Текст книги "Тактик (СИ)"

Автор книги: Андрей Земляной

Соавторы: Борис Орлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Новиков сначала наиграл какую-то незнакомую мелодию на рояле, потом пощёлкал пальцем, задавая ритм, и набросал несколько строчек на листе нотной бумаги.

Звукоусилительная аппаратура для вокалиста уже не был редкостью, и когда оркестр сыграл вступление, Новиков чуть склонившись перед массивным никелированным микрофоном, запел:

 
На ковре из жёлтых листьев
В платьице простом
Из подаренного ветром крепдешина
Танцевала в подворотне осень вальс-бостон.
Отлетал тёплый день,
И хрипло пел саксофон.
И со всей округи люди приходили к нам,
И со всех окрестных крыш слетались птицы,
Танцовщице золотой захлопав крыльями…
Как давно, как давно звучала музыка там. [69]69
  Розенбаум – «Вальс-Бостон»


[Закрыть]
 

Необычный ритм и мелодия захватили слушателей настолько, что многие вставали, желая получше рассмотреть происходящее на эстраде, а Надя, которой пел Кирилл, тихо млела от осознания, что именно ей адресована эта такая странная но такая красивая песня.

Но было ещё двое крайне заинтересованных слушателей.

Композиторы Дмитрий Яковлевич Покрасс [70]70
  Дмитрий Яковлевич Покрасс (1899–1978) – советский композитор, дирижёр, пианист. Народный артист СССР (1975). Лауреат Сталинской премии второй степени (1941). Член ВКП(б) с 1940 года.


[Закрыть], и Исаак Осипович Дунаевский сидевшие недалеко от эстрады, с удивлением переходящим в изумление наблюдали импровизированное выступление Новикова, а Дунаевский ещё и набрасывал интересные гармонические ходы в блокноте.

– Нет, ты слышал? – Покрасс проводил уходившего от эстрады Новикова взглядом и вопросительно уставился на коллегу. – Это вообще кто? Почему я о нём совершенно ничего не знаю?

– Знаете, Дмитрий Яковлевич. – Дунаевский усмехнулся. – Это тот самый Новиков который написал «С чего начинается Родина» и много других песен. Мы ещё долго спорили с товарищами, что у этого автора явно отсутствует чёткий почерк. Словно ему пишут песни несколько разных авторов. Только вот, мы бы их знали, а тут, совершенно незнакомый способ композиции. Характерный, скорее для джазового музыканта. Кое-кто даже предположил, что это ваших рук дело. – Дунаевский усмехнулся. – И это тот же самый человек, который застрелил покушавшихся на товарища Сталина. Многогранная личность. Широко известен в узких кругах под уважительным прозвищем «Стальной Кир». Или «Сталинский Кир». Да и подруга его тоже дама не безызвестная. Некая «Железная Надежда» – кумир советских девчонок.

– Может кто-то из птенцов Лундстрема [71]71
  Олег Леонидович Лундстрем – джазовый музыкант, в ЗОх годах – руководитель джазового оркестра в Харбине. Позже переехал в СССР.


[Закрыть]? – Покрасс задумчиво побарабанил пальцами по столу, припоминая, сколько разных историй связано с этим именем.

– Возможно. – Дунаевский пожал плечами. – Но я бы скорее предположил американскую школу.

– Любопытно. – Покрасс внимательно посмотрел на Новикова вернувшегося за свой столик вместе с высокой красоткой. – Да… не тем занимается товарищ. Не тем.

В ответ Дунаевский расхохотался.

– Да вы на ордена посмотрите! Там же на троих с лихвой хватит.

– А давайте пригласим его на заседание московской секции?

– Хотите принять его в члены союза [72]72
  Имеется ввиду Союз Советских Композиторов, организованный в 1932 году.


[Закрыть]? – Дунаевский лукаво улыбнулся. – Интересная мысль. Комкор [73]73
  Знаки различия на петлицах Комиссара государственной безопасности 3-го ранга соответствовали армейскому званию комкора.


[Закрыть], орденоносец, да ещё и член союза композиторов… Только вот боюсь, пошлёт нас товарищ Новиков…

– Так вот сразу и пошлёт? – Покрасс недоумённо поднял брови.

