Текст книги "Памирская быль"

Автор книги: Андрей Жариков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

ИЗ ДНЕВНИКА СЕРЖАНТА ДАТЧЕНКО

«Когда раскрывается люк и видно в сизой дымке землю, то шагнуть ей навстречу не так-то просто. Я, например, всегда волнуюсь. Мне кажется, что даже подполковник Морозов волнуется. Я заметил сегодня, как его веселое лицо помрачнело, губы плотно сжались. А ведь он мировой рекордсмен… Но волнение мгновенно проходит, как только вспыхнет и замрет над головой купол парашюта. Дальше, по словам лейтенанта Сидоренко, дело в технике спуска. Вот технику приобрести трудно. Но не труднее, чем избираться собственными ногами на «Крышу мира». Конечно, это интересно. Красивые склоны, чистый горный воздух, быстрые, неудержимые речушки, бегущие по камням, сверкающий белизной снег и слоеные гигантские «пироги» каменных глыб… Не плохо бы вместе с Пашенькой побродить здесь!.. По мы не развлекаемся, не отдыхаем, как туристы, а упражняемся в ходьбе по памирским кручам… Парашютист должен знать все капризы гор, уметь спускаться с вершин, быть готовым ко всяким неожиданностям в условиях снежного высокогорья… Я это прекрасно понимаю, выполняю все требования, но… альпинистом не хотел бы стать. Идешь нагруженный до предела и думаешь: только бы не разорвалось от напряжения сердце!.. На кого ни глянешь, – не узнать. Лица густо намазаны кремом, иные даже губной помадой. Появись такой краснолицый в городе, люди шарахаться будут от него. А бородачей сколько появилось! На глазах у многих темные очки, губы в матовой помаде… Только никакой крем и губная помада не спасают от солнечных ожогов. Нужна такая мазь, чтобы отражала солнечные лучи не стекала с лица, не вызывала потливость и раздражение кожи. И чтоб не пачкала одежду. Я знаю, Пашенька такой крем запросто составила бы у себя в аптеке…

Неприятная штука – солнечные ожоги лица, особенно губ. Но не меньшее испытание – подниматься вверх по нехоженым горным тропам. Отвоевываешь у высоты буквально каждый сантиметр. Идешь, согнувшись в три погибели, чуть ли не задеваешь носом ботинки товарища, шагающего впереди. На спине вместо привычного парашюта – тяжелый рюкзак, в руках ледоруб. Ребята шутят: «горно-вьючный парашютист…»

Дышать трудно, не хватает воздуха. Глотаешь его, а он пустой.

Ходили в горы уже много раз, и с каждым разом все более сложные походы. Нас подвергают так называемой активной акклиматизации – приучают организм к малому атмосферному давлению и кислородному голоданию. Мне это дается тяжело, потому что никогда не занимался альпинизмом, да и вообще ходил мало. Словом, не силен я оказался для высокогорных походов. Шагаю, выбиваясь из сил. В глазах темнеет, пот ручьем бежит по спине. Упал один раз. Поднял меня Саша Мешков. Я сказал, что споткнулся, потерял равновесие. На самом же деле я просто выдохся. Иду и в уме приказываю себе: «Иди, Виктор, ты же коммунист». Потом подниму немного голову, примечу какой-нибудь ориентир я загадываю: «Если дойду и не упаду, то Пашенька любит меня». А поскольку я хочу, чтоб любила, стараюсь, иду. Значит, сам ее люблю…

Мы на огромном ледяном поле. Альпинисты на небольших остановках рассказывают о ледниках, называют имена путешественников и исследователей, открывших эти ледники. Пройдя через один из них, мы вышли к горе без снега. Наши сопровождающие поясняют, что южные склоны гор всегда отвесны и почти все бесснежны. Обогнув скалу, мы опять оказываемся на леднике. Шагаем по фирновому полю. Фирн – это плотный снег, усеянный мелкими осколками льда. Справа от нас возвышаются неприступными стенами громадные горы. Ледниковое поле очень неровное. Ледяные иглы – как перевернутые сосульки. Местами они сплошным частоколом вставали на нашем пути, и невольно появлялась мысль: не приведи бог приземлиться с парашютом на эти кинжалы.

