Текст книги "Дело о взбесившемся враче (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)"

Автор книги: Андрей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– ...Ладно,– нехотя согласилась я.– Я тебе помогу. Что надо делать?

Гоша назвал городской адрес для слежки, дал инструкции – как действовать и по какому телефону звонить, если увижу в определенное время джип с нужным номером.

Я отправилась на метро, а Гоша сел на троллейбус, идущий к Финляндскому.

***

Вот вечно я вляпаюсь. Вместо того, чтобы быть уже у Бориса, торчи теперь два часа на Греческом, карауль какой-то джип.

Джип не приехал, я сообщила об этом Гоше по телефону и со спокойной совестью поехала на вокзал.

Когда выходила на перрон платформы "Петровка", с другой стороны к ней подошла электричка на Питер. Боковым зрением, когда она трогалась, я увидела, что в последний вагон почти на ходу вскочил... Гоша.

Что за чертовщина! Он же сказал, что будет где-то за городом следить за лежбищем Купца. Тогда почему он в Петровке? А может, он?.. Батюшки, да это же он за мной следит! Вот ревнивец маленький! Заставил меня торчать в городе, чтобы сорвать мне встречу с любимым! Ну я ему устрою...

* 5 *

Борис был чем-то расстроен.

В фирменном книжном магазине я купила ему в подарок роскошный каталог декоративных растений. Там был целый раздел о кленах – о маньчжурских, японских... У Бориса был "пунктик" на эти деревья: он разводил их разные виды, выписывал откуда-то саженцы... Но даже этот каталог не порадовал Бориса. Он скользнул взглядом по обложке и отложил книгу в сторону.

– У тебя неприятности?

– Да. Проблемы.

– Я могу помочь?

– Нет. Мне никто не может помочь.

На улице загудела машина. Я подошла к окну. Через открытые ворота из усадьбы выезжал джип. Я инстинктивно взглянула на номер. Он был залеплен грязью.

– Что же все-таки случилось?

Я подсела к нему на диван, обняла.

– Боже, как я ненавижу щелкоперов-журналюг!– Борис даже сжал кулаки.Понимаешь, один гад в городской газете статейку сварганил, и теперь из-за этого у моих друзей большие проблемы.

– В жизни?

– И в жизни, и в бизнесе. Это – мои партнеры. И теперь все может рухнуть...

Борис бегал по комнате, швыряя вещи. Это уже было похоже на панику.

– Успокойся. Может, не все так плохо...

– Да ты же не понимаешь ничего!

– Конечно. Ведь ты же ничего не рассказываешь. Может, есть все-таки выход?

Борис сел, закурил. Потом внимательно посмотрел на меня:

– Света, ведь ты же – психотерапевт. Значит, у тебя есть знакомые медики...

– Есть.– Я знала, что если дело касалось чьего-то здоровья, мне поможет Васька.

– Слушай,– Борис, кажется, взял себя в руки,– а ты не могла бы достать одну справку? Понимаешь, у меня есть одна знакомая... В общем, нужна достоверная справка, что у женщины – оч-чень сложная беременность. Токсикозы там и прочее сообразишь? Надо, чтобы такой был диагноз, чтобы было понятно, что она чуть ли не при смерти. Нужен, мол, медицинский уход, госпитализация...

– Могу, конечно. Если у нее действительно такая беременность, она на самом деле должна давно лежать на сохранении.– Я почувствовала ревность к какой-то незнакомой мне даме, о которой так заботился Борис.– Она от тебя беременна?

– Чего?– Борис расхохотался.– Да она вообще не беременна. У нее уж и климакс, наверное.

– А,– успокоилась я,– просто нужна такая справка?

– Да. Просто справка.

Я взяла свой мобильник, позвонила Ваське на соседнюю улицу и пересказала суть просьбы. Подруга обещала достать справку уже завтра. В конце спросила:

– Свет, а ты где? Мы тебе с мамой домой звонили.

– Как Нина Дмитриевна?

– Все о'кей!

– Да я... у друзей,– сказала я правду.

– Знаешь, а Кузя сегодня не приходил,– невпопад сказала Василиса.

...Справку я отдала Борису утром в городе.

