Текст книги "Видео Иисус"

Автор книги: Андреас Эшбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

Стивен медленно кивнул. Нечто похожее он и сам предполагал.

– Я, честно говоря, счёл бы всё это весьма отрадным шагом в процессе развития человека, – сказал он. – Если бы мне когда-нибудь пришлось узнать, что Папа Римский поехал в какую-то перенаселённую страну, чтобы читать там проповеди о запрете противозачаточных средств, а эти проповеди никто бы не пришёл слушать, и если бы в этом была частично и моя заслуга, то я считал бы свою жизнь прожитой не напрасно.

– Значит, вы придерживаетесь таких же взглядов? – с облегчением сказал Эйзенхардт. – Тогда у меня гора с плеч. А то я думал, что мне придётся бесконечно приводить один аргумент за другим…

– Вы этого ожидали от меня?

– Ну да, ведь вы так рьяно пустились в погоню за этой камерой, утаили письмо…

– Я просто его забыл. Правда. Вначале я действительно не принял пластиковый пакет за археологическую находку, – со вздохом ответил Стивен. – Да и никто бы не принял. Я думал, кто-то хочет меня разыграть. А потом я решил, что это связано с каким-то преступлением. И только когда увидел вашу фотографию в газете и вспомнил, кто вы такой, я вдруг сообразил.

– Вы увидели в газете мою фотографию?

– Да. В тот вечер, когда вы приехали. Снимок был сделан, кажется, в самолёте.

– И вы знали, кто я?

– Я уже слышал ваше имя, да. По крайней мере, я знал, что вы писатель-фантаст.

Эйзенхардт удивлённо покачал головой:

– Мне приятно это слышать.

– По крайней мере, – Стивен вернул разговор в прежнее русло, – я считаю себя агностиком, если не атеистом, и не могу заниматься восхвалением церкви. По мне, так все религии на этой планете могут совсем исчезнуть.

– Верно, – кивнул Эйзенхардт. – Совершенно верно. Это было бы благом.

Худой мужчина в клетчатом сакко прошёл вплотную мимо них, неся поднос с чашкой кофе и держа газету под мышкой, и сел через два стола от них. Стивен, обеспокоенный тем, что даже не заметил приближения незнакомца, запоздало обвёл вестибюль внимательным взглядом.

– Вы спрашиваете себя, почему я так рьяно гонялся за камерой, – сказал он затем, немного понизив голос. – Я вам скажу, почему. Во-первых, я сделал это открытие, понимаете, но меня даже не посвятили в происходящее, меня отодвинули в сторону. Такой подход мне принципиально не нравится. Во-вторых, я почуял здесь некий шанс, хоть и не знал толком, в чём он состоит. А когда я вижу шанс, я хватаюсь за него, таков уж я. Что-то из этого должно получиться, думал я. То ли деньги, то ли слава, то ли то и другое вместе. В любом случае, интересное приключение, о котором потом можно будет рассказать внукам, сидя в кресле у камина старым и седым.

Глаза Эйзенхардта внезапно помертвели.

– Если Каун добьётся своего, – отозвался он, – то с рассказами у камина будут трудности. Может, вам даже не удастся стать старым и седым.

– Что вы имеете в виду?

– А вы не понимаете? – спросил писатель. – То, что Каун хочет продать Ватикану, – это полное молчание об этом деле. А людей принуждали к молчанию и за гораздо меньшие суммы, чем десять миллиардов.

Стивен задумчиво разглядывал своего собеседника. На лбу писателя выступили крошечные капельки пота. Поистине, у этого человека очень возбуждённая фантазия. Почти больная.

Он помотал головой:

– Джон Каун очень жёсткий бизнесмен. Но не убийца.

– Джон Каун, может, и нет.

– Кто же тогда?

– Этот человек из Рима, Скарфаро. Насколько я понял, он член Конгрегации вероучения.

– Мне это ни о чём не говорит.

Эйзенхардт глубоко вздохнул.

– Это, как сказали бы сегодня, организация-правопреемник Святейшей Римской инквизиции.

Стивен не смог удержать свою челюсть, которая отвалилась вниз.

