Текст книги "Евреи в России и в СССР (Исторический очерк)"

Автор книги: Андрей Дикий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

* * *

Зная все вышеизложенное, теряют всякую убедительность весьма распространенные во всем мире голословные утверждения, что в дореволюционной России "евреям был закрыт доступ к образованию". Больше 12 % евреев в высших учебных заведениях в то время, как они составляли меньше 4 % всего населения России, и, вдобавок, ничем не ограниченная возможность открывать учебные заведения с преподаванием на еврейском языке – неопровержимо доказывают, каково было истинное положение в вопросе возможности для евреев получать образование в России. Здесь небезынтересно обратить внимание на то, что именно выходцы из России в новосозданном государстве Израиль составляют подавляющее большинство интеллигенции, министров и политических деятелей, получивших свое образование в той самой России, где "евреям был закрыт доступ к образованию". Не будь всех этих полтавских, одесских, киевских бывших гимназистов, реалистов и студентов, Израиль оказался бы перед почти полным отсутствием кадров для создания всего аппарата власти во вновь создаваемом государстве.

* * *

В заключение описания вопроса получения образования евреями в дореволюционной России и, открывавшимися перед ними для этого широчайшими возможностями, не боясь повторений, следует еще раз сказать следующее: полученное в русских учебных заведениях образование открыло перед евреями самые широкие возможности для проникновения в ряды русской интеллигенции и слияния с ней, тем более, что отношение к евреям этой самой русской интеллигенции было весьма дружелюбное. И проникновение, самое глубокое (кроме административного аппарата и военной среды) во все круги культурного слоя России шло непрерывно. Но к слиянию не приводила. И не по вине русской интеллигенции и вообще культурной части русской общественности. Причину надо искать во врожденном у евреев стремлении к самоизоляции от народов, среди которых им приходилось жить на свое историческом пути. Надо полагать, что это есть результат тысячелетнего религиозного воспитания, внушавшего, что евреи – "избранный народ", рассеянный только временно, до того часа, когда он соберется опять в "Земле Обетованной". Все страны, где они живут – это не родина, а только место временного пребывания. Настоящая же родина – это "Земля Обетованная". Из веры и непоколебимого убеждения в свою "избранность" логически неизбежно вытекает сознание своего превосходства над другими народами, нежелание с ними смешиваться и, как следствие этого нежелания, то самоограничение, которое характерно для евреев даже живущих среди тех народов, которые никаких ограничений для слияния с евреями не ставят. В дореволюционной России, особенно на Украине, эти самоограничительные тенденции евреев проявлялись особенно отчетливо и делали их чужеродным телом среди массы украинско-русского населения. 3. Занятия торговлей и промышленностью. По ст. 791, т. IX, Свода законов Российской империи евреи ремесленники, купцы и мещане "пользуются в местах для постоянного жительства им назначенных, всеми правами и преимуществами, предоставленными другим русским подданным одинакового с ними состояния, поколику сие не противно особым правилам о евреях". Это "особое правило" для всех евреев, кроме купцов 1 гильдии (т. е. наиболее зажиточных) делало невозможным занятие торговлей и промышленностью вне "черты оседлости". Исключение делалось для евреев-ремесленников, каковым разрешалась торговля вне "черты оседлости", но "только предметами собственного изделия". Наличие этих двух ограничений лишало возможности многочисленных бедных евреев, поколениями живших и кормивших семью своей посредническофакторской деятельностью, заняться этой деятельностью вне "черты оседлости", Заняться ею на свой риск и страх, а не в качестве служащего "приказчика" еврея – купца 1 гильдии. Вопрос о праве ремесленников торговать предметами собственного изделия не был достаточно уточнен и допускал как расширительное, так и ограничительное толкование, что вело к возможности разных злоупотреблений со стороны представителей власти на местах. В связи с этим было множество "разъяснений" Сената, нередко противоречащих одно другому. Так например, в одном решении Сенат признал законной для еврея-часовщика торговлю часами, составные части которых были чужого изделия, но собраны им самим. В другом решении торговля мукой булочником-евреем была признана незаконной, со всеми вытекающими из сего последствиями, предусмотренными Ст. 1.171. Уложения о наказаниях 1845 года (конфискация товаров и немедленная высылка из тех мест). Все эти ограничения теми или иными путями обходились и находились лазейки и способы их избежать, иногда легально, а, большей частью, полулегально или совсем нелегально, благодаря возможности толкования в смысле расширительном или ограниченном отдельными представителями власти. Но