Текст книги "Шестая Эра. Поверхность"

Автор книги: Андрей Мансуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Банально сбежать.

Бежать Роджеру было некуда, поэтому он просто остался лежать, спокойно рассматривая женщину. А неплохо она одета. Со вкусом.

Хотя прикид и сугубо «деловой»: блестящие лайкровые колготки, чёрная строгая миди-юбка чуть повыше колена, и белая блузка-кофта не позволили бы усомниться, что перед ним Администратор собственной персоной, даже если б на левой стороне груди не имелось соответствующего бейджика. Жаль, с такого расстояния нельзя было прочесть имени.

Женщине на вид можно было с равным успехом дать от тридцати до пятидесяти, но Роджер, подумав, склонился всё же к первой цифре: преждевременно наметившиеся на лице морщины не дополнялись таковыми на шее и ниже. Значит – возникли от забот, а не от возраста. Похоже, должность-то… Накладывает ответственность.

Женщина чуть поморщилась, понимая, что её рассматривают, словно племенную лошадь. Спросила:

– Ты ел?

Голос, в-принципе, приятный. Но вот тон… Не вопрошающий, а, скорее, вот именно – командно-приказной. Суровый. Привыкший повелевать и наказывать. (Да и допрашивать провинившихся, случись таковые, наверное, помогает!) Роджер сразу почувствовал себя по-идиотски: словно он – отказывающийся раскаяться и отречься от скверны своих глупых убеждений еретик, а женщина – Главный Инквизитор.

Но ответить надо:

– Нет.

– Тогда вставай. Нужно поужинать.

Он поднялся, даже не пытаясь прикрыть наготу. Напротив: постарался упругие мышцы живота, груди, и крепкие бицепсы выставить напоказ. Женщина криво усмехнулась, действительно оглядев его от длинных стройных ног до мощной шеи, покачав головой. И сразу стала куда больше похожа на живое и чувствующее существо:

– Красавец, знаю. Брюки и трусы – в шкафу. Не нашёл? Или не захотел надеть?

Роджер решил ответить правду:

– Не нашёл.

– А, понятно. Тогда смотри: шкаф с одеждой здесь. И открывается вот так. – она подошла к проёму у «окна», и провела рукой вдоль стены.

Открылась незаметная до сих пор створка, и показались полки с аккуратно разложенной одеждой и бельём.

Роджер подошёл. Только встав рядом с женщиной, он понял, что она невысока, можно даже сказать, маленькая: ему по плечо, не выше метр шестьдесят без каблучков изящных туфелек на невысоком каблучке. Это открытие удивило его, поскольку в форме она смотрелась чертовски солидно и впечатляюще. Зато теперь оказалось возможным прочесть и имя на бейджике: Диана.

– Смотри: вот это будет твоя полка. Всё, что понравится – одевай.

Роджер сгрёб пачку одежды, что лежала, выделяясь по сравнению с остальными кучками, небольшой высотой. Перенёс на постель. Разложил. Хмыкнул: тут оказались и брюки, и рубаха, и майки с трусами, и носки. Всё – мужское.

Значит, готовилась.

Да и ладно. Если всё у них будет так, как он подумал – он… Не против!

Он натянул армейскую стандартную футболку защитной расцветки, трусы и камуфляжные армейские же брюки. Женщина, пока он разбирал бельё, молчала, и стояла, не без интереса наблюдая за его нарочито неторопливыми действиями. И только когда он взглянул ей в глаза, прокомментировала:

– Всё верно. Спокойный, собранный, рационалистичный. Словом, мой идеал. – и, поскольку Роджер промолчал, глядя на неё, продолжила, – Ладно, клади всё остальное на место, и идём кушать.

В большой комнате, в одной из её боковых стен, оказался откидной стол и линия экспресс-доставки. Роджер подтащил от рабочего стола два стула: один напротив другого.

Встал за её стулом, когда она присела, пододвинул. Диана хмыкнула:

– А приятно, когда за тобой ухаживают. Спасибо, Роджер.

– Пожалуйста, Диана. Приятного аппетита.

– И тебе.

