Текст книги "Тройка мечей. Сборник"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

2

Отсветы от высоких языков огня выхватывали из темноты то одно, то другое лицо. Здесь собрались все, кто обладал хоть каким-то влиянием в Долине. Леди Дагона и лорд Этутур от народа Зеленой Долины, лорд Килан и лорд Хорван от тех, кто пришел из-за гор, вожди рентанов и крылатых верлонгов и вождь народа Ящеров. С ними пришли их лучшие воины и расселись за спинами вождей в темноте, куда не доставал свет огня. В первом ряду восседал и Урук, секиру он держал на коленях и не отрывал от нее рук.

Леди Дагона держала в руках ту фигурку из глины, волос и ткани, которая увела Криту из-под нашей защиты в руки фасов. И все взгляды были прикованы к этой фигурке.

– Похоже, – нарушил воцарившееся молчание Этутур, – что наша защита не так надежна, как мы верили. Иначе эта вещь никогда бы не попала сюда.

Я сцепил руки перед собою. Правая ладонь зудела, пальцы скрючились, как будто что-то удерживали. Меня терзала жажда, и на сражение с ней уходили все мои силы, потому что я держал клятву. Ледяное Жало осталось лежать в горах, там, где я его бросил. И я не буду об этом сожалеть. Не буду!

– Это, – леди Дагона взвесила уродливый талисман на ладони, – было сотворено не за пределами наших границ, а внутри них.

Услышав это, присутствующие принялись встревоженно посматривать друг на друга. Она что, действительно сказала, что среди них есть предатель? Но как такое возможно? У кого достаточно Темной Силы, чтобы перейти столь часто подновляемые преграды и одолеть нашу защиту?

– Эта глина, – продолжала тем временем леди, – с берега ручья, волосы – с головы Криты, и вот это тоже принадлежит ей. – Она провела пальцем по ткани, в которую была замотана фигурка.

– Кто…

Рука лорда Килана легла на рукоять его меча. Его лицо, сколь бы молодым оно ни выглядело, было хмурым и решительным, как будто он предвидел какую-то битву, в которой он может потерпеть поражение.

– Крита.

Ответ был столь тихим, что мне потребовалось два-три вдоха, чтобы осознать его. А потом я запротестовал бы, но меня опередил лорд Хорван.

– Но, госпожа, зачем ей было бы изготавливать ловушку, чтобы потом самой угодить в нее?! Это какая-то глупость, бессмыслица!

– Она ее не изготавливала, мой господин, не изготавливала сознательно. Но эта дева из вашего Дома одарена куда больше, чем мы это понимали. Без обучения Сила способна как помочь, так и навредить. Девушка охотно использовала то, что сокрыто в ней, как человек, мучимый жаждой, пьет из озера с прозрачной водой, и не видела в этом ничего плохого, ведь она желала лишь добра. Она родилась целительницей, и очень многообещающей. Но никакой Дар не дается один, и когда Сила отворяет двери, а защиты за ней нет, через эти двери может прокрасться то, чего мы страшимся более всего.

– Установленная нами защита сделала Долину неуязвимой для физического вторжения. Но какой-то изощренный ум измыслил способ дотянуться до незащищенного слоя сознания, и способ этот невозможно засечь – можно только обучать обладающих Даром использовать щиты.

– Такая ищущая мысль не доставит проблем тем, кто прикрыт щитами. Но она может влиять – и без их ведома или понимания – на тех, у кого нет таких щитов. Но не бойтесь, это Зло выдало себя и не сможет больше сделать из Криты свое оружие. Урук! – Леди обратилась к нему напрямую: – Кто сейчас повелевает фасами?

Урук ответил не сразу. А когда все же отозвался, то заговорил задумчиво, словно сам столкнулся с какой-то загадкой.

– Моя госпожа, вы сами сказали, что в этом вашем новом мире я – всего лишь легенда. Я жил в другое время и в другом Эскоре. Моим врагом там был Тарги. Фасы отчасти признавали его власть – в достаточной мере, чтобы позволить ему устроить мою темницу в их пещерах. Но Тарги… – Урук медленно покачал головой. – С того момента, как меня освободили, я не учуял никаких его злодейств. Будь он жив… – Он хлопнул ладонью по своей секире. – Я бы это знал! Вражда слишком крепко нас связала, чтобы я мог этого не понять.

