Текст книги "Дело о спасении телезвезды (Сборник новелл)"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Константинов Андрей
Дело о спасении телезвезды (Сборник новелл)

Андрей КОНСТАНТИНОВ и Агентство журналистских расследований

Максим МАКСИМОВ (ответственный редактор проекта), Ольга БЕЛОВА,

Александр ГОРШКОВ, Илона ЕГОРОВА, Елена ЛЕТЕНКОВА, Александр НОВИКОВ,

Илья ТИЛЬКИН, Игорь ШУШАРИН

Агентство "Золотая пуля"

Дело о спасении телезвезды: Сборник новелл

"Золотая пуля" – это петербургское агентство журналистских расследований, которое возглавляет Андрей Обнорский и которое распутывает самые сложные и деликатные дела. О приключениях неугомонных сотрудников "Золотой пули" снят телесериал, который вы скоро увидите.

СОДЕРЖАНИЕ

Дело о часах режиссера. Часть первая.

Дело о заброшенной даче.

Дело о смерти на презентации.

Дело об экзальтированных барышнях.

Дело о спасении телезвезды.

Дело о болтливом попугае.

Дело о вдове нефтяного магната.

ДЕЛО О ЧАСАХ РЕЖИССЕРА

Часть первая

Рассказывает Андрей Обнорский

"Обнорский Андрей Викторович (псевдоним – Серегин), 39 лет. Директор и главный редактор Агентства журналистских расследований "Золотая пуля". По образованию – историк-арабист, военный переводчик. Службу в рядах ВС СССР проходил в Южном Йемене и Ливии.

Имеет боевые награды. Демобилизовался в 1991 году в звании капитана.

В декабре 2000-го присвоено очередное воинское звание – майор. Под предлогом поздравления в связи с присвоением звания мною была проведена разведбеседа с Обнорским А. В., в ходе которой выявлены его политвзгляды и возможность возврата на службу в ВС РФ. В целом, при лояльном отношении к власти и патриотическом – к стране, Обнорский высказал массу критических и негативных взглядов (см. прилагаемый отчет).

По вопросу о продолжении военной карьеры дал понять, что эта тема не представляет для него никакого интереса..."

Дата. Подпись.

Из секретного досье

Заканчивался август. Город плыл в серой ретуши дыма. И духота стояла караул. А в Агентстве у меня работали киношники. Тот еще дурдом! Вот летчики говорят: где кончается порядок, там начинается авиация. В сущности, правильно говорят. Я сам военной авиации не один год жизни отдал. Так что знаю... Но есть еще и высокое искусство – кинематограф! Вот уж где бардак, так бардак. Р-развеселый такой бардачина... Но винить некого – сам виноват. Худокормов сказал: "Мы, Андрей, поснимаем у тебя в Агентстве. Мы вам работать не помешаем. Мы тихонечко... бочком... бочком".

Я сдуру дал "добро". И – началось. Теперь вся киношная команда с утра до вечера носится по коридорам и кабинетам Агентства. Мои орлы-расследователи их постоянно "консультируют". Это означает, что врут безмерно, хвастаются и постоянно пьют с актерами кофе... И не только кофе.

...Только я открыл дверь в Агентство, как сразу услышал истошный женский крик... В коридоре два негодяя насиловали Асю Барчик. В фильме она Светку Завгороднюю играет. Юбку Асе завернули аж на голову и остервенело срывали с нее трусы. Сцену наблюдали члены киногруппы... и вся мужская часть Агентства. И выражение на лицах моих расследователей было самое заинтересованное. Любят мужики искусство!

Ася кричала, Ян Геннадьевич Худокормов что-то негромко говорил оператору, господа инвестигейтеры тоже обменивались мнениями.

– Э-эх!– говорил Соболин Зудинцеву.– Не так. Все не так. Ну кто же так насилует?!

– А ты что,– спросил Зудинцев,– большой спец?

– А как же?

– Понятно... Кстати, маньяк, который в Купчине уже три изнасилования совершил,– Зудинцев внимательно посмотрел на Соболина,– по описаниям тоже такой длинноволосый.

– Тьфу ты, блин!– сказал Володя.– Я же это... в творческом, блин, плане.

– Снято!– сказал Худокормов.

"Насильники" отпустили Асю, и она стала поправлять платье. Мои орлы сразу потеряли всякий интерес к съемке. И только Соболин подошел к Худокормову и стал убеждать его, что надо сделать еще пару дублей.