Больше никто из них ничего не сказал до тех пор, пока они не «разобрались» с едой: на первое оказалось что-то вроде зелёного борща с какой-то кисловатой травкой, а на второе – бифштекс. С отварным картофелем и зелёным горошком на гарнир.

Роджер не без удовольствия съел мясо, удивляясь, насколько оно нежно и хорошо прожарено. Подобрав с пластика тарелки соус и подливу последним кусочком отрубного хлеба, с довольным видом откинулся на спинку стула: вкусно! Не то, что белковые палочки, которыми его кормили там, в камере, и которые по вкусу напоминали самый обычный мел, пропитанный подсолнечным маслом. А сейчас Роджер чувствовал себя сытым. И отдохнуть успел неплохо. К дальнейшим «приключениям» «готов»!

Но женщина не спешила переходить к главному делу, как, по-идее, полагалось бы после трапезы. Вместо этого решила пояснить:

– Бифштекс, разумеется, не натуральный. Заменитель мяса, соя, костная мука, ароматизаторы и загустители… И всё такое прочее.

– Всё равно – отличный вкус. И пахнет божественно. Да и насыщает неплохо. Не то, что белковые палочки там. У меня.

При упоминании места, где, как наверняка знала женщина, его содержали, он удивился: её уши покраснели! Впрочем, с собой она справилась легко, и даже взглянула ему в глаза вполне дружелюбно. Сказала:

– Спрашивай. Ты же наверняка хочешь узнать, почему тебя не… Утилизировали.

– Ну, то, что меня должны были, как ты изящно выразилась, «утилизировать», мне стало понятно после того, как там, за стальной дверью, зашипели горелки. А то, что спасла меня именно ты, я понял по голосу. Он у тебя вполне приятный, несмотря на стальные начальственные нотки. И узнаваемый. А спросить я хотел вот о чём: когда ты… Как бы это поизящней… натешишься со мной, меня всё равно…

Утилизируют?

Диана всё же вспыхнула – на этот раз краска затопила всё лицо и перешла на шею, за которую она вдруг схватилась рукой – словно женщине стало трудно дышать. Когда снова взглянула ему в лицо, в глазах стояли слёзы:

– Я… Прости. Наверное… – она моргнула раз, и другой, – Боюсь, я не смогу сохранить тебе жизнь, как бы мне не хотелось! Мне всё равно придётся. Да, отправить тебя на… утилизацию. Потому что через три недели будет очередная повальная чистка и проверка, и тебя так и так обнаружат!

Роджер не стал показывать, что разочарован или обижен:

– Понятно. И… Сколько их, несчастных секс-игрушек, было до меня?

– Никого! Нисколько их не было! – женщина действительно рассердилась, закусив губу. С гневным взором она напомнила какую-нибудь древнюю фурию. Но молнии её взор метал недолго: похоже, спохватилась, что по должности не положено проявлять столь открыто эмоции, и даже улыбнулась почти нормально, а не наиграно, как вначале, – Ты у меня – первый!

– А… Что же надоумило тебя, уважаемая спасительница, оставить меня… Для себя?

– Если честно, ты… Хм-м… Ну, понравился мне. Ты – рационалист. Как и я сама. Но ты можешь быть и поразительно смел и азартен! Как я сама могу только… Мечтать.

Да и лицо твоё… Вполне приятно. А кроме того, я, как пятое лицо на Станции, тоже имею кое-какие привилегии. И своё представление о субординации: чего можно, а чего нельзя высшему Персоналу Станции.

Почему эта с-сучка, Координаторша, может заводить любовников, а я – нет?!

– Ага. То есть то, что я пока остался жив – свидетельство и твоего благорасположения, и твоего… Статуса?

– Ну… В какой-то степени – да. И того, и того. – она отвела взгляд. Роджер легко догадался, почему женщина так смущается и сердится, несмотря на этот самый «Статус». Всё-таки женщина – всегда женщина. Какой бы властью её не обличили, и как бы тщательно она не пыталась контролировать свои эмоции. Им-то как раз – не прикажешь!.. Даже если их почти незаметно нетренированному наблюдателю, вроде подчинённых, Роджер-то – тренированный! Он научился читать микромимику тела и лица ещё тогда – в той жизни. Оказалось очень полезно. И для работы, и в «быту».