– Не сразу, но далеко. – Дунаевский улыбнулся. – Вы не смотрите, что он тут разошёлся. Командиры эти, видать его знакомые, да и он тут с девушкой. Вообще насколько я знаю, он человек не публичный, и выставляться не любит. А у нас же, каждый второй – непризнанный гений, а остальные – гении признанные. Вот разве что если только через Любочку Орлову? Ей отказать невозможно. Пригласить его на закрытый просмотр в Гнедиковский [74]74
  В Гнедиковском переулке в Москве располагалось Управление Кинематографии где устраивали закрытые просмотры западных картин для представителей творческой интеллигенции СССР.


[Закрыть], а уж там…

– Хорошая мысль. – Покрасс кивнул. Можно ещё пригласить Милочку Целиковскую [75]75
  Известнейшая Советская актриса сыгравшая в 25 фильмах и многих спектаклях.


[Закрыть]. С её ужасным характером, такой покровитель не помешает. – И увидев непонимание на лице собеседника, Дмитрий Яковлевич пояснил. – Это совсем молодая актриса, невероятно талантливая, и так же невероятно вздорная.

Расходились казаки далеко за полночь, и разговоры, так или иначе, крутились вокруг Стального Кира.

– Да казачьего он рода, я тебе как на духу говорю. Из донских, верное. Али из кубанских… – Рыбаков кивнул. – Надобно у наших, кто с Дона корни выводят, порасспрошать про Новиковых. Верно сыщутся…

– Не надо. – Валерин отрицательно покачал головой. – Не след старое сено ворошить.

– Это почему? – Удивлённый казак даже остановился, и повернулся лицом к командиру.

– Да сам скумекай! – Михаил растопырил пятерню перед лицом Артёма и начал загибать пальцы. – Видал, выправка у него кака? Из старых, кадровых, верное дело. Но не кавалерия и не конный. По походке видать: к шпорам привычки нету. Образован дюже да воспитан гладко. Словечки такие иногда проскальзывают, знаешь, не нашенские. Стало быть, не в Рассее долго жил. Смекаю я: он из Особделовских [76]76
  Особое делопроизводство – Разведывательная организация Российской империи.


[Закрыть] кадров будет. А вообще, я те так скажу, друже: ты яму-то не лезь, да сторонкой обойди. Целее будешь.

Глава 7

Саперная лопатка в руках десантника есть оружие массового поражения.

Инструктор 105 УЦ лейтенант Кисин

… Да, мы – лучшие. Мы передовой отряд Всемирной Пролетарской революции, острие выкованного Партией и Советским Правительством лучшего в мире клинка – Рабоче-крестьянской Красной Армии. Но каждый из нас должен помнить, что это – совсем не повод для зазнайства. Каждый боец, каждый рабочий, служащий и крестьянин – наш друг и брат. И каждый из них что-то потерял, для того, чтобы мы были лучше одеты, чтобы у нас была самая передовая техника и самое лучшее оружие. И я считаю недопустимыми случаи, когда спецназовцы принижают достоинство военнослужащих других родов войск и тыловых частей Красной Армии и Военно-морского флота. Помните, вы – один организм. И нет у него неважных и второстепенных частей. Все нужны и все важны для нашей общей победы. Части военной милиции, тылового обеспечения, связи и многие другие без кого невозможна ни наша ни любая другая победа. А острие без всего клинка – просто обломок!

Из выступления комиссара государственной безопасности третьего ранга Новикова на отчётном партсобрании Корпуса Специального назначения.

Кроме забайкальцев, и сибиряков Алексей Иванович Готовцев смог вытащить ещё несколько сотен человек с северов и больше десяти тысяч казаков с Дона, Терека и Кубани. Кавалерийские соединения были в основном расформированы или переформированы, так что умелые и опытные воины русского приграничья, и десантники – парашютисты значительно усилили костяк будущих подразделений. Так же поступали пополнения из Осоавиахима [77]77
  ОСОАВИАХИМ – предшественник ДОСААФ – общественно-политическая оборонная организация.


[Закрыть] и сержантских школ НКВД.

В сформированном корпусе уже действовали собственные школы подготовки командного состава, и все без исключения солдаты и командиры проходили курс начальной подготовки и тестирования на предмет выявления будущих командиров. Кроме этого, командиров среднего и старшего звена, ждала переаттестация, по результатам которой, многие офицеры меняли свои должности на более высокие или более низкие, чем ранее.