– Тарги был убит в Эмнине. – Слова сорвались с моих губ, но принадлежали не мне. Все присутствующие пораженно уставились на меня. – Это была Проигранная Битва. – И не Йонан сейчас продолжал говорить. – Проигранная для Знамен Эфта, для Содружества Ха-Гарка. Однако же и Тень была отброшена. В тот день никакая из сторон не могла бы объявить о своей победе.

Моя правая рука взлетела к губам и прикрыла рот. Это внезапное пробуждение другого потрясло меня. И я невольно заметил, что сидевшие поблизости отодвинулись, как будто я оказался мерзким недругом. Но я же все-таки выбросил Ледяное Жало! Я Йонан!

Я увидел, что Этутур рассматривает меня, нахмурившись. Его губы шевельнулись, как будто он собрался что-то сказать, но леди Дагона жестом остановила его. Потом она подняла руку и начертила в воздухе некие символы. Они вспыхнули зеленым огнем, а потом зеленый сменился голубым. И мне почудилось, будто я стремительно вращаюсь в горящем между нами огне, будто все, что было мною, повисло в воздухе, нагое и беззащитное перед этими знаками ее колдовской Силы.

– Кто ты?

Я увидел, как ее губы произнесли эти слова, но мне казалось, будто они еле слышно донеслись откуда-то издалека. Между нами словно раскинулась бездонная пропасть. Я боролся. Йонан. Я Йонан! Но я услышал, как мой собственный голос произносит – точно так же вдалеке и еле слышно:

– Толар. Я – Толар Ледяного Жала.

– И что же привело тебя сюда, Толар? – задала она второй вопрос.

– Прошлое следует уничтожить, а злое заклятие – разрушить.

– Такова твоя воля, Толар?

– Моя воля ничего не решает. Таков возложенный на меня гис – исправить последствия моего поражения и спрясть время заново.

Я – или сущность, что была частью меня, – больше не висела перед Владычицей Зеленой Долины. Я снова очутился в собственном теле. Но я больше не сидел среди людей Хорвана. Вместо этого я вышел на открытое пространство, так, что языки огня почти что лизали мои сапоги. Я с горечью осознал, что человек, которого я так яростно пытался уничтожить, теперь полностью завладел мною. Я больше не был здесь своим. Я превратился в странную и пугающую загадку, мало связанную с известным мне миром.

– Я должен вернуться.

Мои губы словно окоченели. Несмотря на жар огня, я промерз до костей, как в тот момент, когда что-то заставило меня разбить ледяную колонну фасов и освободить Урука. И во мне крепло убеждение, что я иду навстречу смерти, но никак иначе мне не одолеть того, что мною завладело.

Урук встал.

– Это и моя битва тоже. Хитроумие Тарги не позволило мне вступить в бой в былое время, но Тарги более нет. Моя госпожа! – Он снова отсалютовал Дагоне секирой. – Мы идем во Тьму. Пожелайте нам удачи, ибо путь наш будет странен и на нем нас ждут опасности, с которыми мало кому из людей доводилось сталкиваться.

– Мальчик… – Я осознал, что лорд Хорван стоит рядом со мной и держит меня за правую руку. И в этой руке нарастает боль – боль, которая меня не покинет, пока я снова не возьму Ледяное Жало и не пройду сквозь испытания, которых желает этот таинственный меч и чужак во мне. – Йонан… Что ты собираешься делать?

В его голосе звучало участие, и эта забота придала мужества тому, что еще оставалось от юноши, которого он знал. Но от Йонана во мне осталось так мало, что, возможно, эти слова все-таки произнес чужак:

– Мой господин, – отозвался я со всей возможной учтивостью, но теперь Хорван казался мне столь же далеким, как и звучавшие прежде голоса, – я пойду туда, куда должен идти, и сделаю то, что должно быть сделано. Ибо я – то, что сделало из меня Ледяное Жало, и ему я буду служить, пока все не закончится. Возможно, на этот раз, – во мне шевельнулась робкая надежда, – конец будет гораздо лучше.