И что он, Соболин, обязательно должен сняться в эпизоде... дублером.

Ян Геннадьевич Володю внимательно выслушал, покивал головой и ответил:

– Идея неплохая. Я вас, Владимир, возьму дублером... Аси.

Соболин изменился в лице и убежал.

***

Я приказал Оксане собрать весь состав Агентства. Когда через пять минут все собрались, я обратился к народу с пламенной речью:

– Друзья мои! Кино, конечно, остается для нас важнейшим из искусств... Но работать-то тоже надо. Поскольку мои увещевания до вас не доходят, остается единственный способ воздействия.

– Какой же?– спросила Горностаева.

– Я вынужден буду превратить вашу жизнь в ад!

– Можно подумать,– сказала Агеева,– что раньше был рай.

– Скоро, Марина Борисовна, вы именно так и будете думать: раньше был рай.

– С ума сойти!

В коридоре прозвучало несколько выстрелов. Ну веселуха...

***

В остальном день был похож на все прочие: вялотекущий цейтнот с массой мелких (и не очень) заморочек. Ничем не хуже и не лучше других.

В полдень объявился Родя Каширин – в хлам пьяный, с ящиком дорогущего коньяку и пачкой фотографий. На фотографиях были фабрика, яхта и вилла, которые завещала ему в бозе почившая аргентинская тетушка... Родя пытался спеть аргентинское танго. Он старался. Очень сильно старался, но все равно у него получалось что-то типа "...четвертый день пурга качается над Диксоном". Ох, горюшко! Не приведи Бог получить наследство. Ведь нормальный же мужик был. АН нет – "счастье привалило".

На коньяк я наложил арест, Родю уложил спать...

Вот такой был денек двадцать восьмого августа. Чумовой, но в целом безмятежный.

В девятом часу вечера мои сотруднички разбрелись кто куда, свернулись киношники... Мы с Худокормовым заскочили в кафешку на Невском, попили кофею и немного потолковали о том о сем. И тоже разъехались по домам. Пожелали друг другу удачи, сказали "до завтра" и разъехались.

Я и думать не думал, что увижу Яна Геннадьевича сегодня снова... Да еще где увижу и как увижу!

***

Телефон зазвонил, когда я припарковал свою "хонду" возле дома. Было темно, душно, в свете фар кружилась пара мотыльков...

И – зазвонил телефон.

– Андрюха!– сказал голос Повзло из трубки.– Андрюха, только что напали на Худокормова. Ударили по голове... Он в бессознательном состоянии.

– ...твою мать! Где? Кто? Как?

– В подъезде его дома. Ты можешь сейчас подъехать?

– Могу.– И я погнал на Васильевский.

Город к вечеру уже опустел, дорога, на которую днем ушло бы не менее сорока минут, была свободна, и я долетел до улицы Кораблестроителей всего за четверть часа.

Возле подъезда стояли "скорая", милицейский УАЗ и "десятка" Повзло. Толпились возбужденные жильцы. В приоткрытую дверь "скорой" я увидел Яна Геннадьевича.

Режиссер лежал на носилках. Бледный, с закрытыми глазами.

Над ним колдовал врач. Я подошел ближе, но дверь захлопнулась. Вспыхнула "мигалка", и "скорая" стремительно рванула с места... Всего час назад мы сидели в кафе. Худокормов был весел, беспечен, шутил.

Из подъезда вышел Коля, следом – двое мужчин. Они были в штатском, но все же в них сразу угадывались опера. Опера окинули неприязненным взглядом группку жильцов, активно обсуждающих происшедшее ("Вот до чего дожили! Прямо в подъездах людей грабят!" – "Ох и не говорите, Марьванна, скоро из дому выходить будет страшно"), и направились к УАЗу.

Я подошел, и Коля представил меня.

Большого энтузиазма мое появление у оперов не вызвало.

– Насколько серьезны травмы Худокормова?– спросил я.

– Врач сказал, что непосредственной угрозы для жизни нет,– ответил один из оперов, старший лейтенант Самохин.

– Но и ничего хорошего тоже нет,– добавил другой, капитан Петренко.Третий случай за месяц.

– Четвертый,– поправил Самохин.

Петренко матюгнулся и сплюнул.

– А что произошло-то?– спросил я.

