Текст книги "Проклятие Зарстора"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

10

Бриксия кончиком языка облизала губы. Чувствовала она себя странно… словно между нею и ее прошлым завеса… Кто призвал ее сюда, использовал как рупор… или инструмент? Та воля, что владела ею (она не могла определить ее природу), не рождена ею самой, это не ее мысли, не ее воля.

– Ненависть не бывает вечной, сколь бы сильна и горяча она ни была вначале, – заставила произнести ее эта другая воля. – Если то, что вызвало ее появление, уходит, ненависть тоже чахнет и умирает. Но в ярком свете прошлого могут лежать семена будущей славы. – Так говорила эта чуждая воля.

Марбон смотрел на девушку. Сейчас он снова вполне нормален, такой, каким, наверно, был раньше. Глаза его полны жизни. В них сверкают красные голодные искорки. Бриксия чувствовала, как этот требовательный взгляд впивается в нее.

– Это мысли Яртара! – прошипел он. – Не знаю, как, но готов поклясться в этом! Но Яртар… – голос его стих, щеки вспыхнули.

Воля, овладевшая Бриксией, заговорила снова. В ее собственных ушах этот голос показался иным, более резким и низким.

– Ненависть умирает… но пока она жива, она может изуродовать и измучить неосторожного, призвавшего ее на помощь. Даже ненависть, которая опирается на Силу, может утратить свою мощь…

– Лорд!

Крик Дведа, полный страха и удивления, оборвал ее речь. Мальчик на один-два шага отошел от двери. Лицо его больше не было расслабленным, на нем тоже отразилась чья-то сильная воля.

Вокруг его тела вилось толстое щупальце тумана Двед пытался высвободиться, яростно отбиваясь свободной рукой. Бесполезно, потому что туман становился все осязаемее, освободиться от него не удавалось.

Лицо мальчика исказилось от страха, он яростно вырывался, но не мог освободиться. Туман казался таким неосязаемым, но удерживал Дведа в рабстве.

– Лорд! – снова умоляюще закричал Двед.

Марбон даже не повернул к нему головы. Он продолжал пристально смотреть на Бриксию, как человек, обнаживший меч перед противником.

– Элдор, ты здесь, чтобы защитить Сокровище! – вызывающе произнес он.

– Я тоже! Я из рода Зарстора, у нас древняя вражда; если не боишься, покажись!

– Лорд! – Туман все больше окутывал Дведа. Теперь видно было только побледневшее искаженное от страха лицо. – Лорд, спаси меня!

То, что оставалось Бриксией, что еще не полностью подчинилось чужим мыслям и эмоциям (Яртара или Элдора, кто знает?), эта частичка сознания понимала, что у мальчика не хватит сил сопротивляться. Что мужество его сломлено. Господин, перед которым он преклоняется, терпит поражение.

– Сокровище! – Марбон по-прежнему не обращал внимания на своего приемыша.

Он пытался приблизиться к девушке, в гневе бил по невидимой преграде. Даже взмахнул в воздухе ножом.

– Отдай мне Сокровище! – закричал он.

Теперь и у его ног собирался туман, сгущался, образовал лужицы. Начал подниматься по телу вверх. Коснулся колен, прилип к бедрам, а Марбон словно не замечал этого.

Двед беспомощно и неподвижно висел в колдовской паутине. Клочья тумана коснулись его щек, зацепились за подбородок. На лице мальчика застыло выражение ужаса.

– Сокровище! – повторил Марбон.

Ута поднялась на задних лапах. Яростно ударила передними по языку тумана, пытавшемуся добраться до нее. И в тот же момент Бриксия – опустела. У нее не было другого слова, чтобы описать это ощущение. Что-то ушло, отступило. Она снова одна, открыта, беззащитна. Даже нож ее расколот.

Рука ее конвульсивно сжалась, словно она могла снова схватить оружие. Но держала она в руке бутон. И он шевельнулся! Девушка разжала кулак, и цветок начал распускаться.

Тускло-коричневая внешняя кожура раскололась. Изнутри показался слабый свет, тот самый, который освещал ей тропу, подбадривал ее во время ночного пути по Пустыне.

