Текст книги "Неизвращенная история Украины-Руси"

Автор книги: Андрей Дикий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Бегство Центральной Рады

Пока в Раде совершались все эти реконструкции, большевики закончили свои приготовления и 5-го февраля начали артиллерией обстреливать Киев. В городе и Правительстве началась паника. Как передает в своих воспоминаниях тогдашний министр П. Христюк (т. II, стр. 127) на своих постах осталось только четыре министра, а остальные “исчезли неизвестно куда, не подавая о себе никакой вести”. А Д. Дорошенко продолжает: “тогда было решено оставить город и отступать к Житомиру. Эвакуация была проведена в ночь с 8 на 9 февраля. Число украинских войск, которые отступали было около 3.000 человек. С ними оставили Киев часть министров и членов Малой Рады. Об отступлении вообще мало кого успели оповестить; большинство членов Центральной Рады и лиц близких к Правительству не знали, что украинское войско покидает Киев и, проснувшись утром, с ужасом узнали, что город уже в руках большевиков”. (“История Украины”, стр. 294).

Так закончилось девятимесячное управление Украиной молодыми социалистами – “сознательными украинцами”, которые фактически с июня 1917 г. были Украинским Правительством. Бежали они на Запад, навстречу полной неизвестности, оставленные народом, который их не захотел поддержать и не пошел за ними. Об уже заключенном (в ночь их бегства) мире с немцами, они еще не знали.

Большевики в Киеве

Большевики же, взяв Киев, учинили в нем страшную расправу, от которой пострадали главным образом русские офицеры, которых большевики легко опознавали и расстреливали на месте. Погибло в первые же дни около 5.000 офицеров. “Сознательные украинцы” – сторонники Рады, пострадали гораздо меньше. Д. Дорошенко пишет: “большинство украинских деятелей, которые остались в Киеве, смогли перепрятаться. Погибло лишь несколько людей, в большинстве, случайно”. Из украинцев пострадала главным образом молодежь, которая имела удостоверения на особой бумаге о службе в украинских частях. Обнаружение такого удостоверения влекло немедленный расстрел. Не мало украинской молодежи стало жертвой своих, романтических украинских настроений, в результате которых они побрили себе головы, оставивши “чубы” и “оселедцы”, следы которых не так легко было уничтожить, хотя они и были немедленно сбриты. На сбритой коже, оставались светлые пятна, по которым большевики легко узнавали “гайдамаков”, как они называли сторонников Центральной Рады, и тут же на месте их расстреливали.

Харьковское Правительство немедленно переехало в Киев; начали работать все правительственные учреждения, причем все служащие бывших учреждений Центральной Рады изъявили желание работать с новой властью и под новыми начальниками.

Командующим войсками был назначен Юрий Коцюбинский, сын известного украинского писателя, а Комендантом г. Киева, украинец – Гунько.

Новая власть стараясь наладить жизнь и снабжение (без особого успеха), но особенно строгих мер против сторонников Рады пока не предпринимала, разрешая даже выход украинской газеты “Нова Рада”, органа украинских социалистов-федералистов под редакцией члена Рады С. Ефремова. Городскую Думу опять возглавил эсер Рябцов, выбранный в июле 1917 г. Но настроение в городе было тревожное, ползли слухи об интервенции немцев, хотя никто ничего определенного не знал, даже не знали о заключении мира.

Большевики же, конечно, обо всем были отлично осведомлены, а потому, предвидя возможность прихода немцев, чувствовали себя неуверенно, хотя и издали ряд декретов: о недействительности, выпущенных Радой, перед бегством, украинских денег; о ликвидации Центральной Рады и об объявлении ее бежавших членов “уголовными преступниками”, подлежащими аресту, а их имущество конфискации.

А Центральная Рада, в это время, находилась “на колесах”. Решила было задержаться в Житомире, но Городская Дума попросила, “во избежание неприятностей для города”, оставить Житомир. Раде оставался только один путь – на Коростень и Сарны, т.к. к югу и юго-западу от Житомира во всех городах захватили власть местные большевики.

