Текст книги "Из Америки – с любовью"

Автор книги: Андрей Уланов

Соавторы: Владимир Серебряков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Рига, 19 сентября 1979 года, среда.
Сергей Щербаков

Растерянность Андрея не доставила мне удовольствия. Но мне надо было как-то объяснить ему свою уверенность в том, что профессора фон Задница убили не сразу.

А уверенность эта основывалась исключительно на одном – я ни на секунду не поверил бы, что крупнейший в стране специалист по очистке ядерного топлива погиб случайно, от рук обыкновенного наглого грабителя.

Каждый факт в отдельности вроде бы оставался правдоподобным. Но… Если «решка» выпадает три раза подряд – это случайность. Если двенадцать – что-то не в порядке с монетой. Теорию вероятности еще никто не отменял.

Да, на первый взгляд домик производит впечатление обысканного небрежным грабителем. Небрежным… но не настолько, чтобы забыть про резиновые перчатки. Все обшарено, кроме того злосчастного плафона. Про люстру наш грабитель забыл, зато не преминул заглянуть в буфет, где стоят чашки. Чистенький такой чайный сервизик. Не заходил никто к фон Садовицу, голову могу заложить. Так почему на чашках нет пыли? Ни на одной. Заварочный чайник тоже вымыт – в восемь часов вечера? Не верю, чтобы пожилой ученый стал, попив чаю, мыть за собой этот злосчастный чайник. Скорее всего оставил бы – утром приходит прислуга, она и помоет. Кстати, прислугу эту хоть удосужился кто допросить? Ладно, это обождет.

– Андрей, куда мы направляемся? – поинтересовался я.

– В управление, – отозвался мой спутник. – А что?

– Сворачивайте, – скомандовал я – Мне надо заглянуть в губернское отделение УПБ.

Некоторое время Андрей молча переваривал эту идею.

– А зачем? – спросил он, когда мы выехали на Разводной мост через Двину. По счастью, в этот раз ехать мимо рижских трущоб не пришлось.

– За сведениями, – ответил я. – Полагаю, в отчете полиции того, что меня интересует больше всего, не окажется.

– А что вас интересует? – Парень отставать не собирался, и я решил, что проще всего избавиться от расспросов, объяснив, что я имею в виду.

– Во-первых, я хочу получить список всех пассажиров, покинувших Ригу в любом направлении в течение двух суток после убийства профессора.

– Думаю, Старик уже подал запрос, – возразил Андрей.

– На кого?

Казалось, вопрос застал моего спутника врасплох.

– Кто, по-вашему, исключен из области поиска? Кого отмели сразу? – пояснил я.

– Стариков, детей, священников, богобоязненных обывателей… – Кажется, до Андрея дошло.

– Еще иностранцев, – дополнил я. – Понимаете, это убийство слишком правильное. Точно по учебнику. В жизни так не бывает. Кто-то очень постарался, чтобы сделать его нераскрываемым. Поэтому исходить надо от противного. Я хочу составить список лиц, на которых подозрение падает в последнюю очередь.

– Вы сказали, что это во-первых. А во-вторых?

– Как по-вашему, Анджей, откуда взялась та «беретта»? – ответил я вопросом на вопрос.

– Контрабанда, конечно, – удивленно отозвался тот.

– Правильно, – подбодрил его я. – А откуда?

Андрей помолчал несколько минут.

– Вы хотите выяснить, в какой СТРАНЕ был продан пистолет? – недоверчиво переспросил он.

– Совершенно верно.

Глава 5

«САНКТ-ПЕТЕРБУРЖСКИЕ ВЕДОМОСТИ»,

19 сентября 1979 года

«Отменен концерт Сэра.

Намеченный на сегодняшний день концерт сэра Пола Маккартни в концертном зале «Академии» в Сиднее будет, видимо, отложен на неопределенный срок. Официальной причины не называется, но, по сообщениям из некоторых источников, виной стало плохое самочувствие Стюарта Сатклиффа, бессменного участника ансамбля сэра Маккартни «Миротворцы». Супруга м-ра Сатклиффа Астрида отрицает эти слухи, однако это уже не первый случай, когда концерты ансамбля отменяются по необъявленным причинам после того, как два года назад м-р Сатклифф перенес удар во время концерта в Гонконге.