* 6 *

Уже пять дней, как Ляля под арестом. Это сообщил мне Гоша. Соболин просил подготовить эту информацию в ближайший номер. Ради антуража и "правды жизни" я решила сходить еще раз на Офицерский.

Уже уверенным шагом я захожу в парадную напротив дома № 3. Курю, глядя на улицу. И – не верю своим глазам.

Потому что один за другим бледные парни и девчонки... заходят в нехороший подъезд и уходят обратно проходными дворами.

Я чувствую, как у меня начинают дрожать руки. Что же это такое? Мистика какая-то.

Я пристально смотрю на знакомую дверь. Вдруг она открывается еще раз, и на улицу выходит красивая брюнетка. Я не успеваю разглядеть ее лицо: высокая женщина поворачивается ко мне спиной и исчезает из поля зрения.

Ляля-черная? Да быть этого не может!

Я, ломая каблуки, качусь вниз по лестнице и выскакиваю на Офицерский. Никого. Тихая, пустая улочка.

Чуть не угодив под колеса, торможу какого-то частника и мчусь в Агентство.

***

Обнорский – в Киеве, Повзло читает лекции на журфаке, Соболин – на пресс-конференции в ГУВД. А меня сейчас просто разорвет на части от мыслей и подозрений.

– Светлана, к вам!

Охранник пропустил в кабинет незнакомого парня с букетом белых лилий.

– Завгородняя Светлана Аристарховна?

– Да.

– Наконец-то я вас нашел! У меня ведь был только ваш домашний адрес. К счастью, ваша родительница дала рабочий. Мы ведь подарки должны вручать лично в руки. Я – курьер из фирмы "Праздник". У нас все четко по инструкции. Распишитесь в получении.

Пока я подписывала бумажку и предъявляла паспорт, в кабинет вошла Агеева.

– Ой, лилии! Света, их надо немедленно куда-нибудь отнести. В другой кабинет. Можно в наш. Ты не знаешь, как от запаха лилий может болеть голова. А ты еще слаба после болезни.

Я сняла цветную упаковку на маленькой бархатной коробочке. Внутри, на зеленом атласе, лежала золотая подвеска: желтый кленовый листик с капелькой росы – сверкающим бриллиантом.

Агеева, глядя из-за плеча, схватилась за сердце:

– Света! Кто – он?

Наверное, я слишком пристально смотрела на этот лист клена. Не знаю почему, но я чувствовала, что случилось что-то непоправимое.

Я молча разорвала конверт, из которого выпал тонкий листок бумаги.

"Спасибо, моя красавица, ты очень помогла. Я должен срочно уехать. Увидимся не скоро. Скучаю. Буду всегда помнить. Борис Купцов".

Мне показалось, что я смотрю какой-то сюрреалистический фильм.

Вот я – с конвертом, на котором официальный обратный адрес: д. Петровка, ул. Кленовая, д. 38.

Вот полуобморочная Агеева:

– Света, даже если это просто ухажер... Ухажер, дарящий подвески с бриллиантами...

Вот черный от расстройства Гоша, влетевший в кабинет:

– Все пропало! Лялю отпустили: все свидетели забрали свои показания обратно, а у самой Ляли нашли какую-то болезнь... Купец ушел из-под носа, трое суток слежки – коту под хвост. Все, нет его в городе!

Его, стало быть, нет в городе. А я, доверчивая Света, оказавшая ему бесценную помощь, теперь смотрю в телевизор, по которому идет мультфильм про пластилинового ежика. То ли – Кузю, то ли Кешу. Про ежика с наколотыми на иголки листочками.

Или – пакетиками. С кокаином, например...

Все, кина не будет! Ни анимационного, ни сюрреалистического. Я встаю и выдергиваю шнур из розетки.

От моего резкого движения Гоша вздрагивает. Гоша, который, оказывается, ездил в Петровку не из-за меня вовсе, а из-за наркодельца Бориса Купца.

Словно такой Купец в его жизни – единственный, а таких, как я,немерено. Ты ошибся, мой маленький Гоша, ты меня, мальчик, еще не знаешь...

Я снимаю с шеи цепочку, вешаю кленовый листик и опускаю его на грудь в ложбинку. Две пуговички при этом в нужном месте расстегиваются сами собой.

Гоша замечает мой жест, снимает очки, замирает, но не отодвигается.

