Текст книги "Золотое дно"

Автор книги: Андре Савиньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава X
Рамоно

У моего крестного Прижана была собака, помесь овчарки с болонкой, звали ее Рамоно. Это было умнейшее существо» хотя, правда, не слишком красивое, и никогда, мне кажется, ни один хозяин не любил своего пса с такой страстной нежностью, как капитан «Бешеного» любил Рамоно.

В этом, собственно, не было ничего удивительного. Мой крестный был прекрасным семьянином, но жена и дети не могли сопровождать его в плавании, тогда как с собакой не было нужды расставаться. Вот почему Прижан и привязался к ней с такой силой. Он буквально обожал своего рыжего Рамоно, и тот платил ему за это глубочайшей преданностью.

Когда мой крестный выходил в море без хозяина, Рамоно неизменно сопровождал его, но стоило папаше Менгаму появиться на палубе «Бешеного», как беднягу тотчас же высаживали на берег, и крестный отправлялся в ближайший порт искать для своего любимца надежное убежище.

Дело было в том, что Менгам просто не выносил этой собаки. И когда Прижан вступал с ним в пререкания, доказывая, что капитан полный хозяин на своем корабле и может, если пожелает, завести себе не только собаку, но и медведя, папаша Менгам ехидно возражал ему, что и он, мол, как владелец судна, не последняя спица в колеснице и право диктовать законы принадлежит отчасти и ему.

На этой почве между ними постоянно вспыхивали ссоры, и дело подчас доходило чуть не до драки. Однако папаша Менгам всегда умел вовремя остановиться и охладить пыл крестного.

Высадившись на берег, Прижан тотчас же мчался к своему любимцу. Он посвятил меня во все подробности этой истории и возложил на меня обязанность следить за тем, чтобы собака не голодала. Поэтому я часто отправлялся навестить Рамоно, щедро нагруженный всякой снедью. Но каких предосторожностей мы ни принимали, от зорких глаз папаши Менгама уйти было трудно, и он буквально ходил за нами по пятам. Лишь только Прижан подходил к дому, где жила собака, как хозяин вырастал перед ним, точно из-под земли, и пока крестный ласкал своего друга, он нетерпеливо шагал по двору или беседовал с Корсеном, ибо троица эта была неразлучна. Самое любопытное, что Менгам начал постепенно проявлять к собаке странный интерес. Он часто подходил к конуре и разглядывал бедного пса с таким видом, точно это было какое-нибудь заморское чудовище. У крестного даже мелькнула мысль, что хозяин собирается отравить Рама, и он попросил меня последить за ним. Но я не заметил у «папаши» никаких враждебных намерений по отношению к узнику и успокоил Прижана.

Иногда Менгам даже сам предлагал прогуляться к Раму, и мы отправлялись в Гвалгарч вчетвером, причем мужчины всю дорогу ссорились, чтобы не утратить навыка в этом деле. Подчас мы засиживались в гостях у Рамоно до позднего вечера, и тогда к нам обычно присоединялась еще одна загадочная фигура. Это был богатый человек, житель Ламполя, обставлявший свои посещения необычайной таинственностью. Его со всевозможными предосторожностями вводили в маленькую гостиную, и там все четверо, усевшись за круглый стол, погружались в изучение морских карт. Они переговаривались между собой вполголоса, загадочными обрывистыми фразами, смысл которых ускользал от меня. Насытившись по горло этой чертовщиной, я тихонько выскальзывал из комнаты и отправлялся побеседовать о тщете всего земного с беднягой Рамоно. Таинственность этих людей казалась мне теперь нелепой и смешной, ибо ключ к решению загадки, как я думал тогда, потерян навсегда, и погребенное золото никогда уже не засверкает перед алчным взором человека.

Но вот однажды, когда я делился этими мыслями со своим четвероногим другом, тот, вместо того чтобы, по обыкновению, лизнуть меня в знак полного согласия своим шершавым языком, вдруг глухо зарычал. Я поднял голову и увидел перед собой папашу Менгама. Он пристально глядел на собаку, и мне показалось, что на лице его играла ехидная усмешка.

