Текст книги "Янтарь Хейла"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Андре Нортон
Янтарь Хейла

повесть

Глава первая

В маленьком садике жужжали пчелы, спеша заготовить запасы до прихода Ледяного Дракона. Усмей, сидя на корточках, отвела измазанной в земле рукой лезущие в глаза волосы. На выделанной коже перед ней лежали ее запасы. Эти травы были уже хорошо высушены.

Она поднялась и не услышала привычного звона ключей на своем поясе. Она так и не привыкла к этой потере. До сих пор она иногда пугалась, не найдя ключей на своем поясе, не потеряла ли она их во время возни в саду. Она, действительно, лишилась их, и вместе с ними тяжкой ответственности хозяйки Упсдейла, но вовсе не потому, что где-то их обронила. Нет, теперь эти ключи звенели у другого пояса. Хозяйкой Упсдейла стала Зинет. Разве можно хоть на минуту забыть об этом? И только здесь, в этом маленьком садике, Усмей все еще была хозяйкой.

Пять лет носила она эти ключи. В первые страшные годы ей пришлось научиться очень многому потруднее, чем знание трав. Зато потом были годы, которыми можно гордиться. Она, женщина, так управляла в Долине, что жители ее почти не знали лишений. Правда, и в это время над долиной висела тень страха и постоянная угроза голода, но в этом она была не виновата.

Наконец пришли сообщения, что война в Хай-Халлаке закончилась и захватчики либо погибли, либо бежали к себе за море. Стали возвращаться по домам мужчины. Но далеко не все. В ее дом не вернулись отец и брат Эвальд, они погибли уже давно. Но другой брат, Джеральд, вернулся, хоть от его отряда осталось меньше половины. И с ним приехала Зинет, дочь Орлина из Лангсдейла, а теперь нареченная Джеральда и хозяйка. Усмей облизнула верхнюю губу, смахивая горькие капельки пота. Но что значила эта горечь по сравнению с тем, как горько пришлось ей с приездом Зинет?

Теперь и в самом деле можно поверить, что она родилась под несчастливой звездой. Из хозяйки поместья она мгновенно превратилась в ничто. Теперь она здесь значит меньше, чем любая служанка – у той есть хоть какие-то обязанности, – а у нее вообще ничего. Только этот садик, да и то потому, что посадки Зинет не приживались. И как бы там Зинет ни возмущалась, но больные по прежнему шли к сестре лорда, а не к его жене. У Усмей был дар лечить и хорошие руки.

Однако все ее лечебные травы не могли облегчить ее сердечную боль и обиду. Оставалась только гордость, готовая во всеоружии встретить любые жизненные передряги. Возможно, и вправду, в будущем не ждет ничего хорошего, но оно будет таким, какое она сама выберет. При этой мысли Усмей улыбнулась. Зинет решила было отправить ее к монахини при святилище, да аббатиса Гретоль была поумнее Зинет. Она сразу поняла, что монахиня из Усмей не получится. Хоть внешне она и была холодна, но в ней чувствовался огонь, который не загасить постом и молитвами.

Порой, когда этот огонь разгорался, Усмей целую ночь яростно металась по своей тесной комнатке, пытаясь придумать, как вырваться из этого жизненного тупика. Но даже ее горничная не подозревала о бессонных ночах своей госпожи.

Не будь войны и будь жив ее отец, он бы, по обычаю, выдал ее замуж, и она отправилась бы хозяйкой в замок мужа. Вполне возможно, что ее выдали бы за совсем незнакомого лорда, и она увиделась бы с ним впервые только в день свадьбы, такое случалось нередко. И как жена она получила бы права, которые у нее никто не мог бы отнять, такие же права, как здесь у Зинет.

Но у нее нет отца чтоб устроить такой брак. И, что еще хуже, нет приданого, которое могло бы привлечь женихов. Война слишком сильно сказалась на хозяйстве Долины, и Джеральд далеко не из тех, кто будет урезать оставшееся. А сестра может идти в монастырь, или оставаться жить здесь, под ледяным присмотром Зинет.

