Текст книги "Железный прапор"

Автор книги: Андрей Негривода

* * *

– Такая история...

– И после этого он так и остался Бахом? По всем армейским канонам и правилам твой Рашид должен был бы превратиться в Гуталина или Негра – это даже вернее, следуя законам спецназа о лаконичности. Ну, так что, угадал, Негр?

– Не-а, братишка! Бах! Нет, попытался, конечно, кое-кто... Но Рашид тут же отвечал: «Я таджик!» – и бил морду. И крепко, надо сказать, бил! За что был наказан несколько раз губой. А потом все улеглось, и Бах остался Бахом.

– Круто!..

– А то! Он вообще круто сваренный мужик... И надежный во всем...

– Бывает же такое.

– Бывает, бывает, командир – нам, славянам, сложно понять, что такие могут быть и среди чурок, только вот ты наших Бая и Муллу вспомни. А Брат и Кабарда?

– А я и не спорил.

– Ну, вот... А были и другие ситуации... Помнишь, я когда-то говорил тебе, что чуть было не получил Красную Звезду?

– Что-то было такое, я еще хотел спросить почему, да не сложилось как-то.

– А история простая, Андрюха...

* * *

...Как-то взвод Медведя возвращался из рейда. Тяжелого, вымотавшего силы не только салаг, но и «старых», и даже самого взводного, дальнего рейда. Две недели глубинной разведки прошли на пределе физических, потому что Игорь постоянно чувствовал попутчиков у себя на хвосте, но, главное, моральных сил, по той же причине. Бах постоянно обнаруживал следы уже успевших здесь побывать «духов». И Медведь не был охотником. Медведь был загоняемой дичью. Да и Рашид несколько раз шепнул ему, что, похоже, их ведут. Ведут за собой... Не устраивая засад и не давая возможности догнать... Короче, Медведь со взводом были на поводке. На коротком, жестком поводке. А это нервы треплет, даже очень крепкие...

И так все четырнадцать дней, триста тридцать с лишним часов, ожидая выстрелов по взводу в любую секунду, с любой стороны...

"...Только бы не в спину – с первого залпа половину салаг положат...» – думал Игорь...

Все случилось в последний день, когда взвод уже возвращался...

...До Кандагара оставалось всего ничего – дневной марш-бросок – 15—20 километров.

Все и поверили в удачу и расслабились соответственно... Забыв при этом, что, как говорят на Украине: «не кажи „гоп“, поки не перескочишь...» Но вернее было бы – "...поки не побачишь, куди вскочив...»

Они, уставшие, забыли первейшую заповедь разведки о том, что задание считается удачно законченным только(!) после доклада командиру – тебя может накрыть в родном гарнизоне случайно залетевшая мина обкурившегося «дурью» «духа», или проснувшийся снайпер словит тебя в перекрестье своей «оптики»... Короче, «пока ты не вернулся, ты не вернулся...»

Они влетели в очень грамотно, а главное, умно расположенную засаду. Видимо, командир «духов» имел на взвод Медведя другие виды – общеизвестный факт, что боевики получали деньги за погоны убитых ими шурави, а уж плененные-то стояли на пару порядков выше[38]38
  Погон рядового оценивался в 20 полновесных долларов США (огромные деньги для простого афганца), сержанта – 50, прапорщика – 80—100, ну а уж лейтенантские – 200. И так далее, но уже в прогрессии – полковничьи погоны (огромнейшая редкость) могли стоить около 5000 – на эти деньги еще безусый моджахед мог обеспечить безбедную жизнь всем своим пока еще не родившимся детям и внукам и автоматически становился большим баем... Примерно столько же стоил пленный солдат – дешевые рабы на Востоке нужны были всегда... А уж офицер стоил не в пример дороже – Герой Советского Союза генерал Руцкой (побывавший в плену дважды, будучи майором и полковником, и дважды бежавший) «весил» в последний раз 300 000!


[Закрыть] – зря, что ли, их «вели» за собой все эти дни. Но... Не получилось. Теперь афганцы желали получить хоть что-то...

Чтобы выйти на шоссе, разведчикам предстояло пройти километров восемь по узкому ущелью, эдакому каньону, а там уже и рукой подать... Только от «духов» их отделял плевок, как оказалось...

– Рашид.

– Я здесь.

