Текст книги "Реализация"

Автор книги: Андрей Константинов

Соавторы: Евгений Вышенков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Зачем спешить? Успеется с деньгами-то… Обманывать вы все равно не будете, это уж очень недальновидно… А мы не нищие, не торопимся. Давайте так: я напишу справочку со всеми данными – полными. Ну, и дополню ее рекомендациями и предостережениями. Тогда и рассчитаемся.

Валерка и сам не до конца понял, почему так ответил Гамернику. Наверное, уж очень впадло было брать из его рук деньги… В общем, его ответ был обусловлен фактором именно эмоциональным. Сергей Борисович, наверное, это почувствовал, поскольку отреагировал достаточно нервно и раздраженно:

– Не надо мне никаких справочек! Буквы эти специалисты где-то слышали. Мне свое слово перед вами держать надо.

– Сергей Борисович, – повторил Штукин, – нам спешить некуда.

Лицо Гамерника пошло красными пятнами:

– Сыск жить стал очень хорошо?

Валера спокойно ответил:

– Не бедствуем… А иначе цена была бы – шесть тысяч четыреста! Ага. Откусили бы – и сразу же побежали бы пропивать!

Штукин очень не хотел брать сейчас пятьдесят тысяч долларов, он даже самому себе не мог объяснить почему. Наверное, чтобы в собственных глазах не выглядеть тем, кто всю сложную интригу замутил исключительно из-за бабок…

Гамерник искоса глянул на него и недовольно буркнул себе под нос:

– Растем, растем.

Штукин улыбнулся:

– Ну, так я пойду? Проверочка, как я понимаю, удалась…

Эта его улыбочка окончательно добила Гамерника. Сергей Борисович взорвался, и с него, словно шелуха, мгновенно слетел благопристойный имидж капиталиста-бизнесмена-олигарха, а под этим, оказавшимся очень тонким, слоем проступило нормальное бандюганское естество:

– Слышь, ты! Ты не заблудился?! Рамсы не попутал, а? Ты че, а?! Ты кого в себе увидел, а?

Метаморфоза была столь стремительной, что Штукин лишь головой покачал:

– Я в себе увидел человека, который вам уже оказал услугу, так как «предупрежден – значит, вооружен». Повторяю: оказал услугу. Но могу и не оказывать больше. Посему – вон там, на тумбочке[12]12
  Армейско-лагерное выражение: стоять на тумбочке – т. е. дежурить.


[Закрыть], вохра – очевидно, бывший «получалово» – вот ему и «слышь». А я – пошел.

Гамерник засопел и сбивчиво попытался наехать еще раз. Но уже не с той энергетикой, да и тоном ниже:

– А ты возрастом…

– А я сильно извиняюсь, – легко перебил его Валера, – но либо у нас деловые отношения и мы партнеры…

– Либо?!

– Либо через месяц вы станете-таки брендом на заслушиваниях в городской прокуратуре. А потом, даже если вы и не переберетесь на ПМЖ в следственный изолятор, то лепший кореш Юнгерова Обнорский со своим агентством, которое, по сути, маленькая, но медиаструктура, вобьет в вашу репутацию пару осиновых журналистских расследований. Думаю, что их с гиканьем подхватят и федеральные СМИ – вы же у нас человек, по сути, больше московский, чем питерский… Ну, а дальше… Дальше пойдут процессы, хорошо известные вам в общих чертах.

Штукин замолчал, и в кабинете стало тихо. В этой тишине Валерка отчетливо слышал хриплое и тяжелое дыхание Гамерника. «Да, с физкультурой парень явно не дружит», – подумал про себя Штукин. – «А ведь дом-то, небось, весь уставлен разными тренажерами». Валера специально старался думать о чем-то, что не касалось впрямую предмета его визита в этот кабинет, – чтобы не сорваться и не сказать Гамернику все, чего тот заслуживал, прямо в глаза.

– Где ты этому научился? – наконец нарушил тишину Гамерник почти нормальным тоном.

Валера сделал «большие глаза»:

– А я что, изрек что-то нобелевское?

Гамерник хмыкнул и посмотрел на Штукина как-то по-новому, словно переоценку производил. Валерке захотелось даже зубы свои продемонстрировать – глядишь, цена и еще чуток повыше стала бы.

– Кофе будешь?

Вопрос прозвучал, как приглашение к миру, но Штукин подачи не принял:

– Не хочу.

– А что ж так?! – сразу вскинулся Гамерник.