Ну а главное – вряд ли то, что ему сейчас втюхивают про «спасение» – правда. Скорее, заготовленная и отрепетированная Легенда. И именно от осознания того, что она ему её «втюхивает», женщине и некомфортно.

Но чего же от него хотят кроме?.. Или – больше ничего, но – чтобы много!..

Роджер долго и пристально глядел в красивые, большие, и сейчас чуть покрасневшие глаза. Вздохнул. Сказал:

– Ладно. Настаивать не буду. Не хочешь – не говори.

– Чёрт! Ты… Ещё и умён и хитёр. Когда догадался?

– Когда ты открыла дверь в спальню. Несмотря на всю твою «сдержанную деловитость», еле слышный вздох облегчения у тебя вырвался.

Женщина невольно покачала головой и дёрнула плечиком:

– Зар-раза ты, Роджер. Циничен. И наблюдателен.

– Что есть, то есть. Без этого не выжил бы.

Он ласкал её неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой.

Знал, что не должен пока ни пугать излишним напором, ни изображать «мечтательного и романтичного воздыхателя». А вот именно – умудрённого и опытного любовника. Профессионала.

Когда они вылезли из ванны, где он долго и тщательно намыливал а затем и смывал пену с её поджарого и стройного тела, заодно оглаживая и массируя то, что полагалось оглаживать и массировать, она уже только молча моргала, учащённо дыша: явно не могла дождаться!..

Роджер постарался даму не разочаровать: всё для этого у него имелось. В «рабочем» состоянии.

Разумеется, делать это с ней было и приятней, и спокойней, чем с подсадной уткой.

Ну, он и расстарался. Как говорится, раз уж ему всё равно умирать, (А он, собственно, в этом и не сомневался – ведь не мог же он в самом деле рассчитывать всегда побеждать всё более и более сильных противников!) грех не воспользоваться.

Тем более, что он и сам получал вполне адекватное удовольствие. Поэтому к жарким поцелуям и ритмичным движениям он вскоре подбавил и нешуточного напора, стиснув ладонями так, что она чуть вскрикнула, упругие груди, навалился уже всем весом, и даже зарычал: ему всё это тоже нравилось!

Диана задышала, часто-часто, прерывисто. Затем забилась, закричала: тоненько, жалобно – и её тело изогнулось дугой! Роджер поспешил подсунуть под талию руку, а затем – и подушку. Но не остановился. Только чуть сменил направление движений.

Не прошло и минуты, как женщина снова завопила: уже в полный голос, мышцы напряглись, и судороги мощного оргазма чуть не сбросили Роджера с её тела.

Надо же. Она не играет – так симулировать нельзя.

Роджер, конечно, испытал вполне простительное чувство удовлетворения – нет, он не сомневался, конечно, что как самец он вполне состоятелен и «породист» – восемь дюймов всё-таки! – но никакое очередное подтверждение не бывает в таком деле лишним.

Он решил себя пока до логического финала не доводить – её оргазм сейчас важнее его. А сейчас его лишние движения могут только испортить «девушке» праздник. Особенно не хотелось бы этого, если он у неё действительно – первый.

Он нежно отстранился, прилёг рядом.

Диана застонала, развернулась к нему лицом. Он смотрел на неё не отрываясь.

Да, глаза у неё очень красивые. Большие и густо-зелёные. И сейчас, с расширившимся почти во всю радужку зрачком, и словно тронутые поволокой, смотрятся бесподобно. Он мягко провёл ладонью по её шелковистым и всё ещё влажным после ванны волосам. Провёл кончиками пальцев и по нежной коже щеки. Улыбнулся. Открыто и искренне. Разлепил высохшие губы:

– У тебя очень красивые глаза. Выразительные. Ты можешь не надевать маску: я вижу, что ты очень чувственна. И ранима. Как тебе удаётся скрывать это там, на работе?

Она поморгала. Вздохнула. Но голос прозвучал спокойно и мягко:

– Там – мне легко. Скрывать это. Ведь вокруг – одни эти с-сучки. И ни одного мужчины. Вот и приходится тоже… Изображать. С-сучку. Чтоб не выделяться.