еврейскую бедноту такие ограничения раздражали, лишали возможности привычным способом зарабатывать на себя и семью и толкали ее в ряды противников режима. Были ли эти ограничения целесообразны и соответствовали ли они интересам общегосударственным – об этом существуют разные мнения. Многие министры финансов, например, Витте и другие, были противниками этих ограничений, исходя из соображений, что надо же дать возможность евреям путем торговли прокормить себя. 4. Государственная служба. Самоуправление. "Различие вероисповедания или племени – гласил закон – не препятствует определению на службу, если желающие вступить в оную имеют на сие право... Евреи, имеющие ученые степени, допускаются на службу по всем ведомствам. (Диплом 1 степени Ун-та приравнивался к ученой степени)... Лица из евреев, поступающие на государственную службу, приводятся к присяге на верность службе порядком, предписанным для них в Уставе духовных дел инославных исповеданий". Так гласили русские законы, написанные в тот "ассимиляционный" период, когда русское правительство стремилось к "слиянию евреев с коренным населением", в частности путем привлечения еврейской молодежи в русскую школу, и боролось с "обособленностью" евреев – своих подданных. Как видно из текста закона, евреям были предоставлены самые широкие возможности... Но тогда, вплоть до 70-х годов не было евреев соответствующих квалификаций. До конца 50-х и начала 60-х годов евреи, окончившие русские университеты, исчислялись буквально, если не единицами, то десятками. Массовый наплыв евреев в университеты начался только в конце 60-х и начале 70-х годов, после великих реформ императора Александра

II.

Но вскоре осозналось, что университетский диплом еврея отнюдь не значит, что он твердо стал на путь "сличения с коренным населением", к чему стремилось правительство. По своему "внутреннему облику" он оставался прежде всего евреем, несмотря на мундир государственного чиновника, отличное знание грамматики русского языка и всех тонкостей русского законодательства. В русскую культуру евреи врастали, но отнюдь с ней не только не сливались, но даже и не срастались. Национальные интересы России, в широком и глубоком значении этого слова, были им чужды и непонятны. Осознавши это, русское правительство в вопросе пребывания евреев на государственной службе, главным образом в судебном ведомстве, куда устремлялись евреи с юридическим образованием, прибегло к следующему методу. С конца 70-х годов евреев перестали назначать на должности, а евреев, уже занимающих должности, не увольняя, продолжали держать на этих должностях без всякой надежды на повышение. Это приводило евреев к разочарованию в государственной службе, и они сами, добровольно, переходили в открытую для них свободную профессию – адвокатуру. Только немногие единицы задержались на государственной службе, как, например, действительный статский советник Тейтель и тайный советник Гальперн, дожившие в этих чинах до революции 1917 года. В другие области государственной службы евреи и сами не стремились, кроме евреев-врачей, число которых в военном ведомстве было весьма значительно и никаких ограничений для их поступления в качестве военных врачей, равно, как и заметных затруднений в их служебной карьере, не существовало. В адвокатуре, хотя профессии и свободной, но тесно связанной с судебным ведомством, до 1889 года никаких ограничений для зачисления евреев в сословие присяжных поверенных не существовало. И число адвокатов-евреев стремительно росло. При этом евреи вносили с собой и немало своего специфически еврейского, что не оставалось незамеченным и вызывало известную реакцию, как некоторых кругов русского общества, так и правительства. И с 4 ноября 1889 года для зачисления евреев в присяжные поверенные требовалось в каждом индивидуальном случае разрешение министра юстиции. (Это относилось только к присяжным поверенным и не распространялось на евреев – помощников присяжных поверенных). Разрешения эти давались с большими затруднениями и тем ограничивалось число полноправных присяжных поверенных (адвокатов) евреев. А с 1912 года ограничение для присяжных поверенных, введенное в 1889 году было распространено и на их помощников-евреев. (Как в первом, так и во втором случаях ограничения распространялось только на евреев иудейского вероисповедания и не касались евреев других вероисповеданий). В том же 1912 году, при введении местного выборного суда – мировых и волостных судей – было указано, что евреи на эти должности выбираемы быть не могут. Не допускались лица иудейского вероисповедания и на преподавательские должности в средних учебных заведениях. К доцентуре и кафедрам в высших учебных заведениях их допускали, но только в редких случаях; но для евреев неиудейского вероисповедания никаких ограничений и препятствий не было. Так, например, даже начальник Военно-Хирургической Академии в Петербурге в начале нынешнего столетия был по крови