– Что произошло? Что произошло...

Обычное дело. Высмотрели прилично одетого человека, довели до подъезда и дали по голове. Бумажник, часы, телефон забрали... Наркоманы! Чтоб им передохнуть всем. Совсем задолбали, козлы.

– Час назад я пил с ним кофе,– зачем-то сказал я.

Повзло почесал затылок и спросил:

– Мужики, ответьте честно: шансы найти этих уродов есть?

Петренко хмыкнул, ничего не ответил и сел в УАЗ. А Самохин сказал:

– Коля... Ну ты, блин, даешь, Коля.

Ну нормальное, блин, дело, да?

Потом махнул рукой и тоже сел в машину. УАЗ зачихал, затарахтел и покатился прочь... А мы с Колей поехали в больницу.

Худокормов уже пришел в сознание. Поговорить с ним не удалось, но медики заверили, что все – слава Богу!– не так уж и страшно.

***

Наутро я снова поехал в больницу и там нос к носу встретился со съемочной группой. Конечно, они все были круто возмущены... И почему-то их агрессия выплеснулась на меня. Мне "припомнили" историю академика Глебова... и "мерседес" Жванецкого... и разбитое в прошлый Новый год лицо режиссера Германа... Обо всех этих прискорбных инцидентах говорили так, как будто это я угнал тачку Жванецкого и разбил Герману лицо.

Спокойным оставался только сам Худокормов. Выглядел он худо и чувствовал себя, хотя и старался это скрыть, тоже худо.

Своим он сказал:

– Вы-то что возмущаетесь? Вам радоваться надо.

– Чему же радоваться, Ян Геннадьевич?

– Дня три-четыре я тут прокантуюсь. Так что всем вам нежданно-негаданно маленький отпуск подфартил.

Господа актеры дружно повозмущались "чудовищным цинизмом", как выразился оператор, своего шефа, засыпали его цветами, фруктами и наконец ушли. А я остался.

– Вот так, Андрей,– сказал Худокормов.– Потенциал искусства, конечно, может иногда ошеломлять, но железяка по голове ошеломляет еще круче... Теперь я знаю это точно.

– Это вы как режиссер говорите?

– Нет, как человек, которого "ошеломили",– усмехнулся Худокормов.

– Вы видели нападавшего, Ян?

– Какое к черту! Бац по голове – и все... затемнение.

– Худо.

– Да черт с ним. Не убили – и то слава Богу.

– С этим поспорить трудно,– согласился я.– Но очень плохо, что вы не видели разбойничка в лицо. Даже если его сумеют установить, так не удастся привязать к этому конкретному эпизоду.

– А ты считаешь, что можно его установить?

– Попробовать можно... Менты уже приходили к вам?

– Нет, не было никого.

Мысленно я матюгнулся, но вслух сказал:

– Что у вас забрали?

– Бумажник, часы и телефон... Часы жалко.

– Дорогие? спросил я, пытаясь вспомнить, какие часы были у Худокормова.

– Да нет, обычные "Титони". Красная цена – триста баксов. Но мне их хороший человек подарил. С гравировочкой, на память.

"С гравировкой – это хорошо,– подумал я.– Гравировка привязывает часы покруче индивидуального номера".

– Денег много было?– спросил я.

– Тысячи полторы. Плюс карта... Плевать я на это хотел, а вот часы, Андрей, жалко.– Худокормов прикрыл глаза.– Ты, кстати, говорят, первый там оказался?

– Нет, первым был Коля Повзло. Чисто случайно. Он как раз в Василеостровском РУВД был по делу...

– Вот как? Так ты считаешь, что попробовать можно?

"Можно-то оно можно, но вот гарантировать что-либо..."

– Попробуем, Ян,– ответил я.

***

Первым делом я, конечно, поехал в Василеостровское РУВД. Я не особо надеялся получить там какой-то результат, но пройти мимо организации, которая по определению обязана заниматься расследованием, было бы неправильно. Я сел в джип и поехал. И – повезло, застал старшего оперуполномоченного капитана Петренко на месте. Вид у капитана был несколько помятый, он не выпускал изо рта резинку, однако перегарный выхлоп никуда не делся. Мне на выхлоп капитана Петренко было наплевать. Мне важно было другое: что конкретно есть у них по "делу Худокормова"?

Оказалось, как я и предполагал, что нет совсем ничего.