Но с переходом в подразделения, учёба не заканчивалась, а только начиналась. Те, кто помоложе и порезвее шли в десантные, разведывательные и диверсионные подразделения, а те, кто по возрасту уже не мог бегать по буеракам и лесам с грузом, пополняли противодиверсионные части которых тоже было немало.

Программа и у диверсантов и у «волкодавов» была в чём-то похожей, но последних ещё нагружали основами документооборота, разминирования, и многим другим специфическим навыкам. Кроме того, существовали собственные школы водителей, радистов и прочих военных специальностей со спецификой разведывательно-диверсионной и противодиверсионной деятельности.

Шесть полигонов – сапёрный с куском железнодорожного полотна, дорогой, и другими инженерными сооружениями, примыкавший к нему танковый, штурмовой, и расположенные в отдалении стрелковый и десантный были заняты круглосуточно, а подразделения снабжения едва успевали восполнять расходуемые боеприпасы и горючее.

А у Кирилла, который руководил всем этим хозяйством, вызревала проблема совсем другого свойства. Огромное количество писем и обращений от граждан Советского Союза, на которые уже не было никакой возможности отвечать лично. Пионеры спрашивали, как можно стать спецназовцем, сообщали о решении назвать отряд его именем, отдельные граждане и целые трудовые коллективы писали что они, как и весь советский народ готовы встать с оружием в руках на защиту Социалистического Отечества, а дикая орда журналистов просто требовала дать интервью в их газету, журнал, радио и прочее.

Для того чтобы упорядочить этот вал, Новикову пришлось создавать собственную пресс-службу, где под руководством опытного журналиста трудился десяток ветеранов не способных по ранению к активной физической деятельности. Именно в пресс-отдел привозили огромные мешки с почтой, адресуемые зачастую совсем коротко вроде: «Москва, Стальному Киру», или «Железной Надежде» которая стала своеобразной патронессой снайперских школ РККА. Во многих стрелковых секциях ОСОАВИАХИМа кроме значков «Ворошиловский стрелок» даже стали выдавать совершенно неофициальные, но от того не менее ценные «Надежды» – нарукавные нашивки за успехи в своеобразных упражнениях, типа стрельбы из нагана в движении, за успехи в освоении маскировки, за ночную стрельбу из винтовки и тому подобное. Единого образца знака не было: профиль красавицы нарисованный, отштампованный и даже вышитый смотрел то вправо, то влево, сама девушка была то брюнеткой, то блондинкой, то вовсе – в косынке, а уж облик самой красавицы и вовсе создавался с учетом местного колорита и национальных особенностей. Единым была только красная лента под портретом, на которой писалось одно слово «Надежда».

Для корреспондентов установили единый день, в который они могли задать свои вопросы и пусть краешком, но познакомиться с жизнью нескольких подразделений.

Организационно корпус специального назначения состоял из Первой и Второй дивизии Спецназа, в состав которых входили бригады. Кроме того существовали отдельные полки, учебные подразделения и обеспечение.

Численный состав всех подразделений уже перевалил за сорок тысяч, и продолжал расти, что повлекло за собой массу других проблем. В Монино появился целый район заселённый командирами и их семьями. Тут же пришлось отстраивать школы и детские сады, поскольку большинство офицеров, и многие из младших командиров были семейными людьми.

Соответственно появилась и районная администрация, которая регулярно полоскала мозги Кириллу проблемами посёлка. Приходилось отвлекаться и на это, так как тыл это не только снабжение войск, но и дом, где военнослужащего любят и ждут.

Совершенно неожиданно для Кира у него завелась целая команда снабженцев, из десятка пронырливых товарищей способных не только достать звезду с неба, но и обеспечить плановые поставки звёзд необходимой величины в нужные сроки. А параллельно с работой шла организация свадьбы и сопутствующих мероприятий.

Вообще по сравнению с тем временем, которое Новиков покинул, свадьбы были куда скромнее, и обходились молодожёнам сравнительно малой кровью. Надя уже пошила платье в одном из частных московских ателье, и теперь занималась парадным мундиром для Кирилла и решением проблем с банкетом.

