Текст книги "Малолетка"

Автор книги: Андрей Бадин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Он приготовился завернуть в подворотню и настигнуть джип, но произошло непредвиденное.

– Приготовьте оружие, сейчас мы их расстреляем, – со злой улыбкой произнес он. Братаны передернули затворы и нервно переглянулись.

Муха решил повернуть и вдруг увидел выходящего из-за угла Алексея Коновалова. Он не знал, как его зовут, но то, что это террорист, понял сразу.

– Стреляйте в него, стреляйте! – заревел Муха.

Но бандиты не успели высунуть автоматы в окна.

Алексей хладнокровно поднял пистолет, долю секунды прицеливался в мчащийся на него «БМВ» и выстрелил.

Первая же пуля попала в лоб Мухе, прямо между глаз. Братку, сидевшему на заднем сиденье, в лицо брызнули его кровь и мозги, и он от неожиданности заорал так, будто пуля угодила в него. Расположившийся на переднем сиденье второй боец схватился рукой за руль и попробовал управлять несущейся в столб машиной. Но не тут-то было. Мертвый Муха последний раз в своей жизни надавил на педаль газа – и «БМВ» резко увеличил скорость. Он несся прямо на Коновалова, а тот стоял как мумия и целился в него.

Наконец раздался второй выстрел, и пуля попала в глаз бандиту, сидящему на переднем сиденье. Он отпустил руль и завалился на мертвого Муху. Во время падения он крутанул баранку, и иномарка резко повернула влево. Ее занесло, она ударилась о бордюр, перевернулась и, как огромная, пустая, дребезжащая бочка, покатилась по асфальту. Сделав несколько умопомрачительных кувырков, она врезалась в бетонный столб, переломилась пополам и взорвалась. У бандитов в салоне были гранаты, и во время аварии из одной вылетела чека. К тому же столб сломался пополам и обрушился на обломки машины.

Огонь охватил весь салон и еще живого, но оглоушенного третьего парня. Он пришел в себя и попытался выбраться из искореженной машины, но не смог. Двери заклинило, а прогнувшийся потолок сузил оконные проемы настолько, что через них нельзя было выбраться. Бандит, сгорая, орал от ужасной боли, колотил руками и ногами в деформированную дверь, но открыть ее так и не смог. Он еще несколько раз вскрикнул и затих.

Фирс, видя расстрел зеленого «БМВ», с испугу нажал на тормоз, а сидевший рядом не пристегнутый братан резко дернулся вперед и сильно ударился лбом о ветровое стекло.

– Доездились, – выпалил он. – Ты сдурел, козел, так тормозить.

Фирс, не долго думая, крутанул руль влево, и автомашина начала опасный, лихой разворот. Фирс нажал на газ и попробовал уехать с опасного места.

Алексей прицелился, выстрелил и с двадцати пяти метров уложил наповал водителя. Фирс рухнул на сидящего рядом братка. Машину занесло, и она на полном ходу влетела в закрытые двери продовольственного магазина. Выбив раму вместе с массивными, тяжелыми стеклами, она заехала внутрь, разнесла прилавок, проломила стену и только тогда остановилась. Во время столкновения полуживой бандит вылетел через ветровое стекло и наткнулся грудью на торчащие из стены стальные прутья. Одна арматурина воткнулась ему в горло, а другая – в грудь. Он, нанизанный на металлические стержни, как куренок на шампур, еще живой, корчился и кричал, истекал кровью и звал на помощь, но безрезультатно. Через несколько секунд его вопли стихли, и Коновалов понял, что ему пришел конец.

Алексей сплюнул на асфальт и вернулся к джипу.

– Я их утихомирил, – сказал он, садясь за руль. – Больше они хулиганить не будут.

Глава 6

Милиция оцепила место происшествия и никого, кроме оперативников и пожарных, в зону не пускала. Зеваки столпились за металлическими ограждениями и издалека наблюдали за их неспешной работой. Герман, Фома, Газила, Шаман, Дуб и Клещ тоже находились в толпе и с ужасом смотрели, как тушат обгорелый кузов некогда зеленого «БМВ». Второй иномарки не было видно, так как она, искореженная, стояла в помещении магазина.

Толпа гудела и перешептывалась.

– Это все чечены учудили, – тихо шепелявила сухонькая, убогая старушка. – Они всю Москву хотят извести. Это все черные.

