Текст книги "Та, что приходит вопреки"
Автор книги: Андрей Басирин
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
2
Тама лежала под колючим одеялом, вдыхая острый запах верблюжьей шерсти. Простыня сбилась куда-то под диван, но искать ее не хотелось. За окном по-утреннему деловито собачились коты, выясняя, кто из них орел, а кто – мокрая курица.
Вот уже бог знает сколько дней Тама определяла время по кошачьему ору. «Ролекс» все-таки сварился, и счастливые не наблюдали ни часов, ни календаря.
Тама потянулась. Стэн отправился на лекции, заучка. Обещал вернуться к обеду, принести чего-нибудь вкусненького. Сама-то она решила лежать, пока не захочется в туалет, а потом уж встать окончательно.
Утреннее солнце заглянуло в комнату. За окном захлопали птичьи крылья, и Тама вдруг вспомнила.
Ей опять снилась стена из кирпича. Самая обычная стена, вот только кладка слишком свежая. Раньше сон этот приходил чуть ли не каждую ночь – с тех пор, как пропал Стэн, – потом исчез и вот сегодня вернулся вновь. Что в этой стене такого жуткого, Тама не знала. Но всякий раз, увидев ее во сне, она просыпалась с тяжелым сердцем.
Солнечный луч передвинулся, зажигая искру на фаянсовом боку Димуровой пиалы. Крылья летучих мышей предупреждающе поднялись.
«Гил… – ворвалось в голову Тамы, – опасность… порох господа…»
– Иди на все четыре полдня! – Тама вскочила и принялась сердито одеваться. Повалялась, называется! Еще придурок этот в голову лезет.
«Это важно, гил! Порох господа…»
– Отвянь!
В этот миг в дверь позвонили.
– Кто там? – Девушка бросилась в прихожую. – Стэнчик, ты?
Дверь отозвалась нетерпеливым лязгом. Тама насторожилась. Стэн тоже дергал ручку, но не так требовательно.
– Кто там? – повторила она.
– Телеграмма, – отозвался казенный голос. – Откройте. Сердце пропустило два удара и заколотилось с бешеной скоростью. За дверью стоял Анатолий Павленко, телохранитель Валентина. Рассказывали, что как-то он бежал с лесоповала и две недели пер сквозь тайгу, питаясь мясом убитой им сторожевой овчарки. Байка эта была сродни историям булгаковского Бегемота, но почему-то Толика все звали профессором Павловым.
Не отрывая взгляда от дергающейся ручки, Тама потянулась за рюкзачком. Возня за дверью усилилась. Вместо того чтобы выломать фанеру, Павлов зачем-то принялся ковыряться в замке. «Домушником себя мнит», – решила Тама. У уголовников тоже есть свои комплексы.
«Дерринджер» куда-то запропастился. Тама подняла рюкзак и вытряхнула его на пол. Оружие загремело по линолеуму, кувыркаясь, и в этот миг дверь сорвало с петель.
Ослепительный свет залил комнату. Тяжелая рука сграбастала девушку за ворот («мамочки! мамочки! мамочки!») и швырнула на диван.
– Что, овца? Беды не нюхала?!
От удара у Тамы из глаз посыпались искры.
– Полегче, Толик. Она мне целой нужна.
«И Валентин здесь, – обмерла Тама. – Ну, сейчас начнется…»
– Да ты че, Миядзаки? Ты гля на лярву! Она ж с козлом этим и в рот, и в грот, и в красную армию!
– Стал здесь. Умер. Понял?
Валентин подошел к Таме. Поправил на ее груди разорванную рубашку:
– Ну здравствуй, девочка моя. Что ж ты? Гуляешь с кем попало, от жениха бегаешь…
– Кто еще жених?! Ты, что ли?
Разбитый глаз уже начал заплывать. Тама потрогала его пальцем и подтянула колени к груди. Будущее виделось ей все более и более расплывчатым.
– Тома…
– Слышь, бугор, – перебил Павлов, – а может, ее того… с нежностью?
– Пасть закрой с нежностью. И фильтруй базло. – Валентин повернулся к Таме: – Не жених, говоришь… Ты подарки брала? Брала. За красивые глаза, думаешь?
