Текст книги "Земляной А. Орлов Б. Игра краплёной колодой"

Автор книги: Андрей Земляной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Земляной Андрей Борисович
Земляной А. Орлов Б. Игра краплёной колодой

Мизер без прикупа

(Рокировка в длинную сторону-2)

1

– И чего вы, дорогой мой этим добились?

Вопрос не был риторическим и тот, к кому он обращался, задумался. А действительно: чего?

А спросивший тем временем продолжил:

– Ну, допустим, вы приняли у себя несколько тысяч особей немного раньше срока. А что это изменило в мировом масштабе? Крови прольется значительно больше, но результаты будут практически те же. Никто даже и не заметит разницы...

– Ну, положим... – не согласился второй. – Вы же заметили...

– Заметил. И кому это интересно, кроме меня и вас? Эти, там, даже не поймут, что именно изменилось. Тем более, что после ваших креатур – Канта, Ницше, Маркса, Энгельса, Бебеля и им подобных, кто бы удивлялся Красной Германии? Скорее удивлялись, что ее не было...

– Так я, выходит просто подкорректировал ваш план развития? Выходит, я – на вашей стороне? Выходит, я – работаю для вашей пользы? И какая же меня ожидает оплата?

– Оплата? – в этом вопросе зазвучала какая-то веселая злость на наглость собеседника – Про оплату я еще не решил, но расплату – гарантирую... – И, после короткой паузы, – Что вы так вцепились в этих славян? Чем они вам так приглянулись?

– А чем вам так приглянулись англо-саксы? – вопросом на вопрос ответил второй.

– Они верят...

– В доллар? В фунт стерлингов?

– Нет. Это всего лишь способ...

– М-да уж... До молебна в банке даже я не додумался, – и хриплый смех. – Славяне мне приглянулись тем, что они как раз не верят ни в доллар, ни в рубль, ни в иену. Они верят в себя... и еще немного – в Великое...

– Ап!

Резкий хлопок в ладоши, и короткая цепочка людей бегущих вдоль Кремлевской стены резко ускорилась. На ходу Александр Белов оглянулся: Василий и Артем держались за ним, точно приклеенные, двое энкавэдэшников Глудов и Филькин – тоже. А вот остальные растянулись. Непорядок. Разумеется, бежать по снегу труднее, чем по твердой земле, но не везде и не всегда есть твердая земля.

Где-то в середине строя бежала Светлана, присоединившаяся к тренировкам братьев ещё в октябре. Банзрагша специально для неё разработал особую систему тренировок, развивавшую связки и сухожилия, и работал с ней в основном на гибкость и подвижность. Пока получалось не очень хорошо, но как непременно скажет один мудрый китаец 'Дорога в тысячу ли начинается с первого шага'

Занималась Светлана так, что первое время Банзарагша её постоянно осаживал, не давая перегореть, но всё равно девчонка словно упёрлась рогом. А вот вчера после школы, явилась в тир устроенный под одним из кремлёвских зданий, и словно так и надо, приняла участие в тренировке.

Александр, конечно, дал ей пострелять из Вальтера ППК, а после навесив кобуру заставил почти час вынимать и вкладывать оружие.

Несмотря на то, что Василий и Артём занимались уже давно, ни смешков ни подначек с их стороны не было. Всё-таки Александру удалось выбить эту дрянь из их голов. Наоборот, оба постоянно подбегали к сестрёнке с разными советами и хвалили за успехи.

В тире, кроме детей Сталина был лишь старик, выписанный Артузовым откуда-то из ведомства Дмитрова, и вот этот-то старик и показывал настоящий класс скоростной стрельбы в движении. Показывал так, что Александру со всем его опытом и самомнением приходилось лишь внимательно учиться у настоящего грандмастера.

После стрельбы, все сели чистить оружие, и когда Светлана заикнулась о том, что стреляла совсем мало, Саша лишь улыбнулся.

