Текст книги "Тройка мечей. Сборник"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

3

Хотя я каждую ночь боялась засыпать и охотно пила присланное Дагоной зелье, которое, возможно, могло предотвратить чужое проникновение, но все же однажды настала ночь, когда нашу защиту снова взломали. Возможно, Лайдан потребовалось так много времени, чтобы напитать свое заклинание Силой, что она лишь теперь сумела снова дотянуться до меня.

Мое зрение и слух внезапно обострились, настолько, словно всю свою жизнь до этого мгновения я была слепой и глухой. Моим чувствам стали доступны такие тонкости, которых я не ведала прежде. Я не была уверена, пребываю ли я в этом месте телом или разумом.

Но я дрожала от холодного ветра и вдыхала одуряющий запах деревьев, ветер зачерпывал его в Долине и щедро расшвыривал по сторонам. Над головой у меня висела луна – убывающая, почти умершая, готовая исчезнуть с неба, чтобы в свой черед возродиться в новом цикле.

Я подняла руки и оглядела себя. На мне было платье для верховой езды, руки мои были исцарапаны, а ногти поломаны, как будто я взобралась сюда по скалам. Мне захотелось обернуться, посмотреть на Долину внизу, попытаться понять, как я поднялась на такую высоту, – если, конечно, я нахожусь здесь во плоти.

Потом я осознала, что поймана в ловушку заклятия, не позволяющего мне даже взглянуть назад – только вперед. И я, пошатываясь, побрела по этой изрезанной местности, где неосторожных поджидали во множестве опасные утесы и вероломные осыпи. Двигалась я крайне целеустремленно, но гнала меня вперед чужая воля ради чужой цели.

И я, конечно же, догадывалась, чья воля выдернула меня из безопасного места и отправила в путь. Дважды я пыталась вырваться из хватки, сковывающей разум и тело, но она была столь сильна, что с тем же успехом я могла колотить голыми окровавленными руками по стальной двери.

Потом, осознав, что здесь у меня пока что нет никакой возможности сбежать, я подчинилась Лайдан. Я пересекла трещиноватую скалу, ноги безошибочно привели меня к углублению в склоне горы. Мне пришлось наклониться, чтобы протиснуться в очень узкий вход, наполовину перекрытый осыпавшимися камнями.

Фасами здесь не пахло. Если Лайдан и правила этими обитателями подземелий, сейчас она не использовала их, – возможно, верила, что так плотно сковала мою волю своей, что я сделаю все, как велено, и не стану пытаться сбежать.

Хоть я и не получила подготовки, подобающей колдунье, я всегда помнила о примере колдуний Эсткарпа. Чтобы контролировать кого-то и принуждать его к повиновению, требовалась сильнейшая сосредоточенность, непрерывная и неустанная. Я не знала, насколько Лайдан близка к уровню адептов, но ведь леди Дагона сказала, что даже адептов, случалось, заколдовывали. Каждый мой шаг тянул энергию из этой женщины, принуждающей меня исполнить для нее какое-то дело. Я старалась идти как можно медленнее и пыталась, внезапно отправляя ментальные стрелы, найти слабое место в своих оковах.

Пока что мне не удалось его отыскать, но это был еще не повод отчаиваться. Я была уверена, что Лайдан сковала весь мой, должно быть, немалый Дар. Рано или поздно, но она неизбежно должна была устать от этого контроля. А значит, я должна продолжать свои попытки через произвольные промежутки времени и постоянно быть наготове, чтобы не упустить шанса отвоевать свободу.

На подземных путях было темно. Тьма поглотила меня, словно утроба какого-то огромного животного. Но я упорно боролась со страхом. Я нужна Лайдан. Она не станет впустую переводить нужный ресурс. А значит, мне даже в темноте нечего бояться – кроме воли, держащей меня в плену.

А потом я ощутила подобие мысленного прикосновения. Я была уверена, что оно исходит не от Лайдан. У нее сейчас должно было уходить слишком много сил на контроль надо мной, чтобы она могла позволить себе такие вольности. Нет, это какое-то смутное воспоминание пыталось отворить дверь и вырваться.

У всех случаются подобные необъяснимые воспоминания, когда видишь какую-то местность или здание, и внутренний голос тут же заявляет, что ты видел это прежде, хоть сам ты знаешь, что это невозможно.

