Текст книги "Ватиканские Народные Сказки"

Автор книги: Андрей Дубровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

VII

Однако же долгое пребывание в Константинополе – самом дорогом городе мира (– могло разорить какого угодно иноземного гостя, а тем более сказочника – скромного ватиканского чиновника. Жил он, правда, в рыбачьем районе Фанар, где постоянно воняло рыбой и время от времени в арсенале неподалёку взрывался от небрежной эксплуатации греческий огонь. И снимал он утлую келью в наидешёвейше-паршивейшем постоялом дворе для миссионеров, студентов и бродячих философов. Но всё равно, изо дня в день византийская столица поглощала целые состояния.

Нужно было двигаться дальше. Но не на Восток, где бы он окончательно впал в финансовое ничтожество, а куда-нибудь в другом направлении, например, на север. Там, среди лесов и болот, кутилам было делать нечего.

Через несколько недель сказочник был уже на византийско-готской таможне. Там он стал свидетелем одной прелюбопытнейшей сценки, которую и описал позже в небольшой пьесе. Кое-что домыслив, конечно. И, естественно, домыслил он не в пользу Византии, – ведь скорее коты будут жить дружно с мышами, а люди достигнут Луны, нежели уживутся когда-либо в мире истинно и правильно верующие ватиканцы с еретиками византийцами.

Византийско-готская таможня

Действие I

Византийская империя. Центральные покои сношения с иноземцами.

Шеф управления (А)

Главный герой (Б)

А  (воздевая руки): Хвала нашему императору, чья мудрость превышает все знания семи мудрецов, собранных воедино! Пред чьим величием трепещут все известные нам варвары! Дары которому приносят народы, о которых мы даже не слышали!

Садятся.

У меня к вам есть одно задание. Вы, надеюсь, знаете сколь тяжко наше внешнеполитическое положение. Практически все границы прорваны, разве что только эфиопским крокодилам осталось восстать из глубин Нила. Наш славнейший император недоволен положением дел. Армия и флот справятся разве что только с разбойниками на главных дорогах и с пиратами на островах. Посему Его Величество возложил на наше ведомство почётную обязанность спасти отчизну. Уже отправлены для урегулирования ситуации чрезвычайные и полномочные послы, почти ко всем народам: кого подкупят, кого поссорят, кого отравят, кого крестят… ну, вы понимаете.

Остались только западные варвары – готы. К ним отправитесь вы. Правда, лихих людей на дорогах развелось, как чиновников в столице, посему, поедете инкогнито. Так что позолоченную колесницу оставите на императорских конюшнях, а вместо шёлковых хламид облачитесь в льняной хитон. (Глядишь, и до границы доедете. Там, на границе, правда, разбойники иного толка, но полагаюсь на Ваши способности.

Б: (восклицает)Склоняюсь пред божественной волей императора! (Д еловито)Когда отправляться?

Действие II

На здании стилизованная под греческий шрифт надпись: «Таможня». Сидят три византийских таможенника, пьют из утончённых чаш. Один продолжает начатый некогда рассказ (тон развязный).

– … а он такой: «да как вы смеете требовать с меня денег! Да я архидиакон коринфский!».

– А я такой: «да хоть сам патриарх Константинопольский».

Все дружно рыгочут: «гы-гы-гы».

Завидев приближающегося главного героя, начинают принимать всяческие греко-римские позы, и таким образом один из таможенных служителей ведёт диалог.

Главный герой (Б)

Византийский таможенный чиновник (В)

В: О странник! Куда стремишь стопы свои? Какая неволя гонит тебя от очага предков в края иноземные? Обилие ли талантов (привело тебя к мысли обозреть весь круг земной? Или (вопросительно-угрожающе)некое преступление против императорского величия заставляет тебя прибегнуть к варварскому милосердию?

Б: Скорее, свойственное человеческой природе любопытство диктует мне желание воочию убедиться в жалком (ударение на этом слове)существовании презренных варваров, влачащих свой век во тьме незнания.

Паспортный контроль, пограничник (П) проверяет документ. Главный герой роется в складках своей тоги, достаёт кипу документов, протягивает.

П (изучает): Так… Общегражданский пергамент… Читательский папирус в Александрийскую библиотеку… Хрисовул на вождение колесницы… Мне нужен загранпергамент, а вы мне что даёте? А, вот он.

Таможенный досмотр.

Главный герой (Б)

Византийский таможенный чиновник (В)

В: Некое божество подсказывает мне, что убогие облачения суть иллюзорнейшая фикция, а человек вы знатный и монетой обладаете в изобилии…

Б (перебивая): Что вы, что вы! Самого я что ни на есть пренизкого звания! Чуть ли не раб!