– Глухарек,– сказал Петренко.– Классический глухарек. Свидетелей нет, нападавшего режиссер не видел, следов никаких...

Что вы хотите?

– Вы, Петр Василич, сказали, что нападавшего режиссер не видел. Вы уже допросили потерпевшего?

– Придет в сознание – допросим,– небрежно ответил Петренко.

– Он пришел в сознание еще вчера,– довольно язвительно сказал я.

Капитана Петренко мое заявление, кажется, несколько смутило. Он закашлялся, выплюнул в пепельницу комочек розовой резинки и сказал, глядя мимо меня:

– И что – видел ваш режиссер нападавшего?

– Нет, не видел.

– Ну вот видите,– обрадовался оперуполномоченный.– Я так и знал. У нас уже было два аналогичных нападения...

– Три,– поправил я.

– Три?.. Да, действительно. Я из отпуска второй день, могу чего-то и не знать. У нас четыре нападения, и ни разу никто из потерпевших преступника не видел. А что вы хотите?

А чего, действительно, я хочу? Чего я здесь сижу и отрываю занятого человека от дела?.. О, я хочу совсем немного: чтобы опер Петренко нормально делал свою работу. Чтобы люди могли спокойно ходить по улицам. Чтобы любой подонок с кастетом (молотком, ножом, обрезком трубы) знал, что опер Петренко не ест, не спит – работает. И обязательно найдет его, подонка, и защелкнет на нем наручники... Вот этого я хочу. По-моему, не так уж и много. Я мог бы сказать это капитану Петренко, но вместо этого я сказал:

– Помогите мне, капитан, пустячным делом.

– В чем проблема?– поинтересовался опер.

– Мне нужны сводки по городу за август.

– Зачем?

– Нужно... Это что – сильно секретный документ?

– Да, в общем-то, нет. Сделаем.

От капитана Петренко я ушел с толстой пачкой распечаток.

***

В Агентстве без киношников было непривычно тихо. Радоваться бы надо, да какая, к черту, радость? Передо мной стояло бледное лицо Худокормова с черными кругами под глазами. И его голос: "Не убили – и то слава Богу..."

Я позвал Зудинцева и растолковал ситуацию. Михалыч – мужик опытный и сыскарь толковый. Но даже он поморщился, когда я закончил свой рассказ:

– Дохлое дело, Андрей,– сказал он.– Глухарек.

– Ну почему же глухарек? А вдруг?

– Пустая трата времени, Андрей. Сам посуди: ни следов, ни свидетелей.

– А вещи, что отобрали у Худокормова?– возразил я.

– Э-э, ерунда. Вещи они уже давно скинули. Но даже если ты бы прихватил их с вещами в кармане – это еще не доказательство. Скажут: нашли. Или купили... И хрен ты чего когда докажешь. Если, конечно, сами не сознаются.

Я отлично понимал, что Зудинцев прав: правосудие у нас нынче такое, что даже если взять убийцу с оружием в руках возле трупа – это еще не гарантирует осуждение преступника. Адвокаты в пять минут научат, что и как нужно говорить: шел мимо, увидел труп, подошел. Вижу – лежит пистолет. Ну мне стало интересно, и я его поднял... И если не удастся уличить злодея экспертизами и косвенными, то, скорее всего, он будет отпущен с богом.

...Я понимал, что Зудинцев прав. Дело-то – глухарек. И, вероятно, я не смогу вычислить злодеев... А даже если смогу, то "доказов" на них не будет.

И, конечно, я бы не взялся за это дело... Если б был уверен, что за него взялся капитан Петренко.

***

Я сел отрабатывать сводки. Та еще, доложу вам, работенка... Оперативная сводка по городу – это ба-а-алыпущая такая портянка, в которую входят все более-менее значительные преступные проявления, имевшие место в Санкт-Петербурге за сутки. Человеку неподготовленному читать ее просто-напросто вредно. Почитает и решит, что в городе жить невозможно: ежечасно и ежедневно в Питере убивают, грабят, воруют, угоняют автомобили, кидают, избивают и режут. При этом следует иметь в виду, что часть преступлений (десятая? пятая? половина?) в сводки не попадает.

Потому что граждане не всегда спешат в милицию с заявлениями – "а-а, чего там?

Все равно не найдут..." Надобно заметить, что есть в этом доля "сермяжной правды".

