Текст книги "Симфонии"

Автор книги: Андрей Белый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

ПРИЛОЖЕНИЯ

<ПРЕДСИМФОНИЯ>

§ 1 (Praeludium)

ст. 1. Ухожу в надзвездные страны. Жемчужные края. [Окунаюсь [в кристальные] потоки Вечностей, где и ты потом будешь.]

ст. 2. Слышу Ангелов Горних. В блеске месячном святых созерцаю.

ст. 3. Чтобы омыться водами алмазными. Звездами горячими рассыпаться.

ст. 4. [Она уйдет от нас. Мир пролетает птицей сумеречной, жизнь пролетит тенью сумеречной. Мир пролетит смрадом велиим.]

ст. 5. Рассказала нам о Вечности, которую мы забываем и которая спускается к нам.

[ст. 6. Пусть Она ревет над несчастными; пусть Она гудит, как судный звон.

ст. 7. Ибо из грозового облака сверкнет стрела Божия, меч Божий.

ст. 8. Вот сходит Вечность! Святы поющие Ее.

ст. 9. Она светла, как зарница отдаленная, как предвестница вечного счастия.]

ст. 10. Как победная Заря далекого Солнца.

ст. 11. И заре той не будет предела, потому что счастью не будет предела.

ст. 12. Оно будет бесконечно.

[ст. 13. Братья, больные, погибшие, бледные! Ее пойте!

ст. 14. А не то сойдет Она пустотой грозной.

ст. 15. И ослепнете от черного блеска ее. Оглушит тишиной великой.]

(ст. 16. Память о Рае, как грозное предчувствие, пролетит над вами… Шум крыл ворониных. Ворон вьется над главой осужденного.)

ст. 16. [Я] обратился к Ней. [Она встретила меня] тихими зорями, бряцанием гуслей.

ст. 17. Она пела.

ст. 18. И видят меня в Облаке: то фимиам славословий моих. И я с Богом моим, и я с Омом моим.

ст. 19. И надо мной Дух Вечности. И [мне] страшно в блаженстве [моем].

ст. 20. И Бог говорит: «Будь зерцалом моим».

ст. 21. Туча синяя. Белые клоки Облак прошли по ней.

[ст. 22. И надо [мной] Дух Вечности. И [мне] страшно в блаженстве моем.]

ст. 23. Туча синяя. Белые клоки Облак по ней. Голос Бога, грохочущий: «Мост!»

ст. 24. Над ней засверкала радуга седмицветная.

ст. 25. Она умеет смотреть <с?> вышины тихой в разрывы Облак.

[ст. 26. Видел жизнь вашу… Понял.

ст. 27. Не вы поняли жизнь свою.

ст. 28. Вы не знали о жизни своей.]

§ 2 (Praeludium)

[ст. 1. Горят, дрожат, мигают – лампады в киотах Черных Богов.

ст. 2. Зыблются томные ветви. Серебрятся томные ветви. Тополи белы от ветра.]

ст. 3. Огненный Херувим метнулся от Божьего трона, [с криком полетел, возвещая Ом. Бледная луна озарила Летящего.]

ст. 4. И огненной слезой прокатился по черному своду.

ст. 5. Не видела ли она ночью темной облако кроваво-красное? Не облако: толпу Херувимов.

[ст. 6. Каждый сгорал от любви к Сидящему, каждый сверкал от любви.]

ст. 7. Не слышала Сидящего. Закрывали Сидящего.

ст. 8. Не слышала ли она далекий шум: шум крыл херувимских?

[ст. 9. И скрылось Видение. Утонуло в пустыне без дна.

ст. 10. Я сел на Орла. Я летел.

ст. 11. На Орле меж бурь и туманов! Мне светит горькая луна!

ст. 12. Гудят одинокие песни Вечности. Исполнился духом Божиим. Скорбел о разлуке с Ней. И не было в очах моих настоящего. Все было как бы не на месте. Я плакал.

ст. 13. И снова закровянел горизонт: облако багрово-красное, как бы в огне! Голос Сидящего за облаком!]

ст. 14. Не слышит ли она голос Божий: «Выплакала ли ты беззаконие твое?»

ст. 15. И отвечала: «Так, Господи: выплакала беззаконие свое: ослепла. Плачем оглушила себя. Не имею иного наставника, ни поводыря, кроме Тебя!»

[ст. 16. И гром заговорил. И громы отвечали.

ст. 17. Луч света пал на меня.

ст. 18. Осиянный, пророчествую.]

§ 3 (Andante)

ст. 1. Небо в голубой ласке. Бледный, тихий – туман. Степь незабудок. Нега.

ст. 2. Вдали блестят хрустальные озера чистоты. Строгий камыш стережет чистоту.

ст. 3. И луна, и земля – невинность.