Перед нами открывались все новые, интересные горные панорамы, но нам было уже не до памирских красот. Ноги отказывали, рюкзак казался каменным…

И все же человеку доступны высоты Памира. Вон как легко идут натренированные альпинисты. Нашим ребятам помогают. Значит, все дело в тренировке. Правда, Саша Мешков без тренировки альпинистов обходит. Но Саша силач. А нам нельзя без таких репетиций.

Скоро ответственный прыжок. Уж тогда спускаться с пика Ленина придется всем. Отличное дело задумали мы: оставить на покоренной высоте письмо потомкам. Пусть прочтут через пятидесятилетие, когда Ленинскому комсомолу исполнится сто лет, узнают, о чем мечтали мы, к чему стремились. Может быть, через пятьдесят лет, когда мы будем стариками, подойдет ко мне какой-нибудь пионер и скажет: «Дедушка Витя, расскажите, как вы ходили на Памир». Смешно. Что ж, расскажу. Расскажу, как топали, побеждая леденящие ветры и жаркие солнечные лучи, жажду и усталость, кислородный голод и горную болезнь…

В этом трудном восхождении высоко в горах Памира произошел взволновавший нас всех несчастный случай. Мы пообедали, забрались в палатки отдохнуть, шутили, пели, веселились, и вдруг кто-то говорит:

– Ребята, где Коля Матвеевич?

Хватились, а Матвеевича нет. Кругом белый ослепительный снег, уйти здесь незамеченным человек никуда не может. И тут из-под земли доносится слабый голос:

– Ой!

Стали искать трещину. Ее засыпало снегом…

– Держись, Коля! – кричим провалившемуся в расщелину Матвеевичу.

А он лишь стонет там. Спустили веревку. Проходит минута, вторая, наконец: «Тащите!» Бедный парень. Мы так и не смогли измерить глубину щели. Бросали в нее комья снега и не слышали, как они ударяются о дно.

Потом выяснилось, что Николай, падая, зацепился одеждой за ледяной выступ, и это спасло его. Парень сломал ногу, получил тяжелые ушибы… Он был на волоске от смерти, но, не потеряв самообладания, сумел своей же веревкой привязать себя к ледяному выступу. И так висел над пропастью, пока мы не пришли на помощь. Когда его вытащили из трещины, он был без сознания. Привели в чувство. Укутали в спальный мешок и на руках понесли в базовый лагерь…

Несмотря на подстерегавшие нас опасности, мы продолжали тренировку. После несчастного случая с Колей Матвеевичем стали страховаться, соединившись друг с другом одной веревкой. И даже на привалах не отвязывались..

Когда спустились в лагерь, нам казалось, что мы возвратились в родной дом. Уставшие до полного изнеможения сразу же повалились спать».

ИЗ ПИСЬМА АЛЕКСАНДРА МЕШКОВА

«…После тренировочных прыжков мы ходили к пикам Памира. Хорошо здесь. Сказочно красивы цветущие долины, погруженные в бирюзовое марево. Без конца можно любоваться бурлящими речками и шумными водопадами. Неприятно смотреть лишь на зубастые скалы, никому не нужные и опасные для нас, парашютистов… Высоко в горах – такой морозяка, что кажется, будто облака примерзли к пикам. Стоят и не шелохнутся…

Сейчас мы в Алайской долине. Это большое безлюдное поле. Здесь наша база. Отсюда мы поднимаемся в горы. С каждым разом забираемся все выше и выше… Недавно побывали на высоте 5100 метров. Шли к ней через «Скалу Липкина», где в 30-х годах летчик Липкин посадил самолет Р-5. После посадки внезапно подул ураганный ветер, который перевернул самолет. Так и остался он в горах. Мотор с него сняли еще в те годы. Теперь каждый альпинист отламывает себе на память что-нибудь от этого самолета, и от него уже почти ничего не осталось. Ободрали, обломали. Сколько же там побывало людей!..

