Текст книги "Рожденные среди звезд [= Рождение звезды]"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

На мгновение Дальгард испытал нерешительность, когда водяной закрыл за ними люк. Ему казалось, что сомнительная безопасность помещения с цилиндрами и слабая надежда на то, что охотники откажутся от преследования, лучше того, что ждет их теперь. Но Сссури уже закрыл люк, и Дальгард стоял неподвижно, не протестуя.

Он старался дышать ровно, медленно, когда водяной приводил в действие шлюз. Из скрытых отверстий пошла вода, поднимаясь до голени, до икры, до колена. Ее холод проник до костей. Но Дальгард продолжал ждать, хотя ему казалось, что лучше был бы неожиданный мощный прилив.

Вода вилась теперь вокруг талин, тянула за пояс, за колчан, билась о дно канистры с драгоценным запасом воздуха. Лук, защищенный водонепроницаемым кожухом, дюйм за дюймом погружался в воду.

И вот, когда вода дошла до подбородка, внешняя дверь медленно раскрылась; медлительность свидетельствовала, что за долгие годы управляющие ею механизмы застоялись. Сссури, чувствуя себя в родной стихии, выплыл наружу, как только позволила дверь. И его мысль подбадривала более неуклюжего жителя суши.

– Мы в мелких водах, перед нами суша. Это основание острова. Бояться нечего… – Мысль неожиданно оборвалась, закончилась мысленным вскриком, свидетельствующим об удивлении или страхе.

Ожидая любой опасности, Дальгард извлек нож и поплыл в воде, готовый спасать или предложить свою помощь.

10. Мертвые стражники

Астронавты почти всю ночь не спали. Во время тренировок на Земле, в испытательных полетах на Марс и к суровым лунным долинам Раф знакомился с самыми странными условиями, с окружением, враждебным человеку, и тем не менее всегда мог засыпать по своему желанию. Но теперь, свернувшись в спальном мешке, он прислушивался к каждому звуку этой безлунной ночи, старался услышать – что? Он сам не знал.

Хотя звуков было множество. Посвистывала какая-то ночная птица, в отдалении журчала вода; он связал этот звук с рекой, протекающей через весь давно покинутый город; шуршала трава на ветру или когда ее тревожило какое-нибудь животное.

– Не лучшее в мире место для отдыха, – заметил Сорики из темноты; Раф в это время извивался, пытаясь занять более удобное положение. – Я с радостью бы посмотрел, как эти забинтованные ребята машут нам руками, а мы улетаем от них, и быстро.

– Они убивали не животных, там, на острове. – Раф высказал то, что больше всего тревожило его.

– На них не одежда, а шерсть, – ровным, бесцветным голосом отозвался Сорики. – На Земле есть обезьяны, они не люди.

Раф смотрел на небо, на котором, как беззаботные пылинки, мерцали звезды.

– Что такое «человек»? – ответил он, повторив классический вопрос, который многократно обсуждался в тренировочном центре.

Человечество давно пытается найти ответ на него. Может быть, «человек» – двуногое существо с легко различимыми физическими характеристиками? В таком случае мохнатые существа, тщетно пытавшиеся спастись от огня, под это определение не подходят. Или «человек» – это определенный уровень разума, независимо от оболочки, в которой этот разум помещается? Предполагается, что справедливо последнее утверждение. Но Раф знал, что несмотря на страх перед «предубеждением», большинство землян все же считает людьми существа, в целом похожие на них. Согласно этому «предубеждению» забинтованные чужаки – «люди», с ними можно вступать в союз, а мохнатые не «люди», потому что у них нет гладкой кожи, они не носят одежду и не используют механические средства передвижения.

Но в глубине души Раф чувствовал, что это абсолютно неверно, что земляне сделали неверный выбор. И что теперь «люди» оказались не вместе. Но он не собирался говорить все это Сорики.

– Человек – это разум. – Связист отвечал на вопрос, о котором сам Раф почти забыл, хотя сам его только что задал. Да, привычный ответ. Сорики не обвинишь в предубеждении.