Ожидалось прибытие около сотни гостей, а само торжество решили провести в Национале.

Стол для старших командиров и ветеранов договорились накрыть в клубе Первой дивизии, а обеспечивать это мероприятие взялась служба тыла Второй дивизии.

Несмотря на негласное правило не приглашать на подобные мероприятия высшее руководство, Кир лично подписал несколько пригласительных и развёз их в Кремль и по наркоматам, хотя бы потому, что считал это правильным.

В ЗАГС поехали с ближайшими друзьями, среди которых был Чкалов с женой, Павел, Глеб и несколько подруг Нади.

А вечером начался настоящий свадебный пир на который ожидаемо для Новикова но неожиданно для гостей приехали Берия, Ворошилов, Молотов и сам Сталин. Было ещё много гостей приехавших просто поздравить, да так и оставшихся за столом, так что мебели быстро стало не хватать, и персоналу Националя пришлось срочно «изыскивать внутренние резервы».

Среди подарков была и посуда, и разные сувениры, но больше всего оружия. Даже Тульский Оружейный Завод прислал украшенный инкрустацией автомат АК, а Наде Молотов преподнёс маленький маузер с позолоченным корпусом и перламутровыми накладками.

Артузов который продолжал руководить Осинфбюро, подарил парные часы швейцарской фирмы Rolex, а Ворошилов с Будённым привезли старинную казацкую шашку, и по старинному обычаю – нагайку – волкобой.

И уж чего новобрачные никак не могли ожидать так это роскошного концертного рояля August Förster [78]78
  August Forster Знаменитая немецкая марка фабрики музыкальных инструментов.


[Закрыть] подаренного Союзом Советских Композиторов.

А Сталин, тепло поздравив чету Новиковых, оставил в качестве подарка ключи от огромной шестикомнатной квартиры.

Потом был импровизированный концерт, с участием московских артистов, и выступление казачьего хора, который с Дона привез Буденный, и короткое но очень трогательное выступление Любы Орловой спевшей «С чего начинается Родина»

Ночевать молодые поехали домой, в дивизию, тем более что на следующий день было намечено застолье с командирами. А медовый месяц Кирилл провёл, готовя вместе с генштабом масштабные учения в Приволжском Военном Округе, где планировалось задействовать более двадцати тысяч человек. В основном, такие учения, конечно же, были нацелены на получение командирами навыков координирования деятельности родов войск, но и занятым подразделениям перепадало проблем.

Новый 1939 год подкрался, словно на мягких лапках, и то, что скоро праздник, Кирилл понял лишь тогда, когда выходя из здания генштаба, наткнулся на ёлочный базар.

– Саша, а что у нас с подготовкой к Новому Году?

Адъютант Новикова – молодой подтянутый и широкоплечий капитан, подсунутый самим Берия, Александр Горшенин усмехнулся одними губами и вопросительно посмотрел на командира.

– Вам Кирилл Андреевич список мероприятий или вообще?

– Средней степени детализации. – Новиков вздохнул.

– Ёлка для детей тридцать первого в клубе Первой, и третьего числа в клубе Второй. По частям и соединениям они там сами решают, а старшие командиры собираются в ночь с тридцать первого на первое в клубе Второй. Отчётно-перевыборное партсобрание парткомов с двадцатого по двадцать пятое, а общее – двадцать восьмого. Итоговое, для комсостава – третьего. Плюс замполит наметил вывезти людей в Москву на массовые мероприятия. Но там сложности определённые. Московская милиция попросила людей на усиление, так что будем утрясать графики. Ответственный – майор Шепитько. Кроме того, Павел Александрович затеял снайперские соревнования, причём для всего состава. Будут соревноваться даже стрелки САУ и БМД.

– Это хорошо. – Новиков кивнул. А давай-ка проедем в магазин. А то я что-то про подарки совсем забыл.

За все свое пребывание в этом времени Кирилл бывал в магазинах очень редко, да и то – все больше в продовольственных. Обручальное кольцо ему сделали через Наума Соломоновича – только за материал пришлось заплатить, да и то, как-то подозрительно мало. А золотые часы Надюше он купил в ЦУМе, не особенно заморачиваясь поисками. Так что в каком-то смысле нынешний поход за подарками был для Новикова экспедицией в неизвестность. Уже в машине, Кирилл вдруг сообразил, что понятия не имеет ни о ценах, ни о модах, ни об ассортименте здешних предприятий советской торговли. Пробел нужно было ликвидировать самым срочным образом.