Силы и силы, лихорадочно думала она. Другую руку она протянула к ящичку, который отдала ей Ута.

Марбон шевельнулся. Лицо его перестало быть лицом человека, которого она знала – ни расслабленное, ни полное жизни. Неужели черты лица могут так исказиться, принять совершенно чуждое обличье? Если даже это иллюзия, то не предназначенная для нормального зрения. Бриксия ощутила леденящий холод, ее охватил такой ужас, что она не могла заставить себя сделать хоть одно движение к бегству, хотя Двед теперь не закрывал выход.

Человек, стоящий перед ней, высоко поднял руки. Лицо его обратилось к нависшим вверху туманным змеям. Он крикнул:

– Яртар… сле… фрава… ти!

Туман закрутился, от вида этого движения кружилась голова. Теперь, когда взгляд Марбона больше не держал ее, Бриксия закрыла глаза, чтобы не потерять сознания от вида этого тумана. Но тут аромат цветка прояснил ее сознание.

Она не могла даже догадаться, к чему он призывал. Но… что-то ответило ему. Оно здесь, рядом… девушка не открывала глаза, но чувствовала, что появилось что-то новое… тянется…

Ящичек и цветок – она не понимала, почему в ее сознании возникли эти два предмета, но чувствовала, что соединение их необходимо. Ящичек и цветок… Не смотреть! То, что появилось, должно затуманить ее мысли, уменьшить способность к защите. Она не должна поддаваться.

И снова она воскликнула, обратилась к единственному, что могло дать защиту в этом меняющемся чуждом мире:

– Зеленая мать, что мне делать? Это не моя магия, я здесь потеряюсь!

На самом деле она произнесла это или только подумала, обратилась с просьбой к силе, которой не понимает? Кто эти боги, великие источники силы, которые используют людей как орудия? И есть ли против этого защита? Может, она теперь в центре борьбы между чуждыми силами?

Открыть!

Приказ – данный кем – или чем? Существом, вызванным Марбоном? Если так, то она действительно в опасности. Бриксия продолжала держать глаза крепко закрытыми, пыталась то же самое сделать с сознанием. Как туман пленил Дведа, так чужая воля пыталась овладеть ею – не телом, а сознанием.

– Позволь мне, во имя того, что я держу, – воскликнула Бриксия, – позволь мне устоять!

Ящичек и цветок…

Руки ее двинулись, свели вместе эти два предмета. Она не знала, действует ли по приказу Света или Тьмы. Но дело сделано. И в тот же момент она открыла глаза.

И увидела…

Не туман затягивает помещение со столбом. Она стоит в большом пиршественном зале крепости. К каменным стенам прикреплены кольца, в них ярко горят факелы. Стол накрыт многоцветной скатертью, цвета ее переливаются друг в друга. А на скатерти питьевые рога из сверкающего хрусталя, из богатого зеленого малахита, из теплого красно-коричневого сердолика. Такое не может себе позволить даже богатейший владыка долины.

Перед каждым сидением серебряное блюдо. И много тарелок и кубков, резных, украшенных драгоценными камнями.

Вначале Бриксии показалось, что она стоит в пустом зале, но потом она увидела, что здесь собралось общество. Но те, что сидят за столом, видны как слабые тени, такие призрачные, что сначала она не могла разобрать, кто мужчина, а кто женщина. Неодушевленные предметы она ясно видела, но живое в ее глазах было тенью; жители Дейла считают, что такие призраки держатся в злых местах и враждебны всему живому, потому что ревнуют к жизни, сердятся из-за своего состояния.

Бриксия закричала. Покачнулась, попыталась сойти с места, где стоит прямо перед центральным троном, чтобы тот, кто правит этим сборищем, не заметил ее присутствия. Но сдвинуться, бежать не могла, ей предстояло встретить лицом то, что ее ждет.

Вспышка… если свет может быть черным, а не белым… такой свет вспыхнул между нею и троном, как меч может поставить преграду на пути движущейся стали. Контролируемая воля, не вполне злая, но с отчетливым отпечатком тьмы, словно удар, обрушилась на нее, пыталась поглотить. Ударила, как хлыстом. И ей показалось, что призрак на троне взглянул на нее глазами красного пламени.