Но не совсем и не всегда. И не только пофигизмом милиции объясняется качество ее, милиции, работы. Есть десятки объективных и субъективных причин, которые не дают ментам работать нормально...

Итак, я сел корпеть над сводками. Никакого особого "сыщицкого таланта" для этого не надо. Нужно сидеть с карандашом в руке и вычленять ограбления и разбои.

"...02.08. Около 23 часов в подъезде дома № 17 по Лесному проспекту двое неизвестных под угрозой предмета, похожего на пистолет, отобрали сумочку и золотые украшения у гр. Тихоновой Е. А. С места преступления скрылись...

...07.08. Приблизительно в 18.30 неизвестный мужчина с кавказскими чертами лица, угрожая ножом студенткам университета Мухиной Т. Е. и Шинель И. И., отобрал у них деньги, сотовые телефоны и кольцо с бриллиантом... Скрылся...

...08.08. На пр. Шаумяна, возле дома № 8, корп. 2, преступник, нанеся удар в лицо несовершеннолетнему Шварцу Игорю... отобрал у потерпевшего сотовый телефон, бумажник и бутылку пива "Балтика №3"... По горячим следам преступник задержан...

...08.08. Приблизительно в 15 час. безработный Колесов С. П., 1960 г. р. в подъезде дома № 26 по ул. Подводника Кузьмина совершил разбойное нападение на пенсионерку Лазареву О. П., нанес ей удар кулаком по голове и пытался скрыться, вырвав хозяйственную сумку с продуктами... Задержан нарядом У ВО...

...08.08. Двое мужчин кавказской внешности около 22 час. во дворе дома № 100 по ул. Белы Куна нанесли удар куском водопроводной трубы по голове гр. Кузовкина А. С., вырвали из рук Кузовкина барсетку с крупной суммой денег... Скрылись..."

Не то, все не то. Меня совершенно не интересуют орлы, которые шастают по городу с ножами или с предметами, "похожими на пистолет"... Почерк не тот. Меня не интересуют те, кого задержали...

...А вот, пожалуй, тот почерк:

"...09.08. В 22.15 в подъезде дома №41 по Наличной улице неустановленным лицом совершено разбойное нападение на преподавателя Гуманитарного университета гр. Мудюк К. С. Преступник нанес удар по голове гр. Мудюк сзади тяжелым предметом, похитил портфель с документами, сотовый телефон и бумажник, в котором находилось около 1000 рублей..."

Так, так, так... Очень даже может статься, что это "неустановленное лицо" и есть мой "клиент". А может быть, и нет. По городу нынче ходят толпы шакалов – по одиночке, парами, стаями. Как правило, это наркоманы. Как правило, наркотики уже наполовину сожрали их мозг и стали единственной целью в жизни. И за эту дрянь они готовы разменивать чужую жизнь...

Я изучал листы сводок, и передо мной разворачивалась картинка Большого Насилия.

***

В конечном итоге из семидесяти двух уличных разбоев и грабежей я вычленил шестнадцать. Все проходили по одной схеме: к жертве преступник (преступники?) подходил сзади. В подъезде или около подъезда. Вечером... Следовал один сильный удар по голове, затем у бесчувственной жертвы отбирали то, что можно отобрать: деньги, часы, телефон, иногда – носильные вещи... Вот, собственно, и все.

Только в двух случаях потерпевшие видели "героев". Первый раз – на "Пионерской", там нападавший был один. Второй раз – на проспекте Большевиков, там орудовали двое молодых ребят. Но вот с описанием внешности было совсем худо: молодые, среднего роста, в джинсах и футболках...

С такими приметами можно половину всех питерских молодых ребят подозревать.

Из шестнадцати эпизодов я вычленил четыре. Те, что имели место на Васильевском. Эти, скорее всего, "мои". Что, впрочем, тоже не факт.

Я разложил на столе схему Васильевского и поставил на ней четыре точки:

09.08 – Наличная, 41.

13.08 – проспект Кима, 7.

23.08 – Беринга, 16.

28.08 – Кораблестроителей, 23.

Ежели соединить все точки прямыми, то получается неправильный четырехугольник с центром приблизительно в районе метро "Приморская"... В принципе, это может означать все что угодно. Например, что разбойник живет неподалеку от "Приморской"... Или живет где-то в Купчине, на Гражданке, в Веселом Поселке... А на "Приморскую" ездит на дело. Возможно? Все возможно, все. Но интуиция подсказывает, что сучонок этот живет рядом с "Приморской".