В: Все мы рабы Божьи (принимает смиренный вид, опускает очи долу)… Ужли ни единого денария!?

Б: Зевс свидетель!

В: Однако ж, по закону не имею права пропустить совсем безденежного подданого: такой позор для славной Византийской державы!

Б: Ну… не совсем без денег… (ищет, находит) .Святое распятие! (овладевает эмоциями). Надо же, немного монет завалялось. Очевидно, жена положила, а я и не заметил.

В  (некое оживление): Такое сейчас положение тяжкое!.. Тут недалече крепость находится, совсем варварами разорена. Средства нужны, а те, что выдал император, ушли на долги за костюмы для посольства, отправленного к самодержцу с просьбой о финансовой помощи.

Б: Мысленно валяюсь у вас в ногах, вымаливая себе прощение, ибо не могу помочь своей жалкой лептой общему делу: везу сии скромные средства своему умирающему на чужбине троюродному прадедушке.

В:  (посовещавшись с тут же стоящим сочиновником)Какая жалость! Совершенно неожиданно у нас закончились папирусы для заполнения таможенной декларации. Но ничего, через неделю из Египта привезут новые…

Б (задумчиво): Крепость, говорите, костюмы? Что ж, дело богоугодное. (В  оодушевлённо)Какой же патриот с радостью не пожертвует последним оболом (на такие цели! («с радостью жертвует ).

Досмотр.

В: Итак. Иконы, шёлк, греческий огонь, запретные колумбийские благовония?

Б: Благодарю вас, этого добра у меня самого полные чемоданы.

В: Везёте ли чертежи наших крепостей, фолианты с записями о численности войск, расценках на командные должности?

Б: Простите, всё дома забыл.

В: Не переживайте, я могу вам одолжить. Смиреннейше прошу взглянуть на вашу поклажу.

Б: Э-э… Я тут давеча в трактире кошель нашёл, хотел найти хозяина и вернуть пропажу. Но, думаю, общее дело превыше всего! Уверен, что хозяин денег (без сомнения, такой же пылкий патриот, как вы и я) сделал бы то же самое. А насчёт багажа, с вашего позволения… (отстраняя таможенника от своих вещей, достаёт и отдаёт увесистый кошель). Понимаете, весьма затруднительно освобождать тюки от пут.

В: Конечно-конечно, удобство проходящих чрез нас ставим превыше прочего! Проходите. Да предлежит вам прямая дорога! Да сопутствуют вам счастливые созвездия! Уверен, божественная десница будет оберегать вас от невзгод в чуждых землях!

Действие III

На шлагбауме стилизованная под готический шрифт надпись: «Таможня». Сидят три готских таможенника, лица их разрисованы под «готов». Пьют из грубых посудин. Один продолжает начатый некогда рассказ (тон развязный).

– … а он такой: «да как вы смеете требовать с меня денег! Да я архиепископ кёльнский!».

– А я такой: «да хоть сам папа Римский».

Все дружно рыгочут: «гы-гы-гы». Завидев приближающегося главного героя, начинают принимать всяческие сурово-нордические позы, и таким образом один из таможенных воинов ведёт диалог.

Главный герой (Б)

Готский таможенный чиновник (Г)

Паспортный контроль. Таможенник изучает документ, смотрит на стену, где висят пергаменты, на которых в средневековом стиле нарисованы люди в профиль и анфас, держащие римские цифры на груди. Сверяется с портретом, нарисованным в иконописном стиле, который представил, вслед за бумагами, главный герой).

Г: Какова цель приезда?

Б: Туристическая.

Г: Обладаете ли необходимым минимумом денег?

Б (испуганно): Нет, ни сольдо!

Г: По закону я не могу вас пропустить в нашу страну: а вдруг вы вздумаете работать у нас, не зарегистрировавшись в ратуше?

Б: Что вы! Работать!? Я законченный лентяй!

Г: И всё-таки, по закону…

Б: Относительно денег, это была метафорическая гипербола. Конечно, они у меня есть!

Г: Гут. Иконы, шёлк, греческий огонь, запретные благовония…

Б: Нет, спасибо, бокал вина, если можно. (З аметив реакцию прямолинейных таможенников)Шутка.

Г: Везёте ли чертежи ваших крепостей, фолианты с записями о численности войск, расценках на командные должности?

Б: Упаси Один! (

Г: Пожалуйте ваши вещи на досмотр.

