355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Пионтковский » Чертова дюжина Путина. Хроника последних лет » Текст книги (страница 5)
Чертова дюжина Путина. Хроника последних лет
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 19:47

Текст книги "Чертова дюжина Путина. Хроника последних лет"


Автор книги: Андрей Пионтковский


Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Дорога к рабству

Контрольный выстрел

17 мая 2005 года

Прошло более двух месяцев после убийства Аслана Масхадова. Оно было встречено в официальной Москве взрывом торжества, в котором явно выделялась одна ликующая нота облегчения – ну вот теперь никто, ни в России, ни на Западе, не будет приставать к нам с призывом вести переговоры, переговариваться больше не с кем.

Да, жизнь российских чиновников (от президента до рядовых пропагандистов) на международных форумах заметно облегчилась. О Чечне никто не вспоминал ни на саммите EC-Россия, ни на торжествах 60-летия Победы. Но война, которую ведет Россия на Кавказе последние десять с лишним лет, станет еще сложнее и бесперспективней. Именно потому, что переговариваться теперь будет больше не с кем.

Ликвидация Масхадова поставила символическую точку, обозначила окончательное завершение одной стадии войны и переход ее в новую, еще более опасную фазу.

Война начиналась как классический сепаратистский конфликт между центром и мятежной провинцией. В нем не было никакой идеологической или религиозной нагруженности. Военными действиями с обеих сторон руководили выпускники одних и тех же советских военных академий, прекрасно понимавших психологию и образ мысли друг друга. Время от времени им удавалось договариваться о приостановлении военных действий.

В период между первой и второй чеченской войнами при активном содействии таких фигур, как Мовлади Удугов и Шамиль Басаев, в Чечню под флагом ваххабизма проникла идеология исламского радикализма. Речь идет не только и не столько о террористах-«интернационалистах», прибывших из Ближнего Востока с философией и технологией глобального терроризма. Их роль никогда не была значительной. Гораздо опасней то, что чем дольше продолжалась война, тем больше людей в Чечне, особенно молодежи, не видевшей с раннего детства ничего кроме войны, ее жестокостей и зверств, гибели своих близких, заражались и заряжались этой идеологией. Они уже стали воспринимать себя частью международного джихада, ведущего священную борьбу за уничтожение безбожного Запада и России как его наиболее уязвимой части и установление Всемирного Халифата.

Приходит новое поколение полевых командиров, у которых за плечами два месяца школ медресе, обучающих ненависти, фанатизму и подрывному делу. Эта идеология и практика распространяются по всему Северному Кавказу.

Показательно, как интернациональны были все последние громкие террористические акции. Среди их участников не было арабов или «негров», но были выходцы почти из всех республик Северного Кавказа.

Исламским «интернационалистам», в том числе и чеченским, совершенно безразлична судьба Чечни и ее народа. Они рассматривают Чечню исключительно как плацдарм для Всемирной Исламской Революции, для следующего ее прыжка на Россию. Так же как для «интернационалистов», наводнивших в 1917 году Россию, она была лишь хворостом для разжигания Мировой Коммунистической Революции. Исламистские радикалы ни о чем не собираются разговаривать с Москвой.

Встала задача, которую обязаны были совместно решать российские и чеченские политики, – прекращение войны, которая непрерывно порождает расползание исламского радикализма по Северному Кавказу. В решении этой задачи Москва, чеченцы, сражающиеся на ее стороне, и сепаратисты, ориентировавшиеся на Масхадова и его правительство, объективно являлись союзниками, потому что исламский радикальный терроризм, символизируемый такими фигурами, как Басаев, уничтожает прежде всего саму Чечню.

Как правильно заметил еще в 2000 году президент Путин: «В конце концов, для нас не так уж важен формальный статус Чечни. Важно, чтобы с этой территории никогда не исходила угроза России». Это та блестящая формула урегулирования, под которой с готовностью подписались бы все стороны конфликта, осознающие громадную опасность глобального исламского радикализма, избравшего Чечню и Россию объектом своей идеологической экспансии.

Исламистский терроризм невозможно победить чисто военными средствами. Ни в Чечне, ни в Ираке, ни в Палестине. Только изолировав его от массовой социальной базы, только дав перспективу мира и безопасности тысячам отчаявшихся, мы смогли бы победить это зло и изгнать его с российской земли.

