Текст книги "Без лица и имени"

Автор книги: Андрей Бадин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Сверху, скорее всего, бронзовая металлизированная краска, – растерев в пальцах стружку, констатировал криминалист. – А под ней черная пластиковая масса. – Он соскоблил в целлофановый пакетик и краску и черный материал и положил все в «дипломат».

– Да, похожа на бронзовую, а на самом деле пустотелая дура, – усмехнулся полковник.

– Идеальная пластиковая тара для перевозки наркотиков. К тому же, я думаю, она одноразовая.

– Ее сжигают после выполнения задания?

– Да.

– Значит, где-то такие изготавливают и в них возят через границу героин? – спросила Бобкова.

– Нет, ты неправильно мыслишь, – пояснил Семенов. – Мы имеем дело с археологом, и он не возит через границу именно такие статуи. Он каждый раз везет что-то новое.

– Контейнер в виде надгробной плиты, – высказался Василий.

– Да, или что-то еще. Например, «каменную», в кавычках, голову от какой-то древней статуи.

– Возможно вазы или просто куски камней с древними надписями. Вот как эти, – Петрович указал на большую каменную плиту с выдолбленными на ней иероглифами. – Может, и в ней героин?

– Сейчас проверим, – Андрей попытался передвинуть глыбу, но не смог. Тогда он достал скальпель и стал ковырять поверхность камня, но камень оказался настоящим и инструмент быстро затупился.

– Это гранит и контейнером быть не может, – заключил эксперт и пошел тестировать остальные предметы искусства, находящиеся в доме.

Через несколько минут приехал кинолог, и Петрович поручил ему обследовать всю квартиру. Собака сразу взяла след, обнюхала все комнаты, кухню, ванную, прихожую и кладовые, но больше наркотиков не нашла. Не было и взрывчатки.

– Так, – изрядно вымотанный Петрович махнул рукой и решил ехать в МУР. – Пакуйте статую и забирайте ее в управление на экспертизу.

Пришедшие с улицы оперативники мигом обернули «героиновую даму» бумагой, взвалили на плечи и донесли до машины. Под охраной увезли на Петровку и там отнесли в лабораторию химической экспертизы.

Семенов отдал указания оставшимся в квартире экспертам, и тоже поехал на работу. Он бы с удовольствием отдохнул после тяжелого опасного дня, но ему пришлось явиться в лабораторию и присутствовать на вскрытии статуи.

Сначала ее просветили специальным прибором, похожим на те, что применяют в аэропортах, а потом взвесили.

– Шестьдесят два килограмма, – констатировал начальник отдела технической экспертизы МУРа полковник Григорий Терещенко. – Теперь вскрываем и определяем точный вес вашего клада.

Сотрудник отдела взял механическую пилу, приблизил циркулярный резак к черепу статуи и включил двигатель. В разные стороны полетели пластиковые крошки, а потом высыпалось немного белого порошка.

Процедуру вскрытия снимали на видеокамеру и не пропустили ни малейшей детали. Когда статуя была трепанирована, двое экспертов подхватили ее и высыпали содержимое в большую, предварительно взвешенную, пластиковую бочку.

Когда последние крохи покинули свое некогда уютное обиталище, тару поставили в угол и принялись взвешивать героин. А это был именно героин, и проведенный анализ указал на его очень высокое качество.

– Ровно пятьдесят килограммов, с копейками, – обрадовал Терещенко, после того как цифры на электронных весах замерли.

– Да, – стиснул зубы Семенов. – Таким количеством отравы можно всю столицу закормить.

– Мелкие дельцы его разбавят крахмалом или сахарной пудрой, и получится килограммов сто. А это сто тысяч доз по одному грамму или даже больше.

– Давайте деньги прикинем, – Семенов взял со стола счетную машинку и быстро вычислил. – На рынке грамм гарика стоит от пятидесяти до ста долларов, а у оптовиков примерно втрое меньше. Если взять по минимуму и без разбавления, то… – Он пощелкал пальцами по кнопкам, и получилась цифра пять. – В этой статуе пятьдесят килограммов чистейшего героина, и стоят они пять миллионов долларов. – Все посмотрели на Семенова, а он снова взглянул на машинку и все заново пересчитал. Получилась та же сумма.