Странно… Когда правил Мир, существовала полиция мысли и самым страшным грехом считалось быть либералом, экспериментировать, искать знания. Теперь колесо повернулось: подозрительно быть консерватором. Утверждать, что в старину что-то было лучше, означало быть обвиненным в предубеждении. Раф сухо усмехнулся. Конечно, он хотел достичь звезд, упрямо рвался в то самое место, где сейчас находится. Почему же его так мучают все эти мысли? Почему с каждым днем он чувствует все меньше общего с людьми, с которыми начинал полет? У него хватало ума держать эти чувства при себе, но с тою момента, как он поднял свой флиттер в утреннее небо над космическим кораблем, удерживать мысли в повиновении становилось все труднее.

– Заметили, – продолжал связист, перейдя к новой теме, – что эти раскрашенные парни не очень торопятся к своей сокровищнице? Как будто считают, что какой-нибудь ракетный гений подготовил для них сюрприз где-нибудь здесь…

Теперь, когда Сорики упомянул об этом, Раф вспомнил, что чужаки, направляясь в город, жались друг к другу, а несколько черно-белых солдат развернулись вокруг веером, словно разведчики на вражеской территории.

– Они пошли не дальше того здания к западу.

Этого Раф не заметил, но готов был согласиться с наблюдением Сорики. Тот очень наблюдателен и замечает все подробности. Ему самому нужно присматриваться получше. Не время думать о своем положении. Итак, если чужаки не пошли дальше того здания, значит они сами не хотят уходить в ночь. Потому что Раф уверен: изолированное строение, на которое указал Сорики, не сокровищница, которую они должны разграбить.

Ночь тянулась, и постепенно Раф уснул. Но два или три часа беспокойной, полной кошмаров бессознательности не то, что ему необходимо, и на рассвете ему казалось, что глаза его забиты горячим песком. В предрассветных сумерках стая летающих существ – может, птицы, а может, и нет – поднялась откуда-то в городе, трижды облетела здание и исчезла в полях.

Раф выбрался из мешка, быстро завершил скромные туалетные процедуры с помощью средств, взятых из сумки на поясе, и осмотрелся, не испытывая никакого душевного подъема от окружающей картины и от своего участия в ней. Шар, готовый к взлету, на некотором удалении; на полпути между ним и флиттером размещены два чужака-стражника. Возможно, ночью они менялись. Если же нет, значит они долго могут обходиться без сна. Когда Раф, чтобы размяться, обошел флиттер, стражники внимательно следили за ним, не выпуская оружия. И Раф подумал, что если переступит какую-то невидимую границу, то попадет в беду.

Когда он вернулся к флиттеру, Сорики проснулся и начал потягиваться.

– Еще один день, – протянул связист. – Я бы с удовольствием съел что-нибудь не из полевого рациона. – И поморщился при виде жестянок с концентратами, которые достал из помещения для продуктов.

– Хорошо бы улететь на запад, – заметил Раф.

– Если бы только была связь! – подчеркнуто продолжал связист. – Чем скорее я увижу нашу старушку на стабилизаторах, тем лучше буду себя чувствовать. Знаете… – он отвел взгляд от продуктов и посмотрел на город… – у меня от этого места мурашки по коже. Тот город тоже был достаточно плох. Но по крайней мере в нем были жители. А здесь вообще никого…, я никого не вижу.

– А как же чудеса, которые обещали нам показать? – возразил Раф.

Сорики улыбнулся.

– Л хорошо ли мы понимаем их жесты? Может, они пообещали нам чудеса. Л может, обещали отвести туда, где нам удобнее перерезать горло – удобнее для них! Говорю вам, если придется куда-нибудь идти с одним из этих раскрашенных парней, руки не оторву от станнера. И вам советую то же самое… Впрочем, я знаю, что вы и так следите за этими проклятыми гарпиями краем глаза. Ха, общество. О, да это капитан…

Люк шара раскрылся, по лестнице спустилась небольшая группа, среди чужаков выделялся фигурой и костюмом капитан Хобарт. Чужаки остались у шара, а землянин направился к флиттеру.