Должно быть, это подобное ложное воспоминание так настойчиво пыталось прорваться ко мне. Или мы и вправду живем не раз и в каждой следующей жизни пытаемся исправить намеренно причиненный нами вред? Я слышала, люди Древней расы когда-то обсуждали подобную теорию. Но для меня пока что достаточно было и этой жизни со всеми ее чудесами и обещаниями.

Но когда-то, где-то я уже шла этими путями. Я была настолько в этом уверена, что могла бы, несмотря на непроглядность туннелей, сказать, какие стены меня окружают. И это не был обычный голый камень. Нет, на них были высечены знаки. И чтобы понять, права я или ошибаюсь, я вытянула правую руку в уверенности, что сейчас мои пальцы скользнут по такому камню. И так и случилось. Стены были испещрены глубокой резьбой. И хоть я не стала пытаться проследить какую-нибудь надпись, я знала, что они здесь есть.

Однако эти письмена были чужды моему Дару. Над ними витал привкус Зла, хоть, может, и ослабевший немного за долгие годы, прошедшие с тех пор, как эти знаки были высечены. Моя рука отдернулась от них, словно от огня или жгучей кислоты.

Земля у меня под ногами была ровной – ни обломков камней, ни трещин, мешающих идти. А потом меня заставили остановиться.

Я ощутила некий вздох или дуновение воздуха. Сила, завладевшая моим телом, развернула меня влево, и мои вытянутые руки скользнули по камню, покрытому резьбой. Я принялась нащупывать путь ногой, твердо зная, словно видела это, что в полу зияет отверстие и обойти его можно лишь по узкому краю. Вот его и требовалось отыскать на ощупь.

Так что я прижалась спиной к стене, слегка придерживаясь за нее руками, а лицо мое было обращено к отверстию. Шаг за шагом я протискивалась мимо невидимой ловушки. Мне казалось, будто путь занял целый час, хотя наверняка я уже через несколько минут снова оказалась на широком и прочном полу туннеля.

Теперь я стала вполне осознанно беречь силы и оставила попытки сбросить оковы. Этот эпизод сильно меня потряс, и я была уверена, что причина кроется в глубинах этой ложной памяти.

Еще я почувствовала, что туннель понемногу пошел вверх, так плавно, что я даже не сразу это осознала. Потом подъем сделался более крутым. Наконец мои ноги безошибочно отыскали лестницу, и я стала подниматься по ней. Здесь левая стена была ровной, и я провела по ней рукой ради ощущения опоры в темноте.

Все выше и выше. Я что, внутри какой-то горы? Я что-то не могла вспомнить никакого необычно высокого пика среди гор, окружающих Долину. Нет, настоящие горные цепи располагались на севере и на западе – те, которые нам пришлось преодолеть на пути в Эскор.

Мои руки поднялись скорее по приказу Лайдан, чем по моему желанию. Ладони ударили по каменной поверхности чуть выше уровня головы. Насколько я могла предположить, я добралась до какой-то двери, перекрывающей путь. Я напрягла силы и не только по велению захватившей меня колдуньи – мне самой хотелось выбраться из этой ловушки.

Сперва мне подумалось, что выход запечатан заклятием или заперт. Потом дверь все же немного подалась, очень медленно и неохотно. Серый свет, тонкий, как последние зимние сумерки, очертил с трех сторон квадрат. Я поднялась еще на две ступеньки, так, чтобы можно было упереться в дверь спиной, и последним мощным усилием заставила ее с грохотом открыться. Поднявшиеся облака древней пыли заставили меня закашляться.

На мгновение я заколебалась; я понятия не имела, что́ может таиться за этой дверью и поджидать меня. Но потом я прошла в проем – потому что была должна. За дверью обнаружились груды рухнувших камней и даже остатки стены, как будто этот потайной ход когда-то приводил в зал, размерами и видом сопоставимый с отдельным зданием. Но если это и вправду так, сей путь был…

Я моргнула. И снова моргнула. Пару мгновений я отчетливо видела все еще сохранившиеся развалины – рухнувшие каменные блоки, подобные теням. А потом они словно мигнули. Из земли поднялись стены, обрели плотность, стали материальными. Небо над моей головой заслонила крыша. Это что, тот зал с черепом?