Валера вздохнул безнадежно и объяснил:

– Тороплюсь я, Сергей Борисович, это во-первых.

– Ну, а что же во-вторых? Ты говори, говори!

– Извольте. Кофе у вас тут – говно. Купите хорошую кофеварку, тонны за полторы баксов.

Гамерник открыл безмолвно рот, будто выброшенная волной на берег рыба. Штукин невозмутимо приложил два пальца к правому виску, имитируя отдание чести:

– Всего вам доброго, Сергей Борисович. Днями я вам непременно телефонирую!

Уже выйдя из приемной, Штукин ухмыльнулся, услышав вопль Гамерника, адресованный секретарше:

– Эля! Эля! Кофе какой-то жидкий! Ты сама-то пьешь его?!

– Так кофеварке же уже сто лет в обед, – забубнила в ответ, соглашаясь, Эля.

Штукин свернул в коридоре к выходу и досадливо крякнул, сожалея, что не может насладиться всем спектаклем с секретаршей до конца. Так, с улыбкой, Валерка и вышел на улицу.

А Гамерник в кабинете действительно устроил шоу. В ответ на справедливое замечание Эли относительно возраста кофеварки он сорвался на почти визг:

– Так хули ж ты, пидораска, варишь тогда говно жидкое? Ты, блядь, пошли водилу в «Империю кофе», чтоб он купил нормальный аппарат! Чего не ясно?!

– Я поняла. – Эля покраснела и начала пятиться к выходу из кабинета. Она хорошо знала своего шефа, поэтому по первичным признакам безошибочно определила: начинается истерика.

Гамерник и впрямь чем-то стал даже внешне похож на бесноватого:

– С-с-сука-а! Блядь, достала! Или мне и чистящие средства для сральников самому покупать?! Достала, тварь! Дура, ни украсть, ни покараулить!

Эля успела юркнуть задом в приемную и прикрыть за собой дверь, когда об нее с той стороны кабинета ударилась вазочка с конфетами «Мишка косолапый». Плотная дубовая дверь хорошо гасила звуки и превращала вопли Гамерника в нечленораздельный бубнеж. Эля присела за стол на свое место и взялась за виски пальчиками.

Минут через десять дверь кабинета приоткрылась, и оттуда высунулось красное, словно распаренное в бане, лицо Гамерника:

– Анисимов где?

– Кто? – не поняла с нервяка Эля.

Успокоившийся было Гамерник заверещал снова:

– Дура! Шишу позови! Так тебе понятнее, блядь?!

Эля выскочила и бросилась по коридору искать подручного шефа – того самого, который, кстати, и сосватал ему стрелков. Вслед секретарше несся вой Гамерника:

– Твари, твари, твари! Это только в «Джентльменах удачи» можно клички отменить, а у нас – ни хера! Кретины, дебилы недоделанные!

Через минуту в кабинет шефа ввалился с сопением гражданин Анисимов, известный в определенных кругах по погонялу «Шиша». Когда-то, в молодости, Шиша был классным гребцом, но теперь его сильно разнесло – килограммов этак под сто десять. Шиша остановился посреди кабинета и преданными глазами уставился на своего босса.

Гамерник оскалился и поинтересовался вкрадчивым тоном, который сразу бы все объяснил человеку с мозгами:

– Как поживают твои «верные парни»?

Шиша был человеком не очень умным, но и не законченным дебилом, поэтому он насторожился:

– Так я не особо интересуюсь, они – люди взрослые.

– А ты поинтересуйся, дружище Битнер![13]13
  Персонаж из кинофильма «Семнадцать мгновений весны».


[Закрыть] – прошипел, брызгая слюной, Гамерник.

Шиша растерянно заморгал:

– Битнер… это бальзам?

У Гамерника задергалось лицо. Он с трудом взял себя в руки и произнес следующую фразу почти по слогам, очень четко артикулируя, как для умственно непонимающих:

– Битнер – это не бальзам! Так, все: даю установку – стереть предыдущую информацию! Даю новую вводную: они на свободе?

Шиша открыл рот и ахнул:

– А… а как же иначе?

Гамерник пнул ногой журнальный столик и снова заорал в полный голос:

– Иначе – раком на пересылке! Еб твою мать! Выяснить, где они живут, как они живут, – живо!

– Понял!

Шиша вытянулся по стойке «смирно», подобрал живот и начал задом пятиться к двери, но его остановил новый окрик:

– Стоять!

