Текст книги "Серебро и свинец"

Автор книги: Андрей Уланов

Соавторы: Владимир Серебряков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 6

С высоты замок выглядел не слишком внушительно, но когда вертолеты опустились на лугу перед воротами, это впечатление развеялось. Было некое суровое величие в приметах его древности – мхе на серых камнях, позеленевших бронзовых скрепах ворот.

– Собьют, сволочи, – бормотал сидевший рядом подполковник Макроуэн. – Точно собьют.

Обри пожал плечами. Он вынужден был присутствовать на переговорах, несмотря на то, что не мог никаким образом повлиять на их ход – подполковник подчинялся адмиралу, высказавшему свои приказания недвусмысленно, а не Обри. Его поддерживала лишь надежда, что само присутствие адмиральского адъютанта удержит озлобленного Макроуэна от поспешных шагов.

И замок, и его окрестности казались совершенно вымершими. Точно чума прошлась по этим местам. Ни часовых на стенах, ни проезжих на узкой, почти не разъезженной дороге. Невдалеке виднелась деревушка – поля начинались почти под самыми стенами замка, – но и там ни людей не было видно, ни даже собак или кур. Только одинокая струйка дыма курилась над башней.

Обри Норденскольд выпрыгнул из вертолета первым, едва лыжи коснулись травы, пригнувшись и придерживая фуражку, чтобы не унесло поднятым винтами вихрем.

– Как вы думаете, – спросил его Макроуэн, перекрикивая рев моторов, – они выйдут?

– Не знаю! – ответил Обри. – Не заметить нас они не могли!

Действительно, не услыхать подлетающие «Си Найты» было трудно, не говоря уже о том, что близ средневекового замка они смотрелись нелепо, как… Обри пришло в голову сравнение с разносчиком пиццы, случайно забредшим на съемочную площадку исторического фильма, и майор невольно обернулся, ища взглядом камеру. Но камеры не было. Ветер приносил из деревни запах навоза и дыма. Под ногами чавкала размокшая от недавнего дождя земля. Впереди высился замок – самый настоящий.

– Покричать им, что ли? – вслух подумал Макроуэн. – Во Вьетнаме было проще…

Дверь отворилась.

Обри смотрел на широкие створки ворот, и только негромкие голоса и звон оружия заставили его перевести взгляд. Чуть в стороне от арки в стену была вделана дверь – небольшая, в человеческий рост, – и из нее один за другим выходили люди.

Стоявший рядом с Обри морпех поднял винтовку, и майор ударил его по рукам.

– Майор! – шепотом воскликнул солдат. – Эти уроды, они убили…

– Рядовой – смирно! – рявкнул Обри. – Мы пришли вести переговоры! И мы не стреляем в парламентеров!

– А они об этом знают? – пробурчал кто-то за спиной вытянувшегося в струнку морпеха.

Но местные, судя по всему, знали – или просто не решились нападать на чужаков. Во всяком случае, большинство из них осталось у замка, растянувшись вдоль стены. К вертолетам двинулись пятеро, и только у двоих на поясах висели мечи – скорей, решил про себя Обри, как знак высокого положения.

Обри глядел на туземцев во все глаза. Ему еще не приходилось сталкиваться с местными жителями, хотя майор успел насмотреться фотографий, нащелканных сначала в расстрелянной деревне, а потом и в другой, подальше, куда морпехи вошли, чтобы наладить отношения после первоначального фиаско, но встретили лишь взгляды исподлобья и упрямо-старательное непонимание. Обри знал, что местные похожи на людей… но ему не пришло в голову, что туземцы так будут от людей отличаться.

В чем состоит это отличие, он затруднился бы сказать. То ли здешние обитатели: выглядели по-другому, то ли иначе вели себя, то ли отличие таилось глубже… то ли страх и неприязнь, которые майор невольно испытывал к этим людям, окрашивали его восприятие. Но даже будь высокий худощавый мужчина, вышедший из замка первым и теперь смело приближавшийся к замершим по сторонам дороги вертолетам, облачен в мундир американской армии, Обри не принял бы его за своего.

Не доходя до вертолетов шагов тридцати, парламентеры застыли.