еврей, что вызвало затруднения при зачислении его сына в Павловское военное училище. Здесь уместно будет пояснить, что государственная служба была двоякого рода: служба на должностях, дававшая чины и пенсию, и служба по найму, ничем не отличавшаяся от службы у частных лиц и предприятий. В большинстве случаев евреи, состоявшие на государственной службе, были на службе по найму. На высшие административные посты евреи не назначались, но это опятьтаки относится только к лицам иудейского вероисповедания. Участие в самоуправлении. Весь "ассимиляционный период" русское законодательство о самоуправлении, городском и земском, не знало ограничений для евреев. Но в конце 80-х годов, вскоре после введения "процентной норм"", были введены ограничения для евреев и в праве участия в самоуправлении: земском и городском. Евреи перестали допускаться к участию в земских собраниях и избирательных съездах. (Но это не относилось к многочисленным земским служащим по найму, в частности, к врачам). Участие в городском самоуправлении было ограничено известным процентом для гласных городских дум (не больше одной трети общего числа гласных), а на должность городского головы евреи вообще не могли быть избираемы. Но в то же время никаких ограничений для выборов евреев в члены Государственной Думы и Государственного Совета не существовало и евреидепутаты были во всех четырех Государственных Думах, а один еврей, Вейнштейн, был даже членом Государственного Совета по выборам и принимал участие в его заседаниях наряду с высшими сановниками Российской империи. Воинская повинность. За все время своего пребывания на территории Речи Посполитой Польской евреи воинской повинности не несли, ни в мирное время, ни во времена войны. Вместо прямого участия в обороне страны они платили особый налог, освобождавший их от службы в войсках. Не призывались они и в войска России, после того, как стали ее подданными. Рекрутская повинность, обязательная для всех "податных" сословий (мещан, ремесленников, купцов) заменялась для евреев особым денежным сбором, взимаемым с еврейских общин-"кагалов" – мест постоянного жительства евреев. Но в 1827 году этот порядок был изменен. Именным указом императора Николая 1 для евреев были введены правила об отбывании рекрутской повинности натурой. Кого сдать в рекруты, предоставлялось решить евреям самим, т.е. их общинам. Правительство требовало только определенное число взрослых, совершеннолетних мужчин, физически здоровых и не старше 25 лет. Кто совершеннолетний – решали раввины. По еврейскому закону совершеннолетие считалось по достижении мальчиком 13 лет и совершения над ним соответствующего религиозного обряда. Кроме того еврейским общинам было предоставлено право сдавать в рекруты ("представлять за себя") пойманных беспаспортных "единоверцев их". Отсутствие прямого указания, кого надлежит считать совершеннолетним, равно, как и предоставление права общинам самим решать, кого сдать в рекруты, открыло широкие возможности для всякого рода злоупотреблений. Вся тяжесть рекрутчины падала главным образом на беднейшую часть еврейства, не имевшую ни связей и протекций, ни средств для найма заместителя. На "совершеннолетие" тщедушного мальчика, явно неспособного к несению тяжелой солдатской службы, правительство смотрело сквозь пальцы и на это обстоятельство не обращало внимания. Главное – чтобы было поставлено причитающееся число рекрутов. Надо полагать, это делалось сознательно, в надежде, что еврейского ребенка, оторванного от родной среды, легче привести к "слиянию с коренным населением", что, в большинстве случаев, и происходило с теми мальчикамисолдатами, которые не погибали от разных детских болезней. Как неспособных носить оружие и в то же время, в большинстве, весьма музыкальных от природы, их определяли в музыкантские команды, где их обучали русскому языку и переводили в православие, не спрашивая их согласия. Или же определяли в специальные школы, где они быстро "обрусевали" и в дальнейшем несли военную службу, не испытывая никаких ограничений как евреи по происхождению, ибо в России ограничения существовали только по признаку религиозному, а не племенному и расовому. Это были так называемые "кантонисты", многие из которых сделали неплохую карьеру как на военной, так и на гражданской службе. Вступая в брак с русскими, они полностью обрусевали и для еврейства были потеряны. Этот жестокий метод проведения ассимиляционной политики просуществовал больше четверти столетия и был отменен только в 1856 году. Ощутительных результатов для ассимиляции всей еврейской массы он не дал: в "кантонисты" попадал только весьма незначительный процент еврейских мальчиков. С введением в России всеобщей воинской повинности все евреи, достигшие 21 года, должны были отбывать ее на общих основаниях и никаких замен не допускалось. С другой стороны, при несении военной службы стало применяться к евреям все больше и больше ограничений: недопущение их на даже