Тама хотела былб объяснить за что, но пороху не хватило. Пришлось отмолчаться.
– Вот, сама видишь. Но я гордый, навязываться не буду. Часы верни, и в расчете. Ну? Что молчим?
– Нет у меня… часов…
– Правильно. Вот они.
В его руке мелькнул «Ролекс». Тама сжалась. Глядя на ее лицо, Валентин смягчился:
– Жив, жив твой гаденыш, не бойся. Я просто так не убиваю… Но тебе многое придется рассказать. – Взгляд его упал на пиалу: – Вот об этом, например.
Павлов с осторожностью коснулся пиалы пальцем. Отдернул. Покосился на Валентина:
– Это его, что ли?.. Колдуна твоего?
– Да, Толик. Видишь, как вышло? А теперь оставь нас наедине.
Когда телохранитель ушел, Валентин присел на диван рядом с девушкой:
– Тома, слушай. Твой парень жив и в общем-то невредим. Я…
– Так в общем или невредим?!
– Да ты дослушай, дура! – обозлился он. – Пара ребер, фингал… Ничего особенного. Давай лучше о Димуре поговорим.
– Ты и о нем знаешь.
– Я многое знаю, Тома. Не о том речь. Ты была у него, а значит, все мелкие обиды, – он подкинул в ладони «Ролекс», – в сторону.
Девушка насупилась, а Валентин продолжил:
– Он ведь тебе рассказывал, кто он, зачем?.. Вижу, что рассказывал. Димур – это сила. Письма куда угодно. Мгновенно. Понимаешь? А если послание не отдать – оно наполняется магией. Магией… – Валентин вытер испарину на лбу. – Я ведь когда-то фэнтези любил. Все снами жил, мечтаниями. А самая магия здесь, – он с хрустом сжал кулак. – Вот она. Толик любому назгулу сто очков форы даст. Короче, Тамара, нам нужна твоя помощь.
– В чем именно?
– Забьещь Димуру стрелку. Так, мол, и так, пиала твоя у меня, хочешь ее обратно – выходи, потолкуем.
– Он не станет с вами разговаривать.
– Знаю. Разговаривать мы и не будем. Я был у Димура два раза. Мог бы и третий, да вот не сложилось. И знаешь, что я увидел? Царапину на щеке – от бритвы. А раз его можно ранить, значит, и убить можно.
С деланым равнодушием Валентин откатал штанину и вытащил из ножен «шварцмессер».
«Сейчас будет ногти чистить», – решила Тама.
Так оно и вышло.
– Нам квартира его нужна. Зеркало. Сам-то колдун – союзник ненадежный. Морок наведет, магией ударит, хрена ли? Мне требуется кто-то вместо него. А на кону – жизнь твоего парня.
– Понимаю, – Тама облизнула пересохшие губы, – А если… – она чуть помедлила, – твое бандитье не справится?
– Тогда, милая, все будет зависеть только от тебя.
Грязные московские улицы слились в один гремящий, вопящий, воющий моторами водоворот. Тонированные стекла «Лендровера» серебрились весенними брызгами. Тама скорчилась на заднем сиденье, прижимая к груди пиалу.
Джип вел Павлов. Рядом сутулился кадыкастый нескладеха с моноклем в глазу. Валентин сидел за его спиной. Они неспешно переговаривались на тягучем воровском арго. Для Тамы их болтовня была, что Каинова «трека калач ела» для филолога, – сплошные загадки.
– Теперь направо, – сказала она.
– Здесь поворота нет, – не оборачиваясь, бросил Павлов.
– Давай, Толян, жми, – отозвался Миядзаки. – А то пусть Денди за руль сядет.
Кадыкастый Денди осклабился. За руль его сажать было никак нельзя: под Новый год его раздухарило и он обещал своей подруге, что будет бить по машине в месяц. Зачем, никто не знал. Но две машины уже скончались (обе краденые), а март близился к концу. От Денди следовало ждать любых подвигов.
А Таму вело. Чувство избранности вновь захватило ее. Путь к Димуру она нашла бы с закрытыми глазами.