ст. 4. На фоне Вечности жизнь так, как она была; как была и как будет!

ст. 5. Образы гигантские. Нагромождены, как облако на облаке. Образуют один купол облак.

[ст. 6. Ребенок. Чистый.]

ст. 7. Меж гор небесных Ангел летит: ребенок летит.

ст. 8. На озере поет лебедь. Золотисто-лиловая гряда тучек. Вечерняя фантазия умирает над прудом.

ст. 9. И поют. И танцуют. Мальчики и девочки. Дети!

ст. 10. Почему, Бог мой, дитя летит, и смеется, и сыплет розы победы? И мир – букет цветов? И в мире одна чистота и одна любовь?

ст. 11. В прошедшем Голос. В забытом Голос. Из тучи Голос.

ст. 12. Из тучи грозной. Из синей тучи.

ст. 13. «Не знает ничего дитя. Не знает: чисто».

ст. 14. «А когда узнает – смерть ему».

ст. 15. «„Я“ иду мраком градовым, тяжелым испытанием».

ст. 16. «Увы, увы. Обречено дитя на погибель».

ст. 17. «Оно согрешит. Состарится. Увы! Тяжелое горе!»

ст. 18. «Вспомянет золотое детство: ведь бледное, голубое детство – шелест сирени весною».

ст. 19. «Ведь шелест сирени весною – сон в намеках о Сущем».

ст. 20…………….

ст. 21. Туча грозовая горизонт застилает. А стоит над горизонтом ненужный шар, горящий и бредовый!

ст. 22. А стоит в сизых небесах – грозящий и огненный!

ст. 23. А безумная встала огнем, а луна встала огнем!

ст. 24. А красавица неба в горячке.

ст. 25. А дикарь плачет «луну».

ст. 26. Тяжелым свинцом навалилась туча. Душит ребенка туча.

ст. 27. Он болен. Он мал. Он ничтожен.

ст. 28. А на горизонте стая птиц невиданных, а на горизонте стая птиц рыдающих. Грустно летят в просторе синем.

ст. 29. Это – Ангелы. Это – Хранители.

ст. 30. Им больше нечего делать на земле. Грустны они. Плачут они. Вспоминают они ребенка; не ребенка – мужа; станет ребенок мужем.

ст. 31. Им нечего делать на земле. Сколотили гроб ребенку непокорному: не ребенку: мужу непокорному.

ст. 32. Вот улетели.

ст. 33. Вот не вернутся на землю.

ст. 35. Совершилось падение! Совершилось падение! Падение совершилось!

ст. 36. Падение!!!

ст. 37. Страшен ветер. Заунывно-протяжен. Злая собака рычит из подворотни. Пал верблюд в Сахаре безводной.

ст. 38. Падение!!!

§ 4 (Andante)

ст. 1. Погибшие степи. Ветер. Серые гряды туч несутся вдаль. Бесстрастна спокойная даль.

ст. 2. Как тени, сухие березы. Упорные дубы стоят, изломавшись в вершинах.

ст. 3. О – тот, кто был ребенок. О – юноша несчастный после Ужаса!!

ст. 4. Жар грехов! Лед надежд!

ст. 5. Хлещет дождь. С грязью мешает золото листа.

ст. 6. И черна Осень. И холодна Осень…Болезненная женщина Осень!.. Пришла она из стран северных и сидит под чахлой березкой.

ст. 7. Немощно дитятко, погибшее, бледное! Ребенок, что перестал быть дитей! Силятся ручонки, силятся, худые, наготу прикрыть.

ст. 8. А ветер срывает последний оплот против Осени.

ст. 9. Хохочет Осень… Болезненная женщина Осень из стран северных!

ст. 10. Словно град вдалеке, этот хохот! Словно градины – эти зубы.

ст. 11. Страшные слова! Слова льда и гор снего́вых. Рев северного медведя из-за полярного круга.

ст. 12. Ребенок все шепчет «откуда», «зачем»; все приводит к «почему».

ст. 13. А «почему» ряд звеньев. Концы звеньев в вечной дали.

ст. 14. Перебирает звенья, словно нескончаемые четки. Ребенок оброс бородой…..Ребенок!!..

ст. 15. Хохот неразрешимого, вопль потраченного бесследно сливается в один похоронный вой. Словно на горизонте злится гиена.

ст. 16. Холодно. Холодно. Северный медведь слышен за полярным кругом.

ст. 17. Холодно. Холодно.

ст. 18. Но есть («еще») дети-карлики, но есть («еще») люди-карлики, бледные карлики, злые горбуны. Они глупы – люди-карлики. Грязны они, и порочны, и насмешливы – люди-карлики… О! Терпение небес!

ст. 19. И у них тот мудрец, кто невидимые четки перебирает. И у них тот ведун, кто оброс бородою, кто напор вечной ярости Ома Всесильного выдержал.