Туда и направилась Рада со своими защитниками. В пути, бесчисленные “полки” в несколько человек были переформированы и слиты в “Отдельный Запорожский Корпус” под командой ген. Присовского и его помощника, полк. Болбачана.

Петлюра со своими “гайдамаками” не подчинился ген. Присовскому и пожелал командовать ими сам. К нему присоединился и отряд “вольных казаков” М. Ковенка. Всего набралось до 3.000 “Украинского Войска”, включая штабы и нестроевых.

Вынужденные оставить Житомир, сторонники Рады, ведя стычки с небольшими большевистскими отрядами, расчищали путь по направлению к немецким линиям для следования за ними в поездах Рады и Правительства, которые и тут не прекращали своей законодательной деятельности и вынесли ряд законов: о перемене стиля; – о новой монетной единице (“гривна”); – о государственном гербе (тризуб); – о новом административном делении Украины и т.д.

Тут, где то около Сарн, они узнали о заключении мира и о движении немцев на Украину.

НЕМЦЫ НА УКРАИНЕ
(1 марта – 1 декабря 1918 года)

Брестский мир и поход немцев на Украину

Центральная Рада и Правительство, как передает и своих воспоминаниях министр Порш, узнали одновременно о заключении мира, и о движении немцев на Украину, находясь в вагонах около станции Сарны. При этом известии, сообщает А. Севрюк в своей книге “Брестский мир”, Грушевский расплакался. Расплакался и Петлюра, по свидетельству его ближайшего сотрудника – Исаака Мазепы.

А. Севрюк объясняет эти слезы так: “приход немцев на Украину был драмой его (Грушевского) жизни. Те, кто обвиняли его и том, что он является орудием австрийской или немецкой интриги, теперь получили в свои руки против него оружие”. С этим объяснением трудно не согласиться. Действительно, оправдать правительство, называющее себя демократическим, в призыве иностранной вооруженной силы после того, как оно лишилось территории и не нашло поддержки населения, очень трудно. Слезы же дела не меняют, а только вызывают недоумение и ставят вопрос, были ли они искренни и не были ли они просто дешевой демагогией (в том что они были, после свидетельства трех министров, сомнений нет). Если они были искренними, то это свидетельствует о безграничной наивности руководителей политики Украинской Народной Республики, которые не в состоянии были предвидеть последствия заключения мира, на что они сами дали делегатам согласие. Непонятно также, зачем было плакать при известии, что немцы двинулись на Украину. Ведь если бы они не двинулись – никаких надежд на удержание в своих руках власти ни у Грушевского, ни у Петлюры не было. Зачем же было плакать, если шли спасители? И не им ли навстречу бежала Рада? Многочисленные украинские сепаратистические историки и мемуаристы никаких вразумительных объяснений этих слез не дают, давая этим основание для нелестных умозаключений об их вождях.

Но, несмотря на слезы, Грушевский, Петлюра и их партийные товарищи (эсеры и эсдеки) не отказались от того, чтобы, вопреки отчетливо выраженной воле народа, на немецких штыках вернуться к власти над Украиной. Сразу же за наступавшими немцами они двинулись в Киев.

Обращение к населению

Перед Радой и Правительством стояла задача объяснить населению приход немцев и оправдать себя перед народом за это. В том, что подавляющее большинство отнесется к этому отрицательно – сомнений не было.

Целых четыре длиннейших объяснений прихода немцев получило ни селение Украины: “Ко всем гражданам Украинской Народной Республики” – за подписью всех трех членов мирной делегации в Бресте; “Оповещение” – от Центральной Рады; лично от М. С. Грушевского; лично от премьера Голубовича. Убедить кого-нибудь в бескорыстной любви и дружбе немцев к украинцам эти воззвания не смогли. Население встречало их настороженно-враждебно. Только зажиточные его слои приход немцев приветствовали, надеясь, что они положат конец социалистическим экспериментам, от которых эти слои одинаково страдали и при Центральной Раде, и при большевиках.