– Даже если лишь достала из пирамиды – значит использовала. А раз использовала – значит нужно почистить. Понимаешь, Светик. Чистка оружия это во многом ритуал. Ритуал отношения к оружию, и к процессу стрельбы. Отношения к тому, от чего зависит твоя жизнь и возможно жизни твоих близких. И кстати. – Он с улыбкой посмотрел на сопящих и усердно трущих тряпочками братьев. Со дня на день, привезут учебное оружие, и защитную амуницию. Сможем пострелять друг в друга. Не здесь конечно, – он кивнул начальнику тира. – Не будем разводить у товарища Гомеса разруху. Но вот в подвале большого дворца, можно.

– И как у тебя всё так получается? – посетовал Василий, не поднимая головы от разобранного Браунинга. – Всё за что берёшься, всё получается.

– Это Вася, ты видишь только удачные работы. – Хмыкнул Александр. – Знал бы ты сколько всего не получилось...

Зимние каникулы заканчивались. Никаких особых мероприятий в Москве по поводу наступившего Нового года не было. За исключением одного: реабилитировали Новогоднюю елку...

– ...Не позволим мы рубить

Молодую елку,

Не дадим леса губить,

Вырубать без толку.

Только тот, кто друг попов,

Елку праздновать готов!

Мы с тобой – враги попам,

Рождества не надо нам ... – бойко продекламировала Светлана и вскинула руку в пионерском салюте. Вообще-то, ей это было еще рановато – в девять лет в пионеры не принимали. Но ведь октябрята – младшие братья пионеров, так чего ж тут такого?

Собственно говоря, читала эти стихи и отдавала салют девочка только по одной единственной причине: в комнате сидел Саша. ЕЕ САША! Пусть он увидит, как она здорово подготовилась к концерту в честь завершения полугодия.

Но Саша, на которого было рассчитано это домашнее выступление, никак на него не отреагировал. Он вместе с Василием и Артемом под присмотром Надмита Банзарагша затачивал выданные им бывшим монахом пхурбы – трехлезвийные тибетские кинжалы. Надмит утверждал, что лучшего ножа не придумано с того времени, когда горы Тибета были дном океана, и потому ребята сейчас тщательно старались довести сходящиеся под углом лезвия до бритвенной остроты.

– Вот, а всякие елки дурацкие пусть буржуи наряжают! – заявила Светлана. – А то опять начнется, как у дяди Паши : хороводы, стишки всякие дурацкие. Конфету с елки не достанешь...

– Почему? – спросил Белов, не отвлекаясь от ножа.

– А Кирка в детстве конфету с ветки потащила, – Василий, старательно водя оселком по лезвию, усмехнулся. – И чуть всю елку не опрокинула. Свечки попадали – чуть пожар не случился. Вот с тех пор они конфеты на нижние ветки не вешают, а Светка не дотягивается...

– Все равно, – надулась Светлана. – Буржуйские обычаи...

И она принялась снова декламировать стихи к концерту. Но тут Саша поднял голову, пошевелил губами и вдруг продолжил это стихотворение:

Что за Новый год без елки?

В нем без елки – мало толка!

Только полный идиот

Отвергает Новый год!

Вирши получились кривоватыми, да и особенными художественными достоинствами они не отличались, но Василий и Артем заржали. Просто по привычке: Сашка-Немец особенных глупостей не присоветует, а интересного и веселого из его идей может выйти преизрядно. Светлана задумалась: не стоит ли ей обидеться, но потом решила, что Саша смеется не над ней, а над автором стихов. Ну и пожалуйста, пусть смеется! Она тоже с удовольствием посмеется над этим идиотом, который не любит новогоднюю елку.

Вера Степановна, вязавшая 'шапочку для Светланочки, а то эти архаровцы опять девочку на катание потащат, а ей, бедняжке, и надеть нечего', вдруг отложила спицы и клубок и сказала:

– Может и нам елку устроить? Я бы орехи покрасила, и цветов из бумаги навертела... Пирог испечем, пряников...

Идея с пирогом понравилась всем, кроме равнодушного к сладостям Надмита, который, впрочем, одобрил идею праздника. Как и всякий восточный человек бывший монах очень любил красочные зрелища, а потому тут же предложил устроить фейерверк.