Эх, если бы утром она не отмахнулась от голоса…
«Димур! – мысленно крикнула она, стискивая потными ладонями пиалу. – Димур, в бога порох, откликнись! Тебя ищут!»
Летучие мыши помалкивали. Не интересны были колдуну ни запутавшаяся в тридцати несчастьях гил, ни его собственная пиала.
– Налево теперь, – буркнула Тама. Валентин поднял бровь:
– Парня тебе не жаль. Думаешь, я не знаю, где колдун живет? Шкурой чую, каждым миллиметром.
– А чего сам не штурманишь?
– Нельзя мне к нему. Есть причины.
Джип тряхнуло, и Тама увидела вокруг Валентина сияние. Зеленое, с ершистым «заборчиком» по краю. «Послания Слаг-Равина, – откуда-то прорезалось в памяти. – Пилообразная зеленая аура».
Ее осенило.
Так вот откуда Валентин столько о Димуре знает. Вот откуда его сила. Присвоил таму, и запертое в нашем мире послание бунтует. Звенит перегретым паром в котле, цепным псом ярится – ищет, как бы сбежать.
Каково, интересно, сейчас Валентину? Каждую ночь видеть во сне чужие миры, томиться, рваться туда, куда путь заказан, зная, что навеки обречен жить здесь и сейчас, наедине с постылым могуществом? Глупый бедный властелин уголовников!
– Здесь останови. – Валентин искоса глянул на Таму: – Места узнаешь?
– Узнаю.
– Вот и славненько. Значит, не заблудишься. Сейчас выйдешь во двор, позовешь Димура.
– Нам следом? – настороженно спросил Денди.
– Нет. Ты засядешь на чердаке. Увидишь колдуна, стреляй при первой возможности. Если промахнешься, считай себя трупом.
– За лоха держишь? – удивился тот. – Как этот Димур снайпера-то со двора снимет? Святым духом?
– Он тебя на беду посадит. Понял? – И повернулся к Павлову: – Теперь ты за главного. Расставляй ребят и дальше по плану.
С этими словами Валентин вышел из машины и растворился в воздухе. Отправился за Стэном, поняла Тама.
За прошедшие дни двор изменился мало. Полотно снега, раскроенное когда-то одиноким Таминым следом, так и осталось нетронутым. В синем небе клоком сахарной ваты застряло облако.
Тама вошла во двор, чувствуя себя в перекрестье прицелов. Где-то на крыше затаился снайпер Денди. За поленницей, у мусорных баков тоже прятались люди – Толик постарался на славу. Сам он шел чуть впереди, настороженно озираясь по сторонам.
– Здесь остановись, – приказал он. – Пришли мы.
– Зачем? А Валентин сказал…
– Заткнись. – Толик достал портсигар и протянул Таме: – Будешь?
Та помотала головой.
– А вот я буду, – он закурил и поморщился. – Тебе правду надо знать. Хреново, если овцой сдохнешь… Не знаю я, что у вас там с Миядзаки, но ни как жена, ни как варюха ты ему не нужна.
– Кто-кто?
– Варюха, любовница. Слышь, девка… Я ведь раньше ни во что не верил. В колдунов не верил, в шмагию… А Валент мне доказал. Ты уже четвертая, кого он с малявами гоняет. – Толик затянулся, выпустил дым. – Четвертый раз я здесь. А дорогу хоть убей не помню. Специально искал – ну нет, нету этого двора нигде! Как-то он, Валент, вас чует, гонцов. И тебя почуял. И первую… земля ей синтепоном.
Ноги ослабли, сделавшись мягкими, непослушными. Синтепоновыми. Только сейчас Тама заметила, что вторую руку Толик держит в кармане куртки. Будь у него там пистолет, смотрел бы точнехонько Таме в бок.
– Как это… синтепоном?
– Пошли, на скамеечку присядем, – предложил Толик. – Колдун этот как? Он ведь за гонцов отвечает. И за малявы тоже. Если какая пропадет, видать, начальство его крепко вздрючит. Первую овцу мы в Нескучном отловили. Валент сказал ее раздеть, маляву искал. Думал, больше маляв соберет, силы больше. А по мне – хрень это все, морока одна…
– И что дальше-то?