Б: Конечно, офицер, ведь это ваша работа. (в сторону)Вавилонский дьявол!

Сначала таможенник достаёт кошели с надписями, типа: «на подкуп готского вице-канцлера», вид денег не вызывает у него особых эмоций, не читая надписи, отставляет в сторону.

Г (радостно): А вы говорили, у вас нет греческого огня!

Б: Он просроченный.

Г: И шёлк…

Б: Что вы! Китайская синтетика!

Г (недоверчиво пробует ткань на прочность, та, поддаваясь его недюжинной силе, рвётся)И правда.

Г:… Иконы…

Б: Они написаны не по канону.

Г: А чертежи, документы?

Б (с наичестнейшим видом): Вот чего нет, того нет!

Г: Гут. А не подлежащие ввозу товары мы вынуждены конфисковать, оформить и отправить на экспертизу. Проходите. Счастливого пути.

Б (пройдя таможню) , ( к себе) :А чертежи наших крепостей, фолианты с записями о численности войск и расценках на командные должности я продам вандалам.

VIII

У готов сказок не было. Была у них музыка, которую готы не могли играть из-за того, что ещё не существовали инструменты, способные её воспроизводить.

За готами располагались обширные земли вепсов и мелкие владения родственных им эстов, суомов и угров, и не очень родственных им турок и монголов. В Вепсию – страну лесов, озёр и болот, сказочник и направился.

Там посчастливилось сказочнику познакомиться и остановиться у человека, родившегося в этих землях, когда они ещё принадлежали Ватикану. Сей старец помнил ещё те времена, когда на месте молодых подлесков шумели древние дубравы, (а на месте гор были овраги. Он-то и рассказал сказочнику о давно уже всеми забытых событиях прошлого.

Вепско-ватиканский конфликт

Однажды, после полдника, когда папа Беллоний (XIII ещё утирал салфеткой краешки губ, к нему вошёл министр по пренеприятнейшим известиям. После его визита папа стал ходить темнее тучи. А всё из-за этих вепсов! (Их земли находились в дремучих лесах на самой северо-восточной окраине необъятных ватиканских владений). Тамошний маркграф на место завершившего свой земной срок местного епископа поставил нового. И даже не посчитал нужным согласовать своё решение с центром.

Случай был тем вопиющим, что обычно новый епископ вообще приезжал из столицы, никого из местных властей не спрашивая. Тамошний маркграф оправдывал своё столь экстравагантное поведение тем, что, мол, дороги после продолжительных дождей были совершенно непроходимы. Ещё добавлял, что как раз в это время у енотов наступил брачный период, и они, сбиваясь в стаи, представляют угрозу всем без исключения, даже курьерам, везущим в Ватикан-столицу особые донесения. Но как только всё образуется, маркграф обещал принять любого назначенного из центра епископа. Понятно, что всё это были жалкие отговорки. Факт государственной измены был налицо. Нависла угроза того, что народ вепсов вообще переметнётся к еретикам, земли которых были восточнее.

Требовались срочные меры, и они были приняты: форсированным маршем вся швейцарская гвардия двинулась на сепаратистов. Но из-за совершенно разбитых дождями дорог войска вынуждены были вернуться ни с чем. Авангард вообще попал в засаду и был изрублен мощными челюстями енотов.

Тогда постановили дожидаться благоприятных метеоусловий, а заодно и мобилизовать всё мужское население Ватикана – нужно было действовать решительно и наверняка.

Тот факт, что вепсы самовольно выбрали себе епископа, не мог вызвать энтузиазма и вдохновить ватиканцев на повальную мобилизацию. Нужны были лозунги, понятные обывателю. Министерство девизов, лозунгов и плакатов принялось за работу. Чиновники министерства пребывали в затруднении, задача предстояла не из лёгких. Если бы правительство начало войну с какими-нибудь своими южными или восточными подданными, то тогда пожалуйста – хоть по три лозунга в минуту можно было сочинять. А вепсы, что они, ни то, ни сё, и ничего-то о них никогда не слышно было. Так жаловались чиновники.

Но работа есть работа, и через несколько дней ватиканец узнал, что скворцы и сороки, прилетающие из лесов вепсов, уничтожают весь урожай ватиканского редиса; что шпрота, поставляемая вепсами, не имеет должного сертификата ватикансанэпидемнадзора и наверняка заражена бубонной чумой; что вепсы, хотя внешне и доброжелательны, но про себя думают, что все ватиканцы идиотские дураки, и пр. и пр. После таких убедительных доводов проблем с поголовной мобилизацией не должно было возникнуть, и дело оставалось лишь за небольшой победоносной войной…

Война была настолько некрупной и столь победоносной, что о ней почти ничего не писали газеты, а в учебниках впоследствии ограничились лишь парой предложений. И в Ватикане старались не вспоминать, что ныне независимая Вепсия некогда принадлежала Ватикану. Война быстро забылась ещё и потому, что вслед за ней разразился уже поистине серьёзный конфликт. И об этом – следующая сказка.