ст. 20. Вопят дети: «Тот мудрец, кто все разрешает!»

ст. 21. Вот: показывается на горе бедное дитя, сединами поросшее. Вот: мудрец все знает!

ст. 22. Окруженный черными птицами стоит. На фоне Осени градовой стоит.

(ст. 23. Болезненная женщина Осень! Пришла она из стран северных! Градовая женщина Осень!)

ст. 24. И мудрец стоит, закостенев в глухом порыве. Подъял руки. Стоит.

ст. 25. Вековой дуб, обезумевший от горя жизни, «так» застывает в горькой мольбе и в отчаянии.

ст. 26. Дуб знает все. Слушайте, стократ слушайте! Набивайте, о, набивайте сундуки вашей мудрости. Горе!

ст. 27. Расцветут сады первородные от слов его!.. Горе.

ст. 28. Люди забудут страдание! Горе!

ст. 29. Я вижу столбы ледяные, в образе людском. «Вот» счастье: остолбенеть! «Вот» назначение: замерзнуть…

ст. 30. Холодно. И холодно. Гиена злится на горизонте. Северный медведь из-за полярного круга. О! Слушай, душа! Вот рыдающий голос гулко звучит в напряженной тиши.

ст. 31. Говорило дитя седое долго. И сказало. А вот смысл мудрости дитяти:

ст. 32. «Мир – кошмар. Застыть – значит не быть. Значит в кошмаре не быть».

ст. 32. И слыхали братья. И услышав, поверили братья.

ст. 33. Верил Сам.

ст. 34. Застывали братья в скорбном ужасе. В снегах глубоких, ночью морозной.

§ 5 (Andante)

ст. 1. Бог Вседержитель созвал херувимов грозящих. Послал карать нечестивцев.

ст. 2. И север, великий Север пошел. Встали титаны лесные, приветствуя Вечность. Эскимос запел о Вечности. Шаманы плясали в пустынях Сибири.

ст. 3. Молитвенно, тихо пытаются справить вечерние зори.

ст. 4. Но тщетно. Потухли пожары.

ст. 5. Лежал холодный отблеск. Синие тучи в вечерней печали застыли.

ст. 6. И холодно, больно… Упорные дубы стоят, изломавшись в вершинах. Неверные тени на небе полярном играют.

ст. 7. Зазвенели льды Севера. Переполнилась Чаша. Что было жизнью, промчалось сном. Стало спускаться «Нечто», на крыльях туманных и мертвенных.

ст. 8. Ужаснулись цари земные. Костенели в сугробах.

ст. 9. Дух отлетел от земли. Она стала бесплодна.

ст. 10. Вон только где-то прозвучит что-то намеком о нездешнем. Вон что-то блеснет и исчезнет, и нет «его».

§ 6 (Andante maestoso)

ст. 1. Даль снега ровная, унылая. Серая мгла в небесах – гладкая, печальная.

ст. 2. А между землею и мглою «каркающий».

ст. 3. Кто-то прокаркал счастье свое.

ст. 4. Никогда не проглянет солнце. Никогда не шумит ветер. Никогда не слышу песни людской. И нигде не вижу человека.

ст. 5. Только одни песни, только одни звуки – страшные, но старые, знакомые:

ст. 6. Это – поле ледяное, осребренное малокровным месяцем. Это – крик гаги прискорбный с утеса берегового. Это – северный медведь из-за сугроба глубокого. Это – говор лавин в облаках.

ст. 7. Льды плывут, угрожая, сверкая; льды плывут, как равнины гладкие, как башни великие…… Льды плывут.

ст. 8. И вдали фонтаны… И киты играют на море полярном.

ст. 9. Такова печать свинцовой бесконечности. Жизнь замерзла в холодную ночь.

ст. 10. В сугробе костенеет дитя, вспоминает о прошлом дитя – бедное дитя, сединами поросшее.

ст. 11. Некому пригреть старого. Ни защитить от мороза его.

ст. 12. О! набили люди сундуки мудрости.

ст. 13. О! вернули рай.

ст. 14. «Ледяные столбы» – человеки!

ст. 15. Пляшет мир пляску погибших надежд. Хохочет Осень смехом совести горьким.

ст. 16. Словно град этот хохот. Словно градины – эти зубы!

§ 6 (Andante doloroso lirico)

[ст. 1. Осиянный, пророчествую.]

ст. 1. Бегут века. Планетные системы меняют свое направление. Жизнь в одинокой комнате.

ст. 2. Почему «это» печально? Почему «оно» печально? Жизнь печальна.

ст. 3. Други, где я? Нет меня. Отыщите меня.

ст. 4. Века бегут. Планетные системы меняют свое направление. Жизнь в одинокой комнате.

