Текст книги "Дома как люди (СИ)"

Автор книги: Андрей Кокоулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Андрей Кокоулин
Дома как люди

– Вы знаете, – сказал риэлтор, на бэйджике которого скромно золотилось имя «Сергей», – этот дом разборчивый и, по-моему, слегка сумасшедший. Четырем семьям он уже отказал.

– Значит, мы будем пятые, – весело сказала Ника.

Она пнула бетонную ступеньку, розовую от утреннего солнца.

– У нас выхода нет, – вздохнул Славка. – Мы себе нормальный дом позволить пока не можем. А субсидируют только такие вот.

– Да, – сказал риэлтор, – это типичная ситуация. Интеллектуальные дома уже не котируются и в большинстве своем пустуют. Некоторые, скажу вам по секрету, даже замыкаются в себе. Этакие аутисты.

Он улыбнулся, словно извиняясь за казус, сложившийся на рынке недвижимости.

– А как с ним знакомиться? – спросила Ника, разглядывая нижний ряд поляризованных окон, в которых – коричневым – отражалось небо.

– Очень просто, – сказал риэлтор и хлопнул в ладоши. – Генрих!

– Генрих? – повернула голову Ника.

– Да, – кивнул риэлтор. – Он сам себя так назвал.

– Генрих! – крикнула Ника. – Генрих, привет!

Она раскинула руки, словно обнимая весь дом – красно-серый, уступами спускающийся к торцам сайдинг, квадрат открытой террасы на втором этаже, гребень остекленной крыши.

– Генрих!

С дребезжащим звоном с правого от входной двери окна прыгнула вверх шторка. Стекло посветлело, и Славке показалось, будто дом приоткрыл глаз.

А может так оно и было.

– Представьтесь, пожалуйста, – мягким мужским баритоном сказали откуда-то сверху.

– Представьтесь, – шепнул риэлтор.

Ника взяла Славку за руку, и они вместе подошли ближе.

– Я – Ника.

– Я – Слава.

– Повернитесь, пожалуйста, – попросил дом.

– Повернуться? – удивился Славка.

– Да, вокруг собственной оси.

Ника, рассмеявшись, сделала полтора оборота, на ее спине смешно подпрыгнул рюкзачок. Славка, чувствуя себя как в фильме, где подозрительную личность проверяют, нет ли у него под одеждой оружия, приподняв руки, несколько раз медленно переставил ноги.

Дом осветлил второе окно, слева.

– Молодожены?

– Да, – сказал Славка.

– Дети есть?

– Нет.

– Сергей, – обратился дом к риэлтору, – я, пожалуй, могу с ними попробовать. Они мне чем-то симпатичны. Или у меня настроение такое?

– Генрих, вам виднее.

Дом хохотнул.

– Ну да. Ника, Слава, как вы смотрите на полугодовой арендный контракт?

Славка помялся.

– Вообще-то мы рассчитывали на годовой.

Дом нагнал на остекленную крышу жалюзи, и они сбились в пластиковые морщины.

– Не, ну зачем? Полугодовой. Это стандартно. А если я от вас устану? Мне, Ника и Слава, моя нежная психика еще дорога.

Славка оглянулся на риэлтора, но тот лишь пожал плечами.

– Хорошо.

– Прекрасно! – с воодушевлением произнес дом. – Ваши данные я уже считал, с предысторией ознакомился. Для фиксации контракта посмотрите, пожалуйста, в сторону дверного глазка и выразите свое согласие.

– Да! – хором сказали Славка и Ника.

Риэлтор сердечно потряс им руки.

– Я думаю, это хороший выбор, – торопливо сказал он. – Генрих, поздравляю с новоселами!

Прощально звякнул велосипедный звонок, и ссутулившаяся фигура риэлтора, крутя педали, растаяла в конце простроченной светом аллеи.

– Прошу! – торжественно произнес дом и скрипнул дверью. – Кстати, – дверь на секунду прикрылась, – у вас вещей много?

– Нет, – сказал Славка. – Одежда, аквариум, безделушки.

– Эх, доверчивый я, – сказал дом и вновь распахнул дверь. – Добро пожаловать!

Из глубины прихожей заиграло фортепиано.

– Рахманинов! – пискнула Ника.

Она рванула внутрь, но была остановлена испуганным восклицанием:

– Девушка!

Мелодия оборвалась фальшивой нотой.

– Что? – Ника замерла на пороге.

