Текст книги "Поединок с абвером (Документальная повесть)"

Автор книги: Андрей Ткаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ДОМ НА УЛИЦЕ ПИРОГОВА

День уже клонился к вечеру, когда лейтенант-артиллерист вошел во двор. В глубине, укрытый огромным раскидистым кленом, стоял небольшой двухэтажный дом. За ним просматривался выход на прилегающую ко двору густую рощу. «Хорошо устроился, ничего не скажешь», – направляясь к подъезду, подумал Криворученко.

Он стал подниматься по крутой, скрипучей лестнице и вдруг почувствовал сильное волнение: в груди что-то сжалось, как будто не хватало воздуха, во рту пересохло…

На втором этаже – две двери. Под потолком горит синяя лампочка. «Почему именно синяя и почему она горит днем? – мелькнула мысль. – Забыли выключить? Или это условный сигнал?»

Александр остановился у обитой черным дерматином двери с потускневшим от времени металлическим номером «4». Руки стали влажными. «Да что это я?.. – выругал себя лейтенант. – На фронте в штыковую ходил, а здесь трясусь, как пугливая девчонка!» Поборов волнение, он решительно нажал кнопку звонка. Долго не отвечали. Казалось, в квартире никого нет. Но вот послышались неторопливые шаги.

– Кто там? – спросил настороженный мужской голос.

– Откройте! Я к Матвею Васильевичу Холодному. Он здесь живет?

Секунда, вторая, третья… Десятая. Тишина. Затем заскрипел ключ, и дверь приоткрылась. На пороге появился высокий пожилой человек в серо-зеленой пижаме, с седой бородкой и черными, как смола, глазами.

– Я Матвей Васильевич. Что надо? – смерил он лейтенанта пристальным взглядом.

– Мы с вашим братом однополчане…

– А, тогда заходите. Расскажите, как он там.

Хозяин посторонился, пропуская Криворученко.

Тщательно запер дверь, ключ опустил в карман и повел гостя полутемным коридором, где стояли какие-то сундуки, велосипед, большой цинковый таз… Но в его комнате было светло и чисто. Стены и полы покрывали ковры, казавшиеся необычайно яркими в лучах заходящего солнца.

– Садитесь, – Матвей Васильевич указал на диван.

– Благодарю, – ответил Александр и скромно опустился на краешек.

Ноги наливались противной слабостью. Он не знал, как держаться, его смущали глаза хозяина, от них, казалось, не укроется малейшая фальшь. Наконец, взяв себя в руки, Александр назвал пароль:

– Вам привет от брата.

Старик насторожился, уперся взглядом в гостя.

– От Петра или Павла? – последовал отзыв.

– От младшего, Петра.

– О, спасибо, спасибо, – засуетился Матвей Васильевич. – Давненько не было весточки от него. Я уже начал волноваться. Идет война, и все может случиться…

– А вот эту вещь, – Александр достал из нагрудного кармана часы, – брат просил передать вам.

Хозяин долго и внимательно разглядывал подарок, перебирал дрожащими пальцами цепочку, будто пересчитывал маленькие кольца. После длительной паузы спросил:

– Когда вы приехали в Винницу?

– Недавно.

– Добрались без осложнений?

– Слава богу! – утвердительно кивнул гость. – Мне повезло. За две пачки папирос шофер попутной машины довез из Ровно до самой Винницы.

Криворученко совсем успокоился. Мысленно благодарил чекистов, которые предусмотрели даже это. Ведь его кто-нибудь мог видеть!

– Часов пять-шесть были в дороге?

– Что вы! Значительно меньше.

– Документы у вас проверяли?

– Представьте себе, никто даже не поинтересовался, кто я и куда еду. Наверное, офицерская форма сослужила мне добрую службу.

– Так, так, – медленно произнес Матвей Васильевич. – Тогда расскажите, когда и каким образом попали сюда оттуда. – Он неопределенно махнул рукой в сторону.

