Текст книги "Сын Аллогена"

Автор книги: Андрей Антоневич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Покажи запасной магазин, – тихим голосом приказал командир разведчиков по имени Василий.

– Я..Я…Его потерял, когда все патроны выстрелял…Надо..Его поискать в траве, – заикаясь, пролепетал Дима.

Не сговариваясь, двое бойцов из подкрепления, схватили его за руки, а третий, который спрашивал про запасной магазин, похлопал его по карманам куртки и извлек оттуда запасной рожок. Тот тоже был полон патронов.

– В вездеход его, – сухо отдал приказ разведчик: – А что ты за птица, раз за тобой отправили такую армию, – присев на корточки, возле неподвижного акремонца, как бы сам у себя спросил он.

– Врятли получиться, сейчас, узнать, – сказал Альбо: – Тот дурень разбил его переговорное устройство, – и взял в руки раздавленную коробочку с помощью, которой, лицеклювый просил ему помочь.

– Это паскудство киньте к той падле и всех в город. Там разберемся, – распорядился Василий.

Акремонца затащили в салон вездехода и в сопровождении трех бойцов, вместе со связанным Димой, отправили в город.

– Что теперь с ним будет? – спросил у Василия Юра.

– С синим или с трусом? – переспросил Василий.

– И с тем, и с тем.

– Труса под суд, а синего, наверное, попробуем допросить, а там видно будет.

Из питомника подтянулись остальные отряды патрулирования и, растянувшись на всем расстоянии между вышек, бойцы залегли в засады, на случай повторной атаки акремонцев, однако оставшаяся часть ночи прошла спокойно.

Когда рассвело, Юра рассмотрел, что место, в котором он находился на позиции, было словно вспахано от воздействия импульсов серпов, которыми его пытались уничтожить нападавшие.

– Так, ты везунчик, – рассмотрев при свете утреннего солнца поле боя, сказал ему Василий.

К девяти утра все на том же вездеходе пришла усиленная смена и привела с собой хозяйственную команду, которая в данном случае занялась утилизацией трупов акремонцев. Их собрали в одну кучу, облили бензином и подожгли. Конца процедуры Юра не дождался, а забравшись в салон вездехода, сразу уснул. Через полчаса пути его растормошил водитель вездехода, и он отправился спать в казарму, где, не раздеваясь, он упал на жесткую деревянную койку и забылся в тревожном сне.

Глава3

I

Проснулся Юра от чувства голода. Комнату он делил с Давидом, но того рядом не было. Понять сколько времени в бункере было возможно, только в случае если у тебя были наручные часы или идти в общий зал, который считался в бункере чем-то вроде центральной площади и смотреть на большие круглые часы с невероятно толстым стеклом на циферблате, которые, по-видимому, еще повесили при строительстве бункера. Немного поколебавшись, Юрка решил пойти в общий зал, а оттуда зайти на кухню и что-нибудь попросить перекусить.

В коридорах города никого не было. Это ему не показалось странным, ведь могла быть ночь на улице и жители могли просто спать в это время. Однако, приблизившись к площади, Юра услышал гул сотен голосов. На площади проходило собрание совета города. Глянув на часы Юрка понял, что он проспал больше двенадцати часов, однако отдохнувшим он себя не чувствовал – во сне вернулся голос, про который он начал уже забывать, и тот настойчиво ему что-то шептал, но что именно он так не понял.

Недалеко от него в толпе стоял дед Миша и горестно кивал головой. Юра подошел к нему и спросил:

– Дед Миша, что случилось? Почему собрание так поздно?

– Плохо дело Юрка…Беда пришла к нам.

– О чем вы говорите?

– Пока ты спал, была опять попытка прорыва. Толпы лицеклювых пошли на нас сразу с двух направлений через вторую и девятую заставу. На второй заставе их остановили, но на девятой они почему-то прошли, уничтожив бойцов из отрядов заграждения в питомнике. Пока группа реагирования шла на вездеходе ко второй вышке, отряд акремонцев вышел со стороны девятой вышки на плантации. Хорошо, что сигнал тревоги подали во время и экипажи танков были готовы к бою. Как дали им из пушек, так только ошметки их вместо удобрения сейчас на полях валяются.