Но нет, тут нет колонн, и стены здесь круглые. Я словно очутилась на первом этаже какой-то башни. Здесь были узкие окна-бойницы, но они почти не пропускали света. В основном он исходил от факелов, закрепленных на стенах через равные промежутки. Они пульсировали ровным, сдержанным светом.

Дверь, через которую я вошла, отворяясь, отодвинула в сторону коричневый меховой ковер, сделанный из шкуры снежного кота, и явно не из одной. Вокруг стояли резные стулья и скамьи; на столе у стены красовалась чаша из красноватого хрусталя, заполненная гроздьями мелкого красного винограда, самого редкого и самого сладкого из всех, известных моему народу. Рядом стоял металлический кувшин искусной работы – в его сиянии серебро переплеталось с золотом. Он был сделан в форме дракона – шея изгибалась вперед, а распахнутая пасть готова была извергнуть содержимое сосуда.

Мой разум отреагировал быстро и, я надеюсь, верно. Все это было иллюзией. Однако же, когда я наклонилась, чтоб прикоснуться к складкам на ковре, мои пальцы погрузились в мягкий мех. Значит, эта иллюзия могла контролировать сразу несколько органов чувств.

Я повернулась к столу, решив продолжить испытания, но тут воздух сгустился. Это выглядело так странно, что я лишь смотрела в изумлении, как он словно затвердел и образовал тело. А потом передо мной возникла Лайдан.

Она рассмеялась и подняла руку, убирая с глаз прядь огненно-ярких волос.

– Что, сестричка, удивлена? Что ж, подчинить можно не только пространство, но и время – и другие границы, которые люди беспечно считают вечно неизменными и недвижными. Это Зефар…

Произнеся это слово, Лайдан на миг впилась взглядом в мои глаза, словно ожидала, что я его узнаю. Потом пожала плечами.

– На самом деле, не важно, помнишь ты или нет. Но все это… – Она повела рукой. Подобие тумана, облекавшее ее прежде, здесь сделалось менее прозрачным и больше похожим на обычную одежду. – Все это охотно откликнулось на мой зов, потому что когда-то я его упорядочила. Там, где воспоминания сильнее всего, мы можем победить само время. Впрочем, это не имеет значения. Ты…

Лайдан неторопливо уселась на единственное в этом зале настоящее кресло; оно стояло у стола, посередине. На фоне темной высокой спинки ее волосы стали выглядеть еще ярче.

– Да, сестричка, мы в Зефаре. А в Зефаре ты можешь кое-что сделать даже в этом закольцованном времени. – Она поставила локоть на стол и подперла подбородок кулаком. Хоть губы ее непринужденно улыбались, но глаза были подобны осколкам льда, извлеченным из зубов Ледяного Дракона; от них исходил леденящий холод, и в зале становилось все холоднее.

– Ты связана жизнью с человеком, которого ты называешь Йонаном – хотя некогда он носил иное имя и играл роль дурака, но недостаточно хорошо. Он умер так, как пожелал сам, но не вовремя…

«Время» – это слово эхом разнеслось по залу, словно удар гонга, донесшийся откуда-то издалека; звук, которому невозможно было воспрепятствовать.

– Теперь он снова будет играть дурака, – продолжала Лайдан. – Но прошлое не следует обращать вспять. Скорее, его надлежит улучшить. Тебя, а с твоей помощью и этого Йонана следует использовать. Сам он – пустое место, но, к сожалению, он способен уничтожить то, что не удастся потом возродить заново за целую жизнь – двадцать жизней! А потому, сестричка, ты в этом поучаствуешь, и все будет, как мы хотим…

Ко мне наконец-то вернулся дар речи. Возможно, именно мысль о том, что она сделает из меня орудие гибели Йонана, помогла мне исторгнуть из себя это сипение, такое хриплое, словно я не пользовалась языком лет двадцать:

– Как пожелаешь.

Неужели когда-то мы уже стояли и торговались так? Дразнящий призрак памяти снова пробудился во мне. Наверное, это было не совсем так, но когда-то в прошлом мы были противницами. Значит, я должна знать больше. Намного больше.

Лайдан снова рассмеялась.