Тень начала углубляться, она двигалась, менялась, как только что черты лица Марбона, становилась все материальнее. На троне, казалось девушке, сидит не благородный лорд, который должен владеть таким залом. Нет, на нее издевательскими пламенными глазами, которые созданы из огня самого ада, смотрит разбойник, отвратительный, худший из тех выродков, от которых она бежала в прошлом, хорошо понимая, что произойдет с ней, если она попадет в их руки.

Исчез!

На троне теперь сидела жаба из Пустыни – непристойно разбухшая, раскрыв зубастую пасть, вытянув лапы. Гигант среди своего племени, ростом с того разбойника, фигуру которого она заменила. Она произнесла искаженно:

– Сокровище… Сокровище!

Ящик и цветок…

Бриксия почувствовала, что до боли прижимает их к груди. Ящик и цветок…

Жаба исчезла. Ее место заняла птица-женщина. Щелкая клювом, она высоко подняла свои руки-крылья, выставила когти; казалось, вот-вот она поднимется в воздух, нападет на Бриксию.

Иллюзии? Девушка не была уверена. Каждое появившееся видение было материально, прочно, как и трон, на котором оно появлялось. Ящик и цветок…

А теперь… теперь это Двед! Окутанный туманом, он не сидит, а лежит на троне. Все скрыто, кроме части его лица. Он слабо поднял голову, посмотрел на нее затуманенными от ужаса глазами, и в них была отчаянная мольба:

– Сокровище! – Это единственное слово прозвучало мучительным шепотом в зале.

И он исчез. Его место заняла Ута… Ута, ясно видимая, зажатая чудовищем, дергающаяся, пытающаяся освободиться, а уродливая лапа ползла к ее пушистому горлу, чтобы сдавить, выдавить жизнь

– Сокровище! – промяукала кошка.

И как и все остальные, Ута исчезла. Трон какое-то время оставался пустым. Потом – на троне появился мужчина, не призрачный, теневой, а реальный, как Марбон в помещении со столбом.

Не в шелковой одежде для пирующих, а в кольчуге и шлеме, который затенял лицо.

– Марбон! – Бриксия чуть не произнесла этого имени вслух, но тут же увидела, что это не повелитель Эггерсдейла, хотя очень похож на него. На лице у этого человека резкая печать гордости и высокомерия. Рот искривлен, словно он взял в него что-то неприятное, кислое и испортил себе удовольствие от пира.

Остальные, как и их господин, тоже стали отчетливее. И не все они, поняла с дрожью Бриксия, люди. Справа от лорда сидела женщина в платье цвета свежей весенней зелени. Но волосы у нее тоже зеленые, как и платье, прекрасные, но нечеловеческие. По другую сторону, слева от лорда, над столом видна кошачья голова. По цвету похожа на Уту, но по размеру вдвое больше.

Были и другие: молодой мужчина в шлеме с гребнем в виде вставшей на дыбы лошади, у него тоже безошибочно нечеловеческое выражение лица. Еще одна женщина, в платье стального цвета, на поясе металлические пластинки, и н каждой – молочно-белый драгоценный камень. Волосы у нее белые, как эти камни, они уложены короной. На спокойном лице высокомерное выражение. Но что-то говорило, что она в этом обществе стоит особняком, наблюдатель, но не участник происходящего. На груди у нее подвеска со сложно вырезанным узором из того же белого камня. И Бриксия понимает, что эта подвеска – оружие, сильнее любого лезвия.

В дальнем конце стола, отдельно от остальных (как будто они не совсем желанные здесь гости) сидели еще двое. Ясно разглядев их, Бриксия затаила дыхание.

Гротескное тощее существо, которому служат птицы… Это не совсем его двойник. В фигуре больше округлости, сходства с женщиной, хотя она тоже не одета, если не считать перьев. На существе-птице пояс с драгоценностями. А другие драгоценности сверкают на широком, похожем на воротник ожерелье. Но существо, несомненно, родственно тому, из Пустыни.