Нынешнее турне «Миротворцев», приуроченное к приближающемуся двадцатилетнему юбилею ансамбля, должно было стать одновременно и символом единства Британской империи. Однако, по-видимому, ансамбль, как и империя, страдает от тщательно скрываемой болезни…

Между тем ведутся переговоры о гастрольных выступлениях сэра Маккартни в России. По-видимому, они состоятся в конце будущего года в Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве. Царицыне и Екатеринбурге…»

Рига, 19 сентября 1979 года, среда.
Сергей Щербаков

Лифляндская губернская охранка размещалась в новом, как я понял по стилю, в последние годы отстроенном здании на Московском форштадте, невдалеке от Александровской церкви. Вокруг здания, занимавшего весь квартал, шла ограда – чугунная решетка, покоящаяся на основании из обветренного рыжего песчаника. Хотя и понимаешь, что эффект такой создан искусственно, создается все же впечатление монументальности. Будто массивное здание покоится на скальном монолите. Основными цветами в отделке были серый и рыжий, точно тронутая ржой, но еще прочная сталь… или приглушенные цвета гвардейской ленты.

На то, чтобы получить доступ к вычислительным сетям, у меня ушел час. Пока я приносил драгоценное время в жертву на алтарь делопроизводства, Заброцкий откровенно скучал. Вокруг сновали письмоводители, отличавшиеся от своих собратьев в других присутственных местах лишь еще большим высокомерием. Мои документы, открывавшие едва ли не любые двери в стране, производили на них весьма скромное впечатление. Когда я заметил троих «голубых мундиров», терпеливо стоящих в очереди, я понял, что удивляться бессмысленно.

Эти самые «голубые» явно выводили моего спутника из душевного равновесия. Он начал нетерпеливо озираться, оглядываться, прикидывая, долго ли нам еще ждать, переминаться с ноги на ногу – и вообще вел себя, как неопытный контрабандист. Не любят в уголовной полиции жандармов, и не любят взаимно.

– Не волнуйтесь так явно, Андрей, – пробормотал я краем рта.

– Да я не волнуюсь, – прошептал тот в ответ и, не выдержав, быстрым шагом двинулся в сторону медной таблички «мужская».

Вот и суди после этого.

Оператор вычислительной сети был не более вежлив, чем бумажные души, но, в отличие от них, тяжело маялся бездельем и готов был исполнить любую работу, лишь бы убить время. Набирая запрос, он не переставал бурчать, что, дескать, все это ерунда и мелочи, что сеть не загружена, что скоро его выгонят, а дела опять будут вести по старинке, сутками приходилось мотаться по архивам с тачкой и глотать пыль ведрами…

Но наконец в мои руки лег лист распечатки. Андреи встал моей спиной – при его росте он мог читать списки через мое плечо.

Я пролистал многочисленных коммерсантов, купцов, инженеров и прочую добропорядочную публику. Те, кто меня интересовал, находились в конце списка. Вот.

Иностранные граждане. Ох, сколько же их тут… Хотя, если разобраться, не много. Я устроился рядом с оператором, и мы начали охоту. Вначале отсеяли всех, кто регулярно посещает Ригу в течение последнего полугода. Список на экране моргнул и сократился раза в три. Из оставшихся двадцати человек я выделил три имени.

– Вот по этим троим мне нужны полные справки, – потребовал я. – Кто такие, зачем приезжали, куда уехали, где живут и что жуют.

– А почему именно эти трое? – шепотом поинтересовался Заброцкий.

– Все родом из довольно странных мест, – ответил я. – Мексика, Алжир, Италия.

– Италия?.. А, понял, «беретта». Но остальные…

– Я пытаюсь выделять все необычное.

Мы замолчали. Вычислитель тихо, успокаивающе гудел. В полусумрачном вычислительном зале стояла тишь, нарушаемая разве что покашливанием других операторов да редкими пулеметными очередями печатающего устройства.

Данные по алжирцу нас не обрадовали – тот, как оказалось, приехал в Ригу еще в начале лета, проигрался в карты на взморье и все это время добивался, чтобы ему прислали с родины денег. Получив достаточную сумму на билет, уехал на следующий же день, так что ничем другим, кроме совпадения, это быть не могло.

Зато следующий лист убедил меня, что мы на верном пути.

– Гильермо Мартин, – прочитал я с сарказмом. – Ну-ну.

Заброцкий поднял брови.

– Волосы светлые, глаза серые.

Заброцкий поднял брови еще выше.

– Прибыл в московский Шереметьевский аэропорт… три недели назад… рейсом из Триеста.

Вот так. Русый сероглазый мексиканец. Всякому, у кого есть на плечах голова, а на голове уши, известно, что мексиканские паспорта под силу купить любому, кого не разорит общение с тамошними чиновниками. Так что сеньор Гильермо Мартин, вероятно, на самом деле мистер Мартин Гиллермен. Или мосье Гийом Мартен. Или – чем черт не шутит – герр Мартин Хильман. Хотя скорее всего его имя не начинается ни на Г, ни на М.