– Да, а если по ценам черного рынка? – спросил Терещенко.

– Сейчас, – Петрович снова углубился в расчеты и через несколько секунд выдал результат. – Примерно десять миллионов долларов.

Все присутствующие переглянулись, а Терещенко спросил:

– Ты правильно посчитал?

– Да. Умножил пять на два и получилось десять. Ведь оптовая цена ниже рыночной вдвое, и его еще солидно разбавят. Ну, пусть не десять он стоит, а восемь, восемь миллионов долларов стоит наш груз. Но я хочу заметить, что эти деньги распределятся между несколькими оптовиками, а далее между несколькими сотнями мелких покупателей и уже от них попадут на рынок. Значит, Тимур Урусбаев получил бы примерно два миллиона, его оптовый покупатель разбавит наркотик, расфасует его по килограмму или по полкило и продаст средним оптовикам, а те, в свою очередь, еще раз разбавят и продадут по пять-десять граммов мелким распространителям. Те выбросят его на рынок в виде граммовых и полграммовых пакетиков с порошком. Перед этим они, возможно, его снова разбавят. Вот так и формируются эти десять миллионов долларов. Каждый получит свой куш, и все вместе нанесут огромный ущерб стране, как в финансовом плане, так и в плане подрыва здоровья ее граждан.

– И усилят влияние самой мощной в мире наркомафии, – добавил Терещенко.

– Да, сколько таких статуй или контейнеров другой формы переправил сюда из-за границы этот урюк, – нахмурился Семенов, – и сколько их таких, зарабатывающих на здоровье своих сограждан, торговцев возят сюда это зелье. А если приплюсовать табак и алкоголь, то получится, что народ нашей Родины в смертельной опасности и выхода из этой ситуации нет.

– Да, бороться с наркомафией сложно. С ее малым и средним звеном еще по силам, но высшие эшелоны наркодельцов надежно защищены огромными, можно сказать, бешеными деньгами. – Терещенко сел на стул и уныло взглянул на лежащие перед ним в таре десять миллионов долларов.

– Да, – Семенов покачал головой и тоже сел на стул.

Раздался телефонный звонок, и Петрович вынул трубку из кармана, ту самую, что утром ему подарил генерал Берестов.

– Добрый вечер, Петр Петрович, – услышал он знакомый голосочек Ларисы Бобковой. Она осталась в квартире помогать экспертам и теперь хотела сообщить шефу что-то очень важное. Это он понял по ее взволнованному дыханию.

– Привет, Лара, – улыбнулся полковник и приготовился ее выслушать.

– Мы закончили с квартирой и кое-что обнаружили. – Капитан сделала паузу, но полковник ее поторопил:

– Давай, девочка, докладывай, не томи.

– Андрей нашел небольшой тайник, – наконец доложила Лариса, – а в нем диск дивиди. Мы не видели, что на нем, потому что здесь в квартире нет лазерного видеопроигрывателя и телевизора. Похоже. хозяин телик не любил. Я хотела привезти его в управление и там посмотреть.

– Привози, – кивнул Семенов, – посмотрим.

– А не поздно? – забеспокоилась Лара.

– Вези, я еще здесь.

Красотка отключила связь, и Петрович запихнул трубку в карман пиджака.

– Наша Лара привезет дивиди-диск, приготовь, пожалуйста, проигрыватель, – попросил он Терещенко, – посмотрим его.

– Там что-то важное? – спросил тот.

– Не знаю, его пока никто не видел, может, там семейное торжество хозяина дома, а может, и еще что-то.

Через полчаса Лариса вошла в техническую лабораторию и сразу направилась в кабинет Терещенко. Там ее ждали полковник Семенов и сам хозяин. Она в который раз за день поздоровалась с шефом и положила на стол коробочку с зеркальным диском внутри.

Семенов взял ее, открыл, вынул диск и повертел в пальцах. Лариса уселась на свободный стул возле стола с аппаратурой и перевела дух.

Полковник передал диск Григорию и, тот вставил его в проигрыватель.

– Глянем, что на нем, – Петрович зевнул и посмотрел на свой командирский хронометр. Было ровно двадцать три часа. – Если на нем какая-то хрень, то я смотреть не буду и поеду домой. Устал, – Петрович снова зевнул, прикрыл раскрытый рот кулаком и устроился на стуле поудобнее.