– Я, конечно, не смогу запустить настоящего 'Великого Дракона', – сообщил Надмит задумчиво. – Но сделать 'Розу' или 'Дождь в бамбуковой роще' смогу.

– Гирлянду электрическую сделать несложно, – заметил Белов. – Игрушки... Ну, сами сделаем... Дождь из фольги...

– Снег – из ваты, – подсказал Василий. – Серпантин... Нарежем серпантин.

– Конфетти можно легко набить, – вскинулся Артем. – Трубку стальную по краям заточить, лист в несколько раз сложить и молотком выбить...

– Только лист краской покрасить не забудь, – хмыкнул Сашка. – Хотя бы с одной стороны.

– А еще можно тех куколок, что дядя Максим Горький подарил, на ниточку и на елку повесить, – вмешалась Светлана. – Я их сейчас принесу...

Она сорвалась с места, и умчалась. А когда вернулась, то Александр удержался от смеха лишь ценой неимоверных усилий. Оказывается, Горький подарил детям Сталина нэцке . Удивительно подходящее украшение для новогодней елки...

– Еще надо флажков из бумаги сделать, – сказал он. – Нанижем на нитку – будет гирлянда... Кого-нибудь надо Дедом Морозом нарядить и Снегурочкой...

– Точно! – воскликнул Василий. – Пойдет, и будет у нас елка – всем на зависть!

– Вот полюбуйтесь, товарищи – раздался глуховатый голос Сталина. – Мы тут строим новый мир, ломаем прежние порядки и создаем новые, а наши дети – наше будущее, что вытворяют? Возрождают религиозные праздники?

Рядом с Иосифом Виссарионовичем стояли Димитров, Буденный, Ворошилов и еще какой-то незнакомый товарищ, за спиной которых маячили Власик и Галет.

Все замерли, но Белов, приглядевшись, заметил: глаза Вождя смеялись.

– И вовсе не религиозный праздник, а нормальный Новый год. Земля сделала еще один полный оборот вокруг Солнца, вот и решили отметить.

– А елка? – прищурился Сталин.

– На Новый год еще Петр Первый повелел дома еловыми ветками украшать.

– А святочный дед?

– Кто? – остолбенел Сашка. – Я, дайде, про Деда Мороза говорил, так он – никакой не святочный...

– А какой? – резко перебил его Сталин. – Какой?

Белов напрягся, пытаясь вспомнить что-нибудь подходящее под описание Деда Мороза, но ничего кроме песенки из веселого мультика 'Дед Мороз и лето' на ум не приходило.

Весь год трудился я не зря

Пора в дорогу мне

Последний лист календаря

Остался на стене

Чтоб ёлочка под Новый Год

Надела свой наряд

Игрушки я беру в поход:

Подарки для ребят.

Голоса у Сашки ни в прошлой жизни, ни в этой никогда не было, но скороговорочный ритмизированный текст Иосифу Виссарионовичу понравился. Он пошевелил губами, проговаривая его про себя, и кивнул головой:

– Хороший такой дедушка получается. Трудящийся дедушка. Не религиозный. Не так ли? – повернулся он к незнакомому Сашке персонажу. – Что скажете, товарищ Постышев ?

Тот секунду рассматривал лицо своего Хозяинна, потом радостно заулыбался и зачастил:

– Вот именно! Вот именно, товарищ Сталин! Вот была бы хорошая традиция и народу понравилась, а детям особенно принесла бы радость – рождественская елка. Мы это сейчас осуждаем. А не вернуть ли детям елку?

Александр заметил, как Сталин слегка поморщился, но тут же снова принял веселый вид и похлопал Постышева по плечу:

– Вот как раз товарищ Саша и займется елкой, раз уж он так ее любит. А вы, товарищ Постышев, возьмите на себя помощь этой интересной и нужной инициативе. Поможете организовать выступление в печати с предложением вернуть детям елку, а мы уж все поддержим.

Остальные дружно кивнули. А Буденный тут же подсел к детям и принялся объяснять, какие игрушки для елки делали на Дону в его детстве.