– Если ты и отыщешь тот давно забытый след, то мало что найдешь в его конце. Разве что выяснишь, что потерпела неудачу тогда – как потерпишь ее сейчас. Уж поверь мне. – Ее глаза пылали, а может, сверкали бриллиантовым блеском, как лед под ярким солнцем. – Ты потерпишь неудачу. На этот раз ты даже незначительнее, чем была прежде, когда мы сошлись лицом к лицу. Да, ты отдашь мне Йонана, и все будет хорошо. Я об этом позабочусь. Идем!

Она встала и кивком подозвала меня. И я снова оказалась подвластна ее воле, как и все время с того момента, когда я пришла в себя под открытым небом, среди гор.

Лайдан даже не оглянулась проверить, следую ли я за ней. Вместо этого она направилась прямиком к лестнице, спиралью огибающей круглую внутреннюю стену, и принялась быстро подниматься. Я вынуждена была идти следом.

Так мы поднялись на второй, верхний этаж башни, где потолки были не столь высокими. Здесь были полки и столы со всевозможными чашами, бокалами и коробочками. С потолка свисали пучки пожухшей растительности, в которой я, как мне показалось, узнала сушеные травы, и они же были развешаны по стенам. Но центр помещения был полностью свободен от мебели. И там красовалась мозаичная колдовская пентаграмма из разноцветных камней – кто-то желал, чтобы она всегда была наготове. На остриях лучей стояли толстые черные свечи; их зажгли некоторое время назад, и теперь свечи были в зловещих потеках.

За пентаграммой располагался круг поменьше, прорисованный красными и черными рунами. И в его центре, крепко связанный, с кляпом между широкими челюстями лежал… Тсали! Я даже представить себе не могла, как человек-Ящер попал сюда.

4

Я инстинктивно попыталась соприкоснуться с ним разумом. Но моя мысль отразилась от невидимого барьера, сотканного так тщательно, что его невозможно было преодолеть, – очередное колдовство Лайдан. Она повернулась ко мне спиной – из презрения. Должно быть, теперь она считала меня ничтожеством, которое можно контролировать не напрягаясь. Вместо этого Лайдан принялась сосредоточенно разыскивать что-то на этих забитых вещами полках; она взяла оттуда сперва грубо слепленный горшок с крышкой, потом флягу. Во фляге бурлила, словно живая, какая-то жидкость.

Я посмотрела Тсали в глаза, напряглась, но так и не смогла дотянуться к его разуму и установить контакт. А еще я увидела, что он узнал меня, но во взгляде его отразилось потрясение и… неужели отрицание?

Изначально я узнала о своем Даре именно потому, что могла общаться с другими существами – с теми, кто стоит не ниже нас (хотя люди невежественные могут именно так и считать только потому, что эти существа ходят, говорят или думают не так, как мы). Народ Ящеров, рентаны, верлонги Долины – все они произошли от других предков, но они не хуже нас – просто другие.

Точно так же рыбу, нежащуюся в прогретом солнцем пруду, антилопу, пасущуюся на лугу, снежного кота, важно шествующего по высокогорью, объединяют любовь к жизни и образ мышления, не уступающий нашему, пусть мы и не в силах его понять.

Еще я умела призывать рептилий. И теперь я вдруг вспомнила на миг, как сильно взволновался Йонан, когда впервые застал меня во время общения со змеей, настолько тесного, насколько это позволяла разница наших сущностей.

Но все это были чистые животные, не затронутые гнилью Тени. А здесь, в Эскоре, рыскали такие существа, которым нельзя было открывать свое сознание, иначе тебя могли поработить, воспользовавшись лазейкой. Сколько же этих порождений Лайдан использовала, воздействуя в давние времена на часть людей и настолько растлив их, что они искажали природу просто забавы ради – или чтобы создать слуг для новых злых дел?

Человек-Ящер явно был ее врагом. И мне не надо было объяснять, что Лайдан запланировала для него что-то очень скверное. Но поскольку она сняла с меня бо́льшую часть принуждения, оставив ровно столько, чтобы удержать меня здесь, я принялась осторожно оглядываться в поисках хоть какого-нибудь оружия или союзника.