А рядом с ней – жаба… только у этого чудовища близкое, почти святотатственное сходство с человеком. При этой мысли Бриксию охватило отвращение, но она не могла оторвать, несмотря на все усилия, взгляд от этого существа.

Глаза жабы злобно блестели, и девушка догадывалась, что хоть чудовище принимают тут, но само оно всех собравшихся ненавидит.

Казалось, присутствие самой Бриксии не вызвало интереса у пирующих. Ни одна пара глаз не выразила удивления, на нее даже не смотрели. Она не понимала, с какой целью оказалась здесь. Потом…

Она больше не стояла беспомощно перед троном. С изумлением поняла, что по какому-то капризу приведшей ее сюда силы висит в воздухе над пирующими, так что одним взглядом может охватить весь зал.

Высокий трон лорда, как до сих пор во всех крепостях, стоит лицом к большой двойной двери зала. И вот с грохотом, от которого стихли все разговоры пирующих – Бриксия слышала их как легкие вздохи ветра, – створки двери не просто распахнулись, они ударились о стены. Как будто летний гром прозвучал в зале.

В широком проходе – эта дверь могла пропустить целый отряд вооруженных солдат в строю – стоял человек. Как и лорд этого зала, он был одет не для пира, но также в кольчугу и шлем. На спину отброшен плащ, словно для того, чтобы освободить руки.

Но меч у человека в ножнах, а другого оружия у него нет. Кроме ненависти на лице. И Бриксия, которая при первой встрече назвала Марбоном владыку зала, теперь почти убеждена, что не ошиблась бы, назвав так пришельца.

Он не стал сразу входить в зал, а как будто ждал приглашения от лорда на троне. Стоял, спокойно разглядывая собравшихся, а за ним видны были другие воины.

Впечатление такое, словно взрослый стоит в кругу детей. Воины, вставшие по бокам от него, плотно собравшиеся за спиной, были такого роста, что он сам казался гигантом. Но воины эти не дети, у них внешность взрослых, часто даже пожилых мужчин.

Тела у них не коренастые, как у гномов, а стройные и изящные. Только руки и красивые лица не закрыты. А все остальное – в кольчугах цвета перламутра, из перекрывающих друг друга пластин. А шлемы – либо настоящие раковины, либо сознательно повторяющие их рисунок.

– Приветствую, родич…

Молчание, наступившее после грохота, с которым раскрылись двери, нарушил лорд, хозяин зала. Он слегка улыбался, но улыбка неприятная, насмешливая.

Человек у входа посмотрел ему в глаза. Он не улыбался. Напротив, легкие морщины в углах рта и глаз говорили, что он с трудом сдерживает ярость. И дальше в зал он не входил.

– Ты не сообщил, что окажешь нам честь своим присутствием, – продолжал лорд. – Но для родственника всегда найдется место в Катале…

– Такое же, как в Ан-Яке? – впервые заговорил вновь пришедший. Говорил он негромко, и у Бриксии появилось странное ощущение, что в ней тоже возникает напряжение, то напряжение, с каким пришелец сдерживается.

– Странный вопрос, родич. Что бы он значил? Может, у тебя и твоего водяного народа какие-то неприятности?

Человек у двери рассмеялся.

– Правильный вопрос, Элдор! Неприятности, говоришь? А почему ты спрашиваешь? Ведь ты умеешь читать мысли, у тебя много глаз и ушей, слушателей травы, птиц и всего остального, и ты должен знать, что случилось.

Лорд покачал головой.

– Ты переоцениваешь мои возможности, лорд Зарстор.

– Да, неприятности, – взорвался Зарстор. – Те, что происходят от злых желаний, от сношений с силами, одна мысль о которых грязнит человека. У меня нет таких возможностей, как у тебя, Элдор, но я слышал о призывах, переговорах, свиданиях, о том, что началось странное оживление. Мне говорили о Сокровище…

Когда он произнес последнее слово, снова наступило молчание… такое молчание предшествует громкому боевому кличу. Никто из сидящих за столом не шевельнулся. Они как будто мгновенно застыли.

Молчание нарушила женщина с белыми камнями.

– Ты говоришь в гневе, лорд Зарстор, и слишком торопливо.