– Инквизиции! – потрясённо повторил он.

– Инквизиции.

– Разве она ещё существует?

– Своё теперешнее наименование организация носит всего тридцать лет, но назначение её осталось прежним: охранять истинную веру, – писатель огляделся вокруг беспокойным взглядом. – И это цитата из книги, исключительно доброжелательной по отношению к церкви.

Стивен Фокс непонимающе тряс головой. Инквизиция. С таким же успехом Эйзенхардт мог бы сказать ему, что они имеют дело с воинством крестоносцев.

– И что этот Скарфаро собирается с нами сделать? Сжечь на костре?

– Я не знаю. Но, честно говоря, я бы не хотел узнать это на собственной шкуре. – Он взглянул на Стивена со всей серьёзностью, почти с мольбой: – Мистер Фокс, если вы знаете или хотя бы подозреваете, где спрятана видеокамера, то прошу вас, найдите её и немедленно предайте гласности. Как можно скорее.

Стивен откинулся на спинку стула. Он всё ещё не верил по-настоящему в опасность, которую писатель отчётливо описал. Ведь всё-таки они имеют дело с римско-католической церковью, а не с каким-то обезумевшим аятоллой.

– Выйти на публику есть с чем и сейчас. Скелет, инструкция для видеокамеры – доказательства уже и сейчас более чем убедительные.

– Да, но эти доказательства находятся в руках Кауна, и если он захочет, они могут исчезнуть в любой момент. – Эйзенхардт подался вперёд: – Для меня тоже очень важно иметь возможность рассказать об этом. Рассказывать – моя профессия и содержание моей жизни. То, что здесь происходит, я хотел бы когда-нибудь изложить на бумаге. Если вы расскажете мне вашу часть этой истории – пусть не сейчас, когда-нибудь, когда всё останется позади, – если вы мне это обещаете, я помогу вам найти камеру. Разве что вы тоже захотите продать её Ватикану.

Стивен свирепо помотал головой:

– Ни за что, даже за двадцать миллиардов сребренников.

– Хорошо. Я могу предложить вам держать вас в курсе всего, что Каун знает и замышляет. Правда, я не знаю, каким образом, ведь мой телефон действительно прослушивается.

– Вы можете снова прийти сюда в библиотеку?

– Я уже об этом думаю.

– Может, нам условиться о каких-то кодовых словах, – размышлял Стивен. – Какие могут быть случаи? Хм. Ну, например, если Каун разузнает, где я или где камера. Но что толку, если вы мне тогда позвоните и скажете какой-нибудь пароль или даже «Извините, это международная служба?» Всё равно номер, который вы при этом наберёте, будет записан, и по нему Каун узнает, что вы говорили со мной.

Эйзенхардт раскрыл свою папку на кольцах, вытянул оттуда листок и стал записывать два телефонных номера.

– В любом случае я дам вам свой прямой номер, по которому вы сможете связаться со мной в мобильном домике, где я живу. И я даю вам номер одного журналиста, с которым я познакомился, когда летел сюда. Его зовут Ури Либерман. Он и сделал тот снимок, который вы видели. Он тоже знает, что я приглашён на эти раскопки, один раз я уже звонил ему и просил разузнать всё, что можно, о профессоре Уилфорде-Смите. Ну, он и разузнал.

– Правда? – Стивен взял бумажку и спрятал её в нагрудном кармане своей рубашки.

– Знаете ли вы, что он поступил в университет лишь в сорок лет? А в юности был солдатом, даже служил здесь, в Палестине, незадолго до того, как британские войска ушли отсюда.

Стивен попытался представить тощего профессора рослым солдатом, а когда ему это не удалось, смеясь покачал головой:

– Наверное, в те времена он и влюбился в эту страну и в её людей…

* * *

– Элиах, – сказал Райан, стоя чуть не по щиколотки в этом хаосе. – Иди-ка сюда.

Элиах задвинул ящик, который только что выдвинул, поднялся и стал торить дорогу к своему военачальнику.