– Странно. Я и раньше догадывался, конечно, что что-то не так с этим миром. Раз меня, как крысу, гоняют по лабиринтам, проверяют на сообразительность, да стравливают с бойцами-гладиаторами. Которые всё сильней и проворней. А это вы, амазонки недоделанные, так отбираете себе на потеху «элитных самцов».

Диана вспыхнула. И на какое-то время потупилась. Полные чувственные губки надулись. Но она нашла в себе силы снова взглянуть ему в глаза:

– Нет. Всё не так. Думаю, ничего не случится, если я скажу тебе правду. Мы так отбираем элитного… Не самца-трахателя. А просто – донора спермы.

Сперму эту замораживают. В жидком азоте. И потом этой спермой «осеменяют» носительниц. Разумеется, здоровых и молодых. Избранных в производительницы потомства, и прошедших все положенные медицинские тесты и проверки.

Роджер криво усмехнулся, откинувшись на подушку:

– Понятно. То есть всё у вас происходит примерно так же, как во времена примитивного сельского хозяйства. Три века назад, в моё время, по такой методике осеменяли коров. Бык должен быть призовой и матёрый. Так?

– Ну… Аналогия уместна, (Какой же ты пошлый циник!) – она хмыкнула, покачав головкой, на лице появилась невесёлая, но – улыбка, – А поскольку мы законодательно запретили мужчин, вот и приходится… Идти на хитрости. Для вот того, чем мы только что…

– Это – как так? В-смысле – почему вы «запретили» мужчин?

– Ну, это-то понять тебе будет нетрудно. Ты же ещё и рационалист. Это ведь вы, мужчины, развязали последнюю, и самую страшную и разрушительную, войну. Из-за которой мы не сможем жить на планете ещё как минимум двести лет.

Роджер намотал на ус. Но решил всё-таки уточнить:

– Так мы сейчас – не на Земле?

– Нет, конечно. (Как это ты до сих пор не догадался. А, знаю: гравитация поддерживается такая же, как там, внизу. Чтоб не отвыкали мышцы!) Мы – на Станции, которая вращается, конечно, вокруг Земли. На геостационарной орбите, над всем тем наследием, что осталось на более низких орбитах – спутниками связи и военными. Которые с оружием. И над облаком космического мусора. Так что мы сейчас – в восьмидесяти шести тысячах километрах над поверхностью. И регулярно посылаем туда зонды. Для контроля уровня радиации. И температуры.

– А что там – с температурой?

– Всё ещё ниже ноля. Даже на экваторе.

– А как – океаны? Замёрзли?

– Ну… Нет, конечно. Замёрзла только часть океанов. Те районы, что возле полюсов – ну, немного выходя за сороковые широты. А так-то… Шторма, конечно, там сейчас ужасные. И тучи. С ливнями и снегом. Но на суше ещё хуже. Кое-где толщина снежного покрова доходит до пяти метров… Слышал же, наверное, про «ядерную зиму»?

Роджер в своё время чего только не слышал. И чего только не обнаруживал в своей «памяти». (Какое счастье, что потеряно при снятии матрицы, вроде, совсем немного! Причём в-основном такого, что относилось к последним годам жизни. Поэтому всё, чему научился в школе, и в Университете Джона Гопкинса, помнил отлично.) Спросил:

– Стало быть, намечаете всё-таки возврат назад, на «альма матер»?

– Разумеется. Нам так и так придётся. Поскольку никакие наши здешние оранжереи, парники, и теплицы не дают в нужных объёмах «натурпродукта». Да и полноценность нашего рациона… Ну, там, микроэлементы, энзимы, соли всяких разных металлов… Оставляет желать. Вот и выходим из положения, применяя замкнутый кругооборот веществ. Что выросло – съели, а что… э-э… выделили – на перебраживание, а затем – переработку калифорнийскими червями в компост. На котором снова растёт. Благо, оранжереи-теплицы у нас получают солнца вполне. Достаточно.

– Понятно. А мясо? Мы же ели – мясо?

– Я же тебе про мясо уже рассказала. Никакое оно не мясо.