Впервые взгляд Зарстора оторвался от Элдора, пришедший взглянул на женщину и сразу снова на лорда, как будто у него есть причина постоянно видеть хозяина зала. Заговорил он уважительно, но при этом не смотрел на женщину:

– Ваша светлость, я сердит, да. Но человек имеет право сердиться на несправедливость и тем вооружиться против зла. У моих друзей тоже есть силы. На меня и на Ан-Як наложено проклятие… Перед твоим алтарем, в полном свете луны я готов поклясться в этом!

Женщина повернула голову и взглянула прямо на Элдора.

– Мы слышали, что на лорда и его землю наложено проклятие. На это должен быть ответ…

Улыбка Элдора стала шире.

– Не беспокойтесь, ваша светлость. Разве не правда, что отношения родственников – тайна, и должна оставаться только между ними?

Теперь вмешался юноша в шлеме с гребнем в виде лошади. В тени его шлема видно было, как он нахмурился.

– Да, лорд Элдор, только родич может вмешаться в спор двух родственников, таков обычай. Но Проклятие – не такое простое дело, чтобы забыть о нем без обсуждения. С самого начала оказавшись здесь, я задаю себе вопрос, почему оказана такая честь некоторым из присутствующих. – И он легким наклоном головы указал на жабу и птицу-женщину на другом конце стола.

Среди гостей поднялся негромкий ропот, как показалось Бриксии, одобрительный. Но ни жаба, ни птица-женщина не проявили ни удивления, ни гнева.

Вслед за ропотом раздался голос женщины с зелеными волосами, голос легкий, как шелест весенней листвы:

– Лорд Элдор, невежливо гостям так говорить, но в наше время, когда силы стоят против сил, может быть, разумно тебе забыть о вежливости и ответить…

11

– Правильно говоришь ты, леди Ллана, что невежливо спрашивать у хозяина, почему он приглашает на пир. Но так как в нашем обществе все откровенны… что ж, мне не нужно скрывать свои поступки. – Он говорил уверенно и высокомерно.

– Правда, что есть отчуждение между нами, из Арвона, и теми, кто живет в дикой местности. Главным образом потому, что никто не задает себе вопроса о причине этого. У нас нет общей крови, мы разных родов, но долго жили мы мирно по соседству…

Встала женщина в белых камнях. Бриксия подумала, что та своим спокойным лицом упрекает говорящего. Женщина подняла руку к груди и сделала жест, за которым девушка не смогла уследить. Но в воздухе вспыхнул белым огнем символ. Несколько мгновений он и оставался белым, как свет полной луны летом. Потом словно кровь стала примешиваться к нему и загрязнять. Розовый оттенок становился все темнее, но края символа оставались четкими и хорошо заметными.

Символ стал алым. Но изменения еще не закончились. Он все темнел и темнел, почернел. Потом задергался в воздухе, как будто стал живым существом, которому эти изменения причиняют муку.

И вот белый символ стал совершенно черным, и вся его суть изменилась. А сидящие за пиршественным столом выглядели все более мрачными и встревоженными. Только жаба и женщина-птица оставались равнодушными и спокойными.

Даже Элдор сделал шаг назад. Он поднял руку, словно хотел стереть этот мрачно светящийся знак. Потом снова опустил руку. Лицо его стало серьезным.

Но не он нарушил молчание. Все в зале затаили дыхание, ожидая конца этого катастрофического происшествия. Заговорила женщина, начертившая символ:

– Да будет так… – Эти три слова прозвучали, как приговор суда, определяющего судьбу целых народов.

Очевидно в ответ на эти слова, большинство сидящих за столом встало, повернув к Элдору напряженные обвиняющие лица. Он держал голову высоко и вызывающе смотрел на них.

– Я лорд Варра! – Он произнес это подчеркнуто, словно слова его имели еще один, тайный, смысл.

Женщина с белыми камнями слегка наклонила голову.

– Ты лорд Варра, – спокойно согласилась она. – Ты подтвердил свое господство. Но лорд отвечает за свою землю – в конечном счете всегда ответит.

Его зубы сверкнули в волчьей улыбке.

