Текст книги "Нравы времени"

Автор книги: Андрей Артёмов

Некрасивая

 
Не считай ты себя некрасивою,
Всё равно ты прекраснее всех.
Ты бываешь трусливо строптивою,
Чем имеешь на зависть успех.
 
 
Ничего, что ты мило-курносая
И веснушки весельем горят.
Ничего, что ты рыжеволосая,
Да и носишь немодный наряд.
 
 
Ты взамен красоты быть счастливою
Родилась под везучей звездой!
Не к лицу тебе быть горделивою:
Ты прекрасна улыбкой живой!
 
 
Посмотри, как девчонки красивые
Безотрадно завидуют все
Некрасивой тебе: несчастливые
Потому что они. Не в красе
 
 
Самоё всё бывает прекрасное,
А в тебе… Утверждаю я вновь:
Сожаленье бывает напрасное,
Потому что всем правит любовь!
 

Ночь на Кавказе

 
На Кавказе мгла ночная
Быстро рано настаёт,
Ну а суета людская
Только к ночи устаёт.
 
 
Ночь. Луна на небосводе.
Звёзды-искры высоко.
Тихо. Кто-то вроде
Крикнул – слышно далеко.
 
 
Но не спится. Ветер нежно
Студит влагой грудь мою.
И отрадно-безутешно
Обо всём родном пою.
 
 
На Кавказе мгла ночная
Как-то исчезает вдруг —
И картина, как родная,
Тайной видится вокруг.
 

В дагестане

 
Горы, море Дагестана
Душу нежили мою!..
Солнце знойно быстро, рано
Поднималось в том краю.
 
 
Не было душе покоя:
Тлели солнечные дни —
Тщетно прятался от зноя
Под деревьями в тени.
 
 
Был я в крепости султанов —
Их пора давно прошла.
Диких нет теперь тиранов,
Но стоит Нарын-Кала.
 
 
В Дагестане разных много
Древностей ещё стоит —
То потомок очень строго
Всю историю хранит.
 
 
Был в Хунзахе, где когда-то
Дагестана жил наиб,
Где враждою брат на брата
Шли… и каждый тут погиб.
 
 
Но уж времена иные…
Солнце здесь всегда одно,
Небо – своды голубые —
Старое, как полотно.
 
 
Утром просыпался рано —
Мыслил: здесь я как в раю!..
Горы, море Дагестана
Душу нежили мою!..
 

У горного ручья

 
Слышишь, как шумит ручей?..
Смеху радостных детей
Шум подобен, сладкозвучен.
Только вот его разбег
С гор вершин, где тает снег,
Быстротечностью измучен.
 
 
В знойный полдень из ручья
(Вы испробуйте, друзья)
Слаще в мире всех водица!..
Ну так вот, гляжу, одна —
И высока, и стройна —
Вниз к воде идёт девица.
 
 
На лице её печаль.
Право, мне горянку жаль.
Вот она лицо водою
Освежает – и оно
(В нём уж радости полно)
Светит детской простотою…
 
 
Подо мной шумит ручей…
Помню детство, юность дней,
Как из родника пью воду.
Вот теперь водою я
В знойный полдень из ручья
Упиваюсь… пью свободу.
 

В поле

 
Бранное поле травой поросло.
Воинов множество здесь полегло
В разное время. Теперь-таки в поле
Ветры безумствуют…
                                   Я поневоле
Призраком вольным здесь будто брожу —
С ветром задумчиво речь завожу:
«Вместе с тобой мы вдвоём одиноко
Ходим по полю, где многих вне срока
Время убило». – «Как да, так и нет, —
Звучно, с порывами ветер в ответ
Мне возвещает. – Престранные все вы
Люди: свои на корню вы посевы
Губите-топчите… Странно всё то!..» —
«Странны ужасно мы, верно, зато
Мы и прогресс, и культуру развили
И продолжаем, что в будущем…» – «Или
В будущем вас не останется, но…» —
«Это ужасно!..» – «Но люди давно
Многое сделали, чтоб небесследно
Кануть им в Лету…» – «Богато и бедно
Наше познанье…» – «Одни письмена
Стоят чего!.. А ведь там имена —
Ваши свидетели, судьи они же.
Время суда всё становится ближе…
Друг поневоле и путник ты мой!
Я предрекаю, что будет с тобой:
Ветром ты станешь – он в дали умчится,
Имя твоё в письменах сохранится,
Ибо на поле без брани-вражды
Ходишь-выходишь…» – «Но мне нет нужды
Знать наперёд, что случится со мною…»
Сколько полей тех, поросших травою?..
 