– А вчера указанный сеньор Мартин покинул пределы Российской Империи, вылетев из Шереметьевского аэропорта в… надо же, как интересно… в свободный порт Бейрут.

Предусмотрительный попался «мексиканец». Триест, как ни крути, все же итальянская территория, а с Римским Союзом у России имеется договор об уголовно-полицейском сотрудничестве. Бейрут же числится британским, и господа лимонники вряд ли ответят с английской корректностью на просьбу прояснить дальнейшую судьбу проезжего сеньора.

Мы покопались в сетевых архивах еще немного, но других подходящих кандидатов не нашли. Только загадочный Мартин, против которого у нас не было никаких улик, кроме сомнительного происхождения и подозрительного маршрута, да еще моей интуиции.

Андрей позвонил в полицейское управление и выяснил серийный номер доказательства номер один – злосчастной «беретты». Через пять минут мы окончательно убедились в том, что знали и так – пистолеты этой серии не завозились в Россию ни оптом, ни штучно, ни с целью сбыта, ни как личное имущество. Порой архивы охранки полнее полицейских, но в этот раз на такое везение рассчитывать не приходилось.

– Что ж, – подвел я итог, – придется подавать запрос фабрикантам.

– В Италию? – удивился Андрей.

Я косо глянул на него, потом напомнил себе, что работает парень в уголовном розыске без году неделю. Не привычен еще.

– А что тут такого? Границ между Россией и Римским Союзом почти нет. Езжай хоть во Францию, хоть в Италию. Приходится сотрудничать.

Мне вспомнилось, как два года назад киевская охранка ловила группу каталонцев-бомбистов, по глупости решивших, что малороссийский климат полезнее для здоровья.

– Вот только ждать придется долго. Оформлять запрос надо через питерское, центральное управление. Пока они там разберутся, пока переведут – в Италии уже будет вечер. Никто, конечно, не спит, а вот заводы «беретты» закрывают – и получить ответ от управляющего по сбыту, или кто он у них там, мы сегодня уже не успеем. Так что раньше завтрашнего дня ответа можно не ждать. Заодно я запрошу полный отчет по Гильермо Мартину – если придется, то с копиями документов. Это тоже до завтра.

– А как мы с вами встретимся? – поинтересовался Заброцкий.

Я на мгновение задумался.

– Знаете что, Андрей. Подходите на работу к половине первого. Можно даже к часу дня. Я вам туда позвоню, если что будет. А сегодня… – Я посмотрел на часы. Надо же, как день пролетел – кажется, сидим здесь всего ничего, а между тем близится вечер. И куда только время ушло? – Сегодня отвезите меня в гостиницу, будьте так добры.

– Хорошо, – отозвался Заброцкий без энтузиазма. Похоже было, что романтика сыскной работы для него бледнеет прямо на глазах. Грезы развеиваются вместе с розовым туманом, и остается одна всемогущая бюрократия. Нас с ним ведь не случайно числят гражданскими чиновниками. Чем раньше парень поймет, что сыск – будь то уголовный или политический – дело скучное, неблагодарное и чреватое шишками от начальства, тем лучше. Хотя если он так сообразителен, как мне кажется, то уже это понял.

В гостиницу мы ехали в почти полном молчании; распрощались у парадного, и Заброцкий укатил на своем пижонском авто, происхождение которого я так за весь день и не выяснил. Я поднялся в номер, смыл с лица набравшиеся за день морщины, перекусил наскоро в буфете при ресторане, потом вернулся к себе и лег. За окнами стояла темнота, похожая на кисель из чернил. Кто-то в Верманском парке пустил шутиху, та взлетела, вспыхнула ярко и разлетелась стайкой прихотливых огоньков. Я решил считать это добрым предзнаменованием. Значит, мы на верном пути.

Рига, 20 сентября 1979 года, четверг.
Сергей Щербаков

Когда я проснулся, первой моей мыслью было: «Какого черта я еще сплю?!» Я чуть было не выпрыгнул из постели по старой казарменной привычке (босыми ногами на холодный пол, быстро, быстро, «полчаса на личную гиену», как говаривал бывший не в ладах с русским языком ротный Хайфулин, по рукам в роте ходила картинка – Хайфулин совершает намаз, а рядом сидит гиена и гложет бантик). Потом в памяти всплыло, что я уже давно не в армии и защищаю Отечество несколько иными способами, что вставать мне, собственно говоря, не надо – пока еще придет ответ из солнечной Италии, но если я и дальше буду валяться на перинах, то заработаю искривление позвоночника. Я вздохнул и откинул одеяло.