В этом чародейском логове не было окон, а толстых каменных стен было почти не видно из-за полок. И потолок у меня над головой был гораздо выше, чем на первом этаже. Теперь я рассмотрела, что в углах во множестве висела толстая многолетняя паутина, такая тяжелая от осевшей на нее пыли, что она напоминала обрывки портьеры. И я послала в эту паутину легчайшую мысль.

Сознание, к которому я прикоснулась, было совершенно чуждым – искра разума, пугающая своим холодным ненасытным голодом. Но я никогда прежде не пыталась установить контакт с насекомым. И то, что мне удалось до него дотянуться, уже было небольшой победой. И очевидно, Лайдан, занятая своими делами, не заметила, что я настолько сильно – или настолько слабо – выскользнула из-под наложенного ею заклинания.

Я засекла еще одно сознание насекомого, потом третье. Их было очень трудно удерживать, ведь их уровень сознания настолько отличался от моего, что мысленный контакт напоминал попытки удержать шнур, который постоянно выдергивают у меня из пальцев, а я ловлю его снова за миг до того, как он ускользнет окончательно.

В этой пыльной паутине таились охотницы, хладнокровные и смертоносные. Они ничего не знали о наших делах и знать не желали. Но они были здесь. И я напряглась, сосредоточившись на самой большой и, возможно, самой старой паутине, с дырой в центре. В этой дыре что-то шевельнулось. Я все-таки выманила ее обитательницу на открытое место! У меня не было никакого плана – лишь надежда, в тот момент совершенно смутная. Но я решила испытать свой Дар и вызвала тех, кто обитал под потолком. Кажется, они тут неплохо питались, судя по тому, какие жирные у них тушки – обитательницы самой крупной паутины были с мою ладонь размером.

Это не были обычные пауки. В их челюстях таился яд. Они могли обездвижить свою добычу и еще живую замотать в паутину, на потом. А в крошечных глазках поблескивали злые огоньки.

Лайдан закончила собирать снаряжение – уж не знаю, какое гнусное колдовство она задумала. Но теперь она целеустремленно пошла вокруг звезды, ставя рядом с каждой свечой по второй и посыпая соединяющие их линии истертыми в порошок травами. Пахло от них неприятно.

Я догадывалась, что́ она задумала. Мы будем находиться за барьерами, которые она сейчас укрепляла, а Тсали останется лежать внутри, там, где возникнет какое-либо персонифицированное Зло, которое Лайдан сейчас стремилась призвать из-за Пределов. А Тсали предстояло стать кровавой жертвой для этого…

Однако же хоть Лайдан и сосредоточилась на своем деле, дальше она больше не ослабляла контроль надо мной. Она принялась бормотать неизвестные мне слова, пронзительно выкрикивать заклинания, которыми ни одна истинная колдунья не стала бы пачкать свой язык. В них нельзя было допустить ни одной ошибки – ведь стоит проявить небрежность хоть в одном щите из тех, что плела сейчас Лайдан, и она сам лишится жизни.

Самая большая из обитательниц паутины проворно переползла на край своего мерзкого жилища и принялась покачиваться; глазки-искорки выискивали добычу – я послала паучихе мысль о том, что та неподалеку. Паучиха метнулась вперед; вращаясь, она пряла нить, связывающую ее с обиталищем. Потом она стала раскачиваться из стороны в сторону; ее жирное тело казалось то оранжевой, то черной точкой в воздухе.

Я чувствовала, что паучихе не нравятся запахи, исходящие от перетертых трав внизу. Ей захотелось отступить, но насланная мною картина обильной еды заставила ее задержаться. Вторая сидевшая в засаде паучиха вывалилась из своего пыльного логова, следом за ней третья.

– Ага. – Лайдан встала и потерла руки, избавляясь от остатков сушеной травы. – Мы готовы, сестричка. Нужно только произнести формулу вызова. Жертва будет принята, и ты станешь одной из нас…

– А если я не желаю? – Я не смотрела на пауков. Вдруг Лайдан поднимет голову и тоже их увидит.

– А у тебя нет выбора, – сказала она. – У тебя нет защиты от того, что я вызову, и оно завладеет тобой на какое-то время. А когда оно уйдет, ты будешь принадлежать ему, и тогда, – она обвела зал рукой, – ты станешь учиться добровольно. В тебе есть то, что всегда откроет нам двери. Иначе как, по-твоему, мы могли бы призывать тебя? И… – Она как-то странно взглянула на меня. – Я думаю, что ты даже стремишься к тому, что таится в глубине твоей души. Ты – одна из нас, сестричка, из тех, кто предпочитает быть скульптором, а не скульптурой. И это правда, которую ты не сможешь отрицать.