– Веди взвод к дороге. – Настроение Медведя было тревожным. – А я поднимусь с дозором наверх – жмет меня что-то, как бы в мышеловку нам не попасть, а там, сверху, виднее будет...

Игорь, как всегда, выбирал себе работу посложнее.

– Там надежные пацаны, командир, – перед ущельем отправил. Все «дедушки», опытные, не первый день замужем...

– А я их усилю... Если разрешишь, – пошутил невесело Игорь. – Три ствола хорошо, а четыре лучше...

– Ладно... Мы аккуратно пойдем. Ты поосторожнее. Да?

– Хороший ты малый, Бах, но наглец и в субординации не разобрался до сих пор. А пора бы уже... – пророкотал Медведь и стал карабкаться по камням.

– Я исправлюсь, командир... – Рашид проводил взглядом своего друга и командира и занялся взводом.

А через какие-то минуты начался бой. Как всегда, внезапно, хоть ребята и ожидали этого нападения.

Залп рубанул по цепочке спецназовцев в самый неподходящий момент. И двое разведчиков упали замертво. И это были только первые потери взвода, только начало...

Потом началось светопреставление. Их целенаправленно убивали, без жалости и раздумий – погоны взвода, все вкупе, стоили около 1000 «гринов»... И «духи» были твердо намерены их добыть.

Когда Игорь, где на четвереньках, где ползком или резкой перебежкой, сумел добраться до своего бокового дозора, шедшего по верху ущелья, его ожидала плачевная картина. Да просто поганая! Дозор погиб. Вернее, один солдатик еще был жив и даже отстреливался, но повидавший уже много смертей Игорь с первого взгляда понял, что тот не жилец – из огромной рваной раны на левом плече, где раньше была рука, кровь уже вытекала еле-еле... Боец держался на принципе и упрямстве. Так бывает на войне. И несть тому примеров с той войны. Когда смертельно раненный летчик доводил самолет до своего аэродрома, сажал его и умирал на руках у своих друзей. Да мало ли?! В общем, солдат умирал и знал об этом:

– Я тебя ждал, Медведь...

– Жорка! – Игорь был поражен увиденным. – Держись! Держись, Колесо! Я тебя вытащу!

– Не, не надо, взводный, я все... – Жорка Колесов вздохнул облегченно, словно сделал самое важное в своей жизни. А может, именно так и было? – Отваливаю я, братишка, теперь без меня. Ухожу в «самоволку», прости, команд...

Попрощаться с погибшим «духи» не дали. Они с самого начала боя стремились уничтожить дозор – остальные шурави были в западне. И могли держаться только при поддержке огнем сверху, от дозора. И Медведь сделал это. Правда, не в четыре ствола, но «ПК» в этих руках давал взводу шанс на спасение. Шансище! И он стрелял, проклиная всех и вся, спасая свой взвод...

А потом прилетела граната из «РПГ-7», и пулемет замолчал...

И каким-то невероятным чутьем Бах понял, что дозора больше нет. И полез по отвесной стене ущелья вверх...

30 метров – это много или мало? По горизонтали вообще ерунда – меньше броска гранаты. По вертикали? Ну, тоже немного – девятиэтажка с техническим чердаком. Лететь сверху три секунды. «Раз и, два и, три и...», и все, отбивная... А вот вверх да под огнем... Правда, стрельба прекратилась... В тот момент, когда Рашид преодолел половину этого подъема... Обалдевшие «духи», затаив дыхание, глазели на этого камикадзе, раскорячившегося, словно паук, ползшего по, казалось, гладкой отвесной стенке. А взвод, воспользовавшись тем, что боевики заняты «цирковым» представлением, по-тихому уходил, уводимый одним из сержантов-дембелей...

Двадцать минут... Столько времени заняли у Баха последние пятнадцать метров. Двадцать минут, давшие взводу возможность выскочить из ловушки... Полкилометра взводу и пятнадцать метров Рашиду. Арифметика войны...

А потом озлобившиеся «духи» навалились. Навалились всем гамузом на Баха и полуживого Медведя...

Нет, Игорь не был ранен. Но граната из «РПГ» контузила прапорщика. Тяжело. И он был без сознания. Хотя и приходил в себя периодически, и бредил, и самое странное, что по делу:

– Где взвод, сержант?

– Они уходят, Игорь.

– Как?

– Голова их уводит.