Но воспоминания омрачили эту надежду – я снова ощутил острую боль израненного тела, терзавшую меня, пока я тащился туда, где можно было избавиться от меча, чтобы Зло не завладело им и не превратило в еще более грозную опасность.

Рука Хорвана соскользнула с моей. А собравшиеся расступились, открывая тропу в темноту, прочь от ободряющего пламени костра. И я зашагал по этой неуклонно темнеющей тропе, и плечом к плечу со мной шел Урук. А что-то внутри меня получило удар и начало умирать. Когда оно умрет окончательно, я стану человеком без надежды, движимым одним лишь гисом – моим заклятием.

Невзирая на темноту, мои руки и ноги словно сами собою находили точки опоры, чтобы вскарабкаться на утес. И я продвигался вверх так быстро и легко, как никогда прежде. Я смутно ощущал, что справа движется Урук, но его общество не давало ощущения поддержки – слишком уж он был связан с тем существом, которое держало меня в плену, которое убивало Йонана, убивало столь же верно, как если бы вскрыло ему грудь и вырвало сердце.

Когда мы добрались до вершины, я увидел свет, и меня повлекло к нему. Рукоять брошенного мною меча пылала, словно факел. Я наклонился, подобрал перевязь и снова надел ее. Потом я коснулся рукояти. Она оказалась теплой, а не холодной, как обычный хрусталь.

Впервые с того момента, как мы ушли от костра, Урук подал голос. Он умудрился произнести это слово не как вопрос – он словно бы подтверждал решение.

– Ха-Гарк.

– Ха-Гарк, – эхом повторил я.

Однако же этот чужак – тот, кого они называли Толаром, – пока что не полностью контролировал мой разум – лишь мою волю и мое тело. Я не обладал его воспоминаниями, не считая мимолетных, изъеденных временем картин. Но когда Урук пробормотал это название, я сразу же осознал, что нам действительно нужно туда.

Но мы не могли добраться до этих почти позабытых руин без испытаний. И когда мы спускались по противоположному склону горной цепи, ограждающей Долину, у меня словно мурашки бегали меж лопаток. Я поймал себя на том, что то и дело принюхиваюсь и прислушиваюсь. Ночь за пределами Долины была полна Зла, и исходящая от него угроза пробудила все мои инстинкты. Я не мог разбрасываться жизнью – я должен был жить ради некой неясной, взывающей ко мне цели.

Казалось, будто мой слух сделался острее, будто у меня проявились некие новые чувства, которые недвусмысленно предупреждали о поджидающей внизу опасности. И в моем сознании вспыхнули не принадлежащие мне слова: «Там порождения Тени».

Но я не обладал никаким Талантом. Как я мог уловить это предостережение? Нет, не так. Талантами не обладал Йонан. Но что я знаю о Талантах и силах Толара?

Порыв ветра донес к нам зловоние. Не фасы, нет – серые. Существа, предавшиеся Злу, не люди и не животные, но сочетание наихудших черт тех и других. Я остановился и прислушался.

Тихий скрежет по камню – не прямо внизу, немного справа. Я вгляделся в кромешный мрак и различил мертвенно-бледное свечение – это вспыхнули злобой обращенные на меня глаза.

«Иди влево, – снова пришло отчетливое мысленное сообщение. – Там уступ. Я уже стою на нем».

Серые не издавали ни звука. Я посмотрел, за что бы ухватиться. Опор оказалось достаточно, чтобы пройти без труда. Через считаные мгновения мои ноги нащупали твердую поверхность, и я смог, отпустив опору, повернуться к врагам.

«Обычно они не молчат во время охоты, – все так же беззвучно продолжил мой спутник. – Их там всего пятеро».

Он сказал это так, будто пятеро серых были сущим пустяком для вооруженных мужчин. И я ощутил мимолетное удивление.

Я снова увидел внизу глаза, выдававшие врага. Огоньки неспешно передвигались вдоль подножия утеса, примерно на высоте человеческого роста или чуть выше, и в конце концов оказались под нами. Я извлек из ножен Ледяное Жало.