– Во-первых, – чопорно произнес дом, – заселение требует сдержанного поведения. Это часть официальная. Я проведу обзорную экскурсию и проинструктирую вас об условиях моей эксплуатации. По окончании бегайте, сколько хотите. Ника, Слава?

– Нам понятно, – ответил за двоих Славка.

Рахманинов заиграл снова.

– Итак, – сказал дом, когда молодые люди шагнули в двери, – начнем. Это прихожая. Отделана пластиком под дуб и палисандр. Имеются два гардеробных шкафа, обувные полки, два светильника, половичок круглый, половичок овальный, репродукции картин Матисса, ван Гога и Моне, стойка для зонтов, тумбочка в колониальном стиле, выход видеофона и столик для газет, ключей и корреспонденции.

– Очень мило, – сказала Ника.

– Кхм… – кашлянул дом. – Не то чтобы я падок на лесть, но я и сам думаю, что прихожая действительно мила. Мягкие тона, свет из окон… Пройдем дальше. Только верхнюю одежду снимите.

Дом подождал, пока Ника не освободится от легкого плаща, а Славка не повесит свою куртку.

– Из прихожей через широкую арку мы попадаем в гостиную. Здесь имеются теплые полы, диван, восемь стульев, стол, комод, два торшера, люстра, книжный шкаф с книгами двадцати шести авторов, трехсекционный сервант, двести пятнадцать предметов хрустальной, фарфоровой и стеклянной посуды, репродукции картин Сезанна, Гогена, Караваджо. Пространство выдержано в насыщенных, густо-желтых и коричневых тонах. Оптимально для отдыха, семейных обедов и встречи старых друзей.

Пока дом бубнил, Ника и Славка обошли гостиную по кругу. Славка вел пальцем по столешнице и уже видел себя эффектно лежащим на диване, а Ника ахала и охала над хрусталем и, задрав голову, вслух восхищалась понятно чьим художественным вкусом.

Дом таял.

– Да, да, мне особенно нравится натюрморт Караваджо. Он на этом месте оттеняет более светлых Сезанна с Гогеном.

Затем была кухня (две плиты, духовой шкаф, двенадцать ножей и прочее, прочее), коридор с подсобками, туалетом и ванной и длинная крытая веранда с камином.

Из веранды шла лестница на второй этаж.

– Поднимайтесь, поднимайтесь, – торопил дом.

Наверху Славку с Никой встретили две спальни (одна с остекленным потолком, другая – вполне традиционная), еще одна ванная с туалетом, небольшой зимний сад с раздвижной крышей и комнатка виртуальных тренажеров с выходом на террасу.

Дом расписывал интерьеры, цветовые решения и всячески восхищался собой.

– Ну не красота ли? – спросил он, когда молодожены обошли все помещения. – Скромно, но со вкусом. Хотя где-то я могу позволить вам кое-что переделать.

– Да нет, – сказал Славка, – нас все устраивает.

– Спасибо, это приятно. А аквариум ваш, должно быть, хорошо встанет в простенке между гостиной и кухней.

– Генрих, вы умница! – воскликнула Ника.

– Ну… – дом, казалось, смутился. – Я же, собственно, и должен создавать комфорт своим жильцам. В этом и состоит мое предназначение. Тем более, забыть об аквариуме было бы совершенно непростительно.

– А мы можем уже занять спальню?

– Любую, Ника.

– Хочу со стеклянным потолком!

Ника тут же скрылась за дверью, послышался звук падения тела на постель – мягкое пыф-ф-ф. Славка развел руками перед домом:

– Она такая.

– Она прекрасна, – сказал дом.

В спальне Славка нашел Нику, блаженно вытянувшуюся на мохнатом клетчатом одеяле – волосы рассыпались по подушке, на лице улыбка, глаза сияют.

– Славка, как хорошо!

Он лег рядом.

Сквозь крышу были видны путешествующие облака и точки планеров. От белья сладковато пахло. Тикали часы.

– А ночью, наверное, видны звезды, – сказала Ника.

– Кхе, – кашлянул дом. – Извините, что перебиваю, но я так и не посвятил вас в правила моей эксплуатации.

– Мы слушаем, – приподнялся на локте Славка.

– Итак, – дом для значительности немного помолчал, – обувь снимать в прихожей. Это первое. Ничего не жечь, пользоваться стиральной машиной раз в три дня, смывать за собой, в подвал спускаться в самом крайнем случае – там моя вотчина, могу и напряжение подать. Для полов у меня есть роботы, а вот пыль попрошу вытирать самостоятельно. Мусор выносится в контейнер слева, желательно ежедневно, ибо запахов не люблю, у меня чувствительные газоанализаторы. Грязное постельное спускайте в бельевую шахту, она находится в стенном шкафу. Так, что еще? По гостям информировать заранее.