А я к своей интуиции прислушиваюсь... иногда. Кстати, наркоман, которого поджимает страх ломки, далеко не поедет. Потому что наркотик ему необходим сейчас, немедля, сию секунду. И этот страх подгоняет его так, что танком не остановишь. Не поедет он из Купчина на Васильевский...

Я попробовал проанализировать даты нападений, но ничего они мне не дали...

А вот интервалы между разбоями кое о чем говорили: 9 августа преступник взял всего около тысячи рублей наличкой. Негусто, особенно если предположить, что их двое.

Тем более что я понятия не имею об их потребностях. Рассказывали мне про одного цыгана, который в день потреблял до грамма (!!!) героина... Итак, денег девятого числа он взял мало. Телефон вообще толкнул за бесценок. Краденые телефоны стоят дешево... В результате, уже через четыре дня, тринадцатого, он вновь пошел на дело.

И вот тут-то, невзирая на нехорошее число, ему подфартило – на проспекте Кима он взял у рекламного менеджера Тропининой почти пять тысяч рублей, навороченный телефон "Сименс" и ноутбук... Пожалуй, сходится – в следующий раз на дело он идет через десять дней! Похоже, это мой "герой".

Ну-ка, поглядим дальше... Так, двадцать третьего числа на улице Беринга он напал на гражданина Эстонии Тармо Пялли. Но у независимого прибалта взять оказалось особо нечего: кредитная карта, несколько крон, меньше тысячи рублей и дешевая "Нокиа"...

Соответственно, всего через пять дней подонок напал на Яна Худокормова.

Точно! Все сходится. Неудачный разбой на Наличной – короткий интервал. Удачный на проспекте Кима – интервал десять дней. Потом снова неудача на улице Беринга и, соответственно, через пять суток нападение на Худокормова. Мой "герой", мой. И живет он где-то рядом с "Приморской".

Там и надо его искать.

***

С утра в Агентство заскочил Саня Зверев.

Я Сашке обрадовался – нас с ним многое связывает. Познакомились мы на зоне... Но об этом долго рассказывать...

Я Сашке обрадовался. Он ведь одно время в Агентстве у нас работал, но потом ушел на "вольные хлеба". Мы посидели, попили кофею, потолковали о том о сем.

Я, между делом, рассказал Сане о ситуации с Худокормовым. И о своих выкладках по сводке.

– Толково,– одобрил Зверев.– Нарки – они, как правило, ребята без затей. И к делу ты подошел совершенно здраво. Теперь остался совсем пустяк: вычислить их.

– И как будем вычислять, Саша?

Сашка закурил, закинул ногу на ногу и сказал:

– Тут, собственно, один путь – через барыг. Нарк, в силу своей зависимости, где живет, там и грабит. Там и награбленное сдает. Там же и наркоту берет. А барыги, торгующие кайфом, заодно и скупкой краденого занимаются... Надо идти к барыгам. Других вариантов, Андрюха, нет.

– Поможешь мне, Саша?– спросил я.

Сашка покачал ногой, хмыкнул и сказал:

– Я ведь, Андрюха, в отпуск собрался... Но из уважения к Худокормову... А капитана Петренко я знаю – тот еще гусь. Ладно, мы из него хоть адреса барыг местных вытянем. Поехали.

***

Ничего мы из капитана не вытянули.

Был капитан злой, как собака, и нас даже слушать не захотел.

– Опять вы?– сказал он мне.– Что вы ходите? Из-за вас работать, блин, невозможно...

На столе у оперуполномоченного лежала газетенка "желтой масти". На первой полосе чернел заголовок: "Снова нападение на режиссера. Милиция снова бессильна"... Ага, понятно. Журналисты во всем виноваты. Да и работать из-за нас невозможно.

Мы с Сашкой попробовали Петренко уговорить, но он и слушать нас не захотел... Ладно, зайдем с другого конца.

Мы полчаса поболтались у "Приморской", и Зверев сказал:

– О, наш клиент.

"Клиенту" было лет девятнадцать – худой, длинноволосый, в черной рубашке и черных же джинсах. Волосы свисали длинными сальными языками. Он колбасился около ларьков, пытался стрельнуть у прохожих рублишко. Некоторые давали... Мы с Сашкой переместились поближе к волосатому, закурили. Спустя минуту он подошел к нам:

– Извините великодушно. Не выручите финансово – рубль-другой? На хлеб не хватает.

– Прижала жизнь, брат?– поинтересовался Сашка доброжелательно и протянул десять рублей.

Нарк такой щедрости несказанно обрадовался, схватил купюру пальцами с обгрызанными ногтями.

– А заработать хочешь?– спросил я.

Он покосился опасливо. Потом подумал и сказал:

– Ежели по-голубому, то я в эти игры не играю. Вон у павильона Коля-Девочка пасется – могу познакомить.

Мы с Сашкой рассмеялись.

– Вообще-то,– сказал Зверев,– за такие пакостные мысли и намеки уважающие себя люди сразу бьют в фейс...– Нарк отшатнулся.– Но мы тебя бить не собираемся. Тебя как зовут?

– Костыль,– неуверенно сказал нарк.

– В святцах такого имени, конечно, нет,– произнес я.– Но если тебя так больше устраивает... пусть будет Костыль. Заработать двести рублей хочешь, Костыль?

– Ну... втыкает.

– А раз втыкает, то пойдем поговорим, господин Костыль.

***

Господин Костыль потребовал сто рублей аванса.

– Кумарит?– спросил Сашка.

– А вы не менты?– в ответ спросил Костыль.

– Друг мой, проснись... Будут менты с тобой ТАК разговаривать?

Этот аргумент на Костыля произвел впечатление. Все нарки со стажем имеют опыт общения с ментами. И пылают взаимной "любовью"... Костыль понял, что мы не менты. И сразу попросил стоху аванса: кумарит его и вмазать надо.

– Поехали,– сказал я.– Вмажешься.

Мы сели в "хонду" и поехали. Ехать пришлось недалеко, всего-то метров пятьсот...

Так у нас появился первый адрес.

Костыль взял стоху и нырнул в подъезд дома-"корабля". Вышел спустя пять минут другим человеком. Сказать по правде, противно мне было – край. Невероятно противно. Хотелось взять этого совсем еще, по сути, мальчишку за шиворот, тряхнуть как следует и сказать: "Что ты делаешь? Что ты делаешь с собой, Костыль?"

...Но пять минут назад я сам дал ему денег на героин. И от этого мне было тошно... Сашка мое состояние понял. Он усмехнулся и сказал:

– Не бери в голову, Андрей. Он – по-любому – конченый.

– Да пошел ты,– огрызнулся я.

А "конченый" вышел из подъезда, прищурился на солнце и не спеша побрел к моей машине... Навстречу ему уже спешил другой искатель "счастья". Дверная пружина мерзко хрюкнула, впустила очередную жертву. А через пять минут она тоже станет "другим человеком".

Костыль сел на переднее сиденье, довольно посмотрел на меня сузившимися зрачками и сказал:

– Запоминай, папа: квартира семнадцать, зовут Рашид, а телку его Вера. Но жадная, тварь,– беда!

– Не любишь ты их, Костыль.

– А за что их, барыг-то, любить? Суки все до одного. Кровососы. Ментам жопу лижут.

– Стучат ментам?

– Еще как. Ежели барыга не будет время от времени сдавать ментам кого-нибудь из парков – ему жить спокойно не дадут. А ежели он раз в месяц сдал ментам наркомана – все в ажуре, торгуй дальше.

Ментам хорошо, барыге хорошо... одним паркам беспонтово... Не забыл, что еще стоха с тебя?

– Не забыл,– процедил я.– Поехали дальше.

Всего за час Костыль показал нам шесть "точек", где торговали героином.

Шесть "точек" на крошечной территории вокруг одной-единственной станции метро!.. А отраву продают не только с квартир.

Ею торгуют на рынках, в подземных переходах, в общежитиях, в школах и институтах. Торгуют в "Крестах". А на дискотеках – обязательно.

И всем хорошо – и ментам, и барыгам.

И только наркоманам БЕСПОНТОВО.

Костыль получил вторую стоху и ушел.

Я долго смотрел ему вслед. Я думал: сегодня он стреляет рублики "на жетончик" около метро. Завтра вывернет карманы у пьяного. А послезавтра? Как будет он добывать деньги послезавтра?