– Что-что… Колдун объявился. Как раз когда Миядзаки бабу на беду посадил. – Таме вспомнилось, что бедой уголовники зовут нож. – Мулька у него такая, у колдуна: каждый свою маляву должен сам нести. Типа Исуса. И вот картина: кровища бэлтимором, а этот бабу на руки, тряпье в охапку – и ноги. И с каждым шагом все прозрачнее делается. Мы стрелять, да попади в него! Ваську, кента моего, походя уработал. Ствол у него чудной, антиковый… Вот с тех пор на живца и ловим. А живцом нынче ты у нас.
Тама сидела неподвижно, успокаивая звонкое колотье в груди. Во рту сделалось сухо-сухо. Все ведь одно к одному. Толик говорит, будто здесь не первый раз, а дорогу не помнит.
А она – с ходу нашла.
И Валька нашел. Но это потому, что у него тама.
Означает это одно: она несет новое послание и находится под защитой Димура.
«До подъезда рукой подать», – мелькнуло в голове. Там Димур, там бандиты не найдут. Вот только для нее это «рукой подать» как до Слаг-Равина. Что же, придется умирать?
Толик докурил и с сожалением бросил окурок в снег.
– Ты-то посильнее прежних будешь. Миядзаки чуял, что ты к колдуну с малявой сорвешься. Уж как мы тебя пасли, а все равно выломалась. И парня своего вытянула. Извини, подруга. Ничего личного.
– Стой… – сипло сказала Тама. – Ты это… Покурить дай.
– Ты же не куришь вроде?
– То раньше. А сейчас без разницы.
Толик хмыкнул и полез в карман за портсигаром. Глаза он опустил лишь на долю секунды. Но этого хватило. Тама влепила ему в лоб Димуровой пиалой.
Уголовник увернулся, и зацепило его лишь краем. Пиала вырвалась из Таминой руки и покатилась по снегу.
– Ах ты, сука! – Толик зажал расцарапанный висок. – Я ж по-человечески… Не, ну бабы!
И потянул руку из кармана.
– Стой, мян, – прозвучало за его спиной. – Подожди. Толик мгновенно обернулся. Его «глок» прыгнул, уставясь в переносицу Димура.
– Т-ты!..
– Подай мне пиалу. Я-человек скажу тебе спасибо.
Толик озадаченно хмыкнул. Колдун давно должен был валяться с дырой в черепе. Спит Денди, что ли?.. Но смелость чужака ему определенно нравилась.
– «Спасибо» не булькает, колдун, – сказал он, поднимая пиалу. Ствол «глока» уткнулся Димуру в живот. – С тебя кубло чифира.
– Я-человек говорю: спасибо. А вот мой ответный дар.
В ладонь бандита лег забрызганный бурым кругляшок в серебряной оправе. Монокль.
Тама такой у Денди видела, только без дыры в центре.
– Су-ука… – тихо выдохнул Павлов. И заорал: – Мочи его, братаны!!!
Миг этот навсегда впечатался в Тамины сны. Грязная пастила снега. Грохот автоматных очередей. Спинка скамьи, пулями разметанная в лучину. Стрелки видели Димура, он их нет, но роли это не играло. В руке Димура тускло блеснул револьвер; колдун ударил ребром ладони по курку, и оружие отозвалось пламенем и ревом.
Начался бой.
Таму оглушило и отбросило. В снег порхнула синяя стрекоза – разбитая пулей заколка. Следом обрушилась тишина.
Девушка стояла, тупо глядя на побоище. В ушах звенело. Расплывались пахнущие фейерверками синеватые облака дыма. Толик полулежал среди Щепок, неловко подогнув ногу. Штанина его намокла темным; там где она касалась снега, расплывалось брусничное пятно.
В руке бандита матово поблескивал «глок».
– Не оборачивайся, анчутка, – прохрипел Толик, глядя на Димура. – Христом-богом молю: не оборачивайся!