Гнев и возмущение полыхали в Усмей. Она старалась успокоиться, глубоко вдыхая аромат трав и заставляя свои мысли обратиться к повседневным де лам. И как бы ни хотелось ей сейчас рвать и метать, она бережно и тщательно перебирала высушенные травы.

– Усмей, сестрица! – неожиданно раздался приторный голосок Зинет, и Усмей вздрогнула, как от удара.

– Я здесь, – тихо отозвалась она.

– Новости! Потрясающие новости!

Усмей удивилась. Она быстро встала и начала быстро обходить грядки и ее серо-коричневые юбки вихрем закрутились вокруг ее длинных ног, которые казались изысканной Зинет такими уродливыми.

Леди Упсдейла стояла в воротах. Ее одежды были темно-голубыми, цвета осеннего неба. Шею обвивали блестевшие на солнце серебряные бусы. Очень светлые, высоко уложенные косы тоже казались серебряными. Ее можно было назвать просто хорошенькой, если б не слишком тонкие, вечно улыбающиеся губы и холодные глаза.

– Новости? – переспросила У смей и сама удивилась, каким грубым показался ей собственный голос. Так было всегда. Рядом с Зинет все в Усмей казалось неуклюжим, грубым и неотесанным.

– Да! Сестрица, будет ярмарка! Такая, как в старые времена, до войны. Прибыл всадник из Финдейла и привез приглашение.

Усмей вполне разделяла воодушевление Зинет. Ярмарка! Она смутно помнила довоенные ярмарки в Финдейле. Сквозь пелену лет в памяти просвечивал яркий праздник. Умом она понимала, что не все там было так прекрасно, но с памятью не поспорить.

– И мы все поедем на ярмарку! – Зинет сделала один из своих милых восторженных жестов, которые так неотразимо действуют на мужчин, и сложила ручки, как маленькая девочка.

Все? Неужели они хотят взять с собой и ее? Вряд ли. А Зинет тем временем продолжала болтать:

– Лорд сказал, что теперь ехать безопасно, только нужно оставить охрану в замке. Ну разве ж это не радость? Слушай, сестрица, приходи сейчас ко мне, пороемся в сундуках. Надо же одеться так, чтоб не позорить нашего лорда.

Усмей грустно подумала, что она и так знает, что можно найти в их сундуках. Но, похоже, они и вправду собираются взять и ее. На нее нахлынуло радостное возбуждение, похожее она теперь испытывала, только собирая свой урожай погожим утром.

Усмей ничуть не стала относиться лучше к Зинет, но следующие несколько дней им пришлось все время провести вместе. Зинет хорошо разбиралась в нарядах, и они сумели из старых тряпок, которые носила еще мать Усмей, сшить два очень приличных платья. И куда более изящные, чем те, что доводилось Усмей носить раньше.

В день отъезда, разглядывая себя в полированный щит, служивший ей зеркалом, Усмей подумала, что сейчас она выглядит вполне недурно.

Усмей никогда не отличалась нежной привлекательностью, как Зинет. Почти треугольное лицо ее резко сужалось от скул к острому подбородку. Рот казался слишком велик, а глаза небольшие, изменчивого зеленовато-карего цвета. Даже кожа не белая, как положено ей от природы, а загорелая, особенно в это время года, когда она целые дни работала в саду на солнце.

А кроме того, рост ее был слишком высок для женщины, и она это знала. Но в этом платье… да, в нем она выглядит не хуже многих. Платье было необычного темно-желтого цвета, словно… словно… Усмей открыла маленькую шкатулку, доставшуюся ей от матери, и вынула старый кулон. Да, этот янтарный амулет прекрасно подходил по цвету к ее платью. Правда, вещица была так стара, что грани почти стерлись, но зато цвет остался великолепным. Усмей повесила амулет на шнурок и надела на шею, но, подумав, спрятала его за кружевной ворот платья.

Платье было с разрезом для верховой езды, и это не очень устраивало Усмей, которой удобнее казались узкие юбки. Несмотря на все предосторожности, она все-таки немного опасалась Зинет, которая ехала с ней рядом. Джеральд ехал впереди со своим маршалом, а вся свита следовала сзади. Те, у кого были лошади, ехали неспешным шагом, а многие просто шли пешком. Ярмарка многих выманила из дому, и люди не жалели сбитых ног в предчувствии праздника.