низшие командные должности, не говоря уже о производстве в офицеры, запрещение назначать евреев-солдат в писари, интендантство, санитарную часть, в пограничную стражу... Все эти ограничения только усугубляли и без того отрицательное отношение евреев к военной службе и они старались всячески от нее освободиться, нередко исчезая за границу, когда приходил срок явки в Воинское Присутствие, Правительство на это реагировало наложением денежного штрафа на семью уклонившегося от призыва, что цели не достигало, но только вызывало критику не только в еврейских кругах, но и среди широких кругов русской общественности. Выход из этого положения некоторые политические деятели дореволюционной России видели в возвращении к тем временам, когда евреи не несли военной службы, а облагались специальным за это налогом. Вопрос этот оживленно дебатировался в соответствующих кругах в период между первой революцией 1905 года и кануном первой мировой войны, но решения никакого принято не было, а все ограничения для евреев при прохождении военной службы остались в силе. И когда наступила мировая война, у сотен тысяч русских солдат-евреев, хорошо осведомленных о положении своих единоплеменников в армиях неприятеля, особенно в Австрийской, не могли не возникнуть мысли и сравнения, которые мало способствовали их патриотическому подъему и боевому духу. Ни отрицать это, ни замалчивать не приходится. Кроме перечисленных выше мероприятий русского правительства, как ассимиляционно-уравнительного, десегрегационного характера, так и характера ограничительного, в заключение можно упомянуть и еще одно распоряжение русского правительства, взволновавшее в свое время всех "русских подданных иудейского вероисповедания". В начале 19 века евреи-мужчины носили долгополые, до пят, халаты кафтаны, каковые были чем-то вроде национального костюма евреев того времени. Император Николай 1, любивший вообще порядок и форму, ввел таковую и для евреев, предписавши и точно определивши, какой длины могут быть их халаты-кафтаны. Конечно, приказ должен был быть исполнен и евреи обрезали длинные фалды своей верхней одежды. Так создалась та верхняя одежда евреев, которая до 1917 года называлась "лапсердак". Но "пейсы" локоны на висках, которые носили евреи, остались неприкосновенными до самой революции 1917 года. Их носило подавляющее большинство евреев "черты оседлости", кроме незначительного числа евреев, отошедших от старых еврейских обычаев. Результаты и итоги ассимиляционной и ограничительной политики. Вначале двадцатого столетия, в годы предшествовавшие первой мировой войне, уже отчетливо выявились результаты той политики, которую вело русское правительство в "еврейском вопросе". Кратко можно сказать, что ни длительный период стремления "слить евреев с коренным населением" мерами поощрительными и десегрегационными, ни значительно более короткий период разных ограничений успеха не имели и желаемых результатов не принесли. Русскими патриотами, в том высоком смысле этого слова, как оно понимается во всем мире, патриотами, о которых римляне говорили, что для них "дулце ет докорум эст про патрия мори" (сладостно и почетно умереть за родину) – евреи не стали, кроме немногочисленных и редких исключений. Это и неудивительно. Ведь родина для всех евреев всего мира не страна, в которой они родились, а "Земля Обетованная", мечтой о возвращении в которую они жили все время своего пребывания в рассеянии. Так их учили с младенческих лет и в семье, и в "хедерах", и во всем быту еврейских общин. Отказаться от этой мечты для правоверного еврея (особенно тех времен) было равносильно отказу от религии своих предков. А это влекло за собой всеобщее презрение всего еврейства. Сменившего религий оплакивали, как умершего, что не так редко можно было наблюдать в "черте оседлости", когда еврей или еврейка "выкрещивались". Плач и рыдания, посыпание пеплом главу, стоны и причитания неслись из того еврейского двора, которого постигло такое несчастье. Кроме теории и мечты о "Земле Обетованной", евреям с младенчества прививалась мысль об "избранности" еврейского племени-народа, о его превосходстве во всех отношениях над всеми другими народами мира, в чем правоверный еврей несмел сомневаться и не сомневался. А это порождало и питало комплекс супериорности и вело к самоизоляция евреев в местах их рассеяния. Если учесть и еще то обстоятельство, что иудейская религия – единственная в мире религия, неразрывно связанная с расой и кровью (евреем надо родиться, но им нельзя стать) и к тому же географически точно определяющая, где находится родина каждого еврея – то станет понятно, почему закончились неуспехом все ассимиляционные попытки русского правительства. Только "кантонисты", с детских лет оторванные от семьи и влияния раввинов, вступавшие в брак с не-еврейками и их потомки полностью сливались с коренным населением и дали из своей среды немало крупных деятелей Российской империи. Португальский