Криворученко говорил все так, как советовал Петр Романович. Для пущей убедительности показал еще и свои демобилизационные документы. Собственно, на этом, как считал Александр, проверка заканчивалась. Хозяин квартиры поднялся из кресла и тоном, не терпящим возражений, распорядился:

– Значит, пока останетесь у меня. Только ведите себя так, чтобы вас здесь никто не видел. Спать будете здесь. – Он показал Александру небольшую комнату, где стояли лишь диван и столик, заваленный книгами. – Имейте в виду, кроме меня, никто не знает, что вы находитесь в этой квартире. В случае проверки вы – мой племянник. Возвращаетесь после госпиталя в Харьков.

Через несколько минут Матвей Васильевич, закрыв за собой дверь на ключ, вышел из квартиры. Часа два было тихо. Затем Александр услышал, как хлопнула дверь: хозяин принес ему ужин. Постоял, посмотрел, как гость с аппетитом жует консервированную свинину, почему-то пожал плечами и молча исчез.

Ночь прошла спокойно. Наступил новый день, а с ним появились и непредвиденные для Криворученко тревоги.

ЧЕРНЫЙ ЧЕМОДАН

Поезд шел на запад. В купе сидело несколько женщин. Они разговаривали о своих будничных делах и заботах, о базарных ценах, продовольственных карточках…

– А я бы и без хлеба сидела, лишь бы хоть один сыночек порог дома переступил, – горестно вздыхала пожилая женщина в полинявшем от многократной стирки платочке. – На двух соколиков моих похоронки получила. Одинаково в них написано: «Погиб смертью храбрых…» – Не выдержав, женщина разрыдалась.

– Не убивайтесь так, себя хоть поберегите, – успокаивала ее соседка. – Я своего меньшого тоже было похоронила. Два года в оккупации ничего не знала о нем. А он, как немца погнали, объявился с товарищем. «Я, – говорит, – дорогая маманя, партизанил, недалеко от села был, а зайти не мог. Не имел права…»

– Тетка Лукерья вон тоже на внука похоронку получила, – добавила третья, до того молчаливо сидевшая женщина. – А он недавно пришел живехонький, только с контузией. В окопе бомбой его засыпало. Видели, как рвануло, думали, погиб, ан нет!

– У нас вот на той неделе диверсанта поймали, – сказала сухонькая старушка. – Зашел на хутор, говорят, какие-то порошки в колодец сыпал. Один инвалид, милиционер бывший, увидел. Женщины поймали и отвели куда следует. Теперь не выкрутится!

– Лазят гады! – со злостью бросила сидевшая с краю девушка. – Сразу и не разберешь: человек как человек. Ну, вот такой, как этот, – кивнула она на Александра.

– А ты, сынок, наверно, воевать едешь? – промолвила мать погибших сыновей. – Боже мой, сколько их, вот таких, на фронт поехало! И все едут и едут, а назад будто дороженьку забыли… – Слезы снова выступили на ее глазах.

От этих слов Александру стало жарко. Он расстегнул ворот гимнастерки, а руки сунул в карманы: дрожали пальцы… «Ту-ттук, ту-ттук», – выстукивали колеса. «Тук-тук-тук», – колотилось сердце. «Чемодан оставите в вагоне. Сойдете на первой же остановке после Винницы», – всплывали в памяти слова Матвея Васильевича. Криворученко заметил, что на вокзале он все время следил за ним. Исчез, лишь когда поезд тронулся.

Как глупо все получилось. Он даже не мог сообщить о полученном задании Петру Романовичу, хотя его об этом строго предупреждали. «Что же теперь делать? – волновался Александр. – В поезде солдаты, старики, женщины, дети…» Взгляд его снова остановился на черном чемодане. Казалось, около самого уха зловеще стучит часовой механизм. Конечно, мину можно выбросить к черту, но тогда придется действовать по собственному усмотрению.

Поезд сбавил скорость. Вдоль окон проплыли деревья, водокачка, разрушенный пакгауз, деревянное здание вокзала. Вагон остановился. К нему уже спешили пассажиры.