Южный сон

 
Сомкнув глаза, лежал в постели зимней:
Гудела-ныла вьюга за окном,
И лёжа, будто в колыбели, гимн ей
Сложить замыслил, но забылся сном.
 
 
И вот в тепле на юге оказался,
Где горы с небом были заодно.
По ним ходил: спускался, поднимался —
Влекло и небо и ущелий дно.
 
 
Недолгими те были сновиденья:
Темнело… дождь пошёл, а после – снег.
Пришлось искать приют без промедленья…
В горах нашёлся дружеский ночлег.
 
 
Сомкнув глаза, лежал в постели южной:
Гудела-ныла вьюга за окном,
Ребёнок жизни в колыбели вьюжной,
Слагая вьюге гимн, забылся сном.
 
 
И вот на севере вновь оказался,
Где вся равнина с небом заодно,
И там, где тёплый дом родной остался…
Но и на юг тянуло всё равно.
 

«По обочине пути…»

 
По обочине пути
К своему идя погосту,
Ради Бога, не шути
С жизнью: и она по ГОСТу
Произведена… Как знать?!
Знать бы, кто производитель.
Не всегда отец и мать
Им бывают… Повелитель
С высоты-глубин небес
Оживляет явно-тайно
Всех и всё – и миг чудес
Не случается случайно.
Но давно нарушен ГОСТ
Человечеством безбожным,
Что бредёт на свой погост
По путям уж бездорожным.
 

Северный покой

 
Морозным духом скованы движенья —
Так властвует безжизненный покой.
Последние живые два мгновенья
Остались, чтобы жертвовать собой.
 
 
Мгновенны и любовь, и жизнь земная,
Но вечны их страданья в тишине.
Какое счастье – жить, любить, страдая,
В покое том, в холодной стороне.
 
 
Укрывшись где-то в северном покое
От праздной жизни, бытовых забот,
Тоска назло заденет за живое —
И с тем встревожится покой, но вот…
 
 
Вот только, как безжизненная вечность,
Распахнутый торжественный покой.
В него входящий за свою беспечность
Бесследно жертвует самим собой.
 

Влюблённый мальчишка

 
Каким-то радостным волненьем
Мальчишки заболела грудь,
И с этим новым проявленьем
Не мог спокойно он заснуть.
 
 
Ужель закончилось на этом
Мальчишки детство?.. Ах, беда!..
Себя он старческим поэтом
Вообразил – и вот тогда
 
 
Листок был вырван из тетради,
Заточен карандаш простой,
И стал писать стихи он ради
Девчонки с рыжею косой:
 
 
«Зачем ненужно повстречалась
Ты мне на жизненном пути?
Досадно, и такая жалость,
Что вместе нам не быть… Прости!
 
 
Я слёзы с грустью утираю —
Порой отрада мне они,
И пылкой болью я страдаю:
Меня томят любви огни.
 
 
Не может быть, чтоб я так рано
Убийственно влюбиться смог.
Где кроется живая рана,
Что изливает боль тревог?
 
 
Я знаю: точно так, бывало,
Страдал мой будущий отец…
В любви, как мама мне сказала,
Счастливым стану наконец…»
 
 
С каким-то радостным волненьем
Мальчишка сладко засыпал…
А утром с новым пробужденьем
Счастливо в школу он бежал.
 
 
И в школьном коридоре встретил
Девчонку с рыжею косой;
В любви, никто чтоб не заметил,
Признался он девчонке той.
 