– А в чем беда такая большая?

– А то, что такого раньше с момента нападения на город не было. Пошли днем и организованными отрядами. Видимо у них появился какой-то командир. А поперли они, скорее всего для того, что бы отбить то паскудство шестирукое, что ты с Альбо ночью спас.

– Неужели из-за него это, – задумчиво произнес Юрка: – а сколько наших погибло?

– Двадцать бойцов как не бывало. И молодняк пропал и несколько ветеранов.

– Если они хотят его отбить, значит, он для них очень ценен, но скорее всего они хотят его убить. Я же был там и видел все, как его гнали соплеменники.

– Это пусть совет решает, но не это самое страшное, – горестно вздохнул дед Миша.

– А что же?

– Дима Гошкевич – змея подколодная…

– Что..Что?– предчувствуя худую весть, требовательно переспросил Юрка.

– А то…Гнида эта зарезал Лао. Столько человек прошел по жизни и так чудом живой остался, а тут собственный боец зарезал как барана.

– Как?

– А вот так. Сидел тот в карцере, а Лао ему обед понес. Перед судом пошли в карцер, а там Лао в луже крови лежит, а в шее сзади Гошкевича нож торчит, а самого его нигде нету. Убил и побег как пес шелудивый. Говорил я – будьте осторожны с этим пустобрехом. Таких друзей, за одно место и в музей. Из него такой же разведчик, как из говна пуля, а вот видишь… и такая пуля убить может.

Дальше дед Миша, что-то еще бормотал, но Юра его уже не слышал. Он шел сквозь толпу и вспоминал слова Димы о том, как тот потерял нож на дежурстве, кинув его непонятно в кого. А выходит нож его был всегда при себе. Что бы человек убил человека – такого в городе еще не было.

Пробившись ближе к центру, Юра стал различать речи членов совета более явственно:

– Синее чудовище надо убить и выкинуть труп на нейтральную полосу, – высказался Хо Чан.

– Послушайте еще раз, – горячился Никита Сергеевич: – этот лицеклювый необычный и может не зря акремонцы, не считаясь с жертвами, пошли на нас в атаку. Может этот шестирукий наш козырь, который мы можем использовать против них?

– Какой такой козырь? – вступил в полемику индиец Акарш Алуру: – мы даже допросить его не можем. Переговорник сломан, а трофейные тоже не хотят функционировать. За что мы кормим наших техников не понятно?

– Может попытаться узнать у них, зачем он им нужен и попробовать поторговаться, – вступил в разговор Рауль Гальярдо – представитель латиносов города.

– Хочу вам напомнить, что в прошлый раз, когда по вашему предложению договориться по поводу расширения охотничьих угодий, мы оправили переговорщиков на нейтральную территорию – никто не вернулся. Не думаю, что в этот раз что-то получится, – ответил на предложение Рауля Абидеми Эбале – коренной африканец.

– Не забывайте, что у нас заканчиваются запасы горючего и скоро нам придется частично заселять равнину, а значит усиливать охрану. Боеприпасов к стрелковому оружию еще хватает, но рано или поздно они закончатся. Водородных элементов для танков все меньше и меньше. Их боезапас тоже ограничен. Все бывшие населенные пункты в округе доступные для дальности хода вездехода мы уже исследовали, – активно жестикулировал здоровой рукой и обрубком Никита Сергеевич: – акремонцы в отличие от нас плодятся намного быстрее, чем мы. В последнем бою у них был один молодняк и их силы превосходят нас по количеству. К тому же они стали организованными, что совсем не в нашу пользу. Как бы нам не пришлось в скором времени уходить с насиженного места на юг, через их территории и тогда этот шестирук может послужить нам проходным билетом. Я предлагаю подождать и посмотреть, что будет дальше.

– Совет удаляется для принятия решения, – объявил Хо Чан и все члены совета ушли в совещательную комнату.