– Какие чеченцы, – вмешался высокий тучный мужчина. – Я сам видел, как огромный, между прочим, русский парень, расстрелял обе машины из пулемета. Одна из них врезалась в столб, а другая влетела в витрину магазина. И никаких черных там не было.

– Да вы чего, – парировала ему уже в годах, но молодящаяся женщина. Она была модно, по-девичьи одета и лихо размалевана губной помадой, тенями и румянами, из-за чего походила на куклу. – Это две бандитские группировки сцепились друг с другом за право снимать дань с этого магазина. Они его не поделили и поэтому перессорились и перестрелялись.

– Да, это форменный бардак, куда смотрит милиция, – встрял маленький, тощенький дедушка. – Вот раньше, при коммунистах, такого на улицах не было.

Слушая эти вольные пересуды, Герман думал:

«Что же здесь произошло на самом деле? Что стало причиной гибели пяти моих бойцов?»

Вдруг он увидел своего знакомого, полковника МУРа Николая Степановича Жабова. Тот быстро пробирался сквозь толпу и ни на кого внимания не обращал.

– Коля! – что было силы крикнул Герман, и полковник, узнав этот голос, поднял голову и начал искать его в толпе. Как только его взгляд наткнулся на Тычу, он сразу преобразился. Полковник понял: если один из самых влиятельных мафиози Москвы здесь, значит, это ЧП имеет отношение к его банде. Он подозвал к себе молоденького лейтенанта из оцепления и приказал:

– Видишь мужчину в белом костюме и солнцезащитных очках? Пропусти его и приведи ко мне.

Лейтенант побежал выполнять приказ, а полковник подошел к майору патрульно-постовой службы, прибывшему на место происшествия раньше всех.

– Здравия желаю, – Жабов отдал честь и поздоровался с ним за руку. Майор, пожилой худосочный мужчина, вкратце доложил «высокому» начальнику о происшествии.

Германа и Фому пропустили без вопросов, а остальным браткам пришлось остаться.

– Постойте тут или посидите в тачке, – сказал босс, – нечего вам перед ментами светиться.

«Крутые кулаки» поняли это как приказ и пошли к «Мерседесам».

Герман и Фома сразу подходить к полковнику не стали, а отошли в сторону и принялись ждать.

Главарь банды Герман и его «правая рука» Фома были мужчинами зрелого возраста, высокие, рослые, немного тучные, как все бывшие спортсмены, но до сих пор подвижные и активные. Таких в народе кличут битюками и мордоворотами.

Фома в молодости был чемпионом страны по боксу, выступал на ринге и валил противников без особого труда – как пшеничные снопы. Потом от славы и побед у него «закружилась голова» и звездомания захлестнула его своей развращающей волной вседозволенности. Он стал пить (а почему не пить, когда все наливают), естественно, бросил тренироваться и покатился под откос жизни, как снежный ком с горы. Он начал драться по подворотням (а почему не дать в морду, если эта морда тебе не по нутру) и однажды сел в тюрьму за нанесение тяжких телесных повреждений.

Когда он освободился, перестройка уже полным ходом набирала обороты. Дикий капитализм поглотил Россию и утопил ее в предательстве, насилии, разврате и крови. А куда податься бедному зеку, да к тому же экс-чемпиону, который ничего не умеет делать, кроме как кулаками махать. На работу он устроиться не смог, тренером его не брали, и пошел он в банду к молодому, начинающему спортсмену-каратисту Герману Розовощекову. Тыча взял Фому на испытательный срок, предварительно проверив в деле.

Один коммерсант задолжал Герману несколько тысяч долларов и отдавать не спешил, так как у него их просто не было. Он проигрался в казино, но бандитов эти нюансы не волнуют. Коммерсант стал прятаться от братков на квартире любовницы, но его разыскали и привезли на разборки. Фоме поручили выбить из него эти деньги, и он, не долго думая, обдолбил бизнесмену кулаками печень и почки. Тот пообешал к вечеру расплатиться, продал за полцены свою машину, еще что-то и вернул долг. И до сегодняшнего дня он платит регулярно и будет платить. Этим бизнесменом был Альфред Репутатский.

Авторитет Фомы рос, и вскоре он стал «правой рукой», вернее, «правым кулаком» самого «крутого кулака» Германа Тычи. Кстати, звали Фому – Николай Фомичев.