Едва миновали «Скалу Липкина», пошел снег. Видимость ухудшилась. Мы связались в группы по четыре человека и продолжали идти. Достигли высоты 5100 метров и остались там ночевать. Разбили палатки, забрались в спальные мешки. Видел я сон, будто ты, Маша, приехала в Фергану. Я так обрадовался, что даже проснулся.

Утром было солнечно, хорошо, но слишком заметно давал о себе знать недостаток кислорода. Два-три шага сделаешь и стоишь. Сил нет. Все же мы добрались до отметки 5900 метров. Дальше альпинисты решили нас не вести…

Спускались быстрее, чем поднимались, и к вечеру были уже в своем лагере. Губы так обожгло солнцем, что мы не могли есть…

Скоро вернемся в Фергану, где будем прыгать с больших высот в снаряжении альпиниста. Может быть, в Фергане на почте меня ждут твои письма…

Вот, пожалуй, и все. Пиши мне как можно чаще. Отпуск пока не бери. Поедем отдыхать вместе. Побываем у нас в Воронеже, потом в Молдавии. Ну, а Паше передай, что Виктор совсем не сердится на нее. Пусть она пишет ему».

ПИК ЛЕНИНА

Пик Ленина больше всего волновал участников экспедиции. Перед прыжком на него с самолета они должны были совершить восхождение к снежной шапке…

Как и многие другие памирские вершины, пик Ленина хорошо виден из Алайской долины. Алайская долина – словно Донская степь, ровная и в погожий день открывается взору чуть ли не во нею свою стокилометровую длину. Ширина ее не превышает двадцати пяти-тридцати километров. С обеих сторон возвышаются покрытые вечными снегами горные хребты.

По-разному переводят слово «Алай». Одни говорят, будто оно означает табун, другие отождествляют его со словом «рай». Пастух, с которым беседовали альпинисты, сказал что «алай» – значит «держи месяц». Такое толкование связано с тем, что пасти скот здесь можно только один месяц в году. В остальное время дуют сильные ветры, непрерывно идут дожди, а по ночам выпадает снег.

В Алайской долине густая сочная трава, множество цветов – крупные, яркие тюльпаны, эдельвейсы, ирис…

От Ферганской долины Алайскую отделяет, словно гигантская плотина, мощный Алайский хребет, а напротив него, с юга, тянется Заалайский. В солнечный день он особенно красив. Его название родилось еще в 1871 году, когда ботаник, зоолог и географ А. П. Федченко проник в Алай. Путь к «Крыше мира» ему преградила протянувшаяся за Алаем горная цепь, которую он и назвал Заалайским хребтом.

Спустя пять лет исследователь З. Ф. Ошанин присвоил имя Федченко огромному леднику протяженностью в семьдесят семь километров.

От самого подножия до уходящих в синее небо вершин склоны Заалайского хребта круглый год покрыты льдом и снегом, тогда как противоположный Алайский хребет в летнее время почти полностью освобождается от снежного покрова.

В центре Заалайского хребта виден величественный ледяной массив с десятком пиков. Самый высокий из них достигает семи тысяч ста тридцати четырех метров. Это и есть пик Ленина.

Много отважных исследователей и альпинистов уже побывало там. Все они поднимались к пику от подножия по горным склонам и ледникам, но еще никто и никогда не спускался на него с неба. Это предстояло совершить комсомольцам шестидесятых годов двадцатого века – советским парашютистам.