Они выехали из Упсдейла на заре и к полудню подъехали к южным воротам долины. Там они сделали долгий привал и перекусили. К ночи они подъехали к границе Финдейла и там встретились с отрядом лорда Маринойта, который путешествовал вместе с женой и дочерью. Тут решили остаться на ночлег, и оба отряда занялись устройством лагеря. Дамы немедленно познакомились, и начался обычный обмен новостями, слухами и сплетнями. Усмей предпочитала помалкивать и слушать. И, по крайней мере, одно из услышанного крепко запало ей в голову.

Леди Лайрин, дочь Маринойта, смущаясь и краснея, поделилась с ней своими надеждами. На ярмарке всегда проходил своего рода смотр невест, и там заключалось много сговоров.

– Моя мать, – рассказывала Лайрин, – до войны ездила на ярмарку, в Ульмспорт. Конечно, там было гораздо шикарнее, чем здесь, туда съезжались самые высокородные лорды. Там она и познакомилась с моим отцом. Он еще до отъезда с ярмарки договорился с ее отцом, и в Праздник Полузимы они обручились.

– И вам я желаю такой же удачи, – вежливо сказала Усмей, а про себя подумала, не для того ли и ее привезли на эту ярмарку. Только кому нужна бесприданница? И откуда возьмется хороший жених? Почти половина лордов и их наследников погибли в боях, и, наверное, многие девушки так и не найдут себе женихов. Значит, остаются выскочки без роду, без племени, пришельцы без гербов? Ей приходилось слышать о воинах, захвативших брошенные долины и объявивших себя лордами, даже не спросив мнения жителей этих долин. Такие искали себе жен среди родовитых семейств, но они хотели и приданого. «А может, все не так плохо? – подумала Усмей и неожиданно развеселилась. – Может, случится что-то совсем неожиданное?»

Она подумала о том, что составляло весь ее мир, – об Упсдейле. Но теперь там хозяйка не она, а Зинет, и Усмей в душе была уверена, что если только представится хорошая возможность, она оставит Упсдейл без лишних сожалений.

Ярмарка раскинулась на старом месте, у серой каменной колонны. Этот столб стоял здесь с незапамятных времен, когда люди еще не пришли в долины Хай-Халлака. Древние жители этих мест исчезли задолго до прихода первых людей, но тут и там в долинах встречались развалины их строений, храмов и каких-то непонятных сооружений. И часто в таких местах люди чувствовали присутствие таинственных сил, и далеко не всегда добрых. Потому люди чтили эти развалины, но старались держаться от них подальше. Вот и на ярмарке в Финдейле установился обычай, чтобы каждый приехавший лорд, приложив руки к колонне, дал клятву перемирия на все время ярмарки. Это надежно ограждало праздник от ссор, выяснения старых обид и прочих беспорядков.

Позади столба широким полукругом стояли палатки торговцев, а подальше на сжатых полях располагались лагерем приехавшие лорды. Отряд из Упсдейла тоже устроил там свои временные жилища.

– Сестрица, посмотри – десять торговых флагов! – Раскрасневшаяся, с блестящими глазами, Зинет нервно похлопывала по ладони перчатками. – Десять купцов! Подумать только, может, даже из Ульмспорта приехали!

Действительно, давненько мы в наших долинах не видели купцов из таких дальних мест. Усмей, как и всем остальным очень хотелось посмотреть, что же выставлено в этих лавках. Конечно, она ничего не могла купить, но даже просто посмотреть – это уже праздник, который будет не раз вспоминаться в скучные однообразные дни.

Зинет, Усмей и обе леди из Маринойта отправились осматривать лавки вместе. То, что предлагали купцы, теперь, после стольких лет войны и упадка заморской торговли, было достаточно бедным, но и это было много больше, чем могли себе позволить их посетители.

Леди Маринойт оставила серебряную монетку в лавке узорчатых тканей.