Вера Соломоновна Дризо – личный секретарь Надежды Константиновны Крупской вопреки бытовавшему мнению вовсе не была агентом НКВД, или даже просто осведомителем. И дело тут вовсе не в том, что НКВД не присматривало за вдовой основателя Советского государства, а в том, что для этого присмотра вовсе не требовалось вербовать секретаря. Телефонные звонки, телеграммы, переписка и деловые бумаги шли через общий секретариат Наркомпроса, и любой сотрудник НКВД имея на руках соответствующую бумагу, мог ознакомиться со всей входящей и исходящей почтой Наркомпроса, включая самого наркома Андрея Сергеевича Бубнова.

В тот морозный день 16 декабря Вера быстро шла по коридорам наркомата просвещения прижимая к груди толстую папку с периодикой, письмами и документами пришедшими на рассмотрение Крупской, и успевая раскланиваться с встречными сотрудниками, всё крутила в голове телефонный звонок, поступивший к ней как только она вошла в рабочий кабинет.

Голос товарища Постышева она естественно не узнала, но когда тот представился, сразу вспомнила моложавого мужчину с короткой щёточкой усов, и высокой причёской светлых волос. Постышев имел репутацию простоватого и даже туповатого исполнителя, однако всегда тонко чувствовавшего все веяния политической обстановки, и к такому человеку следовало прислушаться. Конечно, кандидат в члены политбюро мог позвонить непосредственно Крупской, но просьба его и правду требовала более длинной цепочки согласований, а к таким тонкостям опытный аппаратчик относился очень ответственно.

Именно поэтому Вера Соломоновна летела из секретариата к себе в кабинет, едва кивая встречным сотрудникам, и всё обдумывала, как подать эту новость Крупской.

Надежда Константиновна, сильно располневшая в последние годы, и обуреваемая многими тяжёлыми болезнями, подхваченными в ссылках и тюрьмах, уже снимала пальто, когда в кабинет ворвалась Вера Дризо.

– Верочка? – Крупская поправила на носу большие круглые очки, и посмотрела на свою помощницу, – Какая-то вы сегодня... не такая. Что-то случилось?

– Почти... – Секретарь сгрузила периодику на специальный столик, резного дерева английской фабрики Чиппендейла с криво прибитым инвентарным номером, и отдельно положила папку с документами на рассмотрение. Последней на самый край рабочего стола легла укладка с письмами, которые Крупская просматривала перед обедом, – Мне звонил товарищ Постышев и просил вас принять сотрудника ЦеКа Александра Белова-Сталина.

– Кого?! – Надежда Константиновна грозно глянула на свою подчиненную, и еще раз прошипела разъяренной коброй, – Кого?!!

Ленинская вдова начала медленно покрываться красными пятнами, очки заблестели каким-то нездоровым, шизофреническим блеском:

– Да как он... Да как он смеет?!! Кого еще выкопал этот горец?!! – Тут она задохнулась и совершенно нелогично закончила, срываясь на визг – Кто это вообще такой?!

Вера Соломоновна быстро схватила графин с кипяченой водой, налила стакан, накапала туда валериановых капель и, предусмотрительно отставив графин подальше, зачастила:

– Я тут через Лидочку из Секретариата... Это – приёмный сын товарища Сталина. Учится вместе с Василием и Артёмом... Говорят – очень странный мальчик... – Тут она понизила голос до свистящего шепота и выдохнула, – Он с ним так носится, так носится... и говорят – глаза у них похожие...

Крупская, лязгая зубами о стекло, выпила валерьянку и уставилась на секретаршу:

– Учится? А как же сотрудник ЦеКа? Грузин уже так обнаглел, что решил цесаревича себе завести?!

Дризо только зябко передернула плечами, икнула и неожиданно бухнула:

– А ещё у него орден Красной Звезды, и его часто видели с оружием...

Надежда Константиновна выпучила глаза, уронила стакан и начала задыхаться.

Вера бросилась к ней:

– Товарищ Крупская, товарищ Крупская, что с вами?!

– Школьник? – только и смогла выдавить из себя Надежда Константиновна. – Это – школьник?

– Да... И еще говорят... – Вера набрала воздуха, – Лидочка вроде к нему подошла с каким-то документом, и говорит... чуть не грохнулась в обморок, так он на неё взглянул...