Если бы не служба в незабвенном Северном полку, тут бы мне и пришел конец. А так я лишь задохнулся. В номере было не просто холодно, а прямо-таки морозно. Я на пробу выдохнул – передо мной повисло облачко пара.

– С-сволочи, – пробормотал я, с непристойной поспешностью переоблачаясь в нечто более теплое, чем пижама, и раздумывая, устраивать ли мне скандал по поводу выключенного отопления. Пришел к выводу, что поскандалю, если простужусь, а так не стоит. В конце концов, размяк я на партикулярной службе.

– Размяк, – повторил я задумчиво. Потом скинул рубашку, брюки и рухнул на паркет.

Горничная зашла, когда я заканчивал первую сотню отжиманий, и, пискнув испуганно, застыла в дверях – очевидно, постояльцы «Ориента» обычно не занимаются разминкой в полуголом виде. Думаю, они вообще не занимаются разминкой. Почему-то принято считать, что женщин привлекают крепкие мускулы, широкие плечи и фигура, подобающая Геркулесу. На собственном опыте знаю: на самом деле противоположный пол предпочитает не тугие мышцы, а тугой кошелек, даже если он сопровождается тугим, как большой барабан, брюхом. А раз так – к чему и стараться?

Я пошипел сквозь зубы. В открытую дверь дуло из коридора, а там было еще холоднее.

– Милочка, не зайдете ли внутрь, пока вы меня окончательно не заморозили? – осведомился я, стараясь не сбиться со счета и не потерять дыхания.

Горничная торопливо шмыгнула в номер и прикрыла дверь за собой.

– Простите, – пролепетала она.

– Приберите тут, пожалуйста, – попросил я.

Пока краснеющая девица перестилала кровать, я продолжал проверять свою физическую форму. Возникло было желание пофорсить и поотжиматься на мизинцах, но я решил не рисковать. Во-первых, пальцы у меня все же не те, что были шесть лет назад. Во-вторых, я не хотел привлекать ненужного внимания. И так уже, держу пари, портье будет на меня косо поглядывать, а горничные – хихикать в кулачок.

В общем, разминка отняла у меня почти час, и по завершении ее я с удовольствием отметил, что далеко не так расслабился, как мне казалось. Во всяком случае, обратно в Северный меня бы взяли без раздумий… Если бы решал это ротный Хайфулин. А жалко, правда, что не ротные ведают подбором кадров!

Горничная к этому времени давно ушла. Последние минут пять мы играли в кто кого доведет: я ждал, когда же она уберется, чтобы пойти в душ, а она ждала, что я встану и начну строить куры. Беру свои слова назад – не все женщины охотятся за тугими кошельками или золотыми погонами. Некоторым нужны и крепкие мышцы. Но, клянусь всеми святыми, не знаю, какая порода хуже.

Душ привел мое настроение в норму – люблю воду. Поворачиваясь под острыми струйками, я размышлял о том, чем бы занять полдня. Вывод напрашивался один – время следует убивать сосредоточенно и с толком. Для начала поесть. А потом… пройтись, допустим, по городу. Не всякий раз на задании выпадает такой случай. Порой так бывает, что приедешь на место, исполнишь, за чем послали, и тут же назад, не успев даже понять, куда, собственно, приезжал.

Завтракал я в ориентовском ресторане. Кухня была, на мой невзыскательный вкус, выше всех похвал – по-немецки основательная, солидная. Когда я встал из-за стола, в желудке ощущалась приятная тяжесть.

Выйдя на улицу, я немедленно пожалел о своем решении отправиться на прогулку, но было уже поздно – я сдал ключ портье (как я и предвидел, одарившему меня в ответ косым взглядом). Дул ледяной ветер, в воздухе носилась какая-то скользкая дрянь – не дождь, не снег, а так, по-деревенски говоря, «мокрешни». Под ногами расплывались грязные лужи. По счастью, здешняя земля – сплошной песок, не то что московская ржавая глина, и просыхает быстро. Если эти… осадки… хоть ненадолго уймутся. Впрочем, если погода тут сродни питерской, ненастье прекратится еще не скоро.

К тому времени, когда я обошел собор кругом (за ним раскинулся удивительно безвкусный парк), шляться по улице мне расхотелось окончательно, но и возвращаться в гостиницу не хотелось. Что мне делать в пустом номере? Перечитывать служебные инструкции? Бесплодно ломать голову над загадочным убийством профессора фон Задница? Совращать горничных, в самом деле?