Терещенко включил воспроизведение, и все уставились на небольшой экран монитора. Сначала на нем было серое поле, но потом оно сменилось каким-то размытым изображением.

Семенов состроил на лице кислую мину и нехотя смотрел из-под полуопущенных век. Сейчас, в этот поздний час, его мало интересовало то, что было на диске. Ему очень хотелось приехать домой, принять душ, потом, для профилактики нервных расстройств, – сто грамм и сразу лечь спать. Но то, что он увидел в последующие три минуты, напрочь прогнало его сонливость.

Изображение на экране монитора понемногу сфокусировалось, и все увидели три иномарки, стоящие перед оврагом на узкой лесной дороге. Съемка велась скрытой камерой из четвертой машины, расположенной на шоссе недалеко от третьей. Дело происходило днем, в пасмурную погоду, и по распустившимся листикам на деревьях было видно, что стояла ранняя весна.

Из трех машин вышли люди с автоматами и сошлись на свободном пространстве. Стали что-то говорить друг другу на повышенных тонах, жестикулировать, ругаться.

– Бандитская разборка, – вяло констатировал Петрович, но сон его стал понемногу улетучиваться. Его заинтересовала запись, и он понял, что на ней может быть что-то интересное.

А люди на дороге все ругались, пока коренастый лысый мужчина лет пятидесяти не вынул пистолет и не выстрелил в разговаривающего с ним высокого парня. Тот упал, и люди Коренастого стали стрелять в людей Высокого. В мгновение ока все попрятались за машины и стали перестреливаться из-за них. Раненого Высокого под огнем оттащили за джип и открыли ураганный огонь из автоматов по той машине, в которой находился оператор. Тот, видимо, лег на сиденье, потому что на экране была видна только дверца машины да изредка появляющиеся в ней отверстия от пуль.

– Вот это да, – парировал Семенов, – он снимает под огнем, видите, пули дверь пробивают!

Вдруг раздался взрыв, за ним другой, и автоматные очереди прекратились. Оператор снова поднялся и направил объектив на поле брани. Две машины людей Высокого горели, а раненые бойцы расползались от них в разные стороны. Коренастый выскочил из-за легковухи, побежал к врагам и стал по очереди расстреливать их, пока не добил последнего. Потом он и его люди залезли в уцелевшую машину и умчались с места бойни. Оператор прекратил съемку и выключил камеру.

Экран погас, и все присутствующие переглянулись.

– И что? – скептически спросил Семенов. – Я столько записей с такими перестрелками видел, а в некоторых сам участвовал, да еще не в таких, а в более крутых. Как жив-то остался, не знаю. – Он протер взмокшее лицо рукой, вытер ладонь о свернутый вчетверо носовой платок и сунул его в карман.

Но запись на этом не закончилась, и голубой экран снова засветился. На нем возник живой и невредимый Тимур Урусбаев, и все, увидев его, вздрогнули. Он сидел в кресле возле шкафа с книгами, видимо, в кабинете своей квартиры и курил длинную толстую трубку. На столе перед ним стояли бутылка коньяка и налитая рюмка. Он некоторое время молчал, и было видно, что он собирается с мыслями. В нижнем углу экрана были цифры, и указывали они число, месяц и год съемки.

– Двадцать пятое мая две тысячи четвертого года, – прочитал Петрович. – За два месяца до его смерти.

– Два месяца назад он сделал эту запись, – кивнул Терещенко. – Причем подделать число трудно. Оно вписывается в изображение, и его можно стереть или изменить только с помощью компьютера.

– Писали на диск? – спросил Семенов.

– Нет, на цифровую камеру, но потом переписали на дивиди.

И вот Урусбаев на экране начал говорить:

– Если вы смотрите эту запись, значит, меня нет в живых. Меня убили, уничтожили, как тех парней на дороге. Как меня убьют, я не знаю, но… – Он отложил трубку, протянул руку к рюмке, взял ее, поднес к губам и махом выпил. Было видно, что он волнуется, но пытается скрыть свое состояние.

Он сделал глубокую затяжку и выдохнул сильную струю сизого дыма прямо в объектив.