– Я не принадлежу Тени, – упрямо возразила я.

Лайдан пожала плечами:

– Что есть Тьма и что есть Свет? Ты слышала лишь одну историю, ту, которую рассказывают наши враги. Многое тебе еще предстоит узнать. Надо ли запирать двери и отказываться от знаний лишь потому, что кто-то страшится того, что находится за дверью? Есть лишь одна вещь, к которой стоит стремиться, и это – Сила! Все остальное поглотит время. Все рассыплется и будет позабыто. Ничто не сможет существовать дольше, чем стремление к Силе. Ты поймешь, да, и ты возрадуешься этому – что ты одна из тех, кто может принять Силу, как ждущая фляжка принимает зимнее вино.

И было в ее словах нечто такое, что часть моей души действительно отозвалась на них. Точно так же, как я усомнилась в себе во время разговора с леди Крисвитой, так и теперь во мне пробудилось сомнение. Я хотела – хотела! – узнать, что можно сделать, чтобы использовать свой Дар в полной мере. Я желала Силы!

И все же… другая часть меня ринулась в битву. Силу можно исказить и извратить, она может уничтожить того, кто ее использует. Она…

Самая крупная из паучих висела теперь над Тсали. Я увидела, как человек-Ящер перевел взгляд ярких глаз с меня на болтающуюся наверху тварь, а еще отметила, что ее сестры тоже разматывают нити и спускаются.

Лайдан подошла и встала передо мной внутри звезды. Она извлекла из-под укрывающих ее полотнищ тумана небольшой черный жезл. Подняв его, она принялась поочередно указывать им на свечи, и те одна за другой вспыхивали маслянистым багровым пламенем. Одновременно с этими движениями она начала читать заклинание.

К горлу подкатила тошнота, и я немного согнулась, прижав руки к животу. Что бы там ни отзывалось во мне на ее чародейство, порождаемое им отвращение просто разрывало мое тело. Но решимость моя окрепла.

В тот самый момент, когда Лайдан призвала существо, которое намеревалась принудить повиноваться ей, я сосредоточила волю на свисающих сверху пауках. Я все еще не знала, как бы использовать их в качестве оружия, но ничего другого у меня не было. А я достаточно многому научилась у леди Дагоны, чтобы знать, что в подобном колдовстве баланс очень хрупок и нарушить его крайне легко. Лайдан окружила и круг, и звезду, в которой мы стояли, защитными знаками, но ей и в голову не пришло ждать угрозы сверху.

От свечей исходил запах, казавшийся мне отвратительным. Однако же я видела, что Лайдан делает глубокие вдохи в промежутках между словами, как будто черпает в этом запахе некую необходимую пищу или энергию. А потом…

Воздух в круге пришел в движение. Но в этот водоворот сверху рухнула первая паучиха. Воздух забурлил. Лайдан вздрогнула, и ее заклинание оборвалось. Вот вторая паучиха исчезла в этой туманной колонне, третья… Лайдан отпрянула, зажала рот ладонью. Впервые при мне она была потрясена тем, что увидела – или почувствовала…

Может, я и не столь восприимчива, как колдуньи, но я ощутила серьезное беспокойство. Вызванное нечто – оно отпрянуло. Оно пришло в ярость. И оно исчезло!

Лайдан закричала и зажала уши, словно защищаясь от какого-то нестерпимого звука. А я ничего не понимала, кроме того, что вызванное существо ушло. А потом исчезла и Лайдан – просто растаяла в одно мгновение.

Пламя свечей погасло, и в комнате стало почти темно. Я была… свободна.

Я влетела в пентаграмму, схватила со стола нож с массивным лезвием, кинулась к Тсали и разрезала веревки. Ментальный барьер между нами исчез. Но в этой комнате, в месте, которое Лайдан назвала Зефаром, что-то еще отягощало дух.

Тсали встал. Его когтистая рука обхватила мое запястье.