Герман сам был атлетического телосложения, но уважал Фому за силу, злость и умение драться и знал, что тот никогда не отступает и не сдается. Сам Тыча был «упертым» и своенравным властелином, но к мнению бригадира всегда прислушивался.

Босс – Герман Розовощеков – в тюрьме никогда не сидел и не желал садиться. Он раньше работал тренером в детской юношеской спортивной школе и тренировал маленьких дзюдоистов. Когда в СССР начался бум карате, он переквалифицировался и стал обучать чайников этому виду единоборства, и естественно за деньги. Он был отличным спортсменом, но не чемпионом, а как известно, в спорте платят за достижения, а их у Германа как раз и не было. Денег от тренерской работы ему не хватало, и он встал на опасный, скользкий, но очень доходный путь.

Шторм преобразований захлестнул СССР с головой, и не всем удалось выплыть на свежий воздух из бушующей стихии. Многие потонули в ее пучине. Герману же повезло. В самом начале перестройки он накрепко занял одну из самых престижных ныне ниш и удержался в ней до сего времени.

Свое восхождение он начинал с рэкета мелких спекулянтов, кооператоров, лавочников и наперсточников. Позднее сколоченная им банда окрепла и приняла на себя нелегкий статус преступной группировки, а позднее мафиозного клана, и он поднялся на самый пик в иерархии преступного мира. Теперь снимать дань с проституток, палаточников, мелких магазинов и рынков ему стало «западло». Он обложил налогами и обеспечивал бандитскую крышу ресторанам, крупным юридическим и строительным фирмам, заводам и фабрикам, большим торговым центрам, финансовым корпорациям и, конечно, банкам. Герман со всеми находил общий язык, умело избегал конфликтов с конкурентами и никогда не ввязывался в кровавые бойни. Представители правоохранительных органов про него говорили: «Чистый мафиози». Хотя неясно, как отпетые бандиты, силой принуждающие коммерсантов платить им дань, могут быть «чистыми».

Видимо, изворотливость Германа, его общительность, знание человеческой психологии помогли ему выжить в шторме кровавых разборок и убийств. А большинство представителей первой волны преступного мира ныне покоятся на всех больших и малых кладбищах необъятной российской земли. Многие, конечно, успели сбежать за границу, но этим они не обеспечили до конца свою безопасность. Кресты и памятники российским мафиози сейчас можно увидеть на кладбищах всего мира. И ничего удивительного в этом нет, ведь у наших спецслужб самые «длинные руки» в мире и к тому же обильно окропленные кровью.

Кровавый конфликт, происшедший сегодня с пятью его бойцами, был для него шоком. Никогда еще люди Германа Тычи не гибли в деле от чьих-либо рук. Это был первый случай и, наверное, не последний.

Насупившийся, угрюмый босс стоял не шелохнувшись, как монумент, и наблюдал за полковником Жабовым. Тот выслушал доклады подчиненных, закончил расспросы свидетелей и подошел к бандитам.

– Привет, – тихо сказал он и пожал руку сначала Герману, а потом Фоме. – Ты чего без звонка, что-то случилось?

– Погибли мои люди, – произнес Герман и замолчал.

– А, вот в чем дело. Примите мои соболезнования.

– Как это случилось? – спросил Тыча.

– Картина преступления ясна, – начал Николай Степанович. – Высокий мужчина вышел на проезжую часть и расстрелял сначала водителя вон того «БМВ», – он указал рукой на машину, придавленную столбом, – а потом водителя второго автомобиля.

Герман зло посмотрел на полковника и заиграл желваками на скулах.

– По моему разумению, расстрелять водителя автомашины, несущейся на большой скорости, да еще с расстояния в тридцать метров мог только очень опытный стрелок. По утверждению свидетелей – жильцов окрестных домов, он стрелял всего три раза. Это значит, что он отменный снайпер. Веди это дело и если узнаешь что-то новое, то сообщи мне. А сейчас пойдем со мной. – Он пошел по улице и повернул в тот самый переулок, куда часом раньше свернул на джипе Алексей.

– Это тебе. И, поверь, я увеличу ставку, если ты найдешь того, кто это сделал. – Тыча вынул из кармана пачку в десять тысяч долларов и передал ее Жабову. Для Германа это были карманные деньги.