 
Но та, ещё не веря счастью,
Ему сказала: «Вот дурак!»
И он с обиженной напастью
Попал негаданно впросак.
 
 
А после с радостной улыбкой
Её за косу дёрнул он —
В тот миг любовь могла быть зыбкой:
Пощёчины был слышен звон.
 
 
Но даже те прикосновенья
Лишь разогрели жар в крови…
Бывали разные сближенья,
Но всё слагалось лишь в любви!
 

«Тайная печаль —…»

 
Тайная печаль —
Яд души ранимой —
Загляделась вдаль:
В путь неодолимый.
 
 
Знать, нельзя никак
Сердце успокоить?
Думать только так
Уж совсем не стоит.
 
 
Тайная печаль —
Средство от бездушья.
Но бывает (жаль!)
Гибель от удушья.
 
 
Душит чувства гнев.
Но и раздраженье,
Нерва боль задев,
Служит во спасенье.
 
 
Так бывает, боль
Сердце воскрешает,
Но не своеволь
Тем, что убивает.
 
 
Тайная печаль —
Смертное томленье.
Вмиг уходит вдаль
Лучшее волненье.
 

Слёзы

 
Слёзы не только от горя бывают,
Льются от радости даже порой.
Слёзы с лица и печали смывают —
Только улыбкой блеснуть бы скупой.
 
 
Слёзы, конечно же, делают чище
Мрачно-суровые лица… Без слёз
Не остаётся души пепелище,
Если страдания слёзны всерьёз.
 
 
Слёзы горючие грешную душу
Делают чище намного – в сто раз,
Если не выгнана только на стужу,
Если уже – не промёрзший алмаз.
 
 
Плачьте от горя – слезами отрадно
Верно сотрётся с лица и печаль.
Плачьте от радости… Ну вот и ладно!
Слёзы… и их вытирать ли не жаль?
 

По России хожу

 
По России хожу босиком,
Наступая на горы… равнины,
Экспрессивно стихами при том
Создаю я родные картины.
 
 
Босиком по России хожу,
По её же лесам, где свои же
Я, теряя следы, нахожу
Все потери, мне ставшие ближе.
 
 
Лишь с утратою чувства в цене
Мне становится с болью дороже,
А когда нахожу их – вдвойне
Обостряются радости тоже.
 
 
Почему-то меня не шутя,
Непонятно так тянет к родному!
По России хожу, как дитя
Босиком уже ходит по дому.
 

Властителям

 
          Безумные властители страны!
          Как жалки вы порой до омерзенья:
          Коль вам теперь поэты не нужны,
Так вам от них же и не будет прославленья.
 
 
          Не истина теперь дороже вам:
          Приблизили к себе вы коммерсантов,
          Торгующих страной и здесь и там,
Да уголовных дел безликих фигурантов.
 
 
          Но ждите вы, властители страны,
          Презрение народного волненья.
          Коль вам поэты были не нужны,
Так вас они ж не защитят от обвиненья.
 

«Когда сломается земная ось…»

 
Когда сломается земная ось,
Тогда вращаться глобус перестанет,
Тогда и жизнь совсем другою станет —
Пойдёт наоборот всё, вкривь и вкось.
Тогда же поэтический писатель
Опишет мир чудес… таков мечтатель!
 
 
Но если ученик исправить ось,
Не ведая устройства, уж возьмётся,
Тогда на ось вновь глобус не вернётся —
Пойдёт всё в никуда, и вкривь, и вкось.
Тогда не поэтический писатель
Уж нужен будет… нужен Созидатель!
 

У окна

 
Она сидела у окна —
Оно открыто настежь было,
Стояла ночи тишина —
Смеялся ветер лишь уныло.
 
 
Порой таился он в кустах,
Цветущих под окном открытым,
И видел весь в её глазах
Трагизм, с волненьем пережитый.
 
 
Слова несвязные шептал
Ей ветер – юноша влюблённый,
Но юноша не понимал,
Что ветрено он оживлённый.
 