– Саша, – обратился он к адъютанту, – а просвети-ка меня, вот по какому вопросу: сейчас женщины чего хоть носят-то?

Горшенин хмыкнул:

– Тут я вам, товарищ командир могу только грубую детализацию предложить. Потому как сам – не больно-то в этих делах…

– Валяй, грубую.

– Одежду, – сообщил Александр и тихо рассмеялся. – Верхнюю и еще какую-то, только я плохо представляю – какую.

Та-а-ак… – протянул Кирилл задумчиво. – Вот это называется «попали». Что ж ты, капитан, даже с девушками не общаешься?

– Почему? Общаюсь. Только когда я с ними начинаю «общаться», то видно только верхнюю одежду, а потом как-то не до разглядывания особенностей пошива, товарищ комкор.

Новиков усмехнулся:

– Положение безвыходное, товарищ капитан. Ну, тогда соображаем вместе: где в Москве покупают подарки?

– В «Пассаже»? – задумался Горшенин. – Или в ЦУМе? Или в ГУМе?

– В ГУМе у фонтана… – Кирилл хлопнул по плечу водителя, – Решено! Берем курс на ГУМ!

Московские магазины были охвачены предпраздничной суетой, но ГУМ выделялся на общем фоне натуральным вавилонским столпотворением.

Оба красных командира остановились, буквально захлестнутые могучим человеческим цунами, которое, однако, в отличие от природного бойко двигалось в каком-то определенном направлении. Новиков попытался было сопротивляться человеческому потоку, но, обнаружив, что большую, да нет – подавляющую часть этого прилива составляют женщины, вздохнул и отдался на волю «стихии». Рядом с ним маячила фуражка Горшенина – его тоже смело «могучим ураганом» целеустремленных советских гражданок.

Кирилл двигался в совершенно неизвестном направлении минут пятнадцать, как вдруг обнаружил себя прижатым к прилавку. Прямо перед ним возникла замотанная до предела продавщица:

– Вам сколько? – не глядя на нового клиента спросила она. – Побыстрее, товарищ.

– Чего «сколько»? – поинтересовался Новиков. – И куда «побыстрее»?

Кирилла стала занимать создавшаяся ситуация. Ясно, что к празднику выбросили «дефицит», но вот какой? Хоть бы понять, в каком отделе находишься. Если, к примеру, фотоаппарат – то не более одного, а если конфеты – то килограмм пять. Хороших, разумеется. Хотя вроде ни фотоаппараты. Ни конфеты в СССР не были дефицитом. Никогда. Или были?

– Гражданин, не хулиганьте! – Строго заявила продавщица и только тут соизволила поднять глаза на Кирилла. Увидев награды, блестевшие под распахнутой шинелью, она ойкнула, прикрыв рот рукой, и тут же сменила гнев на милость, – Вам сколько выписать, товарищ Герой Социалистического труда? На кофточку, или на платье?

«Ткань. Или пуговицы, что ли? Нет, за пуговицами бы так не давились, будь они хоть из малахита. Значит, ткань…»

– А какие расцветки? – тоном знатока спросил Новиков.

– Ой, я вам сейчас скажу. Сейчас…

Девушка заторопилась, сунулась под прилавок и выдернула оттуда тетрадку. Открыла, быстро провела пальчиком по записям, подняла голову вверх и зашептала, подсчитывая что-то. Кирилл пригляделся и прочел по губам: «Бристольский кончился, акажу – штука осталась, жиразол – кончился, алебастровый есть, гелиотроповый [79]79
  Названия расцветок тканей. Бристольский – ярко-голубой, акажу – цвет красного дерева, жиразол – молочный с радужным отливом, алебастровый – бледно-желтый с матовым оттенком, гелиотроповый – сероватолиловый.


[Закрыть] есть… Не гвоздичный же орденоносцу предлагать?..»

– Почему не гвоздичный? – спросил Новиков. – Красная гвоздика – это здорово.

– Ой, товарищ орденоносец, да это же серый! – Воскликнула продавщица, и тут же пораженно уставилась на него, – А как вы узнали?