Именно военачальником казался ему Райан – с его военной короткой стрижкой и властными манерами. Иногда Элиах забывал, что время службы в армии уже позади, что теперь он наёмный сотрудник службы безопасности, с законным отпуском, с месячным окладом, с компенсацией за сверхурочную работу и с правом на пенсию. Что Kaun Enterprise нанял его, а не рекрутировал.

Ну хорошо, начальник всегда прав. Он встал рядом с жилистым американцем – Райан? Разве это не ирландское имя? – и рассмотрел предмет, который тот достал с полки над кроватью.

Это была толстая тетрадь для записей со слониками на обложке. Очень растрёпанная тетрадь. Райан держал её раскрытой и смотрел на страницы, густо исписанные мелким почерком.

На иврите.

– Это что, дневник? – спросил Райан и указал на даты между отдельными записями, сделанными разными чернилами. Он повертел тетрадь в руках: он держал её неправильно, потому что не сразу сообразил, что еврейские книги читаются сзади наперёд.

– Похоже на дневник, – кивнул Элиах. Он считал дневники женским делом.

Райан пролистал тетрадь вперёд до последней исписанной страницы:

– Это субботняя дата, – сказал он. – Значит, в субботу он здесь ещё был. И написал довольно много; почерк торопливый и взволнованный. Что-то его, видно, беспокоило. – Он протянул тетрадь Элиаху: – Что тут написано?

Элиах брезгливо взял дневник кончиками пальцев – примерно так, как если бы Райан заставил его взять в руки использованную менструальную прокладку женщины.

– Ну и почерк. Как курица лапой, – пожаловался он и уставился на каракули Иешуа. – Он тут пишет что-то про полиэтиленовую плёнку и переход углеводорода в бумагу… Я ни слова не понимаю, если честно…

– Просто переведи на английский, – сказал Райан с тем противоестественным спокойствием, от которого у Элиаха мурашки бежали по спине.

Он вздохнул, сосредоточился.

«Улучшенный краситель сотворил на первом листе письма настоящее чудо, но на второй лист практически не подействовал. Тогда мне пришла в голову мысль, что в течение долгого времени углеводород из полиэтиленового конверта мог перекочёвывать в бумагу. Тогда я попытался обработать лист предварительно тетрагидронафталином, а потом снова попробовал на нём краситель. В любом случае, я предпочёл бы ничего этого не делать, вообще никогда не иметь ничего общего со всей этой историей».

Райан вдруг разволновался. По сравнению с нормальным человеком он всё ещё оставался глыбой льда, но если немного знать его, то можно было заметить в нём ощутимое напряжение.

– Дальше, – торопил он.

«Первое же место текста, выбранное наугад,

– продолжал переводить Элиах, –

выдало, где спрятана камера, которую все так напряжённо ищут…»

30

ХРАМ, ИРОДИАНСКИЙ. На 15-м или 18-м году своего правления Ирод Великий начал строительство нового X., который в иудейской истории называется Вторым X. Начало строительства пришлось примерно на 20-й г. до р. Хр., работы растянулись более чем на 46 лет. В 70-м г. после р. Хр., вскоре после завершения постройки, X. был разрушен при взятии Иерусалима римлянами (см. подавление первого иудейского восстания).

Авраам Стерн. Лексикон библейской археологии.

– Джессика Джонс, – говорил Стивен в тоне непринуждённой болтовни, – добрая душа, всевидящее око, сердце и ум. Её отец был одним из близких доверенных лиц Мартина Лютера Кинга, а её брат – первый чернокожий мэр одного города в южных штатах, где тридцать лет назад никакой белый не сел бы рядом с чёрным на одну скамейку в парке. Джессика Джонс – единственная штатная сотрудница Исследовательского общества – и по ней можно проверять часы.

Они сидели втроём на двухспальной кровати в комнате Стивена и Иешуа и поглядывали на настенные часы, стрелка которых только что достигла деления без четверти пять.