– Ты что, сослуживцы могут увидеть, – запротестовал милиционер, но быстро взял деньги и запихнул их себе за пазуху.

Глава 7

Коновалов остановил джип в квартале от госпиталя имени Бурденко. Когда все вышли, он аккуратно протер отпечатки пальцев на руле, рукоятке переключения скоростей, дверных ручках и пистолете. Даже по педалям газа и тормоза он повозил тряпкой.

– Все, к этой машине мы больше не вернемся, – сказал он, бросил пистолет в «бардачок» и, взявшись тряпкой за ручку, захлопнул дверцу. Саму тряпку он выкинул на соседней помойке. Туда же он выбросил ключи от «Навигатора» с брелком на цепочке. На этот раз он потыкал в его кнопки и включил сигнализацию.

– Может, надо было джип себе оставить? – спросил Витек. – Он стоит дороже квартиры и той суммы, что мы требуем с ее отца. – Он посмотрел на Катю и весело ей подмигнул.

– Нас с этим джипом захапают раньше, чем ты успеешь деньги получить. Документов ведь на него нет. К тому же я подозреваю, что в нем стоит передатчик, и бандиты его опять найдут. Иначе как они его первый раз обнаружили. – Алексей покачал головой. – Ведь мы попали в засаду, неумелую, спешно выстроенную, но засаду.

– Ты думаешь, они нас ждали?

– А кого же еще?

– А сейчас мы куда идем? – задала вопрос Катя.

– Мы направляемся в больницу, она за углом, – ответил Витек и взял Катю за руку. Девочка хихикнула и сказала:

– Я хочу, чтобы он тоже меня за руку взял. – Она посмотрела на Коновалова и улыбнулась ему.

– Его зовут Алексей Алексеевич, – сказал Витя. – А меня Виктор…

– Викторович, – опередила Катя.

– Вот и не угадала, Виктор Иванович.

Алексей взял руку девочки, и они втроем пошли к воротам госпиталя.

При ходьбе Катя раскачивала руки мужчин, как качели, висла на них, задирала ноги, баловалась и смеялась. Молчаливые, тихие посетители госпиталя обращали на них внимание, качали головами, но вслух не возмущались.

– Что-то ты, Леха, угрюмый? – спросил Демин.

– Да как же: опять пришлось нескольких человек убить. Давно я этим не занимался…

– Не расстраивайся, я думаю, тебе свои боевые исскуства придется вспомнить.

– К сожалению.

– А вы много человек сегодня угрохали? – спросила Катя, чтобы поддержать интересный ей разговор.

– Пять, но их людьми не назовешь, – ошпаренные, долбанутые обморозки, вот кто они.

– Здорово. Мы слышали из машины выстрелы и взрывы, но ничего не видели, – пожаловалась Катя, – жаль.

– Нечего их жалеть, – добавил Леха и тяжело вздохнул.

– А понесите меня, – вдруг ни с того ни с сего попросила Катя, – я устала.

Алексей и Витек обескураженно посмотрели на нее.

– Ну давай я попробую, – вызвался Демин, но Катя закапризничала.

– Я хочу, чтобы он меня понес, – она надула губки и потянулась к Алексею.

Коновалов наклонился и легко, как пушинку, поднял Катю.

– А-а-а, – засмеялась девочка и вдруг обхватила обеими руками шею Коновалова. Она прижалась к его богатырской груди, и ей стало хорошо и спокойно. Положив голову к нему на плечо, она улыбнулась, закрыла глаза и представила, что сидит на руках у своего любимого, дорогого и единственного отца. Альфред Репутатский ни разу в жизни не брал ее на руки – он был черств и груб с ней. Но в эти минуты Катя и не думала о нем, она даже не помнила о его существовании. Почему-то ей было очень хорошо с этим огромным, как гора, сильным, как медведь, посторонним дядькой – Алексеем Коноваловым.

Странно, но и Лехе было приятно нести Катеньку. Он вдруг вспомнил, как обнимал свою единственную, любимую и драгоценную дочку, ласкал ее, целовал в румяные щечки, смешил нелепыми звуками и как она смеялась и радовалась, сидя на его могучих руках. Его годовалая дочь Анечка и жена Татьяна погибли девять лет назад, во время крушения поезда Москва – Санкт-Петербург. С того дня Алексей стал другим – очень грустным человеком.