Наступила долгая пауза, прерывавшаяся только тяжёлым дыханием Надежды Константиновны...

– И... И что же нужно этому... – Крупская запнулась и перевела взгляд на окно. За стеклом, полускрытая снегопадом, шумела Москва. – Этому... Такому 'обычному советскому школьнику'?

– Я... я не знаю... – Вера растеряно развела руками.

Надежда Константиновна молчала долго. Очень долго. Затем вдруг забарабанила пальцами по краю стола, посмотрела на башню больших напольных часов. Стрелки показывали пять минут девятого...

– Думаю, ему можно назначить на завтра, на девять часов. Заседание Методического совета ведь перенесли на завтра?

Вера Соломоновна кивнула.

– Я позвоню.

К грядущей реабилитации новогодней ёлки Александр подошёл ответственно и со всем тщанием, так как был уверен, что это одна из многих проверок которые ему еще устроит приёмный отец. Да и пора ему уже приобретать аппаратный опыт, которого он был практически лишён в прошлой жизни. Прочитав объективку СпецОтдела ЦК на Крупскую и её окружение, Александр составил психологический портрет соратницы Ленина, а на основании публичных выступлений уточнил некоторые моменты психотипа.

Поскольку последнее время каждый день прочитывал ведущие советские газеты, он был достаточно подкован в актуальной риторике и уже почти не сбивался в речи на артефакты из будущего.

Когда дверь в класс открылась, и в щель просунулось широкое лицо Михаила Елистратова, преподаватель физики – недавно пришедший в школу Матвей Петрович Бронштейн только вздохнул, и кивнул Александру.

– Идите, Белов. И на завтра жду вашего доклада по теме.

– Хорошо Матвей Петрович, – Белов быстро сложив портфель, кивнул на прощание затосковавшим Артёму и Василию, вышел в коридор.

– Ну?

– К девяти ждут в Наркомпросе. – Доложился Михаил.

– Чёрт! Переодеться бы... – Бросил Александр на ходу.

– Так захватил я...

– Зелёный?

– Зелёный в чистке. Черный.

– Хрен с ним, пусть будет чёрный.

Александр хмыкнул и, подхватив с вешалки пальто, не одевая, дошёл до машины. Быстро юркнул в нагретое нутро Бьюика:

– Привет, Коля, – Белов пожал руку водителя, и стал быстро переодеваться. – К сроку-то успеем?

– Успеем. – Николай уверенно придавил акселератор, и мощная машина полетела по заснеженным улицам Москвы.

Когда машина остановилась возле высоких дверей Наркомпроса, из салона вышел уже не ученик школы, а молодой человек в отлично сшитом черном полувоенном костюме со скромной Красной Звездой на груди, и тонкой коленкоровой папкой в руках.

Внизу уже клубилась толпа просителей и посетителей наркомата, но пропускной системы как таковой не было, и Александр, предъявив удостоверение сотрудника Цека, прошёл в наркомат.

В приёмную Крупской, где в очереди уже стояло десятка полтора человек, Белов прошел без двух минут девять и, встретившись глазами с сидевшей у дверей женщиной, коротко кивнул головой:

– Вера Соломоновна? – Женщина подняла глаза и невольно съежилась. Взгляд юноши спокойный и уверенный, тем не менее, словно приморозил её к стулу словно оттуда на неё глянул Сам. – Я Александр Белов. Мне назначено на девять ноль-ноль.

Машинально, Вера кивнула, не в силах оторвать взгляд от странного светловолосого юноши, в чёрном полувоенном френче и брюках, с орденом Красной Звезды на груди. Пронзительные синие глаза словно выворачивали душу на изнанку... – Проходите, товарищ Белов.

И только когда подтянутый и широкоплечий, словно кадет со старой фотографии, молодой человек скрылся за тяжёлой дверью обитой коричневым дермантином, Дризо выдохнула и замерла словно мышка, глядя остановившимся взглядом в пространство: 'Вот это пионер!'