– Пойдете с нами, – сказал он Рафу.

– Почему, сэр?

– А как же я, сэр?

Оба вопроса прозвучали одновременно.

– Я сказал, что кто-то должен оставаться в машине. Тогда они специально указали, что вы, Курби, должны пойти.

– Но я пилот… – начал Раф и понял, что, вероятно, именно поэтому чужаки и потребовали его присоединения к исследовательской группе. Если они считают, что пока Рафа нет за приборами, флиттер не может лететь, именно такой шаг они бы предприняли. Но они ошибаются. Сорики вряд ли сможет починить двигатель, но в случае необходимости поднимет флиттер и приведет его к кораблю. Такое может любой член экипажа РК-10.

Связист нахмурился. Он, как и Раф, сразу понял смысл этого предложения.

– Сколько мне вас ждать, сэр? – спросил он голосом, утратившим всякое добродушие.

Услышав этот вопрос, капитан проявил признаки раздражения.

– Ваши подозрения не основаны на фактах, – строго заявил он. – Пока мы не видели никаких попыток причинить нам вред. А недоверчивое отношение может очень плохо сказаться на наших будущих контактах. Лабле уверен, что у них очень сложно устроенное общество, вероятно, более развитое, чем земное, а их технические познания были бы нам очень полезны. Так случилось, что мы появились в самый нужный момент в их истории, когда они пытаются оправиться от серии разрушительных войн. Все равно что на Земле после Большого Пожара высадилась бы группа инопланетян и стала помогать людям. Мы можем к взаимной выгоде обмениваться информацией.

– Если бы после Пожара на Земле высадились инопланетяне, – негромко заметил Сорики, – они попали бы в руки Мира. И сколько бы они тогда продержались?

Хобарт отвернулся. Если он и слышал это замечание, то решил на него не реагировать. Но на Рафа слова связиста произвели впечатление: группу чужаков, не разобравшихся в ситуации и попытавшихся установить дружеские отношения с чиновниками Мира, ждала бы быстрая и суровая расправа. И если правдивы рассказы об этой мрачной диктатуре, чужаки исчезли бы с лица Земли вместе со своим кораблем. А что, если и здесь правит свой Мир? Ведь они ничего не знают о положении на планете.

Раф встретился взглядом с Сорики, и связист положил пальцы руки на рукоять станнера. Пилот флиттера кивнул.

– Курби! – Нетерпеливый призыв капитана заставил его двинуться. Но Раф испытывал облегчение, зная, что у машины остался Сорики и что у них сохраняется возможность бегства.

Он вслед за чужаками шел по улицам города. В первом городе была какая-то видимость жизни, здесь – опустошение. Нанесенная почва и песок наполовину перекрыли проход, повсюду растения обвивали полуразрушенные стены и упавшие блоки; обломки усеивали тротуары и дворы.

Отряд сворачивал с одного узкого переулка в другой; казалось, чужаки стараются избегать широких главных улиц. Раф ощутил неприятный запах, который как-то связывался с водой, и через несколько минут увидел реку между выходящими на нее зданиями. Здесь отряд резко повернул и снова направился на запад, проходя мимо больших, без окон зданий, которые могли бы служить складами.

Один из чужаков неожиданно повернулся, поднял оружие, и из его ствола ударил луч красно-желтого света; в ответ послышался резкий крик, и большое крылатое существо, извиваясь, упало перед ними. Убийца, проходя, пнул его. Насколько мог судить Раф, никакой причины для этого бессмысленного убийства не было.

Руководитель отряда остановился возле двери, закрытой сплошной металлической плитой. Он прижал к этой плите ладони на уровне плеч и наклонился вперед, словно шептал какую-то тайную формулу. Раф видел, как напряглись мышцы у него на плечах. И дверь разделилась надвое, а другие чужаки помогли вдвинуть половинки двери в с гену.