– Ты можешь еще уйти, мян. Я-человек говорю. Солнечная полоса, накрывавшая Димура, сместилась влево. Ни Толик, ни Тама не уловили движения, однако стоял колдун уже не там, где раньше.
– Чур меня, чур! – зачастил уголовник, отодвигаясь. – Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий… помилуй раба грешного!.. Я ведь выстрелы считал! И ствол у тебя один!
– Лишь Господь носит два револьвера, мян. Безумными глазами Толик посмотрел на зажатый в руке «глок». Потом бросил в снег. Тамин «дерринджер» отправился следом.
– Господи, Господи, Господи! – бормотал Толик, отползая. – Прости святотатца, Господи! Свечки… Дом отпишу…
– Пойдем, гил, – Димур повернулся к Таме. – Для нас эта часть истории уже закончилась.
Девушка отступила на шаг.
Вид стрелка был страшен. Рубашка и левая штанина джинсов влажно поблескивали темным. Рукав топорщился лохмотьями, лицо побелело.
– Ты помоги мне, гил. Один я не дойду.
Тама торопливо кивнула. «Кровь алая, значит, перебита артерия, – стучало в висках. – Человека было бы не спасти… Но это браватиец! А там Стэн…»
Подбежав к Димуру, она подставила плечо. Стрелок навалился всей тяжестью, едва не сбив девушку с ног.
– Ты человек кости, маленькая гил, – прошептал он.
– Молчи. Береги силы!
«Стэн! Стэненок!» – стучало в груди.
– Теперь все… зависит только от тебя…
Услышав это, Тама закусила губу. Тащить Димура было тяжело, но она терпела. Возле скамейки она присела и подобрала «дерринджер».
Сколько Димур провел в беспамятстве, Тама не знала. Однажды она сдуру записалась в санитарки хосписа. Произошло это где-то между первым сексом, первым падением с лошади и первой кражей в универмаге. Тама всегда жила по принципу «Человек должен испытать все».
В хосписе она продержалась месяц. Оттуда она вынесла кипу обрывочных медицинских сведений и неуемное отвращение к смерти. Сепсис, пневмоторакс, гемоторакс – раненого подстерегает много опасностей. Тама меняла повязки, перестилала Димуру постель, кипятила настои из немногих знакомых трав, что нашла на кухне.
И думала, думала, думала, силясь найти выход.
Иногда становилось совсем плохо. Тогда Тама доставала «дерринджер» и смотрела на мечущегося в бреду Димура. Ей представлялось, как она накрывает лицо раненого одеялом, жмет на курок – и прочь. К Валентину и Стэну, подальше от места нет-и-не-будет.
Бог знает, что останавливало ее. Валентину она не верила. Кроме того, ей страшно было покидать безвременье, царившее в доме Димура. За порогом время текло как обычно, и она боялась, что не успеет.
Когда это случилось последний раз, в дверь позвонили. Спрятав оружие, Тама выбежала в прихожую. За дверью стоял хмурый мешковатый мальчишка лет пятнадцати.
– А это… – деловито произнес он. – К рыцарям сорока островов отсюда отправляют?
– Куда-куда?
– Ясно…
Вокруг гостя кружились темно-синие искорки. Больше всего их было вокруг рукояти старой истертой шпаги, спортивного эспадрона.
– Ты входи, – Тама посторонилась, пропуская мальчишку. – Сейчас что-нибудь сообразим.
Выяснилось, что прибыл он из девяносто пятого. С благоговейным ужасом, в глазах слушал он рассказы о Москве будущего. «World of Warcraft», третий «Doom», мобильники, возня с Плутоном, mp3-шки – его интересовало все.
Тама отдала ему на растерзание свой мобильник, а сама быстренько перелистала справочник. Оказалось, что темно-синяя аура с блочной зубцовкой – это послание на Альтаир.
Обломок спортивного эспадрона, которым был вооружен мальчишка, отправился в портал. Чувствуя неловкость, Тама рассказала гостю о посланиях. Узнав, что мир мечты заканчивается Димуровой кухней, мальчишка позорно разревелся. Далее случилась знакомая сцена. Мальчишка набивался в юнги, в оруженосцы, посудомойки, наконец. Грозил, льстил, умолял. Тама была непреклонна. Уже на пороге он обернулся.