 
Она сидела у окна
И вдаль задумчиво глядела.
Стихи несвязные она
Самой себе несчастно пела:
 
 
«Свободной птицей быть хочу.
Как ветер, быть хочу я вольной.
Влюблюсь я в ветер – полечу
В обнимку с ним, чтоб быть довольной.
 
 
Я ветром притаюсь в кустах,
Что под окном, а в нём мечтает
Счастливый юноша в слезах,
Иль, может, он по мне страдает…»
 
 
Но ветер под окном в кустах
Ревниво сразу рассердился —
И ветер-юноша в слезах
Бескрыло дико вдаль пустился.
 
 
Она сидела у окна —
Оно открыто настежь было,
Её спугнула тишина —
И песню та свою забыла.
 
 
Закрыла за собой окно —
И птицей в клетке оказалась.
Ей оставалось лишь одно:
Забыть, о чём не раз мечталось.
 

В России

 
Сколько здесь намоленного счастья!
Сколько горя выстрадано здесь!
Неустанно просим у безвластья
Лишь стабильность – вот такая смесь
 
 
Жизни-бытия в России славной.
Много безвозвратных здесь потерь,
Стало что утратой самой главной,
Не упомним в горести теперь.
 
 
Жить в России всё же – слава Богу! —
Горестно и счастливо, а с тем,
Усмирив в себе вражду-тревогу,
Преклониться некогда пред кем?
 
 
Зной да холод… вьюга да ненастье —
Лишь в России буйственная смесь.
Всё же здесь намоленное счастье!
Да и горе выстрадано здесь!
 

У омута

 
Летней ночью без луны
Черти в омуте теснятся,
Слышен дикий плеск волны —
То чертята их резвятся.
 
 
Тише, бестолочи; вы
Омут свой не расплескайте…
Люди, если головы
Вам своей не жаль, ступайте
 
 
В тихий омут без волны.
С вами черти порезвятся
Летней ночью без луны.
Черти в омуте резвятся.
 
 
Тише, черти; так и быть,
Окунусь вновь с головою —
Как бы ни пришлось завыть
Им самим с моей игрою.
 

«Прервался сладкий зимний сон…»

 
Прервался сладкий зимний сон
На самом интересном месте:
Жених-любовник ветхий – он
Зашёл с прощанием к невесте.
 
 
Невеста юная – она
Мечтала страстно пробудиться,
Чтоб наяву, как ночь в луну,
Повторно в юношу влюбиться.
 
 
Невесты память коротка:
Та наяву была старухой.
Вернувшись в явь, наверняка
Не станет юною подругой.
 
 
А вот любовник ветхий там
Вновь стал бы юношей прекрасным.
Но сонный путь к живым отцам
Бывает не всегда напрасным.
 

«В глубокой тишине…»

 
В глубокой тишине
Мы глохнем и немеем,
В дремучей стороне
Всё нравственно дряхлеем.
 
 
Родная сторона
Чужим гостеприимна,
А вот своим она
С приютом невзаимна.
 
 
Как многое порой
Терпеть невыносимо,
Но боль души родной,
Пожалуй, нестерпима.
 
 
Но боль та чужакам —
Страдание пустое;
Они что здесь, что там:
Родное им чужое.
 
 
Сказать о том кому,
Уже не разумеем,
И только потому
Мы глохнем и немеем.
 
 
В дремучей стороне
Заблудшие ли души?
А в мёртвой тишине
Уже нужны ли уши?
 
 
Родная сторона
Порою как чужбина —
Вот этим нам она
Как горькая судьбина.
 
 
Так горестно себя
В страданьях утешаем,
Прощая и любя
Всех тех, кого ругаем.
 
 
И всё же потому
Не глухи и не немы.
Вот только мы кому
Нужны? И нужны где мы?
 

Наставление

 
Настанет год, России чёрный год,
Когда. . . . . . . . . . .
 