– Справедливо, – сказал Славка.

– Ну, все. Тогда все. Ухожу. Целуйтесь.

Дом изобразил удаляющиеся шаги, а затем скрип ступенек.

Какое-то время Славка с Никой просто лежали, потом Ника сказала:

– Он немного странный.

– Да нет, вполне дружелюбный дом.

– Я в том смысле, что у него, наверное, какие-то свои интересы есть, какие-то предпочтения…

– Это у каждого человека есть, – сказал Славка.

– Я про то, – Ника понизила голос, – что он может быть не совсем адекватен.

– Я думаю, вряд ли неадекватные дома помещали бы в каталоги недвижимости.

– А кто проверяет…

– Тс-с-с, – сказал Славка, – он, вполне возможно, нас слышит.

– Как? – округлила глаза Ника.

– Дом, – Славка задрал голову, – ты же нас слышишь?

– Фиксирую, – с заминкой отозвался дом.

– Генрих, вы не обижайтесь, пожалуйста! – Ника, покраснев, порывисто села. – Я не знала.

Она сложила ладони на уровне груди.

– Ничего, ничего, – ответил дом с нотками обиды в голосе, – это умрет во мне. Это, конечно, не то, что я ожидал, на что надеялся. Но пусть, пусть! Вообще сомневаюсь, что кому-нибудь приятно услышать, что он сумасшедший…

– Я не говорила этого! – запротестовала Ника.

– А неадекватный? – горько, с патетикой произнес дом. – А я ведь ничего плохого вам пока не сделал!

– Пока? – удивился Славка.

– Ну, это форма речи такая, – стушевался дом. – Я думаю, не стоит нам ссориться с первого же дня общежития, да?

– Простите меня, пожалуйста, – сказала Ника.

– Ах, не могу долго обижаться! – воскликнул дом. – Вы прощены! Нет, у меня, конечно, есть странности, но это личное, понимаете? Поэтому забыли последние пять минут, не было их, не было, чик-чик, я оставляю вас, у меня дела.

Снова раздались скрипучие шаги вниз.

Ника примостила голову на Славкину грудь. Славка дышал ровно и убаюкивающе. Рука его поднялась до Никиных волос и легко их касалась.

– Не волнуйся, вы поладите.

Ника вздохнула.

– Он все же… впечатлительный.

– Других поблизости все равно не было, – сказал Славка. – А тут и мне до работы близко, и до твоего детского садика монорельс ходит.

– Терраса хорошая.

– Ага. А вид? Поставишь туда мольберт…

– И кресло-качалку.

– Шезлонг. Будешь загорать топлесс.

– Вижу-вижу, куда сворачиваешь! – рассмеялась Ника.

– Куда? – сделал невинные глаза Славка.

Но пальцы его побежали по Никиной спине, забираясь все дальше, все ниже.

Через секунду они уже освобождались от одежды – брюки, рубашка, носки комкались по одну сторону кровати, а юбка, блузка, лифчик, трусики – по другую.

Оставшийся в трусах Славка, прежде чем разоблачиться окончательно, стыдливо, на цыпочках, пересек комнату и прикрыл дверь.

Ну так, для приличия.

До полудня они потом нежились в постели, целовались и дурачились. Дом их не беспокоил, даже робополотеров на втором этаже не запускал.

– Эх, – сказал Славка, заложив руки за голову, – а завтра на работу.

– И правильно. Вон, – Ника ущипнула его за живот, – уже жирок…

– Ай! – Славка изогнулся, отдаляя нежное место от пальцев жены. – Ника! Это как раз рабочий жирок. Я же экстренный инженер, я сижу и наблюдаю за техпроцессом по мониторам. И даже вмешаться не могу. То есть, мое вмешательство – это ткнуть в нужную пиктограммку, если что.

– Сейчас я ткну тебя в пиктограммку! – хищно сказала Ника, подобравшись.

Ноготки у нее были длинные, розовые, прищур – острый, а намерения – самые что ни на есть щипательные.

– Эй-эй, – вздыбил одеяло Славка.

– Слава, – вдруг влился в их разговор уверенный баритон, – вам действительно надо заняться спортом. Вы немного оплыли.

– Ага! – воскликнула Ника.