– Что ты тут делаешь?.. Опять собака? – спросил он, – Вечно эта дрянь у вас на уме. Ну-ка, отвяжи ее и идите за мной оба.

Я исполнил приказание, и мы отправились в комнату, где сидели Прижан, Корсен и загадочная личность.

На пороге я заколебался.

– Ну же, входи! – приказал хозяин.

Какой дьявольский замысел гнездился в этой отвратительной голове? Я видел, что у крестного на лице была написана неподдельная тревога.

– В чем дело? – спросил Менгам, отвратительно хихикая. – Вы как будто таракана проглотили, дорогой Прижан? Я только хочу доказать вам, что этот пес самая подлая тварь на всем побережье от Порсала до Уэссана.

Затем он как ни в чем не бывало уселся на свое прежнее место и беседа завязалась снова. Я же с Рамом устроился в сторонке, прислушиваясь одним ухом к тому, что говорилось за столом. Речь шла все о том же – затонувшие корабли, подводные сокровища, «морская банда». Изредка кто-нибудь из них принимался вдруг оплакивать смерть Дрэфа или упоминал о письме, которое тот написал Прижану.

– Итак, вопрос решен, – заявил наконец папаша Менгам, – я согласен – дело пора двинуть. Но предупреждаю вас: риск большой, мы ставим на карту все.

Дом, где происходили эти совещания, стоял в уединенном месте, довольно далеко от Стиффа, еще дальше от Ламполя; одним словом, лучшего приюта для всяких пиратов и темных личностей нельзя было и выдумать. Он принадлежал одной старухе, на попечение которой Прижан оставлял своего драгоценного друга всякий раз, как «Бешеный» приходил сюда с хозяином. Старушка целый день вязала чулки, сидя на крылечке перед домом. Она ложилась с курами, а ключ от двери клала на притолоку, на случай, если папаша Менгам или Прижан вздумают провести вечер в ее скромном жилище. А случалось это всегда, когда им нужно было встретиться с таинственным лампольцем, о котором я уже говорил. Этот человек всегда приходил в Гвалграч один, пробираясь уединенными кружными тропинками, словно для того, чтобы сбить кого-то со следа.

В этот вечер в домике, как всегда, слышался только могучий храп хозяйки да изредка шелест волн, набегавших на берег.

Я потихоньку ласкал Рама и успокоительно щекотал его за ухом, ибо мне казалось, что собака волнуется.

Между тем никто не обращал на нас внимания, и по серьезному, почти торжественному выражению лиц четырех мужчин я понимал, что час великих решений пробил.

– Да, здесь действительно есть чем поживиться, – говорил водолаз, – не думаю, чтобы кто-нибудь уже спускался туда.

– Около тридцати морских саженей, – вставил мой крестный.

Все это не могло иметь особенного значения для Рамоно, а между тем он становился все беспокойнее, и мне стоило большого труда удерживать его.

– Тсс!..

Рам вдруг насторожился, зарычал и сделал стойку. Все внимание его было устремлено на дверь, ведущую во внутренние комнаты.

– Рам, ложись!

Но все было напрасно. Он зарычал еще сильнее и бросился к двери.

– Что за несносная тварь, – заликовал Менгам, – ну видите вы теперь, что с ним никакого сладу нет.

Совещание сразу прервалось. Крестный даже не дал себе труда ответить, одним прыжком он очутился у загадочной двери и распахнул ее. Перед нами открылась маленькая клетушка, слабо освещенная сиянием луны. Две тени, мужская и женская, стремительно метнулись к окну и через секунду были уже по ту сторону.

Я, недолго думая, перемахнул вслед за ними, окликая Рамоно:

– Ищи, Рам, ищи!

Мне показалось, что я узнал Марию Наур, тогда как мужчина был, несомненно, Луарн. Теперь все взгляды были устремлены на Рама. Он вел себя великолепно, и его звучный лай не умолкал ни на минуту.

– Бери, Рам! бери! лови! – раздавалось со всех сторон.

Крестный вооружился вилами и орудовал ими не хуже, чем Нептун своим трезубцем. Менгам светил нам фонарем, а Корсен шел впереди, вытянув вперед свои мускулистые цепкие руки, сильно смахивающие на здоровенные клещи. Мы бегом пустились вслед за Рамом по каменистой тропинке к маленькому пляжу.