Юра хотел у кого-нибудь расспросить, что происходило в начале и, только сейчас рассмотрел, что в основном присутствовали на площади женщины, слепые и дети. Мужчин было не больше ста человек. Юрка пришел к выводу, что почти все мужчины были задействованы на охрану периметра.

Ближе всех к нему стояла Камила и что-то громко говорила на своем родном языке прямо в лицо Джессике, агрессивно потрясая своими полными руками в воздухе.

– Скажите, что обсуждали в самом начале, а то я проспал немного, – обратился к женщинам Юра.

К нему обернулась Камила и Юрка сразу же пожалел, что обратился к ней с вопросом. Она была пьяна почти в усмерть. Запах ее оригинального самогона резанул Юрке не только легкие, но и глаза.

– Это ты во всем виноват, – закричала Камила: – это привел сюда эту синюю тварь! Если мой Дастин не вернется из дозора, то я задушу и тебя и твою синюю зверушку одновременно! – все больше распаляясь, кричала она.

Юра счел благоразумным ретироваться от Камилы подальше, потому что знал, что в таком состоянии она очень агрессивная и однажды видел, как ее не могли повалить на землю несколько воинов, когда она впала в ярость из-за того, что Дастин, по ее мнению, был, не очень рад рождению очередной дочери. Он пригнул колени и затесался в толпу слепых.

В это время на площадь стали выходить из совещательной комнаты члены совета. Рауль Гальярдо попросил тишины и зачитал решение совета, записанного карандашом на оборотной стороне выцветшего от времени листа допотопного календаря:

– Совет постановил: первое – признать Гошкевича Дмитрия Франсовича изменником своего народа и избрать заочно в отношении него меру наказания в виде лишения жизни через повешение. Второе – акремонца, захваченного в плен, временно оставить в живых, до выяснения обстоятельств его бегства. Третье – на время выяснения этих обстоятельств объявить в городе чрезвычайное положение и усилить оборону города отрядами из числа женского резерва. Четвертое – довести постановление до всех жителей города.

– А слепые что? Пускай тоже помогают, а то жрут только, – еле ворочая языком, зычно высказалась Камила.

– И пятое, – спохватился Рауль: – на время чрезвычайного положения употребление, а также изготовление спиртного запрещено. Он достал карандаш и, присев на колено, дописал последний пункт.

По толпе прошел легкий гул, но возразить никто не посмел. Толпа стала рассасываться и Юра уже хотел довести слепых до их спален, но его окликнул Никита Сергеевич:

– Икин, иди, помоги Вазгену Ашотовичу в лазарет, – а приблизившись немного ближе, почти шепотом сказал: – и пожалуйста, Юра, присмотри за своим с Альбо синим трофеем. Боюсь, как бы не шлепнули его мои оппоненты. Я думаю, он нам еще пригодится.

Передав слепых детям, Юра прямиком пошел в лазарет.

II

– Иди и подготовь к захоронению тела погибших, а я пока разберусь здесь, – недовольно буркнул Вазген Ашотович, как только Юрка вошел в помещение, где лежало четверо раненных бойцов.

– Может этим займутся люди из хозяйственной команды? – попробовал возразить он: – а я помогу вам.

– Мне поможет Фируз, а там осталось только два тела с девятой вышки. Их собрать не успели. Хозяйственники сейчас акремонцев жгут на склонах, что бы их собратья видели и не сунулись к нам больше.

– А где Давид?

– В усилении он. Тем более не надо ему тех мертвецов видеть.

– Почему?

– Да потому, – рассвирепел Вазген Ашотович: – что если бы те двое не занимались тем, чем не надо, прорыва бы не было.

Больше вопросов Юра не задавал, а пошел в самый глубокий ярус города, где располагался морг. Мертвых не закапывали в землю, так как экономили посевную площадь и не сжигали, что бы враги по дыму костров не знали о потерях среди населения, а оставляли в специальном склепе, высеченном в горной породе, расположенном на одном уровне с противовоздушными пушками.