Роль Украинского Войска в освобождении Украины от большевиков

Немцы быстро и неуклонно продвигались на восток, не встречая нигде сопротивления, о чем рассказывает Д. Дорошенко такими словами: “известие о том, что немцы идут на Украину, молнией разнеслось по всему Правобережью и все кто были обольшевичены бежали в страшной панике от одной этой вести. Украинское Войско двигалось вперед безостановочным, как бы церемониальным маршем”… (“История Украины”, стр. 330). Давая эту правдивую картину, Дорошенко забыл только упомянуть, что двигаясь вперед, “Украинское Войско” (всего около 3.000), имело непосредственно перед или за собой немецкие дивизии, и что все бежало не от “украинского войска”, а от известия о движении немцев, что признает и сам Дорошенко в первой части приведенной цитаты из его книги. Без немецких дивизий, всего несколько недель перед этим, от “Украинского Войска” никто не бежал, а бежало оно само по направлению к немцам. Факт общеизвестный, доказательств не требующий. Что “Украинское войско” иногда шло впереди – за это они должны были быть благодарны немцам, которые, из вежливости, или желая показать, что они только “союзники” и только “помогают”, подойдя к какому нибудь городу, предоставляли “Украинскому Войску” возможность войти в него первым.

Здесь уместно будет, зная правду о занятии Украины немцами, привести и сепаратистическую ложь об этом же самом событии.

Вот как его описывает и своей книге генерал-инспектор Украинской Армии А. Удовиченко: “главным направлением для наступления украинских сил была определена железнодорожная линия Сарны-Коростень-Киев. Несмотря на численный перевес Красной Армии, украинские части рядом упорных боев разбили врага и 1-го марта заняли Киев. Одновременно со стороны Казатина в Киев прибыл первый эшелон немецкой армии” (стр. 33 “Украiна в Вiйнi за Державнiстъ”). Это пишется несмотря на то, что всем отлично известно, что никакого “ряда упорных боев”, кроме незначительной стычки на Ирпене, не было и что за две недели перед тем вся “Украинская Армия”, бежавшая из Киева с Центральной Радой, по свидетельству украинских же историков и мемуаристов (Дорошенко, Христюк, Шульгин, Шухевич и другие), имела “около 3.000”, которые во время отступления были переформированы в два отряда (ген. Присовского и Петлюры), каждый численностью меньше одного полка. А тот факт что генерал Удовиченко не упоминает никакого другого места или направления, говоря о наступлении на Киев, лучше всего подтверждает что никаких других войск, кроме отряда, шедшего по линии Сарны-Коростень-Киев, у Центральной Рады не было.

Приведенный выше случай искажения сепаратистами фактов и событий не является единичным, а типичным для новейшей украинской историографии и ставит под сомнение качество многочисленных трудов сепаратистов в этой области.

Занявши Киев, немцы выразили желание, чтобы в очищении Левобережья приняли участие и какие-нибудь украинские части. В связи с этим, как сообщает генерал Удовиченко (стр. 31), в начале марта была сформирована “Запорожская Дивизия” под командой полковника Натиева (не украинца) и послана на фронт “в направлении Киев-Полтава-Харьков, где уже действовали немецкие войска”.

По уже установившемуся церемониалу, немцы вступали в освобожденные города или одновременно с частями “Украинской Армии” или на несколько часов позднее, делая вид что “Украинская Армия” освобождает, а немцы только помогают. Так в половине апреля почти вся Украина была оккупирована немцами.

Возобновление работы Центральной Рады

Пока Немцы и, присоединившиеся к ним несколько позднее, австрийцы методически проводили оккупацию Левобережья и юга Украины, Центральная Рада, Правительство и партийные лидеры вернулись в Киев. Как будто ничего не произошло, они продолжали свою деятельность, прерванную бегством 9-го февраля. Прежде всего объявили, что все законы и распоряжения, вынесенные Радой до бегства, остаются в силе, а вынесенные Украинским Харьковским Правительством (большевистским) – отменяются. Так как была весна и начались полевые работы, Украинское Правительство еще раз подтвердило свой закон о социализации земли и призвало “земельные комитеты”, занимавшиеся этим делом, продолжать свою деятельность. Деятельность эта только вносила полную неразбериху в, и без того запутанный, вопрос о землепользовании, правах на урожай озимых и посева яровых хлебов и вызывала острое недовольство не только крупных землевладельцев, но и зажиточных крестьян, на землю которых предъявляли права “земельные комитеты”.