Это было словно вспышка факела, хоть и не слишком яркого. А еще оказавшийся у меня в руках меч издал некий звук, столь странный, что если бы мои пальцы сами собою не вцепились в него, я бы его выронил.

Сказители, рассказывающие и пересказывающие наши легенды, хранящие то, что иначе давно было бы потеряно для людей, говорили о временах «поющих мечей», удивительных клинков, которые издавали пронзительную песнь, когда были готовы к битве. Но Ледяное Жало – оно зарычало! Иначе и не скажешь.

И снизу ему откликнулось другое рычание. Темная туша метнулась вверх, к нам. Не серый, кто-то другой – у него не было светящихся глаз-плошек.

Урук рванулся вперед, и в свете моего клинка я увидел, как секира опустилась на эту темную массу, и услышал жуткий вой. Тварь, кем бы она ни была, рухнула вниз. Теперь к нам прыгнули серые, как будто из-за раны, нанесенной боевому товарищу, они разозлились до потери соображения – ведь наша позиция наверху давала нам преимущество, которое ни одно разумное существо не стало бы игнорировать.

Когда я снес уродливую голову, чувствуя, как поддается плоть и ломаются кости, Ледяное Жало снова зарычало. Твари продолжали прыгать, пытаясь достать нас. Они словно обезумели от ярости – или что-то принуждало их атаковать нас, невзирая на то что с этой позиции мы могли без проблем расправиться с ними.

Так мы убивали их в темноте одного за другим. Снизу неслись крики и скулеж. Но мы двое воинских кличей не издавали. Равно как и Ледяное Жало «говорило» не по моей воле или наущению, но как если бы само по себе настолько ненавидело тварей внизу, что сдержать эту ненависть не могло.

Наконец я ощутил мысль Урука: «Довольно. Они мертвы».

Я оперся на обнаженный меч, выискивая, не мелькнет ли где предательский блеск светящихся глаз, не раздастся ли какой-нибудь звук. Но ночь была черна и тиха. Я чувствовал себя таким уставшим, словно Ледяное Жало опустошило мою душу.

– Надо двигаться, – сказал Урук, да и меня что-то гнало вперед, невзирая на усталость. – У этих тварей есть хозяева, и они скоро узнают об их смерти.

Мы еще немного прошли по уступу, но потом он стал настолько узким, что пришлось спускаться. Когда же наконец наши ноги коснулись земли, Урук резко отвернулся от места нашей схватки.

– Ха-Гарк… – сказал он. – Мы пока что не повелители времени.

Я понятия не имел, о чем он говорит, но вытер Ледяное Жало пучком жесткой травы и пошел следом за своим спутником. Обнаженный клинок я так и держал наготове.

3

Хотя ночь была безлунной, а слишком далекие звезды практически ничего не освещали, мы шагали сквозь ночь так же, как и уходили от костра в Долине, плечом к плечу – как будто шли по освещенной факелом тропе. Я двигался уверенно, как если бы видел окружающее не глазами, а разумом. А другая часть меня была постоянно настороже, на тот случай, если вдруг кто-то крадется по нашему следу.

Я вернулся из нашего рискованного похода в подземелья фасов уже уставшим и почти не успел отдохнуть к тому моменту, как нас позвали на Совет. Однако же сейчас я совершенно не ощущал усталости, лишь жгучее желание исполнить должное. Но в чем оно заключается – я так и не знал.

Урук не нарушал воцарившегося между нами молчания ни словом, ни мыслью. Леди Дагона назвала его легендой, но она сразу же приняла его, а это значило, что он не принадлежит Тени. А он знал Толара – однако же я боялся пытаться восстановить неведомые узы, связывавшие нас прежде. Йонан все еще теплился во мне, и его страха хватало для этого последнего отчаянного сопротивления.

Если Зло и кралось за нами этой ночью, оно держалось в отдалении. Возможно, та бойня, что мы устроили у подножия утеса, заставила врагов держаться настороже. А может, они лишь рады были заманить нас с нашей глупостью подальше от Долины, где мы окажемся легкой добычей. По пути я вяло размышлял, что же из этих предположений ближе к истине, но бдительности не терял.