– Точно. И что? Совсем натурального нет?

– Ну почему же. Там, в первой оранжерее, «пасётся» и стадо кур. Вот их, родных, мы – ну не все, конечно, а только руководящие работники! – и потребляем.

– Стало быть, повезло мне. С тобой. Глядишь, и жаренной ножкой угостишь. Если постараюсь. – он скосил глаза вниз.

– Пошляк.

– Ты это уже…

– Знаю. Но в определённом смысле – да. Повезло тебе. Потому что обычно тех, кто из доноров спермы прошёл все тесты, был признан подходящим, и сделал своё дело, утилизируют сразу. Чтоб не тратить лишних продуктов и кислорода на их содержание.

Роджеру захотелось спросить о… Но спросил он о другом:

– А откуда, кстати, вы берёте весь нужный кислород?

– Вот с этим, кстати, (А ты зришь, как я уже отмечала, в корень!) проблема. Ты прав: теплица-оранжерея не столько даёт кислород, сколько съедает его – что бы там ни талдычили древние экологи про то, что растения его выделяют. То, что они выделяют, они же сами на самом деле и потребляют. Ночью. И никакая хлорелла не восполняет всего.

Поэтому примерно раз в три-четыре месяца нам приходится посылать на планету большую транспортную ракету. Она, к сожалению, тоже недостаточно большая – не может загрузить за раз больше двухсот тонн воды. Но мы её, в-смысле, воду, тут с помощью электролиза разлагаем на кислород и водород. Заодно и соль выделяем – нужную для пищи.

Кислородом, после долгого карантина, и окончательной очистки от радионуклидов с помощью фильтров, дышим. Ну а водород – сжигаем в энергоустановке. Потому что не всё нужное нам электричество дают солнечные батареи. Ведь со временем их КПД падает, а новых мы сделать не можем. Нет промышленной базы. Да и специалистов.

– Стало быть, вам нужно продержаться тут, на орбите, ещё двести лет. – это был не столько вопрос, сколько утверждение. Она кивнула:

– Как минимум. Пока фон не спадёт до нормы. И не исчезнет снежный покров. И почва не оттает на нужную глубину. И зёрна злаков, которые тут у нас хранятся в жидком азоте, станет можно высадить.

– Понятно. – Роджер сделал вид, что «лекция» по выживанию обитательниц Станции слегка утомила его, и даже позволил себе прикрыть ладонью якобы подавленный зевок, – А сейчас мы чем займёмся?

– Ну… Если честно, я ещё не совсем отошла от… – Диана, мило выпучив губки, тоже взглянула вниз, туда, где одеяло прикрывало её бёдра и животик, – Всё-таки ты у меня – первый! Поэтому думаю, будет лучше, если мы просто поспим. Чтоб отдохнуть. А то у меня шевелятся – только пальцы. Ну, и немного – язык и мозги.

Роджер ухмыльнулся широко и открыто:

– Да уж, острячка ты моя доморощенная. Отдохнуть – нужно. Чтоб набраться новых сил перед трудовыми буднями.

– Точно.

Ощущать, как головка с высохшими пушистыми после мытья волосами мирно прикорнула у него на плече где-то возле подмышки, было приятно. Так же, как и чувствовать нежное тепло, идущее от мягкой ляжки, покоящейся сейчас на его усталых чреслах. Однако вот думы о своём будущем вовсе умиротворяющими и милыми назвать было ну никак нельзя.

Роджер, расслабив тело, которое как-то само укачало и усыпило еле слышно сопящую ему в грудь партнёршу, рассудку расслабляться не позволял. Жить почему-то хотелось.

Может, нужно рассматривать то, что с ним случилось, просто как ещё один тест? На выживаемость. Что, если попробовать «приручить» облечённую высокой властью женщину, и попытаться уговорить её помочь ему? Сбежать. Когда там, интересно, очередной рейс «за водой»? Или…

Или на корабль, забирающий воду, пробраться окажется совсем уж невозможно? Да и существует, конечно, вероятность того, что в тех местах, где эта посудина сядет, жить или высадиться будет нереально. Поэтому в первую очередь нужно разузнать. Всё, что возможно разузнать. О месте посадки. О дате. О планете. О тех местах, что там, внизу, в восьмидесяти шести тысячах кэмэ, сохранились лучше всего. Или оказались не столь сильно заражены. Ну, и, разумеется, переохлаждены.