Сержант Вовка Головатюк был дембелем и многое прошел на этой войне, знал цену жизни, а главное, смерти. На таких, как Голова, можно было положиться. И ему можно было доверить жизни взвода...

– Голова – это хорошо...

– Давай, взводный, уходить отсюда.

– Спать охота, – проговорил заплетающимся языком Медведь и провалился в забытье. – Отвали...

– Спать нельзя, командир. – Рашид говорил сам с собой, пригибаясь под свинцовым шквалом. – «Духам» взвод уже не достать – на трассе воевать не станут, а до нее не возьмут. Теперь – мы их добыча. Уходить надо, командир...

Взвалив на спину огромное тело Медведя, сержант потащил его к своим...

* * *

– Так и выволок...

– Круто!

– Нет, Андрюха, не круто. А тяжело неимоверно, за гранью...

– Во мужик, а!

– Он солдат по природе и по духу.

– Ну, солдат-то мы с тобой перевидали уже...

– Точно... Только многие ли из них стали офицерами ГРУ?..

– За то и получил Красную Звездочку?

– За то.

– А ты нет.

– А я нет. И не жалею... Знаешь, хер с ней, со Звездочкой... Мало ли нам всем не отвесили, что положено? Зато душу отвел и очередного «туриста» на место поставил, а это, согласись, тоже немало...

* * *

После той «прогулки» Игорь остался в родном медсанбате. На пару недель... А после того как эскулапы дали свое «добро», хоть и со скрипом, на выписку, Медведю пришлось прочувствовать на себе, что такое армейский карьеризм...

В кабинете комбрига присутствовали все старшие офицеры бригады, не младше комбатов...

– Вы потеряли в этом рейде треть взвода, прапорщик! – Главную скрипку играл начштаба, подполковник, ожидавший, и уже давно, новой должности. – Девять солдат! И шестеро раненых!

– В бою... – отозвался Медведь. – Мы были под прицелом весь рейд, все две недели, товарищ подполковник, и я докладывал об этом на сеансах связи... Мы попали в засаду...

– И, конечно же, вы, прапорщик, не виноваты!

– Я виноват только в том, что плохо обучил своих солдат. И не сберег...

– Так, значит, виноваты?!

– В смерти мальчишек всегда кто-то виноват... Только вот где были «вертушки» прикрытия? Сигнал по рации дали сразу же. Да и на трассе взвод встречали по-глупому – без БМД, без надежного прикрытия... А если бы Голову вели до самой трассы? – Самого Медведя сержант Бахтеяров вынес к Кандагару за 15 часов, по горным тропам, не выходя к дороге...

– Вы что хотите сказать?! – вскинулся майор, зам по тылу. – Что техника бригады была не готова?!

– Так точно! В последние четыре месяца техника бригады не готова работать по-боевому... – Майор был «блатным» «туристом», и об этом знали многие. – Бардак царит, полный...

– Ты сам обосрался, Косолапый! Солдат положил! Разведка, мать твою!..

Этого Игорь стерпеть не мог:

– Ты-ы! Майор, бля! Ты на войне, а не у тещи на блинах! Салабонов накрути, чтоб службу помнили. Че ты сопли жуешь? На пару с дембелями...

– Товарищ прапорщик! – Майор задохнулся от гнева. – Да я вас под трибунал!..

– А жопа не треснет меня под трибунал отдавать? Ты вообще кто такой?! – Вот тут-то Медведь и взгрелся до невозможности. – Слышь, майор, я те щас фуражку на ебальник натяну...

И натянул... До самого подбородка... «Зампотыл» не был, да и не мог быть десантурой, он был технарь, а потому носил шитую по заказу огромную фуражку, «аэродром»...

Потом то да се... Разбирательства... Промурыжили Медведя на гарнизонной губе две недели... Да так и сошло на нет – Медведь без ордена, майор без должности... Армейские коллизии...

Сентябрь 1983 г.
Пандшерский лев

...Неторопливый, прерываемый порой на многие месяцы разговор Филина и Медведя продолжался в редкие для них минуты ратного затишья... Иногда случалось, что к ним присоединялся кто-то из группы – Игорь не делал особого секрета из своих похождений, по крайней мере от друзей-сослуживцев, – глядишь, кто-то что-то вынесет для себя поучительного, намотает на ус и, возможно, сумеет выжить, используя чужой опыт...