еврей, Девриен, занял при Петре Великом один из ответственнейших в империи постов. Барон Шафиров блестяще вел финансы при Петре. При Николае 1 министром финансов был граф Канкрин, сын литовского раввина. Кауфман-Туркестанский проявил себя, как отличный не только генерал, но и администратор. Генерал Грулев имеет огромные заслуги в деле изучения Дальнего Востока и Маньчжурии, где, по его указанию, в выбранном им пункте, был основан город Харбин. Но все это были только единицы. Большинство же евреев так и не слились с коренным населением, к чему стремилось и чего добивалось русское правительство. Получилось, нечто совсем иное. Получивши образование (в результате ассимиляционной политики) и будучи лишены возможности занимать должности в административном аппарате государства на сколько-нибудь ответственных и руководящих постах (в результате ограничительных мероприятий), евреи устремились, в культурную и хозяйственную жизнь России по другим путям и каналам, в чем и преуспели к началу 20-го столетия, оказывая влияние на всю жизнь государства. Адвокатура, журналистика, критика, издательское дело, торговля и промышленность, банковское дело, газеты – все это было широким полем, где евреи не только смогли развивать свою деятельность, но и влиять в значительной степени на все стороны жизни государства, оставаясь в то же время чужеродным телом, органически не обязанным с национальными интересами России. Накопивши к концу 19 века значительные капиталы, евреи могли оказывать значительную поддержку всем начинаниям, которые, по их мнению, могли быть полезны, в данное время или в будущем, еврейской этнической группе в России и, наоборот, противодействовать созданию, развитию и успеху тех начинаний, которые могли евреям принести вред, или материальный, или моральный ущерб. В периодическую печать, которая все больше и больше развивалась и приобретала влияние, евреи устремились с особой энергией, и к началу 1 мировой войны большинство периодической печати России находилось или в еврейских руках, или под еврейским влиянием и контролем. Этим они приобрели мощное средство для влияния на настроения широких масс, а тем самым и на политику государства. Профессор Соломон Лурье в своей книге, вышедшей в 1922 году ("Антисемитизм в древнем мире") по вопросу о взаимоотношениях евреев с народами и государствами, в которых они пребывают, пишет следующее: "1. Местный закон необходимо строго соблюдать, но лишь постольку, поскольку он не противоречит еще живущим народном правосознании положениям еврейского закона и поскольку его соблюдение не связано с вредом для еврейского народа. Таким образом законов, прямо или косвенно направленных против евреев, во всяком случае соблюдать не следует. 2. Необходимо быть строго лояльным по отношению к государству, благосклонно относящемуся к евреям. При борьбе двух государств или двух партий внутри государства надо симпатизировать и, по возможности, содействовать стороне, более сочувственно относящейся к евреям". (стр.

120)

Хотя эти два правила-инструкции поведения и деятельности евреев в России никогда и нигде в еврейской печати и печати, находящейся под еврейским влиянием, не печатались и даже устно на собраниях не обсуждались – тем не менее их строго придерживалась вся многомиллионная масса евреев – русских подданных. За всю свою многовековую жизнь в диаспоре, среди других народов, у евреев выработался свой, своеобразный подход и оценка всего, что происходит вне замкнутого круга еврейского племени, что так точно формулировал профессор Лурье в приведенных выше двух пунктах. Что бы где ни произошло, в любом государстве, в любой точке земного шара, в любой области жизни – еврей всегда неизменно задает вопрос: "а как нашим?"... Иногда громко, вслух, иногда только про себя... И, в зависимости от ответа, определяет свое отношение к данному событию, государству, народу, политическому деятелю и партии, к тем или иным проявлениям культурной жизни того народа, вереди которого он живет. В начале 19-го столетия, когда Россия получила больше миллиона подданныхевреев, евреи, не знавшие русского языка, не имевшие сколько-нибудь крупных капиталов, чуждые вообще общеевропейской культуре и не желавшие к ней приобщаться – оказывать какое-либо влияние на политику государства и не могли, и не хотели. Но меньше, чем за одно столетие все изменилось. Были накоплены крупные капиталы в еврейских руках; создан кадр евреев, полностью овладевших русским языком и окончивших высшие и средние школы; при помощи накопленного капитала произошло проникновение евреев во все отрасли хозяйственной и культурной жизни страны. К этому надо добавить и то, что в Европе, начиная с половины 19-го века, еврейский капитал приобретал иногда решающее значение не только на внутреннюю, но и на внешнюю политику во многих государствах. А в иностранных капиталовложениях Россия остро нуждалась для развития своей промышленности. От