– Вам хорошо… – сдерживая слезы, сказал он. – У вас вон приключения на каждом шагу, а я?.. Это несправедливо!
Когда дверь за гостем закрылась, Тама рассмеялась. В смехе этом уходило напряжение последних дней, боль и страх за Стэна, тягучее одиночество безвременья. И, словно откликаясь на этот смех, заворочался на тюфяке Димур:
– Ты здесь, гил? Хорошо. Свари чаю.
Тама опрометью бросилась на кухню. Игрушечный щенок на холодильнике из последних сил цеплялся лапами за край, и Тама пересадила его в безопасное место.
– Скорей. Скорей, – подбадривала она себя. – Сейчас все решится.
Чаев у Димура было много. Банку с «Гилеанским маком» Тама на всякий случай отодвинула. И «Хохотушку илама» тоже. Ишь, цыпа. Интересные чаечки у него водятся… «Гриб полетани», «Отрав твар»… или как-то по-другому? А вот «Темный пустошанг» заварим. Кружки, чайник на поднос – и пулей господней обратно.
За то время, что Тама возилась на кухне, Димур ожил. Уселся, уютно скрестив ноги, по уши закутался в одеяло. Таме он напоминал гипсового Будду из магазинчика «Путь к себе».
– Садись, не стой, да-я говорю. Пей, гил Тама. Девушка покорно уселась рядом с колдуном. Несколько соломинок кружились в медном с прозеленью настое. От чая ощутимо тянуло багульником. Некоторое время они сидели рядом и сосредоточенно прихлебывали «пустошанг». Когда молчание стало невыносимым, Тама сказала:
– Он приказал мне вас убить.
– Я знаю.
– А иначе он Стэна… Стэн…
– И это знаю. Что ты решила? Убьешь?
– Теперь уже нет. Наверное… Димур, а может быть, ты поможешь? Ты ведь мастер! Ты же из револьвера – бац-бац, ваших нет! – Она прищурилась и помахала в воздухе указательным пальцем. – Пожалуйста!
– Не могу. Валентин несет таму. Он под моей защитой – как и ты.
– Но это же несправедливо!
– А справедливости не существует. Есть лишь стрелки с хорошей реакцией. Ты помнишь, как пришла ко мне в первый раз?
– Да.
– Ты хотела спасти своего мяна. Это нарушало все на свете – нопу, закон, здравый смысл, – но ты действительно любишь его, маленькая безрассудная гил. Любовь – это то, что приходит вопреки.
– Так письмо дошло?
– Да.
– Но ведь ли-ша! Я же сама видела, как часы – об пол!
– Посмотри в зеркало, гил. Что ты там видишь?
Тама подошла к зеркалу. Оловянная гладь протаяла, впуская в себя комнату, часть стены и саму Таму.
Ох и видик… Синячище, губа рассечена. А прическа-то! Она потянулась за расческой и замерла. Вокруг отражения колыхалось золотистое марево с редкими лучиками протуберанцев. Даже без Димуровой книги было ясно, что это аура Земли.
Свечение не было привязано ни к какому предмету. «Так вот почему в перестрелке меня не зацепило. Только заколку расплющило…» – с удивлением подумала она.
И все стало на свои места. Послание, предупредившее Стэна о бандитской засаде, – вот оно, перед зеркалом. Сама Тама. Только оно еще не отправлено. А для колдовской почты Димура времени не существует. Прыгни она в портал сейчас, через год, через двадцать – все равно окажется рядом со Стэном в нужный момент.
Изображение в зеркале затянулось дымкой. Тама поежилась.
– А что будет, если я – туда?
– Не знаю. Обычно артеак разрушается. Иногда превращается во что-нибудь интересное. Но прежним не остается никогда. Если хочешь, я дам знать на Бравату. Мастера судьбы с радостью окажут тебе гостеприимство.
Другой мир! Как она мечтала об этом когда-то…
– А Стэн – я точно окажусь рядом с ним? – Да.