Кирилл улыбнулся:

– Работа у меня такая – все знать. Вот что, дорогой товарищ продавец: что вы мне посоветуете? Для любимой женщины?

Девушка на секунду задумалась. Снова заглянула в свою тетрадку и, заговорщицки прошептав: «Я сейчас. Одну минуточку», – умчалась куда-то. Толпа заволновалась, зашумела, заплескалась, точно штормовое море и выкинула к Новикову Горшенина. Тот тоже был весел, хотя и слегка помят.

– Ну, как, товарищ командир? Выбрали подарок?

– Не знаю, Саша. Пока не знаю. Возможно, что подарок выбрал меня. Хотя еще не ясно…

Именно в этот момент продавщица возвратилась к прилавку и протянула Новикову выписанный чек:

– Вот, товарищ орденоносец, – шепнула она. – Хотела себе сберечь да уж ладно, – тут девушка вздохнула. – На две кофточки. Двуличневый и Бисмарк-фуризо [80]80
  Соответственно двухцветный с переливом и коричневый с красным отливом.


[Закрыть]. С Новым вас годом! В кассу идите.

Кирилл с трудом протолкнулся к кассе, заплатил совсем смешную сумму – тридцать девять рублей двадцать семь копеек и двинулся обратно к прилавку. Раздвинув толпу, словно ледокол – полярные льды, он снова оказался перед прилавком. Продавщица протянула ему сверток. Снедаемый любопытством Новиков спросил:

– Красавица, а хоть что я купил?

Девушка сперва не поняла, а потом звонко рассмеялась:

– Идите, товарищ орденоносец, к вашей любимой женщине смело. Ей понравится, честное комсомольское!

И, прежде чем Кирилл успел хотя бы поблагодарить ее, толпа возбужденных покупательниц буквально отшвырнула его от прилавка…

Дополнив неизвестную покупку флаконом самых дорогих духов «Красная Москва», которые Горшенин, покупая для своих нужд, взял и на его долю, Новиков вернулся домой. Надя, услышав открывающуюся дверь, закричала из кухни:

– Кирка, проходи в комнату и начинай елку наряжать, а мы тут сейчас!

Кирилл прошел в гостиную, где обнаружилась елка, установленная бойцами хозвзвода в большую крестовину, сколоченную из пары неструганных досок да множество бумажных и редких стеклянных игрушек, в праздничном беспорядке лежавших на диване. На верхушку елки уже была надета стеклянная маковка-сосулька, а в стороне лежали серпантин и вата, которой была уготована роль снега. Новиков оглядел все это убогое богатство и дал самому себе обещание, что к следующему Новому году наизнанку вывернется, но наладит производство ярких игрушек из пластика и стекла. Затем принялся украшать лесную красавицу, предварительно положив под нее свертки из ГУМа.

– Ну-у, а я думала, что ты уже все сделал, – протянула Надя, внося в гостиную блюдо с салатом «оливье», который научил ее готовить Кирилл. Тут взгляд ее упал на сверток, – Это кому? Мне?

И прежде чем Новиков успел ее остановить, молодая женщина уже схватила подарок и целеустремленно принялась его потрошить. Кирилл только хотел попросить ее подождать, как по квартире разнесся радостный визг.

– Кирка! Это же креп-жоржет! Ты откуда узнал, что я о такой кофточке мечтала?! И какой красивый!

Прежде чем Новиков успел сообразить что-либо, Надя уже висела у него на шее, покрывая лицо быстрыми, жаркими поцелуями.

– Ты самый… самый… Самый-самый!.. Вот!..

Кирилл обнял жену и тоже принялся целовать ее, отметив, однако, краешком сознания, что продавщицу из ГУМа надо бы достойно отблагодарить. Он не любил долго оставаться в долгу.

Третьего января продавщица отдела «Ткани» ГУМ, комсомолка и ударница Светлана Устинова возвращалась домой после трудового дня, помахивая сумкой, в которой лежали кило пряников и пятьсот грамм тянучек. Смена прошла спокойно и легко, в отличие от предыдущей, пришедшейся на тридцать первое декабря. Да еще под конец года выкинули дефицитный шелк, и в их отделе творилось нечто невообразимое. Толпы пришедших за подарками, перемешались с толпой девушек и женщин, рвущихся к заветному креп-жоржету, и такое началось… Светлана вспомнила растерянного военного, который пришел за подарком и, должно быть, сам не понял, как его занесло в их отдел, и ей стало смешно. Она хихикнула, вспомнив, как орденоносец, Герой Соцтруда, старался скрыть свою растерянность, даже шутил, но так и не понял, что же такое он купил. «Интересно, – вдруг подумалось ей, – а у его „любимой женщины“ волосы светлые или темные? А, может быть, рыжие? Ей ткань такой расцветки подойдет? А то ведь еще достанется орденоносцу… Хотя, нет! Двуликовая всем подойдет!»

Тут Светлана снова вздохнула: ей бы такая кофточка очень подошла. Но, ведь не последний раз такую ткань выбросили, правда? Правда. Значит, будет у нее такая кофточка. Уж к майским – обязательно. Вот жаль только, что из-за этого предпраздничного сумасшедшего дома она так и не успела купить ничего вкусненького в кондитерском отделе, из того, что выбросили к праздникам. Такие шоколадные конфеты были! «Трюфель-экстра», развесные! Дорогие, правда, но грамм сто ведь можно было бы купить. А теперь остались вот только пряники да тянучки. Нет, конечно, есть еще шоколадные наборы, пожалуйста, вот только стоят они – ой-ёй-ёй! Как ползарплаты! Да и это еще – самый дешевый. А вот самый дорогой, «Красное Сормово» – как целых три ее зарплаты! Светлана зажмурилась: «Красное Сормово», двухъярусный, с шоколадками в виде оленей и двенадцатью сортами конфет… Попробовать бы, хоть разочек. Вот когда брат Колька закончит, наконец, школу и пойдет работать, тогда можно, как-нибудь… если получится… ну, на праздники… А пока ничего, можно день рождения и пряниками с тянучками отметить…

Вот с такими мыслями Светлана Устинова и вошла во двор своего дома. Дома ждал брат Колька, который клятвенно обещал приготовить праздничный обед. Светлана улыбнулась снова: готовить, конечно, будет не сам Колька, а его подружка Женечка Носова. Правда, готовит она не очень, но, может, ее на уроках труда научили? Могли же научить?..

– Гражданочка! Будьте добры!..

Светлана обернулась и остолбенела. К ней шли двое серьезных сотрудников НКВД, в ремнях, шинелях и синих фуражках. Сердце ухнуло куда-то вниз. Что это? Вдруг недостача? Пересортица? Может, денег в кассе не хватает? Не может быть! Ведь она ни в чем не винова…

Передний энкавэдэшник подошел поближе, смерил оценивающим взглядом и спросил:

– Вы – Устинова Светлана Ивановна, двадцатого года рождения, член ВЛКСМ с тридцать седьмого, продавец ГУМ, отдел «Ткани»?

– Д-да… – еле выдавила из себя Светлана.

В голове билось «Все-таки недостача! Наверняка недостача!..»

– Пройдемте к машине…

С трудом переступая сразу ставшими ватными ногами, чуть не выронив из разом ослабевших рук сумку с пряниками и тянучками, Светлана подошла к черной машине, которая стояла в глубине двора. Рядом с ней стоял еще один сотрудник.

– Меня?.. – еле слышно спросила Устинова побледнев. – Да?..

Она хотела спросить, арестовывают ли ее, но слова застревали в горле. Энкавэдэшник улыбнулся – холодно, одними губами.

– Товарищ Устинова? Товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга просил вам передать…

Из недр черного автомобиля возникла громадная коробка шоколадного набора «Красное Сормово». Ошарашенная Светлана уставилась на него, все еще не веря, что это – ей.

– Товарищ комиссар государственной безопасности просил передать, чтобы вы обязательно шли в институт торговли: у вас к этому – талант. А ещё он просил передать вам поздравления с днем рождения. И сказать: «Вы были правы: ей очень понравилось!»

С этими словами эекавэдэшник козырнул и сел в машину. Остальные уже были внутри. Автомобиль с негромким гулом тронулся, и только тогда Светлана опомнилась и закричала:

– Товарищи! Подождите! Может, чайку с конфетами?!

Как-то тихо и буднично закончилась война в Испании и часть командиров прошедших через эту войну пополнили подразделения Корпуса. И самым ценным приобретением стал Илья Григорьевич Старинов, которого Кирилл сразу же поставил начальником штаба Первой Отдельной Бригады СН, и кроме того назначил начальником сапёрной школы, готовившей подрывников.

Сначала отношения между будущей легендой Советского Спецназа и Кириллом не складывались, но когда Старинов разобрался в системе подготовки и оценил новые боеприпасы выходившие из взрывотехнической лаборатории Осинфбюро, Илья Григорьевич резко изменил своё мнение.

Весну тридцать девятого, войска специального назначения встречали в дороге. Японская возня в районе Халхин-Гола была уже вполне заметна, и Новиков спешил воспользоваться шансом, обкатать в боевых условиях как можно большее количество людей. Общий лимит для данной операции был определён Сталиным в пятьдесят тысяч человек, из которых Новикову досталось всего пять. Но и передислокация такого количества людей с техникой и средствами усиления была непростой задачей. Управление Особым Ударным Корпусом и комендантские подразделения были доставлены новыми широкофюзеляжными самолётами Ант-401, а основная часть двигалась по железной дороге.

На операцию Кирилл взял максимально возможное количество необстрелянных бойцов и младших командиров, прошедших полный курс подготовки. Надя так же вывезла триста снайперов из числа закончивших школу, но не побывавших в боях, а, командир Второй дивизии старший майор Судоплатов также вывез два первых выпуска своих учебных подразделений и сорок курсантов радиошколы которую он курировал лично.

Всю работу по рекогносцировке и разведке сделали лётчики отдельной высотной разведэскадрильи и к моменту прибытия основной массы войск, уже были составлены точные карты будущего театра военных действий и всей линии японских позиций на максимальную глубину.

На высотах у реки Халхин-Гол скрытно готовились позиции артдивизионов крупного калибра, а основная масса войск должна была занять позиции за рекой, ближе к границе.

Вообще, по сравнению с известной Новикову историей, войск у японцев было в три а то и в четыре раза больше. И кадровых военных и формирований Манчжоу-Го. Пока все они находились в отдалении, но в готовности вступить в бой по первому же приказу.

Мелкие схватки на земле и в воздухе уже отметили начало конфликта, а с двадцать второго мая в воздухе над Монголией началось настоящее воздушное сражение.

Японцы, не желавшие повторения Хасанского разгрома, сосредоточили в районе боёв более ста пятидесяти истребителей и около ста бомбардировщиков, надеясь полностью контролировать небо. С Советской стороны было развёрнуто два истребительных полка И-162, полк И-180, и два полка СБ.

Пока на земле «бодались» в основном батальонные группы в воздухе было уже не протолкнуться от самолётов. И-162 получившие новый более мощный двигатель и систему управления и имевшие существенное преимущество в «собачьих свалках» дополнялись скоростными И-180 которые легко перехватывали и догоняли японские Ki-10 и новейшие Ki-27, не говоря уж об устаревших Тип 91 и Тип 92.

Первый день боёв закончился с разгромным для японских лётчиков счётом 4-15 и дальше разрыв только увеличивался, так как советские пилоты быстро набирали боевой опыт, а японские горели в своих машинах. А ночью, уже по традиции советских ВВС японские аэродромы «причёсывали» бомбардировщики оснащенные приборами ночного видения и ночными прицелами.

Через некоторое время, война в воздухе почти закончилась ввиду отсутствия одной из противоборствующих сторон, зато началась горячая фаза наземной операции.

Попытка прорыва на гору Байин-Цаган была вовремя парирована не только подвижными соединениями но и минными заграждениями, и, потеряв на склонах господствующей высоты полноценную дивизию, побросав всю технику, японцы отступили за реку.

Пока разворачивалась пружина конфликта, большая часть спецназовцев занималась отловом вражеских диверсантов, которых было просто огромное количество.

Японское командование сделало логичный шаг и подготовило несколько сотен диверсионных групп, которые по плану должны были дезорганизовать советский тыл и поставлять достоверную информацию о расположении и вооружении войск.

Но в реальности, поимка а иногда уничтожение диверсантов приняло такой масштабный характер, что японцы лишились и последних источников в расположении советских войск.