– Игорь, расскажи про Пандшер! Я – самый «молодой» в группе по срокам, не считая командира. Извини, Филин, но это правда! Потому и не слышал эту историю. – Брат немного волновался, не желая обидеть Андрея.

Да и то сказать – капитан за два года, два ордена и медаль, три тяжелейших задания, и все успешные, ценой двух ранений... Всем казалось, и уже давно, что их Филин был командиром всегда. Как же можно такого обижать? Да и «молодняк» нужно было готовить – на базе группы капитана Проценко, Филина то бишь, уже ставшей легендой «Витязя», создавался диверсионный спецотряд «Сова» – а что им расскажешь такого, что поднимет настроение и боевой дух после марш-броска в 50 километров? Пример из жизни командира...

– Ладно, Кахабер Сосоевич, он же Брат, не напрягай свои горские нервы такой мелочью, тем более что это истина – меня не обидишь... – улыбнулся в усы Андрей. – Не знал, что ты такой щепетильный. А так и не скажешь...

– Я нэ шичепетилный. – Резкий акцент у Кахи появлялся в двух случаях: когда он хотел пошутить или сильно волновался.

– А и правда, Игорек, рассказал бы про то, как с Масудом схлестнуться пришлось, а то видишь, наш джигит нервничает.

– Ну, разве что ради Брата...

Осень 1983-го

...Бах уже стал дембелем – еще пару месяцев и домой... Игорю еще год до конца контракта и... Надоело... По-настоящему, по-человечески надоело!.. Сколько же можно?! Скольких еще пацанов придется потерять в этой мясорубке?.. До белых чертей в глазах надоела ему уже эта война, а скольких друзей успел потерять за эти четыре года, а скольких отправил на родину инвалидами!..

 
...Ах какого дружка потерял я в бою.
И не сорок два года назад, а вчера.
Среди гор и песков, где сжигает жара все вокруг,
Опаляя недетскую память мою...
Слышишь, друг? Мой дружок!
Мы взошли на некнижную ту высоту,
На которой ты лег...
 
 
Ах какого дружка потерял я в бою.
Мы всю жизнь любили читать о войне.
Он не ведал никак, что вот выпадет мне под огнем
Его тело тащить за валун на спине!..
Далека – тридцать метров. Тридцать метров! —
Но как же была далека та дорога
Меж ночью и днем...
 
 
Песок да камень,
Печальный свет чужой луны над головами.
«Равняйсь на знамя!»
Прощай, мой брат, отныне ты навеки с нами.
Прости, что ты погиб, а я всего лишь ранен
В горах Афгани, в Афганистане...
 

...Медведь хотел дослужить достойно. И уйти... Наелся. До изжоги на всю жизнь при слове «война» или «Афганистан»...

Но...

Судьба этого воина повернулась по-своему...

– ...Значит, так, Игорь. – Начштаба бригады подполковник Дзюба был, как всегда, суров и краток. – Есть для тебя работа. Про Масуда слыхать доводилось?

– Шутишь, Гора? Кто ж про него не слышал?! Особенно в наших, южных местах.

– Значит, о его уровне догадываешься. Добро...

– Кого-то из его нукеров щупать будем?

– Почти... – Дзюба был непохож на себя. – Почти... Такое дело... В Газни стоят спецы военной разведки. Ты их должен помнить.

– Хорошие ребята, крутые... – Игорь вспомнил Льва.

– Хорошие... Есть еще и другие «хорошие и крутые». И очень большой вопрос: кто круче?

– ?

– Отряд комитетского спецназа «Каскад».

– Ни фуя себе струя!

– Во-во, выше подоконника! Про «каскадеров»-то слышал?

– Да уж. Даже не нам(!) чета...

– Вот и подумай, какого уровня работка предстоит...

– Загадками говорить изволите, товарищ Гора.

– Ладно. Не пузырись. Дело такое... Достал всех пресловутый Пандшерский Лев, допек до невозможности своей наглостью. Короче... Натравила на него Москва три ведомства – Комитет с «Каскадом», ГРУ со своими «спецами» и МО со своим спецназом, а таковым, ближайшим, является наша с тобой, Медведь, бригада. Задача-максимум – пленить Ахмат-Шаха Масуда с целью доставки его в Москву, минимум – «зачистить» его же... Благодарность решившему этот ребус будет щедрой. Слишком щедрой... Мне шепнули друзья из Генштаба, когда ставили задание по ЗАСу, – оба результата потянут на «Золотую Звезду». И плен не обязателен...

