Текст книги "Янтарь Хейла"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава четвертая

Усмей стояла возле узкого окна и смотрела во двор. На незатоптанном снегу следы выделялись резкими строчками, говоря о том, что в огромном замке жило совсем немного людей.

Был канун праздника Полузимы. Сегодня в каждом доме в Долинах убирались, жарили, варили и накрывали праздничные столы. Люди праздновали самый короткий день года, зная, что с этой минуты солнце повернет к весне. Но в Кейте словно забыли о празднике. Усмей не заметила никаких приготовлений, и когда она спросила у Явик, не приглашены ли на сегодня гости, та очень удивилась. Видимо, ни она, ни другие две служанки, такие же приземистые и непохожие на людей, просто не понимали, о чем она говорит. Хейла она видела очень редко. Он почти безвылазно сидел в своей остроугольной башне, и Усмей с удивлением узнала, что туда не допускаются даже его воины. Только слуги в капюшонах изредка заходили к своему хозяину.

С горькой усмешкой вспоминала она теперь надежды, с которыми ехала сюда. Глупая девочка, она думала, что наконец-то будет свободна и действительно станет хозяйкой огромного поместья.

Свобода! Да она заперта здесь, как пленница. Усмей сразу поняла, что настоящей хозяйкой в доме была Явик. Хорошо еще, что у нее хватило ума не пытаться командовать силой или заводить новые порядки, и это избавило ее от унизительных отказов. Она и теперь решалась отдавать приказания очень редко и только в том, что касалось ее непосредственно. Ей подчинялись, но разве это было то, о чем она мечтала?

В сущности, Кейт стал для нее тюрьмой, хоть и достаточно просторной и комфортабельной. Нижний этаж башни, в которой ее поселили, занимала огромная комната с камином, которая так понравилась ей после долгой и холодной дороги. Из нее винтовая лестница вела на второй этаж, прямо в спальню Усмей. А еще выше находились две нежилые комнаты, холодные и заброшенные.

В спальне Усмей стояла огромная кровать с балдахином, покрытым затейливой вышивкой. Когда-то он, видимо, был очень красивым, но теперь вышивка выцвела и вытерлась, так что большинство рисунков были почти неразличимы. Только несколько фигур казались более отчетливыми и иногда в свете камина, словно обретали какую-то призрачную жизнь, до смерти пугая Усмей.

Чаще всего оживало одно лицо, и, вспомнив о нем, Усмей отошла от окна и осторожно коснулась пальцами вышивки. Сейчас оно было тусклым и невыразительным. А еще совсем недавно, когда Усмей сидела у камина и случайно взглянула на занавес, лицо смотрело на нее совсем как живое. Усмей даже почудилось, что оно следит за ней. И оно так врезалось ей в память, что и сейчас, достаточно ей закрыть глаза, оно тут же возникало перед ней – серьезное и сосредоточенное человеческое лицо. В рисунках вышивки было много странных фигур, вроде бы человеческих, но в странных гротескных масках. Но это, поразившее Усмей, было совсем человеческим, серьезным и словно молящим ее о чем-то. Конечно, может быть, все это просто шутки ее воображения.

Усмей насмешливо скривила губы. Как же пуста и тускла ее здешняя жизнь, если ей нечем занять себя, кроме этой старой вышивки? «Интересно, кто и когда вышивал это», – подумала она, машинально поглаживая пальцами ветхую ткань и отмечая некоторую небрежность стежков.

И вдруг она почувствовала под пальцами что-то твердое. На глаз ничего не было заметно, но пальцы нащупали на ткани какой-то бугорок. Она взяла со стола переносную лампу и поднесла ее к самой портьере.

Как раз здесь и была так заинтересовавшая ее фигура. Человек в сложном, сейчас почти неразличимом ожерелье, и в это ожерелье было что-то зашито. Присмотревшись, Усмей поняла, что под нитками вышивки спрятан какой-то твердый предмет. Осторожно кончиком своего ножа она начала подпарывать основу. И, изрядно потрудившись, извлекла наконец какой-то гладкий предмет и поднесла его к лампе. Ну конечно, янтарь! Какой-то сложный символ, выточенный из янтаря. Вернувшись к столу, Усмей начала внимательно его рассматривать.