Шиша замер. Гамерник подошел к своему подручному и снизу вверх посмотрел в маленькие заплывшие глазки:

– Выяснить осторожно, не вступая в половой контакт. Повтори!

– Осторожно, и не ебать мозги! – отчеканил Шиша, стараясь не моргать.

– Бегом!

Шишу словно гигантский пылесос всосал в приемную. Гамерник застонал, схватился за голову и рухнул на диван. Его одолевали неприятные мысли: «Хорошо еще, что на этих "верных парней" набрели местные мусора. Чем быстрее платишь, тем дешевле выходит. Пятьдесят тонн – провинция! Убожество… В Москве бы сразу ноль пририсовали! И еще строят из себя – "не к спеху"! Ничего, ничего, возьмут, как миленькие, а этих "верных" надо куда-то… Куда? Черт дернул с уголовниками связаться… А если информация все же уйдет от этих мусоров выше? Да нет, не должно… Этот Валера недобитый, конечно, – рыло мусорское, но, похоже, деловой… Сволочь, но доверять ему, как ни странно, можно – уж больно много выебывается и о себе явно высокого мнения. Сука, повоспитывать меня решил! Но был бы он "прокладкой" – никогда бы так себя не повел… Хоть это утешает…»

…Между тем Валера, который, естественно, не знал, что, по мнению Гамерника, ему можно доверять, вовсю рулил к «Аэродрому» Юнгерова. Штукин считал, что его второй контакт с Гамерником прошел успешно, и проговаривал про себя пункты, по которым собирался докладывать Александру Сергеевичу.

Валерка сам не мог понять, почему его не отпускает какое-то странное внутреннее напряжение – ведь вроде бы все пока складывалось нормально. Правда, непонятно откуда возникло ощущение, что Юнгеров как-то подостыл к его игре с Гамерником… Может быть, это просто кажется? Нервы, мнительность… «Интересно, – подумал Валера, глядя чуть покрасневшими глазами на дорогу, – а с этими пятьюдесятью тоннами, когда я их все-таки возьму от Сергея Борисовича… как с ними? Я, конечно, принесу их Юнгерову, а что он скажет? По идее, либо оставит мне долю, либо – под настроение – и всю сумму может зачесть мне, как премию… Хорошо бы в это настроение еще попасть…»

Штукин готовился к серьезному и обстоятельному разговору с Александром Сергеевичем, но, как это часто бывает в жизни, все пошло совсем не по плану, который Валерка сам себе нарисовал.

Юнгеров встретил Штукина радушно, но несколько рассеянно, видно было, что мысли его заняты чем-то другим и, видимо, очень серьезным. Когда Валерка поинтересовался, можно ли ему начать докладывать, Александр Сергеевич как-то неопределенно завертел головой, посмотрел на часы, выглянул в окно – там прямо к дому подъехала какая-то машина, – кивнул самому себе и, повернувшись к Штукину, сморщил лоб, словно размышлял – куда его деть:

– Так, погоди… Доложишь чуть попозже… Пойдем-ка…

Юнгеров стремительно двинулся в глубь дома, так что Валерка едва поспевал за ним. Штукин много раз уже бывал в загородном доме Юнгерова, но все равно плохо ориентировался в этом огромном строении, напоминавшем лабиринт. Валерка не сомневался, что один мог бы и самым настоящим образом заблудиться в этом доме.

Юнгеров вывел Штукина в какой-то холл, заставленный кожаными диванами и креслами. На стене висел огромный плоский телевизор, на журнальном столике высилась гора глянцевых журналов.

– Ты отдохни пока здесь, – велел Валерке Юнгеров. – Я кое-какие дела закончу, и тогда мы спокойно поговорим. Вон, можешь с телевизором поиграться – там через спутник больше сотни каналов должно показывать, но настройка почему-то все время сбивается. Ты в телевизорах и антеннах что-нибудь понимаешь?

– Не очень, – честно признался Штукин.

– Ну, вот и разбирайся, – нелогично распорядился Юнгеров и быстрым шагом вышел из холла.

Валерка, оставшись один, сначала развалился на диване, а потом взял в руки пульт от телевизора и начал нажимать на все кнопки подряд. Настенное чудо действительно показывало множество каналов, однако качество изображения оставляло желать лучшего. Штукин рьяно взялся за настройку, но с цветом и контрастностью все равно происходила полная ерунда. В конце концов Валера донастраивал телевизор до того, что сбились вообще все каналы, а сам телевизор мигнул и выключился.