– Вы видели сцену разборки на дороге, где Фархад собственноручно убил несколько человек. Это вещественное доказательство на случай моей смерти. И страховка, что он меня не уничтожит. – Тимур снова сделал паузу и смачно затянулся трубкой. – Я снял это убийство два года назад, в Подмосковье, когда Фархад уничтожил своего компаньона и соратника, свою правую руку, Рустама. Они не поделили контроль над территорией сбыта наркотиков в Центральном регионе России. Спор шел о доходах в миллиард долларов в год. Фархад не хотел упускать такой лакомый кусок и убил конкурента, несмотря на то, что они с Рустамом много лет делили сферы влияния и вместе боролись с конкурентами. В итоге они остались двумя самыми влиятельными наркоторговцами как в России, так и в странах бывшего СССР.

После убийства Рустама Фархад один правит сбытом наркотиков в России и является самым крутым из всех нарковоротил. Он контролирует восемьдесят процентов рынка сбыта героина и кокаина в СНГ. – Тимур замолчал, снова затянулся трубкой и снова выпустил сизый дым. Не стал ждать, пока он развеется, и продолжил: – Фархад предал меня, не стал платить за партию героина, и я решил предъявить ему свои претензии. Пока конфликт только тлеет, но я предчувствую, что он перерастет в войну. Годы нищего братства остались в прошлом, Фархад сказочно разбогател и сильно изменился. Огромные деньги и власть сыграли с ним плохую шутку. Он перестал замечать людей, возомнил себя всемогущим Аллахом и теперь правит один, как Бог. Думает, что все сойдет ему с его кровавых рук.

После убийства Рустама он в корень оборзел и стал, падла, подставлять своих компаньонов, тех, с кем сотрудничал многие годы, с кем имел хорошие торговые связи. Он перестал нуждаться в людях, в нас, своих компаньонах, и изменил к нам отношение. Так возноситься плохо, с большой высоты больнее будет падать. – Голос Урусбаева стал вялым, осоловевшим, он нехотя двигал языком и смотрел туманным взглядом.

– Он курит опий, – констатировал Семенов. – Видите, как забалдел…

А Урусбаев приподнял тяжелые веки и продолжил:

– Я сделал несколько копий диска и спрятал их в разных местах. На всякий случай. Убейте Фархада, уничтожьте его, он олицетворение смерти.

Экран погас, и оперативники переглянулись.

– Да, – потянул полковник, – и что прикажете с этим компроматом делать, когда мы даже не знаем, кто такой этот Фархад? Имя это или кличка?

– Это скорее всего кличка, погоняло, – пояснила Лариса.

– Почему? Рустам – красивое восточное имя, то ли таджикское, то ли узбекское. Фархад и Тимур тоже.

– Я думаю, это клички, – стояла на своем оперативница и менять мнение не желала.

– Поживем – увидим, – нахмурился Семенов. – Прокрути диск, может, там еще что-то есть, – попросил он Терещенко.

Тот изучил диск, но, кроме признания Урусбаева, ничего не нашел. Тогда Григорий вставил чистый дивиди в рекордер и включил воспроизведение. Сделал копию и отдал диск Семенову.

– Надо ехать спать, утро вечера мудренее, – Петрович встал и пошел к двери. На часах было два ночи. – Завтра свяжемся с Управлением по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и все будет тип-топ. – Но, – Семенов обернулся у двери и обвел сонным взглядом всех присутствующих, – никому ничего не говорите и не докладывайте об этом. Даже начальству. Рот на замке. У тебя в лаборатории десять миллионов долларов, а в милиции есть коррумпированные элементы, которые за деньги помогают преступникам. А в управлении по наркотикам их особенно много, потому что не могут люди в погонах устоять перед соблазном огромных взяток. Вот так. Никаких рапортов, никакой шумихи. Там, где огромные бабки, там всегда бардак.

Семенов завершил пламенную речь, прижал указательный палец к губам, запихнул копию диска в карман своего пиджака, а оригинал оставил на столе.

– Проведи техническую экспертизу и смотри за ним в оба, – напутствовал он Григория Терещенко и вышел из кабинета.

Семенов зашел к себе в кабинет и положил дивиди в свой именной сейф. Потом закрыл кабинет на все замки, захлопнул дверь и пошел к выходу. Миновал проходную, сел в свою личную машину и отправился домой.