В первом тусклом отсвете пробуждающегося утра перед нами предстал дикий, вздыбленный край. Что-то хаотично перемешало эту местность. Урук пошел медленнее. Я видел, как он крутит головой по сторонам, словно выискивая какой-то недостающий ориентир.

Теперь нам нужно было пробраться через беспорядочное нагромождение темных каменных блоков, густо поросших кустарником и низкорослыми деревьями. Однако же, стоило мне внимательно взглянуть из-под полуприкрытых век, я видел некие очертания – как если бы здания из дымки и тумана поднимались над своими развалинами и дороги открывались нам.

Урук притормозил. Взглянув на него, я увидел, что его лицо с мрачно поджатыми губами словно окаменело. Он обшаривал лежащие перед нами руины таким яростным и напористым взглядом, словно намеревался одной лишь силой воли вырвать у них какую-то тайну.

– Ха-Гарк…

На этот раз он не воспользовался соприкосновением разумов, а заговорил вслух, словно никак не мог поверить собственным глазам. Потом Урук взмахнул секирой, и в этом взмахе было столько ярости, что ближайший куст лишился верхушки. Быть может, Урук пытался этим бесполезным ударом перечеркнуть прошлое.

На несколько долгих мгновений Урук словно оцепенел, вдавив секирой срубленные пожухшие листья и ветки в землю. Потом он покачал головой и снова принялся напряженно осматриваться, а я почувствовал, что он ищет некий ориентир, и ориентир этот необходим для того, что он задумал. Но моя битва с тем, другим, внутри меня, началась снова, и я внезапно почувствовал, что силы иссякли, что меня не волнует, что́ может быть впереди.

Урук двинулся вперед, но нерешительно, без прежней уверенности и целеустремленности. Возможно, он никак не мог отыскать в этих развалинах некий необходимый ему ориентир. Мы принялись петлять среди каменных блоков и пробиваться сквозь заросли, но теперь я шел вторым.

Долина, в которой находился Ха-Гарк, была поначалу узкой. В прибывающем свете я заметил, что когда-то она была от края до края перекрыта какой-то стеной или укреплением. Но камни, из которых некогда была сложена эта стена, были так разбросаны по сторонам, что казалось, будто сама земля стряхнула с себя это бремя, – так оно, наверное, и было.

Дальше долина расширялась, и постройки, стоявшие в стороне от стен, были повыше и не настолько разрушенные. Камни были изъедены непогодой. Однако же временами даже в полумраке лишь занявшегося рассвета я видел остатки резьбы. Иногда я на пару вдохов закрывал глаза, ибо тоже видел, как туман делается плотнее и выше и возрождает призрачные тени былого.

Спотыкаясь, мы шли по улице, все еще мощеной, но уже заплывшей землей, в которую пустила корни трава и отдельные мелкие кусты. Улица вела прямиком к центру уничтоженного города-крепости. Хоть мне никогда не рассказывали об этом, я знал, что до своей гибели Ха-Гарк действительно был и тем и другим. Как и Зеленая Долина, он в свое время был оазисом безопасности, защищающим от Тени.

Теперь Урук шагал, не глядя по сторонам, как будто наконец отыскал свой ориентир. Так мы наконец вышли на открытое пространство, обнесенное стенами из каменных блоков, ныне покосившихся и растрескавшихся. Внутри этого круга через равные промежутки стояли колонны, увенчанные изъеденными временем головами. Там были и люди, и некие существа, неведомые и грозные, но не более угрожающие, чем разумные существа, союзники народа Зеленой Долины.

Некоторые из этих колонн рухнули, и обломки рассыпались по брусчатке. Другие же накренились, но устояли. А две-три и поныне стояли ровно. В их кругу возвышалось еще одно здание, ныне изломанное и обрушившееся, но мне показалось, что некогда оно было высоким, как башня. И камни, из которых оно было построено, отличались от всех прочих, которые я видел в этих развалинах, – они были тускло-синими, в точности того цвета, какой отмечал разбросанные по Эскору островки безопасности и какой нас учили высматривать во время любой разведки и запоминать как возможное место для обороны.