М.Ю. Лермонтов

I

 
Все вы, вскормлённые от власти,
Во лжи умеете мудрить.
Всех сытых вас, от той напасти
Теперь едва ли излечить.
 
 
Вам нет доверия народа:
Теперь вы ложью все больны,
А изначально в вас природа
Добра жила… Вы злом полны.
 

II

 
Воспряньте, сникшие народы!
Встряхните чуждую вам власть!
И нравственные с тем уроды
Сумеют, как листва, опасть.
 
 
Но вместе с тем не станьте сами
Такими, каковы они.
Лишь благородными делами
Прославите восстанья дни!
 

III

 
Любите осень! Ведь дремучий
Она лишь оголяет бор,
И в то же время воздух жгучий
Выстуживает гнойный вздор.
 
 
В истории, в такую пору,
Однажды изменён был быт —
Вот только было много вздору,
Что русский мир вдруг стал изжит.
 

«Себя ты видишь уж царём…»

 
Себя ты видишь уж царём,
Чтоб править государством лично.
А между тем везде, во всём
В стране руководишь двулично.
 
 
Одновременно мёртво ты
Две маски носишь, не снимая.
Какие светлые мечты
Несёшь, народу угрожая?
 
 
Однажды ты стихи читал:
Прощай, немытая Россия… —
Их до тебя поэт сказал,
Когда жила в нём боль-стихия.
 
 
В тебе же нет той боли, но…
Прочти его же «Предсказанье», —
Но если будет всё равно,
То всё предашь на растерзанье.
 
 
Настанет год, России… год,
Когда… всё может повториться…
Когда корона упадёт…
Но что за этим воцарится?
 

На безликого

 
Ты сыто жил, когда другие
Перебивались кое-как, —
Жирел ты в годы, что лихие
Промчались ветром… Вот чудак!
 
 
Теперь ты жалуешься миру,
Что ты обманут всем и вся.
Несёшь по-прежнему кумиру
Большие взятки, голося,
 
 
Что жить теперь непросто стало…
Но ты жиреешь до сих пор —
И с жиру бесишься немало:
Ведь ты всё взяточник и вор.
 

«От имени Небес лишь льётся…»

 
От имени Небес лишь льётся
На землю вечное добро.
Оно всем даром раздаётся,
Меняем что на серебро.
 
 
Так зло приходит ниоткуда —
Оно нас тянет в никуда.
Ведь был Искариот Иуда…
Как он, таких уж тьма?.. Да-да!..
 
 
Но равнодушье происходит
От человека лишь… порой —
Бывает, мимо тот проходит,
А этот ходит как слепой.
 
 
На землю радостно нисходит
Добро от имени Небес —
И тот, кто всюду слепо ходит,
Не видит дарственных чудес.
 

«Не по рельсам и уж не по шпалам…»

 
Не по рельсам и уж не по шпалам,
А по острому щебню идём:
Одиночкою или же валом,
Но никак не в беседах вдвоём.
 
 
Разобщённо в толпе всенародной
Мы идём по пути кто куда —
Называется жизнью свободной
Бездорожная мглы чехарда.
 
 
Торопливое время мы гоним,
Хаотично оно нас самих
Разметает – остатками стонем,
Разделяя тот стон на двоих.
 
 
Не по рельсам и уж не по шпалам,
А по острому щебню идём
Босиком, как по острым кинжалам —
И не думаем уж ни о чём:
 
 
Не даёт-таки думать с волненьем
Ни о чём эта острая боль.
Остаётся терпеть с возмущеньем —
Так и терпит страдательный ноль.
 
 
Одиночка и есть единица,
Приобщатся к которой ноли,
И они превратятся вновь в лица…
Улыбнётся просвет им вдали!
 

«Затянувшаяся радость…»

 
Затянувшаяся радость
Может приторною стать.
Много сладости – вот гадость!
С чем её бы размешать?
 
 
В этом деле не годится
Всё ж поваренная соль.
В жизни может всё случиться —
Радость солью не мусоль.
 