Это была змея, свернувшаяся странно запутанными кольцами. Ее крошечные глазки из светлого янтаря живо поблескивали на фоне более темного тела. Тончайшая, почти невидимая чешуя была вырезана с поразительным мастерством. И несмотря на врожденное отвращение к ползучим гадам, Усмей невольно залюбовалась удивительной вещицей.

И вдруг она вскрикнула и попыталась отшвырнуть амулет, но тот словно прилип к руке. Змея ожила и стала медленно разворачивать тугие янтарные кольца! С ужасом смотрела Усмей, как расправился запутанный узел и змеиное тело правильным кольцом свернулось на ее ладони. Поднялась крохотная треугольная головка, светлые глазки уставились прямо в лицо Усмей, и ей даже показалось, что в узкой пасти мелькнул быстрый язычок.

Долго они смотрели друг на друга, Усмей и странное существо, которое она освободила. Наконец змейка зашевелилась и обвилась вокруг ее руки. У Усмей просто не было сил, чтоб стряхнуть ее. Змейка не холодила руку, как обычные змеи, напротив, она была приятно теплой и от нее шел легкий приятный аромат драгоценных сортов янтаря.

Теплым кольцом обхватив запястье, змейка снова застыла. Теперь она выглядела обыкновенным браслетом, только вот снять его Усмей не могла, как ни старалась. А ломать или резать его ей не хотелось.

Усмей присела у камина и задумалась. Случившееся было совершенно невероятным и просто невозможным! Усмей знала, что янтарь когда-то был смолой древних деревьев. Иногда в нем находили мелких насекомых, видимо, увязших в смоле, пока она еще была жидкой. Усмей вспомнила крылатое создание, которое показывал ей Хейл. Да, оно когда-то было живым, но сам янтарь был просто камень! Правда, он обладал кое-какими не совсем обычными свойствами. Например, если его натереть шерстью, он начинал притягивать соломинки, волосы, маленькие лоскутки ткани, как магнит железо. Но сам янтарь двигаться не мог!

Осторожно, подальше отставив руку с необычным браслетом, Усмей подошла к своему сундучку, так заботливо упакованному в Упсдейле. Покопавшись, она нашла наконец то, что ей было нужно. В полотняный мешочек она сама насыпала сухую траву, которая могла показать присутствие колдовских сил. Вернувшись в кресло, она зубами развязала затянувшийся шнурок, и в нос ей ударил крепкий травяной запах. Солнечная трава анжелика – самый надежный оберег от колдовства и темных чар. Усмей взяла щепотку травы и посыпала золотисто-коричневое тело змеи.

Но браслет остался каким и был, словно и вправду был выточен из цельного куска янтаря. Усмей еще раз потерла его травой и поднесла к амулету Гунноры. Ведь Гуннора – покровительница жизни, и она способна разрушить любые злые чары! Усмей коснулась браслетом амулета и медленно прочла заклинание.

Все осталось по-прежнему. Усмей была поражена. Ведь она своими глазами видела эту ожившую змею, и как она из маленькой янтарной безделушки превратилась в этот браслет! На секунду ей страшно захотелось немедленно избавиться от него.

Усмей оглянулась, ища чем бы можно его сломать. На глаза ей попался огонь в камине, и она сразу вспомнила, что янтарь может гореть и плавиться. Сейчас она готова была как угодно обжечь руку, лишь бы снять эту гадость.

Но что-то удержало ее, и она не бросилась к камину, а поглубже уселась в кресло. Она снова поднесла к глазам змею и начала пристально всматриваться в нее. И ей показалось, что светлые глазки повернулись к ней и начали увеличиваться, пока не слились в один круг Как зачарованная смотрела Усмей в этот круг и, словно через прозрачное стекло, увидела вдруг комнату.

