Текст книги "Дело о «Тихом хуторе»"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Брейк! – крикнул Вадим и отправил бойца обратно. – Извини, Макс, сам должен все понять…

– Да я-то понимаю. Скажи лучше, кого из ваших грохнули?

– Михаила Сивоголовко из 8-го отдела.

– Ой! – вскрикнула Зинаида.

– Что это с ней? – удивился Резаков.

Я озадаченно молчал.

– Вадим, а за что его убрали, как думаешь?

– Врать не буду, не знаю, – вздохнул Вадим. – Но разговоры про него ходили разные… Если совсем откровенно, между нами – тварь редкостная. Помнишь историю с фальшивыми векселями «Шмакойла»?

Естественно, я помнил – Спозаранник расследовал это дело уже который месяц и чуть ли не каждую неделю встречался с президентом компании господином Шмаковым. Группа мошенников предъявила «Шмакойлу» фальшивые векселя, получила дизельного топлива на полмиллиона и успела его реализовать. Исполнителей сумели найти, но ничего от них не добились – они быстро вышли на свободу, дело зависло.

– Так вот, – продолжил Вадим, – мы работали по «Шмакойлу» вместе с УБЭПом. Там наш Сивоголовко в полный рост нарисовался – как самый главный организатор аферы. Потому мы от этого дела и отошли – некорректно своих разрабатывать, пусть «гестапо» работает.

«Гестапо» называли отдел собственной безопасности в РУБОП.

– Вадим Романович, – раздался радостный крик. – Марихуану нашли!

– Извини, старик, – попрощался Резаков. – Лучше вам отсюда уйти. И в ближайшую неделю вообще не советую шляться по ресторанам – на наших нарветесь.

* * *

– Жалко Мишаню, – вздохнула Зинаида, выйдя из ванной в желтом махровом халате. Я курил, развалясь на диване перед телевизором.

– Не пойму, Зин, он тебя в дойную корову превратил, а ты его жалеешь!..

– Все равно жаль, он же не всегда таким был, мы ж в школе вместе учились, в Черновцах, до десятого класса. Хочешь фотки посмотреть?

Зинаида порылась в серванте и достала большой фотоальбом.

– Вот он, Мишаня, он еще за мной ухаживал… А это – я, с бантиком, смешная, правда?

Но внимание мое на групповом фото подростков привлек отнюдь не Мишаня и даже не Зинаида…

– Скажи-ка, дорогуша, а это что за клоп чернявый?

– Та ж Леша это, Незовибатько.

Так-так-так…

– Ну а это что за улыбчивый шкет такой?

– Та ж Колюня, Голобородько…

Я со стоном рухнул на диван.

– Ну, Зинаида, вы мне все вместе за Севастополь ответите!

Но Зинка «Брат-2» не смотрела и потому реплику мою не поняла.

Порывшись в блокноте, я нашел домашний телефон капитана Сереги, с которым мы пили водку во время его дежурства.

– Серега, один вопрос! Как звали двух приятелей прокурорского следака, которых твои ребята задерживали?

– Да мы их сразу и отпустили, только документы проверили – они парни спокойные оказались, не то, что этот… Колобродько?

– Голобородько! Как их фамилии?

– Спроси что-нибудь полегче! У них у всех троих фамилии – с такими только в цирке выступать. Что-то типа Ебанько, только не Ебанько…

– Может, Незовибатько и Сивоголовко?

– Точно! Ну ты даешь – глубоко копаешь!..

– Спасибо, Серега, с меня пузырь! – Я повесил трубку и утомленно вздохнул. Зинаида с тревогой наблюдала за мной.

* * *

Весь следующий день я не мог найти Спозаранника – он бегал по источникам. Но зато я успел внимательно изучить все его папки с документами по «Шмакойлу». Оказывается, в этом деле сменилось аж пять следователей, но один из них носил фамилию Голобородько. Как раз именно тогда дело находилось в райпрокуратуре. По странному совпадению, именно он изменил всем подозреваемым меру пресечения и отпустил их из-под стражи. Когда выяснилось, что этих мошенников, похитивших у «Шмакойла» топливо, защищали адвокаты Алексей Незовибатько и Абрам Фляшман, я не слишком удивился.

Такую редкую удачу надо было обмыть!