§ 7 (Andante)

ст. 1. Лечу над замерзшей страной. На крыльях Орла. Его клекот одинок, странен.

ст. 2. Дикие ужасы надо мной, дикие ужасы подо мной.

ст. 3. Сосновые леса безумно шумят и кивают. Где-то вспыхивает сияние Севера. Звенящий Серп в мгле перистой. Звенящий Серп под вуалью.

ст. 4. Ах, Господи, где же страны восточные?

ст. 5. Но Бог задернулся тучей.

ст. 6. Ни Ангела на небе. Ни звездочки.

ст. 7. Иногда вспыхнет огонек и погаснет. Это Святой мелькнет и погибнет.

ст. 8. Вижу зверей. И ни одного человека, ни одного человека!

ст. 9. Страшные знаки Демона.

ст. 10. Летим далее и далее.

ст. 11. Жалобный вопль жаждущих света проносится мимо нас к месяцу – месяц холоден.

ст. 12. И вопль разрешается криком тупой ярости. И все разрешается болезненным стоном.

ст. 13. На ужасе сидит птица: кричит и рыдает: «Ведун обратил людей в нежитей».

ст. 14. Но пролетаем. [Летим далее и далее.]

ст. 15. В узкой пещере, озаренной волшебными огнями, сидит знахарь морозящий, сидит ведун морозящий, оглохший от тишины, ослепший от мрака.

ст. 16. Это он заморозил мир. Он поднял руку на Ома Всесильного.

ст. 17. Он украл книгу престольную. Он порывается прочесть хоть слово из книги престольной.

ст. 18. Но погасли волшебные огни. Мертвящий холод сильней заструился у рог холодного месяца.

ст. 19. И хрипло каркнул мудрец поганый от ужаса, во мраке.

ст. 20. Слова его страшные: летели они, как медные удары.

ст. 21. И еще раз каркнул старец от ужаса…

ст. 22…И откликнулись… Словно волки вдали…

ст. 23. Деревья взревели о новых временах… Откликнулось… Словно волки.

ст. 24. О, нет ничего настоящего… О, из настоящего все тронулось с места… Все не на месте.

ст. 25. И летим… И летим. Проходят века. Планетные системы меняют свое направление.

ст. 26. Вдали бесконечные, как жизнь, песни. Пески из невидимого мира. Никто не знает, где они; но они как голос мятели в трубе.

ст. 27. И жалость пела в груди моей: «Братья мои, возлюбленные мои, что сталось с вами!»

§ 8 (Andantino)

ст. 1. Но… рассекает ворон ледащий серую мглу над умершей равниной. Но… рассекает мудрец ледащий серую мглу над равниной усопшей.

ст. 2. Чудо! Осень градовая бежит – та, что стала старухой, бежит.

ст. 3. Чудо! Кто-то проливает яркий луч света.

ст. 4. Вот все, что небеса сделали! Кто-то пролил луч света – вот все, что было от неба. И опять жизнь одна, и без помощи с неба.

ст. 5. Мудрец, кощей, ведун, страдалец!

ст. 6. И встает… Трясясь от мороза, старости… бежит… хрипло шамкая… Говорит новые слова…

ст. 7…Слова новые, да не вещие: еще все потерпят… еще не наполнилась чаша страданий их.

ст. 8…Как труба херувима… Как «глас вопиющего в пустыне» летят новые слова… Чу! кричит в пустыне…

ст. 9…Слова новые, а не вещие… не наполнилась чаша страданий их.

§ 9 (Allegro furioso)

ст. 1. Простуженные сбегаются на зов среди усопших степей. Синяя дымка сгущается на горизонте – признак весны.

ст. 2. Прибежали. Тают снега. Темно-синяя дымка – признак весенней иллюзии.

ст. 3. Как труба херувима… Как глас вопиющего в пустыне…

ст. 4. А многоведун говорит: «Братья – велика ошибка наша, что мира нет. Есть мир; и он – борьба за наслаждение; цель всего – наслаждение».

ст. 5. И слыха́ли братья. И услышав, поверили братья.

ст. 6. Верил сам.

ст. 7. Медный Ужас! Печать Вавилона нечистого!

ст. 8. И будет все печально? Почему оно печально? Жизнь печальна… И все будет печально… И……

ст. 9. И… вот с кубком чар<в>леного вина еле двигающийся мертвец, и еще скелет с гримасой слащавой, пляшет… обняв женщину.

ст. 10. Окружающие поплясывают и подсвистывают и берут себе все.

ст. 11. Немногие разбирают все. А те, что ничего не получили, идут и дерутся.

ст. 12. Пожирает сын старика своего. Мать детей пожирает своих.

ст. 13. Медный Ужас! Печать Вавилона проклятого!

ст. 14. Что-то красное, липкое, воровское и пламенное.