Горе-террористы и их заложница беспрепятственно прошли в здание госпиталя, и никто у них даже пропуска не спросил. Когда поднимались в лифте, Демин сильно занервничал. Он никак не мог дождаться встречи с дочерью. Алексей, видя, как изменилось настроение друга, тоже заволновался.

Когда Витек ворвался в палату и увидел Светлану живой, настроение его улучшилось.

– Здравствуй, моя хорошая, – он подошел к ней, обнял и крепко несколько раз поцеловал в обе щечки. Светлана дремала, но, увидев отца, приподнялась на скрипучей больничной кровати и радостно пролепетала:

– Здравствуй, папочка.

Витя положил гостинцы на столик, сел рядом.

Катя стояла перед кроватью не шелохнувшись и во все глаза смотрела на Светлану.

Дело в том, что у той от облучения выпали все волосы на голове и она как две капли воды стала похожа на своего лысого отца. Под глазами у Светланы были большие синие круги, она осунулась, похудела, и было заметно, что ей плохо.

У Катерины защемило сердце. Они были ровесницами, но рослая и спортивная Катя выглядела старше своих лет, была веселой и жизнерадостной.

– Вот познакомься, это Катя, – представил Алексей.

Катя села рядом с ней, взяла ее бледную, с синими жилками, не похожую на детскую, ладошку и нежно погладила.

– Плохо тебе? – с сочувствием спросила она, и маленькая слезинка покатилась по ее розовой щеке.

– Плохо. Наверное, я скоро умру, только ты папе не говори, а то он расстроится, – прошептала Светлана.

Девочки сидели молча, держались за руки и не знали, о чем еще говорить.

– Мне к профессору надо, узнать, как ее состояние, а ты пока присмотри за ними.

Алексей кивнул, а Витек вышел из палаты.

Белоснежная одноместная палата завораживала взгляд чистотой. В одном углу стояла кровать, на которой сидели девочки, рядом с ней тумбочка, стул и больше ничего. На подоконнике стояла вазочка с лютиками, а на тумбочке лежали гостинцы, принесенные Деминым.

– Мы тебе пирожные принесли, персики, бананы, яблоки и торт, – наконец вспомнила Катя и начала выкладывать угощения из пакетов. Увидев эти долгожданные, но редко употребляемые, по причине бедности, продукты, Света несказанно обрадовалась.

– О-о, откуда это все?

– Твой папа тебе купил, угощайся.

– Съешь и ты, – предложила Света и взяла самый большой персик.

– Спасибо, я уже пробовала, – ответила Катя и ни к чему не прикоснулась, хотя ей очень хотелось.

– А нас плохо кормят, только картофель, макароны, каши да свекольное пюре по три раза в день, – пожаловалась Света. – Я на него смотреть не могу. – Она подняла крышку на тарелке и показала Кате бесформенную красную массу.

– Грецкие орехи тоже дают, и я их ем, а вот эту… – Света скривила губки и фыркнула. – Если хочешь, попробуй, но предупреждаю, – Света пододвинулась к Кате и заговорщицки прошептала на ухо, – после нее какашки тоже будут красного цвета.

Катя съела несколько орехов, похожих на крохотные обезьяньи мозги, и запила чаем.

После трапезы девочки снова уставились друг на друга.

– Можно я поглажу тебя по голове? – попросила Катя.

– Погладь, – разрешила Света.

Катя встала и осторожно дотронулась до безволосой головы Светы.

– Не больно?

– Нет.

– А как ты болеешь? – спросила Катя.

– Я не знаю как, – вздохнув, грустно ответила Света. – Часто сознание теряю, голова кружится и воздуха не хватает. Приходится звать сестру и дышать кислородом из этой трубочки, – Света вытянула из прибора, расположенного возле изголовья кровати, толстую, с палец человека, трубку с загубником на конце и показала гостье.

– На, подыши.

– Спасибо, я ведь не больная, – ответила та.

Света тяжело вздохнула и заправила трубку на место.

– А у нас вчера в соседней палате мальчик умер. Он здесь долго лечился, и был такой же лысый, как и я. Ему должны были операцию делать в Америке, но денег не нашлось, вот он и умер. Его мама вчера целый час в коридоре рыдала, – Света вновь тяжело вздохнула. – А у меня мамы нет, она умерла от этой же болезни, и, наверное, я скоро умру. – Света наклонила голову и тихо беззвучно заплакала.