Ну а когда я вернулся из пивняка, пришлось еще добавить – все агентство отмечало день рождения Агеевой. Это был как раз тот редкий случай, когда сухой закон в «Золотой пуле» нарушался – шеф делал исключение для Марины Борисовны как для ценного кадра. Я выпил за именинницу трижды, затем за ее детей, за всех ее любимых мужчин, в число которых попали и мы со Спозаранником. Но самого Глеба я так и не видел.

И лишь у туалета я услышал перебор струн и знакомый голос:

– Дэчен, дэче-е-ен…

Пригорюнившись, Спозаранник сидел напротив сортира и пел под гитару молдавскую народную песню,

– Как дела, Глеб?

– Дела херовые…

Оказывается, Спозаранник, узнав об убийстве рубоповца Сивоголовко, автоматически решил, что тема для нас закрыта – писать о том, как убитый занимался мелким рэкетом, неэтично. И потому он вычеркнул из плана отдела эту тему и вновь вписал туда прокурора Голобородько. За что Обнорский на совещании устроил ему разнос.

– Почему Кононов уже целый месяц занимается прокурором, который обоссался у ларька? – орал Обнорский. – Что там можно так долго расследовать?

Никакие аргументы шеф не желал принимать и объявил Спозараннику выговор.

– Глеб, обещаю – с тебя выговор снимут! Я тебе сейчас такое расскажу – кондрашка хватит!

Спозаранник с недоверием пошел за мной в кабинет.

* * *

Ноздри Спозаранника раздувались все больше, рука его автоматически искала дырокол.

– Итак, что мы имеем? Три закадычных приятеля-хохла – прокурор, адвокат и рубоповец – обманули «Шмакойл» на три миллиона. Но, видимо, не успели поделить деньги. Или каждый из них считал, что достоин большей доли. Короче, они явно имели претензии друг к другу. Потому Голобородько решил посадить за решетку Незовибатько и слил нам компромат на него. Но у Незовибатько оказалась крепкая лапа в прокуратуре – кто-то из начальства подключил Пафнутьеву и притормозил нашу публикацию. Заодно Незовибатько решил избавиться от организатора аферы – Сивоголовко. Сперва слил тебе на него компромат, а затем, видимо, решил, что этого недостаточно и что «Мишаню» надо ликвидировать. Скорее всего, они вдвоем – Незовибатько и Голобородько – заказали Сивоголовко. Тьфу, черт, голова идет крутом… Что же нам со всем этим делать?

– Все очень просто, Глеб! Я звоню Голобородько и говорю ему открытым текстом: либо ты нам рассказываешь, как «обул» со своими одноклассниками «Шмакойл», либо мы пишем о том, как ты обоссал ларек!

– Мудро, – резюмировал Спозаранник.

По домашнему телефону Голобородько женский голос ответил, что Николай Николаевич в отъезде, с работы он уволился и вернется не раньше чем через полгода.

– И что дальше? – спросил Глеб.

– Все очень просто. Я сейчас звоню Незовибатько и говорю ему: либо ты нам все рассказываешь про «Шмакойл», либо мы пишем, что ты взяточник, а вдобавок вместе с Голобородько обоссал ларек. И никакая Пафнутьева нас не остановит.

– Мудро, – заметил Спозаранник.

Женский голос ответил мне, что Алексей Юрьевич уехал за границу и, судя по всему, надолго.

– И что дальше? – спросил Глеб. – Позвонить на тот свет Мишане Сивоголовко мы вряд ли сможем… А фактов у нас никаких, к сожалению, нет.

– Где справедливость? – воскликнул я. – Эти два хохла сейчас на Канарах жарятся, а нам за них тут отдуваться – факты искать. Конечно, Резаков мог бы помочь – но вряд ли станет.

– Это мы сейчас посмотрим, – сказал Спозаранник и набрал номер. – Вадик, у нас с Кононовым есть к тебе интересное предложение! Мы тебе скажем, что было при себе у покойного Сивоголовко, а если угадаем – ты нам расскажешь все, что знаешь, про его участие в афере со «Шмакойлом»! Идет? Так вот – у покойного было при себе досье на прокурорского следователя Голобородько. Угадал? Чтобы тебя заинтриговать еще больше, скажу, что это досье он собирался передать господину Кононову, но, к сожалению, не успел… Ждем тебя завтра с утра.

– Честно говоря, Глеб, мне это не пришло в голову! – удивился я.

– А напрасно! – назидательно произнес Спозаранник. – Любую схему надо выстроить до логического конца – и она окажется истинной.

