Текст книги "Слепой инстинкт"

Автор книги: Андреас Винкельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 4

– Спокойной ночи, Сара! – Остановившись у двери, госпожа Ланге оглянулась напоследок. – А если тебе нужно будет что-нибудь еще, просто позвони, хорошо?

– Хорошо, – прошептала Сара. – Спокойной ночи.

Дверь закрылась, и это странное ощущение тут же вернулось.

Кто-то наблюдал за ней!

В темноте проступили глаза, и эти глаза смотрели на нее.

Сара позвонила, вызвав госпожу Ланге. Она солгала воспитательнице, сказав, что у нее болит голова. На самом деле через десять минут после того, как она улеглась в кровать, ей вдруг стало трудно дышать, в груди заныло, и девочка почувствовала этот взгляд, взгляд, устремленный к ней и идущий словно отовсюду. Конечно, все это глупости, просто ребячество какое-то, детские страхи, но никакие уговоры не помогали. Сара уже четыре ночи спала в комнате одна, потому что Юдит, ее подружка, с которой она так легко находила общий язык, уехала к родителям. Сара не останется одна надолго, госпожа Ланге уже сказала ей, что какая-то девочка приедет в интернат на место Юдит. Но сейчас Сара была в полном одиночестве, именно сейчас! В прошлые ночи все было в порядке. Конечно, девочке не хватало разговоров с Юдит перед сном и тихого посапывания соседки, но раньше Сара не боялась. А сегодня она была в ужасе!

Сегодня все было иначе, и девочка сама не понимала почему.

Она легла на спину, натянув мягкое одеяло до самого подбородка, вытянула руки и ноги и постаралась не шевелиться. Сара затаила дыхание, изо всех сил зажмурившись, и полностью обратилась в слух. В коридоре было тихо, а значит, сейчас она сможет услышать даже самые слабые звуки. Но вокруг царила полная тишина. Оставалось только ощущение того, что за ней наблюдают. Сара потянулась к звонку, свисавшему на шнурке с потолка над кроватью. Девочка провела по звонку кончиками пальцев, но так и не позвонила. Ее успокаивала мысль о том, что звонок здесь. Но опять вызывать госпожу Ланге ей было стыдно. Наверное, ее любимая воспитательница уже догадалась, что у Сары вовсе не болит голова. Девочка закрыла глаза, сложила руки под одеялом и уже во второй раз за этот вечер попыталась помолиться. Она знала слова молитвы наизусть, но бормотала их без всякого чувства, без необходимой веры, словно очередную считалочку. Сара не могла сосредоточиться, сейчас она думала только о темноте вокруг. И о звуках, которые могла услышать.

Спустя какое-то время девочка уснула.

Проснулась она от какого-то шороха.

Дверь! Кто-то тихонько притворил дверь!

Она тут не одна! Кто-то находится в комнате!

Сара протянула руку к звонку. Сейчас ей было уже все равно, побеспокоит она госпожу Ланге или нет, потому что в ее комнату кто-то пробрался! Кто-то подкрался к ее кровати, осторожно уселся на матрас. Она совершенно отчетливо почувствовала, как прогнулась перина.

И это не игра воображения… Она слышала чье-то тихое дыхание, и оно было так близко к ее лицу…

Звонок! Где же звонок?

Сара отчаянно шарила руками в темноте. Она не могла найти звонок!

Глава 5

Под звуки песни «Holding out for a hero» [2]2
  Песня «Holding out for a hero» ( англ. «Ищу героя») – один из хитов британской рок-певицы Бонни Тайлер.


[Закрыть]Макс вслед за Колле вышел на сцену. Зал взорвался криками и топотом, вопли эхом отражались от стен, больно отдаваясь в ушах.

Макс немного удивился. Конечно, речь шла о европейском чемпионате по боксу в тяжелом весе, но на такой ажиотаж он не рассчитывал. Казалось, зрители хотят своими криками загнать его назад в раздевалку. Боксер и тренер подошли к рингу. Тут свет прожекторов был ярче, от них исходил жар. Перед рингом оба свернули налево и поднялись по деревянным ступеням к углу Макса. Колле раздвинул канаты ринга, и его подопечный пробрался внутрь, легонько пританцовывая на месте. Подняв руки, Макс гордо продемонстрировал зрителям свое могучее тело.

Казалось, это невозможно, но крики стали еще громче.

Опустив руку на плечо ученика, Колле оттащил его назад, в угол.