– Это пригодится, – жарко зашептала леди Лайрин на ухо Усмей, – хоть бы на нижнюю сорочку. Я буду хранить это до моей свадьбы.

Здесь каждый грош тратили осторожно, после долгих раздумий и ожесточенной торговли с купцом.

Они присмотрели несколько кусков тяжелого шелка. Он был не новым, со следами старого шитья. Усмей подумала, что все это было собрано воинами в разгромленных лагерях захватчиков. Значит, сначала это было у кого-то украдено. Ей понравились богатые расцветки, но покупать награбленное ей совсем не хотелось. Ей бы все время потом думалось о судьбе прежних владельцев.

Были и кружева, но их, похоже, тоже кто-то носил. Было у торговца и несколько полных кусков менее богатых тканей. Усмей особенно понравился один, темный, прекрасной выделки, он выглядел куда благороднее, чем пестрые лоскуты, которые в конце концов купила Лайрин.

Хотя переднее полотнище палатки было поднято, но все равно было очень душно. Усмей решила не расстраивать себя больше видом вещей, которые все равно не могла купить, и вышла на воздух. Тут она и увидела приезд Хейла. Зрелище было впечатляющее. За купцом тянулся целый караван верховых и вьючных лошадей, словно за высокородным лордом. Над его фургоном не было торгового флага, и он не стал подъезжать к уже поставленным лавкам, а сделал знак своим людям остановиться подальше.

Его люди были несколько ниже ростом, чем жители долин, и выделялись необычной одеждой, толстой и какой-то неуклюжей. Впрочем, она не мешала им работать споро и уверенно. Они быстро поставили шесты, натянули на них сшитые шкуры, которые стали стенами и крышей. Хотя день был довольно жаркий, никто из них не откинул капюшон, скрывающий лицо, и Усмей это совсем не понравилось.

Однако их хозяин словно нарочно красовался на самом виду. Он так и не слез со своей прекрасной лошади, которой вполне мог бы позавидовать любой лорд. Он сидел, картинно положив руку на бедро, и наблюдал за работой своих слуг.

Сидя в седле, он выглядел очень высоким, и гораздо больше был похож на воина, чем на купца. Хотя в трудные времена любому приходится быть воином, чтобы защитить свою жизнь и имущество. Меча у него не было, вместо этого за поясом виднелся длинный нож, к седлу был подвешен кистень.

Он был с непокрытой головой, и его головной убор висел на луке седла. Волосы у него были очень темные, а кожа удивительно белая для человека, который должен много путешествовать. По стандартам Хай-Халлака, красивым его назвать было нельзя, но внешность была необычная и запоминающаяся. Так и тянуло присмотреться к нему поближе и попытаться понять, что он за человек.

Черты лица у него были резкие, черные брови срослись на переносье. Цвет глаз Усмей не разглядела за спущенными веками. Он, казалось, дремал, хотя Усмей не сомневалась, что он все прекрасно видит и все замечает.

Что-то намекало Усмей, что этот человек совсем не такой, каким он кажется. Она сначала пыталась отбросить эти фантазии, но у нее осталось впечатление, что человек этот закрытый и многого о нем не узнаешь. И все-таки Усмей решила, что человек этот не совсем обыкновенный. Какой-то странный жар обжег ее щеки, и необычная, никогда раньше не испытанная тревога поднялась в душе.

Тут до Усмей дошло, что она стоит, уставившись в упор на незнакомого человека, и она смущенно отвернулась и вернулась в лавку, где как раз купец разворачивал кусок розового шелка для леди Маринойт. Здесь она быстро успокоилась.

Лавка вновь приехавшего еще не открылась, поэтому они не могли зайти и посмотреть его товар. Но за ужином о нем говорилось достаточно много, и Усмей узнала и как его зовут, и чем он торгует.

– Он откуда-то с севера, – рассказывал Джеральд, – и торгует янтарем. Говорит, у него здесь настоящее сокровище! Но сюда он все-таки зря приехал. Не думаю, чтоб и у богатых когда-то лордов сейчас нашлось достаточно денег, разве что на две-три бусины. Зовут его Хейл. Люди его держатся своей компанией, ни с кем не разговаривают и даже не раскошелились на кувшин осеннего эля!