Я внимательно смотрю на его лицо.

Под очками неожиданно оказываются огромные глаза цвета спелой вишни с длинными ресницами. Простуды на губе нет...

***

Я люблю этот пронзительный миг ПЕРЕД...

ДЕЛО О ПОТЕРЕ ПАМЯТИ

Рассказывает Виктор Шаховский

"Шаховский Виктор Михайлович (прозвище Шах), 31 год, корреспондент репортерского отдела. По некоторым данным, в начале 1990-х годов входил в бригаду рэкетиров, базировавшуюся в гостинице "Речная". С 1996 года занимался собственным бизнесом.

В феврале 1998 года неустановленными лицами был взорван принадлежащий Шаховскому "мерседес".

В апреле 1998 года Шаховский В. М. предложил свои услуги Агентству журналистских расследований. Установленный для него руководством Агентства полугодовой испытательный срок прошел без эксцессов.

В коллективе Агентства ранее имело место неоднозначное отношение к Шаховскому: бывшие сотрудники правоохранительных органов (Г. М. Зудинцев) не раз демонстрировали ему недоверие".

Из служебной характеристики

* 1 *

Я медленно открыл глаза и тут же вновь их зажмурил от яркого, проникающего в самый мозг света.

– Очухался, урод?– услышал я неприятный скрипучий голос.

– Кто вы?– спросил я.

– Твоя совесть!

– Кто?– переспросил я удивленно.

Надо же так попасть! Причем уже второй раз в жизни. Первый подобный случай в моей биографии произошел пять лет назад, когда мы с конкурентами колбасный цех делили. Тогда мне удалось вырваться. Главное в такой ситуации – для начала понять, кто меня взял и за что? Я попробовал пошевелить конечностями. Так и есть, в лучших традициях отечественной мафии – руки и ноги связаны какими-то проводами. Значит, надо убалтывать их, тянуть время.

– Переживаешь? Думаешь, кто мы, что нам надо?– обратился ко мне тот же голос. Экстрасенс хренов – надо же, угадал мои мысли. Можно подумать, что кто-нибудь на моем месте стал бы думать о другом.

– А мы скрывать не будем. Зачем нам шифроваться? Жить-то тебе, милый, недолго осталось, от силы минут десять. Ну что, Таня, будем его кончать, или ты сначала ему отрезать что-нибудь хочешь? Говори, Танюшка, не стесняйся, этот негодяй заслужил мучительную смерть.

– Да за что?– спросил я.

Прищурившись, я наконец разглядел человека, пообещавшего мне смерть.

Это был заместитель председателя комитета по здравоохранению городской администрации Алексей Глинич. Весьма неприятный тип – бородатый и толстый.

– А можно я ему сначала уши отрежу?– спросила та, которую он назвал Таней.

Ее я узнал по голосу. Одной ее реплики было достаточно, чтобы я вновь удивился, причем еще сильнее, чем когда узнал первого моего похитителя.

Таня Ненашева, корреспондент питерской редакции НТВ, моя последняя тайная страсть, предмет моих ночных вожделений. И тогда мне стало понятно, что вся эта вакханалия есть большой, глупый розыгрыш. Автором которого, по всей видимости, являлась Танька.

– Ну все, ребята, пошутили – и хватит! Развязывайте меня, у меня руки затекли,– сказал я.

– Это кто тут шутит?– закричала Танька.– На тебе, сволочь!

И я дернулся от резкой боли в плече.

Наверное, эта сумасшедшая уколола меня шилом или булавкой, в общем, чем-то острым. А это было уже совсем не смешно. И вообще странно, что молодая хорошенькая журналистка устраивает такие шоу, к тому же вместе с крупным чиновником. А им, бюрократам-взяточникам, шутить в принципе некогда, им деньги надо круглосуточно из бюджета воровать. Ситуация бредовая! И тут она меня еще раз уколола, на этот раз в ягодицу. Вероятно, ей казалось, что это очень забавно.

– Хватит, хватит! Развязывайте, уже не смешно!– заорал я, начиная очень и очень злиться.

Шутки шутками, а шилом колоть мы не договаривались. Да и вообще, как они меня сюда затащили? Усыпили, что ли? И почему так голова в затылочной части болит, как будто ударили чем-то?