– Вот и славно, – сказал Штукин, кладя пульт на журнальный столик и вытягиваясь на диване. – Вот и замечательно!

Он взял со стола три толстых глянцевых журнала и сунул их себе под голову. Глянец приятно холодил затылок, и Валерка не заметил, как задремал. Ему приснился странный сон – будто он бежит в огромном пустом доме по каким-то коридорам, а ему вслед гулко топают чьи-то шаги, и голос Гамерника, отражаясь от каменных стен, бьет по ушам, заставляя сердце сбиваться с ритма: «Ты не заблудился… блудился… дился… Ты за кого себя принял… ринял… нял…» Эхо от шагов и голоса нагоняло жуть – как в фильмах ужасов. Валерка застонал и проснулся. Вытерев рукой испарину со лба, он усмехнулся, мол, привидится же такое. Закуривая сигарету, он обратил внимание, что пальцы слегка дрожат. Штукин покачал головой и снова усмехнулся, постепенно успокаиваясь, но тут до него донесся звук, заставивший его вздрогнуть, – очень он похож был на голос Гамерника из его сна. Звук доносился от той стены, на которой висел телевизор. Валера решил было, что электрическое чудо снова заработало, нахмурился, встал и подошел к телевизору. Он не подавал признаков жизни. Штукин пожал плечами и хотел вернуться к дивану, но вдруг снова отчетливо услышал какие-то голоса. Они звучали очень странно – гулко и сопровождались коротким эхом, будто люди разговаривали в огромном зале, блицованном мрамором.

Валера не знал, что за стеной находился бассейн – в данный момент пустой, поскольку Юнгеров решил его очередной раз переделать – ему приспичило соорудить еще и маленькую вышку для ныряния. В коробке пустого бассейна почему-то не работали мобильные телефоны, это открытие сделал однажды Ермилов, после чего стал требовать, чтобы особо интимные разговоры проходили именно в этом месте. Юнгеров этим мерам предосторожности не особенно противился, хотя и смеялся над ними, говоря, что, когда в бассейне снова будет вода – надо будет устраивать секретные подводные совещания.

Штукин приложил ухо к стене, и голоса стали слышны более отчетливо. Разговаривали трое. Юнгерова и Ермилова Валерка опознал сразу, а вот третий голос – он тоже был знаком, но эхо его искажало…

– Да, не учли малехо… Переделаем… Есть такое дело. Но мы все равно перевесим…

Штукин пожал плечами, прикинул, а не вернуться ли ему на диван, чтобы никто не застукал его подслушивающим, но в этот момент голос Юнгерова заставил его напрячься и тщательно вслушиваться в каждое слово:

– Итак, сколько переведено в нал?

– Два миллиона ноль двадцать девять, – пробубнил в ответ Ермилов.

– Бешеные деньги, – усмехнулся третий собеседник.

– Послезавтра Вадик все упакует, чтобы было… – начал Ермилов, и его перебил Юнгеров:

– Чтобы все было красиво: ровно два лимона, перевязанные ленточкой. А ноль двадцать девять пустим на подарки всем подряд – ручки, папки, сумки, парфюм и прочая лабуда. В Москве ведь теперь и секретарше духи за двести баксов не подаришь.

– Дожили: тридцать тонн на туалетную бумагу! – засмеялся третий, и Штукин, окончательно прислушавшись, вдруг узнал этот голос – он принадлежал Крылову!

– Да, отрастили жопы! – крякнул Ермилов. Потом Юнгеров сказал что-то тихо и неразборчиво, и ему ответил Крылов:

– Так если бы мне с самого начала задачу поставили правильно! А то какие-то депутаты, ГУБОПы, ГУБЭПы… Сидят в дорогих гостиницах, кофеи распивают… Я часами могу говорить еще красивее их. У них одни тенденции, помноженные на нюансы. И все такие серьезные, только делать ничего не умеют. Но все готовы взять деньги за организацию непонятно чего. А организовывать – не надо! Надо, чтобы каждый день на свои рабочие места приходила пара трезвых сотрудников, умеющих заниматься сыском. Ну, технику им еще дать… И все!

– Началось! – гулко вздохнул Юнгеров. Крылов забасил в ответ еще громче:

– Ни хера не началось! Какого лешего перезваниваться, принюхиваться, причмокиваться? А?! Спросили бы у Крылова сразу: Петр, а можно ли выйти на самого большого начальника, дать ему на лапу, чтобы все завертелось и закрутилось в нужном нам направлении? Чтобы этого вашего злого гения с поэтической кликухой в центрифугу засосало?