Янтарь! Рука Усмей невольно коснулась спрятанного под платьем амулета. Да, этот купец вряд ли найдет здесь покупателей. Наверное, он везет товар в Ульмспорт, а сюда заехал по дороге, услышав о ярмарке.

Янтарь! Когда-то у Усмей был свой источник янтаря. Ей в приданое был записан ручей, где часто находили желтые камешки. Когда-то его там добывали так много, что он принес богатство Упсдейлу, но с тех пор уже минуло лет пятьдесят. А потом случился оползень, и вся долинка ручья была совсем засыпана.

Усмей грустно улыбнулась. Если бы не это несчастье, она сейчас могла бы носить не только янтарь, но и настоящее золото. И ей не приходилось бы торговаться за кусок линялого шелка из военной добычи! Но этот оползень навсегда скрыл янтарь. Случилось это еще при матери Усмей, и теперь на этом месте была голая щебенка и несколько чахлых кустиков. Вот и все ее приданое – кусок земли, который ничего не стоит!

– Янтарь! – повторила Зинет, и глаза у нее вспыхнули. С таким же жадным видом разглядывала она сегодня шелк в лавке. – Мой лорд, янтарь вещь необычная и очень могущественная, целебная. У леди из Грейфорда было янтарное ожерелье, и если у кого-то болело горло, она одалживала его. Люди носили его с молитвой и выздоравливали. А как он красив! Словно застывший мед и такой же ароматный. Позвольте нам сходить посмотреть лавку Хейла, ну пожалуйста!

Джеральд рассмеялся.

– Моя милая леди, это благоухание не для нашего кошелька! Даже если я заложу целиком весь Упсдейл, я не соберу столько, сколько спросят за такое ожерелье, о котором вы вспомнили.

Рука Усмей невольно сжалась. Этот амулет ее по праву, но если он попадется на глаза Зинет, надолго ли он у нее останется? Нет! Зинет и так забрала все, что можно, а уж это Усмей ей не отдаст.

– Вряд ли он рассчитывает найти здесь покупателей, – задумчиво произнесла Зинет, – и все же он поставил лавку… Значит, он хочет показать всем, что у него есть… И может быть… ведь покупателей все равно не будет…

– Ты думаешь, что в такой ситуации он может отдать что-то по дешевке? Вполне возможно, миледи. Только меня это не касается. Пожалуйста, не вздыхай и не делай больших глаз. Я вовсе не хочу отказывать тебе, просто у нас нет возможностей покупать такие вещи.

И хотя уже стемнело, они все-таки отправились к лавке Хейла. Вход в нее освещали два фонаря, которые держали слуги Хейла, все в тех же надвинутых на глаза капюшонах.

Усмей постаралась на этой прогулке выглядеть получше. И еще постаралась все-таки рассмотреть лица под капюшонами, но так ничего и не увидела. Только ее как-то передернуло в душе, словно она столкнулась с чем-то мерзко-уродливым, и не внешне, а духовно. Она выругала себя за беспочвенные фантазии и вошла в лавку.

Глава вторая

Здесь все переливалось множеством цветов и оттенков, и не на тканях и драпировках, а на том, что было разложено на столах Обработанный янтарь, и в таком количестве, что Усмей остановилась, пораженная. Она даже не думала, что его бывает так много.

Янтарь был подобран по оттенкам в порядке усиления цвета, и для каждого была своя подсветка. Светлый, почти белый; светло-желтый, как свежее масло; красноватый; бурый; зеленоватый. Янтарные ожерелья, браслеты, украшения для луков, подвески; янтарные вставки в рукояти мечей и кинжалов, в перстни, в головные обручи. Были здесь янтарные чаши и бокалы и даже маленькие статуэтки богов и демонов.

Глядя на эту выставку, приезжие из Упсдейла застыли в изумлении, как замер бы какой-нибудь крестьянин, неожиданно перенесенный в празднично украшенный дом лорда.