– Да, за право быть лордом нужно отвечать. Вы полагаете, ваша светлость, я не задумался над этим до того…

– До того как сговориться с этими! – Зарстор сделал несколько шагов в глубь зала. Он поднял руку, указал на жабу и птицу-женщину.

Элдор рявкнул:

– Я сказал, что мы с тобой одни решим дело, родич! Ты стыдишь меня, и за это я наложу на тебя, и на твою землю, и на этих людей-рыб, с которыми ты живешь, худший стыд! Едоки грязи, живущие в грязи, осквернители мира…

– голос его перешел в крик. – Ты опозорил наш род, ты унизил нашу кровь, превратил ее в пыль…

Чем больше гневался Элдор, тем спокойнее становился Зарстор. Воины в чешуйчатых доспехах теснее окружили его. Руки они положили на рукояти своих мечей; Бриксия видела, что они бросают быстрые взгляды по сторонам, словно ожидают, что со стен зала на них набросятся враги.

– Спроси себя самого, Элдор, – заговорил Зарстор, когда Элдор смолк, чтобы перевести дыхание, – спроси себя, с кем ты общаешься. Чем ты заплатил за Сокровище и Проклятие? Может, пообещал Варр…

– Ахххх! – Ответом служил гневный крик. Но тут внимание Бриксии привлекло легкое движение в конце стола.

Птица-женщина подняла свой кубок и внимательно смотрела в него. То, что она там видела, должно быть, интересовало ее гораздо больше спора двух лордов. Она неожиданно опустила голову. Отпила ли она жидкости или наоборот – плюнула в нее? Бриксия не могла бы сказать. Но мгновенным движением она бросила кубок на середину стола, прямо перед троном Элдора.

Вспышка… может ли пламя быть черным? – от ударившегося о стол кубка. Послышались крики. Сидящие отшатывались от языков черного пламени.

Даже Элдор отступил, закрыв лицо руками. А остальные, и среди них зеленая женщина, бежали от жадного пламени.

Пламя становилось все темнее и выше. Оно закрыло сцену перед Бриксией. Она смутно видела, как гости бежали через дверь, с ними смешались Зарстор и его воины.

И в то же время Бриксия почувствовала, что ящичек, который дала ей Ута, стал теплым – нет, горячим, – его прикосновение вызывает боль. Но она не может разжать руку и выронить его.

Зал исчез – вместе с черным пламенем. Девушка оказалась в серой пустоте. Она тяжело дышала, как будто здесь не хватает воздуха, чтобы заполнить легкие.

Серость превратилась в полоску местности – голую… изрытую бороздами… но эти борозды не от плуга. Нет, словно большой меч рубил и рубил эту землю, изгоняя все живое отсюда.

Туман поднимался выше, открывая все большие просторы этой серой безжизненной поверхности. Но Бриксия откуда-то знает, что когда-то здесь была прекрасная страна – до того, как на нее опустилась тень. Она видит каменные плиты, тронутые временем и языками пламени, и знает, что когда-то здесь была крепость, гордая и великолепная.

И вот из тумана – а он рассеялся только на небольшом расстоянии – вышли два человека. Из окружала дымка, которую девушка узнала: это дымка ненависти, она съела в этих людях все, чем они жили. И это место не их земля (Откуда я все это знаю? бегло подумала Бриксия), а ад, который она сами создали себе. Неважно, кто был прав в начале, теперь оба запятнаны, загрязнены своей взаимной враждой, в отчаянии и гневе обратились к Тьме, не получив поддержки от Света. И теперь они захвачены, должны вечно бродить по своему аду.

Кольчуги их почернели, покрылись засохшей кровью. На обоих оружейные пояса, но мечей нет. Только ненависть остается их оружием.

Один из них поднял руку и швырнул силовой шар ненависти и гнева в своего противника. Шар разбился о его грудь облаком черных искр. Соперник пошатнулся, отступил на шаг-два, но не упал.

Тот, в кого пришелся удар, хлопнул в ладоши. Никакого звука не было слышно. Но тот, который бросил шар, задрожал с ног до головы, как молодое деревцо под порывом бури.