Криворученко схватил чемодан и, не разбирая дороги, побежал как можно дальше от эшелона. Бежал до тех пор, пока не услышал сзади перестук колес. Оглянулся: в глаза блеснули отполированные рельсы, из-за густых акаций поднимались клубы паровозного дыма.

Первое, что пришло в голову, – бросить свой страшный багаж. Но вокруг люди! Сразу же за станцией начиналось село, за ним виднелся сосновый бор. К нему и побежал Александр. На пути попалась глубокая воронка от авиабомбы. Ее края уже успели порасти травой. Александр столкнул чемодан в яму и, отскочив, присел за толстым стволом дерева. Когда раздастся взрыв? Сейчас? Через несколько минут? А может, через час-другой? Как бы там ни было, а Холодный узнает, что диверсия на железной дороге не состоялась, и сразу же исчезнет. «Но за ним теперь должны наблюдать, – мелькнула мысль. – А за мной? Безусловно!»

Криворученко огляделся, но вокруг не было ни души. «Надо бежать на станцию, – решил он, – а оттуда на квартиру, где условились встречаться с майором».

Александр обогнул пригорок и вышел на тропинку. Но здесь его остановил военный патруль. Капитан долго и придирчиво проверял документы, ощупывал подозрительным взглядом фигуру лейтенанта. Вернув документы, приложил руку к козырьку и, повернувшись к настороженно стоявшим солдатам, дал знак следовать дальше.

На квартире Александр застал Петра Романовича.

– Что случилось? – удивился тот, увидев его взволнованное лицо.

Криворученко обстоятельно рассказал обо всем, что с ним произошло.

– Отдохните пока здесь, – предложил майор. – Чемоданом займутся.

Через несколько минут Петр Романович ушел. Возвратился только во второй половине дня. Сообщил:

– Есть новости. Вам необходимо выехать в Харьков. Настало время заняться «Грачом».

В тот же вечер в Киеве одному из ответственных работников Наркомата государственной безопасности УССР доложили, что бывший военнопленный, матрос Криворученко, которого разведчик «Сокол» в роли агента немецкой разведки забросил на советскую территорию, заслуживает доверия.

ОПЕРАЦИЯ «РАКЕТА»

В кабинете генерала обсуждался план операции под кодовым названием «Ракета». В нем предусматривалась переброска в распоряжение «Сокола» вместо погибшего радиста нового помощника. Из показаний Криворученко явствовало, что разведчика следует искать в Братиславе.

Когда полковник Сидоров, один из авторов плана операции, закончил доклад, генерал заметил:

– Я согласен с таким вариантом, но считаю, что посылать отсюда, – он выделил последнее слово, – нового радиста нецелесообразно. Лучше использовать Зину. Ей из Кракова к «Соколу» ближе. Да и обстановку она знает лучше. Кроме того, так безопаснее, плюс выигрыш во времени. – Генерал сделал паузу. Минуту подумав, обратился к полковнику: – Люди для отправки в Словакию готовы?

– Так точно! – Сидоров вынул из папки несколько сколотых листов. – Комплектацию закончили еще на прошлой неделе. Командиром группы назначен Морской, комиссаром – Григорьев, начальником штаба – Бобров. С ними вылетают разведчики Олевский, Кисловский, подрывник Артынский, радисты Кравчук и Горецкий. Все имеют опыт работы во вражеском тылу, хорошо разбираются в вопросах разведки и контрразведки, знают методы партизанской борьбы, владеют иностранными языками… Учитываем, что на месте к группе примкнут бежавшие из концлагерей военнопленные, местные антифашисты. Кроме разведывательной работы, отряд будет вести диверсионные и боевые действия. Это должно дезориентировать противника относительно основного задания группы.

– Кому из десантников известна настоящая цель операции?

– Только командиру и комиссару.

– Как настроение у бойцов-разведчиков?

– Хорошее. Рвутся за линию фронта. На что командир выдержанный человек, но и тот вчера уже обращался ко мне: мол, обстановку изучили, все необходимое получено и упаковано, люди томятся без дела… Я уверен, что группа Морского сумеет выполнить задание.