– Добро пожаловать, лорд и леди, – Хейл поклонился, но не униженно, как другие купцы, а словно приветствуя равных. Он хлопнул в ладони, и двое его закутанных слуг принесли табуреты, а третий поставил на стол поднос с чашами.

Усмей неуверенно посмотрела на брата. Он очень серьезно относился к своему положению и не терпел панибратства. Но здесь он принял ритуальную чашу, и женщины последовали его примеру.

Напиток оказался не очень сладким, но приятным, и Усмей попробовала на вкус определить травы, на которых он был настоен. Но, несмотря на все свои знания, так и не смогла. Все еще держа чашу в руках, она огляделась.

Здесь было больше ценностей, чем могли бы потребовать в выкуп за любого из Высших Лордов.

Только сумасшедший мог в такие неспокойные времена везти это сокровище через всю страну. Безумец? Она искоса взглянула на Хейла. Нет, лицо его было вполне разумно и выражало только мужество и безграничную, почти надменную уверенность в себе.

– …богатые, торговец, – Усмей прослушала начало разговора. – Слишком богатые для нас. Наши долины слишком серьезно пострадали от захватчиков, чтоб теперь могли найтись покупатели на ваш товар.

– Война – тяжелое дело, – голос Хейла оказался низким и хриплым. – Она не щадит никого, и победителям тоже приходится страдать. А торговлю она вообще разоряет. Много лет прошло с тех пор, как на продажу выставлялся янтарь из Кейта. Сейчас надо возрождать торговлю, чтобы к ней снова привыкли, чтоб рос оборот. Тогда и цены станут более доступными, даже за такие редкие вещи, – он поднял ожерелье с множеством подвесок.

Усмей услышала подавленный вздох Зинет, и на секунду и в ней вспыхнула жадность. Но что-то ее все-таки настораживало. Она положила руку на свой амулет Гунноры, и внезапно в ней возникло отвращение к всему собранному в этой лавке. Может быть, потому, что слишком уж здесь всего было много. Янтарь в такой массе терял красоту и исключительность.

– …на севере, милорд. Как вы, вероятно, знаете, янтарь собирают в определенных местах на берегу моря. И не верьте тем, кто говорит, что это древняя кровь драконов. На самом деле это смола деревьев, росших здесь в незапамятные времена. Видимо, в Кейте когда-то были огромные леса, вот теперь и янтарь там находят чаще, чем в других местах.

То, что вы видите здесь, собиралось много лет, потому что из-за воины мы ничего не вывозили на продажу. Так что здесь его собралось много больше, чем вам могло бы встретиться в жизни. – Он отложил ожерелье и снял с полки подвеску, форму которой Усмей не успела разглядеть.

– Это талисман Громового щита, – объяснил Хейл, – очень древняя вещь. Вот посмотрите, – продолжал он, поднося подвеску к браслету. – Видите разницу? Чем древнее вещь, чем дольше ее носит человек, тем глубже и теплее становится цвет янтаря.

Он отложил браслет, но подвеску все еще продолжал держать в руках. Лицо его напряглось, и Усмей показалось, что он как-то особенно внимательно посмотрел на Джеральда и Зинет. А потом его темные глаза, цвет которых Усмей так и не могла определить, обратились к ней. И она почувствовала в этом пристальном взгляде вопрос и требование ответа, только так и не поняла, о чем идет речь.

– Кейту здорово повезло, – сказал Джеральд, – больше, чем нашему Упсдейлу.

Глаза Хейла наконец отпустили Усмей, и она вздохнула свободнее. Она так и не поняла, чем заслужила такое внимание, и чувствовала себя очень неловко.

– Упсдейл, милорд? – переспросил он, явно показывая, что ожидает объяснений.

– Там у нас, в расщелине скалы, по руслу ручья добывали янтарь. Не так чтобы много, но на жизнь хватало, – сказал Джеральд. – Потом прошел оползень и все засыпал. Если там и остался янтарь, теперь он так же недоступен, как на дне морском.

– Печальная история, милорд, – кивнул Хейл.