Бриксия, против своего желания, абсолютно без участия собственной воли, прошла вперед и остановилась между этими двумя. Они слегка повернули головы, и она увидела их лица в тени избитых шлемов. Лица их сожжены страстью, но она узнала в них Элдора и Зарстора, состарившихся в ненависти.

Каждый протянул руку, не упрашивая, а повелительно. Заговорили одновременно, резким тоном приказа:

– Сокровище!

И они не исчезали, как те: разбойник, жаба, Ута, – напротив, их фигуры стали отчетливее, ярче. Она не шевельнулась, и тогда заговорил Элдор:

– Дай его мне, говорю я! Оно мое, я его создал, я сговорился с теми, кому не верил, я многое за него отдал. Если не отдашь добровольно, я призову тех, что служили мне, и теперь они будут служить тебе. Выбирай!

Так же настойчиво заговорил Зарстор:

– Оно мое! Оно было призвано уничтожить меня и всех тех, кто со мной, и по праву Силы, которое я обрел, победив это Проклятие и его владельца, наслал на него то, что он пробудил против меня, – по этому праву оно принадлежит мне!

В одной руке Бриксия держала горячий ящичек, в другой – цветок. Ей казалось странным, что они такие тяжелые, но весили они одинаково, и она почему-то должна была удерживать равновесие между ними. Она должна быть судьей между этими двумя, произнести приговор, но как это сделать, не знала. Один из них угрожал ей – Элдор. Слова другого, Зарстора, можно понять как оправдание и просьбу.

– Я изготовил его!

– Я сражался за него!

Они воскликнули это одновременно.

– Почему? – Ее вопрос, казалось, удивил их. Но как она может рассудить их, если так мало знает о правах каждого, о деле, из-за которого они так ненавидят друг друга?

Несколько мгновений они молчали. Потом Элдор сделал шаг к ней, протянул руки, словно собирался отобрать ящичек силой.

– У тебя нет выбора, – яростно сказал он. – Те, кого я вызову, обязательно ответят. И это будет твоим проклятием!

– Отдай ему, если испугалась! Но тогда ты никогда не узнаешь, какими пустыми были его угрозы, – вмешался Зарстор. – Отдай ему, и всю жизнь проведешь в страхе… и даже после жизни этот страх не кончится! Будешь, как мы, проклятая, бродить в этой пустыне.

Ящичек и цветок…

Бриксия обнаружила, что может отвести от них взгляд, высвободиться. Она посмотрела на свои руки, на то, что удерживает в равновесии.

Ящичек открылся! В нем овальный камень, его поверхность слабо светится. Свет серый, как пленка тени – если тень может быть светом. Цветок тоже полностью раскрылся, но свет, исходящий от него, был не чисто белым, как раньше, а зеленоватым, мягким и успокаивающим взор.

– Вот оно какое, Сокровище-Проклятие, – медленно сказала она. – Зачем оно было сделано, Элдор, скажи правду, зачем?

Лицо его оставалось жестким и мрачным.

– Чтобы иметь дело с врагами, я должен…

– Нет, – Бриксия покачала головой. – У тебя ведь был выбор. А почему он стал твоим врагом?

Жесткое лицо стало еще суровей.

– Почему? Потому что… потому что… – Голос смолк, Бриксия видела, как Элдор прикусил губу.

– Ты забыл? – спросила девушка.

Элдор сердито нахмурился, но ничего не ответил. А она повернулась к Зарстору.

– Почему он так ненавидел тебя, что сделал эту злую вещь?

– Я… я…

– Ты тоже не помнишь. – На этот раз она не спрашивала. – Вы оба не помните, почему стали врагами… Разве теперь так уж важно, кому это принадлежит? Вам обоим это больше не нужно, разве не так?

– Я Элдор, Сокровище мое по праву, я могу делать с ним, что хочу!

– Я Зарстор, Проклятие принесло это, – он развел руки, указывая на опустошенную землю вокруг.

– Я Бриксия, – сказала девушка, – и… но я не знаю, кто еще я на этот раз. Но то, что живет во мне, говорит: да будет так!

Она положила цветок на ящичек, и зеленоватый свет смешался с серым.

– Сила уничтожения – сила роста и жизни. Посмотрим, какая победит!