Неясно, словно в отсветах пламени, увидела она стеллажи на стенах, заставленные странной формы сосудами и чашами. Потом она увидела множество колонн и вскрикнула от испуга.

Пораженная, рассматривала она странные существа, заключенные в колонны, как то крылатое создание, которым так поразил ее Хейл. Некоторые существа были совершенно фантастичны, но не успела Усмей их рассмотреть, как внимание ее привлекли две колонны, стоявшие посреди комнаты, отдельно от всех остальных.

В одной из них был заключен мужчина, немного похожий на Хейла. Но, присмотревшись, Усмей поняла, что сходство это чисто внешнее, а духовно этот человек совершенно другой. Так Хейл выглядел на ярмарке, а вот здесь, в Кейте, она его уже таким не видела. Глядя на мужчину в колонне, Усмей почувствовала тот же интерес и влечение, как тогда на ярмарке. И мужчина этот, казалось, тоже смотрел прямо ей в лицо.

Но внимание Усмей привлекла другая колонна, в которой заключена была женщина.

Ее высоко зачесанные темные волосы были забраны в тонкую золотую сетку, украшенную крошечными янтарными бусинами. На руке, как и у Усмей, был темный янтарный браслет в виде змеи. Шелковое платье теплого золотистого янтарного цвета, и вокруг стройной шеи – ожерелье из оправленных в янтарь орехов. Все это великолепие сверкало и переливалось, и чем дольше Усмей смотрела, тем отчетливее становилось видение.

Как и у мужчины, глаза у женщины были широко открыты. И эти живые глаза на безжизненном лице статуи смотрели на Усмей с такой мольбой, словно она беззвучно звала на помощь.

Все смешалось в голове Усмей. Странные образы возникали и исчезали, прежде чем она могла рассмотреть и понять их. Оставался только этот неотвязный зов о помощи и возникшая в ней потребность в немедленном действии. Она еще не понимала, чего хотят от нее эти люди и что может она для них сделать, но уже точно знала, что обязательно попытается им помочь. Среди беспрерывно мечущихся видений на секунду возникла картина двора и дорожка к угловатой башне, куда Хейл с самого начала запретил ей ходить. Она почему-то сразу поняла, что виденная ей комната находится именно там.

И тут изображение потускнело и расплылось. Усмей по-прежнему сидела в своей комнате и смотрела в огонь камина.

– Леди… – донесся снизу мелодичный голос Явик.

Усмей поспешно одернула рукав, прикрывая браслет, и спрятала за ворот амулет Гунноры. Только терпкий запах анжелики она не могла спрятать.

– Что случилось, Явик? Я тут разбирала свои травы, чтоб заправить вино для праздничной чаши Полузимы.

Явик настороженно принюхивалась, шевеля широкими ноздрями.

– С вами хочет поговорить лорд Хейл.

– Пусть приходит сюда.

Явик повернулась к дверям, и Усмей быстро завязала мешочек с анжеликой и оправила ворот платья, чтобы не был заметен шнурок.

Хейл всегда двигался бесшумно. Вот и сейчас Усмей не услышала его шагов и все же сразу ощутила его присутствие. Словно какая-то чуждая и недобрая сила появилась в комнате, нарушая ее покой.

– Мой лорд! Сегодня канун Полузимы, почему же мы ничего не готовим к празднику?

Она вовсе не хотела выдавать ему своего волнения и привычно притворилась дурочкой. Но исподтишка она внимательно изучала его лицо. Действительно ли он так похож на того, заключенного в колонне? И пришла к выводу, что сходства стало значительно меньше. Хейл очень изменился с тех пор даже внешне. А может, на ярмарке он просто притворялся, подумалось Усмей, а здесь стал самим собой?

– Канун Полузимы, – повторил он удивленно, словно она вдруг заговорила на другом языке. – Ах да, праздник народа Долин. Мне очень жаль, моя леди, но в этом году праздник вам придется встречать одной. Я получил очень важное известие и должен немедленно ехать. Вряд ли я смогу вернуться раньше завтрашнего вечера. – Он замолчал и удивленно потянул носом. – Что это у вас, моя леди? Какой странный запах!