ст. 15. Чу! Слышите? Чу! Слушайте! Будто огненный мир зажигается, будто пробивается пламень из самого ада и запахиваются тучей небеса.

ст. 16. Тогда вижу убогих я в мантиях пламенных; тогда вижу калик в мантиях пламенных. Вакхический танец калик распаляет.

ст. 17. Но еще вижу я других,

ст. 18. которые в грязи; которые в рубище; которые все заросли допотопными космами.

ст. 19. Те идут на пляшущих.

ст. 20. И берут камни, и побивают пляшущих; и берут камни, и побивают мантии красные.

ст. 21. Бьют друзей. Каждый за всех против одного, и один против всех.

ст. 22. И запахиваются небеса тучей черной, словно пламень пробивается из ада.

ст. 29. Словно метеоры над землей повисли.

ст. 30. Словно Грозящий и Бредовый накатился на землю.

ст. 31. Пожирает сын старика своего. Мать пожирает детей своих.

ст. 32………А летает ворон ледащий; окровавленным клювом раздирает сердца неимущих.

ст. 33. Корона из камней самоцветных на голове его пернатой.

ст. 34. Выедает глаза ворон черный с воронами черными и женам.

ст. 35. Выедает глаза ворон черный с воронами подвластными и старцам.

ст. 36. Выедает глаза ворон черный с воронами подвластными и детям.

ст. 37. Глохнет все от горделивого граянья.

ст. 38. И над всей свалкой я вижу гиганта: рака придирчивого, что держит мир меж клешней своих.

ст. 39. Тогда побивают сильные слабых; богатые бедных, а тех самый богатый.

ст. 40. И говорит тот – самый богатый: «Я царь, я и Бог; свято сверхумие мое!»

ст. 41. Так говорит ворон ледащий, пес и рак; и все поклонились ворону ледащему, псу и раку. И все с трепетом, и все с ненавистью тайной поклонились раку и псу.

ст. 42. Были они слепы. И был он зряч.

ст. 43…Но не так, не так: был он самый слепой.

ст. 44. А не слыхали ль вы, мои братья, как слепой кривых вел, как кривые видели обоими глазами?..

ст. 45. И воцарился он… И был он Богом.

§ 10 (Adagio)

ст. 1. Голубое озеро. Лотос на озере. Все храмы по берегу и дворцы.

ст. 2. И дворцы сверхчеловеку. И сверхчеловеку те храмы.

ст. 3. И, Боже мой, Боже мой! Все в небесах онемело. В синей да́ли грозные зарницы. А близ заката серебряно-бледного Кто-то Гигантский в два взмаха взлетел куполом облачным. Мощным зигзагом стоит в небе Гигантский и Бледный над закатом серебряным в небесах.

[ст. 3. Все замерло. Все ждет того, чего не миновать больному ребенку.

ст. 4. Сохрани, Боже, род людской. Да будет Тихий Крест Твой над миром.]

§ 11 (Allegro doloroso)

ст. 1. Терраса белого мрамора. Черные рабы играют на гуслях. Влагой дышат водометы. Горизонт в луне. Воспаленная зноем луна. Глядит она знакомым рылом из тучи. Смотрит ужасом, глупая.

ст. 2. Из дальних лесов рев слонов, гром львиный с визжанием тигриным.

ст. 3. И песня! И черная песня рабов!!

ст. 4. Слушает песню ребенок – и плачет; слушает песню рак – и плачет; слушает песню проклятый – и плачет. Рабы поют.

ст. 5. И выходят тени в дымных мантиях. Словно туман встает над землею. И вздыхает, и стелется.

ст. 6. Призраки выходят в золотых венцах. Гусли в руках у певцов [мировой скорби] [мерзости].

ст. 7. Поют они о злодеяниях старого рака. Поник рак седой бородой и кудрями седыми.

ст. 8. Словно туман встает над бедной землей… И вздыхает, и стелется.

[ст. 9. Эти песни, что они? Эти певцы – рабы???]

ст. 9. Рабы поют. Поник рак седыми кудрями.

ст. 10. Смутные жалобы… Печальные жалобы…

ст. 11. Я взлетаю над миром. Я вижу черную тень. Слышу раскатистый хохот безумного.

ст. 12. Что-то сидит у сырой трясины, что-то плачет о загубленном счастье.

ст. 13. Кто-то слышит тупую пропасть, висящую над миром катарактом.

ст. 14. Словно туман встает над бедной землей… И вздыхает… И стелется… О безумные песни, безумные песни рабов!!

ст. 15. На мраморе террасы вороново крыло распласталось: это песня погибшего человечества.

ст. 16. Это болезнь мира – рак придирчивости: тот держит мир меж клешней своих.

ст. 17. Слушает песню царь и плачет.

……………….