«С поэтической кликухой… Это же он про Гомера!» – сообразил Штукин, уже чуть ли не распластавшийся на стене.

– …И Крылов бы вам…

– Козлам? – вставил Юнгеров.

– …Вам поведал бы, что еще в 1994 году был у меня в лагере Хозяин: Варков Иван Данилович – человек хваткий, умный, строгий. Так вот, потом его, говоря по-вашему, перевели начальником всех лагерей, потом дали генерала. А теперь он – министр юстиции. А я с ним дела еще в тайге обделывал. Да он своему заму не поверит, а мне поверит! Я – свой! От меня костром пахнет.

– Петя! – взмолился Юнгеров. – Я уже наизусть эту тему знаю. Раз пятый слышу. Ну что надо, чтоб ты понял, – признаю. Надо было сразу к тебе. Только Министерство юстиции – не совсем… Министерство внутренних дел…

– Правильно! – обрадовался Крылов. – Я ж тебе обещал, что нормально почву прозондирую и тогда скажу конкретно, с кем Данилыч обтяпывает делишки в нашем министерстве.

– Прозондировал?

– А как же!

– Ну, и с кем?

– С ним!

Штукин, естественно, не мог видеть, как Крылов поднес к глазам Юнгерова федеральную газету, половину первой полосы которой занимала фотография.

– Знакомая личность?

– А что между ними общего? – недоверчиво полюбопытствовал Ермилов.

Крылов крякнул и зашуршал сминаемой газетой:

– Надо не газеты читать и журнал «Деньги» с социологическими тенденциями, а смотреть в корень. А корень у кадровиков в анкетках. Так вот – этот парень работал когда-то в прокуратуре Свердловской области. А с Данилычем они познакомились крепко после бунта в тамошней «крытке»[14]14
  Крытка – тюрьма.


[Закрыть]. Бунт был нехороший, гнилой, с жертвами. При проверке вскрылось многое… ладно. Не об этом сейчас. Результаты все похерили. И прокурорский, чтоб вы понимали, тогда в накладе не остался. А иначе и быть не могло – чтоб от того говна по-тихому отряхнуться – все в доле должны были быть. Вот. С тех пор они друг другу и верят.

– И слово держат? – после небольшой паузы поинтересовался Юнгеров.

Крылов откашлялся и степенно продолжил:

– Про слово. Как-то в БУРе[15]15
  БУР – Барак усиленного режима.


[Закрыть] воры организовали движения. То, се – пошла канитель. Явился к ним на разговор Варков. А один вор спорол с бушлата пуговицы и пришил их себе на грудь – прям через кожу – так и вышел к Варкову. Ну и началась у них беседа через «понял-понял». Варков ушел. Через полчаса вернулся, снимает китель, рубашку, а на плечах, через кожу, – звезды полковничьи вколоты. Угу! И орет: «Не закончится буза – в тундре комарам скормлю. Слово даю!» Вот. Воры присмирели.

– Убедил, – выразил все в одном слове Ермилов.

Юнгеров снова пробубнил что-то неразборчивое. Крылов, видимо, ответил на его вопрос:

– А как? Да по-простому. Приеду к нему; закусим ваш коньяк дорогущий огурцом соленым, чтоб рассол на галстуки закапал, и скажу я ему: «Иван Данилыч, выручай по старой дружбе!» И кину под ноги мешок с червонцами. С долларами то есть. А он так попинает его носком ботинка и ответит: «Я это передам в надежные руки. Ты мне лучше расскажи, как живешь, не скучаешь ли по нашим краям?»

– Лагерям, – вставил Юнгеров.

– А лагерь не за запреткой[16]16
  Контрольно-следовая полоса в исправительно-трудовых колониях.


[Закрыть], а в душе, – огрызнулся Крылов.

Юнгеров вздохнул так, что даже Штукин расслышал.

– Ты, Петр, как расскажешь чего-нибудь… хорошо, что нас никто не слышит, а то подумали бы, что…

– Что? – нервно переспросил Крылов.

– Что мы людоеды!

– Я только объяснил суть, о которой мы уже много говорили, но по-другому!