Утром следующего дня он проснулся бодрым и веселым, умылся, позавтракал, оделся и отправился на службу. Когда зашел в свой кабинет, то первым делом позвонил дежурному по управлению и побеспокоился, не произошло ли за ночь чего-то экстраординарного. Узнал, что, кроме нескольких разбойных нападений, краж, угонов машин и одного бытового убийства, ничего особенного не случилось. Все было как обычно. Тогда он заказал сводку происшествий за ночь и откинулся в своем удобном широком и глубоком кожаном кресле брежневских времен.

Петр Петрович Семенов в свои пятьдесят был мужчиной в полном рассвете сил. В меру упитанный, очень воспитанный, крепкий, сильный и умный. Он любил одеваться с иголочки, любил производить приятное впечатление на присутствующих и любил показать шик. Он добивался, чтобы люди относились к нему с уважением, но без подхалимства. Лизоблюдов он терпеть не мог и предпринимал всяческие уловки, чтобы избавиться от общения с ними.

Семенов был высокого роста, статный, солидный, наделенный властью и волей мужчина, способный взять на себя ответственность и повести за собой людей. Но, в отличие от большинства руководителей он был готов нести ответственность и за свои неправильно принятые решения и никогда не сваливал вину за провалы операций на других. За это его уважали как сотрудники МУРа, так и те, с кем ему приходилось бороться.

Он был принципиальным человеком, честным, преданным долгу и присяге офицером и от этого бессребреником. Не разбогател на службе, хотя поводы улучшить свое благосостояние были, да еще какие. Но он не ставил деньги во главу угла и больше всего ценил в людях принципиальность. От этого и собрал в своем отделе людей, преданных делу, долгу и чести.

Петрович взял телефонную трубку и позвонил Григорию Терещенко. Через полминуты тот ответил, и Семенов задал ему один-единственный вопрос:

– Ну как?

– Все в норме, – пробурчал тот.

– Груз на месте?

– Да.

– Звона не было?

– Нет, я сделал все, как ты просил, Петя.

– Прекрасно. – Семенов повесил трубку и сразу позвонил начальнику МУРа генералу Берестову. Через секунду адъютант отрапортовал бодрым голосом:

– Приемная начальника МУРа Берестова.

Полковник представился, попросил его соединить с шефом, и тот это незамедлительно исполнил.

– Привет, Петрович, – пробасил в трубку Николай Николаевич, – по какому вопросу?

– Вчера мы обнаружили в квартире Урусбаева большую пар… – Не успел Семенов договорить, как генерал его перебил:

– Знаю.

– Доложили? – покачал головой полковник.

– Я же начальник уголовного розыска, по должности обязан все знать. – Берестов усмехнулся. – Говори, что надо.

– Я прошу у вас разрешения связаться с Управлением по борьбе с незаконным оборотом наркотиками и подключить их к расследованию. У меня есть информация про наркодельцов, так вот, может, они знают про них больше чем мы.

– Разрешаю, но дело остается у тебя, понял? Убийство есть убийство. А с этими наркошами поосторожней, сам знаешь почему. Все карты не раскрывай. Держи меня в курсе дела.

– Понял, – Семенов кивнул, попрощался и повесил трубку. – Черт подери, – обратился он к сидящей напротив него Ларисе, – уже настучали.

Бобкова состроила на лице кислую мину, похожую на сочувствие, и уставилась в бумаги. Шеф испытующе посмотрел на нее, а потом набрал номер служебного телефона своего давнего знакомого, начальника Управления департамента по борьбе с незаконным оборотом наркотиков полковника Александра Ильича Лаврентьева.

Они некогда вместе служили в МУРе, хотя и в разных управлениях, но потом Александра перевели на сложную, опасную работу во вновь сформированный отдел по наркотикам. Вскоре отдел выделили в управление МУРа, а потом вообще организовали департамент в министерстве внутренних дел.

Семенов не видел полковника более пяти лет, но слухи о его громких делах доходили до него. Он знал, что Ильичу, так его называли в МУРе, год назад присвоили звание полковника и дали генеральскую должность начальника оперативного управления.

Семенов радовался, что у него в этой системе есть свой человек, но немного опасался, что Лаврентьев его не вспомнит. Они не были близкими друзьями, а лишь знакомыми, и поэтому Петрович немного нервничал.