Затем. Нужно ещё разузнать о его «статусе» здесь.

Может, Диана приврала? И на самом деле представительницы эшелонов высшей власти регулярно что-то вот этакое и проделывают? Ну как же: «прелести натурального секса» – не просто образное выражение. А и правда – неплохая встряска иммунной системы, нервов. Отличная зарядка для тела. Да и просто – приятны: он смеет надеяться, что и другие «элитные самцы» не ударяли лицом в грязь в этом плане: «элитные» же!

Отборные, то есть.

Интересно: может ли такая как Диана – забеременеть?

И если забеременеет – не повлияет ли это на её… Статус? Социальное положение в иерархии Руководства колонии, живущей на Станции? Могут ли её повысить? Понизить? Или вообще – деклассировать и низвести до положения низшего персонала?

А ещё Роджера интересовало – КТО ОН?!

Он сам.

Как и почему он оказался здесь? В этом месте. В этом теле.

Он отлично помнил, что раньше его мозг принадлежал кое-кому другому.

И настоящему ему, Роджеру Тандерволду, инженеру-строителю, пусть в юности и увлекавшемуся айкидо и йогой, было на момент снятия матрицы с мозга – шестьдесят два года.

И тело его в этом возрасте имело солидный пивной животик, возникший отнюдь не на пустом месте, а в связи с хорошим, благодаря высокой зарплате, питанием. И питьём. А весило оно, это тело, более ста десяти килограмм. А уж о накачанных мышцах и поджарой фигуре, каковая сейчас наблюдалась у его нынешнего, чужого, молодого и явно не старше двадцати лет, тела, речь не шла даже в случае применения тренажёрного зала или массажей со всякими прочими процедурами для «нормализации» «физической формы». И кое-каких «странностей» только клонированием объяснить уж точно нельзя. Да, вот они – бородавки. Но!

Куда делись метр девяносто один – роста?! И почему не растут усы и борода?!..

Нет, он отлично помнил, как очнулся однажды здесь, в каморке с низким потолком, и размером три на три шага, как вскочил с пола, как тыркался во все углы, думая, что это друзья расстарались: к его Дню Рождения сделали вот такой вот сюрприз, подшутили, якобы «наказав» за слегка – или уж не слегка! – нездоровый образ жизни, и ограничив его «сексуальную свободу».

Но эта мысль быстро прошла, когда на потолке зажёгся тусклый светильник, и он смог рассмотреть своё нынешнее тело, прикрытое одной набедренной повязкой в виде простой полосы грязно-серой обветшавшей материи – явно старой и истрёпанной половой тряпки! (Унизительно – что одели даже не в обноски, а в!..)

Тело на ощупь казалось молодым, кожа и мышцы – упругими. И весило это новое тело явно не более семидесяти кило. (А сам-то он в свои двадцать был – на добрых десять-пятнадцать – побольше!..) А рост тело имело лишь под метр восемьдесят – куда ниже того, что было! Зато вот мускулы рук и ног выглядели впечатляюще.

Но вот как оказалось возможным вселить его сохранённый Разум в это не совсем, конечно, чужое, и молодое, и подправленное, тело, Роджер пока никакого представления не имел.

А больше всего недоумевал – кому и зачем это понадобилось?! Особенно с учётом всех идиотских тестов и испытаний, что выпали на его долю до того, как начались бои.

Недоумение, правда, длилось недолго: как раз до поединка с первым человеком, на который его выгнал раздражённо-лающий женский голос с потолка, и почти ставшие привычными разряды электрического тока, бьющего в пятки из пола. По коридору к арене его гнала какая-то механическая тележка с манипуляторами. Что в её четырёх конечностях зажаты боевые электрические плётки, Роджер тоже усвоил быстро.