Ротшильдов, французских, английских, австрийских; Мендельсонов германских многое зависело при решении тех или иных вопросов финансового характера в политике этих государств по отношению к России. Крупнейшие и влиятельнейшие газеты и издательства Европы, телеграфные агентства (делавшие "политическую погоду") – были или чисто еврейскими, или с сильным влиянием евреев. Понятно и естественно, что евреи европейские к судьбе и желаниям своих единоплеменников в России относились с особым вниманием и в этом направлении действовали и на правительства своих стран. Вопрос займов или торговых договоров нередко ставился в прямую зависимость от политики русского правительства в "еврейском вопросе". Из мемуарной Литературы мы знаем, что на Берлинском Конгрессе, созванном после Русско-Турецкой войны 1877-78 года Премьер Великобритании еврей Дизраэли, он же лорд Пальмерстон, нашел возможным и уместным задать князю Горчакову, представителю России, вопрос о "положении евреев в России"... Знаем и ответ князя Горчакова, заставивший покраснеть этого самоуверенного "лорда"... Из воспоминаний Витте мы знаем, какое давление старались оказать на русскую политику в "еврейском вопросе" финансовые круги Франции, во главе с Ротшильдом при заключении Россией внешних займов. Общеизвестна и самая широкая помощь, финансовая и пропагандой, американских евреев всем революционным начинаниям в России. В самой России, с развитием в ней общественной и политической жизни, вопрос отношения к евреям – "юдофобство" и "юдофильство" – стал одним из основных вопросов, предъявлявшихся общественным деятелям, писателям, журналистам. "Культурным", "честным", "передовым" признавался и восхвалялся только тот, кто безоговорочно и не рассуждая повторял и поддерживал все проеврейские высказывания, и видел в евреях только одно хорошее, закрывал глаза и на кое-что отрицательное, свойственное всем племенам и народам, в том числе и племени иудейскому. Кто решался высказать что-либо несозвучное постоянно повторяемым, как устно, так и в печати, жалобам на угнетение, преследование, мучения, страдания евреев в "России – тот раз и навсегда зачислялся в "юдофобы-антисемиты", ставился под вопрос его ум, честность, порядочность... И популярность его падала, его не слушали, не читали... Брались под сомнение и те, кто этого "щекотливого вопроса" вообще не касался и избегал. Его подозревали в скрытом антисемитизме" (как выразился в одной из своих статей быв. секретарь Всероссийского учредительного Собрания Марк Вишняк, русский еврей). Евреи зорко следили за отношением к еврейскому вопросу отдельных политических и культурных деятелей России и делили их всех на "друзей и врагов евреев". Книгоиздательство "Правда" в Варшаве в начале нынешнего столетия систематически издавало маленькие брошюрки под общим названием "Друзья и враги евреев", продававшиеся по всей России по цене от 3 до 10 коп., в которых давались, как гласило объявление, "характеристики, портреты и разоблачения" отдельных лиц. Россия была наводнена подобного рода брошюрками, продавались они за гроши, а то и раздавались бесплатно... Пропагандная машина работала вовсю, вызывая и порождая в широких народных .массах России соответствующие настроение – стремление помочь "угнетаемому" еврейству. Стремление же это, в свою очередь, порождало резкие антиправительственные настроения, ибо, как твердила пропаганда, инициатива всевозможных "преследований" исходила от Правительства, вдохновляемого и поддерживаемого помещиками, духовенством и прочими "черносотенцами". Немало журналистов и писателей дореволюционной России в значительной степени обязаны своей популярностью именно своим высказываниям по "еврейскому вопросу", независимо от качества их произведений. И, наоборот, малейшее сомнение в добродетелях и талантах не только всего еврейского народа, но и отдельных его представителях влекло за собою бойкот всей прогрессивной общественности и печати. Явление это было типичным в общественно-культурной жизни России конца прошлого и начала текущего столетия. Чтобы не быть голословным, приведу два примера, из которых будет ясно, насколько большую роль играло "юдофильство" и "юдофобия" в культурной жизни России. Журналист-писатель Александр Амфитеатров, автор многих хлестких фельетонов и памфлетов, в двух брошюрах: "Еврейство и социализм" и "Еврейство, как дух революции" пишет: "евреи никогда не были довольны ни одним правительством, под власть которого их отдавала историческая, судьба. Они не могут быть довольны и не будут, потому что идеал совершенной демократии, заложенный в их душе, нигде еще не был осуществлен"... Наличие же того факта, что есть немало евреев, незаинтересованных в идеальной демократии, социализме и революционных переворотах (евреев-капиталистов), Амфитеатров объясняет следующими словами: "социалист "о натуре, социалист до мозга костей, еврей на целые века вынуждался законом самосохранения завертываться в грубо буржуазные оболочки – настолько грубо