– Ладно, ладно, – сказал Юнгеров с примирительной интонацией. – Что у нас, у русских, за манера такая – о серьезном деле говорим и тут же из-за моральных нюансов начинаем спорить?… Достоевщина какая-то.

– Именно-с. Достоевский, кстати, сидел. Поэтому и взгляд на мир имел соответствующий…

– Все, Петр, хорош! Успеем еще о Достоевском… Значит, трогаетесь вы с Рахимовым послезавтра… То, что поездом, а не самолетом, – это правильно, от греха… Насчет машины… Может, мне все же вам какую-нибудь «бээмвуху» выделить?

Крылов рассмеялся:

– Саша, на нашей машине – номера, мигалка, спецсигнал – что еще нужно двум ментам на перегоне до Москвы?

– Ну, хотя бы сопровождение…

– Вот на хера? Лишнее внимание только привлекать. Сели, поехали – через девять часов в Москве. Дорога сейчас нормальная – чего ты переживаешь?

– Ладно. Стало быть, послезавтра в четыре у Вадима в пушкинском офисе забираете сумку – и с мигалкой к московским боярам челом бить. А шелабушки я кому-нибудь поручу купить – подвезут. Лишь бы дело выгорело.

– Не переживай, – уверенно одобрил друга Крылов. – Данилыч возьмет, только если сам себе гарантию даст. Здесь без кидков. Не тот случай.

– И много вас таких на вершинах политического Олимпа? – язвительно поинтересовался Ермилов.

– Мало, – сокрушенно ответил Крылов.

Юнгеров засмеялся:

– Ну, хоть какое-то спокойствие на какое-то время…

Крылов ему что-то ответил, но Валерка уже не расслышал – он отлепился от стенки, пытаясь переварить услышанное. А понять-то было не так уж и трудно: вот, оказывается, что имел в виду Александр Сергеевич, когда говорил, что не только Гамерник умеет действовать «процессуально»! Все очень просто: империя Юнкерса аккумулирует наличными два миллиона долларов. Эти деньги Крылов везет в Москву, чтобы дать в лапу большим чинам правоприменительной системы. Задачи две – урыть товарища Гамерника на чем угодно и как можно быстрее и сделать так, чтобы органы отстали от Юнгерова и его структуры. Два миллиона долларов – это серьезная сумма, способная решить оба вопроса положительно.

– Бывает же так, – сказал тихо сам себе Штукин, завалился на диван и закурил.

Вдруг его словно дернуло: Валерка понял, что теперь располагает информацией не только ценнейшей, но и опаснейшей… Только как ею распорядиться? Сказать Ильюхину, что Крылов потащит в Москву черный нал? Ну, допустим, Ильюхин сумеет реализоваться, и что? Крылова с Рахимовым задерживают с мешком долларов – и? И ничего такого военного не будет – отбрешутся. Ну, максимум – уволят. Деньги конфискуют. Это, конечно, нанесет серьезный экономический удар империи Юнгерова. А где в этом будет справедливость? Кто этому больше всего обрадуется? Гамерник! Но если Гамерник больше всего будет рад такому раскладу, то…

Валерка настолько эмоционально вымотался, что не заметил, как снова начал задремывать, лежа на диване. Так бывает на нервной почве – на одних сонливость нападает, на других – бессонница…

Разбудил Штукина Ермилов, заоравший чуть ли не в ухо парню:

– На родных полях завыли ураганы, тучи пролегли над самою землей! Огневым дождем встречать гостей незваных пробил час, товарищ боевой!

Валерка вскинулся, а Ермилов ухватил его за ухо.

– Больно, дяденька! – подыграл и застонал по-мальчишечьи Штукин.

Крылов посмотрел на него внимательно и непонятно поинтересовался:

– Не тянул?

– Кого и куда? – не понял Валерка, потирая ухо.

Троица, вышедшая из пустого бассейна, расхохоталась, так как на воровском жаргоне «тянуть» означало подслушивать. Но всерьез такое на Штукина никто не подумал, даже Ермилов, поскольку на щеке у парня четко отпечатался след глянцевого журнала. Да и невдомек им было, как хорошо можно слушать через стенку разговаривающих в коробке пустого бассейна.

Крылов быстро распрощался со всеми и уехал. Ермилов тоже куда-то ушел, ворча по своему обыкновению. Юнгеров и Валера остались одни.