– Кажется, они ждут нас, – предположил Обри. Макроуэн двинулся вперед, но тут же остановился.

– Рид, Боллингтон – прикройте меня, – бросил он через плечо. – В случае предательства со стороны противника – огонь без приказа.

Выписанный из дома лингвист, которому полагалось изучать местное наречие, засеменил следом. Пока что его словарный запас ограничивался восемью выражениями, причем переводчик серьезно подозревал, что шесть из них являются нецензурными, но он надеялся в ходе переговоров серьезно его пополнить.

В оптический прицел туземцы были видны прекрасно. Крис Рид разглядывал то одного, то другого, стараясь успеть до того, как подполковник с адмиральским адъютантом подойдут к ним вплотную.

Все пятеро были на удивление хорошо одеты – гораздо лучше, чем все, кого Крис успел увидеть в злосчастной деревеньке. Кожа, добротное сукно, белые полотняные рубахи – нет, это определенно не забитые крестьяне. Да и солдаты, поджидавшие под замковой стеной, явно понюхали пороху… хотя нет, какой, к черту, порох? Если бы местные знали порох, этот замок долго не простоял бы. Но каждый солдат одет в стальную кирасу и вооружен мечом…

Лица парламентеров были совершенно бесстрастны. Только один, молодой парень в рыжем кафтане, державшийся чуть позади остальных, не мог сдержать возмущения и гнева.

«Что же, – подумал Крис, – я его понимаю. Если бы зеленые человечки с Марса высадились у меня в Аризоне и, не разобравшись, вырезали какой-нибудь городок, мне тоже не захотелось бы с ними вести переговоры. Разве что через прицел, языком свинца».

Возглавлявший группу тощий тип в черном заговорил – на своем языке, но, к изумлению Криса, подполковник ему ответил. Снайпер испытал нечто вроде уважения к начальству – когда и откуда только успел Макроуэн выучить здешнее наречие?

– Ши-и, – прошипел растяжно главный туземец, и одновременно с этим Обри почувствовал, как незримые пальцы проникают в его сознание, вкладывая значение в звук. «Ши» – демоны, пришельцы.

– Зачем вы явились, ши? – вопрос оказался совершенно ясен майору, хотя прозвучал на неизвестном ему языке.

Макроуэн помедлил с ответом. Он, как и Обри, считал, что поначалу дипломатические переговоры пойдут вяло из-за языкового барьера и у американцев будет время поразмыслить над самой перспективной стратегией. Необходимость действовать немедленно сбивала подполковника с толку даже сильнее, чем телепатия, которой явно владели туземцы.

– Мы пришли предложить вам… возмещение… – ответил он по-английски, надеясь, что местные гуки его поймут. Хотя какие они гуки – типичные европейцы, белая раса. – За самоуправные действия наших солдат.

– Ты хочешь сказать, ши, что ваши воины, точно разбойники или ырчи, – последнего слова Макроуэн не понял, но в мозгу его возник образ безобразно уродливого варвара – дикаря даже по местным, не слишком высоким меркам, – готовы убивать каждого на своем пути?

Тип в черном презрительно хохотнул.

Возмущение захлестнуло Макроуэна жаркой волной, но подполковник постарался его не выказать. Видно, не слишком преуспел – стоявший за плечом человека в черном мужчина, чье лицо скрывалось под капюшоном плотно запахнутого буроватого плаща, нашептал своему боссу на ухо что-то такое, отчего тот чуть смягчился.

– Мы – не дикари, – резко бросил подполковник. – Виноват один человек – тот, кто отдал приказ рядовым солдатам. Он наказан.

– Я хочу видеть его тело, – спокойно ответил туземец.

Обри Норденскольд шумно вздохнул.

– Что значит – тело? – переспросил Макроуэн вполголоса.

– Я хочу знать, действительно ли он умер и насколько мучительной была его смерть, – с жутковатой прямотой ответил тип в черном. – И быстро, покуда я еще могу поднять его и спросить.

– Этот человек жив, – отозвался подполковник. В голове у него проскользнула идейка попросту обмануть туземца, подсунув ему какой-нибудь бесхозный труп со следами пыток, но он отбросил ее – если здешние жители могут проникать в чужие мысли…

– Тогда отдайте его мне, чтобы правосудие свершилось, – предложил туземец.