И снова Урук остановился – на сей раз перед дверным проемом этой башни. Сама дверь давным-давно исчезла. Сквозь проем виднелся полутемный зал, беспорядочно заваленный камнями обрушившихся верхних этажей.

– Башня Йучара…

Урук снова заговорил вслух, и от его голоса, хоть он и говорил негромко, разнеслось странное эхо: «Йучар, Йучар». Моя другая память изо всех сил пыталась вырваться на волю. Йучар… я знал…

Мужчина. Высокий, как Урук. Однако я не видел его во плоти. Он скорее был… кем? Призраком, которого можно было вызвать, чтобы подбодрить людей? Ведь в последние дни Ха-Гарка они отчаянно нуждались в подобном символе, ибо чувствовали – война уже почти проиграна. Йучар Ха-Гаркский. Он некогда жил – и очень долго был мертв – мертв!

Я не верил ни в Йучара, ни в его башню. Урук, слегка опиравшийся на свою секиру, повернулся ко мне. Его глаза под кромкой шлема с гребнем-драконом горели мрачным гневом.

– Йучар.

Урук снова повторил это имя, и ему отозвалось эхо. Возможно, так он предупреждал меня о чем-то.

Потом он вскинул секиру, салютуя этому жалкому подобию башни. И я поймал себя на том, что тот, другой, заставил меня извлечь из ножен Ледяное Жало и отсалютовать дверному проему.

Урук двинулся вперед, я последовал за ним. Мы прошли сквозь широкий портал. И я увидел, что стены снаружи опалены, как будто башня Йучара когда-то была центром сильнейшего пожара. Но внутри…

Я остановился, едва перешагнув порог. Ледяное Жало в моих руках пылало, перекликаясь с огнем, пробегающим по секире Урука. Это место было сосредоточением энергии; здесь текла некая Сила, от которой покалывало кожу, а разум содрогался и старался увернуться от соприкосновения с ней. Как бы Ха-Гарк ни пострадал от времени и постигшего его бедствия, здесь, в самом его сердце, сохранился Свет, неистовый и требовательный, несущий с собой страх – не порождение Тени, а скорее некое предощущение, мощно требующее мужества и силы духа и заставляющее обычного человека отшатнуться.

Но от этого требования невозможно было укрыться. Мои руки дрожали, и дрожь передавалась Ледяному Жалу. Но я не выронил меч – просто не мог. Урук же продолжал идти вперед и остановился в самом центре этого круглого зала, а потом обернулся и кивком подозвал меня.

Я был подавлен, но осознавал, что не в состоянии сопротивляться тому, что столь долго пребывало здесь в ожидании. Три-четыре больших шага – и я присоединился к Уруку. Сюда не нанесло земли. Камень у нас под ногами был чист. Обломки, попадавшие сверху, валялись у стен. Казалось, властвовавшая здесь Сила была исполнена решимости сохранить сердце своих владений. Теперь я заметил, что каменный пол был исчерчен пересекающимися линиями; в них набилась пыль, и из-за нее было непросто что-либо разглядеть.

Урук взял секиру обеими руками, опустился на одно колено и предельно осторожно соскреб налет древней пыли, и стало ясно, что мы стоим внутри изображения звезды. Подчиняясь велению чужой воли, ставшей частью меня, я принялся по примеру Урука острием Ледяного Жала прочищать руны и символы, высеченные у каждого острия звезды; все они были разные. Два я узнал – их использовали в Долине для защиты. Остальные, возможно, я мог бы найти в памяти Толара, но упорно сопротивлялся этому.

Все это время вокруг нас витало, давя на разум и волю, ощущение ждущей Силы. Истощилась ли она хоть сколько-то за века, прошедшие с момента гибели Ха-Гарка? Мне казалось, что нет. Скорее, она накапливала энергию, с нетерпением поджидая освобождения, которое мы ей несли, пусть я и делал это не по своей воле.

Закончив с расчисткой, Урук встал и снова махнул мне рукой:

– Зажги.

Я знал, что он имеет в виду, хотя логика Йонана отказывалась признавать это возможным, даже когда меч Толара уже пришел в движение, намереваясь выполнить свою задачу.