Не лучше чем в земельном вопросе было положение и в остальных областях жизни. Украинский историк Д. Дорошенко по этому вопросу пишет: “Вообще – некуда правду деть -.украинский хаос должен быть поразить каждого свежего человека. Чем меньше встречали немцы на своем пути порядка, тем больше росла у них мысль о необходимости, по возможности, самим брать все в свои руки, чтобы обеспечить себе транспорт, снабжение и собственную безопасность”. (стр. 388, “История Украины”).

Отношение немцев к Центральной Раде

Соприкасаясь с более культурными слоями “населения и с евреями, владевшими немецким языком, немцы ничего хорошего о Центральной Раде и Правительстве не слышали. Все были настроены против них, как за их социальную так и национальную политику, а евреи кроме того остро ненавидели еще и за открытый антисемитизм. Городские рабочие и беднейшее крестьянство также были против Рады, отдавши свои симпатии большевикам. Сторонниками Рады были только немногочисленные партийные украинские эсеры и эсдеки, почти исключительно зеленая молодежь и полуинтеллигенты, успевшие за время Центральной Рады сделать головокружительные карьеры, о которых они не смели и мечтать.

Не удивительно поэтому, что немецкие и австрийские агенты доносили своим правительствам о хаосе на Украине, об отсутствии авторитетного правительства и его непопулярности у населения. Дорошенко, по данным австрийских архивов, пишет, что эти донесения сообщали: “что никакой Украинской Республики в действительности нет, что это один фантом, что существует кучка молодых политиков весьма радикального направления, которой удалось каким то образом очутиться в роли правительства”. (стр. 339 “История Украины”).

Немцы поняли, что при наличии этого правительства получить то продовольствие, ради которого они шли на Украину, никакой надежды нет.

Личный контакт немцев с самоуверенными и малокультурными “диячами” (деятелями) производил на них удручающее впечатление. Фельдмаршал Айхгорн, командующий немецкими войсками на Украине органически не выносил недалекого, назойливо-самоуверенного 27-летнего премьера Голубовича и перестал его вообще принимать.

Представитель Германии в Киеве, барон Мум, делал многочисленные попытки как-то договориться с Украинским Правительством, но все разбивалось в полную неподготовленность представителей Украины к какой либо конструктивной деятельности. Все это были или студенты, или молодые люди, редко достигшие 30-летнего возраста, или полуинтеллигенты и, к тому же, все ярые социалисты, которые по своей идеологии были гораздо ближе к большевикам, чем к, ведущему с ними переговоры, барону Муму. И Мум, а также представитель немецкого военного командования, генерал Гренер, все больше склонялись к мнению своего австрийского коллеги, графа Форгача, считавшего необходимым отказаться от мысли о каком-либо сотрудничестве с группой социалистов, выступивших от имени Украины.

В своем донесении в Вену Форгач писал, что он тщательно ищет среди нынешнего возглавления Украины людей, если не широко образованных, то хоть просто разумных, но не находит их. “Все они”, – говорит он, – “находятся в опьянении своими социалистическими фантазиями, а потому считать их людьми трезвого ума и здравой памяти, с которыми бы было можно говорить о сериозных делах, не приходится. Население относится к ним даже не враждебно, а иронически-презрительно”…

Донесения с мест говорили о постоянных конфликтах представителей немецких и австрийской императорских армий с представителями Украинского социалистического правительства, которые, окрыленные распоряжениями Центральной Рады, рьяно проводили социализацию земли. Все чаще зажиточные слои населения по собственной инициативе начали обращаться к немцам с просьбой защитить их от действий социалистов, представителей Центральной Рады, которые они считали грабежом и самоуправством.