и ловко, что возникали даже целые учения, целые социологические теории о врожденной буржуазности, как типическом расовом признаке еврейства"... Дальше Амфитеатров пишет: "но краски чуждые с годами спадают ветхой чешуей, и в голосах Лассаля, Маркса, в революционных действиях русско-еврейских вождей освободительной эпохи мы слышим неизменными вопль старых эбионитов, громы Исаии, плач Иеремии, благородную уравнительную утопию Гиллеля и Иисуса... Да! еврейство в мире не только нация, религиозное сообщество... Оно есть и социальная партия"... "Павлово христианство, – продолжает Амфитеатров, – Вошло в мир, чтобы выработать союзы, теорию и этику буржуазного строя, а иудейство, со всеми его потомственными 'подразделениями в религиях и философии, осталось жить и терзаться в мире, чтобы сохранить ему, социализм". После всех этих и подобных писаний Амфитеатрова в одном обществе еврей В. С. Мандель, задолго до 1917 года и до появления в печати известного памфлета Амфитеатрова "Господа Обмановы", за что он был выслан из России, сказал: "Как бы то ни было, и господину Амфитеатрову и прочим своим апологетам еврейство должно было бы ответить цитатой из русского писателя, известной даже таким русским евреям-националистам, которые высказываются за недопущение выступлений на своих собраниях с речами на русском языке: "Услужливый дурак опаснее врага"... Профессор Петербургского университета Константин Арабажин, блестящий оратор и докладчик, слыл человеком "передовым", его статьи охотно печатались в журналах и газетах, на его лекциях аудитория была переполнена, его выступления на литературных собраниях – были событием в литературном мире... С его мнением и оценкой литературных произведений все считались, признавая его эрудицию и знание русской литературы. По обычаю того времени, новые литературные произведения обсуждались на открытых литературных собраниях. Обсуждалось на одном из собраний и литературное произведение Семена Юшкевича, третьеклассного беллетриста-еврея, писавшего по-русски и в своих произведениях изображавшего жизнь и быт местечкового еврейства. Выступил и проф. Арабажин, отметивший слабые, по его мнению, стороны произведения С. Юшкевича... Присутствовавший на собрании автор, немедленно реагировал словами: "Чего Вы суете свой нос в то, чего не знаете и не понимаете!"... Арабажин, человек горячий, не остался в долгу и тут же кратко ответил: "А зачем вы лезете в русскую литературу, которой не знаете и не понимаете?"... Слова эти относились только к Юшкевичу и были ответом на его замечание. Но... слово "вы" было воспринято, как относящееся не только к Семену Юшкевичу, а ко всему еврейству, ко всем евреям, пишущим свои произведения на русском языке. И звезда Арабажина не только потускнела, но и вообще закатилась... Его перестали печатать "передовые и прогрессивные" органы печати; перестали приглашать на литературные собрания и диспуты; его лекции потеряли для студенчества свою притягательную силу... Он был зачислен в "ретрограды", "черносотенцы", "жидоеды"... Впоследствии, в эпоху Гражданской Войны, проф. Арабажин приняла ней активное участие, тесно сотрудничая с "Северо-Западным Правительством" ген. Юденича. Нечто подобное произошло и с популярнейшим в свое время в России писателем М. Арцыбашевым после его выступления в печати по "еврейскому вопросу" уже в эмиграции, в Варшаве. О случае с проф. Арабажиным мне довелось слышать от нескольких лиц, на этом собрании присутствовавших. А во время съезда русских писателей и журналистов в Югославии то же самое в разговоре со мной подтвердили писатели Евгений Чириков и Борис Лазаревский – участники этого съезда. Через несколько десятков лет то же самое довелось мне услышать и от Гр. Як. Аронсона – меньшевика-"бундовца", живущего в Нью-Йорке и сотрудничающего в ряде газет и журналов, печатающихся на русском языке, равно, как и еврейской периодической печати на еврейском языке. Это влияние еврейства на все стороны культурной жизни России отчетливо ощущалось всеми, кроме тех, кто не хотел видеть и слышать, а тем более об этом говорить, из боязни прослыть "отсталым", "черносотенцем", со всеми отсюда вытекающими последствиями. Были, конечно, и прекраснодушные идеалистымечтатели, которые традиционно становились на сторону тех, кто кричал о своих мучениях, не вдаваясь в рассуждение, насколько оправданы эти крики и не желая "выслушать и другую сторону"... Коли плачут и стенают – значит страдают... Надо помочь и от мучений спасти... А тех, на кого жалуются плачущие и стенающие (власть и правительства), надо осудить... Сами евреи вообще не допускают и мысли, что они когда-нибудь и в чем-нибудь могут быть неправы. Вот, что пишет по этому вопросу И. М. Бикерман в своей статье-очерке "Россия и русское еврейство" (сборник 1, "Россия и евреи", Берлин, 1924 год): "Еврей на все отвечает привычным жестом и привычными словами: известное дело – мы во всем виноваты. Где бы ни стряслась беда, будут