Лабле, Хобарт и Раф вошли последними. Спутники словно забыли о них; чужаки, не оглядываясь, все быстрее шли по пустым коридорам.

Коридор кончился рампой, которая не шла вдоль здания, а поворачивала по спирали, так что в отдельных местах только присутствие перил позволяло сохранить равновесие. Потом все оказались в сводчатом круглом помещении, со множеством закрытых дверей.

Чужаки о чем-то заспорили, по-видимому, какие двери открывать первыми, а земляне отошли чуть в сторону, не понимая их быстрых слов и жестов.

Раф пытался разглядеть многоцветные полоски, извивающиеся вокруг дверей и на стенах. Но вскоре обнаружил, что попытки проследить за какой-нибудь полосой или рисунком вызывают болезненное ощущение, которое усиливается, чем дольше смотришь. В конце концов ему пришлось опустить глаза и смотреть только на серый пол.

Наконец чужаки приняли решение, а может, одна их часть переспорила другую. Они собрались у двери напротив рампы. Снова раздвинули панели. Земляне, побуждаемые любопытством, приблизились. За дверью оказалась длинная комната. Вдоль стен тянулись ряды полок, а на них огромное количество странных предметов. Раф, бросив взгляд, решил, что понадобятся месяцы, чтобы разобрать это.

Вдобавок комнату разделяли на узкие проходы длинные столы. И вот посреди одного такого прохода чужаки собрались. Они были такими же молчаливыми, какими шумными казались снаружи. Раф не понимал, что привлекло их напряженное внимание. Он видел лишь ряд следов на пыльном полу. Но чужак, в котором Раф узнал офицера, показывавшего ему шар, прошел вдоль всего следа ко второй двери. И идя по другому, параллельному проходу, Раф ощутил густой, выворачивающий желудок сладковатый запах. Что-то очень-очень мертвое и совсем рядом.

Офицер, должно быть, пришел к такому же заключению, потому что поторопился открыть вторую дверь. Перед ними был длинный узкий коридор с узкими окнами под самым потолком, в которые пробивался солнечный свет. И вот такой луч падал на тушу размером со слона. Так по крайней мере показалось удивленному Рафу.

Трудно было судить о внешности животного; судя по чешуе, это пресмыкающееся: тело отыскали стервятники, и пир шел вовсю.

Офицер-чужак осторожно обошел тушу. Раф хотел бы осмотреть ее внимательней, но не мог заставить себя заняться этим неприятным делом. В группе, стоявшей у двери, слышались возбужденные восклицания.

А офицер, обойдя тушу, снова принялся рассматривать пыльный пол. Если тут и были какие-то следы, сейчас их было невозможно разглядеть: пирующие таскали по полу куски. Чужак пробрался через ужасные останки к противоположному концу коридора. Раф с такой же осторожностью пошел за ним.

Они вышли в небольшой проход, уходящий под землю, как решил землянин. Потом участок с зарешеченными клетками и длинный коридор. Здесь зловоние либо застоялось в клетках, либо доносилось откуда-то еще, и Раф подавился, когда в лицо ему ударил особенно противный запах. Он продолжал внимательно глядеть по сторонам, ожидая увидеть пирующих. Пир ведь не закончен. Может, их приход вспугнул стервятников. А ему не кол елось бы встретиться в неосвещенных подземельях с существами, способными таскать такие туши.

Проход снова начал подниматься, и Раф увидел впереди яркий свет. Это мог быть только свет солнца. Чужак был отчетливо виден на его фоне; Раф перебрался через груду песка и увидел еще одну сцену смерти. У мертвого чудовища оказались копии, и вот они лежали, тоже мертвые, разорванные, искалеченные. Раф оставался у входа, потому что даже свежий воздух и утренний ветер не могли уничтожить зловоние, которое казалось таким же смертоносным, как газовая атака.

