Текст книги "Один триллион долларов"

Автор книги: Андреас Эшбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

15

Она сидела в своем кресле, словно закаменев, застывшая, оглушенная, безвольно предоставив себя ходу событий. Она смотрела вперед невидящим взглядом, когда пассажирам объясняли про кислородные маски и привязные ремни, и едва заметила, как самолет взлетел. Она знала лишь, что вокруг нее люди и что все кончено.

Если бы она знала, чем все кончится. Она хотела устроить сюрприз. Видит Бог, ей это удалось. Будь у нее слезы, она бы оплакала все, что произошло. Ее сердце все еще колотилось, хотя прошло уже несколько часов с того момента, когда она кричала, кусалась и царапалась, пока служащие отеля не оттащили ее. Окажись у нее в руках нож, она стала бы убийцей. Даже сейчас она все еще кипела от неукротимой ярости, от безмерного отчаяния, испытывая блаженство от одного представления: вонзить ему нож в горло, отсечь ему все мужское, кастрировать его, как собаку.

Урсула Фален, студентка исторического факультета, свободная журналистка из Лейпцига, двадцати шести лет и вот уже три часа как одинокая женщина, закрыла глаза. Как это больно. Как рана – в утробе, в душе. Как будто он вырезал из нее кусок. Впору было скорчиться в позе эмбриона, свернуться калачиком и выть, скулить и жалобно стонать остаток своей жизни. Но она знала, что никогда не сделает этого, что завтра с утра продолжит свою работу, и никто по ней не заметит, что произошло.

Открыть дверь своим ключом и увидеть его голым – это не самое страшное. Даже обнаружить ту женщину, тоже, естественно, голую, – не самое страшное. А вот что пронзило ее тело и душу как холодная сталь: то, как он обращался с ней. Как он говорил, как двигался, его интонации, жесты… Все это было ее,принадлежало только ей, а он раздавал это другим! То, что она принимала за его любовь, за неповторимость их отношений, оказалось всего лишь приемом, его личным способом укладывать женщин в постель.

Сколько денег она извела, от скольких журналистских заданий отказалась, чтобы как можно чаще бывать в Нью-Йорке. Она вложила в эти отношения не меньше, чем стоит хороший подержанный автомобиль среднего класса – а он просто променял ее на другую!

Дышать. Вдох. Выдох. Ни о чем не думать. Чувствовать, как тело вжимается в кресло. Ощущать прохладное дуновение кондиционера. Слушать грохот двигателей, беседу сидящих рядом…

– Слушай, ведь Джон достаточно образованный американец конца двадцатого века, – голос женщины, нетерпеливый, раздраженный. – Как он может всерьез верить в такие вещи, в это дурацкое прорицание?

– Мне не показалось, что он в него верит всерьез, – голос мужчины, неуверенный, безвольный. – Он лишь принял это к сведению, а сам сомневается, есть ли тут что-то разумное.

– Нет, нет, дорогой. Он ясно и четко сказал, что хочет сохранить деньги, потому что они понадобятся ему целиком, чтобы исполнить прорицание.

– Он так сказал?

– Да, так.

А голос внутри нее нашептывал, что она обо всем догадывалась. Когда она получила задание написать большую статью к столетию автомобиля? В декабре. Уже тогда было ясно, что журналистские поиски приведут ее в Чикаго и Детройт. И как часто с тех пор они виделись или говорили по телефону? Она ничем не выдала себя. Полететь из Чикаго в Нью-Йорк, чтобы сделать ему сюрприз, было не таким уж спонтанным решением, как она пыталась убедить себя. Ревность уже несколько месяцев подсказывала ей этот план. Чем он занимается, когда меня нет?

Теперь она знает чем. Он трахает молоденьких студенток.

– Наверное, ты права, – снова мужчина. Не любит спорить и просто хочет, чтобы его оставили в покое. – Может, он и вправду верит в это. И что в этом плохого?

– Меня это тревожит. Это как наша Маржори, которая боится выйти из дома, если гороскоп неблагоприятный.

А как он был великолепен, когда она увидела его на балу прессы международного исторического общества. Доктор Фридхельм Функ. На пятнадцать лет старше ее, мать американка, отец немец, вырос в Германии, потом сделал блестящую научную карьеру в США, стал доцентом истории в Нью-Йорке, консультант ООН. Это он организовал изучение исторической подоплеки балканского конфликта, с которым познакомился генеральный секретарь ООН, прежде чем принимать решения по конфликту в Боснии. Разумеется, она чувствовала себя польщенной интересом такого человека. Как она могла устоять против его похвалы ее работам?