– Редкое говно!..

– Согласен. И еще... Эта работа для офицера, минимум капитана...

– Отлично! Федя и пойдет... – Игорь имел в виду комроты разведки капитана Нефедова.

– Он на войне год, а ты почти четыре. Так что... В этот рейд пойдет взвод прапорщика Барзова. Приказ ясен?

– Угу...

– Не слышу бодрости в словах и рвения к службе!

– Так точно, товарищ подполковник! Приказ ясен, как никогда! Прошу разрешения испросить подробности и детали!

– Не ерничай, Игорь. Ты же сам не отпустил бы Федю – пацанов пожалел бы... Ведь я ж тебя знаю, Медведь...

– Ладно, Гора. Проехали... Давай, вываливай всю мелочь по этому рейду...

Пандшерское ущелье. Проклятое место

С высоты орлиного полета казалось, что здесь некогда была река (может, так оно и было до царя Гороха?), проточившая в гиндукушском базальте и граните длиннейший, более чем стокилометровый путь, чтобы напоить своими водами знойные пески Регистана. Но река не обычная. Кроме основного «русла», здесь была огромнейшая паутина ответвлений, «протоков», руслеца других, впадающих речух, тупиковых «затонов»... Да что там объяснять, достаточно вспомнить Волгу в низовьях, перед впадением в Каспий ниже Астрахани. Лабиринт? А если этот лабиринт в горах? С буйной растительностью «зеленки», с множеством каньонов и скрывавшихся в них пещер...

И место-то это не безлюдное. Здесь издревле жили пастухи и их семьи. Здесь веками проходили контрабандные караванные пути. Огромное количество горных аулов.

И еще... Здесь, в семье пандшерского бая, родился Ахмат-Шах Масуд...

Эта огромнейшая территория была его «родовым имением». Здесь веками подчинялись этой семье и, если требовалось, становились под ее зеленые знамена не задумываясь. Но главное, здесь царил закон всеобщего молчания, итальянская omerta на афганский лад... Огромная молчаливая горная площадь, откровенно враждебная шурави...

Поймать Масуда...

Игорь, проживший этой войной столько лет, понимал всю абсурдность такого приказа. Ну да. Решили использовать спецназ трех ведомств. Три группы, человек по 30—40 – это максимум. Итого около сотни хорошо подготовленных бойцов. Меньше роты... Если всем вместе...

Медведь не мог понять, кто мог отдать такой приказ. Какой идиот? Да на такую задачу всей его бригады мало! Если не дивизии... Их заведомо посылали на смерть. Потому и цена этой прогулки была Звезда Героя... Да только Звезда эта почти на 100 процентов посмертная...

Это понимал Дзюба, отправляя на смерть мальчишек со скрежетом зубовным. Это понимал и Игорь и надеялся только на своих проверенных «дедов» и дембелей во главе с Бахом... А еще... Надеялся вернуться из этого рейда хотя бы с половиной взвода...

...Все начиналось на удивление спокойно.

Горные отроги, нависавшие над ущельем, спокойно приняли на свои кручи ночной десант, никак не отреагировав на вторжение. Никто не пострадал, что было уже само по себе удивительно – половина взвода Медведя состояла из новобранцев, успевших сделать по три (максимум!) прыжка в идеальных, полигонных условиях. Эти мальчики даже не имели представления о десанте с вертолета, и уж тем более в горах и, более того, ночью(!) – такие прыжки прерогатива профи. Но... Выбора не оставалось...

– ...Рашид!

– Я! – ответил тот громким шепотом.

– Что мы имеем? – С момента приземления прошло четверть часа.

– Норма.

– «Трехсотых» сколько?

– Не имеем ни «двухсотых», ни «трехсотых». Все в норме. Купола свернули и замаскировали. Взвод готов к началу движения.

– Повезло?

– Более чем, Игорь. Сам не надеялся...

– Ну... Помоги нам в этих горах твой Аллах.

– Под кого-то косишь?

– Не понял?!

– Стишками говорить начал.

– Да? А я не заметил...

– Омар Хайям, бля... Ладно. Что дальше, командир?