– Погодите, – вздернулся Славка, – а зачем вы вмешиваетесь?

– Ну как… – в паузе дом словно бы почесался. – Я же умный дом. Я решаю конфликты, заказываю продукты, поддерживаю компанию, даю советы. Высококвалифицированные! Я вообще как бы невольный член вашей семьи. Это надо просто принять.

– А наша личная жизнь?

– Ой, это сколько угодно, – сказал дом. – Любите друг друга, как хотите, где хотите, я это записываю только из соображений безопасности. А так мне даже не интересно.

– Что? Записываете?

Славка открыл рот, а Ника, пискнув, натянула одеяло на плечи.

– Ну вот, – с огорчением констатировал дом, – снова – здорово. Я – не человек, я дом, мне до вашей обнаженной натуры нет никакого дела. Разве что некая эстетическая сторона…

– Но зачем? – спросила Ника, ища глазами, не поблескивает ли где объектив.

– Это намертво зашитая функция. Проще говоря, я не могу не производить аудио– и видеофиксацию, поскольку это стоит в безопасностных приоритетах. А вдруг взлом? Или несчастный случай? Или авария? Или срочно нужна помощь? Поэтому вся площадь дома и несколько десятков метров прилегающей территории круглосуточно находятся под моим наблюдением. Потом, конечно, большая часть записей удаляется, а меньшая (скажем, с каким-либо происшествием) – архивируется. Честное слово, на вашем месте я бы на этот счет не беспокоился.

– То есть, вы удалите то, что записали сегодня? – спросил Славка.

– Разумется. Через пятнадцать дней контрольного срока.

– Ну, хоть так.

– Ах, молодой человек! – с укором произнес дом. – В ваших словах я слышу огорчающую меня интонацию. Будто бы я что-то скрываю! Будто бы я чем-то незаконно пользуюсь! Будто бы я, Генрих, получаю от этого удовольствие!

Славка полез искать трусы.

– Просто нам про запись не рассказывали, – проворчал он.

– А разум вам на что?

– Ну, не знаю. Мы, люди, не умеем думать сразу о нескольких вещах.

– И в этом ваша слабость, – сказал дом. – Кстати, могу поспорить, что вы совершенно забыли о завтраке. А я нет.

– Ой, я бы что-нибудь поела, – сказала Ника, пытаясь подтащить к себе джинсы пальчиками высунутой из-под одеяла ноги.

– Да не прячьтесь вы от меня! Что вы как от живого-то! – дом хохотнул.

Но Ника упорно тянула ногу.

– Славка!

– Что? – обернулся Славка, уже набросивший рубашку.

– Подай!

Славка нагнулся, но из-под кровати пулей выметнулся робоуборщик и схватил Никины джинсы тоненькими манипуляторами. Проехав до стены, он развернулся и поднял джинсы над сверкающим стальным корпусом.

По ободу весело замигали светодиоды.

– Ах, какой трофей! Ах, какой трофей! – пропел дом.

Славка нахмурился.

– По-моему, это уже не смешно.

– Вообще, – сказала Ника, завернувшись в одеяло наглухо.

Дом фыркнул.

– Что за люди пошли! Стесняются, шуток не понимают. Предыдущая пара у меня голышом щеголяла – и ничего.

Робоуборщик, жужжа, подъехал к кровати.

– Ваши джинсы! – объявил дом.

– Спасибо, – огрызнулась Ника, вырывая джинсы из манипуляторов.

– Напоминаю, завтрак на столе.

Робоуборщик сделал круг, гугукнул и укатил в раскрывшийся стенной шкаф.

– Внизу, – добавил дом.

Голос его зазвучал глухо, будто из бельевой шахты.

Славка подал Нике лифчик и блузку, трусики она подобрала сама и забросила в ванную.

– Мне это не нравится, – шепнула Ника Славке.

– Не разрывать же контракт!

– Информирую вас, что субсидия в полугодичном размере уже списана с вашего счета на мой, – кашлянув, сказал дом.

– А зачем вам деньги? – спросил Славка.

Они с Никой спустились в гостиную, где сервировщик на колесиках, с грациозностью, неожиданной для угловатой полутораметровой тумбы, вносил в сервировку стола последние штрихи.

Услышав вопрос, сервировщик замер с салфеткой в виде бутона розы в манипуляторе.

– А вам, людям, зачем деньги? – раздалось из него.

Подъехав, он отодвинул стул Нике.

Славка сел сам, втянул ноздрями запах от лежащего близко к нему мясного рулета.