Труднопроходимый по своему рельефу Заалайский хребет до сею времени недостаточно изучен. На пути к его вершинам исследователи во все времена года встречаются со свирепыми ветрами и бурями, несущими снег, колючий, как мелкий песок. Громадные каменные и снежные глыбы нависают над заоблачными тропами, угрожают обвалами. Непреодолимыми преградами встают высокие отшлифованные водой ледовые заборы, глубокие щели, из которых с ревом вырываются водные потоки.

Многие ученые и альпинисты возвращались с хребта, так и не достигнув намеченной цели.

Ледяные и снежные образования на пути к пику Ленина имеют самые причудливые очертания. То они напоминают стога сена, то похожи на иглы, нацеленные в небо, то кажутся «ласточкиными гнездами», что «на волоске» висят над пропастью, готовые сорваться в нее даже от случайного звука…

Ненадежен рыхлый подтаявший снег над извилистыми щелями, промытыми во льду ледниковыми речками. Прикрытые таким снегом, эти щели с гладкими стенами порой уходят на сотни метров куда-то вглубь и в сторону. Нетрудно представить себе положение человека, провалившегося в ледяную «ловушку». В лучшем случае его подхватит стремительный поток холодной воды и вынесет к выходу из ледника. Но где этот выход? Ведь нередко он оборачивается ревущим водопадом… Над бегущей в леднике рекой свисают с подмытых берегов сосульки. Иногда они издают тонкие «хрустальные» звуки. Это значит, за них задела подхваченная где-то потоком льдинка…

Встречаются на пути к пику и нагромождения острых камней или ледяных глыб, пробиться сквозь которые нелегко. Альпинисты стараются обходить такие участки.

Тяжело идти по моренам – нагромождениям мелких камней, а еще труднее – по заснеженному склону: глубоко утопаешь в снегу, ежесекундно рискуешь провалиться в какую-нибудь трещину… Иногда путь к пику преграждают потоки талой воды – «дневные речки». Ночью они чаще всего исчезают, а с появлением солнца оживают вновь.

Как и всюду в горах, на Памире губительными для человека могут оказаться каменные и снежные лавины. Иногда они низвергаются на протяжении нескольких часов.

Все это хорошо понимали члены комплексной экспедиции. Закончив тренировочные прыжки с парашютом, проверив технические возможности оборудования, а также свои альпинистские навыки и способности, спортсмены-парашютисты покинули Алайскую долину. До Ферганы не так уж далеко, по прямой – полторы сотни километров. Для вертолета – несколько минут пути. В этом городе парашютисты еще раз проверят свою готовность к ответственному прыжку, отдохнут и оттуда возьмут старт на пик Ленина.

Альпинисты тем временем приступили к подготовке встречи парашютистов в намеченных точках на пике.

Пролетая на винтокрылых машинах над Алайской долиной, ребята пристально всматривались в горную гряду Заалайского хребта, украшенного снежными папахами. С высоты птичьего полета хорошо просматривались ущелья и белеющие внизу, как молочные реки, ледники, там и тут виднелись разноцветные, причудливой формы скалы.

Если бы все это пришлось спортсменам увидеть сверху впервые, то у них могло бы возникнуть множество недоуменных вопросов: почему одни скалы красные, другие зеленые, отчего снег, словно шкура белого медведя, распластался на скале, а чуть выше – оголенный каменный массив?

Но, побывав на месте, они насмотрелись на все вблизи, прошагали по горам-исполинам от подножий до самых вершин и обратно, потому многое знали. И все же вопросы возникали. Чем объяснить, например, что в «Долине смерти» – Маркан-Су свирепствуют ветры, поднимают и закручивают смерчами колючий песок, который обрушивается на отвесные скалы, образуя серое облако пыли? Несладко придется парашютисту, если он попадет в такую неистовую круговерть. Не случайно опасное место названо «Долиной смерти». Когда-то здесь погибали целые караваны…

На пути в Фергану вертолеты завернули к озеру Кара-Куль. По величине оно соперничает с самыми крупными высокогорными водоемами мира. В тот день озеро было сердито, покрылось барашками волн, похожими на добротный серый каракуль. А у своего западного берега, где снежные склоны гор спускаются к самой воде, напоминало черный каракуль. Это в какой-то мере оправдывало название озера: «Кара-Куль» в переводе на русский означает «Черное озеро».