– В Нью-Йорке сейчас без четверти десять утра, – продолжал Стивен. – В эту минуту Джессика Джонс входит в старинное здание Общества на 75-й улице. Оттуда, из верхних клубных помещений, обшитых красным деревом, открывается фантастический вид на реку Гудзон. Она только что отперла входную дверь и сейчас вынимает из ящика почту. Потом идёт к лифту, о котором легенда гласит, что он является первым экзаменом на мужество для тех, кто хочет стать членом Общества. И надо видеть этот лифт, чтобы получить представление о том, насколько запущенным может быть лифт вообще. Настоящее испытание для истинных искателей приключений. Мисс Джонс проходит через такое испытание каждое утро.

Перед ним лежал блокнот и шариковая ручка, а кроме того, стопка фотокопий, которые принёс с собой Иешуа. Лежала развёрнутая карта, детально отражающая Храмовую гору и Старый город; жёлтым цветом был отмечен ход туннеля в том виде, в каком его вывел отец Юдифи и Иешуа за долгие годы научной работы, а красным цветом обозначался ход туннеля, каким его обнаружил сонартомограф. Начиная с определённого места – примерно в пятидесяти метрах южнее от стены Храма – обе линии совпадали.

Стрелка часов дошла до следующего деления.

– Без десяти десять, – продолжал свой репортаж Стивен. – Мисс Джонс открывает дверь кабинета, кладёт почту в коробку входящих документов и включает компьютер. После этого она берёт большой кувшин с отстоявшейся водой и идёт с ним по всем помещениям, чтобы полить цветы, в первую очередь экзотические растения в клубных помещениях, – они нуждаются в особо внимательном уходе. Каждое из этих растений привёз какой-нибудь член Общества из дальней экспедиции, есть просто бесценные единичные экземпляры. И одним из талантов мисс Джонс считается то, что в её руках ещё не зачахло ни одно растение.

Он не рассказал им о встрече с Эйзенхардтом. Он не мог сказать, почему. Наверное, потому, что сам ещё толком не знал, как к ней отнестись.

Они рассматривали жёлтую и красную линии. Красная показывала, что реальный туннель делал два довольно заметных изгиба и затем вёл вдоль внутренней стороны западной стены на север. Жёлтая линия явно была не чем иным, как продолжением того направления, которое шахта брала в самом начале, и эта линия приводила прямиком к резервуару в середине южной половины Храмовой горы.

Стрелка часов ползла так медленно, будто двигалась сквозь вязкий сироп. Юдифь наморщила лоб, недовольная тем, что Стивен тянет время из-за каких-то двух минут, но Стивен точно знал, что если он позвонит хоть за одну минуту до десяти часов, то застанет на другом конце только автоответчик.

Наконец-то пять часов. Откуда-то издалека послышались сигналы точного времени – видимо, у кого-то в номере работало радио. Десять часов на американском Восточном побережье. Стивен взял мобильный телефон.

– Десять часов. Мисс Джонс только что села за свой письменный стол и отключила автоответчик. Сейчас она заглядывает в большой, переплетённый в кожу календарь с расписанием, а после этого приступит к обработке почты.

Он вызвал номер общества из памяти телефонной книжки своего мобильника и стал слушать гудки.

Мисс Джонс подняла трубку после второго гудка и назвалась с обычной обстоятельностью и точностью:

– Добрый день, это Исследовательское общество, Нью-Йорк. Вы говорите с Джессикой Джонс.

Стивен назвал своё имя, и она тотчас вспомнила о том, что он сейчас находится в Израиле. Она спросила, что может для него сделать.

– Мисс Джонс, я хочу вас попросить заглянуть в вашу картотеку, – сказал Стивен. Картотекой была, естественно, компьютерная база данных. – Мне нужен кто-нибудь, сведущий в подводном исследовании пещер.

* * *

Вилларда и Элиаха Райан отослал. Они закончили обыск, но больше ничего интересного не нашли. Теперь он сидел в машине один напротив дома Иешуа, положив дневник рядом с собой и держа в руках записи, которые он сделал, когда Элиах закончил свой перевод.