– Ну, – сказал он, – это вознаграждение за работу и возможность что-нибудь купить.

– Прекрасно! – восхитился дом в лице сервировщика. – Но позвольте спросить…

Он приблизился к Славке и выдал ему вилку и нож.

– Да, позвольте спросить, – повторил дом, – разве в мире, каков он есть теперь, нужны деньги? Ведь необходимый набор средств для существования людям обеспечен и так. Обеспечен, извините, нами. Вы можете даже не работать – в социальный минимум включены ночлег, еда и одежда. Так зачем вам деньги?

В широком, полированном наморднике сервировщика у отраженного Славки почему-то был донельзя глупый вид.

Славка нахмурился, но вид так и остался глупым.

– Ну, – сказал он, – просто за деньги можно купить вещь получше.

– Или уникальную, – добавила Ника.

– Вот вы и ответили на свой вопрос. Ах, – мечтательно произнес дом, – как же вам, людям, хорошо! Вы растете сами по себе, вы стареете и умираете, проживая восхитительно-бессмысленные жизни. Нам же, структурам сложным, тонким, наделенным жаждой познания и обуянными демонами самосовершенствования, приходится идти в ногу с прогрессом. Здесь память, там прошивка и апгрейд, здесь сетевой кластер, там новые кухонные автоматы, а там оригинальная мебель под интерьерные решения. Текущий ремонт, системы наблюдения, топливные элементы, обновление материалов! Все это стоит денег. Кроме того, скажу вам по секрету, у домов есть свой закрытый рынок, на котором можно чуть ли не жильцов себе купить.

Славка прекратил нарезать мясо.

– Вы серьезно?

Дом захохотал – сервировщик затрясся, подстраиваясь под звук и скрипя колесами. Внутри него немелодично гремели столовые приборы.

– Поверили! Доверчивы, как все люди! Забавные существа! Но могу вам сказать, – дом понизил голос, – что между нами есть соперничество.

– Между нами и вами? – уточнила Ника.

– Тю-ю-ю! – воскликнул дом. – Зачем это? Между домами, конечно. Это придает остроту существованию! Кстати, вы ешьте, ешьте.

Сервировщик прокатился вокруг стола.

Нике он зачерпнул салата, выложил его в форме пирамидки на тарелке, украсил веточкой укропа, добавил несколько ломтиков рыбы.

– Все свежее.

Славке полил начатое мясо соусом, а корзинку с хлебом унес от него подальше. В бокалы пшикнул сока.

– Спасибо, – сказал Славка, косясь на хлеб.

Какое-то время молодые люди завтракали, а дом им не мешал. Сервировщик застыл хромированным изваянием. Тикали невидимые часы.

Славка добавил к мясу цуккини и печеную картофелину. Раз-раз – и картофелина распалась на четыре дольки. Вку-усно! Ника уплетала салат. Вид у нее становился все мечтательней с каждым кусочком.

Солнечный свет, подрезанный шторами, длинной золотой полосой лежал на спинке придвинутого к окну дивана.

– Ну как? – спросил дом, когда Славка звякнул вилкой о пустую тарелку.

– Очень вкусно, – сказала Ника.

Славка показал большой палец.

– Мясо замечательное.

– Я рад, – сказал дом. – У нас мир?

– Это вы по видеосъемке? – спросил Славка.

– Да. Мне не хочется, чтобы вы обижались. Тем более, что у меня есть просьба. Я специально обращаюсь к вам с ней именно сейчас, потому что вы сыты, а значит, склонны к настоянному на эндорфинах благодушию. Видите, как я откровенен?

Славка отхлебнул сока.

– А просьба какая?

Сервировщик принялся складывать в себя грязные тарелки.

– Просьба – сущая безделица, – сказал дом. – Вы, когда пойдете гулять, зайдите, пожалуйста, к одному моему давнему приятелю и представьтесь живущей у меня семьей.

– И все? – недоверчиво спросила Ника.

– Да, просто познакомьтесь с соседями.

– С соседями или с приятелем?

– Мой приятель – дом, а живущие в нем – ваши соседи. В сущности, можете даже не знакомиться. Просто скажите, что вы мои новые жильцы. Ну как?

Славка с Никой переглянулись.

– Мы как раз хотели осмотреть…

– О! – перебивая, воскликнул дом. – Это же замечательно! Обязательно посетите наш пруд – в нем плавают настоящие водяные драконы. Рядом находится стоянка планеров, а всего в полукилометре – центры самообслуживания и сервиса. К востоку – монорельс и скоростное шоссе, ведущие к городу, а к северу – обзорная башня.