– Все, я его мочу!– раздался истерический вопль Таньки.

И тут произошло то, чего я уже никак не предполагал. Она подскочила ко мне, в руках у нее был небольшой туристический топорик. Она размахнулась и... Страшное лезвие сверкнуло надо мной и с бешеной скоростью пошло вниз, прямо на меня. Не в силах отвернуть голову, я снова зажмурился, мысленно прощаясь с жизнью. И тут же заорал, потому что мое ухо взорвалось дикой болью.

Ну, блин, сволочи! То, что происходило, уже не было шуткой. Кажется, эта психичка отрубила мне ухо. А тем временем невменяемая парочка ругалась между собой. Он упрекал ее в том, что она слишком рано начала казнь и что если бы он не перехватил ее руку с топором и не отклонил в сторону, то лишил бы всю процедуру законной составляющей.

– Он должен знать, за что его казнят!– категорическим тоном утверждал толстяк. При этом он вытирал лезвие топора о свою бороду. Ну точно, маньяк. Кто бы рассказал, не поверил бы. Затем он обратился ко мне: – Слушай меня, Шаховский. Ты у нас в руках. А мы – это общество защиты прав женщин, обиженных мужчинами.

Мы – это международная организация, которая взяла шефство над Татьяной.

Ты ее смертельно оскорбил, унизил, втоптал в грязь! Тебе было жалко уделить ей всего лишь одну ночь, несколько часов до рассвета – как это мало для тебя и как много для нее! Именно от таких, как ты, подлых импотентов, мы и спасаем мир! Теперь ты знаешь, в чем состоит предъявленное тебе обвинение, и можешь спокойно принять справедливую кару. Только кровью, всей своей грязной черной кровью, покидающей тебя капля за каплей, ты сможешь, и то лишь частично, искупить свою вину перед человечеством.

Ого, вот это номер! Ситуация становилась критической. По всей видимости, я на самом деле оказался в руках маньяков, причем крайне опасных.

Я изо всех сил рванулся, пытаясь порвать то, чем я был связан, но ничего не получилось. Все, конец моей биографии, криминальные журналисты потом напишут: "Умер под топором маньяков". Мужик тем временем передал орудие убийства Таньке.

Вдруг откуда-то из темноты, окружавшей пятно света, в центре которого мы находились, раздался дикий вопль.

Маньяки оглянулись.

– Бежим!– крикнул толстяк, и сумасшедшая парочка скрылась во мраке.

Из последних сил, несмотря на дикую боль в ухе, я повернул голову. Моим спасителем оказался Родька Каширин. Он бежал ко мне, размахивая не то саблей, не то просто арматуриной. Оказавшись возле меня, он кинул сей непонятный предмет на пол и принялся меня развязывать:

– Сейчас, сейчас, милый мой, я тебя освобожу, и мы будем вместе. Вместе до конца жизни, и ничто не разлучит нас! Никакие мерзкие особи женского пола не прервут нашего счастья!

Господи, про что это он? Ну и попал я, что называется, из огня да в полымя. Он что, решил, что я должен быть до конца жизни вместе с ним? Если это так, то пусть уж лучше вернутся Танька с толстяком и меня зарежут!

Вдруг где-то, совсем рядом, раздался резкий звонок.

– Выключите будильник, а то он проснется! крикнул кому-то Каширин.

– Переключатель сломался!– раздалось в ответ из темноты.

Резкий звон не прекращался. Что-то подбросило меня вверх, и я очнулся на своем диванчике у себя дома. Несколько секунд я дико оглядывался по сторонам, но потом пришел в себя. Какое счастье, что это всего лишь сон! Просунув ноги в тапочки, я добрался до ванной комнаты, пустил воду и залез в ванну. Никогда в жизни я не принимал контрастный душ, столь рекомендуемый врачами, но в то утро я воспользовался их советом и минут пять мучил себя потоками то очень горячей воды, то, наоборот, ледяной. Потом начал бриться, но, взглянув на себя в зеркало, испытал страшное удивление: на правом ухе горела кривая царапина. Если меня резали во сне, то почему царапина появилась наяву? Может, к врачу обратиться? Кстати, у Завгородней ведь подруга есть, как раз вроде по этому профилю, Васька. Но, подумав, я решил с Завгородней не связываться. После окончания нашего романа она хоть и делала вид, что относится ко мне дружески, но я чувствовал, что сохранять лицо ей не так-то просто. Какая-то натянутость в наших отношениях сохранялась. В общем, к Светке я за помощью обращаться не хотел. Подумав, решил, что днем с работы позвоню кому-нибудь из знакомых, кто сможет посоветовать мне хорошего психиатра.