 
Грусть и радость – вот бы меру
Знать и чем их приправлять.
Опыт жизни вкус-химеру
Пресно может отравлять.
 

Мода

 
И что с того, что нынче модно
Носить истрёпанный наряд?
«Носить новьё неблагородно», —
Стилисты моды говорят.
 
 
О время нравственного сбоя!
Порок безжизненных проблем.
Кто в моде ищет всё покоя,
Тот сердцем, видно, глух да нем.
 
 
Носите модные одежды,
Не зная радости времён…
А возлагать на вас надежды
Нет смысла: нет у вас имён.
 
 
Так что с того, что нынче модно?
Ведь мода – осени наряд.
Так мода по себе негодна:
Меняет в год сто раз подряд.
 

Дорога жизни

 
Дорога жизни тяжела
Для тех, идёт кто одиноким:
На ней встречают хитрость зла
Иль человека, столь жестоким.
 
 
Но всё же, на дороге той
Встречают и добро помногу,
Где странник чуждый – как родной
Становится на всю дорогу.
 
 
Дорога жизни длинна столь,
Что поневоле одиноким
Терпеть приходится всю боль
Души и тела – очень многим.
 
 
И всё же счастье и тогда
За всеми ходит неотлучно —
Но вот другая тут беда:
Оно и ходит-то беззвучно.
 
 
Дорога жизни станет пусть
Для каждого столь интересной —
И вот тогда уж тяжесть-грусть
В дороге станет легковесной!
 

Время такое

 
Где-то в пространстве глубоком
Спрятанный русский поэт,
Где-то в народе убогом
Виден его силуэт.
 
 
Личность души всенародной
Только поэт отразит,
Даже он сам несвободный
Волю в сердцах озарит.
 
 
Время в России другое,
Но и меняется мир…
Боже, что это такое,
Что отлучён и кумир?
 
 
Как же удобно на время
Всё безотрадно валить…
Эх, всенародное племя,
Что о тебе говорить?
 
 
Делают время великим
Сильные мира сего,
А всем людишкам двуликим
Дела-то нет до всего.
 
 
Так что на время лукавый
Валит все беды – в ответ
Только с народною славой
То обличит лишь поэт.
 
 
Не потому ли поэта
Держат в глубокой стране?
Мысли того силуэта
Вязнут в глухой тишине.
 
 
Люди-народы, поэтом
Каждому быть не дано,
Но и тому силуэтом
Быть-оставаться ли?.. Но…
 
 
Но никогда, и какое
Ни было б время (да-да!),
Не оставляйте в покое
Чувства свои, господа.
 
 
Чувства, что из возмущенья
Вдруг пробуждают и ум
И проявляют волненья
Там, где живут наобум.
 
 
Время такое… И что же?..
Времени мало во всём.
Дорого время, дороже
Люди страдальные в нём.
 

«В снежной дали, где морозы…»

 
В снежной дали, где морозы
         Звонки, как хрусталь,
Не цветут живые розы —
         Эх, сердечно жаль!
 
 
В той долине, где метели
         Дикие гудят,
Дети в снежной колыбели
         Сном глубоким спят.
 
 
Но кому-то всё не спится…
         Кто так одинок?
Тот, кто хитро веселится,
         Холодно-жесток.
 
 
Это воздух оживлённо
         Звонок и весёл,
Он как будто потаённо
         Радостью расцвёл.
 
 
Вдруг проснётся в колыбели
         Некое дитя,
Улыбнётся злой метели
         Вновь оно шутя.
 
 
Тут же до дитя коснётся
         Снежная рука —
В тёплый сон оно вернётся
         Уж наверняка.
 
 
В снежной дали, где морозы
         Люты не шутя.
В колыбели нет угрозы —
         Видит сон дитя.
 
 
Ну а то, что на морозе,
         Право, никогда
Не цвести ожившей розе —
         Это ли беда?
 
 
Холод лютый сам румянит
         Щёчки у детей,
Потому и не увянет
         Жизнь самих людей.
 