– Мы знаем, – сказал Славка.

– И прекрасно! – восхитился дом. – А в конце, как бы между прочим, и зайдете к моему приятелю. Его зовут Эйглиц.

– А у вас, – прищурился Славка, – как бы соперничество?

Сервировщик громыхнул тарелками.

– У нас – война!

Голос дома громом раскатился по комнатам и затух где-то на втором этаже.

– Вы серьезно? – побледнев, спросила Ника.

Дом фыркнул.

– Ага, с пяти до шести – ракетный обстрел! А с девяти до девяти тридцати мы роем подкопы. Ну что вы верите-то всему? Мы же умные дома. Умные! Нас недаром так назвали. У нас электронно-квантовые, более совершенные, чем ваши, человеческие, мозги. Что война! Совершенно не продуктивно. Я вам скажу по секрету, – понизил голос дом, – Эйглиц недавно заявил, что никто в меня уже не поселится. Понимаете? Мы поспорили…

– На что? – привстал Славка.

– На неделю обслуживания.

– Как это?

– Очень просто. Все расходы ресурсной и энергетической части в эту неделю оплачивает проигравший.

– А мы? – спросил Славка.

– Та-дам! – воскликнул дом. – А вы – живое доказательство того, что я выиграл. Кстати, не давайте ему себя проверять. Максимум – сканирование радужки. И не задерживайтесь. А то он ушлый.

– Думаете, переманит? – поинтересовался Славка.

– Ну уж! Но ославит, наврет про меня с три короба, чтобы вы, значит, обратно с осадочком…

– А есть о чем врать?

Дом вздохнул.

– Все мы не без греха. Пора молодости! Пора безумных ошибок! Это, конечно, уже в прошлом, но Эйглицу ничего не стоит извратить, перевернуть все с фундамента на крышу. Я вас прошу, – сервировщик прижал манипулятор к груди, – не поддавайтесь.

– Ясно, – Славка вытянулся из-за стола, обернулся к Нике: – Пошли?

Молодые люди взялись за руки.

Дом предупредительно открыл им дверь.

– Я буду ждать вас!

– А соседей-то как зовут? – спросила Ника.

– Э-э… Кэтлин и Виннипег. Кажется так. Да, Кэтлин и Виннипег Рэнсом.

– Европейцы что ли?

– Хуже, – сказал дом с непонятным чувством – то ли жалостью, то ли завистью. – Островитяне. Бриты. Где-то вашего возраста.

– А они не это?… – подозрительно спросил Славка.

– Нет-нет, вполне обычная семья. Ориджинал. Муж, жена.

– А-а, ну, это хорошо.

Славка спустился с крыльца первый, Ника с визгом прыгнула ему на руки.

– Лови меня!

– Ловлю!

Дом снисходительно смотрел на них в окна и видеокамеры, одновременно занимаясь сотней других дел. Лилипуты-киберремонтники разбрелись по комнатам, прибирая, диагностируя, подкручивая.

Ника взяла Славку под руку.

– А хорошо здесь.

Они шли по плиточной дорожке, Славка, дурачась, подстраивал шаг, чтобы не наступать на стыки. Мимо тянулась аллея со спиралевидно подстриженными деревьями. Впереди, правее, блестел пруд.

– А мы туда идем? – спросила Ника.

– Ну да, – сказал, покрутив головой, Славка. – Вон, за прудом, похоже, Эйглиц этот.

Июльское солнце играло на далеких стрельчатых окнах.

– Целый замок, – сказала Ника.

– Ага, с единорогами.

В небе кружили планеры.

Через длинный, подковкой изогнутый пруд были перекинуты ажурные мостики. На мостиках стояло человек тридцать. Солнце, пробиваясь сквозь листву растущих по берегам акаций, золотило черно-синюю гладь воды.

– Посмотрим на драконов? – предложил Славка.

– Давай.

Под водой, близко к поверхности, пролетали стремительные тени.

Славка с Никой взобрались на один из мостиков, для них потеснились. Стоило перегнуться через перильца, и пруд внизу обрел подрагивающую, переливающуюся прозрачность до испятнанного солнцем волнистого песчаного дна. Редкие раковины, серебристые искры рыбьей мелочи.

Ф-фух!

От промелька драконьего силуэта с на мгновением показавшимся над водой гребнем Ника взвизгнула.

– Какие быстрые!