Нет, не обделила природа этот малонаселенный край благодатными уголками, куда при хорошем сообщении с удовольствием могли бы поехать не только туристы, но и любители охоты и рыбалки, люди нуждающиеся в лечении горным воздухом, солнечными ваннами, тишиной, покоем. Наступит время, когда район Кара-Куля будет отличным курортом. Но пока на берегу целебного озера стоят лишь небольшие домики.

Мало используются и богатейшие горные пастбища, не видно на них ни крупных отар, ни заготовителей сена. Пустующий заповедный край пока в резерве человека.

А вот и склоны Алайского хребта. Вертолеты не могут подняться выше его вершины, приходится облетать их. Появление в воздухе огромных рокочущих «птиц» – вертолетов пугает диких архаров. Изящные животные в страхе мечутся по горам, не находя места для укрытии.

Очень жаль, что высоты Памира пока недоступны для вертолетов. Подняться над его хребтами винтокрылой машине не удается: слишком разряжена атмосфера. Винту, как говорят пилоты, не за что уцепиться.

Пик Ленина величественно возвышается над Заалайским хребтом. Слева от его снеговой шапки вихрастое облако. Издали оно кажется продолжением хребта, уходящего в небо. Не надолго прощаются спортсмены-парашютисты с пиком Ленина. Скоро они «придут» на него не снизу, а сверху.

Показалась Фергана. Знакомый для всех ребят пейзаж. Зеленеют поля, по дороге мчатся машины, блестит капал, в ровном строю стоят огромные тополя, виден аэродром…

– Кончилась рекогносцировочка, – послышался сквозь грохот мотора веселый голос подполковника Морозова, – теперь готовьтесь, ребята, к самому главному своему прыжку.

НЕМНОГО ИСТОРИИ

В тени – сорок, на солнце совсем невыносимо.

– Кваску бы, – мечтает вслух Юрий Юматов, вытирая панамой широкий лоб.

– А окрошки не хочешь? – поддевает его Николай Таковинин и трогает пальцами распухшие от солнечных ожогов губы. Нос у него тоже распух, почернел, как печеная картошка.

– Ох, скорей бы на «Крышу мира» забраться! От жары здесь с ума сойдешь. – бормочет Леонид Асаенок, светловолосый парень с крупными ровными зубами.

Валерий Глагольев предлагает ему с усмешкой:

– Можно выписать из Москвы стакан боржоми с кусочком льда.

Перебрасываясь шутками, ребята в тени старых тополей укладывают парашюты. Через несколько минут по расписанию у них беседа подполковника Морозова об истории Воздушнодесантных войск.

Морозов уже облюбовал себе «лекторскую позицию» возле самого густого тополя, листает книгу генерал-лейтенанта Лисова «Десантники» и ждет, когда парашютисты освободятся.

Наконец, все в сборе. Звонким, взбадривающим голосом подполковник словно встряхивает своих подопечных, разомлевших от нестерпимой духоты.

– Нам выпала честь выполнить в мирные дни задачу, которую можно с уверенностью приравнять к боевой, – говорит он. – Поэтому мы должны обладать таким же упорством, мужеством и отвагой, какими отличались солдаты и офицеры воздушнодесантных войск в годы войны. Чем же прославили себя воздушные десантники? С первых дней войны, действуя в составе сухопутных войск, они оказывали упорное сопротивление наступавшим гитлеровским армиям в Прибалтике, Белоруссии и на Украине.