На следующий день, вечером, генерал встретился с Морским и его разведчиками. Разговор был обстоятельный… Сквозь открытое окно кабинета доносился шум затихающего города, вливалась вечерняя прохлада. Дохнул ветерок, по стеклу, прикрывающему широкий стол, скользнул лист бумаги. Генерал подхватил его.

– Очередная сводка Совинформбюро, – сказал он громко. – Наступаем на всех фронтах. Вот только о нашем фронте ни в газетах, ни по радио не сообщат. Но этот тайный фронт, бойцами которого вы являетесь, не менее важен и ответствен. Вы будете действовать далеко от Родины, поэтому можете рассчитывать только на свою выдержку и умение да еще на людей доброй воли, которые ненавидят фашизм и тоже хотят, чтобы под их небом царили мир, радость и благополучие. Об этом не забывайте. Народ – великая сила! Но враг умен и коварен. Он еще не разбит и, чувствуя свою неминуемую кончину, особенно жесток. Всякое может случиться. Поэтому, – генерал, не желая обидеть уже не раз доказывавших свое мужество бойцов, запнулся, – если кто-нибудь колеблется или в чем-то сомневается, – скажите. Еще не поздно.

Разведчики сидели молча. В углу генеральского кабинета мелодичным звоном отозвались часы.

– Пора, – проговорил генерал.

Прощаясь, он пожелал разведчикам успеха и счастливого возвращения. Потом вдруг повернулся к столу и, к удивлению присутствующих, принялся выкладывать душистые яблоки.

– Родные сегодня прислали. Берите, друзья, угощайтесь. Кто знает, какие яблоки будут там…

«ДУГЛАС» ЛЕТИТ В НОЧЬ

Солнце уже опускалось за верхушки деревьев, когда в небо поднялся выкрашенный в защитный цвет «Дуглас» с бортовым номером 831. Он сделал над аэродромом прощальный круг и скрылся вдали.

Внизу виднелась лента Днепра. По течению плыл пароход. От бортов разбегались волны, за кормой пенился конусообразный белый бурун. Самолет набирал высоту. 800… 1000… 1200… 1600… 2000…– показывала стрелка альтиметра. Надсадно ревели моторы. Крылья разрывали облака, дюраль, казалось, звенел от нагрузки. В салоне стало прохладно и сумрачно. Лишь когда «Дуглас» выплывал из облаков, в иллюминаторы врывалось ослепительное солнце.

В самолете было девять пассажиров. Восемь из них составляли группу, которая должна была выполнять особые задания Центра. Девятого привезли «виллисом» к самолету за несколько минут до взлета. Никто из присутствующих его не знал, поэтому и не спешили завязывать разговор. Он тоже молча сидел на металлической скамье напротив командира группы Михаила Морского и, опершись спиной на парашют, дремал. Руки лежали на ранце аварийного парашюта. На правой была заметна татуировка: латинскими буквами слово «Marta», а рядом – голубой якорь. «Что это – имя девушки или название корабля?» – размышлял Морской.

Незнакомец, будто почувствовав, что им заинтересовались, открыл глаза, выпрямился… Это был еще совсем молодой парень. Между черными густыми бровями пролегла упрямая складка. Казалось, этот человек напряженно обдумывает решение какой-то нелегкой задачи или рискованного шага.

День угас, и салон заполнили густые сумерки. На этой высоте уже чувствовалась нехватка кислорода – дыхание людей стало тяжелее, прерывистее, пульс бился учащенно, позванивало в ушах.

Открылась дверца пилотской кабины. Оттуда вышел стрелок, сел к пулемету. Самолет приближался к линии фронта. Вскоре, как назло, растаяли скопления облаков, внизу виднелись вспышки орудийных выстрелов и снарядных разрывов.