Включив свет в помещении, Юра увидел восемнадцать тюков с телами. На столе под основной лампой лежали куски человеческих тел. Он приблизился и всмотрелся в них повнимательней. Там были обнаженные части тел мужчины и женщины. Теперь Юра понял, что имел в виду Вазген Ашотович. Женские останки принадлежали Мелисе – фаворитке Давида, а мужские были парня из недавнего пополнения разведчиков. Имени его как Юрка ни старался вспомнить не смог. Судя по тому, что они были обнаженными и половой орган разведчика по прежнему находился в детородном органе тела Мелисы, обрубленном серпом ниже колен и чуть выше поясницы, они явно были в момент смерти не на вышке, а скорее всего где-то в кустах поблизости. Осмотрев их останки, Юра пришел к выводу, что Мелиса после того как ее прямо во время полового акта разрубили на части, была еще некоторое время жива. Это было видно по ее лицу, на котором в предсмертной агонии застыло крайнее удивление. Разъединив окоченевшие части тел, друг от друга, Юрка положил их в тканевые мешки и подтащил к общей груде тел, подготовленных для захоронения.

Размышляя о том, как воспримет новость о гибели своей любимой женщины Давид, он поднялся в помещение лазарета, однако Вазгена Ашотовича там уже не застал. В ординаторской были только два представителя хозяйственной команды – таец Кьет и финн Юхани, которые были друзьями, не разлей вода и всегда, даже к женщинам, ходили вместе. Это была странная парочка – невероятно высокий, для представителей своей нации, и толстый Кьет, всегда молчаливый и апатичный ко всему происходящему, был прямой противоположностью невысокому и худенькому Юхани, который был чрезмерно любопытен и любил поговорить на любые темы. Про Кьета дед Миша часто повторял: «Этот спокойный, как мертвый питон», а Юхани называл трындычихой. Когда Юра вошел, они сидели и пили что-то из металлических кружек. Оба повернули к нему свои лица. Лицо Кьета как обычно ничего не выражало, а Юхани вопросительно скорчил мордочку и спросил:

– Можно забирать?

– Да, все готово, – ответил Юра.

– Мы бы и сами их разложили, только Кьет не захотел. Она нравилась ему. Он очень переживает по поводу ее смерти.

Юра с сомнением посмотрел на лицо Кьета, которое ничего не выражало, и спросил у него:

– Кьет, это правда?

– Конечно правда, – как обычно бывало, за Кьета ответил Юхани: – она часто к нам в комнату приходила…Хотя она много кому ходила…

К своему удивлению Юра заметил в карих глазах Кьета, что-то похожее на слезы, но тот отвернулся и сдавленно спросил у Юры:

– Хочешь чая?

– Нет, нет спасибо. Я пойду к раненным, проверю как они, – поспешно проговорил Юра и направился к выходу. Желания пить чай Кьета у него не было. Как говорил дед Миша: «У Кьета все что движется, то еда, а то, что растет, то и чай». И сейчас, судя по запаху, напоминающему смесь мочи и гниющего мха, Кьет, скорее всего, заварил, что то из плесени.

– Как хочешь, – сказал Юхани: – этот чай очень полезен для здоровья. Ты же доктор. Ты должен понимать это. Кстати, Ашот Вазгенович, просил тебе передать, что бы ты сходил в карцер и осмотрел лицеклювого, которого приволок.

– Что он еще говорил? – спросил Юра.

– Да ничего. Только очень злился, что теперь сухой закон, – ответил Юхани и отвернулся к Кьету, который уже натянул обратно маску безразличия и что-то лениво жевал. Юра присмотрелся и увидел, что тот выгребает из кармана камуфляжа куколки гусениц и методично перемалывает их у себя во рту. Испытав легкий приступ отвращения, он вышел из ординаторской и пошел по коридору в сторону карцеров.