В результате, уже к середине апреля, немцы стояли перед дилеммой: или сменить Правительство Украины иди попросту всю власть взять в свои руки, провозгласив оккупацию Украины.

Антисоциалистические силы

Они остановились на первом варианте и вступили в связь с местными силами, враждебными Центральной Раде и ее социалистической политике. Силы эти начали с приходом немцев группироваться вокруг “Украинской Народной Громады”, состоявшей из антисоциалистических элементов, украинцев по происхождению, но без того шовинизма, которым отличались деятели Центральной Рады.

Второй антисоциалистической силой, объединявшей бескомпромиссных противников Рады, был “Союз Земельных Собственников”, основанный еще летом 1917 года, замерший при Раде и большевиках и оживший с приходом немцев.

Третьей силой была “Украинская Демократическая Хлеборобская Партия”, которая была противником Рады и ее политики, но все же допускала с ней сотрудничество и компромисс в то время как две первые организации попросту игнорировали Центральную Раду, считая что она не имеет никаких, ни формальных, ни моральных прав выступать от имени Украины.

Если “Украинская Народная Громада” имела характер содружества немногочисленных единомышленников-заговорщиков, имевших тесный контакт с немцами, и пытавшихся этот контакт использовать для свержения власти социалистов, то вторая сила – “Союз Земельных Собственников” была организацией массовой и весьма агрессивной. Зажиточное крестьянство было главным элементом в этой организации, в которой, конечно, были и помещики. Все они люто ненавидели всяких социалистов, были агрессивны и искали случая с ними расправиться и прекратить их эксперименты, которые они считали “грабежом среди бела дня”.

Их местные организации тесно сотрудничали с немецкими комендантами и давали им богатый фактический материал о социалистической деятельности органов Центральной Рады, парализовавшей всякую хозяйственную жизнь.

Приказ Айхгорна

В связи с этой Деятельностью, 6-го апреля, фельдмаршал фон Айхгорн, командующий немецкими войсками на Украине, издал приказ, сильно ограничивающий деятельность “Земельных Комитетов” и регулирующий земельные отношения в целях получения возможно большего урожая.

Этот приказ вовсе не восстанавливал помещиков в их правах, как это, извращая факты, утверждают многие социалисты-сепаратисты, а вводил только правила для возможно более рационального использования земли. Главные пункты этого приказа были следующие:

1. Урожай принадлежит тому кто, засеял. За него он получит наличными по установленной цене.

2. Захват большего количества земли чем то, которое он может засеять – запрещается и карается.

3. Там где крестьяне не могут засеять всей захваченной земли, или где земля еще не захвачена и сохранились помещики, последние обязаны произвести посев, а “Земельные Комитеты” обязаны для этого посева предоставить инвентарь и семена, если они были разграблены.

Приказ Айхгорна вызвал бурю негодования в Центральной Раде и она издала приказ о его невыполнении, а премьеру поручила протестовать в Берлине.

Немецкие коменданты на местах неукоснительно проводили в жизнь этот приказ, не считаясь с протестами “Земельных Комитетов”, с которыми они обращались без всякой почтительности. Так, например, в Конотопе немецкий комендант капитан Блейман пригрозил что выпорет весь комитет, если он своими действиями будет саботировать посев. На заявление присутствовавшего на заседании члена Центральной Рады Тихона Осадчего, что он “лицо неприкосновенное”, как член Центральной Рады, капитан Блейман ему сказал, что “если он не перестанет говорить глупости, то будет выпорот немедленно, тут, же, в заседании Комитета”. Осадчий замолчал. А несколько недель спустя ему пришлось таки быть выпоротым, но не немцами, а своими же односельчанами – зажиточными казаками села Гирявки, у которых по его приказанию была “социализирована” земля. Таких и подобных случаев на Украине было множество – немцы не стеснялись с теми, кто, по их мнению, саботировал восстановление хозяйства.