– Тогда я иду к нему.
– Подожди. У меня для тебя есть подарок. – Димур вытащил что-то из-под подушки, пошептал, а потом протянул Таме. – Я-человек молю о прощении, гил.
– За что, мян Димур?
– Я усомнился в тебе. Те, кто любит по-настоящему, несут жизнь, а не смерть. Ты вернула меня на дорогу, и я-человек говорю: спасибо тебе.
В Тамину ладонь упали два патрона от «дерринджера». Не веря своим глазам, она вытащила пистолет: разряжен! Но как? Когда?!
Головки пуль горели белыми искрами. Не краска, настоящее серебро; металл этот был сродни металлу зеркала.
– Теперь все. Заходи в гости, если окажешься на Бравате. Да и просто так заходи.
– Обязательно, мян Димур!
Тама перезарядила оружие и шагнула в портал.
Радуга миров подхватила ее. Альтаир и Денеб, Проксима и Слаг-Равин – все они пронеслись сквозь девушку, оставляя частичку себя, словно приглашение вернуться.
Последней оказалась Земля.
С мрачной веселостью Тама смотрела, как летят к чертям бандитские планы. Ожидавшая Стэна шпана ни с того ни с сего ввязалась в драку с приблудами из чужого района; черный «бумер» врезался в столб, ослепленный невесть откуда взявшимся светом; снайпер выпрыгнул в окно, увидев призрака – девчонку в золотом сиянии, с «дерринджером» в руке.
Когда срывалось одно нападение, Валентин затевал другое. Тама уж отчаялась выбраться из этой кутерьмы, как вдруг все закончилось.
Московские улицы рывком исчезли, и девушка очутилась в сереньком скучном подвале. Полки, заваленные всяким хламом, уютное сияние свечи, запах селедки и «Джека Дэниэлса».
И кирпичная стена. Та самая, из снов.
В центре ее зияла огромная дыра. За ней открывался крохотный глухой закуток, заставляющий вспомнить о фамильных призраках, ночном глинтвейне и звоне цепей. Похоже, хозяин подвала затеял ремонт. В углу сгрудились стройматериалы: кирпичи, мешки цемента, ведра с остатками песка. Чуть поодаль стояла огромная бадья, заляпанная раствором. Юноша с разбитым лицом без энтузиазма бултыхал в ней мастерком.
– Стэн!
Скорчившийся на табурете Валентин вздрогнул. Юноша поднял голову. Тама бросилась к нему, не в силах поверить, что все наконец закончилось.
– Стэн… Стэнчик!.. – шептала она. – Ты жив!..
– Тамка!!! – Юноша неловко прижал ее к себе одной рукой. Вторая была прикована наручниками к бадье.
Валентин недовольно пошевелился, закрывая книгу.
– Могла бы и поздороваться, милая. – Встал с табурета и подошел к бадье. – Как ты сюда попала?
– Не твое дело! Меня Димур отправил.
– Значит, он жив. Жаль… О судьбе моих ребят, полагаю, спрашивать бесполезно?
Тама презрительно дернула плечом. Принц воров, называется! Сам бросил, и сам еще спрашивает!
– Впрочем, – продолжал Валентин, – теперь это не имеет значения. – Он задрал штанину и вытащил из ножен «шварцмессер». – Димур хороший стрелок, но до бога ему не хватает одного револьвера. Рано или поздно я его достану.
Тут Тама не выдержала:
– Ну за что?! За что ты его так ненавидишь? Он же тебя защищал!
– Конечно. Когда братва подписалась за Деньку, устроил им баню. И все-таки я его ненавижу. – Валентин зашагал по подвалу: – Ненавижу. Я ведь тоже не дурак… Я в Нескучном своим человеком был. Эти мальчики, девочки – они бог знает где живут, только не здесь. Все мечтают. Где-то кто-то их ждет, кто-то любит… принцев-принцесс хреновых. А нет никаких миров, понимаешь? Есть рефлекс. Где-то кто-то писульку черкнет, а у голубков наших почтовых перышки встопорщатся. – Он резко остановился. – Вот за это и ненавижу. Понимаешь, Томка? Он мечту мою отобрал. Если бы не он, не тамы его – ох, каким бы я человеком был!