С годами люди меняются, и не всегда в лучшую сторону. Но Александра Ильича время и должности, похоже, не испортили, и он, услышав голос Семенова, обрадовался как ребенок:

– О, Петр Петрович, привет, – выпалил он, – какими судьбами?

– Привет, Александр Ильич, есть дело и надо встретиться. При встрече расскажу, что да как.

– Тогда приезжай ко мне в управление, у меня теперь просторный кабинет с видом на Москву-реку, посидим, выпьем, вспомним былое…

– Не, Саша, лучше ты к нам, я тебе кое-что покажу. Это касается твоей непосредственной работы.

– Да, – помрачнел Лаврентьев. – Когда прибыть, а то давно в МУРе не был. Как там у вас?

– Ничего. А по большому счету, все по-старому. Те же стены, те же уши, – сострил шеф.

– Говори, когда приехать.

– Чем быстрее, тем лучше, – Семенов сказал как отрубил, и Ильич понял, что перед ним тот же железный полковник убойного отдела Петр Петрович Семенов по прозвищу Хват. Эту кличку дали Семенову урки за волчий нюх и железную хватку при раскрытии преступлений, но потом она приклеилась к нему на годы, и все, в том числе и сослуживцы, стали его так величать. За спиной, конечно.

Петрович знал, как его кличут, и не обижался, потому что считал, что погоняло соответствует его сути. Он умел доводить дела до конца и никогда не останавливался на полпути. Никогда.

– Через час, – проговорил Лаврентьев. – У тебя кабинет тот же?

– Да, тот же и там же. – Петрович хихикнул и добавил: – Будь здоров.

Точность – вежливость королей, и в этом Петрович убедился еще раз, когда ровно в двенадцать часов дня увидел в дверях своего кабинета высокого, подтянутого, моложавого полковника Лаврентьева. Дорогой элегантный костюм известной во всем мире марки Зигна радовал глаз, золотые с бриллиантами часы «Ролекс» украшали запястье левой руки, а толстый золотой браслет от Шепард – правой. Ботинки от Гуччи на каждый день ценою в полторы тысячи долларов удобно облегали стопу, а белоснежная рубашка от Версаче ласкала тренированное милицейское тело. Стильный галстук от Долче-Габана завершал композицию под названием: начальник Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиками.

– Привет, – бодро произнес Лаврентьев и уверенно вошел в кабинет.

Семенов улыбнулся и встал ему навстречу. Они поздоровались как добрые друзья, хотя таковыми никогда не были, и даже похлопали друг друга по плечам и разве что не расцеловались.

– Садись, Александр Ильич, – Семенов указал на стул у стола и сам сел напротив. Находящаяся в кабинете Лариса Бобкова при виде франта смутилась, встала и попросила у Петровича разрешения выйти.

– Иди, – кивнул тот, – но далеко не уходи, к тебе будет дело.

Когда она удалилась, Семенов повернулся к гостю, нахмурился и начал свой рассказ:

– Вчера в квартире номер двадцать пять на Тверской улице было совершено зверское убийство семьи археолога и коллекционера Тимура Тимуровича Урусбаева. Слышал о нем?

– Да, по все каналам телевидения показывают тот дом. Это дело повесили на тебя?

– Да. При повторном осмотре дома была обнаружена статуя с пятьюдесятью килограммами героина внутри.

– Ни фига себе! – Лаврентьев аж привстал на стуле.

– Пойдем, покажу.

Полковники встали и отправились в лабораторию. Когда перед Ильичем открыли вместительный пластиковый бак, доверху наполненный белым порошком, он вытаращил глаза и плюхнулся на стул рядом с ним.

– Да здесь на несколько миллионов долларов! Вы качество проверяли?

– Чистой воды гарик, – хихикнул Петрович.

– Считали, за какую сумму его можно будет продать?

– Продать? – не понял Семенов.

– На какую здесь сумму, считали? – поправился Лаврентьев.

– Да, при перекупках и четырехкратном разбавлении он будет стоить на рынке десять, а может, и больше миллионов. Примерно конечно. Может, меньше, но может, и больше.