Штукин быстро рассказал, как прошла его встреча с Гамерником. Рассказал тезисно, поскольку Александр Сергеевич слушал хоть и доброжелательно, но несколько рассеянно, и Валерке теперь уже была вполне ясна природа этой рассеянности. Конечно, Юнгеров же задумал применить оружие стратегического назначения, и все его мысли сейчас были только об этом. Локальная тактическая операция как бы уходила на второй план.

И тут Валерке в голову пришла мысль, от которой его даже слегка зазнобило. Да, его игрища с Гамерником действительно отходят на второй план – но только пока. Если миссия Крылова в Москве увенчается успехом, тогда органы нацелятся на Гамерника. Конкретные исполнители начнут землю рыть и в Москве, и в Питере. И вот тогда этим исполнителям могут ненавязчиво подсказать: «А мы можем помочь святому делу. У нас имеется товарищ, внедренный к этому Гондурасу Гамернику». И Валеру со всеми его сложными комбинациями передадут коллегам-клиентам. Для Штукина это будет равноценно провалу, поскольку наверняка информация начнет уходить и дойдет до Ильюхина, который сильно удивится таким необычным раскладам…

Его, Штукина, личные перспективы при таком развитии событий будут со всех сторон весьма и весьма сомнительными…

Валера задумался так крепко, что даже пропустил мимо ушей последнюю фразу Юнгерова:

– Штука! Ты что, спишь на ходу, что ли?

Штукин потряс головой и очнулся:

– Извините, Александр Сергеевич. Действительно, разморило чуток.

– Свежий воздух. Сначала бодрит, потом в сон тянет с непривычки. Ладно. Пусть у нас все идет по плану, а знать его буду только я один.

Юнгеров рассмеялся, а Штукин поддержал его лишь бледной улыбкой. Александр Сергеевич положил Валерке руку на плечо:

– Давай так: возьмем паузу дня на три-четыре. У нас должно пройти одно очень важное мероприятие, от которого будет зависеть очень многое. В том числе и наша с тобой комбинация твоего внедрения. Хорошо?

Штукин криво улыбнулся в ответ и кивнул. На душе у него было очень смутно. Смутно и неспокойно.

– Александр Сергеевич, – спросил Валерка. – А насчет этих пятидесяти тысяч… Я правильно сделал, что их сразу не взял?

Юнгеров, видимо, представил себе рожу Гамерника, потому что снова рассмеялся и сказал весело:

– Ну, не знаю, насколько правильно, а мне ты этим настроение поднял. Красиво его по носу щелкнул!

– Я не об этом, – не разделил его веселья Валера. – Деньги все-таки брать придется, иначе он неладное заподозрит… мне их вам принести?

– Зачем? – не понял сразу Александр Сергеевич, но секундой позже до него дошло и он снова улыбнулся: – А, ты в этом смысле… Да оставь ты их себе – имеешь полное право! Военная добыча. Твоя же комбинация? Твоя. Ну и все. Будем считать, что Гамерник заплатит тебе моральную компенсацию за стрельбу в лифте. О, кей?

Штукин неопределенно пожал плечами:

– Ну… В лифте, кстати, не только я нервничал, но и Денис. У мертвых семьи остались. А насчет того, что комбинация моя, – так она наша с вами. Да и торгую-то я вами, а не кем-то, Александр Сергеевич.

Валера действительно попал в нужное настроение, потому что Юнгеров снова расхохотался, а потом сказал, продолжая улыбаться:

– За Дениса не переживай, он свою компенсацию еще возьмет, это мы покумекаем… Насчет мертвых: у Оси-покойника никого не было, а об остальных позаботились. Ну, а по поводу того, что ты мной торгуешь, – так я тебе сам лицензию выписал… Да и не продал ты меня еще пока, только договорился… Так ведь?

– Так, – кивнул Штукин, чуть не вздрогнув от последней фразы.

Александр Сергеевич, однако, ничего не заметил:

– Ну, вот и не гоняй. Возьмешь эти бабки – на обзаведение. Ничего. Нехай платит, тварь. Не обеднеет. Пока. А там – посмотрим. Давай, Валера, отдыхай и занимайся текущими делами у Дениса. А через несколько дней я сам тебя найду – и будем смотреть, как жить дальше.