III

Карцеров было четыре по числу подземных этажей города. На каждом этаже был один карцер. Они были еще изначально и задумывались проектировщиками, построившими бункер, именно для использования по назначению. Попасть в небольшую комнатку, с массивной дверью, не пропускавшей ни единого звука снаружи, считалось самым страшным наказанием за провинности для жителей города. Использовать их начали последние пять лет. Сюда попадали за воровство, за пьянство, за драки, за нарушение правил несения службы и другие проступки, которые могли негативно сказаться на общественном порядке и обороноспособности города. Но отправляли в них, только в крайнем случае. Обычно совет города назначал прилюдные телесные наказания: если нарушение небольшое, то несколько ударов по голому заду палкой, если посерьезней, то били уже плетью, но только по спине и по ногам, дабы избежать случайного повреждения детородных органов, как женщин, так и мужчин. А карцер был, посерьезней. Находясь в полной тишине и темноте, в маленькой комнатушке в течение всего лишь нескольких часов, провинившийся человек начинал сходить с ума.

Так произошло с Гашеком, одногодкой Юры – тот очень любил сладкое и подворовывал мед у детей, которых с каждым годом становилось в городе все больше и больше. В карцере он просидел двое суток не за то, что съел втихаря пару ложек меда из канистры в холодильнике, расположенном на самом нижнем этаже города, а за то, что не закрыл за собой дверь и в холодильник проникли крысы, которые загадили не только мед, но и погрызли запасы мяса. Когда открыли дверь карцера, то Гашек завыл волком и, махая руками, побежал по коридорам города, выбежал из бункера и прямиком по плантациям добежал до питомника, где с ловкостью дикой кошки взобрался на верхушку самой высокой сосны, откуда спрыгнул вниз головой, махай руками как раненный тетерев крыльями. Густой мох не спас его от серьезной политравмы и через несколько часов он скончался.

Юра пошел в конец коридора и приблизился к карцеру. Возле двери стоял Альбо.

– Привет везунчик, – кивнул он Юрке: – выспался нормально?

– Не сказал бы, что очень хорошо, – ответил он.

– Меня вот поставили его охранять. Сказали: «Ты его приволок, та его и охраняй». Почти никого нет. Часть отрядов осталась на местах, а часть поменяли женщинами из боевого резерва.

– Это все из-за нас?

– Может быть и так. Я думаю, этот синий нам пригодится. И как ты ему башку не снес мне не понятно? Ты так прицельно бил по его друзьям, что я грешным делом подумал о том, что если он и добежит до наших позиций, то, скорее всего уже без головы.

– Сказать честно, я и сам не знаю, как у меня так получилось. Мне надо осмотреть его.

– Я знаю. Ашот меня предупредил. Смотри только осторожно.

Альбо открыл распределительный щиток и переключил тумблер. После отодвинул засов с массивной металлической двери карцера, и слегка крякнув, не без труда открыл ее. Акремонец лежал на каменном полу в луже своей крови абсолютно голый, хотя Юра прекрасно помнил, что когда его закидывали в вездеход, тот был в привычном для акремонцев облегающем костюме, отличавшимся от обычных костюмов его двуруких сородичей наличием дополнительных отверстий для лишних рук. Юрка наклонился к шестируку и дотронулся до его подмышечных впадин. К его облегчению он почувствовал легкие толчки крови под кожей лицеклювого.

Внутреннее строение органов акремонцев значительно отличалось от строения тела человека. Юра достаточно изрезал, как синих, так и человеческих тел, изучая особенности строения организмов. Хоть акремонцы и были похожи на людей, но все-таки Юра считал, что ящерицы с ними больше схожи. Кровь циркулировала по одному кругу, и потомство их появлялось из яиц, оплодотворяемых внутри самок. К тому же они были холоднокровными существами.

Первое, что заметил Юра необычного в строении шестирука, не считая наличие лишних рук, это было то, что у него был один половой орган спереди в том месте, как и у человека, а не у как остальных самцов его вида – который располагался в клоаке и был парным. Второй особенностью, которую про себя отметил Юра, было то, что его синяя кожа была гладкая как у человека, без всяких бородавочных наростов. Единственный бугорок у него был на лбу, чуть выше глаз и выделялся лиловым цветом.

– Его опять били? – спросил Юра у Альбо.