А он всего лишь принял ее в свой гарем.

– Я могу понять, что этот Джакомо Фонтанелли верил в свое видение. Он жил в пятнадцатом веке. Тогда это было нормально. Но сегодня? Я тебя умоляю!

О чем говорит эта женщина? Фонтанелли – это имя она уже слышала, в другой жизни, полной мечтаний и ослепляющей влюбленности. Не тот ли это парень, что унаследовал триллион долларов? Она тогда приняла это сообщение за утку, но оно оказалось правдой. Проценты и проценты на проценты плюс пятьсот лет – все журналы подсчитали это с точностью до пфеннига. С того времени в Германии втрое выросло число сберкнижек, открытых на новорожденных.

Урсула Фален мельком глянула на соседей. Мужчина показался ей знакомым. Конечно, она видела его лицо в газете. Старший брат наследника-триллионера. Единственный женатый из братьев. «Будь у этого человека сын, он стал бы богатейшим человеком мира», – вспомнила она подпись под фотоснимком. – А так он остается служащим американских финансовых органов с годовым доходом сорок тысяч долларов. Значит, рядом – его жена.

Прорицание? Что за прорицание?

Урсула Фален откашлялась.

– Извините меня, – улыбнулась она, насколько была в силах. – Мне некуда деться, и я поневоле слышала ваш разговор… Ваша фамилия Фонтанелли, да? – Скептические взгляды обоих, особенно женщины, растопились, когда Урсула добавила: – Я журналистка, из Германии. Могу я спросить вас напрямую, что там за прорицание?..

* * *

Во время обратного полета в Европу Джон принял решение разыскать семью своего умершего кузена Лоренцо. Он сам не знал для чего, но чувствовал настоятельную потребность узнать как можно больше о юноше, с которым не был даже знаком.

Прибыв в Портесето, он узнал, что Марвин исчез, никого не предупредив и не оставив записки. В понедельник утром, по словам Джереми, он якобы позвонил куда-то по телефону, а потом без слов удалился со своим рюкзаком. София, экономка, видела, как на улице он садился в проезжающую машину. Франциска, горничная, заявила, что уже убрала его комнату, «все выгребла», как она выразилась. При этом она нервно кусала губу, и вид у нее был виноватый, как будто американский гость удрал из-за нее.

– Странно, – огорчился Джон. Он-то предвкушал, как они вечером посидят с Марвином. Но того, видимо, замучила ностальгия, и он улетел.

Остаток дня Джон ходил вокруг телефонного аппарата, не решаясь позвонить своим римским родственникам. Ведь они его совсем не знали. Для них он, должно быть, человек, который корыстно воспользовался смертью Лоренцо. И лишь когда солнце достигло горизонта и гостиная наполнилась отблесками костра, которым горел закат, он наконец пересилил себя и набрал номер.

И вдруг оказалось, что женщина на другом конце провода, мать Лоренцо, жена кузена его отца, безмерно обрадовалась, что кто-то интересуется ее умершим сыном. Да, разумеется, он может приехать, в любое время, когда ему удобно. И завтра, нет проблем, она дома.

Джон испытал облегчение, когда положил трубку, но рубашка была мокрой от пота. Солнце погрузилось за бордовый окоем, и в зените проступили звезды. Он глянул вверх на сдержанно мерцающие точки и сказал себе, что перед лицом вселенной не имеет никакого значения, спасет он будущее человечества или нет, звезды будут по-прежнему светить в своем высокомерном безразличии.

* * *

На следующее утро, к своему удивлению, он увидел в салоне, на белом диване, Марвина: тот развалился, лениво листая английский музыкальный журнал.

– Привет, – сказал он, не вставая. – Ну что, хорошая погода в Нью-Йорке?

– Да, пожалуй, – сказал Джон. – Была хорошая. – Он опустился в одно из кресел. – Я удивляюсь, что ты здесь. Вчера вечером я готов был спорить, что ты улетел домой.

– И не собирался. Мне здесь нравится. Я пока останусь, если ты не возражаешь.

– Естественно, нет. Я же тебе сказал. – Его сбивало с толку, что Марвин, разговаривая, не смотрит на него. И он не мог отвести взгляда от тяжелых черных ботинок Марвина, которые небрежно лежали на белом подлокотнике дивана. – Хорошо, – сказал Джон, стараясь скрыть свое смущение. – И чем ты собираешься заняться здесь, в Италии?