Я закончил бритье, оделся и отправился на кухню чего-нибудь поесть. Обычно в моей квартире ночевала какая-нибудь очередная дама, которая и кормила меня утром, но вчера мне в этом плане не повезло. В холодильнике были только три куриных яйца и палка копченой колбасы. Поставив ковшик с яйцами на огонь, я открыл форточку и взял сигарету.

Интересно, а к чему снятся такие сны? Понятно, что Танька приснилась, потому что она мне нравится. Каширин, придурок, мне и так постоянно снится ни на работе, ни дома от него покоя нет, а вот откуда взялся толстяк Глинич? Черт его знает. А Таньке я сегодня выскажу по поводу вчерашнего.

Обязательно выскажу!

Вчера у нас в конторе отмечалось ее, конторы, пятилетие. Пришло много гостей, ментов, чиновников и журналистов других изданий. Танька тоже была в числе приглашенных. Я ее целый месяц не видел и очень обрадовался встрече. Она, как мне показалось, тоже. Мы танцевали, пили вино и время от времени уединялись в темном конце коридора, но в целом вели себя очень прилично, даже не целовались. А потом она сама попросила, чтобы я ее проводил, и я, естественно, согласился. Короче говоря, все шло в масть. Ушли с праздника мы одними из первых. Я был "под мухой", поэтому поехали не на моей машине, а поймали такси. Я назвал водителю мой домашний адрес (она ведь не уточнила, куда именно я ее должен провожать?), и мы поехали. И только я собрался поцеловать ее в щечку, честное слово, только в щечку, как зазвонил ее мобильник. Кто звонил, я не знаю, но звали его Сергей. Она явно обрадовалась, что именно он нас побеспокоил, это было слышно по ее голосу. Минуты две она с ним мило ворковала, а потом пообещала, что к нему сейчас приедет.

Закончила разговор, положила мобильник в сумочку, а потом сказала замечательные слова: "Извини, Витя, мне позвонил один человек, с которым я очень давно не виделась, поэтому я поеду к нему. А ты, если хочешь, позвони мне завтра. Ага? Ты только не обижайся, ладно? Ты же добрый!"

Да, я добрый. Поэтому, даже не спросив у нее, в одну ли нам сторону теперь ехать, я дал таксисту сотню, чтобы она не платила сама, попросил остановиться, вышел и поймал другую машину. А дома, потягивая пиво прямо из горлышка бутылки, долго сидел в темноте, обдумывая произошедшее. Почему мне так не везет? Эта Таня была действительно той самой единственной, с которой я готов был связать свою жизнь навсегда. Но после такого случая я уже никогда не смогу относиться к ней так, как раньше...

Яйца сварились, я позавтракал и пошел на работу. Машина вчера осталась под окнами нашего офиса, поэтому до улицы Росси пришлось добираться на метро.

* 2 *

Придя на работу, я показался Соболину и пошел шататься по Агентству. Войдя в кабинет расследователей, я сразу же понял, что происходит что-то интересное. Спозаранник сидел и гипнотизирующим взглядом, не мигая, смотрел на Каширина, который что-то строчил шариковой ручкой на листке бумаги. Зудинцев беззвучно трясся от смеха, закрыв лицо руками, а Гвичия, как всегда, танцевал лезгинку.

– Что случилось?– поинтересовался я у Спозаранника.

– А,– махнул тот рукой,– лучше не спрашивай.

– А все-таки?– настаивал я, мое любопытство после его отмашки только увеличилось.

Гвичия прекратил свои ритуальные пляски и объяснил:

– Ты видел в коридоре велосипед, на котором наш охранник на работу ездит? Так вот, представляешь, Родик сегодня утром решил на нем покататься по коридорам Агентства. Джигитом себя почувствовал. И поехал с ветерком!