– Слышишь? Они уже понимают, что сегодня произойдет, и бесятся от бессилия.

Кивнув, Макс расслабил руки. С бицепсами и трицепсами все было в порядке, да и вообще, сегодня все мышцы в его теле были в превосходном состоянии. Прекрасные условия для боя, вот только… Но нет, нужно избавиться от мыслей о Сине на ближайшие двадцать минут. Он справится!

Комментатор представил его публике. Макс уже был знаком с этим темноглазым черноволосым мужчиной, который вел и прежние его поединки.

– В левом углу… Его вес – сто два килограмма… Рост – метр восемьдесят два… Провел двадцать шесть поединков… Ни одного поражения… В двадцати двух боях одержал победу нокаутом…

В этот момент произошло то же, что случалось всегда, когда Макс выступал не в Германии: толпа начала швырять в него попкорном и вопить: «Вранье! Вранье!»

– Чемпион Европы в тяжелом весе… Сегодня защищает свой титул… Непобедимый мастер… Макс… Ууууууунгемааааааааах!!!

Со скучающим видом Макс вышел в центр ринга. На самом деле он был сосредоточен и готов к бою, но публика ждала от него представления. Боксер поднял руки и повернулся. Свист и презрительные возгласы стали тише. Вот такие они, итальянские фанаты: горячие головы, да быстро выдыхаются.

Сейчас на Макса смотрели тысячи глаз. Мужчины, женщины, даже пара малышей. Унгемах видел их всех и в то же время никого, зрители смешались для него в одну цельную, колыхающуюся массу, лишенную лиц и имен. Но вон там, в первом ряду, черт побери, это же не…

Нет! Нет, он ошибся! Но на мгновение ему подумалось… Да что сегодня за вечер такой? С Максом еще не случалось ничего подобного во время боя. Он заставил себя сосредоточиться на противнике. Тот сидел на своем табурете, широко расставив длинные ноги и опустив руки на средний канат ринга.

Сальваторе де Мартэн, «Лигурийский Исполин». Да, этот парень действительно был исполином: даже сидя он производил впечатление великана.

Рефери вызвал обоих противников в центр ринга. Они посмотрели друг другу в глаза. Де Мартэн на голову возвышался над Унгемахом, а мышцы итальянца были жилистыми и твердыми, не такими рельефными, как у Макса. Спокойные темные глаза насмешливо смотрели на Унгемаха сверху вниз. Макс коснулся своими перчатками перчаток противника, повернулся и прошел в свой угол. Когда он плюхнулся на табурет, Колле вставил ему в рот капу.

– Следи за его выпадами. С такими руками этот парень может ударить тебя из одного угла ринга, пока ты будешь стоять в другом!

Макс кивнул.

Прозвенел гонг.

Итальянец приближался к нему, приняв защитную стойку. Макс, пританцовывая, подождал, пока противник подойдет ближе, отпрянул и сам стал обходить ринг. Де Мартэн преградил ему путь, так что пришлось двигаться в другую сторону, уводя громилу за собой.

Ведущая рука де Мартэна метнулась вперед. Макс не рассчитывал на то, что противник до него дотянется, но был готов к этому, потому не вышел из защиты. Удар не был сильным, парень просто пытался прощупать противника. Унгемах позволил ему это. Не открываясь, он уклонился и вновь пошел по рингу. Из угла итальянца донесся чей-то крик, который Макс расслышал, несмотря на шум. Словно этот крик был сигналом к действию, «Лигурийский Исполин» бросился в атаку. Наклонив торс вперед и сохраняя идеальную стойку – руки у груди, – он начал теснить Макса к канатам ринга.

Правая рука метнулась вперед, задев плечо Унгемаха. Его шанс!

Быстрый выпад, пронырнуть вправо, выбросить вперед левую… Но де Мартэн следил за ним. Он успел отскочить, так что Макс лишь коснулся его предплечья.

И вот они вновь стоят друг перед другом, выжидают, надеются на удачу. Казалось, Сальваторе уже сейчас хочет все поставить на карту. Он надвигался на Макса, словно молотильщик – удар сыпался за ударом, Унгемаха теснили к углу. Пока что Макс позволял это. При следующем ударе, когда откроется защита, он…

– Макс!

Всего одно слово, его собственное имя… Словно гром оно прозвучало в его сознании. Этот голос, голос Сины. Она в опасности…

Сосредоточенность Унгемаха исчезла, и он пропустил удар по лицу. Не такой уж сильный удар, но и этого было достаточно, чтобы отбросить его в угол. Канаты спружинили, возвращая Макса в стойку, и тот успел инстинктивно уклониться от выпада итальянца, поспешно отпрянув в сторону.