– Тем, чем я обычно занимаюсь. Валять дурака, – коротко ответил Марвин, разглядывая изображение черной бас-гитары. Он почесывал себе спину, и его ботинки елозили по коже дивана со скрипом, который Джон ощущал почти физически.

– Послушай, – сказал он, – а ты не мог бы убрать ботинки с дивана?

Марвин недовольно поднял взгляд:

– Ты что, стал таким мещанином?

– Это кожа альпака. Мне отсюда видно, как твои подошвы оставляют на ней черные полосы.

Марвин даже не шелохнулся.

– Я думаю, ты не обеднеешь, если купишь новый.

– Правильно, но я не буду этого делать, – вырвалось у Джона с резкостью, какой он сам от себя не ожидал. – Кто-то работал над этим диваном, вложил массу сил. Каким бы богатым я ни был, это не дает мне права попирать его работу ногами.

– О'кей, только не волнуйся! – Марвин спустил ступни на пол, не вставая, приняв при этом совершенно неестественную позу. – Доволен?

Джон спросил себя, нормально ли с его стороны было затеять эту ссору из-за дивана, сделанного из бессмысленно чувствительной кожи.

– Извини, – сказал он.

– Ничего, – великодушно ответил Марвин. – Я понимаю. Ты теперь богатый человек, а у богатых людей такие вещи, что за ними нужен глаз да глаз.

Джон ничего не сказал. Он с ошеломительной ясностью понял, что больше они не друзья и не товарищи по несчастью, какими были еще три месяца назад и какими уже никогда не будут. Между ними непонятным образом встали деньги.

– Я, кстати, был у Константины, – ни с того ни с сего заявил Марвин.

– А. Хорошо. Я… ну да, в прошлый раз, когда ты вернулся… я подумал, что это была просто интрижка.

– Она и была. И еще какая. Не представляешь, как она подсела на меня. – Марвин продолжал листать журнал. – Мы всю неделю трахались так, что глаза из орбит вылезали, и я решил, что пара дней перерыва не повредит. – Он засмеялся блеющим смехом. – Будущая прокурорша… Ее сразило, когда я предложил ей косяк. Прикинь, она никогда ничего такого не курила.

Джон заморгал. Марвин, должно быть, не в своем уме, если таскает с собой марихуану.

– А как же Бренда?

Марвин пренебрежительно махнул рукой:

– Забудь о ней. В последнее время у нас были одни проблемы. – Он отложил журнал и поднялся, осмотрел залитый солнцем салон, будто оценивая его стоимость. – Скажи-ка, ведь у тебя наверняка найдется для меня работа, а?

– Работа? – озадачился Джон.

– Ну, ты мог бы взять меня кем-то вроде личного секретаря, – сказал Марвин. – Порученцем. Как в этом случае, с часами твоего отца. Скажи, ведь я проделал это первоклассно, а? Если бы тот тип из ломбарда заметил твое имя, выгравированное на часах, тысячей долларов, которую ты мне прислал, отделаться бы не удалось.

Джон уставился на него. Он чувствовал себя захваченным врасплох.

– Не знаю…

– Тебе же нужен такой человек, ты что, не понимаешь? – В голосе Марвина появился тот назойливый, клянчащий тон, каким он уговаривал Константиноса дать ему дополнительный кредит. – Ты теперь богат и знаменит. Ты шагу не можешь ступить без телохранителя. На тебя всюду таращатся. Твои деньги – это золотая клетка, поэтому тебе нужен личный секретарь. Кто-нибудь вроде меня – интеллигентный, находчивый, заслуживающий доверия. Кого ты можешь послать незаметно натаскать тебе каштанов из огня…

Джон чувствовал себя загнанным в угол. Ему совсем не нравилось предложение Марвина. Где бы Марвин ни работал, он всегда жаловался, что его нещадно эксплуатируют. И со временем Джон стал сомневаться, такой ли уж безвинной жертвой был сам Марвин.

С другой стороны – чем дольше Марвин его уговаривал, тем более неотвратимым казался ему этот шаг. Как будто новый базис для их отношений мог возникнуть только таким путем.

– Ну хорошо, – сказал он наконец без особого воодушевления. – Считай, что ты принят.