Все подозрения Райана получали подтверждение. Стивен Фокс и его подруга начали расшифровывать письмо ещё в пятницу вечером. В первый вечер они успели прочитать только один фрагмент фразы, и единственная ультрафиолетовая лампа в их лаборатории испустила дух. На следующий день, в субботу утром, Иешуа купил в большом магазине электротоваров, который держал христианин, не подлежавший предписаниям шаббата, лампу на замену и продолжил исследование на свой страх и риск. Он прочитал начатую фразу до конца, потом принялся за второй лист, но с ним ничего не получилось: в отличие от первого листа шрифт второго не воспринимал флюоресцирующий раствор. Тогда Иешуа догадался предварительно обработать бумагу химикалиями, которые могли бы растворить полиэтилен, перешедший за тысячелетия из пластикового пакета на бумагу, и эта мысль оказалась удачной: хотя бы в нескольких местах он смог расшифровать текст. Почти первый же участок, сделавшись видимым, описывал место, где спрятана камера.

Райан смотрел через дорогу на голый, безликий доходный дом, в котором снимал квартиру Иешуа. Вечернее низкое солнце отражалось в нескольких окнах. Правду ли сказал Элиах? Этот израильтянин во время перевода несколько раз поглядывал на него вопросительно, как будто ждал, что Райан объяснит ему, о чём тут, собственно, идёт речь и почему эта дневниковая запись так важна. Разумеется, Райан игнорировал все его взгляды. Пусть думает, что хочет.

Если Элиах перевёл правильно, то Иешуа в своём дневнике не назвал место, где спрятана камера. Он только описывал во всех подробностях, какой ужас его охватил, как он пытался осмыслить, можно ли допустить, чтобы об этом месте узнал Стивен Фокс. Единственное, но более чем отчётливое указание на это место содержалось в дневнике в такой форме:

«Стивен всегда добивается того, чего хочет. С него станется и Стену плача продолбить».

* * *

Исследователя подводных пещер звали Джон Хардинг, это был американец, родившийся на Гавайях, сорока с небольшим лет. Он был востребован по всему миру как аквалангист, исследователь пещер и затонувших кораблей, инструктор подводного плавания и консультант подводных работ. Стивен смутно припоминал, как их знакомили в нью-йоркском клубе, но то был большой праздник, и у него осталось лишь общее впечатление о крупном медведе-подобном мужчине с пепельной бородой викинга и самыми могучими лапами, какие ему только приходилось видеть. В настоящий момент Хардинг был в Мехико, и Стивен застал его за завтраком. На заднем плане слышался гул голосов, за столом явно сидела большая весёлая компания, и ещё примешивался шум, похожий на морской прибой. Стивен как можно короче объяснил ему, что он собирается предпринять.

– Подземный ход, затопленный водой, хм? – переспросил аквалангист. – Какой ширины?

– Примерно с метр.

– Ты не знаешь, нет ли в каком-нибудь месте обвала или сужения?

– Нет, не знаю.

Хардинг издавал цокающие звуки, как будто высасывал из зубов застрявшие остатки пищи.

– Тебе когда-нибудь приходилось нырять с аквалангом? С кислородом, я имею в виду.

– Да, – ответил Стивен. – Один раз, на Большом Барьерном Рифе. Это был курс подводного плавания.

– Хм-м. Ну ладно, слушай. Критические точки, если ты где-нибудь застрянешь, это шланг лёгочного автомата и шланг-финиметр. Если можно, достань компакт-аппарат с перевёрнутыми баллонами и нижними вентилями. Следи за тем, чтобы все соединения шлангов были закреплены на поясе. Маска должна быть полная, на всё лицо. Смотри, чтобы тебе не впарили обыкновенную. Я всегда беру «Ди-ватор», но и другие приборы тоже ничего.

Стивен торопливо записывал. Вместе с тем его не покидало чувство недостоверности происходящего. Неужто и правда завтра он спустится в этот подземный ход, чтобы преодолеть под Старым городом полмили в затопленной штольне?

– Дыхательная трубка тебе не понадобится. А вот путеводный канат – да, достаточной длины, лучше немножко длиннее расчётной, – как минимум шестимиллиметровый, плетёный, люминофор, а ещё лучше десятимиллиметровый, какие используют альпинисты.

– При длине в пятьсот метров это будет изрядная катушка, а?