Серая пленка на камне застыла. Теперь она покрывала камень, как кора. Зеленый свет омывал ее, и кора начала трескаться, раскалываться, а под ней обнаруживался новый блеск. А свет цветка гас, лепестки его начинали увядать. Бриксия хотела отдернуть его от этого губительного камня, но рука не повиновалась ей. Все больше и больше засыхал цветок, а камень светился ярче и начал пульсировать. Но не серостью смерти – теперь это был зеленый огонь, стремящийся разорвать оболочку, как семя, готовое к новой жизни.

А от цветка осталась только хрупкая шелуха, тонкий скелет. А потом вообще ничего. Рука пуста. Но ящичек в другой руке тоже распадается, перестает держать камень. Превращается в пыль.

И камень больше не теплый. Если в нем живет какая-то энергия, сейчас она изолирована. Но он так прекрасен, что Бриксия ощутила благоговейный страх. Она подняла голову и посмотрела на Элдора и Зарстора.

Протянула камень Элдору.

– Хочешь его теперь? Мне кажется, он больше не такой, каким ты его сделал, но хочешь ли ты его?

Лицо с массой жестких морщин, со следами старинной ненависти разгладилось. На нем отразилось достоинство и властность, но прежде всего

– свобода. Глаза Элдора горели, он торопливо отвел руку.

– Этого я не делал. Его не наполняет данная мне Сила. Я больше не могу его требовать.

– А ты? – Бриксия предложила камень Зарстору.

Он смотрел не на нее, а на камень. Потом, не поднимая взгляда, ответил:

– Мое Проклятие и Сокровище – нет, это не оно. Зеленая магия – это жизнь, а не смерть. Я не могу разрушить это, как разрушил бы Проклятие – и тем выпустил бы его зло на всех. Это твое, леди, ты можешь поступить с ним, как хочешь. – Он поднял руку, огляделся, и на лице его были спокойствие, мир и огромная усталость. – Цепи, удерживавшие нас в этом мире, порваны. Настала нам пора отдохнуть.

Они отвернулись от Бриксии, Элдор и Зарстор, плечом к плечу. Как будто они братья по оружию, а не смертельные враги, пошли куда-то по дороге, смутно различимой сквозь туман.

Бриксия сжала камень обеими руками. Как будто просыпаясь от тревожного сна, осмотрелась.

Она была уверена, что это место не принадлежит ее миру и ее времени. Но как ей вернуться? Сможет ли она вернуться? Тревожное беспокойство сменилось страхом. Она громко крикнула:

– Ута! Двед! – И наконец: – Марбон!

Прислушалась, надеясь услышать ответ. Крикнула вторично, на этот раз еще громче – и ничего не услышала, когда стих ее голос.

Имя – она знала, что имя обладает властью, что оно такая же часть, как кожа, волосы или зубы. Имя, данное при рождении, может подвергнуться опасности зла или быть усилено добром. Теперь у нее есть только имена. Но те, кого она призывает, никак не связаны с ней, они могут не захотеть ей помочь, и среди них животное, которое вообще чуждо ее племени. Может, у нее нет никакой власти, чтобы призывать их.

Бриксия подняла сведенные ладони, посмотрела на камень. Поистине это предмет Силы. Он был создан, чтобы принести зло, как утверждал Элдор и что подтвердил Зарстор. Но зло уничтожено цветком. Может ли камень послужить ей? Ведь она не может распоряжаться Силами, у нее нет подготовки мудрой женщины.

– Ута… – на этот раз она не произнесла имя вслух в туман, а негромко проговорила в камень. – Ута, если ты хорошо относишься ко мне… если я заслужила твое внимание и ты можешь спасти меня… где ты, Ута?

Свет камня начал пульсировать. В глубине его вспыхнула темно-зеленая искра. Бриксия старалась думать только об Уте.

У темного пятна появились острые уши, щелки-глаза, пятно стало головой. На поверхности камня видна голова. Бриксия, потерявшая способность удивляться, присела, опустила руки к земле. На камне постепенно появилось крошечное трехмерное изображение кошки. Вот оно стало совершенно отчетливым, приподнялось и спрыгнуло на землю.