IX

(Никонов – Дубровский)

Но следующей сказки старец так и не рассказал. Лишь спустя много лет сказочник нашёл эту сказку в архиве ватиканского министерства Давно Минувших Дел, на самой пыльной полке. Позже он присовокупил к этой сказке пространное вступление, которое ему рассказал некий хорват или иллириец, судя по его имени и фамилии, – Жэжэюзер Сымич (symich).

Война за тиару

Как все прекрасно знают, Папы отличаются от остальных людей невероятной добротой, чистотой помыслов и душевной щедростью. Они прямо с рождения такие. Пока другие дети плачут или ручонки к чужой игрушке тянут, будущие ватиканские мудрецы лежат себе тихо в кроватках, смотрят в потолок, а взгляд такой пронзительный и чистый. И никогда не скажет Папа «Хочу», но только «Возьми, пожалуйста». И зависть не очернит сердце, когда узрит он кроссовки одноклассника. И обида не застит прекрасные глаза, если кто-то выпьет компот его. И будет он нести Слово Святое с достоинством, без суеты, не страшась ничего и кумиров не творя.

Противники Веры скажут, конечно, что таких людей не существует. Слушать смешно! Да, их очень мало, но так, чтоб совсем не было – неправда это. А самым добрым-предобрым, человечным и замечательным был Папа Пий XIX. Настолько добрым, что каждый раз, встречая на ватиканских улицах оборванных и голодных пацанят, приводил их во дворец, кормил до отвала и дарил всякие блестящие, красивые штуки. Но это если не пост, конечно. В пост он читал не успевшим увернуться ребятам молитвы. Не в пост он тоже молитву творил, конечно, но именно в дни смирения и чистоты был он всегда бодр и свеж, смиренно обращаясь к Господу от восхода до заката. А в другие дни – ничего ему было не жалко. Хочешь часы с двигающимися фигурками волхвов? Держи! Хочешь на троне посидеть? Конечно, что за вопрос! Говорят, что Пий даже как-то подарил одному мальчугану свою тиару. (Но то врут, наверно. Ведь Пап без тиары не существует, это любой вам скажет. (

Был, правда, случай, когда Папа оказался без своей тиары, но ненадолго. Вот как это произошло.

Во дни всеобщего благоденствия, когда грозные львы охотились рядом с трепетными ланями, когда торговцы дружили с мытарями, а разбойники – с чиновниками, когда даже бубонная чума косила только неверных, когда сам диск земной крутился в правильную, ватиканскую сторону, из пределов Борея (пришла напасть. В приграничных деревнях северных земель Ватикана поползли слухи, что объявился антипапа. Толком никто ничего сказать не мог: одни утверждали, что ростом он был с дюжину Пап, и обещал огнём из уст своих спалить Ватиканский музей Естественной истории; другие рассказывали, что своими щупальцами он грозился изломать ватиканский нефтяной терминал. И потянулись с севера нескончаемой вереницей беженцы, оставляя за собой поднимавшиеся к небу столбы дыма – сжигали всё, что не могли унести с собой. Видя и слыша всё это, Пий весьма кручинился и переживал, думу думал, как урезонить антипапу, убедить в неправоте его. К тому же, и не с кем было перевоспитывать нечестивца: вся швейцарская гвардия в ту пору находилась в противоположном конце государства, увещевая альбигойцев не упорствовать в своих заблуждениях. И поскакали гонцы к швейцарским полкам, стоявшим на коленях вокруг альбигойских крепостей и умолявшим упрямых, как все южане, альбигойцев отступиться от ереси и вновь прибегнуть под длань кроткого Папы Пия XIX. Сам Папа в постоянных молитвах и посте призывал себе в помощь необоримую небесную рать, а пока та не прибыла, сочинял хитроумные прожекты по превращению антипапы в добропорядочного католика. Уж Пий и посольство викариев засылал к антипапе с буллой о даровании последнему должности премьер-кардинала и наипочётнейшего титула «раб раба рабов Божьих» (ведь всем известно, что у самого Папы титул – «раб рабов Божьих» ). И делегацию инквизиторов с подарками отправлял. Но всё оказалось втуне. На вопрос, что же, всё-таки, ему нужно, антипапа ответил: «Тиару с головы Папы». Требование было совершенно немыслимое, и поначалу все, от распоследнего привратника до самого Папы Ватиканского, его отвергли с негодованием. «Ну, это уж ни в какие ватиканские ворота!» – возмущались ватиканцы, – «Папа без тиары – всё равно, что…» – и не могли найти сравнения, так несовместимо с реальностью было это требование!