– Нет! – воскликнул Макроуэн даже прежде, чем осознал, что именно черный понимает под правосудием.

– Тогда чем вы собрались расплачиваться со мною за жизнь моих подданных, ши? – вопросил туземец звонко и монотонно. – Серебром?!

В глазах его бушевала такая ярость, что Макроуэн отшатнулся бы, если б не боялся потерять лица.

– Этот человек, – проговорил он как мог невыразительно, – наказан по нашему закону. Мы не отдаем своих людей на расправу… чужим. Мы готовы заплатить за убитых…

– Вергильд, – подсказал Обри.

– Именно, – Макроуэн недовольно покосился на него. – Сверх этого мы не можем ничего предложить вам.

– За невинную кровь не платят серебром, – ответил человек в черном. – За кровь платят кровью. Я готов был принять кровь виновного. Но с не знающими чести я не могу иметь дела. Убирайтесь с моей земли, ши.

Обри зажмурился. Все шло наперекосяк, и майор Норденскольд не мог остановить надвигающуюся катастрофу. Страшнее всего было понимать, что на месте Макроуэна он ответил бы так же. Правда, он бы отправил маньяка Уолша под трибунал. И тот бы легко не отделался. Но американцы не выдают своих. И это важнее.

– Мы готовы отказаться от возмещения за смерть наших солдат, которых убили вы в отместку, – проговорил Макроуэн с явным усилием.

– Воин готов умереть, – отозвался человек в черном. – А вы убивали безоружных. В спину. От страха и подлости. Я, Торион ат-Дейга, плюю на вас. Убирайтесь! Я хозяин этой земли.

Подполковник замешкался.

– Пошли прочь! – бросил лорд. – Покуда я не приказал моим чародеям разрушить ваши летающие железки.

Макроуэн хотел было посмеяться над его надменными словами, но вспомнил вовремя, что туземцы сбили ведь каким-то образом вертолет отделения Пауэлла.

– Вы хотите воевать с нами? – спросил он, делая последнюю, отчаянную попытку если не договориться с местными, то хотя бы запугать. – Вы не знаете нашей силы…

– Я знаю, – с тем же ледяным презрением ответил лорд Торион, блеснув смоляно-черными глазами. – Виндерикс прочел это в памяти дружинника, которого я отправил к вашему воеводе с посланием, – он, верно, не дошел, значит, я вложил мало жизни в его мертвое тело. Мой ответ остается неизменным. Уходите к себе, за стоячие камни, или на вас обрушатся все владетели благословенного Эвейна.

Макроуэн четко, как на параде, развернулся кругом и деревянным шагом направился к вертолету. Обри замешкался.

– Тот человек, – проговорил он, не зная, поймет ли лорд его слова, – он дошел. И передал то, что должен был.

– Это хорошо, – ответил Торион. – Мне было бы жаль убивать его напрасно.

Сам он не сдвинулся с места, даже когда Обри запрыгнул в «Си Найт» – последним, как выскакивал первым, – и вертолет с рокотом поднялся в воздух. Владетель провожал летающие машины взглядом, пока те не скрылись за лесом. Потом повернулся к плечистому мужчине, стоявшему рядом.

– Теперь ты видел их, Бран, – проговорил он.

– Я мог отнять их жизни прямо здесь, – ответил тот.

– Но это было бы бесчестно, – ответил Торион.

– О да, – подхватил чародей-погубитель. – Но теперь мы сойдемся с ними на поле брани, и кто-то из твоих воинов падет, потому что я не смогу воззвать к своему дару вовремя. Твоя честь сродни моей волшбе, Торион. Она тоже… убивает.