Особенно отважно действовала во вражеском тылу двести четырнадцатая воздушнодесантная бригада четвертого воздушнодесантного корпуса, которой командовал полковник Левашов. Около трех месяцев десантники совершали дерзкие налеты в Белоруссии на гитлеровские гарнизоны, штабы, тыловые части, уничтожал живую силу и технику врага.

Мужество и героизм проявили воины четвертого воздушнодесантного корпуса, обороняя вместе с остатками одной стрелковой дивизии рубеж но реке Сож. Здесь, в боях за город Кричев геройски дралась сводная группа десантников под командованием майора Тимченко, самоотверженно отбивала атаки танков батарея капитана Хирина. Хирину было присвоено звание Героя Советского Союза.

Мужественно защищали десантники вместе с ополченцами и частями других родов войск столицу Украины Киев.

В критический момент, когда вражеские автоматчики уже проникли на южную и юго-западную окраины города, в бой были введены пятая, шестая и двести двенадцатая бригады третьего воздушнодесантного корпуса.

Всем десантникам был известен приказ Гитлера: овладеть восьмого августа Киевом и устроить парад немецких войск на Крещатике.

Гитлеровцы с остервенением рвались к городу. Десантники дали клятву: умереть, но не пропустить врага. Имея значительное превосходство, немцы днем и ночью атаковали наши оборонительные позиции. Ближние ожесточенные бои нередко завершались рукопашными схватками, в которых побеждали «черные комиссары». Так немцы называли в годы войны и морских, и воздушных десантников.

В боях отличились все: бойцы, командиры, политработники, штабные офицеры, врачи. Большую отвагу проявили молодые десантники-курсанты под командованием старшего лейтенанта Михайлова.

Подполковник рассказывал, а ребята слушали, стараясь не пропустить ни одного слова.

– Потребуется написать много томов книг, чтобы раскрыть весь героизм людей, которые защищали Киев. Бойцы и командиры сражались до последнего дыхания, но ни на шаг не отходили без приказа.

Встретив упорное сопротивление, гитлеровцы отказались от мысли захватить город штурмом, применили глубокий обходный маневр. И вновь самоотверженно сражалась 212-я бригада, выбившая вместе с другими частями врага за Десну.

Затем 3-й воздушнодесантный корпус вошел в состав 40-й армии и в течение сорока пяти дней вел тяжелые бои под Конотопом. В дальнейшем корпус реорганизовался в стрелковую дивизию, а та после освобождения города Тима стала именоваться 13-й гвардейской. Она отличилась в боях на Волге, ее воины освобождали Украину, Польшу, Румынию, Чехословакию, участвовали в сражениях за Прагу. Одной из первых 13-я гвардейская стрелковая дивизия, боевым ядром которой были воины-десантники, вышла на Эльбу. Тысячи ее воинов награждены орденами и медалями, четырнадцать гвардейцев удостоены звания Героя Советского Союза.

В дни защиты Москвы, когда потребовалось быстро сосредоточить в районе Мценска необходимое количество войск, командование приняло решение срочно перебросить туда по воздуху 5-й воздушнодесантный корпус. Уже имея опыт боев, воины воздушнодесантных бригад первыми стали на пути танковых частей Гудериана между Орлом и Мценском. Сдерживая натиск танков, они обеспечили своевременное сосредоточение в районе Мценска 1-го гвардейского стрелкового корпуса и вместе с его подразделениями вели тяжелые бои за каждый населенный пункт, за каждый метр советской земли. Это были многодневные и неравные бои, сорвавшие замысел Гудериана – захватить Москву с ходу.

Когда создалась очень сложная обстановка на Малоярославском направлении, в район Подольска был переброшен по железной дороге и на автомашинах 5-й воздушнодесантный корпус. Войдя в состав 43-й армии, он стойко защищал Москву. Окончательно враг был остановлен на реке Наре, юго-западнее Подольска, где до перехода в контрнаступление войск Западного фронта насмерть стояли десантники.