Припав к иллюминатору, Морской старался представить, как там, на земле, разгорается бой и советские солдаты метр за метром отвоевывают у врага родную землю…

Внезапно в салоне стало так светло, будто самолет, преодолев рубеж ночи, ворвался в солнечный рассвет. На машине скрестились лучи вражеских прожекторов. Громче взревели моторы, «Дуглас» тряхнуло, его корпус задрожал, словно под ним была не плотная подушка воздуха, а неровный косогор. Где-то близко загремели взрывы. Вероятно, зенитчики хорошо видели цель, но пилот, непрерывно маневрируя, мешал им взять верный прицел. Наконец «Дуглас» вырвался из опасной зоны.

Снова открылась дверца кабины. Появился второй пилот. Он остановился около пассажира с татуировкой.

– Через пять минут ваши координаты. Готовьтесь!

Тот поднялся. Достал из кармана сигарету, зажигалку, неторопливо прикурил. «Дуглас» спокойно плыл над фольварками, селами, окутанными ночной темнотой. В салоне вспыхнула и замигала красная лампочка. Десантник погасил сигарету, поправил крепление парашюта и стал прощаться. Делал он все молча, будто те, кому он жал руки, были глухими. И только стоя у самого люка, весело подмигнул пилоту, а потом, обращаясь ко всем, громко произнес по-русски, но со своеобразным польским акцентом:

– Ежли я здесь что забыл – сберегите до следующей встречи!

Пилот открыл люк. В самолет вместе с ревом моторов ворвался упругий ветер.

– Желаю удачи! – уже не оборачиваясь, крикнул парашютист.

Он на какое-то мгновение замер у края. Присутствующие не сводили с него глаз: сейчас, когда поляк-незнакомец должен был броситься в бездну ночи, для них он стал особенно родным и близким – этот неведомый товарищ по оружию.

Морской, вспомнив якорь на его руке, крикнул:

– Полундра, давай! Ни пуха ни пера!..

Последних слов десантник, наверное, уже не слышал. Нырнул в темень, и только вытяжной шнур парашюта одиноко закачался на тросе. Глухо стукнул закрывшийся люк. На душе у людей сразу стало тоскливо и тревожно. Что ожидает смельчака, который первым ринулся в бездну ночного неба? Скоро придет и их очередь, но каждый думал о том, незнакомом, который уже пошел на бой с врагом…

«Наверно, в первый раз идет, – подумал Морской. – Молодой, но начинает с самого трудного – с разведки. Нас восемь, мы давно вместе, хорошо знаем друг друга. Сообща, конечно, лучше и легче, а он, вишь, один, да еще с такой приметой – татуировкой. Но это, очевидно, учли те, кто его посылал».

Еще долго летели на запад. Самолет все чаще попадал в густую облачность, и тогда приходилось снижаться. Пилоты, напряженно всматриваясь, искали на земле сигнальные огни.

– Справа по курсу костер! – сказал один из пилотов. – Вон и второй, третий, четвертый…

– Да, это наши, – подтвердил другой и заторопился в салон.

– Ребята, есть сигналы. Приготовиться!

Десантники припали к иллюминаторам. Далеко внизу пылали костры, обозначая букву «Г».

Открыли люк. В лицо ударила тугая струя воздуха. «Чего доброго, разбросает ветром, ищи тогда…» – подумал Морской. И, обращаясь к пилоту, показал на пальцах: «Сделайте три захода». Тот кивнул: мол, понял, и в подтверждение трижды описал рукой круг.

Внизу мелькали освещенные луной лесистые горы, виднелись огни какого-то города… Было странно, что горожане пренебрегают светомаскировкой. Но вот освещенный город поплыл в сторону и растаял в ночной темноте. Над дверью пилотской кабины вспыхнула сигнальная лампочка. При первом заходе сбросили груз – запасы продовольствия, оружие, радиобатареи, запакованные в брезент ящики со взрывчаткой.

Командир поделил группу на две части, с таким расчетом, чтобы в каждой была рация.

«Дуглас» развернулся, и первая четверка оставила самолет. Накренившись еще раз на левое крыло, машина третий раз появилась над обозначенным на карте местом, и вторая четверка полетела в ночную тьму.