От ее слов Катя содрогнулась, по щекам у нее тоже побежали слезы, и она не сразу взяла себя в руки.

– А что же доктора?

– Они не смогли ее вылечить, – сказала Света, – и меня, наверное, не вылечат.

– Нет, не умирай, тебя спасут, обязательно спасут. Твой папа с дядей Алексеем меня в заложницы взяли для того, чтобы мой отец дал им денег на операции.

– А у него есть столько денег? – недоверчиво спросила Света.

– Есть! Найдет, обязательно найдет! – Катя вскочила с кровати, повернулась к Коновалову и выпалила: – Дядя Алексей, надо скорее ехать к моему отцу выбивать деньги, а то Света умрет!

Но тут в палату вошел маленький профессор Штендельбаум, а за ним Виктор.

– Ну-с, что у нас тут, – прошепелявил он. Он подошел к Светлане и хотел ее осмотреть, но Катя решила поведать ему свою историю.

– Деньги мы обязательно найдем, вы не сомневайтесь. Сколько надо, столько и будет. Мой папа даст. Меня и в заложницы специально для этого взяли.

Профессор перевел туманный, не в фокусе, взгляд на Катю, обдумал услышанное, улыбнулся и с иронией спросил:

– Кто же это тебя, милое дитя, взял в заложницы?

– Они, – простодушно ответила Репутатская.

Как только профессор обернулся и взглянул на волевое, с небольшим шрамом на щеке лицо Коновалова, на его короткую, под бобрик, стрижку, на толстую, мускулистую шею, на его широкие плечи и огромные, накачанные ручищи, ирония в его глазах сразу исчезла.

Друзья были готовы сквозь землю провалиться, проломить пол и лететь вниз, в преисподнюю. Им казалось, что Штендельбаум видит их насквозь – как рентген.

– Может, вы еще кого-нибудь в заложники возьмете, например какого-нибудь банкира, и найдете деньги еще на две операции, а то у нас, кроме Светочки, еще двое пациентов имеются, – прошепелявил профессор и рассмеялся. Старикан оказался с чувством юмора, и друзья заулыбались.

– Для такого дела можно меня второй раз в заложницы взять и третий, – встряла в разговор Катя. – Мне с ними хорошо.

– Ну ладно, деточка, разреши мне, пожалуйста, подойти к Светочке, – вежливо произнес профессор.

Профессор осмотрел Свету, пошептался с ней. Затем покачал головой и произнес, стараясь, чтобы его слышали только мужчины:

– Нужна срочная операция. Болезнь прогрессирует, и скоро настанет точка так называемого невозвращения. После этого дня делать оперативное вмешательсво будет бессмысленно – оно не поможет. Пройдя этот этап, больные обычно проживают всего несколько дней или недель.

– А у нас в стране такую операцию можно сделать? – спросил Алексей.

– Нет, ее никто не делал. Пересадка костного мозга от донора – это очень сложная операция. Если Светлану через три, максимум четыре дня не переправят в Вашингтон в госпиталь Дж. Вашингтона и через день не сделают операцию, то я… – профессор замолчал.

– Мы найдем деньги, найдем, – со слезами на глазах пообещал Демин. – Вы только потерпите.

– Я-то потерплю, а она, – корифей указал на Свету, – она потерпит ли?

– Доченька, милая, ты только продержись эти дни, а мы постараемся найти деньги, – Витек обнял Светлану за плечи и поцеловал в щеку.

– Я постараюсь, папа, – жалобно ответила обессиленная девочка и тихо заплакала. Она уже потеряла всякую надежду и не верила ни профессору, ни даже своему отцу.

Витек не выдержал, отвернулся к стене. Он, не издавая ни звука, размазывал ладонями слезы у себя на щеках и только повторял шепотом:

– Ты потерпи, потерпи, милая.

Алексей Коновалов с трудом сдержался, усилием воли подавил в себе прихлынувшую волну жалости. Нет, он не был черствым человеком, просто в душе он все же надеялся, что Светлана будет жить. Чутье ему подсказывало. Вдруг он вспомнил давнюю трагическую историю из своей жизни.