Не надо было вопрошать, сколько вооруженных отрядов контролировал Масхадов. Давайте лучше спросим себя, сколько чеченцев поддержали бы совместное заявление сторон о прекращения огня и начале переговоров о мирном урегулировании конфликта на основе формулы Путина. Сколько молодых людей было бы спасено от яда исламистской пропаганды? Сколько террористических актов было бы предотвращено? Сколько человеческих жизней было бы спасено и в Чечне, и в России?

Москва сознательно избрала другой путь. Прозвучал контрольный выстрел в голову идее переговоров и мира в Чечне и на Кавказе. Президент отрезал все пути к политическому урегулированию на Кавказе не только себе, но и своему преемнику, кем бы он ни был.

Нелюбимая страна

24 мая 2005 года

Владимиру Путину определенно не нравится та страна, в которой Борис Абрамович Березовский поставил его смотрящим, сам удрав в Лондон. С великим трудом тянет он лямку верного супруга нелюбимой жены. Многие, если не все политические новации и филологические изыски березовопомазанника говорят, что психологически он полностью там – в золотом веке СССР. Как В. Ленин не любил Россию за то, что она не Германия и в ней трудно строить социализм, так и В. Путин не любит Россию за то, что она уже не империя.

Совсем плох стал гарант безопасности кремлевских сортиров. То у него ющенковские сионисты кровавые в глазах, то французику грозится что-то отрезать, да так, чтобы больше ничего не выросло; то эстонку вдруг, изгаляясь, передразнивает. Все чаще срываясь, все больше начинает походить на городского сумасшедшего Европы.

Опостылело ему все, но опричники питерские, совсем ошалевшие от крышевания мебельных магазинов и распиливания нефтяных компаний, отпускать не хотят. Политтехнолог одесский, в Киеве облажавшийся, все расстреливать призывает и политическую доску перетряхивать. Пустое все это. Поздно.

Крупнейшая геополитическая катастрофа века уже состоялась – дрезденская резидентура закрылась. А как сладко было, занимаясь там делами огромной государственной важности, ощущать себя заточенным универсальным солдатиком Великой Империи! Ну и что из того, что наградили только медалькой Штази 3-й степени. Зато вечерами в уютной дрезденской квартирке так приятно было потягивать искусительное немецкое пиво, переживая не только сопричастность к сакральным тайным мировой геополитики, но и волнующую приобщенность к атрибутам скромного обаяния мировой буржуазии.

Он был рожден неудачником – троечник из бедной пролетарской семьи, выросший в коммунальной квартире. Две истории любит рассказывать президент РФ своим коллегам и иностранным журналистам.

Одна о крестике – ну это так, заученная для вербовки полезных буржуазных идиотов легенда. Вторая намного серьезней, там Фрейд с Юнгом отдыхают. Это история о загнанной маленьким Вовочкой в угол крысе, которая бросилась на него. С этой крысой, судя по частоте возвращения к теме, навсегда, видимо, сохранилась какая-то глубинная нелокальная квантово-механическая связь, оказавшая решающее влияние на мировоззрение будущего политика.

Но до политики тогда было еще очень далеко. «Я был настоящей питерской шпаной», – сказал как-то В. Путин. (Вот в это охотно верится.) Но какая-то невидимая сила выдрала его из этого мутного слоя и, не обещая лондонских и сингапурских карьер (туда отбирались люди совсем другого социального происхождения), довела его сначала до юрфака ЛГУ, а потом и до дрезденской квартирки.

И никакие чудом обрушившиеся на него через 15 лет дворцы, резиденции, виллы друга Сильвио, «Патек Филиппы», «Юганскнефтегазы», распиленные вместе с «хорошо ему известными физическими лицами, давно работающими в области энергетики», никогда не заменят ему того ощущения могущества, блеска, полноты бытия, служения высокой идее, которое он испытывал, вербуя дрезденских гомосексуалистов и наркоманов. У него была Великая Эпоха.