– Дальше... Дальше, Бах, начинается служба... Пацаны готовы, говоришь? – И получив утвердительный кивок головы: – Тогда назначай дозоры по трое, в «голову» и «хвост» «дедов» с опытом, да и на флангах не мешало бы. Работаем, Рашид, по-взрослому...

Взвод начинал рейд... И еще никто не мог знать, чем все это закончится...

* * *

– Это точно – повезло, – подал голос Брат. – Наверное, фортуна смотрела на тот прыжок... Мы ведь так же прыгали тогда, за Бекмурзой[39]39
  События, описанные в книге «Филин – ночной хищник».


[Закрыть] , а двоих «трехсотых» заимели. И уж каких псов опытных, другим не чета – что Ганс, что Док...

– Фарт, братишка, в нашем деле – особая штука... Не тебе об этом рассказывать... У другого, глядишь, «фартануло» – выиграл, не поперло – сиди на жопе и дыши в две дырки. А мы – не то. Мы ДРУГИЕ люди, Каха, нам если не фарт, то не фарт до конца, до самого донышка! А бывает и до смерти...

– Не говорил бы ты о ней, Медведь. – Филин становился очень суеверным к приметам. – Не накликать бы ее, заразу косую.

– Господь простит – он видит, не со зла я... – Игорь перекрестился и поцеловал свой крестик.

Это, наверное, странно, но все пацаны, делавшие свое нелегкое ратное дело под началом Филина, были верующими людьми. Каждый приходил к этому по-своему, но рано или поздно каждый начинал верить во Всевышнего. Да и во что, как не в Господа, верить воину, не одну сотню раз заглянувшему в глаза Старухи? Не в случайное же везение! И хоть вера у каждого из них была своя: Мулла и Бай – мусульмане, совершавшие намаз; Ганс и Бандера – католики, крестившиеся в отличие от православных слева направо двуперстием, а не щепотью, но всех их объединяло одно общее дело: эти мужики служили Родине, такой сложной и неоднозначной...

* * *

...Какое здесь было небо! Казалось, протяни руку и достанешь... Бесконечная синяя гладь, редко-редко нарушаемая белым кучерявым барашком заблудившейся в этой бесконечности тучки. Безмерная, безграничная глубина... И где-то там, в этом голубом омуте, песня, понятная только ее исполнителю... И откуда только взялся здесь, в горах, далеко от родины, этот певец?..

Жаворонок...

Ах как он старался! Может, хотел напомнить мальчишкам, что где-то там, далеко-далеко отсюда, есть место, где каждого ждет его маленькая, но такая родная и любимая родина, где поют такие же певцы в высокой синеве, где ждет ненаглядная за околицей или в соседнем подъезде облупленной «хрущобы»... Какая разница? Там была родина... И эти мальчики грезили о ней...

...Они вовсю вертели головами, словно пытались впитать в себя и навсегда запомнить эту красоту. И только Медведь накачивал себя, входя постепенно в боевой транс (это странное состояние, которое невозможно объяснить человеку, его не испытавшему, но превращающее подчас тихого безобидного паренька в бесстрашную «машину войны»), да еще Бах, знавший горы, их нрав и ожидавший от них любых пакостей, давно вошел в это состояние. Они настолько уже понимали друг друга, что могли порой не разговаривать часами, зная мысли друга...

Вот и теперь они только переглядывались изредка да исподволь занимали самые опасные места во взводной колонне, чтобы, случись что, хоть как-то сохранить своих зеленых салабонов. Да еще пара сержантов, таких же дембелей, как и Рашид: Сеня – Павел Семенов из Свердловска и Гриб – Миша Белый из Полтавы. Они тоже испили этой войны до самого донышка. Именно на них троих и надеялся Игорь, да еще на себя и на то, что дедушка Марс, бог войны, вкупе с Фортуной не отвернутся от них в самый неподходящий момент... Мечты, мечты... На войне ли им место?..

...Тишина. Спокойствие и тишина. Такие желаемые и такие непредсказуемые спутницы сопровождали разведчиков, навевая опасное успокоение. И пацаны расслабились. Поверили в то, что ничего сверхъестественного или сверхопасного в этом задании нет. Просто отцы-командиры нагнали изжоги не в меру...