Публика ликовала.

Наверное, зрителям казалось, будто их герой действительно близок к победе. Да, Максу сейчас было несладко, но де Мартэн тут был ни при чем.

Унгемах чувствовал, что еще не готов начать контратаку. До конца этого раунда нужно было держаться от итальянца подальше, пока к нему не вернется прежняя собранность. «Сина, о боже, Сина!»

Радуясь предстоящей победе, де Мартэн опустил ведущую руку, готовясь к апперкоту. Глупая ошибка. Макс уклонился и легко взял «Лигурийского Исполина» в захват. На мгновение, прежде чем их растащил рефери, Унгемах почувствовал запах пота и учащенное дыхание у своего уха. А потом великана оттащили в сторону, и гонг возвестил о завершении первого раунда.

Макс устало опустился на услужливо подставленный табурет. Боб, его катмен, вытащил капу.

– Что случилось? – Колле влил ему в рот изотоник.

– Ничего, все в порядке. – Макс жадно глотал напиток.

– Посмотри на меня! – Лицо Колле было совсем близко.

Казалось, тренер пытается заглянуть ему в душу, скрывающуюся в глубине глаз.

– Ты отвлекаешься.

– Может быть, сегодня не мой день.

– Ну ладно… – Колле опять сунул ему в рот бутылку с изотоником. – Тогда отправь его в нокаут в четвертом раунде. Заболел ты, что ли?

Макс мог бы возразить, что чувствует себя превосходно, но не успел – в рот ему опять сунули капу. Колле, втирая вазелин в его лоб и скулы, проникновенно заглянул Унгемаху в глаза.

– Ты справишься, слышишь?

Макс кивнул.

Почему бы и нет? Зачем рисковать? За это ему никто спасибо не скажет, да и ради этой публики не стоило устраивать шоу. Все равно они его ненавидят. Чем раньше он выберется из этой передряги, тем лучше.

Прозвенел гонг, и Макс выпрыгнул на ринг как ни в чем не бывало. И все же он чувствовал себя не в своей тарелке. От привычной сосредоточенности в бою не осталось и следа. Ох, хоть бы обошлось!

Мартэн вновь стал осторожнее, сохраняя былую идеальную защиту, но сейчас он должен был сделать первый ход – его болельщики рассчитывали на это, кричали, требовали победы.

И потому он начал атаку.

Макс ожидал этого. Он позволил противнику подойти, уклонился от слабого джеба и вложил всю силу в свой знаменитый удар правой.

Кулак метнулся вперед, столкнулся с защитой Сальваторе и почти нейтрализовал ее, отбросив противника на канаты. Макс наседал, проворачивая быструю комбинацию ударов, один из которых пришелся итальянцу в висок. Он был не настолько сильным, чтобы сбить лигурийца с ног, но достаточным, чтобы в защите образовалась прореха.

Вот оно.

Солнечное сплетение.

Кулак Макса сам отыскал дорогу, ударив противника в подреберье. Лигуриец громко охнул, словно выпуская из легких весь воздух, отшатнулся назад и сложился пополам.

При других обстоятельствах Унгемах бы обождал, постарался продлить поединок, но не сегодня. Очередной удар обрушился на голову противника, сильный удар, перед которым никто бы не выстоял. Будто в замедленной съемке Макс увидел, как голова итальянца повернулась, из ссадины под левым глазом хлынула кровь… Исполин замер на мгновение, а потом его глаза закатились. Мартэн опустил руки, мягко осел на колени и под удивленные возгласы толпы рухнул на пол. Ринг содрогнулся.

Рефери отодвинул Макса в сторону и начал считать.

– Раз… два… три… четыре…

Но Унгемах уже не обращал на это внимания. Он знал, что победил, защитил свой титул чемпиона Европы и получит хорошую прибыль, но сейчас в его голове бушевал вихрь воспоминаний, не имевших никакого отношения к происходящему.

– Десять.

Глава 6

Острое лезвие совершенно нового скальпеля легко вошло в глазницу. Он не чувствовал сопротивления даже в тот момент, когда перерезал зрительный нерв.