Закрытие дрезденской резидентуры стало и личной трагедией чекистского Акакия Акакиевича. Злые люди отняли у него мягкую и теплую шинель покроя Феликса Дзержинского. А потом еще зачем-то усадили на трон в чужой, незнакомой и неустроенной (никакого Ordnung’a, никакой вертикали, никакого имперского величия) стране. Ему зябко и неуютно на колченогом троне. Ужасно хочется уйти, а у кого отпроситься, не знает.

Связь с центром давно утеряна. Он пытался ее восстановить на другом уровне. Бил поклоны, ставил свечки, окружал себя номенклатурными попами. Но попы побаиваются его.

Слишком узнаваем этот прищур холодных рыбьих глаз. Слишком хорошо все эти арамисы и аметисты помнят своих первых кураторов.

Президент не любит Россию. И главное, не верит в нее. В последнее время все чаще он открыто и демонстративно изменяет ей с трупом Советского Союза. Может быть, она, убогая, и удвоит ВВП, и даже когда-нибудь приблизится к уровню Португалии. Но у нее никогда уже не будет дрезденской резидентуры – этого Эдема путинской юности, несокрушимого форпоста Великой Империи. А любить отчизну странной лермонтовской любовью такие не умеют.

Не получится у него ничего с Россией. И не полюбит ее он никогда. И трахнуть ее по-настоящему не сможет.

Слезали бы вы с нее, Владимир Владимирович. И чем скорее, тем лучше.

Дорога к рабству

17 июня 2005 года

Наш замечательный соотечественник Петр Чаадаев почти 200 лет назад высказал мысль, что России, видимо, суждена историческая роль быть неким уроком для других народов, показывая, чего не надо делать ни в коем случае. Похоже, что эту роль мы с мазохистским рвением все эти 200 лет и продолжаем выполнять. Другой выдающийся мыслитель, австрийский экономист Фридрих фон Хайек, когда писал свою знаменитую «Дорогу к рабству», конечно, не мог себе представить, что кроме описанных им двух дорог к рабству – фашизма и коммунизма – может существовать еще одна, по которой поведут под знаменами фон Хайека и с его именем на устах.

В одном из рабочих кабинетов Владимира Владимировича Путина стоит бюстик фон Хайека. Это не только для вербовки иностранных инвесторов, которые иногда этот кабинет посещают. Владимир Владимирович себя достаточно искренне ощущает эдаким либеральным реформатором. Ему об этом постоянно говорят многие его советники. Вообще в его экономическом мировоззрении причудливо, но органично сочетаются элементы чубайсизма и чекизма, что позволяет мне называть исповедуемую и практикуемую им философию моделью ЧуЧе.

Один из популярных политических мифов сегодня – борьба двух идеологических течений в окружении Путина – так называемых либералов и силовиков. Нет там никакого мировоззренческого противостояния! В высшей российской элите царит полное морально-политическое единство. Что не исключает, конечно, персональных и клановых схваток за контроль над финансовыми потоками.

Кто такие силовики или чекисты? Они что, выступают против священного принципа частной собственности? Ни в коем случае. Может быть, только против чужой частной собственности. Это очень обеспеченные люди, и все их трения последнего времени с классическими ельцинскими олигархами – это просто бунт долларовых миллионеров против долларовых миллиардеров.

А кто такие либералы? Это те же Кудрин, Греф, Чубайс, люди, которые всегда мечтали о доморощенном Пиночете, который поведет Россию железной рукой к «либеральным» реформам, и которые вполне удовлетворены авторитарным характером российской власти.

А вы, кстати, за каких олигархов: за ельцинских или за путинских? Ельцинские вроде бы накапитализдили больше, но у путинских все еще впереди. Только вот при этих патриотически ориентированных как-то быстро стали исчезать люди. Уже погибли около десятка человек, так или иначе прикоснувшихся к тайнам «Трех китов». Ключевой свидетель был расстрелян в тщательной охраняемой палате элитного госпиталя Министерства обороны. Юрий Щекочихин умер от таинственного отравления в ЦКБ.

Трудный выбор. Хорошо, что у нас есть президент, всей своей трудовой биографией так органично сочетающий и синтезирующий два источника, две составные части российского капитализма. Воистину Путин – это Наше Все.