***

Для дела я взял напрокат у одного авторитетного человека не очень новый, но навороченный "лэндкрузер". Если кто-то из барыг попадется очень ушлый и задумает пробить номер, то он узнает, что "лэндкрузер" действительно принадлежит авторитетному человеку.

На мизинец правой руки я надел оч-чень неслабый перстень с "почти настоящим" камнем, а Сашка нацепил на шею толстую золотую цепь плетения "бисмарк"... Вот в таком виде мы и поехали по адресам.

Мы поехали по адресам, где нас, конечно, никто не ждал. Не нужны мы там. Но тут уж – извините.

Сашка нажал кнопку звонка и не отпускал, пока за дверью не раздались шаги... Потом потемнел зрачок дверного глазка... Потом неуверенно-хамоватый голос спросил:

– Кто там?

Зверев хамовато произнес сакраментальную фразу:

– Конь в пальто... Открывай, разговор есть.

Если Сашка по сценарию был "бандюган", то я – напротив – изображал неуверенного в себе "интеллигента". Я кашлянул в кулак и попросил Сашку:

– Вы повежливее, Александр.

Сашка пожал плечами, ответил:

– Это вам надо, а не мне... Я вообще могу уйти.

– Нет, нет, ни в коем случае. Я один, знаете ли... останьтесь.

Мы разыгрывали спектакль, зная, что из-за двери нас внимательно разглядывают и слушают... Сашка несколько раз несильно ударил ногой по двери. Я поморщился, схватил его за локоть, как бы удерживая.

И обратился к двери:

– Виктор! Вас ведь Виктор зовут... верно?

– Нет его дома,– ответила дверь.

Было ясно: врет.

– А когда будет?– озабоченно спросил я.

Сашка ухмыльнулся и сказал мне:

– Чего ты его слушаешь, ассистент? Лечит он тебя.

– Лечит?

– На базар разводит,– ответил Сашка. И – обращаясь к двери: – Слышь ты, мухомор, ты не лечи. У ассистента разговор к тебе есть... Тут все чисто, без кидков и без подстав. Тему одну перетереть надо.

И все равно нам не открыли. Такой поворот не был неожиданностью... Мы с Сашкой попрепирались перед дверью и ушли. Потом мы стояли возле "лэндкрузера", изображали спор. Мы знали, что за нами осторожно наблюдают из окна. Пусть наблюдают... Потом я достал трубу и набрал номер. Я звонил в ту самую квартиру, барыге Виктору.

После шестого звонка трубку сняли:

– Алло.

– Виктор,– сказал я,– меня зовут Светозар Юзефович, я ассистент режиссера Худокормова. Вы же кино смотрите?

– Ну.

– Значит, и режиссера Худокормова знаете?

– Ну?

– И, наверное, слышали, что на режиссера недавно напали?

– Не, не слышал.

– Как же так?– "искренне" изумился я. Трубка промолчала, а Сашка сплюнул и по-зековски присел на корточки. Очень, кстати, точный штрих... Кто понимает, тот сразу врубится: человек у хозяина побывал. Я продолжил: Виктор, на Яна Геннадьевича Худокормова напали вчера. Ограбили. Сняли часы уникальные... отобрали видеокассеты с исходниками нового фильма. Беда! Копий-то нету. Я готов любые деньги заплатить за часы и особенно за кассеты... Если вы что-то знаете... если можете помочь...

– Ничего я не знаю,– процедила трубка.

– Можно я поднимусь к вам?– спросил я.– Я один поднимусь, без... э-э... своего сопровождающего.

– Ну... заходите.

Я чуть не заорал: есть контакт! Но не заорал, сдержался. И пошел к барыге. На "точку", где торгуют отравой.

Барыге было около тридцати лет, взгляд – быстрый, внимательный, руки в наколках. Я уже знал, что три года назад его прихватывали за распространение наркотиков, но до суда дело так и не дошло...

Наверное, откупился. И продолжает свой "бизнес".

Путаясь, сбиваясь, я снова прогнал свою версию: ассистент режиссера Худокормова. Беда. Караул. Ограбили. Нужна помощь.

– Понимаете ли, Виктор,– говорил я горячо и страстно,– дело не в деньгах и даже не в том, что Ян Геннадьевич не держит ни на кого зла. Но часы! Часы сами по себе не дорогие, они дороги только как память. Ян Геннадьевич готов заплатить вдвое, чтобы только вернуть часы. Вы меня понимаете?