искать и найдут еврея. Девять десятых того, что пишется в еврейских повременных изданиях по поводу евреев и России, составляет только пересказ этой стереотипной фразы. Так как всегда и везде мы, евреи, конечно виноваты быть не можем, то еврей делает отсюда весьма лестный для нас и, на первый взгляд, весьма удобный вывод, что мы всегда и во всем правы. Нет, хуже: он просто отказывается подвергнуть собственному суду свое поведение, отдать самому себе отчет в том, что он делает и чего не делает, но, может быть, должен был бы делать. И так как с разных сторон к нам предъявляются претензии, сыплются на нас упреки и обвинения, то виноваты наши обвинители, виноват мир, виноваты все прочие, только не мы"... В другом месте того же сборника мы находим еще и следующую фразу: "Еврей не признает суда истории. Он сам судит историю"... И не только историю, можно добавить, но и выносит свое суждение о культуре, быте и жизни других народов, не допуская даже мысли, что ктолибо, не принадлежащий к еврейскому племени, вообще может иметь и свое суждение о евреях, их культуре, литературе, быте, расово-племенных особенностях. А в то же время сами всячески стремились принять участие во всех секторах общественной, политической и культурной жизни России, Сначала, в 60 и 70-х годах прошлого столетия, робко и неуверенно и притом сами проникнутые ассимиляционными настроениями, искренне стремясь слиться с русскими. Эти два десятилетия характерны отсутствием какихлибо ограничительных мероприятий со стороны русского правительства, что у многих евреев, получивших образование в русских учебных заведениях, вызывало даже некоторый энтузиазм и желание "стать русскими". Полной ассимиляции препятствовало только различие религий, что в те времена значило немало. Политических партий еврейских тогда вообще не существовало. А ко вступлению евреев в политические группировки общероссийские не встречалось никаких препятствий ни со стороны русской общественности, ни со стороны самих образованных евреев, считавших это нормальным и естественным. И в 70-х годах мы уже встречаем евреев в рядах общероссийских политических группировок не только в качестве рядовых членов, но и на руководящих ролях. Правда, не так много, но все же они были там и никто и никогда из этого тогда вопроса не делал. А через четверть века, на рубеже столетий и в годы, предшествовавшиереволюции 1905-6 годов, когда уже сложились и оформились общероссийские политические партии – евреями были заполнены ряды этих партий и группировок, почти исключительно "левых" и революционных, в которых мы видим евреев очень часто на самых ответственных и высоких партийных постах. В партиях же и группировках так называемых "правых", с национальным или националистическим уклоном, как правило, евреев не было. Хотя, надо признать, бывали случаи, когда богатые евреи и поддерживали их финансово. Вся же пятимиллионная масса евреев – русских подданных, за редчайшими исключениями, была единодушна и единомысленна в своих оппозиционных настроениях и представляла собою готовый кадр, тесно спаянных своим происхождением граждан, стремившихся изменить политическую систему, а также и социальный строй России, и ждущих только момента для применения своих сил в деле переустройства страны, в которой они жили. Одни из них хотели это переустройство провести путем эволюционным, путем разных реформ. Но таких было немного. Большинство, если и не высказывало, то молчаливо одобряло идею насильственного изменения существующего порядка путем революции. Влияние еврейской этнической группы на культурную жизнь России и создание многочисленного кадра евреев с русским образованием было облегчено быстрым и успешным проникновением евреев во все отрасли хозяйственной жизни страны. Многие евреи быстро богатели и стремились дать своим детям высшее образование, а также не жалели денег на все те общественные и культурные общероссийские начинания, которые могли быть полезны евреям. Сейчас, непосредственно, или в более или менее отдаленном будущем. Особенное внимание было обращено на периодическую печать, которая во всем мире начинала приобретать все большее и большее влияние на внутреннюю и внешнюю политику всех государств. В чьих руках печать страны – у того в руках и возможность не только влиять, но и направлять и руководить в желательном направлении общественным мнением и настроениями. Для этого надо иметь кадры образованных и способных людей, а также и немалые средства для финансирования и прямой или косвенной поддержки печати. Как были созданы кадры – указано выше: в результате ассимиляционной политики русского правительства, с одной стороны, и ассимиляционных настроений и устремлений самих евреев, с другой. Как же были созданы средства для широкой и разносторонней поддержки евреями, желательных им, общероссийских культурных начинаний? Изложим это в самых общих чертах, ибо объем настоящего труда не позволяет уделить много места этому вопросу.