– Подозреваю, что да, – ответил тот.

– Неудивительно, что он ничего не рассказал. Как он еще живой непонятно. Его надо срочно в тепло. Он если не умрет, то может впасть в анабиоз, а как его оттуда вывести я не знаю.

– Ты врач, а не я. Но ты прекрасно знаешь, что я воин и без приказа тебе его не отдам. Иди в совет и там все объясни.

Юра это прекрасно понимал, и пререкаться с Альбо не стал. Что бы не терять время он сразу же пошел в основной зал бункера, в надежде, что члены совета еще на месте. Когда он приблизился к совещательной комнате, то услышал разгоряченные спором голоса членов совета:

– Еще несколько таких атак и мы останемся только с детьми и женщинами, – услышал Юра голос Рауля Гальярдо.

– Рауль, в последние две атаки акремонцы пошли с палками в руках. Это значит, что их арсеналы пусты и основная масса серпов перешла к нам, – ответил Никита Сергеевич.

– Что ты скажешь, Василий? – спросил Рауль у командира разведчиков.

– Действительно…Оружия у них мало. С серпами мы последнее время видели только старых лицеклювых, а молодняк у них в основном ходит с какими-то самоделками. Мы их видели и пришли к выводу, что это железо из мусора, который доставлялся в лагеря на переработку из разрушенных городов еще до восстания акремонцев.

– Это оружие составит конкуренцию нашим автоматам? – перебил Василия Акарш Алуру.

– Нет, – ответил тот: – но, то, что они отправили многочисленный отряд, молодые бойцы которого были вооружены в основном деревянными дубинами, свидетельствует о том, что по численности они во много превосходят нас и это была лишь разведка боем.

– Ты считаешь, что будут еще атаки? – послышался голос Хо Чана.

– Думаю, что да. Очень им нужен этот заморыш, – сказал Василий.

– Я вам говорю. Это синий – наш козырь. Благодаря нему мы узнали, что у них огромные силы из числа потомства и оружия у них мало, – гнул свою линию Никита Сергеевич.

– Никита, не забывай про нейростимуляторные браслеты, – послышался голос Акарш Алуру и он сразу спросил у разведчика: – Василий, пользуются они ими или нет?

– Вообще-то нет. Я думаю, браслетам нужна была подпитка от источника энергии, а после уничтожения кораблей – маток, по-видимому, большая часть их техники стала бесполезной.

– А как же истребитель, который все летал над нами пока мы не дали по нему из пушек? – спросил Рауль Гальярдо.

– По-видимому, где-то есть действующий источник питания, которым пользуются архонты… Или пользовались. Что-то давно тот корабль уже не видно, – высказал свое мнение Василий.

– В любом случае сейчас стоит вопрос о том, кто кого уничтожит. Мы их или они нас. В скором времени нам надо будет либо уходить выше в горы, либо уничтожить акремонцев в их лагере. А еще у нас есть непонятные существа за рекой, которые тоже, хоть нас и не атакуют, но оптимизма никакого не придают, – сказал Хо Чан.

– Василий, каковы наши шансы на успешный исход операции, если мы атакуем лицеклювых всеми силами с участием танков, – спросил у разведчика Акарш Алуру.

– Ничего я сказать не могу. Мы не знаем, сколько их и тем более не знаем, функционирует ли силовое поле лагеря. Если они могут им управлять, то наши шансы равны нулю.

– Ты же сам говорил. Что, скорее всего, их техника уже бесполезна без источника питания, – вмешался Рауль Гальярдо.

– В любом случае нужно провести разведку, – ответил Василий.

– Ты последний профессиональный военный, который остался в наших рядах. Тебе и карты в руки. Разработай план операции и подбери лучших бойцов для рейда к их лагерю. А шестирука мы пока подержим все-таки живым, – подвел итог Хо Чан: – может Никита и прав.

Юра решил, что подслушивать членов совета дальше некрасиво и, сымитировав звук шагов по коридору, постучал в двери совещательной комнаты. Дверь распахнулась и Юра спросил:

– Разрешите войти.