Положение спас тиар-менеджер Папы. Он предложил смастерить другую тиару, специально для антипапы, – с нарушением всех канонов – и выдать её за настоящую. Папе, конечно же, пришлось бы какое-то время походить без тиары, пока антипапа не удалился бы восвояси, но дело того стоило.

Замысел был блестяще претворён в жизнь: довольный и обманутый антипапа вернулся во неведомое свояси, а Папа вновь возложил на свою главу истинную тиару – католичество в очередной раз восторжествовало.

Вот так однажды Папа был без тиары. (

X

Сказочника весьма удивляла крайняя нелюбознательность вепсов. К примеру, в ватиканской харчевне его бы уже давно окружили хозяин с толпой своих прислужников и принялись бы наперебой расспрашивать о здоровье всех его десяти тысяч родственников, и как он находит погоду, и нравится ли ему пища (пусть даже он ещё и притронуться к ней не успел из-за их любознательности), и где щедрые чаевые, и ещё множество вопросов. В вепсячьих же трактирах ему приходилось вкушать свою трапезу в нелепом одиночестве.

А ночью в каком-нибудь тёмном ватиканском переулке у него бы обязательно поинтересовались, сколько сейчас времени и нет ли у него нюхательного табаку. Не то, что здесь!

Ладно трактиры с переулками! Но ведь равнодушие вепсов заходило уж слишком далеко – им совершенно не было любопытно, является ли колдуньей какая-нибудь излишне красивая или не в меру пожилая женщина, живущая по соседству. А ведь могла бы и оказаться! Слишком уж спокойно жили вепсы. Но стоило бы им провести у себя пару сотен процессов о колдовстве, так жить стало бы лучше и веселее. Да и обстановку бы в обществе оздоровило.

Но, наконец, настало время сказочнику крепко задуматься над возвращением в Ватикан. К тому его крепко понуждали просроченные визы в тридевятые царства, окрестные государства и земли за семью морями. Всё из-за той же тотальной просроченности своего пребывания на чужбине не было никакой возможности возвращаться через вепсячью таможню, строгость коей не вызывала никаких сомнений. За такие вольности с визовым режимом могли даже ввергнуть в темницу, нисколько не позарясь на сулимые вознаграждения.

Из расспросов тёмных личностей и туристических агентов сказочник узнал, что можно было свободно выехать из Вепсланда только в страну феаков, которую вепсы не признавали, считая её сказочной.

Через несколько дней сказочник был на заветной границе. Феаки же, охочие до всяких историй о диковинных странах и не слышавшие ничего нового со времён Одиссея, охотно впустили сказочника в свои пределы. Лишь спустя несколько дней феаки вполне удовлетворили своё любопытство (а сказочник, не будь он сказочником, присочинил к своему рассказу то, чего не видел, но услышал из достоверных источников). Не без сожаления согласились они отпустить настранствовавшегося гостя в Ватикан.

Во дворце конунга (феаков было устроено прощальное пиршество, где благовония щедрою рукою кидались в огонь охапками, в бокалах весело шипели экзотические порошки, а к столу подавались забавные плоды, имевшие шляпы, словно какие-нибудь благородные синьоры. После пира, или, может, даже во время его сказочник оказался на феако-ватиканской границе. Там он увидел старый полуразрушенный дом. Неуверенной стопою взошёл он в него и двинулся вперёд, пробираясь через кучи щебня и кирпича и осторожно минуя свисавшую клочьями с потолка штукатурку. Он проходил одну комнату этого странного здания за другой. Комнаты видоизменялись, буйство красок сменялось унылой монотонностью, её в свою очередь вновь взрывали ослепительные цвета, углы и плоскости менялись местами… Очередная дверь обрушилась под его далеко не настойчивым натиском, и сказочник оказался посреди пиршественной залы, где в тот момент происходил торжественный обед в честь избрания I кардиналессы – Ангелы Саксонской. И там, сидя средь представителей клерикального бомонда, он рассказал сказку, которая, как он считал, наиболее подходила для данного момента.