В боях за Москву особенно отличились 10-я и 201-я воздушнодесантные бригады, которые вели упорные бои с гитлеровскими захватчиками четыре месяца.

На дальних подступах к Москве героически сражались воины 214-й воздушнодесантной бригады. На двести пятом километре, между Орлом и Мценском, путь врагу преграждали всего лишь четыреста десять парашютистов из этой бригады, а через пять дней боев на сто восьмидесятом километре их осталось только шестьдесят. Но несравнимо больше потеряли в тех боях гитлеровцы.

Особенно активизировались действия парашютистов, когда враг был остановлен и на многих направлениях стал откатываться назад.

Парашютисты вместе с партизанами отрезали путь отступающим гитлеровцам, взрывали мосты, сжигали машины, уничтожали танки, блокировали ряд дорог, тем самым способствовали успеху войск фронта. Например, под Медынью, заняв несколько населенных пунктов и аэродромов, парашютисты, взаимодействуя с партизанами, держали под своим контролем большую территорию и уничтожали резервные части гитлеровцев.

Своевременную помощь в бою оказали воздушно-десантные части кавалеристам прославленного 1-го гвардейского корпуса под Вязьмой.

Крупный десант в составе десяти тысяч парашютистов был высажен в конце 1942 года между Вязьмой и Смоленском. И хотя задуманная операция из-за недостатка самолетов и средств прикрытия была осуществлена не полностью, десантники сражались мужественно, уничтожили немало врагов. Здесь они также помогали партизанам разрушать мосты и железные дороги.

В феврале тот же 4-й воздушнодесантный корпус десантировался в районе Юхнова, чтоб прорвать оборону противника с тыла и соединиться с поисками 50-й армии. Это была смелая операция. В ней участвовало также свыше десяти тысяч парашютистов. Противник смог организовать упорное сопротивление, и бои носили тяжелый характер. Парашютисты, действуя в тылу врага, оказались в трудном положении. Продовольствия, боеприпасов не хватало, скопилось много раненых, а противник беспрерывно подтягивал свежие силы. Десантники несли большие потери, но не теряли мужества продолжали сражаться.

Трудно теперь представить ту героическую картину боя. К сожалению, не сохранились фильмы о боях десантников, мало написано о них книг.

Хочется напомнить еще об одной из крупнейших десантных операций на правом берегу Днепра, севернее города Черкассы. Батальоны парашютистов захватили здесь крупные населенные пункты Лозовск, Секирну и Свидовск, разбили немецкие подразделения и больше суток удерживали плацдарм, ожидая форсирования Днепра войсками 52-й армии.

Внезапные решительные удары парашютистов за Днепром по вражеской обороне с тыла обеспечили захват целого ряда плацдармов на укрепленном врагом берегу реки. В этом большая историческая заслуга воздушнодесантных войск, пока несправедливо обойденная в военно-исторической литературе.

Исключительно смело действовали парашютисты под Одессой в 1941 году. Оказавшись в тылу вражеских войск, они сеяли там панику, уничтожали вражеские батареи и штабы.

И, наконец, наши воздушнодесантные войска сыграли очень важную роль в быстром овладении стратегическими пунктами, промышленными и военными объектами на Дальнем Востоке в глубоком тылу японских войск. Действуя решительно и смело, десантники обеспечили внезапное пленение крупных японских гарнизонов.

Свою беседу подполковник Морозов закончил словами:

– Скоро мы будем штурмовать Памир с высоты восьми тысяч метров. Трудности, которые ожидают нас, всем нам известны. Они несравнимы с теми, что пришлось пережить парашютистам-фронтовикам. И все же нелегко будет выполнить поставленную перед нами задачу. Но мы не уроним славу наших воздушнодесантных войск!

Хотя никто не подавал команду «встать!», все ребята разом поднялись и, словно клятву, повторили слова Морозова:

– Не уроним!