– Эй, я знал, что могу на тебя рассчитывать, старина, – расплылся Марвин в улыбке. – Тогда я останусь здесь жить; в конце концов твой секретарь всегда должен быть у тебя под рукой, а? – Должно быть, при этих словах тень пробежала по лицу Джона, потому что Марвин поспешил добавить: – На первое время. Я думаю, ненасытная Константина все равно потребует, чтобы я переехал к ней. Ах, да, – вспомнил он, – а сколько ты собираешься мне платить?

У Джона не было желания ломать над этим голову:

– А сколько ты хотел?

– Как насчет пяти тысяч долларов в месяц?

– О'кей.

Что такое были для него, в конце концов, пять тысяч долларов? Долгий вздох, не более того. Кроме того, все равно кончится тем, что Марвин все время будет пропадать у Константины.

Джону пришла в голову одна мысль, и он достал блокнот, который был с ним в самолете.

– У меня сразу есть для тебя дело.

– Ну, вы только посмотрите на него, – сказал Марвин с прохладцей.

– Мне нужно несколько англоязычных книг. Джереми я не могу это поручить, потому что он испанец и по-английски понимает не больше, чем необходимо для дворецкого. А ехать самому, с телохранителем и все такое, мне бы не хотелось.

– Книги? – судя по виду Марвина, он впервые в жизни слышал это слово.

– Все, что сможешь найти про защиту окружающей среды, рост населения, парниковый эффект, загрязнение воздуха, вымирание видов, озоновые дыры и так далее. Ты должен собрать целую библиотеку на тему будущего Земли.

– Момент, – проворчал Марвин. – Я должен все записать. Есть у тебя чем записать?

Джон дал ему шариковую ручку из своего блокнота, и тот стал царапать на обложке своего журнала.

– Ну, как там? Защита природы и что еще?

Джон еще раз продиктовал ему список.

– И, кроме того, книги на тему экономики и финансов. Все, что сможешь найти.

– Тебе понадобятся, наверное, целые стеллажи.

– Да. Их ты тоже закупишь. И установишь. Один из маленьких салонов перестроим в библиотеку.

Марвин нахмурил лоб, пока писал.

– Ты хоть знаешь, где в этой макаронной стране можно раздобыть английские книги?

– Нет, – признался Джон. – Я бы начал с Флоренции, все-таки университетский город.

– С него и начнем. Можно мне взять твой «Феррари»?

– Он мне сейчас самому нужен, – ответил Джон. Если уступать Марвину во всем, то ему понадобится и твоя зубная щетка. – Ты можешь взять маленький фургончик. Ключи у Софии.

– Это экономка?

– Да.

– О'кей. – Марвин неохотно поднялся. – Как-то все пошло быстрее, чем я думал. При случае я открою счет, и мы все оформим, о'кей?

– Открой. Все реквизиты отдашь Джереми, персоналом управляет он.

– Я вижу, у тебя все налажено. – На выходе он обернулся с недовольной миной и помедлил. – Можно еще один вопрос?

– Конечно.

– Ты платил бы мне и десять тысяч, если бы я запросил?

Джон пожал плечами. Этого он и сам не знал.

– Вот черт, – буркнул Марвин и вышел.

* * *

Когда вскоре после этого зазвонил телефон, Джон уже знал, что это незнакомец. Просто знал, и все.

– Ну, вы подумали? – спросил его звучный голос.

– Все время думаю, – ответил Джон, испытывая желание позлить его. – Вы вчера случайно не летели из Нью-Йорка в Париж?

– Что-что? Нет.

Надо же, оказывается, и его можно сбить с толку.

– Мне почудилось, что я вас узнал.

Момент тишины, потом тихий смех:

– Хороший прикол. – И снова полное самообладание. – Но назад к вашим планам. Что вы будете делать с вашими большими деньгами?

– До сих пор лучшей идеей, которая меня посетила, было финансирование всемирного проекта контроля за рождаемостью. – И почему он ему это рассказывает? Тем более что это ложь. Правдой было бы то, что у него нет никакой идеи. Но в этом он не собирался признаваться.

– Занятно. – Это прозвучало почти как похвала. – А могу я спросить, какие мотивы двигали вами?

Джон прошел к дивану, сел и попытался во время разговора оттереть следы ботинок Марвина, послюнив палец. Тщетно.

– Я думаю, все проблемы человечества тесно переплетены между собой. Проблемы возникают из причин, которые в свою очередь являются следствиями других проблем. И если распутать эту цепочку до ее начала, то натолкнешься на то, что население Земли неудержимо растет. Рост населения – это то, что Саддам Хусейн назвал бы «матерью всех проблем».