Вырезать ей глаза – дело нескольких минут. Глазные яблоки упали на сложенное вдвое кухонное полотенце, расстеленное на столе. Конечно, она вырывалась, даже пыталась кусаться, но ее зубы не могли прорвать грубую ткань рабочих перчаток. Постепенно он достиг не только высокого мастерства в этом процессе, но и установил определенную последовательность действий, следуя которой легко можно было лишать их глаз.

Первые попытки оказались неудачными. Скальпель слишком глубоко входил в глазницу, повреждая им мозг. Они умирали быстро, и смерть их была омерзительна. Тело сводили судороги, они мочились под себя, их рвало, а еще они дергались, словно зомби, но уже через минуту все было кончено. Конечно, первые пару раз это вызывало в нем интерес, но не приводило к цели, поэтому он начал совершенствовать и свое мастерство, и инструменты. Скальпель, которым он пользовался, был таким тонким, что им можно было разрезать травинку. Кроме того, всякий раз он использовал новый. Лезвия были отличными, но тупились быстро. Да, инструменты стоили довольно дорого, но это не имело значения. Чтобы добиться успеха, он понял это уже давно, нужны были тренировки, тренировки, тренировки… А еще правильное обеспечение. И это касалось всего в этой жизни.

Сейчас он уже считал себя профессионалом, а потому полагал неприемлемым истязать их бесцельно. Главное – они не должны были умирать под его ножом, ведь мертвые они не приносили никакой радости. Чтобы оказаться полезными, они должны быть не только живыми, но и сильными, иначе они не дарили ожидаемых ощущений. Они нужны ему живыми, с обостренными чувствами и инстинктами!

Он медленно подошел к огромному террариуму, занимавшему большую часть комнаты. Два с половиной метра в высоту, четыре метра в глубину, а в длину… казалось, бесконечность. Он сам построил все это. Поставил вторую стену, деревянную, все закрыл и замаскировал. Верхнюю часть, куда можно было добраться только при помощи маленького табурета, он использовал как полку для своей коллекции книг. От пола до уровня головы простиралось обрамленное рамой из красного дерева панорамное стекло, чей мягкий цвет контрастировал с зеленью мира за ним, поблескивавшего в лучах искусственного света.

Каждый раз, когда он входил сюда, им овладевало такое чувство, будто он и вправду очутился в джунглях. Конечно, необходимыми для создания такого впечатления оказались и аудиозаписи, нескончаемым потоком лившиеся из дорогих колонок. Звуки джунглей… Для него было важно совершенство. Он так старался, вложил в это столько денег – чужих на самом деле денег. И ему это удалось. Он обустроил для своей мамбы, dendroaspis viridis [3]3
  Западная зеленая мамба, ядовитая африканская змея.


[Закрыть], среду обитания, полностью воссоздающую тропические леса западной Африки. Мамбы живут на деревьях, поэтому пришлось повозиться с террариумом. Через постоянного поставщика он импортировал из далеких стран экзотические, по большей части редкие растения, и теперь они колыхались в лучах искусственного света. Тут постоянно поддерживалась температура от 25 до 28 °C, а еще высокая влажность. Все эти данные непрерывно проверял компьютер, высвечивая результат на диаграмме.

Выключатель с часовым механизмом открывал шланги, и каждые шесть часов в этом искусственном мире шел дождь.

Остановившись перед стеклом, он осмотрел простиравшийся по ту сторону лес. Мамба пряталась, укрывшись где-то в густой зеленой листве. Но это не имеет значения! Как только ее жертва окажется на земле, испуганная, растерянная, змея покажется.

Вернувшись к столу, он вытащил уже ослепленную им мышь песчанку из прямоугольной стеклянной коробки. Подхватив песчанку за хвост, он залез на табурет и на уровне двух метров над полом открыл небольшую деревянную дверцу. Заслонка была расположена выше панорамного окна, но пользоваться ею было не совсем безопасно. Зеленая мамба, одна из самых быстрых и ядовитых змей в мире, сулила верную смерть от укуса, если не успеешь принять противоядие. Так что лучше было подстраховаться.

Сунув руку в террариум, он отпустил мышь и поспешно задвинул заслонку.

Песчанка, провалившись сквозь густую листву, очутилась на полу, покрытом лесным перегноем, листьями и песком. Приземлившись на лапки, она на мгновение замерла, а потом бросилась бежать. Животное было ранено и испугано, и потому даже усики не помогали ему. Мышь наталкивалась на камни, корни растений и стекло, ее движения становились все резче. Он надеялся, что у песчанки не случится инфаркт до того, как ее заметит мамба! Такое уже бывало, и не раз, и это всегда злило его.

Отойдя на пару шагов назад, он опустился в уютное кресло, свое любимое место для наблюдения за террариумом.

Представление могло начинаться!

Но пока ничего не происходило.

Песчанка двигалась уже медленнее, силы покидали ее. А может быть, она думала, что опасность миновала. Эта мысль ему нравилась. Вот она сидит перед стеклом, надеется на что-то, пытается примириться со своими ранениями, благодарная судьбе за то, что осталась жива. А тем временем враг уже следит за ней. Он сидел неподвижно, наслаждаясь покоем джунглей, чувствовал, как тело его обволакивает влажное тепло, как сочатся потом все поры; вслушивался в чуждые звуки, диковинное сочетание птичьих трелей, писка, шуршания, жужжания и шипения; воспринимал существовавшие лишь в пространстве его воображения запахи – сладковатый аромат разложения и возрождения, вечного круговорота жизни, которого никому и ничему не дано избежать.

И, как всегда, когда он сидел здесь, его сознание покинуло тело, этот ненавистный сосуд, который могли видеть все остальные. Сознание парило над джунглями, любовалось этим чуждым природным, пронизанным жизнью миром, не заботясь об опасности и смерти. Оно плыло на облаках, устремляясь к вечности, и это было для него трансцендентальным опытом невыразимой красоты. К несчастью, усталость вернула его обратно в тело.

Ночь выдалась нелегкой. Сперва нужно было надежно укрыть новенькую, а потом еще вернуться обратно. Конечно, ему хотелось заняться ею прямо сейчас, но действие снотворного продлится до полудня, так что пока можно насладиться этим спектаклем.

Что-то двигалось в листве!

Мамба!

Значит, она все-таки проголодалась.

Сперва шелохнулись отдельные листики, дрогнули и замерли вновь. Он не видел тела змеи, замечая лишь следы ее продвижения.

Он выпрямился, пододвигаясь ближе к стеклу и широко распахнув глаза.

– Где ты? Покажись, малышка!

И вдруг из зарослей бесшумно метнулось ее изящное тело. Темные глаза смотрели на землю – мамба увидела песчанку, сидевшую на месте. Мышь подняла голову, словно пытаясь посмотреть наверх. Должно быть, она позабыла, что у нее больше нет глаз. Мелкие волоски у носа, да и сам нос, подергивались, песчанка принюхивалась, пытаясь таким образом справиться со слепотой.

Ах, как же ему нравился этот момент, когда мышь понимает, что обречена на смерть и ничего не может поделать с этим. Он любил это мгновение и боялся его, словно разрываясь на части; что-то в этих ощущениях манило его – древняя магия зова. В такие моменты он ощущал тот самый животный страх, страх слабого зверя перед сильным, перед тем, кому суждено стать охотником, а не добычей. Такая простая и вечная истина.

Мышь вновь начала свой бег, натыкаясь на бесчисленные преграды. А вот змея оставалась совершенно спокойной. Ее тусклые глаза не мигали. Он видел только ее голову и часть тонкого зеленого тела – остальное скрывала листва.

Мамба снова резко двинулась вперед. Двухметровое тело грациозно приземлилось, образовав круг с песчанкой в центре. Мышь, дрожа, остановилась и подняла голову, словно надеясь хоть что-то увидеть своими пустыми глазницами.

Голова змеи метнулась к цели – мощное и в то же время изящное движение. Слегка изогнутые зубы впились в тело песчанки.

– Да! – он захлопал в ладони, увлеченный зрелищем.

Мышь дернулась еще пару раз, но бежать не пыталась, и, только когда тело песчанки замерло, мамба начала трапезу. Открыв рот, она отпустила маленькое тельце и просунула нижнюю челюсть под свою добычу. Медленно-медленно тело песчанки скрылось во рту змеи. Два метра извивающейся мощной плоти втягивали в себя жертву, легко, без усилий сокращались мышцы, и по перемещениям выпуклости он мог видеть, где сейчас находится трупик мыши.

Дальнейшее было скучным и длилось долго. Процесс пищеварения его не интересовал. Мышь была мертва, больше не было ни ужаса, ни охоты, ни осознания собственного бессилия. Все, что так влекло его, обрывалось в момент смерти. Потому смерть была ему неинтересна.