«Идем!» – Он помчался к лестнице, увлекая меня за собой.

Стены – как и всё в зале – сделались расплывчатыми, как будто их камень таял и утекал в ничто. Мне показалось, что ступеньки дрожат и осыпаются под моим весом. Видимо, какую бы иллюзию Лайдан ни наложила на это место, сейчас та рассеивалась, и мы могли либо очутиться в ловушке между временами, либо оказаться погребенными под каменными блоками, которые века спустя вывалятся из кладки.

Наконец мы, задыхаясь, вылетели на открытое место и остановились. Вокруг были лишь поросшие мхом битые камни и угол, оставшийся, возможно, от внешней стены. Тсали все так же крепко держал меня за запястье. Он крутил головой по сторонам со скоростью, о которой мои соплеменники и помыслить не могли, и был так напряжен, что я поняла: до безопасности нам еще далеко.

«Лайдан?» – послала я ему одно-единственное слово.

«Не ушла. Пока что, – подтвердил он мои опасения. – Она бежала в свой уголок небытия, чтобы вызванная ею сущность не обратилась против нее. Но там она станет лелеять свою ненависть – и та лишь возрастет, когда колдунья узнает, что случилось в ином месте. А поскольку она связана с тобой, ты можешь снова обеспечить ее проходом между временами».

«А что случилось в ином месте?» – Я ухватилась за эту часть его предостережения.

«Тот, кого она стремилась возродить, наконец-то воистину мертв. Юноша, которого ты зовешь Йонаном, и Урук Секиры сотворили собственную магию. Но ненависть Лайдан теперь сделается сильнее. Впрочем, я думаю, пока что она не посмеет ничего предпринять. Слишком уж далеко ее забросило отдачей от заклинания. Но с ней еще не покончено».

Он выбрался из древних руин, так и не выпуская моей руки. Пожухшая осенняя трава была здесь мне по бедро, а Тсали по пояс.

«Что… почему пауки…» – начала я.

Хотя эти прядильщицы исполнили мою волю и, видимо, разрушили колдовство Лайдан, я не понимала, как это могло произойти.

«Баланс заклинаний – очень хрупкая вещь, – ответил Тсали. Его внимание по-прежнему было сосредоточено в основном на окружающей местности, несмотря на то что последнее нагромождение каменных блоков уже осталось позади. – Существо, вызванное Лайдан, требовало крови в уплату, и к этому колдунья подготовилась, – очень буднично подумал Тсали, словно не ему предстояло стать платой. – Но когда в эту сущность вошла другая жизнь, оно сперва растерялось, потом разозлилось и решило, что Лайдан осознанно искала его помощи за такое жалкое подношение. Те, кто всецело принадлежит Тени, не доверяют никому. Некоторые заклинания вынуждают их повиноваться, но сделка должна исполняться скрупулезно, иначе они освобождаются от необходимости выполнять приказы. Три паука не равны одному Тсали».

Этот своеобразный юмор заставил меня улыбнуться, несмотря на сгущающееся ощущение, будто я стою нагой и беззащитной посреди грозящего опасностями мира.

«Где мы? – спросила я. – В своем ли мы времени? И сможем ли вернуться в Долину?»

Мой спутник быстро уловил эти мысли.

«На каждый из этих вопросов я не могу ответить полностью. Но мы должны быть очень осторожны. У Лайдан будет возможность восстановить силы. Когда она обнаружит, что Тарги больше нет… – Чешуйчатая голова качнулась. – Тогда ее удовлетворит лишь масштабное кровопролитие. Поскольку она вряд ли сможет добраться до тех, кто уничтожил вместилище Тарги, она еще больше вызверится на нас».

«Йонан? Урук?» – послала я новые вопросы.

Тсали ответил так, словно его ум занимали какие-то более важные вопросы. «Их путь – это их путь. Они хорошо выполнили свою работу. А наше дело теперь – хранить верность Долине. Мы не сможем вернуться, пока Лайдан…»

Его мысль словно затрепетала, как будто он хотел скрыть ее от меня. Но как ни горько мне было, я понимала, что́ он должен сказать, и сделала это сама: «Пока Лайдан может заколдовать меня».

Это не было вопросом. Я знала, что это правда и что я должна принять ее, собрав все свои силы, телесные и духовные.