Усмей показала на раскрытый сундучок.

– Мои травы. Я хорошо выращиваю их, мой лорд, и умею использовать. Вот я выбирала сегодня, что можно положить в вино для запаха, для вкуса, для хорошего настроения. Но раз мы не собираемся праздновать, значит, все это мне не понадобится.

– Я очень виноват, моя леди, что так увлекся своими занятиями, что не только не нашел времени почаще видеть вас, но даже не заметил приближения праздника. Простите мою невнимательность, и, клянусь, это больше не повторится.

Она сразу почувствовала, что все это пустые слова. Он просто успокаивает ее, как обиженного ребенка, а сам не придает ни малейшего значения своим обещаниям.

Он произнес еще несколько вежливых фраз, попрощался и вышел. Из окна она видела, как он собрал свой отряд и выехал за ворота. Тут же к ней явилась Явик и подала изящную бронзовую чашу, в которой лежало прекрасное ожерелье с множеством зеленоватых и голубоватых янтарных подвесок. Усмей любовалась на эту редкую вещь, думая про себя, что она, похоже, стоит дороже, чем все имущество Упсдейла.

Усмей надела ожерелье и подошла к зеркалу. Она постаралась казаться очень довольной и позвала Явик и обеих служанок полюбоваться на подарок их лорда. Она очень надеялась, что восхищение ее выглядит искренним и Явик ничего не заметит.

Туго закрепив рукава у запястий, чтобы случайно не выскользнул браслет, она начала накрывать на стол. Наполнив вином чашу, она поднесла ее к губам, попробовала и покачала головой:

– Вино неплохое, – весело сказала она, – но, мне кажется, оно будет еще вкуснее, если добавить в него немного мяты. Вы когда-нибудь пробовали так делать?

– В наших краях плохо знают ваши южные травы, леди, – ответила Явик. – В нашем Кейте для них слишком холодно. И о мяте я только слышала, а пробовать ни разу не приходилось.

– Вот сейчас и попробуете, и скажите, как вам понравится. Сегодня в наших долинах празднуют канун Полузимы. Раз уж наш лорд уехал и не может разделить со мной праздничный ужин, я приглашаю вас…

Женщина остановилась в нерешительности. С сомнением смотрела она на маленький кувшин на столике.

– Но, леди, здесь вряд ли хватит вина для второй чаши. Вы всегда пьете только одну, вот служанка и налила кувшин как обычно.

– Так велите ей подать еще вина! Прошу вас, позвольте мне сегодня устроить хоть такой скромный праздник!

Явик неохотно повернулась к лестнице, всем своим видом показывая, что все это ей не нравится, но отказаться она не посмела. Усмей снова подняла чашу и понюхала. Она неплохо разбиралась в запахах и сразу почувствовала, что в вино что-то добавлено. Запах ей достаточно ясно сказал об этом. Яд? Нет, не похоже. Но есть немало и не ядовитых трав, которые можно использовать в недобрых целях. Они могут погрузить человека в непробудный сон, или вызвать видения, или затуманить разум и ослабить волю.

Но почему именно сегодня она была так подозрительна? Она не знала, она только чувствовала опасность и была настороже. Как только Явик вышла, она, сама не понимая для чего, освободила рукав и поднесла браслет к чаше.

Змейка тотчас же зашевелилась, но на этот раз Усмей не испугалась, а смотрела с явным интересом, чувствуя, как в душе разгорается странный боевой азарт.

Головка змеи окунулась в чашу и закружилась там, перемешивая вино, а потом снова поднялась к запястью и превратилась в браслет.

На лестнице послышались шаги, и в комнату поднялась Явик с подносом, на котором стояла еще одна чаша. Усмей подошла к своему сундучку. Покопавшись, она достала мяту и незаметно прихватила щепотку другой травы. И даже сама поразилась, как легко и ловко это у нее вышло. Себе в чашу она положила только мяту, а в чашу Явик кроме мяты всыпала и ту щепотку. Маленькой костяной ложечкой она тщательно размешала вино в обеих чашах.