Наездник, блин! А там Ксюха нашему шефу на подносе из буфета кофе и апельсиновый сок тащила. А сам Обнорский из своего кабинета выплыл ей навстречу зачем-то. И в том месте, где наши два коридора пересекаются, они все трое и встретились. Встреча такая, понимаешь, на Эльбе. Каширин, конечно, на тормоза нажал, а они, естественно, отказали. Короче, Родька наехал на Ксюшу, а та, в свою очередь, не удержала поднос и обварила шефа кофе, а потом для гармонии еще и полила классика апельсиновым соком. Что потом было, не рассказать, видеть надо. Обнорский топал ногами, размахивал руками, кричал, что это спланированная акция против него, которую давно готовили. Теперь вот Каширин и Ксюша объяснительные пишут, Лукошкина шефу штаны отпаривает, а он сам в одних трусах у себя в кабинете интервью шведам дает.

– В одних трусах?– удивился я.

– Да, в трусах,– подтвердил Зудинцев, прекратив смеяться,– он же за столом сидит, и его до пояса не видно.

У шведов времени очень мало, самолет скоро, они ждать не могут.

– Я не понял, а почему Ксюша объяснительную пишет? Она же тоже пострадавшая сторона, на нее велосипедом наехали!– удивился я.

– Ты же знаешь нашего шефа, он решил, что это заговор, а если ему что-нибудь в голову втемяшилось, то это серьезно,– объяснил Спозаранник, который из-за своей ефрейторской должности вынужден общаться с Обнорским чаще других и знает, что если у шефа с утра настроение плохое, то виноваты будут все.

Мне все произошедшее смешным не показалось. Опять Каширин попал в историю. Надо же быть таким невезучим!

Я уверен, что тормоза на велосипеде были в исправном состоянии до того, как на него сел Родик, и после него так же будут работать нормально. Отказывают они, лишь когда Каширин на нем катается. Родион и техника – вещи несовместимые. А недавно он пошел на водительские права учиться и, не дай Бог, их получит! Когда Каширин будет ездить по нашему городу за рулем транспортного средства, я продам свою машину, перестану пользоваться услугами такси и буду передвигаться исключительно на подземном транспорте, так как жить хочу.– Спозаранник взял написанную велогонщиком объяснительную и принялся ее изучать.

– Ты что, Шумахер, здесь написал?

Что значит "несанкционированно появилась на опасном перекрестке коридоров"? Переписывай!– возмущенно заявил он своему подчиненному.

Тяжело вздохнув, Родион принялся писать новую объяснительную. А я пошел в свой отдел – надо же иногда и работать.

Часа через два, когда я отписал пару заметок в ленту новостей и даже успел договориться о встрече с адвокатом Панкиным, на моем столе зазвонил внутренний телефон.

– Это тебя,– сказала Ксюша,– только он почему-то не представился. Соединять?

– Соединяй,– согласился я.

Вообще у нас в Агентстве не принято соединять с людьми, которые не представляются,– можно запросто нарваться на какого-нибудь сумасшедшего с рассказом о тарелочках или о преследовании его агентами Моссада. Но Ксюша таких различает, так что вряд ли это был псих.

– Слушаю,– сказал я.

– Это я. Узнаешь?

– Если честно, нет. Кто вы?

– Брюква. Теперь вспомнил?

Я замешкался с ответом. Услышать голос из прошлого мне было не очень приятно. Я искренне надеялся, что больше никогда не увижусь и не буду разговаривать даже по телефону с этим человеком.

– Чего ты хочешь? Зачем звонишь?– спросил я таким тоном, чтобы он сразу понял мое к нему отношение.

– Дело есть.

– Ну и что? Я делами больше не занимаюсь!

– Подожди, не вскипай. Не чайник со свистком. Базар у меня старый. Перетрещать надо об одном дельце, трехлетней давности. Деньгами пахнет, понял? Так что не понти, Шах, трещать все равно будем, а если в бега пойдешь, найду...

– Сам много не трещи, Брюква!– остановил его я.– И сам в бега смотри не уйди! Что за деньги ты имеешь в виду?– На самом деле, я уже понял, о чем речь, и начинал понемногу заводиться.

– А вот встретимся, тогда и поговорим,– ответил Брюква.

– Хрен с тобой, ладно, но только учти, я человек занятой, больше пяти минут уделить тебе не смогу. Где, когда?