ст. 18. Все пролетает пылью… Все рассыпается прахом – там, где-то, куда нет нам доступа.

ст. 19. Бледнеет ворон, как светильник без масла.

ст. 20. Клокочет бессмысленная плоть. Сатана ходит по кладбищу, где ивы ревут, изогнувшись.

ст. 21. Это – песнь погибших, песнь униженных.

ст. 22. Уходит богатый, в чертог свой уходит… И в чертог проникает злая песня ограбленных.

ст. 23. И поганый ведун очернен, и звон чаш на пиру у ведуна смолкает… Оглушает песня раковая! Она летит и бьется к богачу. Она зла, и стучит, и грозит пальцем в окна дворца… Смотрят: – в окнах женщины растрепанные кричат, предостерегают. И унылая полночь бьет!

ст. 24. Это – песнь рабов?

ст. 25. И вспыхивает ведун, и мечется, хилый, по чертогу, и больная луна показалась в окне.

ст. 26. И черна, и горька песня сирых, бездомных и ограбленных!

ст. 27. Песня о том, что мир – клоака позолоченная.

ст. 28. Песня о том, что нет здоровых.

ст. 29. Песня о том, что зловоние бьется из позолоты и что мир протух.

ст. 30. Что живое все обмотано ногою Крокена, что чудовищный осьминог присосался к человеку.

ст. 31. И черна, и горька песня сирых, песня бездомных, песня ограбленных.

ст. 32. В окнах женщины растрепанные, невесть откуда, кричат, предостерегают… И больная луна показалась в окне.

ст. 33. И задумался ведун… И все на пиру задумались…

ст. 34. И говорил ведун: «Покажите мне тощих и ограбленных»… И собирали бедных.

ст. 35. И пришли: все старики, все старухи… пришли в язвах и рубище, пороком запечатленные, нищетой озлобленные… Пришли… и стали слепнуть от огней ярких, от блеска золотого.

ст. 36. И погасил огни ведун, и сказал: «Вы печальны: пляшите!»

ст. 37. Вот бедняки иссохшие заплясали так, что хрустели кости; плясал сам царь-ворон, сам царь-зверь в лунном полусвете.

ст. 38. А сама луна кружком горьким и насмешливым стояла в окне.

ст. 39. И вышли из дворца бедные, скача, и разошлись по миру бедные, скача… И заразили пляской своей других… И все плясали.

ст. 40. Думали – веселы они, когда слезы были выплаканы, так что не осталось что выплакивать.

ст. 42. И с сухими глазами, с кулаками сжатыми, полунагие, смрадные, скакали в берлогах нищеты с немым проклятием.

ст. 43. А богач ведун умилялся, глядя на пляски с террасы мраморной… А кадили угодники ведуну из золотых кадильниц…

ст. 44. А когда стали доноситься вопли страдания, когда, заплясавшись, падали, конвульсивно подергиваясь, – ст. 45. тогда закричал ведун, тогда заломил руки ведун и онемел ведун с распростертыми к небу руками.

ст. 46. Так вековой дуб, обезумевший от горя жизни, застывает в глухом порыве.

ст. 47. И потом побежал ведун, и законопатил ведун окна, чтобы ничего не слышать от мира сего. И стал предаваться ведун оргиям диким. В палатах золотых старикашка безобразничал.

ст. 48. И глухи и слепы развратники вавилонские, и глухи и слепы.

ст. 49. Хотя идет Вечность света и мрака.

ст. 50. Ныне злой одержим бесом: не видят они… Ныне чистый в ангелах – не видят они.

ст. 51. Пели о земле – понимали. Запели о Мире – не поняли.

ст. 52. Судный звон принимают они за бессмыслицу, откровение Бога небесного за бессмыслицу.

ст. 53. Блаженны заблуждающиеся во имя Сущности. Они видят Бога Зарниц.

ст. 54. Блажен – кто глух и кто слеп, а верит.

ст. 55. Горе тому, кто верит вполовину.

ст. 56. Если не можете совершенными быть, убейте жену свою, Бога своего; падите: и очиститесь: болели душою, пали со зла на скверны мира сего.

ст. 57. Вот тот, кто болеет, кто борется. Хоть разбойник он – а человек.

ст. 58. Так я лечу… Меж бурь и туманов… Птицы рыдают. Мне светит бледная луна.

ст. 59. Так слышу я – голоса заоблачные, голоса примирения, голоса тихие.

ст. 60. Так – вижу я, что ворон прощается, так знаю я, что и убийца прощается: он боролся, страдал Он во имя Бога, Господа моего.

ст. 61. Меж бурь и туманов… Светит бледная луна.

ст. 61. Люди, болящие духом, бегут от жизни. Люди, чистые сердцем, бегут от жизни. Они видят «сущее».

ст. 62. Черствые бегут от вечности: не будьте им подобны.