– По нашим обычаям, – улыбалась она, – вино в праздничной чаше женщины размешивают веточкой плюща, а потом бросают ее в огонь, и все прошлогоднее зло уходит вместе с ней. Нашему лорду, как всем мужчинам, мы подали бы веточку остролиста. Но сегодня нам нечем выполнить этот обряд, поэтому я просто желаю вам счастья.

– И я вам тоже, леди, – ответила Явик.

Усмей, хоть и по-прежнему недоверчиво, отхлебнула вино., Она не знала, могла ли змейка быть действенным оберегом, но так как амулет Гунноры не выявил в ней зла, решила все-таки ей довериться.

– Ну как вам нравится мята? – спросила она, допив свою чашу и отставив ее в сторону. Явик тоже поставила свою.

– Очень приятный и освежающий вкус у этой травки. Видимо, леди, ваши южные травы обладают особой силой. А теперь, извините, леди, но мне надо пойти присмотреть за служанками. Хозяину было очень неловко, что он забыл о вашем празднике, и он приказал нам приготовить к завтрашнему дню все, что сможем.

– Очень рада. Да мой лорд и так уже принес свои извинения и загладил невольную обиду чудесным подарком. Конечно, вы можете идти, Явик. Я, пожалуй, скоро лягу. Мне почему-то сегодня ужасно хочется спать.

Правильно ли она угадала, что в вино подмешали снотворное? По крайней мере, по лицу Явик она ничего не могла прочесть.

Как только она снова осталась одна, она освободила рукав и уставилась на браслет. Но на этот раз браслет остался мертвым камнем и не вызвал никаких видений.

– Я не знаю, чего вы от меня хотите, – сказала она змейке, – но я знаю, что в Кейте много страшных тайн и различных опасностей. Я не привыкла бороться, но и добровольно быть рабыней не хочу. Что бы ни грозило мне, я готова встретить это открыто. Лучше самая страшная истина, чем сидеть и ждать неизвестно чего, пугаясь своих фантазий и теряя остатки мужества.

Долго сидела она в полной тишине и вдруг услышала в душе, что надо сейчас делать. Она быстро сбросила платье и переоделась в юбку для верховой езды, которая не так сковывала движения, и в серый плащ.

На площадке лестницы она остановилась и прислушалась. Внизу было тихо. Усмей знала, что ее башня соединяется галереей со строениями, где размещались луги в капюшонах. Но в такое время можно было надеяться, что и они, и Явик, и служанки крепко спят в своих комнатах.

Усмей осторожно открыла наружную дверь. Проще всего было пройти к угловатой башне прямо через двор. Но Усмей, боясь, что ее могут заметить из какого-нибудь окна, осторожно прокралась вдоль стен. И юбки и плащ успели собрать на себя достаточно снега, пока она добралась до дверей царства Хейла. Левой рукой, на которой у нее был браслет, она подняла щеколду.

И тяжелая дверь неожиданно легко поддалась ее нажиму и отворилась.

Глава пятая

Она оказалась в тускло освещенной комнате со странными острыми углами. И чуть не вскрикнула, увидев прямо перед собой какую-то закутанную в плащ фигуру. Машинально она прикрылась рукой с браслетом. И только когда фигура повторила тот же жест, она догадалась, что стоит перед зеркалом.

Комната была пуста, если не считать это зеркало и пару ламп высоко в стенных нишах. И все было наполнено странной смесью запахов. Усмей удивленно принюхалась. Некоторые запахи были знакомы и приятны, но все забивал резкий, неизвестный Усмей и чем-то тревожащий аромат. Усмей медленно оборачивалась, стараясь оглядеть все темные углы. К концу осмотра она уже твердо знала, что снаружи ее никто не может увидеть. И еще она поняла, что башня выстроена в виде огромной пятиконечной звезды. Ей даже смутно вспоминалось, что она что-то слышала о древнем учении, связанном с этим символом.

Но ведь в своем видении она была вовсе не в этой пустой комнате! В одном из темных углов она заметила лестницу и смело направилась наверх.