Юнгеров протянул Штукину руку для прощания. Валера ответил на рукопожатие и пошел искать выход из огромного особняка…

Домой к себе Штукин приехал уже очень поздно. Он заварил чай, сделал себе большой бутерброд с сыром и колбасой и присел за кухонный стол. Жуя бутерброд и запивая его горячим чаем, Валерка не переставал думать о том, что случайно подслушал в доме Юнгерова: «…Два миллиона долларов… Это же сумасшедшие деньги… "Остров сокровищ" какой-то, и я случайно увидел пиратскую карту. Нет, смех смехом, а если бы я был налетчиком, то ничего не стоило бы эти "лимоны" взять. Я знаю время и практически знаю место. Время – послезавтра в 16.00. Место – "у Вадика в пушкинском офисе"… Вадик – это Вадим Колесов, школьный друг Юнгерова, капиталист и финансист их империи. Узнать адрес его пушкинского офиса – говно вопрос – завтра под залегендированным предлогом спрошу у Дениса – и все дела… И – теоретически можно организовать налет. Делов-то… Народу там будет мало, пригород все-таки… У Крылова и Рахимова – по стволу, но они нападения не ожидают, так что если грамотно зайти с двух сторон – они свои "плетки" и вытащить не успеют… Да, был бы я налетчиком и имел бы двух-трех лихих корешей с "железом" – плакали бы ваши "лимоны", гражданин Юнгеров… Вот бы Гамерник порадовался!…»

Штукин внезапно поперхнулся горячим чаем, долго откашливался, а потом положил недоеденный бутерброд на тарелку и достал сигареты. Когда он подумал о Гамернике, в голове что-то щелкнуло, и сама собой вдруг выстроилась красивая комбинация – мат в три хода…

Валера закурил, запустил пятерню себе в волосы и продолжил мысленный разговор с самим собой: «Так, так, так… Интересное домино складывается… Если я сливаю Гамернику информацию про два "лимона" – он ведется? Скорее всего, что ведется. Если поверит – то поведется. Я предлагаю Гамернику устроить налет на Крылова с Рахимовым. Кому Гамерник сможет поручить такую акцию? Ну, не своей же дебильной службе безопасности! Только "лифтерам". Других у него наверняка нет. Стрелков никогда не бывает много, что ни говори, а профессия хлопотная и дефицитная… Мы идем на дело вместе, Крылова с Рахимовым я предупреждаю, и мы вяжем пацанов с поличным, с оружием, с говном-пирогом… И не кто-нибудь их вяжет, а Крылов с Рахимовым да еще с учетом того, что на них же и напасть хотели… Тут – все. Тут пацаны расскажут все… и про расстрел в лифте тоже. И я бы все сказал в этих лапах. В итоге: деньги целы, Гамерник в кровавом говне, а я весь расписной… Да после такого и в Москву не понадобится эти бабки отволакивать…»

Валерка нервно ерошил волосы, не замечая, что сигарета в пепельнице уже догорела до самого фильтра, и думал, думал, думал… Нет, кое-какие слабые стороны в только что придуманной комбинации он, конечно, видел… Например, совершенно непонятно было, как объясняться с Ильюхиным, если все сложится удачно. С Виталием Петровичем, конечно, не избежать неприятного разговора. Но на руках будут и козыри – раскрытый убой в лифте… А победителей, как известно, не судят. И всегда можно будет сказать, что просто технической возможности предупредить не было… Хотя Ильюхин, конечно, не мопс, он все поймет. Он сразу глянет в корень и спросит: почему Штукин не рассказал об эпопее внедрения к Гамернику…

Валерка нахмурился и закурил новую сигарету. В голову ему пришла мысль и вовсе крамольная: «А может быть, мне просто послать мое настоящее внедрение на три буквы? Если все сложится – пойти к Юнгерову да и рассказать все, как есть? Александр Сергеевич, правда, тоже будет вопросы задавать, в том числе и неприятные… Будет выяснять, как я узнал про два "лимона", – выяснится, что я подслушал. Потом будет разбор, почему я, придумав план, не пришел с ним сразу к тому же Юнгерову… Ну, тут я объясню легко… А почему, действительно, Юнгерову не предложить сейчас? Да потому, что он ни за что не согласится. То, что я предлагаю, – это риск. А так рисковать никто не захочет. Все скажут, что план красивый, но найдут сто сорок две причины, почему именно сейчас не стоит воплощать его в жизнь… Но – если все получится, конечно, пиздюлей выпишут, но больше для порядка, как своему… Как Чкалову, который пролетел под мостом. То есть – хулиганство, конечно, но ведь пролетел же! И, по-любому, в таком раскладе мои позиции у Юнгерова вырастут – это, кстати, и для Ильюхина может быть доводом, если сразу все мосты не сжигать…»