– Доброе утро товарищ Крупская. – Белов улыбнулся и как только встретился взглядом с Надеждой Константиновной, шагнул вперёд. Александр уже знал, что между ней и Сталиным давно не было не то что любви, но даже взаимопонимания, а лишь холодная вежливость товарищей по партии, и что часть этого отношения она наверняка уже примеряет к нему.

– Я не отниму у вас много времени. – Он открыл папку и, не присаживаясь, взглянул на первый лист. – У спецотдела ЦК появился проект возвращения в новогодние праздники ёлки, и всей новогодней атрибутики. Деда Мороза, Снегурочки, ёлочных игрушек, подарков, и прочего.

– А почему спецотдел ЦК обратил внимание на этот вопрос? – Крупская, несколько опешившая от первого напора Белова, вскинулась, оскорбленная вмешательством в ее епархию, – Спецотдел ЦК полагает, что нам необходимо восстановить религиозное воспитание вместо борьбы за юных коммунаров? Возврат к прошлому – шаг к могиле революции!

Белов увидел, как выпученные глаза Надежды Константиновны заблестели лихорадочным блеском. Старуха вдруг даже не закричала, а завизжала, словно циркулярная пила:

– Нам буржуазные пережитки прежнего строя не нужны! И их буржуазные праздники – тоже! Ясно вам?!

Саша терпеливо дожидался, пока пожилая, не очень здоровая женщина закончит истерить, а затем спокойно произнес:

– Но, товарищ Крупская, ведь насколько я знаю из книг и мемуаров, вы вместе с Владимиром Ильичем сами устраивали Рождество. И даже ездили на елку в детский дом в девятнадцатом году. Или то, что пишут о Владимире Ильиче – неправда? Этого не было?

Тут он обдуманно умолк, но в воздухе явственно повис незаданный вопрос: 'А как же вы, товарищ Крупская, допустили, что Владимира Ильича оболгали?..'

Крупская налила себе стакан воды, и долго пила, выигрывая время. Мальчик действительно очень странный. А Белов тем временем решил продолжить.

– Кроме того, ЦК не считает возможным возобновлять празднование Рождества – действительно религиозного и, я бы сказал – одиозного праздника. А вот Новый год, как раз был исключительно народным праздником. Конец сельскохозяйственного года, начало подготовки к новым работам и так далее. Не бояре же его праздновали, верно? – Он улыбнулся Крупской – Да и не грех перехватить старый праздник и наполнить его новым содержимым. Вот, например, большевики вполне успешно заменили праздник начала весенне-полевых работ, переродившийся потом в Пасху, Первомаем. Собственно, ведь революционные маевки, которые в свое время организовывали лично вы, пошли от традиционных народных майских гуляний. Праздник в начале мая не просто так появился, а как настоятельное требование биологического ритма человека, и важная веха в году. Точно то же можно сказать и о праздновании Нового Года.

Надежда Константиновна слушала его молча, но Саше показалось, что в выпученных тусклых глазах промелькнула искорка интереса. Стремясь закрепить успех, он выложил еще один заранее подготовленный аргумент. Он снова широко улыбнулся:

– Вот кстати: система воспитания, принятая в системе НКВД не предполагает никаких новогодних праздников, и что?

– Что? – заинтересовалась Крупская.

Она искренне ненавидела всех, кто вмешивался в ее дела. Как в свое время она расчехвостила этого выскочку Макаренко ! Ей было приятно это воспоминание, и по бледным губам проскользнула тень улыбки. А он хитер, этот молодой грузин. Или не грузин?..

– Вырастают бездушные автоматы. Те, кого с детства не научили радоваться, не смогут ни сопереживать, ни сочувствовать, – Саша вспомнил нескольких бывших сослуживцев. Это были натуральные робокопы, машины для убийства... – Идеал нового человека-коммунара – человек-созидатель, человек-творец, но что он будет творить, не зная радости?

Белов осознано кривил душой. Когда-то в далеком будущем он видел фильм о колонии Макаренко, и там вроде как праздники имелись...

– Нам не нужна буржуйская радость! – жестко отрезала Крупская. – У наших детей есть новые, свои праздники и своя собственная радость! Что вы собираетесь праздновать в свой Новый год?!