– А давай через час на нашем старом месте. Устроит?

– Хорошо, давай на старом месте!– согласился я и положил трубку.

– Проблемы?– поинтересовался Зудинцев, с которым мы разговаривали в тот момент, когда зазвонил телефон.

Мы с ним вроде как помирились, хотя в ссоре, на самом деле, и не были.

Просто искренне не понимали друг друга, потому что имели совершенно разное прошлое. Он был опером, а я, как сейчас принято говорить, занимался бизнесом.

Но оказалось, что пропасти между нами нет. А сейчас мы с ним вместе по заданию руководства свидетеля одного очень важного ищем. Вот Зудинцев и проявил участие, по моему тону догадавшись, что звонок не из приятных. Но я отказался от его помощи, рассудив, что и сам справлюсь. Тем более что у Зудинцева через три часа самолет в Болгарию. Якобы тот самый свидетель в этой стране спрятался, на берегу теплого моря. Везет ему, на курорт едет!

* 3 *

Ровно через час я сидел в кафе на набережной канала Грибоедова, дожидаясь Брюкву. Как всегда, он не был пунктуальным и опоздал на десять минут. Появился в сопровождении двух быков мерзкого вида. Они сели за соседний столик, а он подсел за мой. Руки он мне не протянул, справедливо опасаясь, что я ему не отвечу, и он окажется перед своим эскортом в глупом положении.

– Извини, пробки крутом, еле проехали,– сказал он. "

– У тебя всегда пробки, особенно в голове,– ответил я.– Говори, зачем позвал?

– А ты не догадываешься? Деньги, Шах, деньги. Помнишь нашу последнюю "делюгу"?

– Ну и что?

– Как это – ну и что? Деньги вернуть надо. Там же полтинник баксов был. Десять "девяток" купить можно было.

– Ну и возвращай! Я тут при чем?– удивился я.– Человек исчез, и думаю, что его уже давно на земле нет.

А тех, кто за ним стоял, ни мне, ни тебе не достать. Все, я пошел, мне некогда.

Я встал и хотел уже направиться к выходу, но он меня остановил:

– Подожди, ты меня не понял. Я не собираюсь никого искать, я уже нашел человека, который взял наши деньги. Ты не хочешь меня спросить, кто он?

– Ну и кто?

– Ты.

– Не понял! Думай башкой, что говоришь, Брюква!

– А я думаю. Много думаю. Ты хитро тогда сделал. Даже "мере" свой взорвал, чтобы все очень правдоподобно было! Только в одном ты просчитался. И знаешь, в чем?

Он смотрел мне прямо в глаза и предъявлял очень серьезные обвинения.

В том мире, в котором жил он, так просто подобными словами не бросаются.

– Хорошо, Брюква, я согласен выслушать твои доказательства, если они, конечно, у тебя есть. Но если их нет...

Смотри, Брюква.

– Отлично, тогда сядь на стульчик, послушай. Начну сначала. Кто из нас первым познакомился с Шаймиевым? Ты!

– Ну и что? Идея сделать такую предоплату была не моя. И когда решали давать деньги вперед или нет,– ЮЗ все, и ты в том числе, высказались "за",ответил я.

– Слушай дальше. Кто последний встречался с Шаймиевым? Опять ты!

А теперь главное! У меня есть его предсмертное письмо, где он подробно описывает, как вы с ним провернули все дело. Почерк его, это даже без экспертизы видно. Факты, которые он описывает, подтверждаются на все сто процентов и даже больше. Ну, что замолчал?

Я понимаю, пятьдесят тысяч долларов возвращать не хочется! Но у меня есть встречный ход. Нас было четверо, значит, четвертая часть твоя, ее возвращать не надо. Одного из нас нет, его убили.

Еще есть Гаврош, но я тебе обещаю, что если ты расплатишься со мной, то он ничего не узнает. А вот если ты быковать начнешь, не захочешь мне мои деньги вернуть, то тогда извини, мне придется с ним против тебя "кентоваться". Итого, остается одна моя доля, тринадцать тысяч. Ты отдаешь ее мне и пятерку сверху за давность. Идет?– Брюква говорил очень уверенно, и мне показалось, что он сам верит собственным словам.