– Входите, – ответил Рауль Гальярдо: – что ты хотел?

В комнате были только Рауль Гальярдо, Никита Сергеевич, Хо Чан, Акарш Алуру и командир разведчиков.

– Пленный акремонец очень в плохом состоянии после допроса. Думаю, что он может не выжить. Прошу вашего разрешения перевести его в палату лазарета и оказать ему необходимую медицинскую помощь.

– Василий, распорядись, что бы пленного отнесли в лазарет, – отдал приказ Хо Чан.

– Разрешите идти? – обращаясь ко всем присутствовавшим, спросил Юра.

– Подожди, – остановил его Никита Сергеевич: – ты проводил работы по изучению анатомии акремонцев и теперь нам скажи, сколько раз в год их самки откладывают яйца.

– Точно не знаю, так как трупы беременных самок я уже два года не видел, но могу предположить, что по два-три яйца в одну кладку и несколько раз в году, – ответил Юра.

Члены совета между собой многозначительно переглянулись, однако никак эту информацию никто не прокомментировал.

– А это, что за особь у нас в карцере? – спросил у Юрки Рауль Гальярдо.

– Надеюсь ответить на ваш вопрос после того как осмотрю его.

– Все идите, – распорядился Никита Сергеевич: – и сделайте все, что бы этот лицеклюв выжил.

Василий молча шел вместе с Юркой по коридорам города. Юра хотел у него спросить по поводу наличия исправного переговорного устройства, но постеснялся и всю дорогу шел молча.

– Открывай, – отдал распоряжение Альбо командир разведчиков, когда они приблизились к карцеру.

Без лишних слов Альбо включил свет и открыл двери карцера. Вдвоем с Василием они подняли тело шестирука, и пошли следом за Юрой в помещения лазарета. Юра включил свет в операционной и молча показал рукой на операционный стол, освещенный мощными лампами.

– Альбо, побудь у входа на всякий случай, а я сейчас пришлю тебе смену, – приказал Василий и ушел в сторону перехода между этажами.

Акремонец был по-прежнему без сознания. Ощупав тело лицеклюва, Юра пришел к выводу, что диафрагма в виде толстой костяной пластины, у него сломана в двух местах. Сделав рентгеновский снимок, Юра к своему облегчению увидел, что переломы диафрагмы не оскольчатые, а есть лишь небольшие трещины. Он обработал его осадненные раны перекисью водорода, наложил на область диафрагмы тугую повязку и накрыл акремонца двумя одеялами.

Альбо, наблюдавший все время, со стороны молча, наконец, не выдержал и сказал:

– Ты с ним как с дитем малым возишься. Выживет так выживет, а нет, так нет.

– Надеюсь, что выживет, – со вздохом ответил Юра: – думаю, он пришел к нам неспроста.

В это время пришел сменщик Альбо и Юра вместе с ним, оставив акремонца на операционном столе, пошел отдыхать.

Глава4

I

Выспаться Юре не удалось. Мало того, что поспал всего лишь четыре часа, так и снилась в придачу всякая дуристика, из-за которой он несколько раз просыпался. Сначала он видел какое-то существо, которое было в образе человека, но на самом деле, он точно знал, что это какая-то злобная сущность в человеческом обличье. Потом он бегал по каким-то переходам, спасаясь от высоких людей с невероятно белой кожей, а под утро он увидел в своих видениях светловолосую девушку, которая вдруг превратилась в чудовище и душила его розовыми щупальцами, которые торчали у нее изо рта. Задыхаясь, он открыл глаза и увидел, что в комнате на кровати сидит Давид. По его каменному лицу Юра догадался, что тот уже знает о гибели Мелисы.

– Ты видел ее? – вместо того что бы поздороваться спросил Давид.

– Да.

– Это правда?

– Ты про что, Давид?

– То, что она вместо того, что бы стоять на вышке совокуплялась в кустах, и из-за нее произошел прорыв?

– Я не знаю, из-за чего был прорыв, но не думаю, что она занималась тем, о чем ты говоришь, – соврал Юрка.