И она грозно сверкнула глазами из-под круглых старых очков.

– Да всё то же. Подводить итоги ушедшего года, что для нас, с плановой экономикой достаточно важно, и намечать планы на год следующий. Ну, и немножко сказки... – Саша улыбнулся самой открытой, самой наивной улыбкой, которую только смог изобразить, – Дед Мороз и Снегурочка приносят подарки, наряжают елку...

– Все еще помнят что елка – символ Рождества!

– Но ёлка это, прежде всего – место сбора всей семьи, трудовых и боевых коллективов, место где дети встречаются со взрослыми и другими детьми, и так по всей стране! – Незаметно для себя, Александр начинал горячиться.

Крупская мгновенно заметила это и удовлетворенно хмыкнула: 'цесаревич' у грузина еще не слишком закалился в словесных баталиях. Но Саша уже взял себя в руки: несколько раз глубоко вздохнул и продолжил:

– Кроме того, ЦК считает необходимым разработать новую политику в проведении Новогодних праздников. Сценарии должны носить политическую, пролетарскую окраску, а веселье и смех полезно будет направлять в нужную сторону. Как говорил Луначарский: 'Смех представляет собой орудие, и очень серьезное орудие, социальной самодисциплины известного класса или давления известного класса на другие классы'.

Эту цитату Белов подготовил заранее, помня о том, что с Луначарским Крупская всегда была в дружеских отношениях.

Но ничего не помогало. Крупская отвергала любую попытку войти в контакт, заведомо отрицая самую возможность совместной работы с креатурой Сталина. Саша пытался и так и эдак найти подход к этой 'железной леди', но все было напрасно: Надежда Константиновна на встречу идти не желала...

В какой-то момент Белов внутренне уже махнул рукой и с мыслью: 'Эту железную дуру проще сто раз завалить, чем один раз уговорить', резко сбавил напор.

Но Крупская неожиданно подумала о другом. Вдруг ее остро пронизала мысль, что если бы у нее... у них... если бы тогда получился сын... Нет, он конечно был бы сейчас старше, ему уже было бы тридцать или даже больше, но тогда мог бы быть внук... И ему наверное понравилась бы эта идея с елкой, Новым годом и ряженными.

Она уж по-другому взглянула на мальчишку, который мучился от того, что не может найти нужных слов, чтобы уговорить ее – грозную и страшную. А ведь она совсем не страшная... и тоже когда-то любила елки.

– Значит, елка? – спросила она, перебив Белова на полуслове. – А деревьев-то не жалко?

– Жалко, – Белов энергично кивнул. Он встрепенулся, как боевой конь при звуках трубы, и тут же пошел в атаку. – Однако, деревьев у нас много, а страна одна. Под это дело и специальных делянок насажаем и, кстати, вот у меня справка, – Он положил на стол перед Крупской документ из Госплана. – Специалисты говорят, что торговля новогодними ёлками очень хорошо скажется на всей экономике СССР. Кроме того, это ещё и игрушки, которые можно делать всей семьёй, и в школах, а на следующий год, развернём производство игрушек на стекольных заводах из отходов товарного стекла, электрических гирлянд, и прочей атрибутики. Примерная оценка экономического эффекта – сто тридцать – сто сорок миллионов рублей прибыли в год. Но это не главное. – Он замолчал, переводя дух.

– А что главное?

При этом она широко улыбнулась, показывая, что от первоначальной враждебности не осталось следа. Белов сделал вид, что поверил, и улыбнулся в ответ.

– Сказка. Елка как символ вечной природы, и Дед Мороз – приходящий к детям как исполнитель надежд и сокровенных желаний. Тот самый Мороз, которым издревле пугали всех захватчиков Руси, и тот самый, что закаляет наш характер. В той климатической зоне, где заканчивается наш юг, начинается их север. Нас не согревает тёплый Гольфстрим, и тропическое солнце. Единственная наша надежда – это наши горячие сердца, крепкие руки и плечо друзей. Там где мы строим города, в мире никто больше ничего не строит и даже не живёт. Дед Мороз, словно жёсткий, но справедливый родитель. Товарищ Крупская, вспомните людей Шушенского. Да, возможно они не знают иностранных языков, и вообще плохо читают, но вот интересно, скольких партийных функционеров-перерожденцев вы бы лично заменили этими крепкими сибиряками?