Было как раз время прилива, и это обстоятельство должно было сильно помешать тем, кого мы преследовали. Вскоре мы заметили Луарна, он прижимался к скале, стараясь казаться как можно меньше. Девушки не было нигде, ей, по-видимому, удалось ускользнуть в темноте.

– Эге!.. – произнес папаша Менгам, поднося свой фонарь к самому носу Луарна. – Да это ты, миляга? Нечего сказать, славное местечко ты выбрал для прогулок в такой поздний час. Ну, живо! Марш на борт. Мы потолкуем об этом завтра.

Луарн молча удалился.

Вернувшись в дом, хозяин «Бешеного», никогда не тративший в решительные минуты слов попусту, снова уселся на свое место и принялся задумчиво барабанить по столу пальцами.

– Все дело в том, много ли они успели подслушать! – изрек он наконец и снова погрузился в молчание.

Затем, сдвинув на затылок свою огромную шляпу-колокол, он решительно произнес:

– Ну-с, друзья мои! Вот это называется играть в открытую. Еще немного, и они разглядели бы все наши карты. Счастье, что мы не успели еще добраться до сути. Клянусь теткой моей бабушки! Вот уж подлинно – «без пяти минут».

А я тем временем поглаживал Рама, ликуя в душе за своего приятеля.

Менгам снова прервал молчание:

– Ну, Прижан, чтобы мне с места не сойти, если твой пес не заслужил сегодня славного угощения.

– Ага! Вы признаете?

– Признаю, – улыбнулся Менгам. – Только и вы уж признайте после этого, что у меня тоже нюх неплохой.

И он был прав, воздавая должное себе и псу. Разница между человеком и собакой была лишь в том, что последний скромно молчал о своем подвиге. Но в этот вечер Рам вернулся на корабль вместе с нами.

Глава XI
В ожидании

Когда я столкнулся с Луарном через несколько часов после инцидента в Гвалграче, вид у него был смущенный, но не в такой мере, как это можно было ожидать.

Другой на его месте никогда не решился бы больше появиться на борту «Бешеного», а я так просто умер бы со стыда. С него же вся эта история сошла как с гуся вода. Он стал только еще угрюмее, свирепее и смотрел на всех нас глазами, полными ненависти.

Одно было странно – он вдруг необычайно полюбил наше судно и с величайшей неохотой сходил на берег.

Даже Менгам обратил внимание на эту внезапную неприязнь к матушке-земле. Он приказал ему отправиться в Стифф и забрать оттуда несколько мест багажа, выгруженного и оставленного там на хранение.

Луарн подчинился с явной неохотой.

Но когда он, проходя по окраине Ламполя, поравнялся с заведением мадам Стефан, откуда доносились фальшивые дребезжащие звуки механического фортепиано, в окне показалась Мария Наур. Увидев Луарна, она дерзко расхохоталась и швырнула ему в лицо пригоршню апельсиновых корок.

Матрос с проклятием увернулся, а по околотку тотчас же поползли слухи.

– Луарн-то, слыхали? Насчет свадьбы выходит как будто каюк.

А Менгам воспользовался любовной неудачей нашего красавчика, чтобы прочесть всем нам не лишенное ехидства наставление:

– Видите, детки, как опасно заставлять свою зазнобушку подслушивать у дверей и совать нос в чужие делишки, хе, хе! Вот целоваться взасос и ворковать этаким голубком куда вернее!

Можете себе представить, с какой жадностью я ловил все эти вести. На другой день после нашего возвращения из Порсала я решил, что дело проиграно и сокровище так и останется навеки под водой. Но события той ночи, когда мы накрыли Луарна и Марию Наур, заставили меня снова заколебаться. Я понял, что у «папашки» в портфеле припрятано кое-что интересное и что он недаром решил продолжать розыски.

– После такой истории всякий хозяин выгнал бы Луарна в два счета, – заметил как-то Корсен.

– Выгнать его? – возразил хозяин. – Это чтобы он сейчас же распустил язык? Нет, спасибо. Да к тому же это только Укрепило бы его подозрения, а так бедный малый не знает, что ему и думать..

Это объяснило мне поведение Менгама, казавшееся до сих пор таким загадочным. Я решил совсем прикусить язык и наблюдать. У хозяина голова была крепкая, на славу, и он в моих советах не нуждался. Послав Луарна с поручением в Порсал, он тем самым показал, что вполне ему доверяет, а оставив его у себя на службе, он связал его по рукам и по ногам.

– Полегоньку, полегоньку! – приговаривал папаша Менгам. – Я не любитель крутых мер.

– Согласен, – возразил Корсен с совершенно не свойственной ему серьезностью, – но при одном условии – соблюдать осторожность.

Менгам только молча кивнул головой.

Все предвещало новый оборот событий. По острову блуждали какие-то незнакомые подозрительные личности с весьма мало симпатичными физиономиями.

Однажды вечером я наткнулся на трех молодцов, которые показались мне до странности знакомыми. Пройдя несколько шагов, я вспомнил, что видел их в Порсале и в хижине Антуана. Они проявляли тогда определенное желание разделаться с Луарном, и ему лишь с большим трудом удалось улизнуть от них. Уж не для того ли они явились сюда, чтобы рассчитаться с ним?

Но прошло еще две недели, и я заметил, что эта троица точно сквозь землю провалилась. Они, очевидно, спрятались. Но с какой целью? А может, помирились с Луарном? Во всяком случае, они избегали показываться на улице, имея для этого, как видно, основательные причины. Я не на шутку встревожился, услышав раз ночью (темнота помешала мне разглядеть говорившего), что против «Бешеного» замышляется какая-то каверза, и, конечно, сейчас же решил, что тут не без Луарна.

И вот однажды утром – в этот день мы не работали – я узнал за час до завтрака, что Менгам отправляется в Конкет подыскать матросов. Нам действительно не хватало на судне рабочих рук.

Я решил от нечего делать посмотреть его отъезд.

Маленький катер уже сзывал хриплым гудком опоздавших пассажиров, когда я взобрался на вершину Сен-Мишель. Внизу подо мной суетились с багажом люди, блеял и мычал скот, который грузили на пароход. Крестный и Корсен, должно быть, давно уже находились на борту. Но вот от берега вслед за переполненным до отказа катером отделилась лодка. И в ней я увидел тех трех молодцов, исчезновение которых так заинтриговало меня. Гребя изо всех сил, они направлялись к маленькому паруснику, который, приняв их на борт, тотчас же снялся с якоря.

«Странно, – подумал я, – можно подумать, что они спасаются бегством».

Но, пораскинув мозгами, я сообразил: они, должно быть, вошли в стачку с Луарном и хотят наняться к нам на корабль. Менгам ничего не подозревает, ведь он не видел их тут. Вероятно, они для того и отправились в Конкет на паруснике, чтобы скрыть свое пребывание в Уэссане.

Через день утром, выйдя на палубу «Бешеного», я увидел на палубе этих трех парней. Они, должно быть, приехали ночью вместе с Менгамом и моим крестным.

Луарн делал вид, будто не замечает их присутствия.

Глава XII
Тщетные поиски

Не прошло и нескольких минут, как раздалась команда поднять якорь, и мы отчалили. Среди матросов прошел слух, что мы обогнем остров и остановимся по другую сторону его.

Течение быстро понесло нас в море, хотя водная гладь была спокойна, как зеркало. Я все ждал, что крестный переменит направление после того, как мы оставим за собой мыс Цорц-Мен, но «Бешеный» и не думал менять своего курса – весг-норд-вест, иначе говоря, мы продолжали все больше удаляться от берега, который был уже едва виден в утреннем тумане.

Вся команда, столпившись на носу, по-видимому, разделяла мое удивление. Никто не понимал, куда мы направляемся. Однако ни один человек не решался высказать вслух свое недоумение. На «Бешеном» подобные вольности не разрешались, и матросы были чересчур хорошо вымуштрованы, чтобы забыться до такой степени.

Три новичка продолжали все так же делать вид, что они не знакомы с Луарном, и мне лишь с большим трудом удалось подметить, как они раза два переглянулись, считая себя в безопасности.

Менгам все еще не показывался, он совещался о чем-то внизу с Корсеном. Временами мой крестный спускался к ним, передав команду Мартело, самому надежному человеку на судне.

Со своего места у нахтоуза я мог видеть папашу Менгама. Он сидел у стола и водил пальцем по ветхому пожелтевшему пергаменту, который он вытащил из своего портфеля.

Это была очень старинная карта, сплошь исчерченная черным и красным пунктиром, исписанная цифрами и микроскопическими буквами, которые Менгам разбирал с помощью лупы. Рядом лежала другая карта, изображавшая Фурский канал и окрестности Уэссана. Менгам время от времени прерывал чтение и, сравнивая карты, с величайшей тщательностью накладывал на пергамент крошечные кусочки бумаги, тоже покрытые надписями. При этом он быстро произносил несколько слов, на которые Корсен отвечал утвердительным кивком.

Наконец оба они по зову Прижана вышли на палубу. «Бешеный» начал лавировать, причем мы то и дело бросали лот, измеряя глубину. Так продолжалось целый час. Наконец раздалась команда спустить парус, и якорь, медленно разматывая цепь, погрузился в воду.

В этом месте, где мы остановились, глубина не превышала восемнадцати морских саженей, и когда лот вытащили, он оказался весь облеплен обломками больших коричневых раковин.

Тут Прижан и Корсен многозначительно взглянули на Менгама.

– Значит, верно, – пробормотали они.

– Ну? Что скажете? Разве я вам не говорил? – прошептал хозяин.

Он считал себя прекрасным моряком и любил похвастаться этим.

Я почему-то невольно связывал все эти таинственные приготовления и намеки с тем, что так давно уже занимало мои мысли. Теперь я больше не сомневался, что час важных открытий пробил.

– Так вот что они искали в Порсале! – захихикал Менгам.

Он был в прекрасном настроении, и оно вылилось вдруг в необычайно широком жесте.

– Эй, молодцы! По стаканчику на брата!

По знаку хозяина я быстро раздобыл бутылку водки и поднес каждому традиционную «чарку».

Ребята мигом проглотили свои порции, с серьезными, торжественными лицами, без улыбок, без неизменного «за ваше», словом, как принято на кораблях. В каждом из этих морских волков тлела искорка возмущения, готовая при первом ветерке разгореться в настоящий мятеж. Лишь жестокая дисциплина заставляла их беспрекословно выслушивать приказания и выполнять их.

Между тем Корсен, раздевшись на палубе и обернув тело куском шерстяной материи, быстро облачился с помощью двух матросов в свой прорезиненный костюм. На ноги ему надели сапоги, смазанные жиром и защищенные медными пластинами, кисти рук стянули резиновыми напульсниками, чтобы вода не проникала в рукава, к непромокаемому воротничку прикрепили тяжелую металлическую пелерину, а на голову, поверх вязаной шапочки, водрузили красный металлический шлем.

Пока мы проверяли действие воздушных насосов, два помощника, под руководством Прижана, суетились вокруг Корсена, заканчивая его туалет. Наконец опустили стеклянный наличник, защищающий лицо; насосы заработали. Водолаз медленно поднялся, тяжелыми шагами подошел к борту и, не воспользовавшись лестницей, прыгнул, ногами вперед, в пустоту.

Я несколько минут следил глазами за светлой бороздкой, которую оставлял за собой это человекоподобное, погружаясь в зеленую мглу. Но прошло несколько минут, и все исчезло.

Крестный, стоя около лестницы, по которой Корсен должен был взобраться на борт, следил за действием насосов. В руке он держал предохранительный шнур.

Только тут я узнал со слов Мартело, что мы будем «обрабатывать» «Царицу Папит», о которой никто из нас никогда не слыхал ни звука. А впрочем, не все ли равно, как назывался корабль? Ведь хозяин врал нам что хотел.

Я заметил, что Луарн заинтересован не меньше меня и что один из тех трех молодцов, о которых я упоминал выше, незаметно приблизился к нему.

Корсен пробыл в воде не больше десяти минут. Он дал сигнал, и его тотчас же подняли наверх. Когда шлем развинтили, водолаз объяснил нам, что мы стали на неудобном месте. «Бешеный» снова отошел немного дальше к востоку и бросил якорь, а водолаз вторично исчез под водой.

Прошло несколько минут томительного ожидания, и Корсен вновь появился на поверхности, ему показалось, что он разглядел на дне очертания корпуса корабля.

Мы все сгорали от нетерпения и любопытства. Никогда еще Менгам и мой крестный не тратили столько времени на исследования и приготовления. И каждый спрашивал себя, что это значит?

Однако матросы быстро сообразили, что им придется участвовать в опасном и не совсем чистом деле. Вот откуда и зародилась у них мысль обеспечить себе изрядную долю добычи.

Луарн тоже отбросил всякую осторожность и то и дело обменивался с Кранеком (так звали одного из молодцов) загадочными фразами.

Весь день прошел таким образом в тщетных поисках. Корсен, спустившись в третий раз, пробыл в воде целых пятнадцать минут. Результат был печальный: то, что он принял за остов корабля, оказалось всего-навсего подводной скалой.

Мы впали в мрачное уныние. Кое-кто заговорил о том, что пора послать всю эту канитель к черту. Один Менгам оставался невозмутимым.

– Ну что же, займемся ужином. А завтра снова за работу, – спокойно произнес он. – Все мы устали как собаки.

Но тут к нему подошел кто-то из матросов, кажется, его звали Пеннор, и спросил, не вернемся ли мы ночевать в Пен-ар-Рош?

– А я тут при чем?.. – иронически ответил Менгам. – Вот потолкуйте с капитаном… может, он и отпустит вас на ночь, только смотрите просите хорошенько.

Обычно ребята тотчас же отзывались на такие шутки громким, слегка подобострастным, смехом. Но в этот вечер остроты ни в ком не вызывали особенного веселья.

Менгам отвел в сторонку моего крестного и Корсена, и я услышал, как он произнес озабоченным тоном:

– Пока неважно… Боюсь, что мы впутались в грязную историю…

Он замолчал, потом добавил:

– Возможно, что нас здорово надули. Он сказал много, и в то же время недостаточно, а теперь…

Он не докончил фразы, но я понял: «А теперь Дрэф умер».

Невеселый это был обед. Покончив с ним в угрюмом молчании, мы поднялись на палубу. Менгам и его друзья вяло бродили кругом, не спуская глаз с загадочных вод.

Я задремал в уголке, утомленный работой и нервным напряжением.

Но события последних дней не покидали меня и во сне. Страшные рожи плясали передо мной в водолазных шлемах, груды золота мерцали под прозрачной гладью моря. Вдруг все исчезло, и я с изумительной ясностью увидел слепого старика. Он шел по морю, нащупывая палкой гребни волн, высоко подняв голову…

– Слепой! – крикнул я и… проснулся.

Вокруг меня толпились встревоженные люди, но Менгам разогнал их всех, кроме Корсена и крестного.

Он ласково похлопывал меня по плечу, приговаривая:

– Ну-ка, парнишка, что тебе там пригрезилось? Очухайся, дружище!

– Тсс! – произнес я, указывая глазами на Луарна.

Мы отошли в сторонку, и я объяснил:

– Ян, слепой… он искал Луарна повсюду, и Луарн раз вечером схватил его и убил… на моих глазах… Я хотел рассказать вам все… но мне велели молчать… – закончил я и расплакался.

Менгам поспешно спустился в каюту, а мой крестный стал растерянно успокаивать меня.

Спустя две минуты мы присоединились к хозяину.

– Ну, Даниэль, рассказывай, – ласково обратился он ко мне.

Я рассказал все, что знал.

– Странно! очень странно! – произнес он, выслушав меня. – Завтра мы возобновим работы на новом месте. Вот взгляните сюда. Видите тут островок Кинги, а здесь Буй Ар Оас… Самое замечательное, что участок, на который указывал слепой, находится почти рядом с тем местом, где мы производили розыски сегодня.

Прижан высказался за то, чтобы вернуться в Уэссан и взяться за работу лишь через несколько дней, но Менгам и Корсен, отвергнув его разумные доводы, решили действовать, не теряя ни одного дня.

Когда взошло солнце, «Бешеный» снова снялся с якоря.