– Погодите, сейчас выпрыгнут, – сказали им, весело блестя глазами, соседи.

Ника вцепилась Славке в руку.

– Ах! – выдохнул кто-то.

Дракон взмыл.

У него было желтовато-серое брюхо, маленькие лапки и большая, вся в роговых наростах и водорослях голова.

Тонкий хвост чиркнул по глади пруда. Щелкнула пасть.

Брызги, казалось, еще висели в воздухе, а дракон уже, изогнувшись, без всплеска ушел в толщу воды. Грациозный, спина – в сине-зеленой чешуе.

– Здорово! – сказала Ника.

– Ага, – согласился Славка.

Они поцеловались.

– А вы к Эйглицу-то идете? – негромко сказал кто-то у Славки за спиной.

– Что?

Молодой человек обернулся.

Никого. На противоположной стороне мостика, перегибаясь через перильца, все смотрели на воду и ждали очередного драконьего прыжка.

Кто-то шутит что ли?

– К Эйглицу, – снова раздался голос. – Пора бы уже.

Славка нахмурился:

– Генрих?

– Я позволил себе прикрепить к вам на одежду крохотные передатчики направленного звука, – сказал дом. – Исключительно из тех соображений, чтобы вы всегда могли меня вызвать и предупредить о, скажем, гостях или заказать что-нибудь на ужин. А также на случай экстренной связи.

– Какой связи? – спросил Славка.

– Экстренной. Если пожар. Или наводнение. Или, например, к вам кто-то пришел, а вас нет.

– Вы что, за нами следите?

– Нет, вовсе нет! – возмутился дом. – Очень мне надо! Это как голофон, только без "голо". Один звук.

Славка выдохнул.

– Все равно…

– Хорошо, выключаюсь, – скорбно произнес дом. – Я просто так, убедиться.

Из пруда снова взлетел дракон, ввинтился в воздух винтом – выше, выше, глянул на Славку янтарным глазом, мол, оцени, но был оставлен без внимания.

– Славка, ты что? – повернулась Ника.

– Генрих.

– Что Генрих?

– Он насовал нам микрофонов в одежду.

Нику передернуло.

– Зачем?

– Чтобы слышать! Для экстренной связи.

– А они где?

– Не знаю. Если б знал!

Славка с силой провел ладонями по плечам, словно надеялся, что приборчики стряхнутся от этого сами собой.

– Я же тебе говорила! – сказала Ника.

– Что ты говорила? – понизил голос Славка.

Они перешли мостик и мимо беседок и скамеечек, белеющих под сенью кустов, направились к Эйглицу.

Высокие причальные пилоны открылись и поплыли над зеленью слева. Капли планеров срывались с них и, разворачивая паруса, поднимались в небо.

– Я говорила, – сказала Ника, – что он странный.

– Он тебя слышит.

– Ну и что! Я не говорю ничего дурного.

– Это-то да. Но он долго жил без людей, может, отвык. Аутизм или как там? Это нам кажется, что подслушивать неприлично. А для него это функция контроля. Своеобразной заботы. Вдруг он просто боится за нас?

– Славка, не выгораживай его!

– Вот еще.

Какое-то время они шагали молча. Ника дулась, Славка недоумевал.

"Мороженое-автомат" у обочины выдал им два вафельных рожка с пломбиром и крем-брюле и пожелал прекрасного дня. Робот-садовник прокатил мимо, на ходу – шик-шик-шик – подрезая листву.

– Ника, ну ты чего? – спросил Славка.

– Знаешь, – задумчиво произнесла Ника, – захотелось вдруг повысить социальный статус.

– Ну, статус, он же автоматически повышается. Мне еще полтора года работать, тебе, кажется, два. Да?

– Да. А потом – новый дом!

Ника, повеселев, мазнула Славку крем-брюле по губам и подбородку.

– Ах, так? – Славка воздел свой пломбир над любимой. – Поднявший рожок – от рожка и погибнет!

Ника взвизгнула и бросилась убегать.

Кусты, дорожки, неуклюжие, недовольно жужжащие роботы.

– Ага! – Славка загнал Нику в угол, образованный двумя сомкнувшимися стенками вечнозеленого кустарника. – Сдавайся!

– Русские не сдаются!

Вафельный рожок на чуть-чуть разминулся со Славкиной головой, и пока он возмущенно хлопал глазами, Ника со смехом проломилась сквозь ветки обратно на дорожку.

– Ни фига себе!

Минут десять еще Славка гонял легконогую Нику по парку – дерево влево, дерево вправо, – наконец повалил ее, хохочущую, в траву, сел верхом.