Первого противника Роджер запомнил хорошо: коренастый крепыш с него ростом, но как раз с таким телосложением, как было у него до… Преображения. То есть – без особых мышц, и с небольшим животиком. А поскольку мужчина, вооружённый саблей в стиле древних монголо-татар и крохотным щитом шутить явно не собирался, и сразу накинулся, вопя, и располосовал живот и руку Роджера порезами и царапинами от острейшего лезвия, пришлось «засучить рукава», взяться за катану, что оказалась тогда в его распоряжении, да и разрубить голову обидчика на две неравные половины…

После этого Роджеру пришлось заснуть «принудительно» в первый раз: он тогда и не понял, что это – действие усыпляющего газа. Подстраховочка, так сказать, устроителей «гладиаторских боёв». От бунта победителя.

Но потом, очнувшись вновь в своём закутке, он был удивлён: обнаружил, что наиболее глубокие разрезы на теле аккуратно зашиты, а царапины чем-то заживляющим заботливо смазаны.

Догадаться, что предстоят новые сражения, оказалось нетрудно.

Как и понять, что если хочет пожить подольше – нужно не тянуть кота за …, и не рефлексировать, а убивать врага. Не допуская даже мысли о том, что этот враг – «тоже человек»!

Цели его «воссоздания» в «подкорректированном» виде он тоже вычислил довольно быстро: чтоб лучше сражался. И обладал большими возможностями.

Отдыхать ему тогда, и приходить в себя, позволили около трёх дней. Как понял Роджер, отнюдь не из человеколюбия. А просто для того, чтоб хорошо зажили раны, и он мог полноценно пользоваться телом в последующих битвах.

А всего таких битв, с противниками-людьми, или для разнообразия с животными в виде пантеры, леопарда, и львицы, (очень, нужно признать, свирепой и умелой!) оказалось двенадцать.

И последний противник, как тоже понял Роджер, в свою очередь вышел победителем – уже в своей «Олимпийской серии».

Недаром же оказался столь шустрым, расчётливым и умелым.

Ладно, узнать то, как он попал в это тело сейчас, в связи с чётко обозначенной Дианой позицией насчёт его дальнейшего возможного существования, представляется не столь существенным. Куда важней вопрос, как ему это новое, прекрасное и молодое, тело – спасти. Потому что его «пользовательница», похоже, ничего не приукрасила: он действительно должен был пойти на «утилизацию». После того, как выдал положенную порцию. Семени. И пусть на его взгляд это – излишняя роскошь: получить со столь тщательно отобранного бойца и производителя лишь одну, первую, порцию этой самой спермы, местных руководителей, а точнее – руководительниц, его частное мнение в вопросе о сохранении его жизни вряд ли впечатлит.

Поскольку методика за прошедшие триста лет явно отработана.

А кроме того, он и правда не знает, на скольких «носительниц», и за какой срок его семя распределят. (Верно: ведь здесь, на Станции, число живущих не может быть особенно большим – вот именно: ресурсы! Пища, кислород, вода… А уж число «избранных» производительниц так и вообще – наверняка лишь какие-то проценты от общего числа обитательниц.) Кто знает – может, такой порции хватает лет на десять? Двадцать? Сто? Где-то он читал, что количество сперматозоидов у «активного» производителя семени может доходить до восьми-десяти миллионов…

Однако раз уж его спасли, и он выжил, глупо не подумать о том, почему местное руководство не учло все плюсы от сохранения таких как он: постоянная возможность «естественного» оплодотворения, прелесть «естественного» секса, с автоматической регуляцией гормонального баланса «обработанных» им, и предохранение от всего остального негатива – в виде депрессий и головных болей. Да и мыслят мужчины куда рациональней.

Стоп. Вот оно!

Вероятней всего те «производители», которых, возможно, хотели сохранить до него, как раз и пытались.

Повлиять на решения руководства. Навязать своё, рационалистическое, видение ситуации. Может, даже пробовали поднять что-то вроде бунта?.. Хм-хм… Зная мужчин, последний вариант представляется как раз самым…

Тогда становится понятно, почему здесь ввели такие жёсткие правила и законы.

Во избежание, так сказать. Повторения ситуации с планетой.

Чёрт! Облажались они там, на Земле, значит. «Сильная» половина человечества.