Должно быть, вонь смутила и офицера, потому что тот заколебался. Потом с видимым усилием направился к грудам плоти, проходил вперед, отходил назад, словно хотел уточнить причину смерти. Он был полностью занят этим, когда из прохода выбежал другой чужак. В руках он держал какую-то белую палку. Весь вид его свидетельствовал, что он сделал какое-то важное открытие.

Офицер выхватил у него палку, поворачивал в руках, разглядывая. И хотя трудно прочесть выражение лица под слоем краски, Рафу показалось, что офицер испытывает удивление, смешанное с недоверием. Словно подчиненный принес ему предмет, который он меньше всего ожидал здесь увидеть.

Рафу тоже хотелось взглянуть на это, но чужаки проскочили мимо него и ушли в коридор. Второй разразился потоком слов, офицер внимательно слушал. И землянину пришлось поторопиться, чтобы не отстать от них.

Уходя с арены, он запомнил одну подробность: из неподвижного тела самого большого животного торчала передняя лапа, а на ней – металлический браслет. Неужели это домашние животные? Сторожевые собаки? Ведь это не разумные существа, способные создать и носить такое украшение. А если это сторожевые собаки, то кому они служили? Ему казалось невероятным, чтобы их хозяевами были чужаки. Может, чудовища служили стражниками этих сокровищ. Но мертвые стражники означают, что сокровище разграблено. Но кто или что?…

Мозг его был занят этими размышлениями и вопросами. Раф вслед за чужаками шел в помещение, где нашли первое пресмыкающееся. Чужак, который принес находку командиру, осторожно прошел через мусор и положил белый стержень, очевидно, туда, где он лежал.

По резкой команде офицера два чужака прошли вперед и приподняли голову животного, повернув ее так, чтобы показалась нижняя часть. Здесь была широкая рана, но Раф не видел разницы между нею и тем, что оставили пирующие. Однако офицер, закрыв нос полоской ткани, наклонился, разглядывая рану, и сделал какое-то заявление, вызывавшее оживленные комментарии у остальных.

Четверо чужаков отделились от группы и, держа наготове ручное оружие, двинулись к арене. Рафу показалось, что они ждут нападения с этого направления.

Осыпаемые градом приказов, остальные вернулись на склад, и офицер, заметив, что Раф задержался, нетерпеливо поманил его за собой.

Внутри чужаки разделились, они ходили вдоль полок и столов, отбирая нужное. По их действиям стало ясно, что они пересмотрели свою задачу и теперь у них ограниченное время. Некоторые брали груды ящиков и других контейнеров, таких легких, что их выносили по полдесятка зараз. Иные по двое и по трое стаскивали тяжелые механизмы с оснований и грузили на тележку. Было заметно, что они очень торопятся.

11. Шпионаж

Торопясь присоединиться к Сссури, Дальгард забыл свою тревогу и ступил из шлюза на морское дно, вернее попытался ступить, потому что немедленно поплыл. И дальше продолжал плыть вперед с разной скоростью.

Раскачивающиеся плети гигантских водорослей, какие находятся только на мелководье вблизи берега, сплетались вокруг, но не закрывали скал, которые резко поднимались вверх немного впереди. Разведчик не видел водяного, но, отодвигая одну такую плеть, уловил призыв товарища:

– Здесь, у скал!

Раздвигая плавучую листву, Дальгард протиснулся к основанию каменного барьера. И увидел, что вызвало такое возбуждение у его спутника.

Сссури разогнал кольцо живущих в песке стервятников и стоял на коленях, внимательно глядя на почти очищенный от плоти череп одного из представителей своего народа. Но что-то в нем было странное. Дальгард отодвинул водоросль, закрывавшую ему поле зрения, и смог рассмотреть яснее.

Большинство костей белые и чистые, но сам череп почернел, и рука и плечо скелета тоже обожжены. Этот водяной погиб не в море!

– Да, это так, – ответил на его мысль Сссури. – Они снова приходили и принесли огненную смерть…

Дальгард, удивленный, смотрел на склон, который уходил вверх, к выходящему из воды острову.