* * *

Староста Тоур ит-Таннакс тревожно поглядывал то на чужаков на железном гробу – в этот раз они приехали всего на одном и дружинников в одинаковых одеждах при толстом купце-посланнике было не так много, – то на людей Бхаалейна. Сам владетель, конечно, не явился – мало ли какой подлости можно ожидать от чужеземцев, – а послал вместо себя родича, выбрав, как заранее решил про себя староста, самого бесталанного, чтобы не так жалко. Во всяком случае, молодой человек на буланом мерине не был одет ни в легкую броню, как дружинник, ни в дорогой, шитый серебром и золотом кафтан придворного чародея. На его плечах небрежно болталась куртка из драконьей кожи – вещь сама по себе дорогая, так что хозяин ее, верно, был ко владетелю близок, но помимо этого староста о нем сказать ничего не мог.

– Кто это? – тихонько спросил чужинский толмач.

Староста молча покачал головой.

Молодой человек спешился, но дружинники, плотной стеной заградившие дорогу за его спиной, даже не шевельнулись. Над деревней повисла такая тишь, что слышно было, как на чьем-то дворе роет землю петух.

– Мое имя, – медленно и внятно проговорил посланник Бхаалейна, – Терован ит-Рахтаварин ат-Бхаалейн.

Староста от изумления раскрыл рот. Надо же было так промахнуться! Верно, по сердцу пришлось ему предложение чужинцев, раз родного сына и верного наследника отправил с ними разговор вести.

– Мой господин, – ответил толмач, прошептав что-то купцу, – воевода Степан ит-Кирей из рода Кобзевых, посланник великой державы, называемой «Союз Советских Социалистических Республик».

Загадочные слова веско пали в тишину.

– По какую сторону стоячих камней находится твоя держава? – спросил наследник Терован, требовательно вглядываясь в лица купца-посланника и толмача. Лейв промедлил с ответом.

– По ту, которой в вашем мире нет, – проговорил он наконец.

– Значит, вы – ши, – заключил наследник.

Дружинники за его спиной напряглись. Староста хотел было шарахнуться, но вспомнил, что рядом стоят чужестранные дружинники, чью страшную волшбу он уже имел несчастье лицезреть. Не стоит оскорблять могущественных демонов.

– Если так вы зовете пришельцев из стоячих камней, – ответил толмач, – то да. Друид, от которого я научился вашему языку, тоже употребил это слово.

– Не тот ли друид, чье имя Тауринкс? – переспросил Терован.

– Тауринкс ит-Эйтелин. – Толмач кивнул и снова нашептал что-то своему господину. Тот зашипел в ответ.

– Хорошо, что вы не стали отпираться, – насмешливо произнес наследник, подходя ближе.

Староста Тоур не мог не заметить, насколько жалкими кажутся посланники-ши рядом с владетельским сыном. Дело было даже не в странных куртках грязного цвета – старший, Степан, расцветил свою таким количеством золотых украшений, что придворному под стать, а не купцу. Просто в Тероване, да и в его дружинниках, ощущалась некая душевная сила – возможно, то был отсвет присущего им колдовского дара. И лишенные его ши казались по контрасту пустыми и слабыми. А может, дело было в том, что каждый из дружинников привык чувствовать за спиной свое войско, а за ним – владетельскую силу, а за ней – могущество Серебряной империи. Пришельцы же не могли надеяться ни на что подобное – ибо кто слыхал о державах среди не знающих Серебряного закона?

– Иначе о договоре между нами не могло бы идти и речи, – продолжил наследник. – Так чего вы хотите, ши?

Лейв торопливо передал его слова своему господину, и тот недоуменно воззрился на Терована.

– Мы хотим торговать с вами, – перевел толмач его ответ. – А еще – через вас связаться с вашим императором.

Странный оборот «связаться» удивил Тоура, но староста сообразил, что демоны не намерены заковывать владыку Эвейна в кандалы.

– Мы можем торговать с ши, – раздумчиво произнес наследник. – В этом нет бесчестья. Так делалось… в годы Конне Доброго и в годы Лориса Корабельника тож. Но кто сказал вам, что император захочет говорить с чужинцами?

– Разве при его дворе нет посланцев иных держав? – вежливо полюбопытствовал старший демон. Наследник расхохотался.

– Верно, вы и впрямь ничего не знаете об Эвейне Серебряном! – ответил он, отсмеявшись. – Иначе ведали бы, что во всем мире нет держав, кроме него!

Посланник и толмач воззрились на него с одинаковым удивлением на лицах.