ст. 63. Благословляйте «сущее», или болейте о сущем, или проклинайте «сущее», но не забывайте его:

ст. 64. Проклиная – вы любите; болея – вы любите.

ст. 65. А вы забываете, а я плачу о вас.

ст. 66. Братья, возлюбленные мои! Обижают меня за ничтожество мое. Гонят меня за любовь мою к вам.

ст. 66. И плачу я один, братья мои; страдаю за вас, а вы гоните меня.

ст. 67. Не смотрите на меня, на ничтожество мое; внимайте мне. Внимаете не мне, а Тому, Кто во мне.

ст. 68. Если б не от Него говорил – верили бы мне: но говорю о сущем от Сущего, а вы не верите симфонии вечности.

ст. 69. Говорю, а они не слышат симфонии вечности.

ст. 70. Вон туманы встают… и вздыхают, и стелются…

ст. 71. Вон откуда-то издали прощение и счастье. Но еще потерпит царь, но еще потерпит за любовь свою, за песни свои, за кровь невинных, за безумие свое.

ст. 72. А уже откуда-то издали я слышу тихую песенку… Далеко еще оно, за пределом времен……

ст. 73. Меж бурь, меж туманов [светит бледная луна… И вздыхают, и тают туманы.]

§ 12 (Tristium)

ст. 1. Бегут века. Планетные системы меняют свое направление. Жизнь в «одинокой» комнате.

ст. 2. Други, где я? Нет меня! Отыщите меня.

ст. 3. Века бегут. Планетные системы меняют свое направление. Жизнь в «одинокой» комнате…

ст. 4. Почему «это» печально? Почему оно печально? Жизнь печальна.

§ 13 ([Andante])

ст. 1. Дальше и дальше в глубь веков. Дальше и дальше в грядущее… Дальше и дальше… Чтобы снова раскрылась картина того, чего не избежать ребенку седому.

§ 14 (Adagio)

ст. 1. Проходят времена, когда горы яств и вин в золотых и серебряных ковшах на столе у мудреца.

ст. 2. Проходят те времена.

ст. 3…И тихо. Небеса онемели. Близ заката серебряно бледного Кто-то Гигантский в два взмаха взлете куполом облачным, белым. Мощным зигзагом стоит, гигантский и бледный.

ст. 4. И тогда разливается вдумчивая тишина.

ст. 5. И в этой тишине различает дитя и аккорд немой повселенного счастья.

ст. 6. И меч Божий, тихо скорбящий над миром.

ст. 7. Я снова подымаю завесу над вечностью; перстом беспристрастным указую на сущее…

§ 15 (Adagio)

ст. 1. Опять замок ведуна, озлащенный потиром вечерним. Горизонт в луне!.. Воспаленная зноем луна!

ст. 2. Горы с вершинами в тумане… Волны ударяются о берег… Чайка…

ст. 3. Терраса белого мрамора! Заря на мраморе! Огонь на мраморе! Заря белого мрамора!

ст. 4. И вот уж [бредет пес, и бредет колдун, и] бредет старик, и царь, [и рак, и ребенок бредет] по плитам зари белого мрамора.

ст. 5. Весь объятый порывом нездешним с остатками бреда и пляски виттовой.

ст. 6. [Тащится глупый и старый.]

ст. 7. [Изнуренный разгулом, ] услышал он глас в синей вышине.

ст. 8. [И он] слышит песенку чистую, [и он слышит песенку] белую, как жалоба голубки.

ст. 9. И грустит [пес, ] и стыдится [пес]. И отчаяние заволакивает горы.

ст. 10. Словно гигантское крыло ворона застилает мир, словно рак сжал мир меж клешней своих.

ст. 11. И льется грустная песенка на просторе… И нет бреда луны… И уже мерцанье зарниц.

ст. 12. В горы ушел дух черный, в горы ушел пан черный, пан тиран, ушел погибать.

ст. 13. Там, не здесь, еще ледяная пропасть, еще катаракт тупой, еще бред косматый.

ст. 14. Еще гаснут, как светильники без масла. Еще клокочет бессмысленная плоть. Сатана ходит по кладбищу, где ивы ревут, изогнувшись.

ст. 15. Это там – а здесь… Здесь – ст. 15. – страждущий Иуда получает утешение; [страждущий Иуда]. Жизнь улетает из камышей грозным призраком. Роза наклоняется над волною. Шепот серебра в лунной сказке.

ст. 16. Слыша тихую песенку, прилетают белые Ангелы, погружают воспаленных безумием в хрустальный холод небес. Блеск неба: Бог ходит по святой земле… Кипарисы уплывают в даль холода и чистых стремлений.

ст. 17. Но различает дитя во́рон, [сиречь паршивый рак], аккорд немой повапленного счастья.