Казалось, эта формулировка развеселила собеседника.

– Пока я с вами согласен.

– Итак, ни одну из этих проблем нельзя решить саму по себе, но можно решить все проблемы одним махом, если добраться до корневой. – Ему доставляло удовольствие говорить. Мысли приходили к нему на ходу, без предварительного обдумывания. Он сам себе удивлялся. – А проблему роста населения можно решить только введением контроля над рождаемостью.

– Хорошо. В принципе верно. Но за оригинальность или глубину мысли я пока не дам вам ни одного балла, разве что вы опишете мне, как этот проект должен выглядеть конкретно.

Джон нахмурил брови.

– Как это должно выглядеть конкретно? Ну, контроль за рождаемостью – это значит противозачаточные средства. Необходимо сделать эти средства доступными для людей, объяснять им, как они применяются, и так далее. И так по всему миру.

– О каких «людях» мы говорим? О мужчинах? О женщинах? И что вы хотите сделать им доступным? Пилюли? Кондомы?

– Ну, это уже частности.

– Частности, правильно. Но вся жизнь состоит из частностей. Что вы сделаете со странами, где ваши действия будут под запретом? Страны, в которых правят фанатичные муллы или сильно влияние Папы? И что вы сделаете с людьми, которые хотят детей? Вы заблуждаетесь, если думаете, что в развивающихся странах на свет рождаются только нежеланные дети.

– Хм-м. – Об этом Джону действительно нужно было еще подумать. До сих пор его идеи, как исполнить прорицание, по уровню были не выше, чем болтовня в пивной за столом для завсегдатаев.

– Я думаю, нам уже пора наконец встретиться, – сказал незнакомец.

– Сперва вы мне должны сказать, кто вы, – ответил Джон.

– Это вы узнаете, когда мы увидимся.

– Пока я не узнаю вашего имени, мы не сможем договориться о встрече.

Патовая ситуация, так это называется.

– Ну, хорошо, – сказал звучный голос. – Значит, мы не встретимся. Но, мистер Фонтанелли, пожалуйста, подумайте вот о чем: я знаю, что делать. Вы этого не знаете. Если вы захотите это узнать, вам придется приехать ко мне, это как минимум.

И он положил трубку.

Джон смотрел на телефон, наморщив лоб.

– Что он о себе воображает? – пробормотал он.

* * *

На следующее утро он мчался в Рим в сопровождении Марко, который после одного безрассудного маневра Джона сухо сказал, что может защитить его от злодеев и похитителей, но не от столкновения с грузовиком. Они добрались до пригородов, когда открывались магазины, и Джон купил большой букет цветов. Флористка, которой он объяснил, чего хочет, заверила его, что букет составлен из цветов, соответствующих траурному случаю.

Мать Лоренцо оказалась красивой женщиной печального облика, стройной, с соразмерными чертами лица, не старше сорока лет. Она приветствовала Джона серьезно, но сердечно, выслушала, кто такой Марко, не вдаваясь в подробности, и пригласила их обоих в кухню.

– Ты похож на своего отца, – сказала она, ставя на стол кофейные чашки. Когда Джон второй раз неуверенно назвал ее «синьора Фонтанелли», она покачала головой: – Называй меня Леона, Джон!

По виду ее нельзя было сказать, что она проплакала все утро. Вид был такой, что она проплакала без перерыва три месяца и лишь несколько дней назад приняла решение снова вернуться к жизни. Кожа лица была прозрачная, размякшая, длинные черные волосы потускнели.

– Вечером он не вернулся домой, – рассказывала она без выражения, глядя в никуда. – Ушел после обеда, чтобы с кем-то встретиться, со школьным другом, кажется. Я видела, как он поднимается в горку, из окна видно дорогу, и мне и сейчас иногда кажется, что он вот-вот должен оттуда спуститься – и я стою и жду… Был солнечный день. Под вечер я выставила наружу цветы… – Она смолкла и сидела, погруженная в воспоминания. Потом вернулась к действительности, взглянула на Джона: – Хочешь посмотреть его комнату?

Джон сглотнул.

– Да, – сказал он. – Очень.

Это была большая комната на втором этаже, но настолько забитая старой, темной мебелью и загроможденная тяжелым пианино, что казалась тесной. На пианино лежала стопка нот и поверх нее раскрытый футляр с поперечной флейтой, наполовину прикрытой платком. На стене висела грамота в рамке.