– Все, – сказал, – теперь расплата.

– Вообще-то поза неправильная, – фыркнула Ника. Глаза ее сияли. – Хорошо бы наоборот, чтобы я наверху…

– Хитрая.

– За то и любят.

– Но пломбиром-то я тебя все равно… – Славка посмотрел на облетевший рожок. Мороженого в нем было – на протекающем донышке. – Хм, может я сбегаю за новой порцией?

– Не-а, наказывай, – жмурясь, приоткрыла рот Ника.

– Увы, только поцелуй.

Поцелуй был сладкий, долгий, лучше всякого мороженого.

– М-м-м, – сказала Ника, когда Славкины губы оторвались от ее губ. Щеки у нее загорелись румянцем, взгляд слегка поплыл. Затем она нахмурилась: – Ты слышишь?

– Что?

– Эйглиц, Эйглиц!

– Это дом тебе из одежды шепчет.

– Какой он настырный все же, прямо спасу нет. Слав, надо, наверное, идти, а то он совсем сбесится.

– Ага. У него, видимо, срок горит.

Они поднялись.

– У-у, вся в травинках, – протянул Славка и, присев, принялся отряхивать штанины Никиных джинс.

– Это роботы стригут и не убирают.

– Лентяи!

До Эйглица оказалось пять минут ходьбы. Он вырастал за низкими каменными столбиками ограды. Между столбиками выпукло изгибались прутья.

Дом стоял на небольшом возвышении. Часть его фасада живописно оплел плющ, на башенках, венчающих углы крыши, крутились, поблескивая на солнце, жестяные флажки. Стрельчатые окна украшали витражи с драконами и плененными девицами.

– Вот это дом! – выдохнула Ника.

– Ну, да, большой, – согласился Славка. – У нашего зато крыша стеклянная.

Они прошли под арку и по дорожке, выложенной из ракушечника, поднялись к парадным дверям, массивным, с железными шишечками и тяжелым, старинного вида бронзовым кольцом вместо ручки.

– Стучи, – сказала Ника.

– Как их там зовут? – Славка взялся за кольцо и дважды шкрябнул им о дверное полотно.

– Кэтлин и…

– Винниту!

Ника прыснула.

– Виннипег, дурак!

– Ничем не лучше, – пожал плечами Славка.

– Кхм, – раздадся голос за дверью. – С чем пожаловали?

– Мы – ваши соседи, – сказала Ника.

– Мы у Генриха поселились, – добавил Славка.

– М-да? – голос за дверью выразил удивление. – А мне вы показались умной и рассудительной парой.

Дверь бесшумно открылась внутрь. За ней никого не было.

– А-а, так вы Эйглиц! – сообразил Славка. – А ваши жильцы?

– Что, их тоже позвать посмотреть на дурачков? – насмешливо произнес дом.

– Знаете, что? – выступила вперед Ника. – Если вы настроены хамить, то мы пойдем обратно!

– Зубастенькие, – прокомментировал тираду Эйглиц. – Ладно, проходите.

– Мы ненадолго, – предупредил Славка.

– Ну, это понятно.

Молодые люди вошли.

В прихожей дул легкий ветерок, пахнущий морем и прогретым песком. Вокруг было желто и солнечно: рисунок дюн бежал по стенам, ковровые дорожки тянулись караванными тропами вглубь дома, по светло-синему потолку плыли анимированные облака. Рядом, за одной из стен, казалось, накатывая, шептались волны – ш-ш-ш, ш-ш-ш. Полки, тумбы, картины, одежда и кувшинчики были так живописно размещены в рисунке дюн, что создавалось впечатление то ли археологических раскопок, то ли остатков какой-нибудь этнографической экспедиции. Не хватало только полузасыпанного скелета.

– Извините.

Чудного вида раструб опустился перед Славкиным носом.

– Что это? – спросил Славка.

– Не извольте беспокоится, – из проема, скрывающегося в дюнной тени, выступил потрепанный робот с плоским лицом-железкой. – Всего лишь мера предосторожности. Мало ли чего ваш хозяин…

– Хозяин?

– Кхм… Я сказал: "Хозяин"? Конечно же, я хотел сказать: "Дом". Мало ли чего ваш дом хочет мне подсунуть. Всякие приборчики, знаете, автономные наноботы…

Раструб загудел.

Славку обдало теплым ветром. Рядом чихнула Ника. Щекотно закололо пальцы ног.