– Да, конечно. Прежде всего тебе нужен человек, который будет постоянно держать канат слегка внатяг, чтобы сразу почувствовать твой сигнал. Окей, что ещё? – Хардинг соображал. – Детекторы. Тот предмет, который ты ищешь, металлический?

– Да.

Камера, хоть она и в пластмассовом корпусе, без сомнения, имеет достаточное количество металлических частей.

При этом ему пришло в голову, что он должен прихватить с собой герметичную ёмкость, чтобы пронести камеру под водой назад в целости и сохранности. Он записал советы Хардинга и чуть ниже: пластиковый герметичный пакет.

– Есть два вида детекторов: либо VLF-TR-детекторы, либо пульс-индукционные приборы. VLF – означает very low frequency, низкочастотный, a TR означает trasmitting and receiving, приёмно-передающий, и действие его основано на том, что низкочастотное поле нарушается, если в него попадает металлический предмет. Нарушение можно померить, в этом вся соль. Поэтому важно взаимное расположение катушек. Идеальная катушка имеет форму «два D» и расположена co-planar. Пульс-индукционные приборы работают по другому принципу: они генерируют короткие импульсы постоянного тока, которые на какой-то момент создают сильное магнитное поле, а оно в свою очередь вызывает в искомом объекте вихревые токи, которые держатся дольше, чем импульс самого прибора, и поэтому поддаются измерению. Пульсовики отличаются огромной глубиной проникновения, до четырёх метров, если объект достаточно крупный, но, в отличие от VLF-TR-детекторов, не могут различать металлы.

– Объект, который я ищу, скорее мелкий. Граммов сто металлической массы, самое большее. Что бы ты мне посоветовал в этом случае?

Хардинг снова засмеялся.

– Скорее всего, у тебя не будет большого выбора, скажи спасибо, если прокатчик тебе вообще хоть что-то выдаст. Во всех средиземноморских странах они ужасно ревниво относятся к иностранцам, которые собираются повытаскать у них все сокровища из глубин. Но если у тебя будет выбор, возьми прибор, который можно переключать с Motion на Slow-Motion.

– Записал. Правда, я понятия не имею, что это такое.

– Slow-Motion означает, что прибор покажет металл только в том случае, если ты держишь его неподвижно. Motion означает, что прибор покажет металл, если ты будешь двигать им туда-сюда. Чтобы прозвонить большую область, лучше Motion, а при более подробном поиске переключишься на Slow-Motion. Я много работал с Silver Turtle, это ходовой прибор. Самое приятное в нём то, что его можно применять как Hipmount.

– А это ещё что такое, Hipmount?

– Это прибор, который можно прицепить на пояс. Он в прочном литом пластмассовом футляре, который цепляешь за пояс.

– Окей, понял. Что ещё? В моём собственном списке стоит: лампы, смена батареек, компас, неопреновый костюм…

– Да, и самый тёплый, какой только сможешь достать.

– Ласты потребуются?

– Я бы взял, но на поясе. Но потренируйся, управишься ли ты со свинцовым поясом и прочными подводными ботинками.

– Просто пройтись, ты хочешь сказать?

– Ну да… Не относись к этому легкомысленно. Я бы не хотел увидеть твоё имя на чёрной стене. – На чёрной стене в их клубном здании вывешивались таблички с именами членов Общества, погибших во время экспедиций. – Кстати, кто пойдёт с тобой?

– Лучше всего, если бы приехал ты.

Хардинг тихо засмеялся.

– Нет, не получится. Я расписан до будущего года. Не хотел бы вгонять тебя в панику – если это действительно подземный ход сквозь скалы, пробитый руками человека, то риск невелик. Если бы ты мне сказал, что хочешь, как начинающий аквалангист, сразу же погрузиться в затонувший корабль, то я бы тебе рассказал несколько историй, от которых у тебя встанут дыбом волосы.

Стивен глянул на Иешуа, потом на Юдифь. Оба следили за его телефонным разговором с угасающим интересом, поскольку ничего в нём не понимали. Приходилось ли кому-нибудь из них нырять?