– Давно умер? – спросил он, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Эти чистильщики действуют быстро. – Сссури указал на жителей песка. – Может, вчера или на день раньше. Не дольше.

– И они теперь наверху?

– Кто может сказать? Но они не знают ни моря, ни островов.

Было ясно, что водяной собирается подняться и посмотреть, что произошло наверху. Дальгарду оставалось только следовать за ним. И правда, что у водяных нет равных, когда дело касается моря и берегов. Дальгард был уверен, что Сссури поднимется наверх и узнает, что произошло, и ни один часовой его не заметит, если, конечно. Иные расставили часовых. Другое дело, сможет ли он сам действовать так же бесшумно и незаметно.

В конце концов они наполовину взобрались, наполовину выплыли наверх, избегая нападений скальных ос, безвредных, если находишься достаточно далеко от их ищущего жала. Эти существа на всю свою короткую жизнь прикреплены к расселинам, в которых и вылупились.

Голова Дальгарда высунулась из воды, он оказался среди прибоя за острым выступом скалы. Судя по освещению, был конец вечера. Колонист сорвал маску и с благодарностью набрал полные легкие доброго чистого воздуха. Сссури, с прилипшей к телу мокрой шерстью, брел к берегу и сразу принялся рассматривать скальную стену, охраняющую вход на остров.

Теперь, когда можно было осмотреться, Дальгард увидел, что они на одном из целой цепи островов. Именно такие острова, с изрезанными берегами, со множеством убежищ, предпочитают водяные для своих поселений. Здесь есть сухие внутренние пещеры с подводными входами, в которых устраиваются групповые дома. А в море множество водорослей, готовых к сбору урожая.

Подниматься по склонам нетрудно. Дальгард избавился от подводного аппарата, спрятав его в расселине, которую завалил камнями. Он решил, что здесь волны до него не доберутся. Возможно, аппарат еще понадобится. Потом, затянув потуже пояс, выжал воду, насколько возможно, из одежды, повесил на спину колчан и лук и подошел к тому месту, где Сссури уже делал углубления для рук и ног.

– Нас могут увидеть… – Дальгард согнул шею, пытаясь разглядеть, что ждет их вверху.

Водяной быстро покачал головой.

– Они ушли. За ними осталась только смерть…, много смертей… – И разведчика поразила мрачность его мыслей.

Дальгард знал Сссури с того времени, как научился ходить; Сссури тогда детенышем впервые увидел чудеса суши. Но никогда Дальгард не чувствовал в друге такое отчаяние. И ничем не мог помочь.

В сумерках, когда за спиной появились на небе последние красные полосы, они поднялись по склону. Водяной словно закрыл сознание перед товарищем. Их пальцы соединялись во время подъема, но что касается общения, Сссури мог бы находиться за полмира отсюда. Никогда он так не отгораживался от друга; с его чувствительностью к ночи, ко всему миру это ощущалось вдвое острее.

Дальгард понял – и это его встревожило, – что слишком привык полагаться на превосходящую способность Сссури к связи. Пора максимально использовать собственные силы. И вот, поднимаясь, Дальгард послал ищущую мысль в полутьму. Обнаружил гнездо уткособак; эти пугливые рыбаки обычно жили в расселинах утесов. Они безвредны и сейчас располагались на ночь. Но ни следа высших животных: прыгунов, бегунов, – от которых можно что-нибудь узнать. Если судить по его восприятию, они поднимаются в черную пустоту.

А эго само по себе зловещий признак. В обычных условиях он должен был коснуться мыслью не только уткособак. Водяные живут в мире почти со всеми высшими формами жизни своей планеты, и колонии прыгунов, даже стаи птиц-бабочек поселяются рядом с их племенами, подбирают остатки пищи и находят защиту от летающих драконов и других опасностей.

– Они преследуют все живое. – Сссури впервые раскрыл свой барьер. – Там, где проходят они, маленьких безвредных существ ожидает только смерть. Так было и здесь. – Он выбрался на край склона, и в темноте Дальгард слышал, как он тяжело дышит; сам он тоже дышал с трудом.