Глава 7

К утру воскресенья небо очистилось, свежий западный ветерок разогнал сгустившиеся вечером тучи. По сравнению с небом озеро казалось темным, угрожающим. Франциска Готтлоб накинула старую вязаную кофту, которую носила только дома. Ей по-прежнему было холодно. Кутаясь, девушка вышла на деревянные сходни. Наступил июнь, но утром все еще было холодно – термометр на эллинге [4]4
  Здесь – сооружение для хранения лодок и и различного снаряжения, имеющее выход на воду.


[Закрыть]показывал, что сейчас всего десять градусов, да и ветерок никак не унимался. Но дело было не только в этом. От воды тянуло холодом, Франциску знобило. Ветер поднимал на озере волны, и те били в дубовые сваи сходен. Вода оставалась прозрачной, и даже отсюда можно было увидеть дно.

Подойдя к краю сходен, Франциска остановилась, подставляя лицо ветру, трепавшему ее рыжие волосы, и посмотрела на противоположный берег. Она чувствовала, что здешнее окружение идет ей на пользу. Тут все было полной противоположностью ее беспокойной, исполненной столкновений с жестокостью жизни в городе. В этом доме у озера она жила с семи лет. Родители купили его, когда один из романов отца наконец принес ему хорошую выручку. Тут Франциска была дома, и она это знала. Девушка в который раз задумалась о том, правильно ли поступила, поселившись однажды в другом месте.

Она почувствовала, как дрогнули от чьих-то шагов доски сходен, и повернулась.

Отец надел сегодня зеленые хлопковые брюки и плотную ветровку на подкладке – шерстяной воротник был поднят. Эту одежду, будто вечную, он носил много лет, но теперь она болталась на его исхудалом теле. Отец словно ссохся, и Франциска понимала, что дело не только в старости. Она с трудом растянула губы в улыбке.

– Доброе утро, малышка! – Отец обнял ее. Он еще не успел побриться и оцарапал дочь щетиной. – Мама готовит завтрак. Сказала, что позовет нас через полчаса. – Он повернулся к озеру. – Да, бой вчера был короткий, но все равно отличный, верно?

Франциска кивнула.

– Только в первом раунде он будто отвлекался все время.

– Да ну! – Отец отмахнулся. – Это все шоу. Этот своего не упустит, он не собирается расставаться со своим поясом чемпиона.

Они немного помолчали, наблюдая за парочкой уток.

– Папа, я…

– Подожди! – Отец полез во внутренний карман ветровки и вытащил какой-то сложенный вчетверо листок. – Вот, посмотри сюда… – Развернув бумагу, он ткнул пальцем в обведенное желтым маркером число.

– Что это? – Франциска не понимала, что пытается показать ей отец. Какие-то результаты анализов из лаборатории, это ясно, но вот что они означают…

– Это число – уровень ПСА на момент начала лучевой терапии. Как видишь, он составляет 6,8.

– Что такое ПСА?

– Простат-специфический антиген. Его уровень определяют по анализу крови. Чем он выше, тем хуже. Если его уровень выше 10, то дело плохо. Я показываю тебе этот дурацкий листок потому, что хорошо тебя знаю и понимаю, насколько важны для тебя цифры и факты, все, что можно проверить и сравнить. Я знаю, что мой вчерашний ответ тебя не успокоил. Запомни эти показатели: 6,8. Через пару недель лучевой терапии я сдам кровь на анализ еще раз, и если уровень ПСА понизится, значит, лечение прошло успешно.

– Так просто?

– Так просто! – Отец кивнул. – Даже рак можно выразить числами. Теперь ты знаешь мое судьбоносное число. И я хочу попросить тебя, чтобы ты оставалась спокойной до тех пор, пока я не получу следующие результаты анализа. – Он отвел глаза. – Ты согласна?

– Да, – Франциска вернула ему листок. – Спасибо, папа.

На самом деле ей хотелось сказать ему намного больше, но отец, всю жизнь говоривший только то, что должно быть сказано, ясно дал ей понять, что этот его принцип касается и рака, разъедавшего его тело. Больше тут говорить не о чем, и точка!

– Самое красивое место в мире, правда? – Отец обвел рукой озеро.

Франциска кивнула.

Сейчас оставалось только молчать, и они стояли на сходнях, слушая речь природы – всплески, всхлипывания, шелесты, шорохи и напевы воды.

Но звон мобильного оборвал величие момента.

Вымученно улыбнувшись, Франциска взяла трубку. Отец махнул рукой, давая ей понять, что возвращается в дом.

– Франциска? – Ей звонил коллега по работе.

– Да, что случилось?

– Пропала девочка.