– Бандитом, например, – вполголоса сказала Тама.
– Да хоть и бандитом. Но Все ж не слизняком убогим… Так что пойми: я его убью все равно. Чтобы других не мутил. Помнишь Этанор, эльфийку? Да где тебе… молода еще. Сгерилась наша Этанор. Отправилась искать свой мир. Из-за него.
У Тамы перехватило дыхание.
Вот это да! – бабочкой вспорхнула мысль.
Он же не колдуна убить собрался. Мечту! Дух приключений, то, что срывает людей с места, отправляет на поиски нового, странного. И пусть поиски эти временами превращаются в бегство от себя, что с того? А книги? Песни? А огонь, горящий в глазах искателей?
– Ты псих, Валент. Ну ты и псих…
Она выхватила пистолет и шагнула к Валентину. От грохота выстрела заложило уши. Пули ударили в Валентинов свитер и бессильно плюхнулись в бадью с раствором.
Тама смотрела на оружие, не веря своим глазам. Вокруг пуль, упавших в строительный раствор, расплывались серебряные змейки. Чем-то они напоминали туманные разводы, бегущие в зеркале портала.
Но как же так?
Димур ведь не предатель!
Этого не может быть!..
– Бедная девочка… – Валентин покачал головой. – Ты поверила ему, да? Димур будет защищать меня, пока я не доставлю таму. Или пока не умрет.
Клинок «шварцмессера» окутался зеленым сиянием.
– Прощайся со своим дружком, милая. Знаешь, я все-таки вам завидую… Сам-то я остаюсь здесь и сейчас.
Тама опустилась на пол рядом со Стэном. «Ничего, – мелькнула мысль. – Зато я подарила ему месяц жизни. А он целую неделю был рядом – только со мной, только для меня».
– Тама, знаешь что? – шепнул он. – Я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю. Нет, без всяких тоже. А теперь не шевелись.
Тама потянулась губами к губам Стэна. Смешно: мужественный, ершистый Стэн закрыл глаза. Словно девчонка. Валентин деликатно отвел взгляд; целуясь, Тама зачерпнула из бадьи грязи и влепила ему в лицо.
– На раз-два! – звонко крикнула она. – Вперед!
Вцепившись в край бадьи, они толкнули ее под ноги Валентину. Тот потерял равновесие и рухнул прямиком в раствор. Пульсирующий зеленой аурой кинжал без плеска ушел на дно.
Побежали неясные волны. Там, где сталь коснулась отравленного Димуровым серебром раствора, туман бледнел, открывая путь в другой мир.
Земля, покрытая лесами и горами, – с птичьего полета. Плывут облака, и меж ними лавирует обломок скалы – весь в мраморе дворцов и зелени виноградных плетей.
Летающий остров Лапута.
Тама-кинжал захлопала крыльями, становясь почтовым вороном.
Валентин вцепился в стенки бадьи. Пальцы скользили в растворе, срываясь, ветер пробивался в воссозданный Тамой портал, унося затхлый воздух подземелья. С отчаянным криком Валентин-Миядзаки сорвался и улетел вниз.
– Е-мое! – Стэн вытер щеки грязной рукой. – Он все-таки попал туда.
– Вот что значит мечтать по-настоящему!
И они рассмеялись. Рассмеялись так, как умеют смеяться лишь люди, живущие здесь и сейчас, и где-то еще, и там, где ничего нет и быть не может – одни только мечты.
Сияющее окно в Слаг-Равин затягивало грязью. Человек, пытавшийся убить то, что приходит вопреки, исчез, как и не было его никогда.
Ключи от наручников, правда, он унес с собою. Даже после смерти навредил. Тама отыскала обломок ножовки, и они со Стэном принялись пилить ручку бадьи, поочередно меняясь.
– Слушай… – Тама сдула с потного лба розовую прядь. – Димур меня в Бравату приглашал. А если мы туда махнем, бадья что, за нами двинет?
– Вряд ли. Пробуем?
– Давай!