Поразмыслив, я пришел к выводу, который показался мне тогда логичным, – следует отыскать книжную лавку и купить что-нибудь легкое, развлекательное и достаточно объемистое, чтобы занять меня на день-другой, И я отправился на поиски.

Скоро выяснилось, что решить легче, чем выполнить. Я обошел Старый город по периметру, вдоль берегов канала в парке, и не нашел ни единой вывески «Книги», «Buche», «Knyzke» или как оно там еще будет на идише или латышском. Спрашивать постового на перекрестке проспекта Трех императоров и эспланады было как-то неловко, да и вряд ли он подскажет что-то вразумительное. Пришлось двинуться в глубь Старой Риги.

Через четверть часа блужданий я понял, что запутался. Ориентироваться в узких улочках можно было разве что по компасу, а вот его-то я как раз и не захватил. Некоторые здания меня просто очаровали – например, высокий блекло-зеленый дом с башенкой, на которой гнул спину чугунный кот. Под карнизом, меж цокольных окон, сидел другой кот, живой и рыжий, и самозабвенно вылизывался, не обращая внимания на брызги из-под ног прохожих. Но вот найти дорогу в этом средневековом лабиринте… Пару раз я случайно выбредал на свободу – то на набережную, то опять на эспланаду, то еще куда-то, – но всякий раз решал попробовать еще раз и очертя голову нырял в путаницу переулков.

Лавку букиниста я обнаружил по чистой случайности, завернув в тупичок, мимо которого проходил уже дважды. Дверь отворилась с трудом, поскрипывая натруженными петлями. Внутри было сумрачно, и даже новенькие галогенные лампы не нарушали впечатления глубокой старины, исходящего от многоярусных полок. Снаружи лавочка казалась неказистой – дверь, замурзанное окошко сбоку да неприметная вывеска, но, зайдя, я понял, что узкий фасад вводил в заблуждение. Полки уходили в глубь дома и терялись вдали. Пахло книжной пылью.

– Guten morgen, mein Herr, – приветствовал меня солиднемолодой господин, владелец, приказчик и продавец в одном лице.

– Э… гутен морген, – отозвался я. Мне было неловко. Немецкий выучить я так и не удосужился.

– Что угодно, сударь? – осведомился владелец, с легкостью переходя на русский.

– Я вообще-то искал чего-нибудь почитать, – объяснил я. – Я тут приезжий. Полгорода обошел, искал книжную лавку.

– Так вы не там искали, – пояснил хозяин. – Русские лавочки все больше в Московском форштадте. У меня почти ничего нет, все немецкий да латынь, польского немного – вот только там, если желаете глянуть…

«Почти ничего» в представлении букиниста означало три ряда полок до самого потолка. На протяжении двух часов я методично изучал ряды фолиантов, несколько раз заводил с хозяином содержательные дискуссии – то о литературе, то – святое дело! – о политике, прерывавшиеся каждый раз приходом очередного постоянного покупателя. В конечном итоге, выдержав утомительную схватку с совестью, я вышел из лавочки с грудой книг. Купил для дома «Трактат о военном искусстве» Сунь Цзы (не смог устоять перед вызолоченым корешком), слащевские «Воспоминания» первого издания (не для себя, а для знакомого) и тяжелый, очень красивый том пиковского «Горменгаста» (не та книга, что я стал бы листать для удовольствия, но, не прочтя ее, культурным человеком не станешь). Для души набрал целую гору: исторический роман Зощенко «Словом герцога», две фантазии – классическая «Гиперборея» Смита и современная «Материнская ртуть» Меркулова да еще три брошюрки из васильевской серии авантюрных романов. Долго вздыхал над полным Шергиным сытинского издания – восемь мощных, как его поморы, томин; решил, что просто не дотащу, но обещал владельцу лавочки еще заглянуть и, если долежит, купить обязательно. И – для работы – скрепя сердце приобрел опус преславного господина Исаака Озимова «Химия для всех».

Букинист бережно завернул все мои приобретения по отдельности в коричневую бумагу, нимало не смущаясь моими заверениями, что Озимова и Меркулова я буду читать «вот прямо сейчас». В результате в гостиницу я возвращался, нагруженный пакетиками, точно посыльный. Придя к себе в номер, я первым делом вывалил все это на кровать. Потом не спеша переоделся, проверил, нет ли сообщений – не было, – заказал через элефон чаю с бутербродами и миндальными булочками, сел у окна и – слаб человек! – с вожделением раскрыл «Материнскую ртуть».