«Под небом, выцветшим от зноя…»

 
Под небом, выцветшим от зноя,
Ковром расстелен Дагестан.
В пространстве неба нет покоя:
Враждуют ястреб и орлан.
 
 
Равнины, горы на ковре том —
Великий мастер всё соткал.
И ткал он и зимой, и летом —
Ни дня свободного не знал.
 
 
Зато теперь народы мира
Свободно ходят по ковру.
В пространстве неба звучно лира
Звучит и в холод, и в жару.
 
 
Вернулся кто из Дагестана,
Тот знает уж наверняка,
Что, выйдя пьяно из духана,
Вновь трезво ступит в облака.
 

«Когда нет рядом никого…»

 
Когда нет рядом никого,
Кто мог бы протянуть вам руку,
Тогда себя же самого
Отвергни, выстрадать чтоб муку.
 
 
Когда нет рядом никого,
Тогда врага вообразимо
Себе создай – и вот его
Умей любить неугасимо.
 
 
А нет, так просто протяни
Ему вдруг руку – он же лично
(Об этом только вспомяни)
Добром расплатится прилично.
 

«Смотри, как туча грозовая…»

 
Смотри, как туча грозовая
Сгустилась низко над землёй.
Смотри, как молния шальная
Кривится узкою змеёй.
 
 
Не стой под тучей грозовою:
Не то на голову падёт,
Не то водою дождевою
Пространство и тебя зальёт.
 
 
Не стой под тучей грозовою:
Не то увидишь гнев и страх,
Не то змея над головою
Блеснёт – и превратишься в прах.
 
 
Смотри, вон туча грозовая…
А впрочем, некому смотреть.
Смотри, вон молния шальная…
А впрочем, знать бы это впредь.
 

«Слепой, глухой, немой – все трое…»

 
Слепой, глухой, немой – все трое
Всё слышат, видят, говорят, —
Не понимая, что творят,
Прохожим не дают покоя.
 
 
Слепой твердит, что правду видел,
Что затмевает всем глаза, —
А правда та – сама гроза
Для тех, кто раз других обидел.
 
 
Глухой же – слышал правды звуки,
Что громом поразили слух, —
Теперь же говорит всем вслух:
Других услышьте звоны-муки.
 
 
Немой улыбкой искажённой
Желает выразить любовь —
Вот только выразилась вновь
К другим любовь изнеможённой.
 
 
Прохожим только остаётся
Чуждаться праведных бродяг…
Но вот прохожий ум напряг:
Безумцем мне ль ходить придётся?
 

«Нательный крестик почернел…»

 
Нательный крестик почернел:
     Черна душа – потёмки.
В чужую заглянуть хотел,
     Но поднялись позёмки.
 
 
Какой-то холод из души
     Повеял безмятежно,
Но в зимней будто бы глуши
     Кого-то ищут нежно.
 
 
И только там, не где-нибудь,
     Душа в любви страдает,
А значит, и сама же грудь
     И любит, и мечтает.
 
 
Нервозно управляет страх,
     И холод безграничный,
Когда душа скорбит впотьмах,
     А образ сам безличный…
 

Разочарованность

 
Как хочется земной померкший свет
Покинуть живо с радостью великой —
И не под старость, а в расцвете лет!
Пустое просвещенье жизни дикой.
 
 
Куда глядеть: вперёд? По сторонам?
Нигде не видно будущности мира.
Осталось слёзным взором к Небесам
Взывать… но слепо верится в Кумира.
 
 
Который век с Небесной высоты
Грозит и тешит Он бедой вселенной…
Сорваться из наземной суеты
Сумеет только житель вдохновенный…
 

«Как восхитительно опасны…»

 
Как восхитительно опасны
     Места Кавказских гор
И дикою красой прекрасны —
     Робеет смелый взор.
 
 
Там холод и тепло друг с другом
     Враждебны и дружны —
И с удивительным испугом
     Бежишь из той страны.
 
 
Посредники небес с равниной —
     Подъёмы, спуски гор.
Как восхищается долиной,
     Кружа-паря, дозор!..