Как зловоние выдает логово ящера-дьявола, так и здесь запах говорил о смерти и уничтожении. Дальгарда замутило, он с трудом справился с мышцами горла и живота. Сссури оставался неподвижен, словно ожидал этого.

И тут, к удивлению Дальгарда, водяной испустил крик; Дальгард никогда не слышал, чтобы его друг кричал – жалобный высокий свист с призывной нотой, странным образом сходный с мысленным призывом, но доступный слуху. Они долго сидели молча, человек и его товарищ напряженно прислушивались к звукам ночи. Почему Сссури не использует обычное бесшумное приветствие своего племени? Задав этот вопрос, разведчик снова встретился с непроницаемой стеной, которой отгородился водяной во время подъема. Как будто теперь нормальный способ общения стал опасен.

– Снова Сссури свистнул, и в крике Дальгард уловил сходство с музыкальными криками ночных птиц-бабочек. Крик настойчивый и печальный. Когда послышался ответ, разведчику вначале показалось, что имитация привлекла настоящую птицу-бабочку, потому что ответ раздался, казалось, прямо у них над головой.

Сссури встал, положил руку на плечо Дальгарду; надавил – одновременно предупреждение и призыв, заставил разведчика тоже бесшумно встать. Ужасное зловоние перехватило горло, и Дальгард был рад, что водяной повел его не в глубь острова, к источнику этого запаха, а пошел вдоль края утеса, придерживая друга одной рукой.

Дважды Сссурн останавливался и свистел, и каждый раз ему отвечала вздыхающая нота; казалось, она внушает Сссури уверенность.

На более светлом фоне моря Дальгард увидел впереди вершину, поднимающуюся над уровнем острова. Он знал, что водяные не селятся наверху, они превращают в жилые помещения природные пещеры и расселины, и гора показалась ему зловещей.

Сссури провел его по извилистой тропинке среди скал, один раз пришлось пробираться сквозь узкую щель, и, протискиваясь, разведчик оцарапал руки. Потом небо исчезло, погасла последняя звезда, и Дальгард понял, что вошел в какую-то пещеру или под каменный навес.

Водяной не останавливался, он шел вперед, таща за собой Дальгарда, по каменной тропе. Колонист чувствовал, что теперь они спускаются, направляются к сердцу острова. Наконец они оказались на небольшой площадке. Сссури поставил ноги Дальгарда в углубления, подвинул его руки к местам, за которые можно ухватиться. Медленно, с трудом, подчиняясь этим указаниям, Дальгард вскарабкался па другой карниз; он так и не увидел лестницы, которая привела его к новому спуску.

Тут наконец стало светлее; не фиолетовый свет подземных ходов Иных, а призрачное свечение; Дальгард узнал светильники водяных. Это глубоководные светящиеся существа, водяные заключают их в прозрачные шары и держат в своих пещерах.

По-прежнему никакого мысленного контакта. Никогда раньше не входил Дальгард в пещеры морского народа без вопросов и приветствий, раздающихся отовсюду. Может, они идут в место убийства, где не осталось ни одного живого существа? Но ведь сюда привел Сссури этот свист…

В это г момент раздалась в глубине резкая пронзительная пота и зазвенела в ушах Дальгарда; он вздрогнул и чуть не потерял равновесие. И снова Сссури ответил вслух, не мысленным прикосновением.

Они обогнули выступ, и разведчик увидел перед собой сердце территории земноводных. Природная пещера, как большинство жилищ водяных, но стены выровнены и увешаны гирляндами раковин, из которых во время отдыха водяные сплетают странные узоры. Серебристо-серый песок, гладкий и тонкий, как пыль, покрывает поверхность на фут и больше в глубину. И вокруг центрального помещения множество небольших келий, каждая принадлежит отдельной семье. Большая пещера, на первый взгляд Дальгард решил, что здесь живет не менее ста водяных; по крайней мере об этом говорило количество келий. Но у основания карниза, по которому они спускались, собралось, держа наготове копья, десять взрослых самцов, и среди них те, что только что расстался с детством, и такие, у которых белоснежная шерсть свидетельствует о почтенном возрасте. А за ними, держа в руках наготове ножи, примерно столько же самок, которые образовывали защитную стену вокруг группы детенышей. Сссури обратился к Дальгарду:

– Вытяни руки, пустые, раздвинь пальцы, чтобы они могли ясно видеть!

Разведчик повиновался. В ограниченном свете его десять пальцев превратились в веер, и тогда он понял смысл этого жеста. Если эти водяные никогда раньше не видели колониста, он им может напомнить Иных. Но только один вид на Астре имеет пять пальцев на руках и ногах, и это физическое свидетельство обеспечит ему безопасность.

– Зачем ты привел к нам убийцу? Или ты предлагаешь нам наказать его, чтобы мы могли своими ножами привлечь судьбу, которую он заслужил?

Вопрос прозвучал с силой удара стрелы, и Дальгард протянул ладони, надеясь, что водяные увидят разницу, прежде чем копья пронзят его плоть.

– Посмотрите на руки этого…, моего брата по ножу, на его лицо. Он не из тех, кого вы ненавидите, он с юга. Разве вы на севере не слышали о Тех-Кто-Помогает, о Тех-Кто-Пришел-Со-Звезд?

– Слышали. – Но напряжение не спадало, копья не дрогнули.

– Посмотрите на его руки, – настаивал Сссури. – Войдите в его мозг, он говорит с нами так. А разве они так делают?

Дальгард старался раскрыть свое сознание, ожидая суда. И суд пришел, его мозга коснулись враждебные, чужие мысли, но тут же изменились, встретив только дружелюбие, которое он всегда испытывал к морскому народу.

– Он не из чих. – Признание было сделано неохотно. Как будто водяные не могли поверить в это. – Зачем он пришел сюда с юга – именно сейчас?

Нa этом «сейчас» было сделано тревожное ударение.

– По обычаю своего народа он ищет новых знаний, чтобы вернуться и доложить своим старейшим. И тогда он получит копье взрослого и будет готов к выбору подруги. – Сссури изложил причины похода Дальгарда в терминах своего племени. – Он мой брат по ножу с младенчества, и поэтому я пошел с ним. Но здесь, на севере, мы встретили зло…

Поток мыслей Дальгарда был поглощен такой ненавистью, что он словно ощутил физический удар. Юноша покачал головой. Он знал, что водяные могут быть опасными врагами, бесстрашными и искусными, что их выносливость и стойкость превосходят человеческую. Но такого гнева он никогда не встречал.

– Они пришли снова…, они все сожгли…, они среди наших островов…

Заплакал ребенок, и одна из самок принялась успокаивать его.

– Здесь они убивали огнем…

Водяные не стали подробнее развивать это утверждение, и Дальгард был рад этому. Он по-прежнему радовался, что они поднимались в темноте, что он не видел того, что рисовало ему воображение.

– Они остались? – Это вопрос Сссури.

– Нет. В своем небесном корабле они улетели к темному городу. Там они будут создавать новое зло и готовиться к тому, чтобы эта земля снова принадлежала им.

– Но нас они не получат. – Новая сильная мысль в потоке общения. – Мы больше не пойдем в ямы для их развлечения. Мы можем уйти в море и жить там, как жили отцы наших отцов, и они не посмеют следовать за нами…

– Кто знает? – Это возразил Сссури. – Если они получат свои древние знания, даже глубины моря больше не будут принадлежать нам. Разве не умеют они летать в воздухе?

Воины-водяные зашевелились. Несколько копий тупыми концами ударились о землю. Сссури принял это за приглашение спуститься и поманил за собой Дальгарда.

Позже они сидели кругом на мягком сером песке, двое с юга ели сушеную рыбу и морские водоросли, а Сссури в это время рассказывал об их приключениях.