Зинет встала и пошла от стола к столу. Она осторожно касалась пальцами то ожерелья, то искусно сделанного обруча для волос, украшенного янтарными цветами и листьями. Усмей так и осталась сидеть на месте и из-под опущенных век наблюдала за Хейлом. Она чувствовала, что он заметил ее внимание и сам не менее сосредоточенно следит за ней. Ее тревожила и забавляла такая увлеченность мужчиной. А впрочем, он был всего лишь купец.

Наконец они ушли. Выйдя из лавки, Усмей облегченно вздохнула. Как раз около нее один из слуг в неизменном капюшоне менял сгоревший факел. Усмей удивилась, что он в перчатках, обычно простолюдины надевали перчатки только в морозы. Но еще больше удивило ее, что каждый палец перчатки был украшен длинным изогнутым когтем, она не разобрала, звериным или птичьим. Усмей не могла понять, зачем могло понадобиться такое украшение. Хотя… В долинах много разных поверий. Почти все носили амулеты-обереги. Вот и у нее на шее висел такой амулет. «Может, для этих иноземцев такие когти-амулет против злой магии? Такое вполне может быть», – успокоила она себя. И снова вспомнила тяжелый, сковывающий взгляд Хейла и поняла, что так и не успокоилась. Лицо Хейла неотступно стояло перед ее глазами, и она невольно задумалась, что за страна этот Кейт, откуда он приехал и как там проходит его жизнь.

Дома она рассеянно слушала, как Зинет продолжает восхищаться ожерельем. Но одна фраза сразу привела ее в себя и заставила насторожиться.

– Мой лорд, неужели в Упсдейле не осталось ничего из того янтаря? Может быть, его не весь продали?

– Это было так давно, милочка… Помнится, у матери был какой-то янтарный амулет…

Усмей снова прижала руку к груди. Зинет и так забрала все, неужели же отдать ей и эту малость? Нет! Этот амулет Гунноры – ее собственный, и она будет за него бороться до конца.

– Но действительно это место, где был янтарь, никак нельзя расчистить? – настойчиво допрашивала Зинет.

– Истинная правда. Когда война только начиналась, отцу очень нужны были деньги на вооружение для отряда. Он пригласил человека с рудников Южной Гряды и пообещал хорошо заплатить ему за совет. Парень все осмотрел, облазил и поклялся, что этот оползень не убрать никакими силами.

Усмей немного успокоилась, когда поняла, что Зинет больше не собирается расспрашивать об оставшемся янтаре. Она быстро простилась с братом и невесткой и ушла спать.

Заснула она с трудом. Но даже во сне ее рука прикрывала драгоценный амулет. Утром она не могла вспомнить, что же ей приснилось, хоть и чувствовала, что это было что-то важное.

Леди Маринойт и Лайрин осмотрели утром лавку Хейла и пришли в восхищение. Они оставили там очень приличную сумму денег. Увидев расстроенное лицо и надутые губки Зинет, Джеральд снял одно серебряное кольцо со своей перевязи и вручил ей.

– Если этого на что-нибудь хватит, – сказал он, – то пойди и купи. А больше мне нечего дать тебе, моя дорогая.

Зинет радостно поблагодарила. Она уже по опыту знала, насколько далеко можно заходить в своих капризах, и не рассчитывала на большее.

Итак, Усмей волей-неволей пришлось еще раз идти в лавку Хейла. На этот раз слуг в капюшонах нигде не было видно. Но у самого входа в лавку сидела на скамье женщина более чем странного вида.

Она была невероятно толста. Ее круглая голова, казалось, торчала прямо из жирных плеч. Как и слуги в капюшонах, она носила темно-коричневую одежду, только у нее она была расшита сложным черно-белым орнаментом. Ее массивные руки лежали на коленях ладонями вверх, словно у нищей, и она тупо разглядывала их. Скрученные пряди сильных жестких волос, стянутые шнурком, выбивались из-под головной накидки. Лицо широкое, плоское, и на верхней губе и подбородке торчали жесткие темные волосы.