В целом ЧуЧе реализует золотой проект советской партийно-гебистской номенклатуры, которая и задумала перестройку в середине 1980-х годов. Чего она достигла в результате 20-летнего цикла? Полной концентрации политической власти, такой же, как и раньше, громадных личных состояний, которые тогда им были недоступны, и совершенно другого стиля жизни (кто в Куршевеле, кто на Сардинии). И самое главное – они избавились от какой-либо социальной ответственности. Теперь им уже не нужно повторять «цель нашей жизни – счастье простых людей». Их уже тогда тошнило от этого лицемерия. Теперь они будут говорить, что цель их жизни – это «продолжение рыночных реформ». И проводить эти «реформы» с абсолютной социальной беспощадностью.

Давняя мечта наших «либеральных» экономистов о российском Пиночете все время подогревалась примерами целого ряда стран, где этот проект был якобы успешно осуществлен: Чили, некоторые государства Восточной и Юго-Восточной Азии.

Но дело в том, что во всех этих странах речь шла о решении авторитарными методами задачи перехода от аграрного общества к индустриальному. А эта задача была решена достаточно эффективно и беспощадно Сталиным 60–70 лет назад. И тоже не самыми гуманными методами решалась эта задача в Европе в XVIII–XIX столетиях.

Проблема, перед которой стоит Россия сегодня, – прорыв в постиндустриальное общество – этими методами в принципе не решается, что, кстати, показывает и опыт тех же азиатских «тигров» и «драконов», на который ссылаются наши либерал-авторитаристы. В Южной Корее, например, эта модель была исчерпана уже в конце 1990-х годов. (Кстати, многие руководители тамошних финансово-промышленных групп – чеболей, как и два бывших президента страны, провели длительные сроки в тюрьме.) Для решения задач постиндустриального этапа общественного развития эта модель никак не годится.

А у нас есть еще и дополнительное и очень серьезное отягощающее обстоятельство: мы богаты сырьевыми и энергетическими ресурсами. Такая комбинация – авторитарная бюрократическая власть плюс ресурсное изобилие – абсолютно убийственна для развития, потому что она лишает бюрократию любой обратной связи с реальностью, разлагая и коррумпируя ее полностью. Что и происходит на наших глазах. Это классическая комбинация снотворного и слабительного. Снотворным у нас служат нефтяные цены – 50 долларов и более за баррель, а слабительным – вся эта питерская бригада оборотней-силовиков.

Поэтому результат вполне естественен. Я только не понимаю, почему Андрей Илларионов называет это венесуэльской болезнью. Это классическая российская традиция – вотчинное государство, воеводы на кормлении. Но если раньше суверен и его бюрократия были единственным источником собственности на землю и обрабатывающих ее людишек, то сейчас у нас на глазах интенсивно растет стремление суверена и его бюрократии стать абсолютным собственником критического ресурса XXI века – нефти и качающих ее людишек. А остальных людишек можно монетизировать под корень.

Дорога, которой мы идем, – это третья дорога к рабству, а четвертой не бывать. Потому что либо эта система разрушит страну, либо все-таки мы найдем в себе мужество с этой дороги сойти, и тогда весь этот путинский период останется в нашей исторической памяти как некая последняя прививка против философии рабства.

Курс ост-вест

20 июля 2005 года

Глубокая и страстная ненависть В. Путина к Западу выходит наружу каждый раз, когда он (а в последнее время это происходит все чаще и чаще), теряя самоконтроль, изливает на своей плебейской фене все, что он действительно думает о всех этих друзьях Джорджах, тони и прочих жаках.

В. Путин не одинок и не оригинален в своих чувствах. Он всего лишь самая выдающаяся посредственность нашего правящего класса – корпорации российских силовиков, лавочников, ставших долларовыми миллионерами и миллиардерами и остро ощущающих при этом свою неполноценность, вторичность и никчемность как субъектов мировой экономической и политической сцены.

Деды их ждали со дня на день любушку – мировую революцию, отцы – победу в мирном соревновании с капитализмом, а они, теперешние, – краха доллара, бегства американцев из Ирака, развала Европейского союза, мирового господства Китая, чего угодно, что позволило бы им в своем распаленном воображении сладострастно втоптать в грязь этот вечно притягательный и вечно ненавидимый ими Запад. Не Запад как таковой заставляет кипеть их разум возмущенный, а низкий собственный статус в его иерархии, несмотря на все добытые непосильным трудом нефтегазовые активы.