– Это приз по математике, который он выиграл, – объяснила Леона, знобко обняв себя руками. – Кроме того, он получил пятьсот тысяч лир и тут же истратил их на книги. – Короткий кивок в сторону книжных полок. Джон подался вперед, пытаясь прочитать названия на корешках. Много математики, астрономии, справочник по экономике и зачитанный экземпляр «Отчета Римского клуба».

– Можно взглянуть? – попросил он.

– Да-да. Эту книгу он много читал, даже когда был еще младше. Не знаю, откуда она у него.

Джон раскрыл книгу. На каждой странице пометки на полях, отдельные фразы подчеркнуты разными цветами. Итальянский язык Джона был слишком скуден, чтобы понять содержание, но было видно, что Лоренцо уже несколько лет интересовался именно теми вопросами, с которыми он, Джон, лишь недавно столкнулся.

Вся книга была проработана с первой до последней страницы. Джон чувствовал себя опустошенным и печальным, как обманщик, который видит неотвратимость разоблачения. Произошла чудовищная ошибка. Судьба обозналась. Состояние унаследовал недостойный, неспособный воспользоваться им разумно.

Из книги выскользнула и упала на пол газетная вырезка. Джон поднял ее. На поблекшем снимке у доски, исписанной формулами и графиками, стоял мальчик лет тринадцати, держа в руках грамоту, которая теперь висела на стене в рамке, и смотрел в камеру настолько же серьезно, насколько и самоуверенно.

– Ах, так вот куда он ее засунул! – воскликнула Леона. – А я вся обыскалась. Спасибо.

Облик Лоренцо поразил Джона. Мало того, что он был так образован и умен, на снимке от него исходила уверенность в себе и решимость – свойства, о которых Джон всегда только мечтал. У него не было для этого подходящего слова. Может, суверенитет? Когда человек полностью владеет своей жизнью. Может, даже харизма?

Теперь он очень хорошо понимал, почему Вакки были так уверены в исполнении пророчества. Я только не понимаю, как они могли усмотреть истинного наследника во мне, горько думал он. Но по правде, они, может, и не усматривали ничего такого, просто у них не было выхода. В своем положении он казался себе полным идиотом. Мечтатель, как всегда говорила его мать, фантазер без цели и побуждений. И уж точно совсем не тот человек, который предполагался в прорицании. Он носил костюмы Лоренцо, ездил на машине Лоренцо, жил в его доме.

Леона открыла тяжелый секретер. Там стояла пишущая машинка, черная и маленькая, почти музейный предмет.

– Он подолгу печатал на ней. Конечно, он мечтал о компьютере, как все мальчики. Машинка досталась ему от деда. – Она погладила прибор ладонью.

– И что же он писал? – спросил Джон, скорее подчиняясь ее ожиданию этого вопроса. Сам бы он предпочел поскорее сбежать отсюда. Раствориться в воздухе. Провалиться сквозь землю.

– Да много чего. Как-нибудь я соберусь и просмотрю все его бумаги. Однажды он показывал мне пьесу. Не знаю, хороша ли она. Писал много писем, самым разным людям. И статьи в школьную газету.

– Статьи в школьную газету? – почему-то это вызвало его интерес.

– Одна была в последнем выпуске, погоди-ка… – Она просмотрела стопку тонких газетных тетрадок. – Вот.

Джон взял газету. Называлась она Ritirata.Туалет. Он просмотрел содержание. Основной материал выпуска назывался «Путь человечества в XXI век» Лоренцо Фонтанелли.Джон почувствовал, как его пульс заметался.

Это было невероятно. Статья действительно перечисляла и основательно анализировала проблемы, с которыми человечество столкнулось на пороге нового тысячелетия. И все это на десяти страницах.

– Можно, я сделаю себе копию? – спросил Джон с внезапно пересохшим ртом.

– Ты можешь взять газету. У меня есть еще несколько экземпляров. Прошу тебя, я буду рада.

– Спасибо, – хотел сказать Джон, но у него перехватило дыхание. Он долистал статью до конца и прочитал последний абзац. Потом растерянно перечитал его.

«Это целый комплекс проблем, и на первый взгляд все выглядит для нас весьма худо,

– заканчивал Лоренцо свою статью. –

Но я покажу, что за всем этим стоит всего лишь простой дефект в конструкции нашей цивилизации, в котором виноваты мы сами – и который поэтому сами же можем и устранить. Итак, не спешите с самоубийством, а лучше читайте следующий выпуск „Ritirata“!»