Если ее посадили здесь охранять лавку, то сторож из нее получился никудышный. Она даже ухом не повела, когда две леди подошли к лавке, и все так же пристально смотрела на свои ладони. Но когда Усмей уже готова была переступить порог, она неожиданно подняла глаза и заговорила:

– Удачи вам, прекрасные леди! – И по контрасту с ее чудовищным телом, голос ее показался нежным и музыкальным. – Мне открыты древние знаки Книги Судеб, и, если вы позволите, я могу прочесть вам, что Древние Боги записали на ваших ладонях.

Зинет отрицательно покачала головой. Может быть, она и заинтересовалась бы, да момент сейчас был неподходящий. У нее было серебро и возможность потратить его на что захочется, точнее, на то, что она сможет выторговать. Усмей тоже не собиралась слушать пустую болтовню. Конечно, все знают, что бывают настоящие предсказательницы, но Усмей казалось, что эта отвратительная жаба такой быть не может.

– Верь тому, что ты носишь на шее, леди, – женщина сказала это совсем тихо и посмотрела прямо в глаза Усмей. Она явно хотела сказать что-то только для нее.

Усмей невольно заинтересовалась, и тут из темноты палатки вышел Хейл.

– Похоже, Явик хочет вам погадать, леди. Она настоящая предсказательница, и в Кейте ее все уважают.

«Но здесь не Кейт», – подумала про себя Усмей.

Пусть эта Явик и вправду предсказательница, но Усмей вовсе не хотелось ее слушать. Однако ей пришлось опуститься на подставленный Хейлом табурет и посмотреть в глаза странной женщине.

– Подай мне свою ладонь, леди, – мягко сказала она, – и я прочту тебе, что там написано.

Усмей подала было ей свою руку, но, повинуясь невольному отвращению, тут же отдернула. Что-то в ней противилось чарам этой колдуньи. Женщина словно и не заметила ее жеста и продолжала так же пристально смотреть ей в глаза.

– Ты, леди, владеешь вещью, которую недооцениваешь. Это не просто женское украшение, а нечто гораздо более могущественное. Но мне трудно ясно увидеть это, ты закрываешь его рукой. Достань его. – Голос женщины мягко внушал и требовал, и Усмей не задумываясь потянула за шнурок и достала амулет. Глухой вздох раздался за ее спиной.

– Янтарь, – почти пропела провидица, – янтарь – твой камень, моя леди. В нем твое счастье и твоя судьба. Следуй за ним, куда он поведет тебя, и все твои сердечные желания сбудутся.

Усмей вынула мелкую медную монету и опустила ее в протянутую ладонь. С трудом заставила она себя произнести несколько формальных слов благодарности за предсказание. Но само предсказание ей запомнилось.

– То, что вы носите, леди, настоящее сокровище, – Хейл встал между ней и гадалкой. – Это очень древняя вещь…

Усмей чувствовала, как хочется ему посмотреть на амулет поближе, но она не собиралась отдавать его в чужие руки.

– Это амулет Гунноры, – резко сказала она, – я получила его в наследство от матери.

– Знак власти Великой Женской Богини, – кивнул Хейл. – Странно, но мне никогда не удавалось приобрести подобное. Но позвольте мне показать вам одну вещь, это тоже большая редкость. – Он коснулся ее рукава, и ей вдруг показалось, что во всем мире остались они одни.

Он достал шкатулку из ароматного дерева и откинул крышку. Внутри неё лежал маленький золотистый янтарный столбик, а в нем было заключено крылатое радужное создание сказочной красоты.

Усмей не раз встречался янтарь с разными включениями, вот и в своем амулете она разглядела семена и зерна. Потому он и посвящен был Гунноре, ведь она покровительница плодородия и семя – ее обычный символ. Но в том куске, что показывал Хейл, был не просто случайный узор семян. Казалось, это существо поместили туда специально.

Оно было так прекрасно, что Усмей задохнулась от восхищения. Хейл вложил этот столбик в ее невольно протянувшуюся руку, и она крутила вещицу и так и эдак, стараясь рассмотреть все получше. Она никак не могла понять, что это: то ли маленькая птичка, то ли большое насекомое. Усмей никогда не встречала таких, может быть, они давно уже вымерли.