– Покажи письмо!– потребовал я.

– Пожалуйста,– сказал он и достал лист бумаги.– Это копия. Подлинник я тебе на всякий случай в руки не дам, сам понимаешь, мало ли что.

Я развернул вчетверо сложенный листок бумаги и начал читать. Почерк был шаймиевский или очень хорошо подделанный. Итак, Шаймиев писал, что мы с ним договорились кинуть наших корефанов на хорошие деньги, а потом он почувствовал угрозу с моей стороны и испугался, что я его могу убить. Тогда он, мол, и написал это письмо.

– А еще у меня есть аудиозапись этого же письма. Там его голос, это и Гаврош подтвердит, если ему дать прослушать,– торжествующе сказал Брюква.Так будешь деньги возвращать, или мне к Гаврошу пойти? Кстати, могу войти в твое положение и снизить сумму, которую хочу с тебя получить, до пяти тысяч. Идет?

– Ты это... не к Гаврошу иди, а знаешь, куда?

– Куда?

– На хер!

Я встал из-за стола и, не попрощавшись, вышел на улицу. Фальсификатор хренов. Подделал голос и почерк Шаймиева и теперь пытается с меня деньги сбить. Урод!

* 4 *

Все, о чем мы говорили с моим бывшим компаньоном, для меня уже было глубоко в прошлом. В начале девяностых мы немножко баловались с разными кооператорами, бизнесменами, потом подкопили капитал и начали вкладывать его в бизнес. А потом один из тех, с кем был связан наш бизнес, скрылся с нашими деньгами, которые мы ему дали в качестве предоплаты. Начали, конечно, его искать, но не нашли.

Один из наших, который вроде бы вышел на его след, погиб, а у меня взорвали машину. Мой "мере" взлетел на воздух за несколько секунд до того, как я собирался в него сесть. Тогда мне все на свете надоело, я пошел работать в "Золотую пулю" и стал журналистом.

В определенных кругах города это очень долго обсуждали и решили, что я заболел. Психически. Брюква исчез из города на пару лет, но потом вернулся и начал в буквальном смысле слова побираться. Рвал по крохам в разных местах, не брезговал даже мелкими разводками всяких лохов. На Московском вокзале держал десяток проституток самого низкого качества. А тут, гляди ты, пришел предъяви делать, да еще и с охраной.

Может, он теперь в авторитете, а я не знаю ничего? Надо будет поспрошать о нем у бывших коллег по бизнесу.

Посмотрев на часы, я решил не откладывать это дело в долгий ящик и прозвониться прямо сейчас. До встречи с адвокатом оставалось еще около часа, и я пошел к метро. Проговорив минут двадцать и узнав все, что мне было надо, я поехал на встречу с Палкиным.

Разговор с пацанами меня успокоил.

Брюква как был дешевкой, так ей и остался. Хотя в последнее время и стал немного приподниматься, деньги у него откуда-то появились. Даже кое-кому из среднего звена криминалитета некие услуги оказывал. А вот Гаврош с тех пор, как я ушел из бизнеса, поднялся и "держал" сейчас чуть ли не все Колпино. Но у него своих проблем хватает, и слушать вымыслы Брюквы он не станет. А если станет, то можно будет намекнуть бывшему соратнику о некоторых его заморочках с Ижорскими заводами. Эти материалы попали ко мне уже в то время, когда я работал в Агентстве, но хода им я пока не давал, оставив до лучших времен. В общем, я выкинул Брюкву из головы и поехал на встречу с Палкиным.

Адвокат уже ждал меня в кафе "Идеальная чашка" на Марата. Мы заказали по кофе и несколько минут говорили о деле, которое Палкин в настоящее время вел в Дзержинском суде. Дело было громкое. В свое время рухнуло одно из старейших в городе агентств недвижимости "Интер Орхидея". Хозяин разорившейся фирмы, гражданин США

Джон Борборан, укравший у своих клиентов почти два миллиона долларов, уехал в Штаты. Следствие велось через пень-колоду и наконец дошло до суда.

Но перспективы, на мой взгляд, вернуть украденные деньги у пострадавших не было. Впрочем, Палкин был уверен, что надежда есть – если удастся притянуть в качестве соответчика банк, через который осуществлялись махинации.