Обидно. С другой стороны мнение женщин по поводу того, кто виноват в гибели планеты и цивилизации, не лишено прагматичности. Всё вполне логично: кто же ещё служит в Армии, Флоте и Авиации?! Мужчины. Кто агрессивен, и вечно бряцает оружием? Солдаты. Кто всем рулит и заправляет? Политики.

А кто нажал на красную кнопку? Президент.

Наверняка – мужчина. Иначе, если б это сделала женщина, и свалить вину оказалось бы не на кого. А так…

Очень удобно: во всём виноваты эти самовлюблённые и тупые козлы. Мужики.

И вот он – в самом сердце, так сказать, новой цивилизации. Построенной на совершенно иных основополагающих принципах. Моногамии.

И всем вокруг заправляют женщины. Амазонки.

Новые амазонки.

Когда-то он даже читал фантастический рассказ, который, кстати, так и назывался. Или это был фильм?.. Да и в древности… Точно: было такое племя. С ним ещё воевали какие-то древне-римские греки. Или – греческие герои… Геракл, что ли?.. Неважно.

А важно, что воспроизводились эти амазонки как раз с помощью мужчин. Из соседнего племени. Насколько он помнит – добровольцев. Которые приходили совокупляться на определённое место, и – только раз в год. И к которым потом, чтоб не убивать, относили родившихся мальчиков.

А нынешние дамы, стало быть, опыт предшественниц учли. И «размножаются» только с помощью спермы «отборных» самцов-производителей. Не добровольцев.

Проклятье!

Ситуация парадоксальная, и если посмотреть непредвзято – где-то даже смешная. Но ему почему-то не смешно. Да и усомниться в реальности происходящего невозможно!

Остаётся только думать. И смотреть, насколько эта… Диана… Способна поддаться на его «чары». И пытаться вычислить, может ли она ради него и всего того, что он может дать ей, отказаться от льгот и преимуществ своей должности. И забыть о Долге перед соплеменницами…

Где-то в этом месте своих рассуждений он и уснул.

Утром Диана растолкала его:

– Вставай! Нам нужно позавтракать, и я уйду на работу. Дверь не открывай никому! Что бы ни случилось! А я приду – открою ключом. Сама.

Роджер покивал, соображая, кто тут может к нему прийти в гости. Хе-хе…

На завтрак оказалась каша – на вкус она, конечно, походила на овсяную, но он понял, что всё же – не овсяную, а только – вот именно – похожую. Подсознание, которое теперь отлично знало, что «натурпродуктов» на космическом корабле быть не может, придирчиво выискивало отличия: и комочки-то зёрен ему не такие, и вкус… Не тот.

Тосты со сливочным маслом, впрочем, от обычных практически не отличались: наладили они тут, что ли, промышленное выращивание пшеницы для выпечки хлеба?

Как ни странно, за завтраком почти не разговаривали. Только обменивались взглядами.

Роджер старался глядеть на партнёршу как кот на сметану, а она…

Она почему-то отводила глаза, и улыбалась… Как-то затравленно.

Ну не должна женщина, получившая вчера всё, что положено получить – улыбаться и глядеть на своего мужчину – вот так!

Когда дверь за ней закрылась, Роджер окончательно понял, что проиграл.

Проиграл, ещё не начав кампанию по «приручению» девушки.

В чём же дело? Что он сделал не так?! Может, нужно было растолкать её и среди ночи?!.. Или – утром продолжить «приручение»?!

Подумав, он приступил к тщательному и методичному обыску.

И нашёл ответ. В спальне.

В третьем из стенных шкафов, на полке, где хранились прокладки и нижнее бельё в виде трусиков, за упаковками стерильных бинтов, он и нашёл его. Фалоимитатор.

Размер поразил Роджера: а дама-то предпочитает… Не мелочиться! Возможно, поэтому его старания и не увенчались «полным успехом»: чёртова хреновина с приспособлением для вибрации оказалась на добрый дюйм длиннее, чем у него. Да и толще.

Всё ясно. Рассчитывать, что ему удастся «подсадить» именно эту даму на его «натурпродукт», нереально.

Так что? Ему придётся подыскать другую обличённую властью, и жаждущую предаться прелестям «естественного» секса, начальницу?