* * *

Даже после двухчасовой беседы с Вадимом Резаковым, которая плавно перенеслась в кабинет Обнорского, вопросов у нас все равно оставалось больше, чем ответов. Все, что нам представлялось ясным, нуждалось в доказательствах, а их не было. Будь мы следаки – мы бы даже в розыск не могли объявить внезапно исчезнувших из города Голобородько и Незовибатько.

Но поскольку мы не следаки, а журналюги – для сенсационной статьи материала у нас было более чем достаточно.

Моя многострадальная статья была уже подписана нашим юристом Аней Лукошкиной, я последний раз вычитывал завтрашнюю полосу «Явки с повинной», но тут в кабинет ворвался, как ошпаренный, Спозаранник.

– Все пропало! – причитал он. – В приемной сидит Пафнутьева и ждет Обнорского. У нее одна цель – снять из номера твою статью! А это «гвоздь» номера!

– Успокойся, Глеб! Почему ты думаешь, что Обнорский пойдет ей навстречу?

– Он не станет ссориться с прокуратурой! – в отчаянии крикнул Глеб и выскочил.

Но через минуту вбежал снова.

– Максим Викторович! Ответственное поручение! Обнорский сейчас на пресс-конференции в Домжуре, труба у него отключена. Бегите туда и сделайте все, чтобы задержать шефа на полчаса. Пафнутьева дольше ждать не станет – у нее прямой эфир с прокурором, а потом газета уже уйдет в типографию, и мы будем спасены!

Я развел руками. Что ж, наверное, Глеб и прав. Но я бы не стал так уж волноваться из-за какой-то публикации. Не выйдет – и хрен с ней…

Зеленый зал Домжура был переполнен. Сразу три телекамеры были обращены в президиум, где рядом с дамой из пресс-центра сидели наш шеф и кинорежиссер Худокормов – они рассказывали о премьере телесериала по романам Обнорского. Усатый Худокормов, посмеиваясь, травил киношные байки. Пресс-конференция, похоже, заканчивалась.

– Леха, – подкатил я к Скрипке, стоявшему в дверях. – Как сделать, чтобы Обнорский остался здесь как можно дольше?

– Сейчас организуем! – уверенно заявил Скрипка и поманил к себе пальцем сидевшую неподалеку с диктофоном большеглазую девочку. Шептался он с ней минуты две. – Смотри, что сейчас будет! – подмигнул Скрипка.

– Итак, последний вопрос! – осмотрела зал ведущая.

С места робко поднялась большеглазая девочка.

– Недавно у нас в городе произошло еще одно заказное убийство – майора Сивоголовко, – пролепетала она. – Согласны ли вы с тем, что Петербург является криминальной столицей России?

Глухой ропот раздался в зале. Обнорский выдержал паузу, набрал воздуху и гневно начал:

– Давайте разберемся, кому это выгодно – приклеить к нашему городу такой ярлык…

– Все, – потер руки Скрипка. – Это минут на сорок, не меньше!

– Гениально! – восхитился я. – С меня пиво, пошли в буфет.

Заболтавшись со знакомым журналистом из «Нового Петербурга» и выпив по три пива, мы спустились из буфета часа через полтора. Дверь в зеленую гостиную была по-прежнему открыта, оттуда доносился возмущенный бас Обнорского:

– Обзывать наш город криминальной столицей – самая большая подлость со стороны москвичей. Где больше всего крутится денег? Где совершаются самые громкие политические убийства? Конечно, в Москве…

Зал был пуст, лишь большеглазая девочка с диктофоном, раскрыв рот, восторженно внимала каждому слову Обнорского. Андрей оборвал себя на полуслове и подошел к нам.

– Что-то я заболтался, – усмехнулся он и включил свой мобильник.

– Тебя Пафнутьева очень долго ждала, что-то хотела, – сообщил ему я.

– Значит, не судьба была нам встретиться, – сказал Обнорский, думая о чем-то своем.

– Андрей Викторович, можно я еще у вас спрошу, – подошла к нам, робко улыбаясь, большеглазая девочка с диктофоном.

– Завтра, солнце мое, завтра, – Обнорский устало погладил ее по головке.

– А тебе, Макс, за отличное расследование про «Шмакойл» надо будет выписать премию… И вообще, – Обнорский критически посмотрел на меня, – пора бы тебе подстричься!

– Идея хорошая! – воскликнул я. – Может, дашь баксов двадцать до зарплаты?

Теперь у меня появился повод вновь заявиться в парикмахерскую к Юльке.