Лицо Давида просветлело и из его глаз выкатилось несколько крупных градин слез, которые он даже не попытался скрыть от Юры.

– Я знал, что это не правда. Она любила меня и не могла быть с другим мужчиной. Тем более я ей предложил создать семью, как было до войны – только я и она.

– Держись, Давид, – сказал Юра. Одел только штаны и побежал в душевую.

В душевой он стоял я размышлял о том, как бы воспринял Давид известие о том, что к Мелисе ходят по ночам все кому не лень, если бы они действительно стали жить вместе. Потом ему в голову закралась мысль о том, что если бы Давид с ней жил, то, скорее всего, это было бы в их комнате и ему пришлось бы из элитного, по городским меркам, жилья перебираться в общую казарму к разведчикам. Однако все мысли из его головы моментально улетучились, после того как он включил кран и обжигающе холодная струя воды окатила его сверху из лейки душа.

Горячая вода постоянно в городе была только на кухне и в яслях. В остальное время из кранов в душевой шла вода прямо из подземного озера, расположенного на самом нижнем этаже бункера. Не хочешь ждать общей помывки, когда горячую воду раз в неделю давали в душевую – мойся холодной. Во время общей помывки мылись посменно. Сначала мужчины, а потом женщины с детьми. Это было вызвано тем, что нагреть воду в системе бункера было затруднительно. Во-первых, это занимало очень много времени, а во-вторых, уходило много топлива, пока ледяная вода в накопительном резервуаре достигнет нужной температуры. Хотя в ледяном душе Юрка видел некоторые плюсы: во-первых, сразу просыпаешься и становишься бодрым, а во-вторых, очень быстро моешься.

Юрка почистил зубы, пожевав кусочек смолы пихты, потому что зубной пасты у них не было, а запасы зубного порошка, хранившегося на складе, давно в городе закончились – видимо, когда строили этот бункер, считалось, что личная гигиена для солдата не главное, и пошел в лазарет, снедаемый тревогой за здоровье пленного акремонца. К этому времени у входа в лазарет дежурил разведчик по имени Алим, который был на два года младше Юрки.

– Привет, – поздоровался в Алимом Юра.

– Ага, – ответил тот.

– Мог бы и поздороваться.

– Чего мне здороваться, – сказал Алим: – мне очень радостно охранять эту синюю тварь.

– Он очнулся? – спросил Юра.

– Откуда я знаю. Мне не интересно. Сдохло то паскудство или нет – мне без разницы. Я исполняю свою обязанность.

– Тогда, пожалуйста, отойди в сторону и не мешай мне исполнять свои обязанности, – разозлился Юрка.

Он с легкостью оттолкнул невысокого Алима от двери и зашел в лазарет. Сначала он пошел в палату, где были раненные разведчики, но те еще спали и Юра решил их не будить. Затем по небольшому коридорчику он пошел в ординаторскую и по запаху, напоминающему разлагающегося акремонца, определил, что там, скорее всего, Кьет и Юхани пьют чай. Так оно и оказалось. Пытаясь не выдать на своем лице отвращение, которое он испытывал от запаха чая Кьета, Юра отправил их двоих на кухню за завтраком для раненных. Подготовив перевязочный материал и прокипятив на бензиновой горелке инструментарий для предстоящих перевязок раненных разведчиков, Юра пошел в операционную проведать акремонца.

II

Лицеклювый лежал в том же положении, в котором Юра его оставил несколько часов назад. Он откинул одеяла и с удовлетворением про себя отметил, что осаднения на теле акремонца начали затягиваться синей корочкой, что свидетельствовало о том, что он все сделал правильно и организм акремонца восстанавливается. Юрка положил руки на диафрагму акремонцу и слегка надавил, что бы проверить реакцию его организма на болевые симптомы. Неожиданно пурпурный бугорок между глаз лицеклюва дернулся и разошелся. Юрка оторопел от удивления – нарост оказался лиловым глазом с вертикальными веками, который уставился прямо в глаза Юре и он услышал у себя в голове голос: