Текст книги "Проклятие Зарстора"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Андрэ Нортон
Проклятие Зарстора

1

Слабый солнечный свет касался верхнего края безымянной западной долины, куда забрела Бриксия. Достаточно далеко от разоренных земель на востоке, чтобы ощутить сомнительную безопасность – если быть очень осторожной. Присев на корточки, девушка хмуро взглянула на далекие облака на востоке – предвестник плохой погоды. Она проводила лезвием своего ножа по оселку, с беспокойством разглядывая тонкую стальную полоску. Ее уже так много раз затачивали, и хотя нож скован из хорошей стали, но скован очень давно – в прошлом, которое девушка даже не пыталась припомнить. Она знала, что ей нужно быть очень осторожной, или эта тонкая металлическая полоска лопнет, и она останется без оружия, без инструмента – без всего.

Руки у нее загорелые и покрытые шрамами. Ногти на пальцах обломаны, под ними полоска грязи, и она даже песком не может оттереть ее. Очень трудно даже вспомнить теперь, что когда-то она держала веретено или челнок ткацкого станка, иголкой вышивала разноцветные картины на кусках плотной ткани, которую должны были повесить на стенах крепости. Так жила другая девушка, нежная и защищенная, жила в Высоком Холлеке, прежде чем пришли захватчики. Эта девушка умерла когда-то, в том длинном коридоре времени, который уходит назад и конец которого вспоминается с трудом.

Во время бегства из осажденной врагами крепости, которая всегда была ее домом, Бриксия стала крепкой и выносливой, как металл, который теперь держит в руке. Она узнала, что время – это только один день от рассвета до того, как удастся найти убежище в надвигающихся сумерках. Никаких пиров, никаких отличий одного месяца от другого – только времена жары и времена холода, когда промерзают даже кости; в такие периоды она кашляла и боялась, что больше никогда не согреется.

Никакой лишней плоти на ее теле нет, она тонка и крепка, как тетива лука. И – по-своему – почти так же смертельно опасна. То, что когда-то она надевала тонкие ткани, носила ожерелье из янтаря и золотые кольца на пальцах, казалось теперь сном, тревожным сном.

Она передвигалась в страхе, пока он не стал близким другом, и если бы он вдруг исчез, она почувствовала бы себя обнаженной и потерянной. Бывали времена, когда, где-нибудь в пещере или под деревом, она готова была закрыть глаза, сдаться, отказаться от своей упрямой воли выжить, принять смерть, которая идет по ее следу, как охотник за раненым оленем.

Но в ней сохранялась упрямая решимость, наследие ее рода. Разве не течет в ее жилах кровь Торгуса? Во всех долинах Высокого Холлека известна Песнь о Торгусе и о его победе над силами Камня Ллана. Род Торгуса, может быть, не был богат землями и драгоценностями, но его дух и сила всегда оставались высокими.

Девушка убрала рукой прядь выгоревших на солнце волос, неровно подрезанных на шее. Не для бродяги по незаселенным местам заплетенные золотом косы жительницы будуара. Продолжая точить нож, она негромко напевала Вызов Ллана, так негромко, что даже собственными ушами не слышала эти звуки. Но слышать некому – она тщательно обыскала все это место вскоре после рассвета. Разве посчитать слушателем птицу с черным хохолком, которая угрожающе крикнула с вершины ближайшего изогнутого ветром дерева.

– Так, так… – Она проверила остроту лезвия на прядке волос, упавшей на глаза. Заточенная сталь легко перерезала прядку, в пальцах осталось несколько волосков. Девушка выпустила их, и ветер подхватил и унес. И тут Бриксия снова ощутила страх. Местность ей совершенно неизвестна, лучше было закопать эту часть себя. Есть старые предания – силы, о которых мало что известно, могут использовать волосы, ногти, слюну для злого волшебства.

Впрочем, подумала она, тут некого бояться. Здесь, рядом с Пустыней, сохранились следы тех, кто когда-то владел этой страной, – Древних. Они оставили каменные монолиты, странные места, которые приманивают к себе или отпугивают.

Но все это лишь следы давно исчезнувшей силы сил. Те, кто владел этой силой, давно исчезли. Черная птица, словно отрицая это, снова громко крикнула.

– Эй, ты, черная! – Девушка перестала напевать и взглянула на птицу.

– Не будь так смела. Хочешь сразиться с Утой? – И она испустила негромкий, но резкий свист.

Птица закричала, словно знала, кого призывает девушка. Потом снялась с ветки и полетела низко над землей.

Из зеленой травы (больше нет овец, чтобы ощипывать ее) поднялась пушистая голова. Отведя губы, кошка зашипела, глаза ее раздраженно следили за улетающей птицей, которая, последний раз хрипло крикнув, тут же исчезла.

С достоинством своего племени кошка неторопливо направилась к Бриксии. Девушка приветственно протянула ладонь. Они уже давно бродят и спят вместе, и девушка была польщена, что Ута выбрала ее в спутники во время этих бесцельных блужданий.

– Как охота? – спросила она кошку, которая села на расстоянии вытянутой руки от нее и принялась облизываться. – Или теперь, когда отсюда ушли люди и нечего красть, ушли и крысы? – Ута давала Бриксии единственную возможность поговорить во время одиноких странствий.

Снова сев, Бриксия принялась рассматривать развалины внизу. Судя по этим руинам, когда-то здесь была хорошо возделанная долина. Укрепленное главное здание с примыкающей защитной башней – впрочем, здание теперь без крыши и со следами пожара на рухнувших стенах – когда-то должно было выглядеть внушительно. Она насчитала также не менее двадцати крестьянских домов, хотя от них оставались только очертания стен, и большую груду обломков, возможно, бывшую гостиницу. Дома стояли вдоль дороги. Бриксия предположила, что дорога уходит к ближайшему речному порту. И все торговцы, направлявшиеся в верхние долины, должны были проходить здесь. И еще странные и с трудом терпимые люди, которые бродят в Пустыне, разыскивают следы Древних, могли найти здесь хорошее место для продажи своих находок.

Девушка не знала, как жители называли это свое поселение. И могла только догадываться, что опустошило его. Захватчики, разорившие во время войны Высокий Холлек, не могли забраться так далеко вглубь. Но война порождала зло.

Когда войска Дейла ушли, чтобы отразить захватчиков, свободно почувствовали себя двуногие волки – разбойники из Пустыни. Они грабили и убивали. Бриксия не сомневалась, что если бы порылась в развалинах, нашла бы следы того, как погибло селение. Оно было разграблено, даже руины, наверно, не раз прочесывались. Она не единственная бродит в безлюдье. Но все же она надеялась, что хоть что-нибудь полезное осталось, пусть даже сломанная чашка.

Бриксия провела руками по бедрам, с беспокойством заметив, что ткань брюк так износилась, что на колене просвечивает кожа. Длинное платье она бросила во время бегства. Держа нож в руке, она потянулась к другому своему оружию – крепкому охотничьему копью. Его наконечник недавно тоже заострен, и она хорошо знает, как им пользоваться.

Мешок она оставит здесь, в зарослях. Задерживаться в развалинах долго не придется. Может, она вообще зря тратит на них время. Если тут живет что-то большее, чем крысы или луговые прыгуны, Ута предупредит ее, а все-таки что-то можно найти. Ведь свое копье она нашла в такой же сожженной крепости.

Хотя долина, насколько она может судить, пустынна, Бриксия двигалась осторожно. В неведомой местности всегда можно ожидать неприятных сюрпризов. Последние три года научили ее, что между жизнью и смертью может быть очень короткое расстояние.

Она постаралась забыть о прошлом. Воспоминания о нем только ослабляют дух. Жить – значит помнить только о сегодня. Она знала, что может поздравить себя с тем, что дожила до этого дня и благополучно добралась до этого места. И неважно, что когда-то такая же крепость была ее домом, что на худом мускулистом теперь теле когда-то была мягкая шерсть, тщательно выделанная и выкрашенная. Даже одежда, которая сейчас на ней, добыта в странствиях…

Брюки, изношенные и истончившиеся, из грубого жесткого материала, куртка из шкур прыгунов, выделанных и сшитых ее собственными руками, рубашку она нашла в сумке мертвого жителя Дейла, попавшего в разбойничью засаду. Дейлец прихватил с собой своих врагов. И она считала, что рубашка

– это дар ей, сделанный этим храбрым человеком. Ноги у нее босые, хотя в мешке есть сандалии с деревянными подметками, они ждут более тяжелых дорог. Подошвы ее загрубели, ногти на пальцах ног сломаны.

Волосы спутаны, потому что расчесывает она их только пальцами. Когда-то они были цвета самого крепкого яблочного эля, блестящие, заплетенные. Теперь, выгоревшие на солнце, они больше похожи на увядшую осенью траву. Но Бриксия больше ничем не гордится в себе, только силой и способностью выжить.

Перебегая от одного укрытия в кустах к другому, все время напряженно ожидая сигнала тревоги, какой могут дать глаза, уши или нос, Бриксия бегло подумала, что Уте теперь гораздо больше подходит слово «леди». Для домашней кошки она велика. Но, возможно, она никогда не грелась у разведенного человеком огня и с самого рождения была дикой. Тем более странным кажется ее союз с Бриксией.

Примерно год назад Бриксия проснулась после беспокойного ночного сна (календаря у нее не было, поэтому точного времени она не могла назвать) и увидела, что у ее костра сидит Ута; глаза кошки светятся, как большие красноватые монеты. Бриксия тогда ночевала в одной из заросших мхом, лишенных крыши развалин, оставленных Древними. Она быстро обнаружила, что другие бродяги, которые могут оказаться врагами, не любят такие развалины. Но тут никакой опасности нет – только стены, быстро возвращающиеся в землю.

Во время первой встречи она слегка опасалась Уты. Но если не считать пристального немигающего взгляда – кошка словно оценивала ее, – ничего примечательного в Уте не было. Шерсть у нее темно-серая, на голове, лапах и хвосте темнее, на солнце отсвечивает синевой. Шерсть густая и мягкая, как драгоценные ткани, которые когда-то привезли заморские торговцы, задолго до того, как война с захватчиками перевернула вверх дном всю жизнь в долинах с востока до запада, разбила эту жизнь на осколки, и никто из выживших уже не может их собрать.

На темной мордочке Уты странного цвета глаза – иногда синие, иногда зеленые, но по ночам в них всегда красноватая искра. И глаза эти знающие. Иногда, когда они обращены к девушке, Бриксия чувствует себя неуютно, как при первой встрече, словно в этих суженных зрачках разум, сравнимый с ее собственным, и этот разум изучает ее и оценивает.

Девушка и кошка вместе по кустам пробрались к заросшим развалинам того, что когда-то, по мнению Бриксии, было гостиницей. От нее остались только две стены, обожженные и обрушившиеся, не выше плеча девушки. В земле отверстие, ведущее в погреб, но они почти забито. Рыться здесь нет смысла.

Нет, лучше посмотреть в доме лорда. Хотя, конечно, этот дом и разграбили в первую очередь. Но если огонь вышел из-под контроля до того, как грабители закончили…

Бриксия подняла голову. Ноздри ее расширились, ловя запахи. В дикой местности она, как животные, полагалась на обоняние, и, хотя не сознавала этого, даже не думала о подобных вещах, обоняние ее сильно обострилось от постоянного использования.

Да! Горящее дерево!

Она опустилась на четвереньки, с осторожностью охотника проползла до края гостиницы, отыскивая промежуток в густых зарослях. Наконец легла на землю, осторожно подтянула к себе копье, приподняла нависшие низко ветви, чтобы расширить поле зрения.

Огонь в такое время года, когда нет гроз и молний, может означать только человеческий лагерь. А в этой местности лагерь – это разбойники. Те, что когда-то здесь жил, могли вернуться, чтобы посмотреть, что еще можно спасти. Девушка обдумала такую возможность и не стала полностью отвергать ее.

Но даже вернувшиеся жители деревни могут быть ее врагами. Достаточно им ее увидеть, и она превратится в преследуемую добычу. Оборванная, она ничем не отличается от разбойников, разграбивших это место. Ее могут принять за разведчика другой банды.

Внимательно рассматривая сцену перед собой, Бриксия не обнаружила никаких признаков лагеря. Дом слишком разрушен, решила она, чтобы служить убежищем. Но башня сохранилась, и хоть ее окна лишены ставен и открыты ветру и дождю, все же она в целом выглядит неплохо.

Те, кто остановился здесь, должны находиться в башне. И не успела она прийти к такому выводу, как у входа в башню что-то шевельнулось, кто-то вышел из нее. Бриксия застыла.

Мальчик, юноша, невысокого роста, голова такая же непричесанная, как у нее. Но одежда целая, в хорошем состоянии. Темно-зеленые брюки, сапоги, кожаная куртка с нашитыми металлическими кольцами, с рукавами до запястий. Пояс, в ножнах меч с простой рукоятью.

У нее на глазах он откинул голову, положил пальцы в рот и свистнул. Ута шевельнулась и, прежде чем Бриксия смогла остановить ее, выбежала из укрытия и, высоко задрав хвост, пошла к башне. Но не она одна ответила на призыв. Из-за башни вышла лошадь и подошла к юноше, опустила голову и потянулась к его груди, а он ласково почесал ее над копытом.

Ута подошла к нему, села, охватила хвостом лапы; Бриксия была уверена, что кошка разглядывает мальчика тем же оценивающим взглядом, каким нередко смотрит и на нее. Уход кошки вызвал ее раздражение. До сих пор Ута была ее единственным спутником, Бриксия привыкла думать о ней как о товарище. Но сейчас кошка ушла от нее к незнакомцу.

Девушка сильнее нахмурилась. Ей тут нечего делать, возможности поискать что-нибудь полезное нет. Если что и осталось, то найдут и без нее. Лучше как можно быстрее уходить, предоставив Уту ее судьбе. Похоже, кошка сама готова сменить свою привязанность.

Юноша взглянул на кошку. Отпустил лошадь, опустился на колено, протянул руку.

– Красавица… – сказал он с акцентом верхних долин, и его слова поразили слушающую девушку. Давно она не слышала никакого голоса, кроме собственного.

– Иди сюда… леди…

– Яртар?

Бриксия видела, как юноша вздрогнул и оглянулся через плечо на открытую дверь башни.

– Яртар… – Другой голос звучал низко, и было в нем что-то… Бриксия оперлась подбородком о руку, даже дыхание затаила.

По крайней мере двое. Лучше пока не шевелиться. Хотя она уверена, что сумеет уйти незаметно.

Мальчик встал, ушел в башню. Лошадь махнула головой и направилась к густым зарослям травы. Но Ута тоже пошла к входу в башню.

Бриксия рассердилась. У них так много: одежда, меч, лошадь, а у нее ничего, кроме Уты. А теперь даже кошку она может потерять. Пора уходить. Но она продолжала лежать на месте.

Она так давно одна. И хоть знает, что ее безопасность в одиночестве, ожили воспоминания. С тоской смотрела она на вход в башню. Мальчик не выглядит опасным. У него есть меч, но кто в этой земле не носит оружия, если может его найти? В последние годы здесь нет ни закона, ни силы повелителя Дейла, которая смогла бы защитить. Безопасность каждого в его собственных руках, в силе и ловкости тела. И хоть изнутри башни она слышала только один голос, низкий мужской голос, это не значит, что не может быть и других.

Благоразумие требует немедленно уходить. Но необходимость, рожденная голодом духа, может подгонять так же неумолимо, как телесный голод. Она хочет слышать голоса, видеть кого-то… до этого момента Бриксия не осознавала, как велика эта потребность.

Глупость, строго говорила она себе. Но все равно поддавалась этой глупости. И потом оказалось, что уходить уже поздно.

Движение у двери. Ута, уже подошедшая к двери, грациозно отскочила и снова села, обернув лапы хвостом. Вышел мальчик, но на этот раз он поддерживал спутника.

Высокий мужчина, по крайней мере высоким он кажется рядом с мальчиком. Шел он странно, волоча ноги, низко опустив голову, словно вглядывался в землю. Руки безжизненно свисают, и хоть он в кольчуге, как и мальчик (его кольчуга тщательно выделана, это не просто кольца на коже, как у мальчика), в ножнах на поясе меча нет.

Широкоплечий, узок в талии и бедрах. Волосы подстрижены, но давно, потому что завиваются за ушами и на шее, свисают на смуглый загорелый лоб. Волосы очень темные, как и брови, которые поднимаются вверх по краям у висков. Что-то в его лице показалось Бриксии тревожно знакомым. Когда-то она видела такого человека…

Что-то такое рассказывали… впервые за много месяцев она пыталась вспомнить то, что в другое время старалась забыть. Да! Шепотом рассказывали о том другом человеке, лорде с западной долины, проведшем одну ночь в их крепости; он тогда сидел за столом на почетном месте справа от ее отца. Он – полукровка! Она с торжеством вспомнила это слово. Один их тех, на кого народ Дейла поглядывал искоса и с кем старался не иметь дела; один их тех, у кого отец женился на странной женщине, из народа Древних, большинство из которых давно покинуло Высокий Холлек, ушло на север или запад, куда не пойдет ни один разумный человек. О полукровках всегда ходило много рассказов, считалось, что они обладают неведомыми способностями. Но отец открыто приветствовал этого незнакомого лорда и, казалось, гордится тем, что он заночевал у него под крышей.

Теперь она увидела, что между тем человеком, которого она вспомнила, и этим, в башне, есть разница. Этот человек сделал несколько шагов, по-прежнему не поднимая головы, продолжая смотреть в землю. Лицо у него странно пустое. Ни следа бороды (возможно, тоже результат чуждой наследственности), рот расслаблен, хотя подбородок решительный. Если бы не эта пустота, отсутствие выражения, его можно было бы назвать красивым.

Мальчик держал его за руку и вел, а мужчина покорно слушался его и не поднимал голову. Подведя человека к груде камней, мальчик усадил его.

– Хорошее утро… – Бриксии показалось, что юноша говорит напряженно, слова произносит слишком быстро и громко. – Мы дома в Эггерсдейле, мой лорд. Это, правда, Эггерсдейл. – Мальчик огляделся, словно искал помощи.

– Яртар… – Впервые заговорил мужчина. Он поднял голову, хотя лишенное выражения лицо не изменилось, и громко позвал: – Яртар…

– Яртар… умер, мой лорд. – Мальчик схватил человека за подбородок, пытался повернуть его голову к себе. Мужчина, не сопротивляясь, повернул голову, и Бриксия видела, что выражение его лица не изменилось, взгляд не оживился.

– Мы дома, мой лорд! – Мальчик схватил мужчину за плечи, потряс.

Тот подчинился рукам мальчика. Не сопротивлялся, не показывал, что узнает юношу, понимает его слова, узнает место, на котором сидит. Со вздохом его молодой товарищ отступил, снова осмотрелся, словно искал помощи, которая могла бы снять наложенное на его господина заклятие.

Потом склонился, взял руки мужчины в свои, прижал к своей груди.

– Мой лорд, – Бриксии показалось, что мальчик из последних сил старается сохранить спокойствие, – это Эггерсдейл. – Он произносил каждое слово медленно и отчетливо, как говорят с глухим, который, если постарается, может что-то расслышать. – Ты у себя дома, мой лорд. Мы в безопасности, мой лорд. Ты у себя дома, в безопасности.

Ута встала, потянулась, легко подошла к мужчине и мальчику. Подойдя к мужчине справа, она положила ему на колени лапы.

Впервые на лице, лишенном выражения и эмоций, что-то изменилось. Мужчина медленно повернул голову. Он словно боролся с какой-то невидимой силой, делая это. Но он не посмотрел на кошку. Мальчик явно удивился, потом встревожился, внимательно глядя на мужчину и кошку.

Губы лорда зашевелились. Человек как будто не мог заговорить, но прилагал усилия. Так продолжалось несколько мгновений. Потом он перестал интересоваться окружающим. Снова лицо его потеряло выражение, стало зеркалом разрушенного разума, как развалины вокруг – отражение некогда существовавшего строения, которое мальчик назвал домом.

Ута убрала лапы с колена мужчины, посмотрела на пролетающую бабочку и с игривостью, которую редко проявляла, погналась за ней. Мальчик отпустил руки мужчины, прыгнул за кошкой, но она ловко увернулась от его рук и исчезла среди камней.

– Ксс, ксс… – Он искал среди камней, лихорадочно звал, как будто снова найти кошку – для него самое важное дело в мире.

Бриксия сухо улыбнулась. Она могла бы сказать ему, что его усилия напрасны. Ута всегда ходит своим путем. Кошку заинтересовали люди в башне. Но теперь ее любопытство удовлетворено, и они могут больше никогда ее не увидеть.

– Ксс! – Мальчик кулаком постучал по обломкам стены. – Ксс… он узнал. На минуту… Клянусь клыками Окстора, он узнал! – Мальчик откинул голову и выкрикнул, как боевой клич: – Ксс… он узнал… ты должна вернуться… должна!

И хоть произнес он это, как мудрая женщина, вызывающая силы, ответа не получил. Должно быть, для него слабая заинтересованность товарища кошкой значила очень много. Может, впервые его лорд заинтересовался чем-то, после раны или болезни, превратившей его в пустую оболочку. И мальчик хотел иметь Уту под рукой, надеясь…

Бриксия чуть шевельнулась. Юноша был так поглощен своими надеждами и страхами, что она могла встать и выйти, и он бы ее не заметил. Она должна уходить. Но любопытство, может, сродни любопытству Уты, удержало ее на месте. Эти двое не кажутся опасными.

– Ксс… – голос мальчика смолк.

Мужчина чуть шевельнулся и, когда мальчик повернулся к нему, поднял голову. Его помертвевшее лицо не изменилось, но он запел, как мог бы запеть сочинитель песен на пиру.

Обрушилась Сила, Вызванная Элдором, Свирепая гордость, Мощь, которая царствует вечно.

Пришла по его призыву, Чтобы сделать его Господином всего.

Но Зарстор обнажил Меч мозга, Поднял щит воли И поклялся смертью, Всем жаром и всем сердцем Не сдаваться.

Сверкнуло звездное Проклятие, Мрачно и ярко, Тьма восторжествовала Над Светом.

Пуста земля Зарстора, Поля его голы.

И никто уже не знает, Кто здесь некогда правил.

Так из-за гордости Элдора Смерть и разрушения Воцарились повсюду.

Звезды сдвинулись – Пришло ли время Снова взглянуть в лицо Силам ночи?

Кто осмелится во тьме и позоре Испытать силу Сокровища Зарстора?

Не очень хорошие стихи, такие может сочинить неграмотный крестьянин, но что-то в них заставило Бриксию вздрогнуть. Она никогда не слышала о Проклятии и Сокровище Зарстора. Но у каждой долины свои легенды и предания. И некоторые из них не выходили за пределы холмов, ограждающих каждую долину. Мальчик застыл. Недоверчивость на его лице сменилась надеждой.

– Лорд Марбон!

Но его радостный возглас вызвал противоположный эффект. Мужчина снова опустил голову. Руки его беспокойно зашевелились, касались кольчуги на груди.

– Лорд Марбон! – повторил мальчик.

Мужчина слегка повернул голову, словно прислушиваясь.

– Яртар?..

– НЕТ! – Мальчик сжал руки в кулаки. – Яртар мертв. Он уже двенадцать месяцев как мертв и сгнил! Он мертв, мертв, мертв – ты меня слышишь? Он мертв!

Его слова гулким эхом отозвались в развалинах.