– Но довольно, – проговорил Терован. – Не мне судить, каково будет решение императора. Возможно, среброрукий захочет побеседовать с вами или даже открыть вам путь в эвейнские земли. Но посылать ли ему весть и торговать ли с вами здесь – то пусть решает мой отец, владетель Бхаалейн.

– Тогда, простите, коун, зачем мы встретились здесь? – с натянутой улыбкой поинтересовался посланник.

– Я должен был решить, не ущемят ли чести нашего рода переговоры с вами, – безмятежно ответил наследник. – Мой отец встретится с вашими вожаками, демоны. Завтра в полдень, у ворот кирна Бхаалейн.

Он развернулся и легким шагом направился к своему коню.

– Мы даже не успели предложить ему дары, – пробурчал майор Кобзев в спину уходящему.

Лева покачал головой. Его тревожили дурные предчувствия.

– Не взял бы, – ответил он.

– Все берут, – убежденно проговорил Кобзев. – Даже наши берут.

– Этот не взял бы, – повторил Лева. – У него… принцип.

* * *

Это было одно из лучших полей во всем владении Дейга. Плодородная земля, не заболоченная и не каменистая, давала щедрые урожаи из года в год, невзирая на капризы небес. Была какая-то злая ирония в том, что именно ему предстояло стать местом будущей битвы.

Линдан наблюдал за продвижением врага с опушки. Черные повозки с огненными сердцами – чародей ощущал ритмичное биение пламени в каждой из них – выкатывались по дороге со стороны лагеря вокруг стоячих камней и останавливались одна за другой при виде грозного, недвижного строя дружинников.

– Ты думаешь, твои солдаты остановят их? – спросил Бран.

Торион помедлил с ответом.

– А разве это имеет значение? – ответил он. – Как я могу пропустить их через мои владения без боя? Ты же видел их. Они полны обмана и самодовольства, готовы поклясться чем угодно, чтобы нарушить слово и вонзить в спину кинжал. Готовы покупать покой убитых серебром…

– Ответь мне, Торион, тебя больше волнует уязвленная честь или все же благо твоей земли? – поинтересовался Бран, не потрудившись понизить голос. Такие вопросы не задает владетелю подданный, но может задать племяннику – дядя, и Линдан ощутил стыд оттого, что оказался невольным свидетелем семейной беседы. А отойти он не имел права. Помимо того что в войске Дейга он оказался единственным огневиком и ему вменялось прикрывать своего владетеля от свинцовых шариков, – мало ли когда может пригодиться его второй талант?

– Какое благо я смогу дать моей земле, если подчинюсь этим пришельцам? – парировал Торион ат-Дейга.

Бран пожал плечами.

Вражеские солдаты засуетились вокруг повозок – приглядевшись, Линдан увидел, что не черные, а скорей тускло-зеленые. Следить за передвижениями ши было трудно вдвойне: их странная одинаковая одежда не позволяла отличить рядового от воеводы и скрадывала очертания тел, затаившихся в густых хлебах.

И тут с дальнего края поля донесся перестук.

Линдан выставил огневой щит, даже не задумываясь. Защелкали, испаряясь, свинцовые снаряды.

– Вероятно, они сейчас раздумывают, почему мы не падаем, – удовлетворенно заметил Торион.

Молодой наймит попытался представить себе, как это должно выглядеть со стороны противника – недвижный строй, которому полагалось рассыпаться под ударами незримых глазу стрел… Но в их положении была и оборотная сторона. Строй дружинников не был широк – иначе Линдан вовсе не сумел бы прикрыть его, – но даже при том ел ли не все силы молодого мага уходили на поддержание преграды, и долго он не мог ее сохранять. Торион тоже понимал это.

– Вперед, шагом – марш! – скомандовал он.

Строй двинулся вперед, и вместе с ним двинулись Линдан и оба Дейга. Перед ними горел сжигаемый барьером хлеб. Дым уносился вверх, в ясное синее небо.

– Зачем ты втянул меня в эту войну, Торион? – с мукой осведомился Бран. – Что ты хочешь получить от победы над ши?

– Я ничего не хочу получить, – ответил владетель. – Я хочу сохранить и приумножить. В отличие от тебя.

– Что значит?.. – вскинулся Бран, но Торион жестом одернул его.

– Сейчас не время, дядя. Поговорим, когда ши обратятся в бегство.

– Если обратятся, – пробурчал Бран. Видно, живя отшельником, он привык оставлять последнее слово за собой.

Солдаты в грязно-буром перебежками двинулись навстречу плотному строю дружинников. Повозки зловеще громоздились позади, но трубки, установленные на них, не стрекотали больше из опасения попасть по своим. Линдан попробовал было подхлестнуть огонь в сердцах повозок, но барьер поплыл, несколько дружинников вскрикнули, когда не испарившиеся до конца капли ударились об их нагрудники, и Линдан поспешно оставил свои попытки.

– Они пытаются обойти нас с флангов, – проскрипел Торион.

Это Линдан видел и сам. Сейчас войско владетеля расплачивалось за ограниченный дар юноши. Сильный огневик мог бы поставить защиту на более широком фронте… но Линдан не мог растягивать свой барьер дальше некоторого предела, и предел этот был уже достигнут.

– По моему приказу, – скомандовал Дейга, – лучникам – пли, пехоте – в атаку, Линдан – снять щит и уничтожить повозки. – Йи!

Линдан не стал снимать барьера. Он просто бросил стену (жара вперед, через поле, к повозкам из кованого железа.

Кто же смирил тебя, огонь? Из всех стихий ты самая прислужливая, тебя вечно загоняют в очаги и кострища, тебя держат на голодном пайке – так освободись!

Моторы бронетранспортеров рвались один за другим, вслед за ними полыхали баки, взрывались боекомплекты… но Линдан уже не обращал внимания, сосредоточившись на уничтожении отдельных вражеских солдат. С непривычки делать это было неудобно – все равно что бить мух молотком, – но чародей быстро приноровился.

Громовые орудия пеших ши косили дружинников, но и стрелы с мечами собирали свою дань. Изначально с обеих сторон бойцы имелись в равном приблизительно числе. В первый миг после исчезновения преграды свинцовые шарики ранили многих, но взрыв повозок отвлек, ошеломил на миг врагов, и лучники выровняли положение. В рукопашной же громобои давали своим владельцам незначительное преимущество, сводившееся на нет вмешательством Линдана. Похоже было, что оба войска уничтожат друг друга – потому что дружинники отступить не могли, чтобы не стать легкой мишенью для летящего свинца.

Тем бы и кончилось, если б молодой чародей Линдан ит-Арендунн прочувствовал своего врага сердцем. Но, выросший в обществе, где чародейный дар был присущ человеку с рождения, он не привык воспринимать неживой, неодушевленный предмет как орудие волшебства. Поэтому на ротного радиста он просто не обратил внимания.

И когда с неба на выжженное поле обрушились снаряды, для дружины Дейга это стало полной неожиданностью.

Первый залп лег с изрядным перелетом – минометчики пристреливались. Но уже следующий скосил едва ли не треть шеренги лучников. Ряды дружинников заколебались, осмелевшие же ши, вжавшись в землю, принялись с новой силой поливать их свинцовым дождем.

– Линдан! – крикнул владетель, глядя на вздымающиеся фонтаны земли. – Останови это!

– Не мо… – И тут грянул третий залп.

Молодой чародей попытался выставить огневой щит над головами, но не рассчитал. Туша снаряда пронизала щит, едва сплавившись, и взорвалась едва ли на долю мига раньше, чем должна была бы.

Торион ит-Молой ат-Дейга пошатнулся и рухнул наземь. Осколок снес ему половину черепа. Никакая, даже самая сильная магия не могла бы исцелить подобной раны.

Гнев вскипел в Линдане жаркой волной. Но прежде чем молодой наймит сумел выплеснуть внутренний пламень, Бран ит-Эван… теперь уже ат-Дейга отстранил его. Сильные, заскорузлые пальцы отшельника сомкнулись на серебряной цепи изгнания и одним рывком сдернули, разметав на десятки искореженных звеньев. И, еще не зная, зачем, Линдан отдал ему свою силу.

Мощь призванных Браном смертных чар была такова, что даже трава перед ним пожухла враз. Враги падали, точно сбитые с забора метким камнем «петушки». Не успел отзвучать тоскливый клич Брана, как на поле не осталось ни единого живого врага.

И все же чары не спадали. Убийственным копьем, рекою смерти текли они через лес, туда, откуда прилетали начиненные громом снаряды. Никогда еще Линдан не видел, чтобы чары преодолевали порог окоема. Никогда… до этого дня.

Сила, иссушавшая лес, достигла скрытой за стволом поваленного амбоя минометной батареи миг спустя.

Никогда еще Линдану не доводилось видывать волшбы более могучей. Сама природа чародейского дара такова, что человек не в силах превозмочь поставленного ему от рождения предела. В одних этот предел тесен, в других – широк, но у каждого – своя сила. Видно, данная Брану ит-Эвану мощь была и впрямь велика, если он сумел выплеснуть ее столь бурным потоком.

Но за всякую силу приходится платить.

И когда Бран ит-Эван начал с протяжным воем разворачиваться к строю дружинников, Линдан с ужасом увидал – широкая полоса повядшей травы расширяется, точно невидимая коса медленно, будто бы в страшном сне, подрезает живые стебли.

Последующий миг запомнился Линдану на всю жизнь. Бран ат-Дейга стоял к нему вполоборота. Глаза бывшего отшельника, дважды преступившего Серебряный закон, торопливо бегали, то обводя взглядом окоем, то возвращаясь к мертвому телу Ториона. И были они совершенно пусты. Запредельной силы волшба отняла у смертовзора рассудок, и сейчас он был опаснее жестоких ши для дружины владения Дейга. Предостерегающе вскрикнул Виндерикс, но Линдан уже призвал собственную силу…

Слишком поздно. Смертная сила задела краем одного из дружинников, и тот безмолвно повалился лицом вниз, точно пук соломы. И поэтому – от страха – Линдан ударил обезумевшего владетеля чуть сильнее, чем хотел бы.

Поток невидимой смерти прервался. Глаза Брана ит-Эвана помутнели, точно у снулой рыбы. А потом из-под век, из носа, из ушей, изо рта человека, побывшего владетелем едва ли более минуты, хлынула темная кипящая кровь, смешанная с чем-то белесо-пенистым. Тело покачнулось и медленно осело вбок.

Линдан мгновение смотрел на дело чар своих, потом отвернулся, и его чуть не стошнило на мертвую траву. Только глоток яблочного вина заставил овсянку удержаться в желудке.

Над полем повисла тишина. Даже птицы не пели, и не жужжала летняя мошкара.

Линдан обернулся. Он ожидал увидать на лицах дружинников что угодно – страх, гнев, презрение, ненависть. Но те вглядывались в него с глубоким почтением и еще чем-то… чему разве что провидец Виндерикс мог бы дать подобающее имя. Молодой наймит беспомощно опустил руки, не зная, что ему делать – спасаться ли, умолять, оправдываться?

Старшой отряда и Виндерикс, не сговариваясь, шагнули вперед, склонив головы.

– Веди, – в один голос промолвили они. Линдан растерянно огляделся.

– Но… – начал он и осекся.

– Веди, – повторил провидец. – Род ат-Дейга пресекся. До тех пор, покуда состязанье под десницей гильдий не даст нам нового владетеля, поместьем и землями должен кто-то управлять. Согласно обычаю, то должен быть чародей, призываемый всеобщим согласием. Ты среди нас сильнейший.

– Нет! – горячо воскликнул Линдан. – Ты и Лландауркс…

– Я слаб и стар, – отрезал Виндерикс. – Мне не по плечу эта заманчивая ноша. Лландауркс справился бы… но сейчас земле нужен боевой чародей.

И Линдан не мог не признать справедливости его слов.

Конечно, чарами огня не только на войне пользуются, ими владеет едва ли не каждый кузнец… Но сейчас возможность испепелять была для Дейга, похоже, важнее, чем способность исцелять.

– А как же согласие? – вяло возразил он, уже понимая, что ему придется взвалить этот груз на себя. Пусть владение Дейга – малолюдное, незначительное, но Линдан вырос в деревне не крупней здешних и даже в самых сладких мечтах не видел себя владетелем, пусть и временным.

– Мы согласны, – пророкотал старшой.

Юноша глубоко вздохнул. «Что за дивная выдумка – обычай, – подумалось ему, – он позволяет дарить власть тем, кто не знает, что с ней делать».

– Тогда… – он стиснул кулаки, – вначале похороним наших павших. А я… позабочусь о мертвых ши.

– А если там остались недобитые? – воскликнул кто-то, глядя в сторону леса, избежавшего гнева безумного Брана. Линдан глянул на говорившего через плечо.

– Я же сказал, – проронил он, и в голосе его прозвучали вдруг интонации Ториона ат-Дейга, – мертвых ши.

Он зашагал к застывшим в неподвижности черным железным гробам. Трава на его пути курилась сизым дымком.

* * *

Лева Шойфет уже начал привыкать к поездкам на БТРах. Машину покачивало на ухабистой дороге, вокруг шелестели листвой березы, очень похожие на земные, да и вообще пейзаж поразительно напоминал Леве хорошо знакомые подмосковные Дубровицы, только безо всяких признаков цивилизации. Поначалу девственная природа здешних мест грела душу, но постепенно ощущение бесконечной отдаленности от всего, что Лева почитал родным и близким, начинало наводить на впечатлительного переводчика тихую панику.

Внезапно лес расступился, и Лева увидал впереди, за широкими лугами, цель пути – родовое гнездо владетелей Бхаалейна.

Ни в кино, ни на иллюстрациях к любимым историческим романам Лева не видывал ничего подобного этим могучим стенам. Он, правда, ожидал, что они окажутся повыше, но этот недостаток с лихвой искупался монументальной толщиной и циклопическими размерами глыб, складывавших башни. По сравнению с кирном египетские пирамиды показались бы жалкими времянками. Мнилось, что он стоит здесь от начала времен и выстоит дольше, чем продлится род людской, не изменившись ни на йоту.

Над воротами плескался на ветру белый флаг, окаймленный какой-то бахромой – что это могло быть, Лева издалека не разобрал, да его и не интересовали такие мелочи. Он во все глаза разглядывал замок и очнулся, лишь когда сидевший рядом Вяземский нечаянно толкнул его локтем.

Артиллерист тоже рассматривал замок, правда, в полевой бинокль. До сих пор полковнику Вяземскому не приходилось выезжать далеко за пределы базы – командующего артиллерией в составе сил братской межпространственной помощи Кобзев почитал персоной совершенно излишней до того момента, пока эти самые силы помощи не столкнутся с американцами. Самому же полковнику хватало дел на базе. Огневые точки наконец-то были оборудованы, пушки – установлены на позициях, и перспектива переносить все это с места на место отнюдь не грела душу. Но если уже сам командующий выбрался из своего уютного кабинета по другую сторону межпространственных ворот и приполз вести переговоры с местными феодалами, то и всему прочему начальству отвертеться не удастся.

И при виде замка Вяземский окончательно уверился, что Кобзев на самом деле прав – нечего богам войны делать на этой планете. Зрелище было жалкое. Да, конечно, строители не были полными профанами для своего уровня развития – штурмовать его, имея из дальнобойного оружия одни луки да катапульты, Вяземский постеснялся бы. Замок окружал изрядной ширины ров, а опускной мост через него, будучи поднятым, закрывал единственные ворота. А пять башен давали обороняющимся возможность вести перекрестный огонь по любой точке в радиусе досягаемости их луков.

Больше того – полковник знал, как строили зодчие древних времен. Вяземский хорошо помнил апокрифическую историю про старинную церквушку, которую восемь дней не могла снести батарея гаубиц, бившая по ней прямой наводкой, а ведь тот храм не из базальтовых глыб строился – из простых кирпичей. К тому же… Артиллерист присмотрелся. Швы между каменными блоками не были залиты цементом, не заросли мхом и не пустовали. Словно бы кто-то с маниакальным упорством прошелся по ним со сварочным аппаратом – если бы можно было сваривать камень.