...Все так же пел свою песню жаворонок, только... С каждым днем песня та становилась красивее и дольше, а сам певец спускался из поднебесья все ниже и ниже. И теперь уже не казался черной точкой в голубом безмолвии, теперь уже каждый из его ратных слушателей мог рассмотреть пичугу. Что-то видел пернатый солист и, может быть, хотел остановить безумцев, шедших навстречу своей судьбе, может, орал во все свое горло об опасности, да только... Нет, не слышали его солдаты, не понимали голоса природы. Мальчишки слышали только песню и ничего больше. Зря старался жаворонок...

...К вечеру восьмого дня эхо донесло до них звуки далекого боя. Где-то в горах «духи» Ахмат-Шаха, а в том, что это были именно они, не было никаких сомнений, долбили кого-то из шурави...

– Слышь-ка, командир, а не напарники ли наши по заданию в ловушку влетели, как думаешь? – словно охотничья гончая настораживая уши, проговорил Бах.

– Может быть, Рашид, может быть. Да, скорее всего, так! А ведь какие спецы... – Игорь был суров и задумчив. – То ли нам везет не в меру, то ли нас оставили на закусь...

– Не верю я в везение.

– Да и я тоже...

– Значит, нас посчитали наименее опасными и дают возможность прогуляться еще немного в глубь Пандшера. – Сержант был суров не менее своего взводного, но вдруг что-то изменилось в его лице, и Рашид показал в улыбке такой белизны и правильной формы зубы, что лучшие протезисты мира позавидовали бы этому природному эталону. – А и хер с ним, братишка Игорь, выскочим! Нам ли быть в печали? Выскочим!

Медведь смотрел на своего «замка» и завидовал. У него-то самого такой уверенности не было. И хоть и пытался прапорщик «соответствовать», но у Баха это получалось много лучше. Нет, это была не безрассудная беззаботность, ни в коем случае – опыт... Опыт проведенных в горах экспедиций. Когда всем тяжело или кто-то чувствует шкурой приближение крупных неприятностей, все и случается на редкость плохо, если не находится средь команды весельчак-балагур. Эту роль Васьки Теркина, вернее, бремя, и нес на себе Рашид. Сначала в спорте на гражданке, потом во взводе Медведя в армии...

– Выскочим! Куда денемся? – улыбнулся Медведь. И не улыбнуться было невозможно. – Давай, Рашид, якорь тебе в глотку, давай, Бах, поднимай настроение пацанам, расскажи что-нибудь про нашу с тобой службу, только не выдумывай лишнего – я-то тебя знаю... Да хоть про ту кобру, чтоб посмеялись малехо... А я пока прогуляюсь немного.

– Один не ходи.

– За болвана меня держишь?

– Беспокоюсь за командира.

– Заботливый ты наш...

– Практичный. Тебя потом из-под «духов» выносить себе дороже. Нажрал рожу на прапорщицких харчах. Бегемот ты, а не Медведь.

– А ты злой. Сему с собой возьму... Если ваше величество позволит.

– Наше величество позволит. Только если ты мне дембеля угробишь – не прощу!

– Семенова ко мне, Бах. Сам – за старшего. И смотри тут!..

– Ладно, не бей копытом. Когда вернетесь – связь с «Домом» через 3 часа?

– Скоро... Скоро вернемся, Бах, потому, что и не уйдем далеко. Мне так кажется – не дадут...

* * *

– А что там за история с коброй? – встрепенулся Брат.

– Точно! Ты не рассказывал. – Филину тоже было интересно узнать что-то новое.

– А-а! Это была исто-о-ория! Потом наржались и нафотографировались с той коброй кто только хотел...

– Ну и?..

– А дело было так...

* * *

...Как-то в самом начале лета перевели взвод Медведя из душных пыльных глиняных афганских дувалов в палаточный городок. Какие уж там двигали командованием замыслы, неизвестно, но солдаты были рады такому приказу. Потрудились денек на славу, отрыли четыре полутораметровых в глубину гнезда под общевойсковые палатки на десять человек, внесли двухъярусные коечки, тумбочки... Обустроились, короче говоря, с толком и, если таковой вообще бывает в полевых условиях, уютом. Да и случись наскок «духов», разведчики уже находились в большом таком окопе... Со всех сторон хорошо. Да и не так жарко в земляной ячейке. А если уж совсем невмоготу – плеснул пару-тройку ведер воды на брезент палатки, и все – благодать... Много ли солдату нужно для счастья?.. А через несколько дней взвод ушел в очередной рейд...

