполне себе справлялись и так? Разве в Волшебном мире вдруг стало меньше изумрудов? Испарились они, что ли? – Старик вздохнул, убрал камень. – Мнение старого Кокуса было уже никому не интересно. Меня только еще больше подняли на смех. На площадях появились плакаты, на которых старик с бородой – то есть, я – сидит на горе изумрудов и никого к ней не подпускает. С тех пор я уж и не пытался вмешиваться в жизнь города и совсем отошел от дел. Дал слабину, чего уж скрывать. Вы вот что запомните: мужчина способен вынести почти все, а вот чего он вынести не в силах, так это презрения собственного народа. Так-то вот…

Прем Кокус посидел, глядя в землю, потом хлопнул руками по тощим коленкам.

– Ну что, утомил я вас своей стариковской болтовней? – После чего добавил с хитрым прищуром: – Вы тут постойте, мне нужно кое-что проверить в доме. Сейчас вернусь…

Глава 2

САД ГУФФАЛО БИНГА

На улицах города Гилар царило редкое оживление. На целый день встала работа в полях, садах и огородах. По дорогам сновали невысокие люди в голубых кафтанах и островерхих шляпах. То и дело в обрывках фраз можно было уловить слова «ярмарка», «искатели».

Каждый сегодня подсчитывал свои сбережения и надеялся разжиться на ярмарке чем-нибудь исключительным. Ну и парочкой букетов, разумеется. Писком моды сезона считались последние выводки Гуффало Бинга – цветы, которые не увядали месяцами, и при дыхании наполняли помещение запахом моря.

Улица Лепестковая, необычайно многолюдная сегодня, отличалась от соседних улиц одним домом. Среди маленьких одинаковых строений он выделялся как упитанный жук, проникший в стан муравьев. Это был двухэтажный голубой особняк с балкончиком на чердаке. Изящная голубая изгородь занимала площадь, на которой уместилось бы пять обычных домов с садами и огородами. Прохожие с завистью разглядывали плодовые сады, пруд с водой настолько прозрачной, что тайная жизнь рыбного царства была как на витрине. Уютные беседки и веранда были украшены цветущими лианами, из лиан на фруктовых деревьях были сплетены качели для ребенка. Все в этом саду блистало и радовало взор, плетеная изгородь казалась границей между пыльным миром жевунов и миром бирюзовой мечты, где место обыденного, практичного огорода занимал пруд с искусственным водопадом.

Но в настоящий трепет любого жевуна приводил палисадник перед домом. Даже соседи, которые видели его каждый день, нередко после рабочего дня замирали перед изгородью на добрые полчаса.

Забыв о цели путешествия, двое прохожих стояли и завороженно изучали пестрое цветастое море перед домом.

– Почему мне не повезло родиться гениальным цветочником? – завистливо вздохнул один. – А вон те желтые, видишь, рядом с Гуффалией морской? Я таких раньше не встречал, что это?

– Новый сорт, – с видом знатока разъяснил второй. – Гуффалия детская, он ее сегодня будет презентовать. Говорят, с наступлением темноты она начинает издавать звуки, похожие на мотив колыбельной. Эти звуки меньше чем в пять минут усыпят любого ребенка. Представляешь как удобно, если у тебя непослушная дочурка? Говорят, ее можно обучить разным мелодиям. Вот только повянет уже через месяц.

Первый с досадой пощупал полупустой мешочек на поясе.

– Вот бы мне парочку семян…

– Это уж не по нашему карману.

– А тут что? Вон, клумба с такими пышными красными… Глянь, глянь, ты только посмотри, они как будто шепчутся между собой!

– А насчет этих, – собеседник понизил голос, словно боясь посторонних ушей, – насчет этих никто ничего не знает. Господин Бинг держит их в секрете. Мы их прозвали Шептунами. Знал бы ты, сколько журналистов тут побывало, сколько художников запечатлело эту клумбу. А недавно мне, – он огляделся, еще понизил голос, – недавно один цветочник заплатил мне немалую сумму, чтобы я пустил его пожить на моем чердаке.

– Богач заплатил, чтобы пожить на твоем чердаке? Он что, сошел с ума?

– А ты посмотри, вон мое окошко. Оттуда отличный вид на палисадник господина Бинга. Лучше места не придумаешь, чтобы тайно наблюдать за повадками новых цветов. У цветочников это теперь называется конкуренция.

Первый озадаченно покачал головой, хотел было что-то сказать, но внезапно в клумбе с теми самыми красными цветами раздался громкий хлопок. Цветы зашелестели потревоженно. Сосед господина Бинга испуганно потянул товарища за рукав, оба поспешно засеменили от дома. Не избежать беды, если хозяин работал в палисаднике и слышал разговор.

Когда их спины скрылись за поворотом, среди красных цветков показалась довольно крупная по меркам жевунов голова. Две золотистые косички завертелись в воздухе.

– Получилось, – донесся из палисадника ошеломленный шепот.

Раньше, чем нарушительница спокойствия поднялась с колен, она заподозрила нечто странное в переполохе среди цветов. Клумба, в которую она приземлилась, шелестела и бурлила, как разбуженный улей. Перед лицом маячил цветок размером с голову ребенка. Бархатные лепестки мелко трепыхались, как крылья бабочки, издавая звук, напоминающий рассерженный шепот.

Девочка почувствовала, что под ней что-то шевелится, извивается. Испугавшись, не раздавила ли какого зверька, она отодвинулась. Придавленным к земле оказался не зверек, а стебель цветка. Едва избавился от груза, стебель распрямился. А дальше Молли с изумлением наблюдала, как один за другим цветок выудил из земли белые червячки корней, будто на паучьих лапках перебежал на них к другому краю клумбы, плюхнулся там. Корни вновь медленно погрузились в рыхлую землю.

Девочка глядела на невиданное зрелище с отвисшей челюстью, потом медленно поднялась, приблизилась к убежавшему цветку, тихонько ткнула пальцем в стебелек. Цветок опасливо отстранился, выждал немного, потом вернулся в исходное положение. Девочка снова тихонько ткнула. Тот отмахнулся лепестком на стебле, как от назойливой мухи, но пока не спешил покидать выбранное место. Тогда она поймала стебель одной рукой, несильно потянула кверху. Цветок заупирался и только глубже вгрызся корнями в землю. Молли схватилась второй рукой и потянула сильней. Цветок извивался, яростно шелестел, но сила была не на его стороне, белые корешки начали выползать на поверхность.

И тут произошло невероятное. Несколько соседних цветов встрепенулись, повылазили с насиженных мест, белые червячки прошуршали мимо ног Молли. Зелеными лепестками на стеблях цветы вцепились в несчастного собрата и потянули на себя. Началось самое странное в жизни Молли перетягивание.

– Не-е-ет! – взорвался где-то наверху душераздирающий вопль. Дверь балкона с грохотом распахнулась. Едва не кувыркнувшись через перила, наружу выскочил круглый, как надувной мяч, жевун. – Не-е-ет! – снова пронзительно взвыл он. – Что ты делаешь?! Что ты делаешь?! Вон! Вон из моего сада, маленькая дрянь!

Молли так перепугалась, что не могла шелохнуться. Она продолжала держаться за стебель и испуганно смотрела, как беснуется на балконе хозяин дома.

– Стража! – верещал толстяк, потрясенный такой наглостью. – Стража! Поймать! Сто плетей! А потом двести!

На призыв хозяина из-за угла дома выскочили двое крепких жевунов с дубинами наперевес. Сам хозяин скрылся в дверях балкона. Слышно было, как под его тяжестью стонут полы и ступеньки в доме. Через мгновение толстяк выкатился на крыльцо, ринулся вслед за стражами к месту преступления.

Молли наконец пришла в себя и бросилась наутек. Благо, все изгороди в Голубой стране не выше пояса, она перемахнула преграду одним прыжком, припустила по дороге. За спиной успела услышать переменившийся голос толстяка:

– Гуффилинушки-пуффилинушки, бесценные мои, что эта паршивка с вами сделала? Маленькая мерзавка! – визгливо крикнул он вдогонку. – Ты слышишь? Это тебе даром не пройдет! Это тебе даром не пройдет!..

От его криков улица очистилась моментально. Никто не хотел быть заподозренным в причастности к преступлению. Прохожие с удивлением оглядывались – какой сумасшедший рискнул проникнуть в сад Гуффало Бинга?

Пока стражники возились с калиткой, Молли сиганула через одну из соседних изгородей, залегла в палисаднике куда скромнее и бесцветней предыдущего. Помахивая на бегу дубинами, стражи промчались мимо. Девочка была потрясена и обескуражена. В маминой книге жевуны так себя не вели с маленькими девочками. Какие-то это неправильные жевуны.

Она не высовывалась до тех пор, пока не заслышала, как парочка возвращается. От их грозного вида не осталось и следа. Каждый растерянно пожевывал уголком рта, дубинки бессильно волочились по земле.

– Кажется, теперь нам несдобровать, – пришел к выводу один.

– А я как раз пообещал девочкам купить на ярмарке зеркальце, меняющее отражения. Не видать нам премии.

– Какая тут премия, сами бы не остались должны.

Похоже, его опасения были не напрасны. Молли слышала, как Гуффало Бинг в ярости топает ногами и распекает нерадивых служащих. За халатность он наложил на обоих такой штраф, что пообещавший зеркальце жевун расплакался.

Когда шум по соседству стих, Молли, озираясь, выбралась из укрытия. Хоть эти двое и собирались всыпать ей триста плетей, в груди шевельнулась жалость. Не повезло им с работой, шли бы лучше работать в поля с остальными жевунами. Как в маминой книге.

Глава 3

НА ЯРМАРКУ

Нужно было решить, что теперь делать, каковы ее первые шаги. У мамы в первое путешествие все сложилось само собой, она сразу встретила волшебницу Виллину в окружении жевунов, и та подсказала, куда идти. Уже по пути мама одного за другим встретила будущих друзей. Значит и ей, Молли, необходимо довериться случаю.

А случай представился как нельзя более удачный, на главной лице все жевуны двигались в одном направлении. Недолго думая, Молли пристроилась за шумным семейством. Двое детей скакали вокруг отца, третий запрыгнул ему на спину и кричал «Но!». Четвертого, с красными от слез глазами строгая мать волокла за ухо и отчитывала, не стесняясь посторонних. Молли заметила такую странность: дети жевунов вырастали очень быстро, а потом в течение жизни постепенно добирали недостающие несколько сантиметров. Ровесники Молли были всего на полголовы ниже ее и вполне могли сойти за одноклассников из большого мира.

– Па-астаранись! – услышала она оклик. – С дороги!.. С дороги, остолоп, ты что, не видишь, кого я везу?

Молли обернулась. Расталкивая прохожих, по середине дороге бежал человек без шляпы. Он тащил огромную повозку на двух колесах. Сверху на мягком кресле восседала почтенная дама неопределенного возраста. Она ни на кого не смотрела, взгляд и поза выражали бесконечную усталость. Наверное, от этих коротышек, вечно копошащихся под колесами. Пухлая белая рука лениво помахивала голубым веером.

– Мадам Бомшток, – восхищенно прошептала женщина, только что отчитывавшая сына.

Дама в экипаже покровительственно скосила глаза на шептавшую. Но, увидев ораву детишек и зареванное лицо одного из них, чуть скривила губы и отвернулась. Мать покраснела, отчего-то зло толкнула мужа.

Когда повозка укатила вперед, Молли приблизилась к семье, спросила у женщины:

– Кто такая эта мадам Бомшток?

Женщина повернула все еще пристыженное лицо, в замешательстве оглядела одежду девочки.

– Ты не знаешь, кто такая мадам Бомшток? – Молли покачала головой. – Супруга господина Бомштока, разумеется. Они запросто ходят на чай к самой чете Гиларов.

– А кто такая чета Гиларов?

Женщина окинула девочку уже подозрительным взглядом, вместо ответа схватила за руки двоих детей, ускорила шаг. Муж поспешил за ней. Молли пожала плечами, нарочно приотстала.

Всю дорогу она улыбалась, оглядывая забавных невысоких человечков, здоровалась с каждым. Она не сомневалась, вот-вот прохожие поймут, что за гостью занесло в Голубую страну, бросятся к ней, счастливые, начнут рассыпаться в благодарностях, уверять, какая это честь, познакомиться с дочкой самой ЭллиИз-заГор. Именно так происходило в маминой книге.

Но время шло, а никто не обращал на нее внимания. Самые вежливые в ответ на моллино «здравствуйте» коротко кивали и снова погружались в свои мысли. Большинство же поспешно отводили глаза и совсем как та женщина ускоряли шаг. Уж больно странно выглядела эта девчонка с ее нарядом и широченной улыбкой на лице. Нормальные люди так себя не ведут.

После множества таких приветствий Молли начала растерянно озираться, а через полчаса вовсе остановилась. Полчаса хватило, чтобы убедиться окончательно: никому до нее нет дела. Гостью из другого мира замечали только когда она крупной фигурой загораживала дорогу. А вместо радости и ликования на лицах жевунов девочка встречала опаску или глухое раздражение. Что-то не так, пока она совсем не узнавала страну, описанную в книге. В душе как снежный ком разрасталось чувство тревоги, какое испытала бы любая маленькая девочка, вдруг обнаружившая себя в чужом городе с чужими людьми.

Облизнув пересохшие губы, Молли беспомощно огляделась. План довериться случаю, пустить все на самотек начинал казаться все менее надежным. Но делать нечего, она поплелась по обочине, уже не решаясь выходить на дорогу и вливаться в поток. В какой-то момент на краю сознания робко шевельнулась мысль о серебряных башмачках. А ну как не дождется своей волшебницы с волшебной книгой? Ведь ничего страшного не произойдет, если она попытается в другой раз, когда лучше подготовится? А как быть с ночлегом уже сегодня? Под напором этих и многих других вопросов решимость девочки таяла на глазах, но она упорно отгоняла их – вот смеху-то будет, спасительница!

От невеселых дум ее отвлекло странное происшествие.

На обочине дороги зашуршали кусты. Высокая трава раздвинулась, оттуда высунулась маленькая, как у куклы голова, с такими же мелкими кукольными чертами лица. Хозяин головы был так низок ростом, что красный колпак едва дотягивал Молли до пояса, а макушка была вровень с коленками ее отца. Несмотря на белую бороду, подметающую землю, существо не выглядело стариком. В своем племени оно, наверное, считалось мужчиной средних лет.

Похожий на игрушечного человечек двумя руками запахнул ворот голубого кафтана, воровато зыркнул по сторонам. Взгляд серых глаз остановился на изумленной Молли, смерил ее с головы до ног.

– Эй, девочка, – позвал он тонким, как жужжание комара, голосом и поманил кукольным пальцем. Заинтригованная, Молли шагнула к забавному существу.

– Вы гном, да?

Человечек снова огляделся из-под белых бровей, долгим подозрительным взглядом проводил взрослого жевуна, оглянувшегося на необычную пару.

– Гном. Скажи, девочка, ты на ярмарку идешь?

Молли пожала плечами:

– Куда все идут, туда и я.

– А знаешь ли ты, что больше всего любят продавцы на ярмарке?

– Что?

– Изумруды. – Он подался ближе. – Ты видела когда-нибудь настоящий изумруд?

– Нет, не видела.

Гном повернулся боком, пряча что-то от чужих глаз, принялся шарить за пазухой. Когда он вытянул руку, на ладони лежала горстка ярко-зеленых камней.

– Ты слышала, что Изумрудный банк за одну изумрудную меру берет двадцать стеклянных?

Молли снова пожала плечами, затем неуверенно кивнула, не хотелось казаться совсем глупой.

– Тогда ты оценишь мою щедрость, когда получишь ее всего за пятнадцать! Сколько у тебя есть мер?

– У меня нет никаких мер.

– Что, вообще? – удивился человечек. Молли покачала головой. – А у твоих родителей? Ты можешь попросить у них, я подожду.

– У них тоже нет.

Карлик помолчал, изучая лицо девочки.

– Тебе повезло, сегодня особенный день, смотри, – он выловил с ладони самый маленький камень, продемонстрировал его в двух пальцах, – я готов за изумрудный четвертак взять с тебя только две меры.

И сразу спрятал камень от любопытных прохожих.

– И четвертаков у меня тоже нет, – сообщила Молли.

Молчание затянулось. Гном с досадой убрал камни обратно за пазуху, на ладони его Молли заметила следы зеленой краски.

– С дороги! – послышался за спиной грозный окрик. – Эй ты, ты что, оглох? Я тебе устрою веселый месяц в башне, прижмись к обочине!

Сквозь людской поток продиралась группа невысоких, похожих на чемоданы жевунов. Вместо кафтанов на них были голубые мундиры, вместо шляп – фуражки. За широкими спинами возвышался голубой с позолотой экипаж. Крепыши расталкивали прохожих, освобождая экипажу дорогу.

Завидев мундиры, гном с тревогой запахнул кафтан, попятился в траву. Молли чуть посторонилась. Один из крепышей в фуражке выхватил взглядом Молли, с подозрением стал рассматривать необычную одежду. Но тут под ноги ему попался нерасторопный малыш. Страж порядка побагровел от гнева, как клещ вцепился ребенку в ухо, орал что-то про башню, пока тот ревел, как блажной. На дорогу выскочила мать ребенка, бросилась умолять простить неразумного детеныша. Тот отвесил ему легкого пинка, продолжил путь, пожевывая с наглым удовлетворением и выискивая взглядом новую жертву.

Экипаж несли на плечах шестеро чистых, но изможденных с виду жевунов. Когда занавешенное окно поравнялось с Молли, из-за шторки по локоть высунулась рука настолько толстая и короткая, что была похожа на снеговика, сложенного из двух комков разного размера. Рука сделала знак носильщикам остановиться, экипаж замер напротив девочки. Шторка съехала набок, в проеме показалось круглое розовощекое лицо с нелепо тонкой полоской усиков.

Лицо подалось из темноты, и Молли похолодела. На нее пристально смотрел Гуффало Бинг.

Объятая ужасом, девочка отступила на шаг, повертела головой, выискивая пути отступления. Вот, похоже, приключение и подошло к концу, придется воспользоваться башмачками. Здесь, в открытом поле, от крепышей не укрыться.

– Эй ты, как тебя, – обратился к ней толстяк, – девочка! Сколько в тебе росту?

Странный вопрос привел Молли в еще большее смятение. Она помолчала, потом сглотнула пересохшим ртом, пробормотала слабо:

– Не знаю, метр сорок, наверное…

Гуффало кивнул удовлетворенно:

– Великолепно!.. Хочешь заработать пару четвертаков?

Молли в замешательстве похлопала глазами. Неужели толстяк ее не узнал, как такое возможно? Неужели для него все дети настолько одинаковые?

– Хочу, – уронила она, сама не веря, что произнесла это.

– Забирайся на крышу, потом скажу, что нужно делать.

Шторка рывком задернулась. Носильщики дружно присели на одно колено. С недоверием и опаской косясь на шторку, Молли по оглоблям вскарабкалась на крышу, уселась сверху на ровную площадку. В голове пульсировала тревожная мысль, не загоняет ли сама себя в западню.

Носильщики с трудом поднялись с колен. Под весом нового пассажира и без того сгорбленные спины согнулись еще ниже. Процессия тронулась. Молли с удивлением отметила, что многие прохожие теперь поглядывают на нее с завистью. Можно подумать, для них предел мечтаний посидеть на голых досках у Гуффало Бинга.