– Хм. – Крупская опустила голову, но в глазах её Белов успел увидеть пляшущих бесенят. Именно эта горячность, так похожая на ту, Ленинскую ярость в спорах, почему-то тоже начала заводить Крупскую.

– Предположим, я с вами согласна товарищ Белов-Сталин. И как вы предполагаете всё это организовать?

'Думаешь, что поймала? Ну, это еще под большим вопросом: кто кого поймал, – подумал Сашка. – А я тоже молодец! Произвожу однако положительное впечатление на дам преклонного возраста'.

– Вот, проект редакционной статьи в 'Правде', – Белов положил на стол перед Крупской листок, отпечатанный на машинке. – Статья в 'Известиях', – новая стопка ложится на стол. – Запросы в Лесную стражу, Госплан и Пожарную охрану НКВД. В Межрабпомфильм и Москинокомбинат чтобы начали подготовку к съёмкам фильмов на новогоднюю тематику. К этому празднику, конечно, не успеем, но вот к следующему должны обязательно. Но вот что обязаны сделать, так это запустить в кинотеатрах и кинопередвижках наши советские комедии, и увеличить количество сеансов. Так же в театрах устроить детские утренники. Это можно успеть. Ну и пожалуй самое важное, это циркулярное письмо по школам, с нормативами организаций детских праздников, карнавалов, и требований пожарной безопасности. Не приведи, начнут от усердия ставить на елку свечки. Я конечно, наверняка многое упустил, но я в организационных делах ещё совсем не разбираюсь.

– Присаживайтесь, товарищ Белов. – Крупская, сделав вид, что спохватилась, и извиняется за свою забывчивость, а Александр, коротко поклонившись, присел на краешек стула.

– Вера! – Надежда Константиновна, отпустила кнопку звонка. – Принеси-ка нам чаю. – И уже в спину уходящей женщины добавила. – И скажи товарищам в приёмной, что до обеда приёма не будет.

Чаёвничать устроились у маленького столика возле окна. Надежда Константиновна расспрашивала Белова о родителях, и вообще его жизни, и через полчаса они болтали словно приятели.

– Кстати, я не увидела подписи под статьями. – Она снова наполнила фарфоровые чашки ароматным напитком, и посмотрела Белову в глаза.

– А какие поставите, такие и будут, – спокойно ответил Белов, и сделал крошечный глоток, чтобы смягчить горло. – Но полагаю, что ваша подпись там будет смотреться уместнее всего. Правки естественно можете сделать любые, или вообще переписать статью заново. Но только ваш авторитет может сдвинуть дело. По сути, если товарищ Сталин олицетворяет мужское начало СССР, то вы – главная мама СССР. Мы все ваши дети, и кому как не вам должна принадлежать инициатива возрождения ёлки, как главного символа праздника?

– Вам бы с трибуны выступать Саша. – Крупская покачала головой. – Ничего что я так, по-свойски?

– Конечно. – Александр кивнул и сделал ещё глоток. – И у меня есть секретный план. – Он чуть понизил голос. – Сделать большую ёлку в Кремле, и пригласить туда самых лучших пионеров и школьников нашей страны. Попросить кого-нибудь из именитых режиссёров сделать представление, и организовать раздачу подарков. Времени, конечно, совсем мало, но если поднапрячься, можно успеть.

– Возьмётесь? – Надежда Константиновна, чуть прищурившись, посмотрела на Белова. – Пионер, орденоносец и я уверена отличник, прекрасный пример для молодёжи страны.

– Возьмусь. – Белов кивнул. – Но тут опять без вашего веского слова не обойтись. Потому, что организацию школьников должен взять на себя Наркомпрос и пионерская организация. То есть саму ёлку как праздник я организую, а вот всё остальное...

Из наркомата Александр вышел словно патриций покидающий форум, но стоило сесть в машину, как напряжение просто скрутило его в сильнейшем спазме.