Вернулись через полторы недели. Грязные, уставшие как черти, с единственным желанием добраться наконец-то до своих коек и провалиться в сон хотя бы на несколько часов.

Медведь вошел в одну из палаток, когда ефрейтор Зелинский, Зеля, взялся за уголок темно-синего армейского одеяла.

– И-й-эх, поспим наконец! А, командир? – Одним рывком отбросил одеяло и замер, как истукан. И только губы ефрейтора самопроизвольно прошептали: – Еп-п т-твою мать...

Довольно большая, никак не меньше метра, свернувшись в несколько колец, на постели лежала матерая кобра...

Потревоженная рептилия приподняла свою треугольную голову и стала не торопясь озираться по сторонам, осязая раздвоенным язычком пространство (у всех змей органом осязания служит пресловутый раздвоенный язычок). И поняв спустя доли секунды, что ее потревожила толпа человеческих особей, стала раздраженно раздувать капюшон. А вот это уже было опасно: кобра таких размеров – серьезный противник. Особенно если она в ярости... Все это произошло в считаные секунды, по истечении которых Зелинский рявкнул во всю глотку:

– Ходу, бля! Все наверх, на фуй! – И, не разбирая дороги, рванул прочь из палатки.

За ним устремились все разведчики отделения, едва не сбив с ног Медведя. Да и Игорь не стал геройствовать. Но по причине своего немалого веса и комплекции покинул кубрик последним, как настоящий капитан, заметив краем глаза, что красивое пятнистое тело их незваной гостьи шмыгнуло под койку.

– Вы там че, с катушек соскочили все дружно? – поинтересовался подбежавший Бах. – Переполох на весь гарнизон устроили.

– Там кобрище в палатку залезла, с анаконду размером. Сучья морда! И шипит еще, зараза! Мать ее за ногу...

– У ее матери, Игорь, нет ног... И рук тоже нет... – Рашид улыбался, но глаза зажигались охотничьим азартом. – Но такого буйвола, как ты, она свалит враз, если доберется... Дневальный! Бегом принеси ватник, бегом! И щуп у саперов попроси! Три минуты, время пошло!

Через три минуты, под взглядами уже довольно большой толпы ротозеев, Бах намотал на левую руку старый армейский ватник и, вооружившись саперным щупом, скомандовал:

– Полог поднимите и держите, чтобы я видел внутри. – И, обернувшись к Игорю, произнес: – Ну, что, Медведь, Аллах велик? Поохотимся...

И нырнул, как в прорубь, в «шипящее» нутро палатки...

Медведь, стоя у входа, видел, как Рашид медленными, по-кошачьи плавными движениями приблизился к дальней койке и сунул под нее свое «оружие». Яростное шипение было ответом, и «замок» даже слегка отпрянул, но затем... Игорь даже и не понял, как все произошло. В пространстве палатки замелькал деревянный конец щупа, затем Бах резко нагнулся всем телом, а когда поднялся, в его железных пальцах мощно извивалось и било хвостом мускулистое змеиное тело...

– Красавица! Королева гор! Ну, давай, кусай меня. – И подставил под ядовитые зубы левую руку.

Разъяренную кобру уговаривать не пришлось – зубы легко вошли в ватник. Да только не знала она, что имеет дело с коварным и хитрым азиатом... Резкий рывок, и такое опасное змеиное оружие осталось без своей хозяйки – сломанные ядовитые зубы торчали из грубой материи.

– Все, командир, теперь эта кобра не опаснее ужа. – И протянул к Медведю руку, в которой все так же продолжала извиваться и шипеть кобра, то ли от боли зубной, то ли от бессильной теперь злобы. – Можешь с ней сфотографироваться на память.

– Да ну ее на хер, сволоту! А если цапнет?

– Нечем уже.

– Не-е! Не верю я!

– А если я ей пасть зашью?

– Вот ты зашей сначала, а там посмотрим...

Нашли суровые нитки, иголку, и Бах в несколько стежков «закрыл» кобриную пасть.

А уж потом кто только с ней не фотографировался. Обмотаешь ее вокруг груди или плеч, шалобан по носу, она и раздувает капюшон от злости или от боли, и в тот момент щелчок фотоаппарата.

Сколько их потом ходило по бригаде, таких фоток с разъяренной коброй на плече. А какими небылицами обросла кобриная история! И смех, и слезы...