Сходные чувства двигали и саудовскими миллионерами и миллиардерами, готовившими и проводившими операцию 11 сентября. На такое идут не из сочувствия к обездоленным арабским массам, а по глубоко личным мотивам.

Однако эмоции эмоциями, а корпорации и ее передовому вооруженному отряду – питерской бригаде – надо решать практическую задачу: остаться во Власти и продолжать распиливать страну и после 2008 года.

Какую бы конкретную организационную форму ни приняла операция-2008 (третий срок, преемник, чрезвычайное положение и отмена выборов), ее идеологическое обеспечение уже определилось. В последние годы политтехнологи власти перед выборами всякий раз апеллировали к каким-то основным инстинктам: 96-й год – искусно нагнетаемый страх перед возвращением коммунистов; 99-й – страх перед терроризмом и бессмертное «мочить в сортире»; 2003-й – олигархи определенной национальности, ограбившие народ. Каждая из этих мифологем была насквозь фальшива и представляла собой идеологический инструмент одноразового пользования. Так же, как и построенная под нее соответственно одноразовая партия власти. Поэтому и приходится каждый раз повышать ставки.

Теперь нам угрожают уже не просто чеченские террористы и иудейские олигархи, а стоящий за их спиной Запад – США, мировая закулиса, стремящиеся лишить Россию суверенитета, расчленить ее и уничтожить. Фронт проходит через каждую улицу, каждый дом, каждый сортир. Страна – это осажденная крепость, и в ней орудует пятая колонна, в которую автоматически зачисляются все противники В. Путина и тем самым враги России.

Все это прямые цитаты из Путиных, сурковых, Медведевых и всяких прочих гельмопавловских. Именно так, в риторике мифологемы «вставания с колен» и будут решать они проблему воспроизводства себя во Власти.

«Не позволим лишить Россию суверенитета» на фене питерской бригады означает «не позволим оттащить нас от кормушки властесобственности».

Но это все тексты для внутреннего употребления. Когда же путины-сурковы, утомившись от кремлевских забот, отрываются на встречу с «более опасными, более могущественными традиционными врагами России» где-нибудь на саммите «большой восьмерки» или делятся мыслями с читателями буржуазного журнала «Шпигель», звучат совсем другие речи.

Безукоризненно владея ножом, вилкой и даже специальной вилочкой для устриц, гости из России мягко и терпеливо объясняют своим собеседникам, что им приходится править в отсталой стране, в которой никогда не было демократии в западном понимании этого слова.

«Вы должны понять, господа, что определенное своеобразие, самобытность российской демократии, наши манипуляционные технологии совершенно необходимы. Иначе в этой несчастной стране к власти давно уже пришли бы ужасные Зюгановы и рогозины. Мы, питерские прогрессоры, – единственная сила, которая может постепенно, в долгосрочной перспективе привести Россию в лоно западной цивилизации. Этим глупым совкам мы вынуждены говорить, что распад СССР был величайшей геополитической катастрофой века. Но на самом деле мы прекрасно помним наши собственные ощущения того времени. Поверьте, господа, мы вместе с вами испытали тогда огромное облегчение, как будто удалось сбросить со спины огромного паразита».

Бессмертная финальная сцена "Animal Farm" повторяется вновь и вновь. А как же иначе? Питерской бригаде, так же, как до нее ельцинской семье, очень хочется грабить здесь, а тратить награбленное там. Отсюда и некоторая раздвоенность политического сознания, и, как следствие, глубинные психологические комплексы.

Коллективному путину хочется когда-нибудь, завершив в конце концов свою нелегкую миссию прогрессора, пройтись, небрежно помахивая тросточкой, по каннской набережной с коллективным Лабрадором Кони, вежливо отвечая на поклоны знакомых и не опасаясь ареста. А встретив старого приятеля, небрежно бросить ему: «Ну что, брат Никита, опять не дали "Золотую ветвь" русофобы, козлы позорные? Не горюй, братан. Кто нас обидит, трех дней не проживет!»


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю