Текст книги "Колдовской мир. Хрустальный грифон"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

6
Джойсан

После прибытия вестей из Ульмсдейла планы насчет меня изменились. Было решено, что в этом году я не поеду туда, чтобы присоединиться к лорду, как было условлено раньше, а подожду более спокойного времени. Ведь если по Ульмсдейлу так нагло бродят шпионы, значит не за горами нападение главных вражеских сил. Мой дядя передал с Яго письмо со своим решением. Ни от лорда Ульрика, ни от лорда Керована возражений не пришло. После этого дядя направил послов в Тревампер и другие долины, где жили наши родственники или близкие друзья.

Наступило беспокойное время. Мы снимали урожай тщательнее, чем когда-либо, обирали все дикие ягоды с полевых кустов, собирали орехи с лесных деревьев, запасались всем, чем только могли. Это было так, как будто предзнаменование грядущих голодных лет уже маячило перед нами.

На следующее лето дядя приказал расширить посевные площади. Погода была такой же неустойчивой, как наше будущее. Дважды свирепые бури размывали дороги, и мы оказывались в полной изоляции, пока не удавалось их починить.

К нам доходили лишь обрывки новостей, пока наконец посланец одного из лордов не добрался до нас. Оказалось, что в Ульмспорте шпионов больше не видели. Зато с юга пришли слухи о каких-то странных кораблях, которые открыто не бросали якорь ни в одном из портов долин, а патрулировали побережье. Затем корабли исчезли, и долгое время никаких тревожных вестей не приходило. Это нас немного успокоило.

Дядя, казалось, опасался худшего. Он послал своего маршала в Тревампер за странным металлом из Пустыни, а кузнецу велел изготавливать новое и ремонтировать старое оружие. К моему удивлению, дядя приказал кузнецу снять с меня мерки и сделать кольчугу.

Когда госпожа Мэт запротестовала, дядя угрюмо взглянул на нее:

– Спокойно, сестра. Я бы и тебе заказал кольчугу, но уверен, что ты не станешь ее носить. Боюсь, времена впереди тяжелые. Завоеватели, высадившись на наших берегах, будут разбивать поодиночке силы местных лордов. Пойдут от долины к долине. Следовательно…

Госпожа Мэт глубоко вздохнула. Ее негодование испарилось, и на лицо легло выражение, которого я не могла прочесть.

– Кьярт, значит… значит, ты… – Она не закончила, но от ее слов страх сковал меня тугими кольцами.

– Снилось ли мне? Да, Мэт. Один раз!

– Дух Пламени, защити нас! – Ее руки побежали по серебряным четкам, а губы шептали молитвы, которым она обучилась в монастыре.

– Как мне было обещано, – дядя взглянул на нее, – я видел сон… Первый.

– Значит, будут еще два. – Госпожа Мэт вскинула голову. – Жаль, что в Предвидении ничего не говорится о сроках.

– Предвидение!.. – вырвалось у него. – Что лучше: знать, что впереди Тьма, и вечно жить в ее ожидании или же вести безмятежную жизнь, ни о чем не догадываясь, и встретить ужасы неподготовленным? Лично я предпочитаю знание. Мы можем удержать Иткрипт, если враг придет по реке или со стороны гор. – Он пожал плечами. – Однако должны быть готовы и к бегству – в Норсдейл или даже в Пустыню.

– Но ведь, кроме шпионов, еще никто не приходил.

– Они придут, Мэт, придут наверняка!

Когда мы с госпожой Мэт вернулись к себе, я осмелилась задать вопрос:

– Что это за сон, о котором говорил дядя?

Она стояла у окна и смотрела вдаль невидящим взглядом, полностью погруженная в свои мысли.

– Сон?.. – Услышав вопрос, госпожа Мэт повернулась, перебирая четки. – Наше Предвидение. Для тех, кто посвящен Пламени, такие вещи… Нет, не могу… Когда-то лорд Рандор, наш отец, взял под свою защиту Мудрую, которую обвинили в общении с Древними. Тихая женщина жила уединенно, но она обладала Даром лечить животных, а ее овцы были лучшими в долине. Многие ей завидовали и распространяли о ней разные жуткие россказни. Она часто ходила одна в Пустыню в поисках растений. И хотя знала их великое множество, никогда не применяла во вред кому-либо. Грязные слухи настроили людей враждебно, и однажды ночью они пришли, чтобы забрать овец, а саму ее изгнать из страны. Лорд Рандор ездил в Тревампер, и пришедшие думали, что он все еще там, иначе не осмелились бы на такое. Но когда они уже поджигали ее дом, появился лорд и его люди. Лорд разогнал непрошеных гостей, а ее взял под свой щит на глазах у всех: это означало полное покровительство.

Тогда она сказала, что не может оставаться здесь, так как ее покой нарушен и не подлежит восстановлению. Однако она захотела увидеть нашу мать, которая была беременна. Целительница положила обе руки на живот леди Алисы и обещала, что роды будут легкими. Мать с радостью выслушала эти слова, так как при предыдущих родах, к великому горю всех домашних, ребенок появился на свет мертвым. Мудрая сказала, что у ее сына будет Дар: время большой опасности он сможет предвидеть во сне. После первых двух снов ему удастся спасти себя и свою семью, но опасности, увиденной в третьем сне, не избежать. Затем Мудрая ушла из Иткрипта и из долины. Никто больше никогда ее не видел. Предсказанное оказалось правдой. Мать через месяц благополучно разрешилась от бремени. Родился твой дядя, лорд Кьярт. И он видит сны. Последний раз Кьярт увидел смерть жены. Загнал лошадь, пытаясь успеть попрощаться с нею… Если он видит сон, ему можно верить.

Итак, мне пришлось учиться носить кольчугу, потому что мой дядя увидел сон. Кроме того, он показал мне, как обращаться с легким мечом. Я не достигла больших успехов в фехтовании, зато стала прекрасным стрелком из лука. И впоследствии мне часто приходилось благодарить дядю за предусмотрительность: его уроки много раз спасали мне жизнь. Правда, лорд уже не узнал об этом.

Так прошел год Лишайника – год, когда я должна была стать хозяйкой в доме лорда Керована. Иногда с мыслью о нем я брала в руки грифона. Несмотря на мои ожидания, никто из Ульмсдейла не приезжал и не привозил портрет молодого лорда. Может, в Ульмсдейле нет достойного живописца? Ведь такой талант чрезвычайно редок, а ехать куда-либо в нынешнее смутное время по меньшей мере неразумно.

Хотя мы сделали большие запасы, дядя приказал экономить. Он посылал разведчиков на границы своих владений и всякий раз с нетерпением ждал их возвращения.

Прошел месяц Ледяного Дракона. Потом месяцем Снежной Птицы начался новый год, затрещали морозы. Однажды к нам пробился гонец с известием.

Он почти окоченел. Вестника с трудом сняли с лошади, несчастный упал наземь и не мог подняться без посторонней помощи.

На юге шла война. Вторжение началось, и оно удивило даже тех лордов, кого мы предупредили…

Заморские дьяволы воевали не так, как мы, – мечами и луками. Они привезли на своих кораблях железных чудовищ, внутри которых прятались люди. И когда чудовища ползли вперед, ничто не могло их остановить. Они изрыгали пламя из длинных железных носов. Люди погибали в этом пламени или под колесами железных монстров. Когда воины отступали к крепости, чудовища ползли прямо на стены и своим весом сокрушали их. Кровь и плоть не могли устоять перед неумолимым железом.

Те, кто спрятался в замках, надеясь отсидеться за стенами, просчитались самым роковым образом: неприятель брал замки один за другим. Однако многие пришли под знамена четырех южных лордов и создали армию. Они смогли окружить четырех чудовищ, которым для передвижения требовался подвоз топлива, и уничтожить их. Но мы уже потеряли побережье, и враги постоянно подтягивали резервы. К счастью, страшных машин у них было не так много.

Вскоре прибыли первые беглецы – наши родственники. Отряд воинов сопровождал носилки и двух женщин: леди Ислогу и леди Ингильду. На носилках лежал в бреду тяжело раненный Торосс.

Все они теперь остались без дома, без богатства.

Ингильда, вышедшая замуж и тут же овдовевшая, смотрела на меня абсолютно бессмысленными глазами. Ее подвели к огню, вложили ей в руку кубок и приказали выпить. Она словно не понимала, что происходит. Мы так и не смогли добиться от Ингильды связного рассказа о том, как она выбралась из замка мужа, который железные монстры стерли с лица земли.

Каким-то образом один из лучников проводил ее в военный лагерь в долине, куда вскоре прибыла и леди Ислога – ухаживать за сыном, раненным в бою. Вскоре на юге оставаться уже было невозможно, и они решили просить убежища у нас. Госпожа Мэт тут же занялась раненым; впрочем, леди Ислога не отходила от него ни днем ни ночью.

Перед моим дядей встала проблема выбора: либо послать армию на юг на борьбу с пришельцами, либо готовиться к битве здесь, чтобы защитить свои земли. Кьярт с самого начала был сторонником объединения сил и потому выбрал первое.

Дядя возглавил силы, которые смог собрать, не оставив полностью беззащитным свой замок. В замке был небольшой, но хорошо обученный гарнизон под командой маршала Дагэйла, тем более в месяц Ястреба на дорогах стояла непролазная грязь, мешавшая продвижению механических чудовищ. Отряд лорда Кьярта выступил на юг.

Я провожала их, стоя на башне. Госпожа Мэт неотлучно находилась при Тороссе, которому стало хуже. Перед этим я во дворе разливала по кубкам воинов питательный напиток из бочонка войны. Этот бочонок был сделан в виде всадника на коне, жидкость выливалась из пасти лошади. Капля жидкости упала на снег, красная, как кровь; я вздрогнула и быстро перешагнула через пятно, чтобы не видеть страшного предзнаменования.

В Иткрипте готовились отразить нападение. Но мы не знали, где идут боевые действия, так как гонцы к нам не приезжали. Опасность могла приблизиться в любой момент.

Вскоре настал месяц Снегов, и завалило все проходы в горах. Мы почувствовали себя в относительной безопасности. Увы, весна пришла в этом году рано. И в разгар весенней распутицы прибыл посланец моего дяди. Он передал, что мы должны держаться, пока возможно. Он мало говорил о военных действиях, сказал только, что настоящих битв нет. Наши люди переняли тактику разбойников Пустыни: делают короткие внезапные налеты на вражеские отряды, перерезают коммуникации, перехватывают обозы. Наносят как можно больше вреда, стараясь не подвергать себя опасности.

Он же сообщил, что лорд Ульрик из Ульмсдейла послал на юг отряд, а сам из-за болезни остался в замке. Отряд повел Керован. Но если к берегам Ульмсдейла подойдут вражеские корабли, отряд вернется, чтобы не допустить высадки врагов, как это произошло в Джорби и других портах побережья.

В тот вечер я была свободна от дел и впервые за долгое время взяла в руки шар с грифоном. Где мой господин сейчас? Стоит под звездами с мечом в руках, не ведая, когда звуки рога позовут его на бой? Да, я совсем не знала Керована, однако от всей души желала ему удачи.

Шар излучал приятное тепло и слабо светился в полумраке. Его тепло успокаивало меня, снимало тяжкий груз тревоги.

Внезапно шар затуманился, в клубящемся мареве возникли движущиеся тени, в которых угадывались сражающиеся люди. Один из них был окружен плотным кольцом наседавших врагов. Я вскрикнула от страха, хотя и не могла различить, кто же там сражается.

Казалось, талисман, присланный мне Керованом, теперь показывал его смерть. Я сорвала цепь с шеи и отшвырнула прочь. Вернее, попыталась – шар не повиновался. грифон смотрел на меня блестящими красными глазами. Конечно же, я стала жертвой своего воображения.

– Вот ты где! – раздался укоризненный голос Ингильды. – Тороссу очень плохо. Он хочет тебя видеть.