– Но погоди-ка, – Хардингу пришла в голову какая-то мысль. Стивен слышал, как на заднем плане что-то зашелестело. Некоторое время был слышен только шум моря, потом снова появился Хардинг: – Я тут взял мою записную книжку, момент… Я могу дать тебе номера трёх ныряльщиков, которые живут в Израиле, я их хорошо знаю. Надёжные парни. Один живёт в Хайфе, два других – в Эйлате. Ты записываешь?

– Да, – Стивен записал номера телефонов. Один был инструктором по подводному плаванию в Эйлате, другой даже держал прокат подводного снаряжения. Эйлат располагается в самой южной точке Израиля, единственный израильский город на Красном море, и там много туристов, желающих понырять.

– Ну, мне пора закругляться, – сказал Хардинг на прощанье. – Надеюсь, мои советы тебе хоть немножко помогут. Если ещё что-то понадобится, звони в любое время. Завтра в этот час я буду наверху, потом ещё вечером, примерно с семи часов Восточного времени – не знаю, сколько это будет там у вас…

– Будет очень поздно.

– Окей, как я сказал – в любое время. И удачи!

* * *

Эйзенхард снова сидел с двумя руководителями раскопок и канадским историком в переговорной комнате и чувствовал, что бесконечные дебаты уже начинают его раздражать. Он больше не принимал участия в дискуссии, даже не вникал, о чём шла речь, а ломал себе голову над сегодняшним разговором со Стивеном Фоксом в Американской библиотеке. Знал ли Фокс что-то в действительности или только делал вид, что знает?

И, как это уже часто бывало, в какой-то момент распахнулась дверь, вошёл Джон Каун, одетый, как всегда, так, будто они находились в конференц-зале где-нибудь на Манхэттене, а не в лагере посреди пустыни, и, разумеется, рядом с ним был неотлучный Райан, похожий на человекоподобную акулу. Каун держал в руках несколько исписанных листков из записной книжки. Он подошёл к столу и оглядел всех присутствующих. Тут и Эйзенхардт переключился на внимание. Воздух внезапно будто зашипел и запузырился. Каун просто полыхал от еле сдерживаемой энергии, в его глазах сверкало победное торжество. Что-то произошло.

* * *

Ни одного из трёх аквалангистов застать не удалось. Стивен смотрел на маленький телефонный аппарат в своей руке так, как будто это он один был во всём виноват.

– Идём, – сказал Иешуа. – Давайте поедим, а потом сделаешь ещё одну попытку.

Стивен посмотрел на него и внезапно почувствовал смертельную усталость. Он не хотел подниматься с кровати, куда-то идти, он хотел остаток жизни больше не двигаться с места.

– Сходите без меня, – глухо произнёс он. – Я не хочу есть, и мне ещё нужно сделать пару звонков в мой банк. Это странствие по затопленному подземелью столицы пустыни – недешёвое удовольствие.

Юдифь не хотела идти без него. Но Иешуа напустился на неё, что он сильно проголодался и не может больше ждать.

– Идите, – настаивал Стивен. – Я думаю, мне как раз кстати будет побыть одному и кое о чём поразмыслить.

В конце концов брат с сестрой ушли, хотя Юдифь сделала это очень неохотно.

– Если ты передумаешь, – сказал Иешуа, – то мы в ресторанчике напротив, окей?

– Приятного аппетита.

Дверь комнаты закрылась за ними, стихли их шаги по коридору, а Стивен всё ещё смотрел на чудовищный лилово-зелёный узор покрывала, на бумаги, лежащие вокруг него, и ему казалось, что ему становится всё тяжелее и тяжелее. Он почувствовал сильное желание одним движением смахнуть с кровати все эти карты, все эти копии и блокнот, чтобы больше никогда их не видеть, однако этот импульс увяз в неодолимой инертности, которая опустилась на него, как сумерки на город.

Банк. Эта мысль заставила его снова встрепенуться. Ему нужно было снова получить доступ к своим деньгам – не только ради подводного снаряжения, но и для того, чтобы просто расплатиться за отель и за еду в ресторане. Он снова взял свой мобильник и перебирал номера, пока не дошёл до номера Хью Каннингэма.