Морской выбросился последним. Когда отделился от самолета, его резко встряхнуло: над головой раскрылся купол парашюта. Внизу виднелись огни города. Они качались, росли. Вот уже можно различить полоски освещенных улиц, отдельные дома… «Почему так близко? Может, вкралась ошибка?..» Командир машинально тронул рукой кобуру, пистолет был на месте. Недалеко покачивались еще два парашюта…

Город, оставаясь в стороне, отступал все дальше. «Молодцы пилоты! – мысленно поблагодарил летчиков Морской. – Учли направление ветра». А навстречу стремительно приближалась земля, неизвестная, молчаливо-таинственная, настороженная.

ПЕРВОЕ ИЗВЕСТИЕ

Сообщение группы Морского из вражеского тыла с нетерпением ожидали в Наркомате государственной безопасности УССР. Ответственный дежурный по радиосвязи старший лейтенант Павиличенко получил приказ лично установить связь с «корреспондентом 1043» и, как только он появится в эфире, немедленно доложить.

Старший лейтенант вошел в комнату, где размещались радисты. Угольками светились глазки передатчиков, ровно гудели трансформаторы, в помещении стоял специфический запах разогретого лака. Дежурный надел наушники. Эфир был плотно забит морзянкой. Где-то в неведомой и тревожной дали выстукивали ключи радистов, известных лишь по коду или условным позывным. Он знал одно: нелегко, ох как нелегко приходится им в чужом далеком краю, каждое мгновение их подстерегает смерть.

К радистам зашел начальник шифровальной службы. Узнав, что новостей нет, погрустнел и этот, как его называли, всесильный маг, который умел, казалось, бессистемные столбцы цифр быстро превращать в четкие, конкретные сообщения.

Шло время, а «корреспондент 1043» молчал.

Той поздней сентябрьской ночью разведчики группы Морского, разбросанные ветром по горному лесу, долго собирались в условленном месте.

Утром их обнаружили. В сопровождении людей, вооруженных автоматами, на окруженную густым кустарником поляну, где расположились посланцы Большой земли, вышел офицер, одетый в форму майора Советской Армии:

– Пароль? – спросил он.

– «Славутич», – ответил ему высокий, стройный человек с орлиным носом, глубоким шрамом на правой щеке и большой цыганской шевелюрой.

Приметы старшего и пароль были известны майору из радиограммы Украинского штаба партизанского движения. Однако он уточнил:

– Кто командир группы?

– Я, – ответил тот же десантник. – А вы кто такие?

– Командир партизанского отряда майор Величко. Это мои люди, – указал он на партизан и потребовал: – Предъявите документы!

Морской неторопливо расстегнул комбинезон, подпоров финкой подкладку кителя, достал лоскут белого шелка и молча протянул майору.

УДОСТОВЕРЕНИЕ.

Предъявитель сего подполковник Морской Михаил Петрович является начальником чекистско-диверсионной группы. Просьба ко всем командирам партизанских соединений и отрядов, а также частей Красной Армии оказывать тов. Морскому всяческую помощь в выполнении возложенных на него заданий.

– Со счастливым прибытием, дорогие соотечественники! – радушно улыбнулся Величко.

После этого разведчики в сопровождении партизан двинулись на базу отряда Величко.

Генерал появился в Наркомате раньше обычного. Спросил о группе Морского и озабоченно нахмурился: известий все еще не было. Подошел к стене, раздвинул белые шторы, закрывающие большую карту, отыскал район высадки. «Почему молчит Морской? У него же две рации». Генерал открыл окно и включил приемник. Кабинет заполнила музыка из оперы Бедржиха Сметаны «Проданная невеста». Ее сменили сказки Пушкина.

Часы отсчитывали минуты. Город уже проснулся и наполнился обычным шумом, когда появился полковник Сидоров и доложил:

– Радиограмма от «корреспондента 1043».

Генерал взял протянутый лист бумаги и вслух прочел:

– «Приземлились в районе Святого Мартина. Приступаем к выполнению задания…»

Взяв со стола остро отточенный карандаш, он снова подошел к карте и нарисовал в указанном квадрате красный кружок. Его лицо посветлело, глаза сверкнули радостью:

– Как гора с плеч! Наволновался за это время…