Я медленно двинулся по кругу, вытянув руку с Ледяным Жалом. Я коснулся этим льдом, который неведомым образом превратился в металл, острия каждого луча высеченной в камне звезды. При каждом касании вспыхивал огонь и, не подпитываемый никаким горючим веществом, сверхъестественным образом продолжал пылать на синем камне.

Потом Урук вскинул секиру, и его голос загудел, словно гонг в одном из тех святилищ, за которыми ухаживали колдуньи. Я не понимал ни одного произносимого им слова. Возможно, даже пришедший из глубокой древности Толар их не знал. У каждого адепта своя тайна, а я был уверен, что Толар не принадлежал к числу Великих Эскора.

Урук же, если и входил в их число – в чем я сомневался, – никак этого не выказывал. Но в том, что он может призвать сюда нечто, я не сомневался.

От огней, зажженных моим мечом, начал расходиться туман. Но синее пламя все еще поднималось колоннами к разрушенной крыше над нами. И туман сгущался.

Голос Урука становился то громче, то тише, и стена тумана делалась все плотнее. Я чувствовал, как за этой стеной собираются некие сущности, скрытые от наших глаз, и объединяются для какого-то действия, которого требовал от них Урук. Я держал Ледяное Жало обнаженным, наготове – пускай даже Толар внутри меня чувствовал себя в безопасности. Жаркое возбуждение текло по моим жилам, заставляя дыхание учащаться.

Поднявшийся туман заполнил весь зал, кроме звезды, в которой стояли мы. У меня закружилась голова. Мне пришлось напрячься, чтобы удержаться на ногах. Меня посетило странное ощущение – будто там, за этим туманом, весь мир вращается в безумном танце, который ни один человек не посмеет увидеть, а если и увидит, так не поверит.

Скандирование Урука снова сделалось тише. Он поставил секиру на пол и оперся о рукоять, словно нуждался в поддержке. Все его тело говорило о таком напряжении, таком упадке сил, что я, не задумываясь, шагнул к нему и обхватил его за плечи. И судя по тому, как Урук встретил мою помощь, он очень в ней нуждался.

Его голос, выговаривающий слова, сделался хриплым и напряженным и в конце концов затих. Я увидел, что его веки опустились. Пот ручейками тек по его лицу и капал с подбородка. Урука трясло, и я, чувствуя, что так надо, поднапрягся, чтобы удержать его на ногах.

Пламя, горящее на остриях лучей, сделалось ниже, стягивая в себя туман и поглощая его. В дымке появились прорехи, дыры, сквозь которые можно было выглянуть наружу. Но я больше не видел ни упавших каменных блоков, ни вообще того зала, в который мы вошли. Теперь пол был чистым, а за нашими огнями горел другой свет, исходящий из ламп в нишах. Между нишами с лампами висели гобелены; их цвета, может, и поблекли, но все еще были различимы – голубой, зеленый, металлический золотисто-желтый, поблескивающий, как будто нити вправду были спрядены из драгоценного металла.

Потом огни на лучах звезды погасли, все одновременно, как если бы их задул великан. Мы остались стоять в свете ламп, а за открытой дверью ярко сияло солнце. Неподалеку от двери стоял стол, а на нем кувшин и кубки.

Поддерживая до крайности изнуренного Урука, я повел его к столу. Там я положил Ледяное Жало на столешницу, наполнил один из кубков светлой жидкостью из кувшина и поднес к губам моего спутника. Глаза Урука были закрыты, лицо осунулось. Но он проглотил содержимое кубка так жадно, словно от этого зависела его жизнь.

А пока он пил, я услышал какие-то звуки – голоса и шум города. Я взглянул поверх плеча Урука. Изменился не только зал, но и сам Ха-Гарк. Я осознал, что произошло, и у меня задрожали руки. Мы… мы вернулись обратно!

Нет!

Память Толара боролась теперь не с Йонаном, а с ним самим. Я не мог, просто не мог проживать это заново! Боль из моего первого сна пронзила меня, когда я вспомнил – слишком явственно! – что́ было в прошлом. И теперь оно вернулось и снова встало передо мною. Нет!!!