ст. 19. Слышит – Меч Праведник звучит в глубине небесной пустыни.

ст. 20. Видит – собрались у горизонта глыбы небесные с налетом свинцовым.

ст. 21. Слышит – несчастный – говорит у горизонта Сам Ветхого Завета, весь глыбами туманными заваленный.

[ст. 22. Слышит…… Стоит рак в розовом блеске.

ст. 23. Все заглушает тихая, вечерняя песня.

ст. 24. Слушает вечернюю песню. Слушает далекую зо́рю.

ст. 25. Точно подул ветерок с негой и лаской.

ст. 26. Но и в ночи звучит нищета, и в ночи свинец копошится.

ст. 27. И горька сладкая песня. И сладка горькая.]

ст. 28. И сам колдун побежал на призывный голос из палат воровских и виттовых.

ст. 29. Вот несется согбенный и старый… Простирая руки… Развевается плащ… багряный… блестят запястья и корона… Звенят кольца и обручи.

ст. 30. И сам старик побежал на призывный голос из палат воровских, из палат виттовых.

ст. 31. Вот… на голой скале… Вечеровы́м блеском осыпанный бледный царь-вор проклинает угодников своих. Грозит сухая рука…

ст. 32. Вот на голой скале озаренный старик! Вот звучит горькая песенка.

ст. 33. И бежит голь к королю своему, и ковыляет убожество к пророку своему… Собираются у старика своего справлять зори багровые.

ст. 34. И пришли… И стали… Все худые, все бледные… старики седые, <де>ти… дети.

ст. 35. Пришли… Стали… Молчат…

ст. 36. Глянул на них царь взором пронзительно-ясным.

ст. 37. Убожество понял и наготу понял вечерний старик.

ст. 38. Пали на колени юродивые, моля о милости.

ст. 39. Потрясая худыми руками, обнимая колени вечернего богача, плача об убожестве своем.

ст. 40. И дрожал вечерний, и молчал вечерний пред бедными.

ст. 41. И бедные не поняли, спрашивая: «Что сие?»………… Справили зори багровые… Настала ночь…… Молчал старик…… Слышался голос из черноты вечной, бездонной, пустой, но небесной……….. Горели звезды……… Голос Вечности великой, Вечности Правящей…

ст. 42. Плакал старик многовековой о ничтожестве своем.

ст. 43. Плакал люд темный о ничтожестве своем.

ст. 44. Была тишина пред грозовым ненастьем…

ст. 45. Уж желтые тучи неслись бесформенными клоками, озаренные гаснущим пожарищем.

ст. 46. Уже птицы и звери укрылись в жилищах своих, и все рыбы ушли на дно морское.

ст. 47. Кто-то Грозящий, кто-то Бредовый навалился на бедную землю.

ст. 48. Вот, вот – все слетит с места, все полетит к бесконечному…… и уже в воздухе стоит бесконечное………… Уже льются песни на фоне Вечности Святой, Вечности Суровой, Великой Вечности!

§ 16 (Adagio)

ст. 1. Дерево: патриарх многовечный. Чудовищно запрокинулось в немом, но безумном экстазе… с иссохшими ветвями к небу… Просит бури.

ст. 2. Летит буря.

ст. 3. Взревел сухой дуб, изломанный титан.

ст. 4. И песне внимали.

ст. 5. И как будто горькие слезы, и как будто поздние слезы искупления проли́лись над бедной землей.

ст. 6. То не дерево пело… То дитя, больное и замученное.

ст. 7. Вот заревой нищий, весь трепет и песня… Склонился народ и внимал песне.

ст. 8. И как будто идет Бог Ветхого Завета… И как будто склонились деревья…… Тронулись в поле одинокие былинки… Бог Ветхого Завета, помилуй нас.

ст. 9. Рассы́пались города. Пустыня засыпала золото и роскошь… Шелк и бархат – все, все это скрылось навеки из мира.

ст. 10. Ужас и бред сменились чем-то смутным, чем-то неопределенным… Какой-то горькой печалью.

ст. 11. И уже ведун не ведун, а нищий весь седой, весь смиренный.

ст. 12. Вот он удаляется молиться Тому, кто вдруг заговорил в нем… Кого все забыли, но Кто никого не забывал; всех любил и печалился за всех.

ст. 13. Вот человечество забывается, как больное дитя в люльке… Вот Кто-то Незримый и Ласковый ходит по бедной земле.

ст. 14. И раскачивает люльку больного ребенка, и покрывает его поцелуями…

ст. 15. Никого… Одни облака – титаны небес и степей – поднялись над горизонтом… И застыли на небе… И, застывши, плывут и плывут.

ст. 16. Спи, спи, измученное дитятко! Спи до радостного пробуждения…

ст. 17. Никакой ужас, никакая раскаленность не потревожит твоего глубокого сна.