– Десять миллионов, – глаза Лаврентьева засверкали недобрым алчным огнем, будто бы этот героин принадлежал ему и он собирался им торговать. – Да это крупнейшая поставка за последнее время, крупнейшая, – потянул он. – Надо забрать его в наше управление и потом… – Ильич вынул сотовый и хотел куда-то позвонить, но Семенов его остановил.

– Произошло групповое убийство, дело находится на расследовании в убойном отделе МУРа, и поэтому переводить вещественное доказательство, как мотив убийства, мы никуда не будем. Пока, во всяком случае.

Лаврентьев вскинул на полковника удивленный взгляд и спрятал телефон.

– Так зачем ты меня вызвал?

– Мне нужна от тебя информация на Фархада и Рустама.

Александр Ильич серьезно посмотрел на Семенова и спросил после паузы:

– Откуда ты про них знаешь?

– Погибший перед смертью упомянул их имена, – нашелся шеф. – У тебя есть что-то на них?

– Ты знаешь, тут сразу и не вспомнишь, мне нужно поискать в наших архивах, может, что-то и найду.

– Ну, это в общем-то и все, о чем я хотел тебя просить. Вот официальный запрос на получение информации на Фархада и Рустама. – Семенов вынул из папки документ и передал Лаврентьеву. Тот мельком взглянул на стандартный по форме запрос и снова положил в папку.

– Два года назад Рустам был убит в бандитской разборке, – ответил Ильич.

Семенов не стал говорить, что знает об этом, и решил послушать сотрудника антинаркотического ведомства. Но Лаврентьев замолчал и вопросительно смотрел на Петровича.

– Кто его убил? – наконец спросил Петрович.

– По непроверенным данным, его расстреляли в Подмосковье, недалеко от Наро-Фоминска. Кто – установить не удалось. Была встреча между наркодельцами, они чего-то не поделили, ну, и перестрелялись. Рустам погиб, и его люди тоже. Всего тогда убили девять человек.

– Расследование было?

– Да, оно и сейчас идет. Дело не закрыто. Висяк. Даже трупов не нашли.

Присутствующий на встрече Терещенко сидел в своем кресле, поглядывал то на Семенова, то на гостя и помалкивал. Больше в кабинете никого не было.

– Ты мне поможешь? – спросил Петрович Ильича, и тот утвердительно кивнул.

– А как же, мы милиционеры, опера одного министерства, будем сотрудничать. – Александр встал и взял папку со стола, – я поручу кому-то из своих заняться этими Фархадом и Рустамом. Сейчас я уезжаю к себе в управление, позвони мне через час, я думаю, информация будет.

– Хорошо, – Петрович поднялся, – тебя проводить?

– Нет, сам доберусь, не девочка. А сотрудница у тебя классная, – Лаврентьев растопырил пальцы, будто сжал женскую грудь, и лукаво улыбнулся. – Может, переведешь ее ко мне в отдел, на повышение так сказать?

– Нет, она на своем месте и еще принесет пользу здесь, в МУРе.

– Ладно, бывай здоров, – Лаврентьев пожал руку Семенову, потом Терещенко и вышел.

Петрович вынул сотовый, набрал номер Ларисы Бобковой, и та незамедлительно ответила:

– Да.

– Лара, – прошипел шеф, – мчись к проходной и проследи, на какой тачке уехал гость. Номер запомни.

– Поняла, – хихикнула сообразительная капитанша.

– Да не светись там. – Семенов выключил мобильник, подмигнул Терещенко и добавил:

– Оформляй груз на склад вещдоков и неси рапорт боссу.

– Берестову?

– Ему родимому, – Петрович потер руки, уселся в кресле и стал ждать. Через минуту раздался тревожный звонок от Бобковой.

– Я его засветила, – выпалила она.

– А он тебя? – парировал шеф.

– Нет.

– Точно?

– Точно.

– Ладненько, через десять минут у меня. – Семенов отключил связь и встал. – Оформляй донесение и отдавай героин. Не надо, чтобы он у тебя хранился. Пусть на складе томится. Слышал, что наш друг сказал?

– Да, считали, за какую сумму его можно продать, – Терещенко повторил слова Лаврентьева.

– Именно. Другой, продиктованный временем подход.

– А диск? – негромко произнес Григорий.

– Какой диск, никакого диска нет, – полковник подмигнул полковнику. – Пока нет.