Невольно она отметила, что стертые каменные ступени да и все оформление башни дышат глубокой древностью.

Следующая комната, куда попала Усмей, была заполнена кучей непонятных и незнакомых ей вещей. Там на столах и полках громоздились погнутые металлические трубки, странные сосуды, реторты, бутылки и флаконы. Кое-что Усмей узнала – похожие приспособления применяли для перегонки настоев. Но большинство приборов она даже не знала как назвать.

Пораженная, стояла она на пороге, не смея двинуться. Запах здесь стал гуще, насыщенней и вызывал в ней странную тревогу и предчувствие неведомой опасности. Повинуясь непонятному душевному порыву, она положила пальцы на свой браслет. В комнате неожиданно посветлело, и она увидела другую лестницу. Крепко прижав полы плаща, чтобы случайно не смахнуть чего-нибудь со столов, она осторожно прошла через комнату.

Лестница привела ее туда, куда она и стремилась, – в комнату своего видения.

Колонны в ней двумя рядами повторяли очерк пятиконечной звезды. У самой дальней стены она заметила два рабочих стола. В конце каждого луча звезды горел высокий, почти до плеч Усмей, подсвечник. Пламя их было неяркое, странного синеватого оттенка, и Усмей удивленно заметила, как мертвенно и жутко выглядит в этом свете ее рука.

Рука с браслетом сама собой потянулась вперед, словно кто-то притягивал ее, как сильный магнит, и Усмей почти невольно шагнула за ней. Так прошла она мимо колонн к центру комнаты.

И вот перед ней, словно в ее видении, те же женщина и похожий на Хейла мужчина. Их живые глаза с немой мольбой смотрели на нее, словно пытаясь подсказать, что делать дальше. Но какие бы силы они не использовали, чтобы привести ее сюда, видимо, они могли далеко не все. По крайней мере, сейчас она при всем старании не могла уловить ни намека на сообщение. Она хорошо понимала, чего они хотят. Конечно, свободы! Но она представления не имела, как освободить их. До этого она только в волшебных сказках слышала, чтобы замурованные в камень люди все-таки оставались живыми.

– Что я должна сделать? – вслух спросила Усмей и коснулась колонны в которой была заключена женщина. Под ее рукой был обычный плотный янтарь. Может быть, разбить его? Разрезать? Янтарь мягок, его легко резать обычным ножом.

Усмей достала свой нож и ударила по колонне, но хорошая сталь отскочила от камня, на поверхности которого не осталось ни одной царапины.

Усмей не сомневалась, что как-то можно освободить их, но, похоже, для этого нужна не сила, а магия. Она отошла немного и стала разглядывать ряд колонн, поставленных по очертаниям звезды. Призрачное освещение сделало многие фигуры совершенно жуткими, но Усмей заставила себя внимательно их разглядывать. В колоннах внешнего ряда, как она успела заметить, были не люди, а разнообразные, часто чудовищные животные. Фигуры в колоннах второго ряда гораздо больше напоминали людей. Все они были невысокого роста, коренастые, с длинными, чуть не до земли руками. Усмей заметила, что на руках и на ногах у них не человеческие ногти, а острые загнутые когти, как у хищного зверя или птицы. Их плоские широкие лица напомнили ей Явик, и она подумала, что они, вероятно, принадлежат к одному народу.

Усмей вспомнила слуг Хейла, в капюшонах и перчатках, украшенных когтями, на которых она обратила внимание на ярмарке. Тогда они держались в стороне от людей Долин, может быть, по приказу Хейла? Может, и они принадлежат к народу Явик? Но как же они оказались заключенными в янтарь?

С облегчением вернулась она к двум центральным колоннам и заглянула в совершенно человеческие лица мужчины и женщины. И опять она увидела непереносимую мольбу в их глазах. Ах, если бы только понять, что она может для них сделать!