Оправившись от потери супруга, она вновь стала Ингильдой из Тревампера. Временами мне требовалось огромное самообладание, чтобы сдержаться и не ответить ей резкостью.

Ингильда вела себя так, словно была здесь хозяйкой, а я – ее ленивой прислужницей.

Торосс поправлялся очень медленно. Лихорадка поддавалась лечению госпожи Мэт, однако болезнь неохотно покидала тело юноши. Вскоре выяснилось, что только мне удается заставить его поесть или просто успокоить, когда он начинал метаться в постели. Я охотно делала это. Тем не менее мне не очень нравилось, когда Торосс брал мою руку, не нравились его странный взгляд и улыбка. В этот вечер мне совсем не хотелось идти к нему.

Я была потрясена тем, что разглядела в шаре, заставляла себя не верить, что это было дальновидение. Но шла война, и мой господин сражался вместе со всеми. Так что вполне могло быть, что он погибнет. Я страстно желала обладать Даром дальновидения или же иметь возле себя Мудрую, обладающую таким Даром. Однако госпожа Мэт с неприязнью относилась к тем, кто использует загадочные Силы.

Родственники были лишь первыми беглецами, пришедшими под защиту стен замка. Дядя, вероятно, предвидел, что нам придется кормить много людей, когда распорядился запасать пищу. Теперь мы могли оценить его предусмотрительность. И все равно, выдавая продукты на день, я каждый раз задумывалась, хватит ли запасов до следующего урожая.

Спасались у нас в основном крестьяне – женщины, дети, старики и раненые мужчины. Мало кто из них мог помочь в защите крепости, если такая необходимость возникнет. Поэтому мы с маршалом и госпожой Мэт решили, что неразумно держать в крепости столько лишних ртов. Как только установится подходящая погода, людей надо отослать на запад, в нетронутые войной долины – может быть, в монастырь Норстед.

Когда я входила в комнату, где лежал Торосс, моя голова была занята мыслями о беженцах, а не о видениях в шаре. Казалось, Тороссу стало лучше. Зачем же он позвал меня? Этот вопрос вертелся у меня на языке, когда леди Ислога, сидевшая возле постели, встала и вышла из комнаты. Торосс поднял руку в приветствии.

– Джойсан, сядь сюда, чтобы я мог тебя видеть! – Его голос был уже твердым и уверенным. – Под глазами круги… Изнуряешь себя работой, дорогая моя!

Я подошла к стулу, однако не села, а вгляделась в его лицо, осунувшееся и бледное. И все же в глазах не было тумана, вызванного бредом и лихорадкой. Беспокойство, всегда охватывавшее меня наедине с Тороссом, снова вернулось.

– Очень много забот. Я делаю не больше того, что от меня требуется.

Я не могла решить, стоит ли мне поведать о своем обручении и о безнадежности его нежных чувств.

– Скоро все кончится, – сказал Торосс. – Война и ее ужасы в Норстеде тебя не коснутся…

– О чем ты говоришь? В Норстед отправятся беженцы. Мы не можем оставить их здесь, у нас мало еды. Может, ты тоже отправишься в Норстед…

Сказав это, я почувствовала облегчение. Мне будет легче жить, когда все они уедут.

– Ты должна поехать со мной! – Торосс произнес это тоном, не терпящим возражений. – Девушке не место в осажденной крепости.

Торосс не имеет права мне приказывать. Я уеду отсюда только по распоряжению дяди… или лорда Керована.

– Ты забыл, что я обручена. Мой лорд знает, что я в Иткрипте, и придет за мной. Я останусь здесь и буду его ждать.

Лицо Торосса вспыхнуло.

– Джойсан! Ты что, ничего не видишь? Почему ты так предана ему? Ведь он не вызвал тебя, когда пришло время свадьбы. Теперь ты вполне можешь ее расторгнуть. Если бы ты была нужна ему, разве он не явился бы за тобой раньше?

– Сквозь вражеские войска? Лорд Керован повел отряд Ульмсдейла на юг. Сейчас не время думать о свадьбах и об исполнении обычаев. Я не разорву наши узы, если только он сам того не захочет.

Может, я говорила не совсем то, что думала, ведь я была горда. Но я хотела, чтобы Торосс не настаивал на невозможном. Если он продолжит уговоры, то нашей дружбе придет конец.

– Ты можешь стать свободной, – упрямо продолжал он. – Признайся, ты ведь сама этого хочешь! Джойсан, меня влечет к тебе с первого дня. И ты чувствуешь то же самое. Если бы ты позволила…

– Неправда! Я жена лорда Керована и буду ею до тех пор, пока он сам не откажется от меня. Поэтому мне не подобает слушать твои речи. Я не могу больше оставаться с тобой!

Торосс заворочался в постели, застонал от боли и позвал меня. Не оглядываясь, я выбежала в холл.

Леди Ислога переливала бульон из кастрюли в чашку.

– Твой сын зовет тебя, – сказала я. – Больше не проси меня подходить к нему.

Видимо, она поняла, что́ произошло. На ее лице мелькнула ненависть, ведь я отвергла ее сына!

– Идиотка! – бросила она мне.

– Я была бы идиоткой, если бы слушала его речи!

Я позволила себе резкость, затем посторонилась и пропустила ее, спешившую с чашкой бульона в комнату сына. Я осталась у очага, протянула иззябшие руки к огню. Что связывает меня с Керованом? Безделушка из хрусталя – после восьми лет брака, который не был браком. Но я не жалела о том, что сделала.

7
Керован

Я с трудом мог вспомнить время, когда не было войны, – так быстро человек привыкает к постоянной тревоге, опасностям и лишениям. Когда пришло известие о вторжении, мой отец приготовился выступить на юг по призыву тех, кому больше всех грозила осада. Но прежде чем сесть в седло, он передумал по двум причинам. Он все еще верил, что одной из целей вражеского флота был Ульмспорт. К тому же его мучил застарелый ревматизм, он был подвержен приступам лихорадки и озноба и не мог спать в холодной палатке.

И поэтому отряд под знаменем грифона на помощь южным соседям повел я. Яго очень хотел поехать со мной, но помешали его старые раны. Меня сопровождал маршал Юго.

Мой сводный брат и Роджер вернулись к родне моей матери. Там было их место во время войны. И хорошо. Хотя между нами не было открытых столкновений и даже Хлаймер перестал меня провоцировать, я все же чувствовал себя неспокойно в их компании.

На самом деле в те дни я почти не бывал в замке: бродил по долине, посещал Ульмспорт, собирал информацию для своего отца, пока он был прикован к постели. И этим я преследовал две цели: не только быть его глазами и ушами, но и узнать больше об этой земле и ее народе, которым, если повезет, я когда-нибудь буду править. Сначала меня встречали со скрытой враждебностью, даже со страхом, и я понял, что опасения Яго имели под собой веские основания. Слухи о том, что я чудовище, проникли глубоко в умы людей. Но те, с кем я ездил по стране, кому отдавал приказы, от кого выслушивал донесения, постепенно проникались мыслью, что я обычный человек, их господин. Они не считали меня монстром.

Позже Яго сказал мне, что те, кто общался со мной, уже полностью на моей стороне и разоблачают ложные слухи. Они говорят, что любой, у кого есть голова на плечах и два глаза, может видеть, что наследник лорда ничем не отличается от остальных людей.

Мой сводный брат снискал себе дурную славу своим вздорным характером. По его мнению, ни у кого из людей меньшего ранга не было ни ума, ни чувств и их можно было просто использовать, как человек использует инструмент. Нет, не совсем так – ведь опытный работник уважает хороший инструмент и относится к нему бережно.

С другой стороны, Хлаймер умел обращаться с оружием и, несмотря на свою массивность, был опытным фехтовальщиком с большой выносливостью. Длинные руки давали ему преимущество перед более слабым противником, таким как я. Вряд ли в те времена я охотно встретился бы с ним на поединке.

У Хлаймера было много союзников в замке, и он постоянно это демонстрировал. Я же ни разу не уклонился от своего решения ни с кем не сближаться после того, как меня предупредил Яго. К тому же я столько времени был предоставлен самому себе, что просто не умел привлекать людей на свою сторону. Меня не боялись – и меня не любили. Я всегда был особняком.

В те дни я иногда задавался вопросом, какой могла бы быть моя жизнь, если бы не нашествие. Яго, вернувшись из Иткрипта, куда он возил письма отца и мои подарки, отозвал меня в сторону и сунул в руку плоский вышитый мешочек размером с ладонь. Там был портрет. Он сказал, что леди Джойсан просит прислать ей мое изображение.

Я поблагодарил старого воина и, еле дождавшись, когда он уйдет, впился глазами в портрет. Не знаю, чего я ожидал – за исключением, возможно, странной надежды, что Джойсан не была особой красавицей. Красивое лицо могло бы сделать ее еще более несчастной, если бы она досталась такому, как я, после того как ей льстили и за ней ухаживали.

Существуют определенные виды красоты, которые привлекают мужчин даже против их воли. То, на что я смотрел сейчас, было лицом девушки, еще не отмеченным, как мне показалось, какой-либо великой печалью или сильными чувствами. Это было утонченное лицо, и глаза на нем казались огромными, какого-то неопределенного цвета – не голубые, не зеленые. Впрочем, тот, кто рисовал портрет, мог и ошибиться. Я почему-то был уверен, что художник не старался приукрасить Джойсан. Ее нельзя было назвать очень красивой, однако такое лицо трудно забыть, даже увидев лишь однажды. Волосы ее, как и мои, были темнее, чем у большинства жителей долин, как правило белокурых. Это был цвет осенних листьев – коричневый с красным оттенком.

На портрете девушка не улыбалась, но смотрела вперед с каким-то живым интересом. Я думаю, что, держа ее портрет и глядя на него, я впервые по-настоящему и остро осознал, что передо мною была та, с кем связана моя жизнь и от кого я не могу убежать. И все же мне казалось странным так относиться к этой худенькой неулыбчивой девушке – как будто она каким-то образом угрожала ограничить мою свободу. При этой мысли мне стало немного стыдно, поэтому я поспешно сунул портрет обратно в футляр и положил в поясную сумку, чтобы убрать ее долой с глаз и из головы.

Такова была Джойсан. И она просит мой портрет. При всем желании выполнить эту просьбу я был не в силах. Я не знал ни одного живописца. А затем наступили дни новых тревог, забот, опасностей, и я забыл о ее просьбе.

Тем не менее портрет оставался при мне. Время от времени я доставал расшитый мешочек, тут же одергивал себя и снова прятал. Я боялся, что вид этого лица заставит меня сделать то, о чем впоследствии я пожалею.

Согласно обычаю, Джойсан должна была бы приехать ко мне в конце этого года. Но обстановка была очень тревожной, близилась война, нашу встречу отложили. А следующий год застал меня уже на юге, в гуще событий.

Сражения – нет, я не мог претендовать на это! Моя подготовка лесничего сделала меня не героем сражений, а скорее одним из тех, кто шнырял повсюду и вынюхивал сведения о вражеской линии фронта, собирая обрывки информации, чтобы передать их в наш военный лагерь. Первые поражения, когда прибрежные крепости пали одна за другой под ударами металлических монстров Ализона, наконец-то заставили нас заключить прочный союз между собой. К сожалению, это решение запоздало. Враг, продемонстрировав способность предугадывать наши действия, которая почти так же, как и их оружие, превосходила нашу, устранил, подослав убийц, нескольких великих южных лордов, которые были достаточно популярны среди солдат, чтобы повести их за собой.

Трое оставшихся были более предусмотрительны – или более везучи. Мы сформировали Совет. Таким образом, появилась объединенная армия, которая перешла к тактике преступников Пустыни: молниеносные удары и мгновенный отход. Таким образом нам удавалось наносить урон врагам и не терять при этом своих людей.

Вторжение началось в год Огненного Тролля, а первые успехи пришли в год Леопарда. Мы не гордились ими – никакие победы не могли возместить наши потери. Мы стремились лишь к тому, чтобы сбросить пришельцев обратно в море, откуда они явились. Все южное побережье уже было в их руках, и через три порта к ним постоянно прибывали подкрепления. К счастью, у врага иссякли железные монстры, иначе мы бы давно уже откатились на север и запад, как перепуганные кролики.

Мы захватили пленников и от них узнали, что эти металлические монстры не принадлежат ализонцам. Их делают в стране, которая лежит рядом с Ализоном и сейчас воюет на другом конце мира. Вторжение ализонцев должно было подготовить путь для нападения на нас более могущественной армии.

Ализонцы, несмотря на все их высокомерие, похоже, сами боялись тех, чьим оружием пользовались. Они угрожали нам страшной местью, когда те чужаки закончат войну и обратят свою мощь против нас.

Лорды поняли, что сейчас не время думать о будущем. Наш долг – защитить родину и изгнать пришельцев из долин. В душе мы были уверены, что конец не за горами. Но о капитуляции никто не помышлял. Судьба пленников, попавших в руки врагов, была ужасна. Смерть казалась милосердием по сравнению с тем, что́ их ожидало.

В лагере, когда я вернулся из разведки, меня ждал гонец от военного предводителя этой части страны – лорда Имгри. Он сообщил, что получено известие, переданное с помощью факелов и щитов. Лорд, расшифровав послание, срочно отправил за мной гонца.

Передача сообщений с помощью факелов и отражающих их свет щитов широко применялась в нашей стране. Каким образом известие могло касаться меня, было неясно. Усталый и голодный, я схватил кусок хлеба и вскочил на свежую лошадь.

Из всех лордов, входивших в Совет, лорд Имгри вызывал у меня меньше всего симпатий. Причем внешность лорда полностью соответствовала его характеру. Зато он был очень хитер, и именно ему мы в значительной степени были обязаны своими успехами.

Всегда мрачный, без тени улыбки на лице, лорд Имгри использовал людей как орудия, но относился к ним бережно: заботился, чтобы все были сыты и устроены на ночлег, делил со своим отрядом трудности походной жизни. Имгри уважали и боялись, хотя вряд ли его кто-нибудь любил.

Вскоре я уже был в лагере лорда. Голова кружилась от недостатка сна, пищи, от долгой езды верхом. И все же я старался твердо стоять на ногах, когда соскочил с коня. Это было делом чести – предстать перед лордом Имгри невозмутимым и уверенным в себе.

Имгри моложе моего отца, но, казалось, никогда не был молодым. Словно бы с самой колыбели он все планировал и предусматривал – если не свои действия, то изменения внешней ситуации.

В камине простого крестьянского дома горел огонь. Лорд вглядывался в пляшущие языки пламени, как будто стараясь что-то прочесть в их игре. Его люди расположились вокруг; только оруженосец сидел на стуле возле камина и начищал грязной тряпкой шлем. Над огнем висел котелок, распространяя по комнате аромат. Мой рот невольно наполнился слюной, хотя прежде я с презрением отнесся бы к столь скудному ужину.

Когда я затворил дверь, лорд повернулся и устремил на меня проницательный взор, который был его главным оружием. Усталый, измученный, я собрал все силы и твердо встретил этот взгляд.

– Керован из Ульмсдейла… – Он не спрашивал, он удостоверял факт.

Я поднял руку, приветствуя его, как приветствовал бы любого лорда:

– Я здесь.

– Ты опоздал.

– Я был в разведке. И поехал сюда, как только получил послание.

– Так. И что же ты узнал?

Сдерживая себя, я рассказал, что́ мы видели, когда ездили по вражеским тылам.

– Значит, они передвигаются вдоль Колдера? Да, реки для них служат удобными дорогами. И все же я хочу поговорить об Ульмсдейле. Пока они высадились только на юге, но с тех пор, как пал Джорби…

Я попытался вспомнить, где находится этот Джорби. Но я так устал, что с трудом представил себе карту.

– Порт в Вестдейле пал? – спросил я.

Лорд Имгри пожал плечами:

– Если он еще не сдан неприятелю, то падет непременно в ближайшем будущем. И тогда перед врагом откроется путь дальше на север. За мысом Черных Ветров единственный порт – Ульмспорт. Если они захватят его и высадят там большие силы, мы будем раздавлены, как ракушка маракса на кухонном столе.

Этих слов было достаточно, чтобы заставить меня забыть об усталости. Я привел с собой небольшой отряд, но потеря каждого человека – это чувствительный удар по Ульмсдейлу. С тех пор как мы вступили в войну, мы потеряли пятерых, а тяжелораненые вряд ли когда-нибудь смогут взять в руки оружие. Если враги нападут на Ульмсдейл, то мой отец и его люди не отступят. Им не устоять перед бронированными монстрами ализонцев. Значит, погибнет все, что было мне родным.

Говоря это, лорд Имгри взял со стола миску и положил в нее ковшом с длинной ручкой немного горячего рагу. Он поставил дымящуюся миску обратно на стол и сделал приглашающий жест:

– Ешь. Ты выглядишь так, будто бы тебе от этого станет лучше.

В его приглашении не было ни тени гостеприимства, но меня не надо было уговаривать. Его оруженосец встал и пододвинул мне свой табурет. На него я скорее рухнул, чем сел, потянувшись за миской, еще слишком горячей, чтобы начать есть, но, сбросив перчатки для верховой езды, я согрел об нее свои озябшие руки.

– У меня нет никаких вестей из Ульмсдейла в течение…

Я перебирал в памяти прошедшие дни; казалось, будто я все время уставал до изнеможения, промерзал до костей, голодал как собака…

– Тебе нужно отправиться на север. – Имгри снова отошел к огню и говорил, не глядя на меня. – Мы не можем выделить тебе отряд. Поедешь с одним оруженосцем.

Я был горд, что он считает меня способным проделать опасное путешествие без вооруженного эскорта. Должно быть, мои рейды в тыл противника доказали, что я вполне зрелый воин и не нуждаюсь в особой защите.

– Могу поехать и один, – коротко сказал я. И начал потягивать тушеное мясо прямо из миски, так как ложки мне не дали. Еда согревала, я наслаждался теплом и сытостью.

Имгри кивнул:

– Хорошо. Отправишься утром. Я сам сообщу твоим людям, так что можешь спать здесь.

Я провел ночь на полу, закутавшись в плащ. А утром, захватив два куска хлеба, уселся на свежую лошадь, которую подвел оруженосец. Лорд Имгри не попрощался со мной и не пожелал мне счастливого пути.

Путь на север был непрост. Частенько приходилось сворачивать на овечьи тропы; нередко я даже спешивался, чтобы провести лошадь по крутым горным склонам.

У меня был с собой кремень, так что я мог развести огонь, чтобы согреть и осветить заброшенные пастушеские хижины, где останавливался на ночь. Но я этого не делал, так как говорили о том, что в последнее время волки собрались в громадные стаи. Шла война, и на местах боев для них оставалось много поживы.

Иногда я проводил ночи в маленьких крепостях, где перепуганные люди, разинув рот и замирая от страха, выспрашивали у меня последние новости. Изредка я останавливался в придорожных тавернах. Путники расспрашивали меня не так жадно, но слушали очень внимательно.

На пятый день пути я увидел Кулак Великана – самую высокую гору моей родной долины. Над головой плыли облака, холодный ветер рвал одежду. Я продолжал идти овечьими тропами. И все же это не спасло меня. Враг, должно быть, расставил дозорных на всех путях в долину. И я сам шел в ловушку. Да, я шел в ловушку с беспомощностью овцы, которую ведут на бойню.

Сама природа создала прекрасные условия для западни. Я ехал по узкой тропе, по самому краю пропасти. Вдруг мой конь опустил голову и тревожно заржал. Увы, предостережение запоздало. Сокрушительный удар между лопатками заставил меня выпустить поводья. Я обмяк и свалился с лошади.

Мрак вокруг меня – мрак и боль, которая то надвигалась, то удалялась с каждым вдохом. Словно сквозь туман я сообразил, что лежу вниз головой в зарослях кустарника.