Хью был его оператором у него в банке – рослый отец семейства с лицом, густо пронизанным красными прожилками, он любил ходить в боулинг и обожал двух своих дочек. Хью с самого начала проникся симпатией и к Стивену Фоксу, и к его необычному для столь юного возраста предприятию, и им частенько приходилось сообща прорабатывать такие хитроумные комбинации, которые были уже на грани нарушения внутрибанковских предписаний, а то и на волосок за этой гранью. До сих пор всё обходилось. Хью знал, что может положиться на Стивена Фокса, а Стивен знал, что может положиться на Хью. Если он сейчас до него дозвонится, тот поможет ему без всяких сомнений. А если Хью сейчас уехал со своим семейством в традиционный летний отпуск, то дела Стивена плохи.

Подозрительно долго никто не снимал трубку. Стивен вздохнул. Господи, только бы не отпуск! Неужто Хью подложит ему такую свинью!

Наконец трубку сняли. Женский голос звучал довольно паршиво и назвался именем банка. Стивен назвал своё имя и попросил к телефону Хью Каннингэма. Может быть, он всего лишь отлучился в туалет.

– О, мистер Фокс, – узнала его женщина, и теперь он тоже узнал её голос: то была мисс Гэррити, старая дева и коллега Хью, принципиальность которой им то и дело приходилось обходить правдами и неправдами. И сегодня у неё, казалось, был не лучший день в её жизни. – Боюсь, что вам сейчас не удастся поговорить с Хью…

Ну вот ещё.

– Сейчас не удастся? – цеплялся за соломинку Стивен. – Что это значит? Когда он будет?

– Ах, – вздохнула она и ещё раз: – Ах.

– Мисс Гэррити, мне на самом деле чрезвычайно важно поговорить с Хью. Не могли бы Вы…

– Стивен, – вздохнула она, и это как-то наэлектризовало Стивена, потому что она ещё никогда не называла его по имени, – я не должна вам об этом рассказывать, но ведь вы с Хью так… я боюсь, вы можете… сегодня утром у Хью произошёл несчастный случай.

– Несчастный случай? – глупо повторил Стивен.

– Да, – сглотнула она. – Мы узнали только что. Он сразу, на месте… Бедные дети! Я только и думаю, что о его детях.

Стивен уставился на узор на обоях – зелёно-фиолетово-бело-жёлтый, этот узор, казалось, менялся: то в нём виделось лицо, то географическая карта, то снова лицо.

– Хью погиб?

– Бензовоз, представляете? Какой ужас. Мы все тут не можем прийти в себя. Он ехал на работу, как обычно… Я даже не знаю, сообщили ли его жене. Какой ужас.

Она что-то ещё говорила, но её слова превращались в лишённое смысла то нарастающее, то стихающее бормотание. Хью Каннингэм мёртв. Сегодня утром – значит, по их времени, только что? Стивен почувствовал дурноту. Не будь Хью, никогда бы не смогла осуществиться его первая сделка, его большой бизнес. Хью Каннингэм вместе с ним сочинял банковскую справку, которая представляла маленькое предприятие Стивена в самом благоприятном свете, не опускаясь при этом до откровенной лжи, и благодаря этой справке его заказчики склонились к тому, чтобы пойти на риск. И вот его сбил бензовоз. Так запросто. Стивен что-то говорил в трубку, что-то выслушивал в ответ, потом попрощался и отшвырнул мобильник на покрывало так, будто в момент отключения он вдруг потяжелел на центнер.

То, что он временами воображал о себе, – было просто чушью: то, что он всего добился сам, что он такой весь из себя умный, честолюбивый и целеустремлённый. Ему просто повезло, сильно повезло, без везения никто ничего не может добиться, тем более без помощи и поддержки других людей, а чтобы их встретить, опять же необходимо везение. Хью Каннингэм был одним из таких людей, а попал на него Стивен только потому, что его фамилия начинается на букву Ф. Если бы она начиналась на другую букву алфавита, его оператором могла бы оказаться мисс Гэррити, а у неё он грыз бы гранит со своими особыми пожеланиями.