Обе фигуры закрыли глаза, и Усмей почувствовала, как они стараются сконцентрироваться. Она отдернула рукав и подняла браслет к глазам. Однажды это помогло ей уловить их послание, может, и теперь…

Глаза змеи стали расплываться, сливаться, и вот Усмей опять смотрит в светлый желтый круг. Но на этот раз она ничего не увидела, вместо этого в ее голове зазвучал шепчущий голос. Усмей почувствовала, что сейчас она узнает что-то очень важное, абсолютно необходимое, и старалась не пропустить ни слова. Но слова скользили где-то на грани понимания, так и не складываясь во вразумительную фразу, и тихий голос отчаялся и умолк.

Она покачнулась. Затекла спина, дрожали уставшие ноги, сильно болела голова. Такая глубокая сосредоточенность, которую вызвали змеиные глаза, оказалась ей не по силам. Она вздохнула и опустила руку.

Глаза людей в колоннах потускнели и больше ничего не выражали. Казалось, они сделали все, что могли, и сейчас тяжело переживали свое поражение.

Но Усмей не могла так оставить их. Пусть она не могла их понять, но она все же продолжала надеяться. И с этой неопределенной надеждой на помощь направилась она к двум, замеченным раньше, столам. Они не были завалены посудой, как в нижней комнате, но на одном из них лежали предметы, очень ее заинтересовавшие. Кубок из странного, грязно-белого материала и маленькие ложечки из старого темного янтаря. Она заглянула в кубок и с удивлением заметила грязные пятна на стенах. Рядом с ними лежал нож с рукояткой из такого же белого материала, а лезвие…

Она невольно отшатнулась. По темному лезвию извивались огненные линии, словно знаки недобрых древних рун. Они непрерывно менялись, исчезали и появлялись, складываясь в замысловатый рисунок.

Еще на столе лежала открытая книга с пожелтевшими и покоробившимися страницами. Она была написана очень четкими, черными буквами, но это письмо было совсем незнакомо У смей. Каждый абзац был украшен виньеткой, но не гирляндой цветов, как на старых хрониках, а жанровыми сценками, вызвавшими у Усмей невольную краску стыда. Рисунки несколько выцвели, но были выполнены так мастерски, что против воли западали в память.

Еще здесь была подставка с колокольчиком из серого металла и молоточек, чтобы звонить. И наконец фигурный подсвечник, вид которого заставил Усмей опять покраснеть. Толстая у основания, свеча от середины разделялась на пять более тонких и горела пятью огоньками.

И над всем этим витало Зло, настолько сильное, что Усмей просто физически ощущала его. Так и не коснувшись ничего на этом столе, Усмей обернулась к другому и вздохнула с облегчением. Там лежали обычные куски необработанного янтаря, который они привезли из Упсдейла. И какими маленькими казались они в окружении массивных янтарных колонн.

Темные вещи, которыми пользовались черные маги; необработанный янтарь – все здесь говорило о том, что и сам Хейл знается с темными силами. И она связана с ним свадебными клятвами!

Действительно, здесь, как в древних легендах, жило темное колдовство. Здесь люди владели страшной магией. Может быть, и весь Кейт – гнездо черных сил?

Усмей жадно схватилась за амулет Гунноры. Те, кто шел темным путем, вызывали смерть и разрушения, а Гуннора была хранительницей жизни и несла свет. Усмей представления не имела, чем может помочь ей амулет Гунноры, она просто чувствовала себя увереннее, когда касалась его.

Стол с кусками дикого янтаря. Другой стол – хранилище гнусных сил. Пленники, живыми замурованные в каменных столбах… А что ждет ее? Какую судьбу готовит Хейл для нее? Она постаралась успокоиться и думать последовательно.

Сегодня великая ночь, таких в году бывает всего четыре. В такие ночи великие силы оказываются на свободе, и их можно использовать и в добрых делах, и в злых. Что ищет в этой морозной ночи уехавший Хейл? Силы еще более страшной, чем та, что хранят эти стены?

Усмей снова оглядела двойной ряд колонн, свечи, горящие на лучах звезды. Да, это место хранило страшную силу. Как же вышло, что Усмей беспрепятственно прошла сюда? Ведь Хейл наверняка оставил охрану, а стражи таких мест могут быть такими, с которыми человеческим существам лучше не встречаться. Может, это ловушка, и ее специально впустили, а выйти она уже не сможет? Надо проверить. Последний раз взглянув на пленников в колоннах, Усмей зажала в кулаке амулет Гунноры и бросилась к лестнице. Без помех спустилась она на нижний этаж… И тут остановилась в ужасе. Она видела зеркало на стене, и на этот раз в нем отражалась еще одна фигура, и она была ужасна. Правда, она не загораживала ей выход и не шевелилась. Долго она смотрела на это чудище, прежде чем окончательно уверилась, что оно не живое, а вырезанное из глыбы янтаря. Но откуда появился этот демон? Кто поставил его здесь, пока она была наверху?

Затаив дыхание, она проскользнула мимо него и толкнула дверь. Свежий морозный воздух показался ей дыханием свободы. Усмей по своим следам вернулась в башню и, очень боясь встретить Явик или служанок, прокралась в свою комнату.

Но в доме все было спокойно. Угли в догоревшем камине давали еще достаточно света, чтобы двигаться уверенно. Усмей поднялась в свою спальню и выглянула в окно. Очень ли заметны ее следы? Поднявшийся ветер и легкая поземка вполне успокоили ее – если что и осталось, к утру все занесет снегом.

Она села на постель и попыталась разобраться во всем, что видела этой ночью. Хейл говорил ей, что занимается астрологией и алхимией. Комната, заставленная посудой, вполне могла быть мастерской алхимика. Наукой этой в Долинах занимались очень немногие, но в ней не было ничего сверхъестественного.

Но вот комната на верхнем этаже – это совсем другое дело. Усмей вспомнила, что лежало там на черном столе, и ее передернуло. Уж конечно, здесь занимались вовсе не наукой.

Правда, большинство существ, замурованных в колоннах, показались ей вполне мертвыми. Только те два человека в центральных колоннах… Усмей была уверена, что их держало в плену какое-то черное колдовство. Вот и подумай, каковы твои шансы, раз Хейл владеет таким могуществом?

В эту же ночь бежать из Кейта? Но зимой в этой пустыне идти без припасов и карты означало верную смерть. Правда, то, что ждало ее в Кейте, могло оказаться и пострашнее смерти… Усмей переоделась и убрала дорожную одежду в сундук, чтобы утром она не попалась на глаза Явик. Она улеглась в постель, так и оставив браслет на руке и амулет Гунноры на шее.

Проснулась она неожиданно, словно кто-то окликнул ее. Сквозь занавеси постели пробивался тусклый рассвет. Почему-то взгляд ее упал на рисунки на занавеси. С минуту она думала, что видит вышивку, но потом вспомнила, что вышита другая сторона ткани. Это светились отверстия, когда-то оставленные иголкой, повторяя контуры рисунка. Фигуры были самые разные, но ее внимание сразу привлекло знакомое лицо, лицо женщины в колонне.

Удивленная и испуганная, Усмей увидела, как зашевелились губы рисунка, словно пытаясь что-то сказать. И Усмей услышала тихий, как дыхание, голос: – Змея… ключ… ключ…

И все пропало. Свет погас, лицо на занавеси исчезло. Только браслет на ее руке казался теплее обычного.

– Ключ… – вслух повторила Усмей, – но ключ к чему?

Она отдернула занавес и выглянула. Может быть, ей нужно вернуться в эту страшную башню? Но комната уже была озарена утренним светом. Поздно. Если она рискнет еще раз проникнуть в обитель Хейла, ей придется подождать следующей ночи.

День тянулся томительно медленно. Явик ради праздника принесла очень вкусную еду. Но сегодня Усмей не решилась пригласить ее к столу и угостить сонной травой. Явик была далеко не глупа, и такое неожиданное внимание могло ее насторожить. Но все, что задумала Усмей, рухнуло: в сумерки вернулся Хейл. Усмей смотрела в окно, как он слезает с лошади и идет к крыльцу, и собирала все силы, чтобы встретить этого черного мага и не выдать себя.