Текст книги "Война во времени. Кн. 2. : Патруль не сдается! Ключ из глубины времен"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Глава четвертая

Языки огня – старейшего союзника человечества, его оружие и инструмент – высоко вздымались над нагими камнями горного склона. Их отблески выхватывали из темноты сидевшие вокруг костра фигуры – человек пятнадцать. Чуть поодаль под защитой пламени и полукольца мужчин расположились женщины. Все они были похожи друг на друга, одной расы: невысокие крепыши с чёрными длинными волосами до плеч, жилистые бронзовые тела. Все они были молоды, многим около тридцати, некоторые даже ещё в юношеском возрасте. Кроме того, схожесть проступала и в том, с каким вниманием и тревогой на осунувшихся лицах они слушали Тревиса.

– …значит, это должен быть Топаз. Кто-нибудь из вас помнит посадку на звездолёт?

– Нет, лишь только когда пробудились, – по ту сторону костра в темноте шевельнулся чей-то подбородок. Гневный взгляд скрестился с глазами Тревиса.

– Это какие-то происки пинда-лик-о-йи, белоглазых. Они никогда не поступают честно. Они с лёгкостью нарушают свои слова, как человек переламывает прогнивший сучок. Их слова столь же гнилы. Это ты, Фокс, заставил нас слушать их.

Среди женщин пробежал шепоток.

– Братья, разве я не сижу здесь с вами в этой странной далёкой глуши? – возразил он.

– Не понимаю, – один из апачей поднял ладонь, прося внимания. – Что с нами произошло? Мы побывали в мире древних апачей… Я, Джил-Ли, сопровождал Кучилло Негро в набеге на рамос. И внезапно я оказался здесь, в разбитой лодке, а рядом со мной – мертвец, который когда-то был моим братом. Как же я перенёсся из прошлого нашего народа и оказался в другом мире, среди далёких звёзд?

– Трюки пинда-лик-о-йи! – первый говоривший гневно сплюнул в огонь.

– Причина кроется в редаксе, так мне кажется, – ответил Тревис. – Я слышал, как об этом рассказывал доктор Эш. Новое изобретение, способное заставить человека вспомнить не своё прошлое, а прошлое его предков. И на корабле мы, наверное, находились под его воздействием, переживая жизни наших предков двести и более лет назад…

– Но зачем? – поинтересовался Джил-Ли.

– Чтобы больше походить на наших предков. Наверное, за этим. Редакс – составная часть проекта, в котором мы принимали участие. Для освоения новых миров необходим иной тип людей, чем ныне живущие на Земле. Мы позабыли или утеряли какие-то качества, необходимые для противостояния опасностям неосвоенных пространств.

– Ты, Фокс, признал, что уже побывал на звёздах раньше, и тебе встретились опасности, о которых ты говоришь?

– Да, верно, вы слышали о трёх планетах, которые мне пришлось невольно посетить. И разве вы не вызвались добровольно участвовать в проекте ради новой и удивительной жизни?

– Но мы не соглашались, чтобы нас погружали в шаманские сны и засылали без нашего ведома Великий Отец только знает куда.

Тревис кивнул.

– Деклай прав. Но я знаю не больше вашего, зачем это было сделано и почему звездолёт потерпел аварию. Мы все обнаружили тело доктора Ратвена в каюте с редаксом и больше ничего. Никаких сведений, зачем нас послали сюда. Звездолёт починить невозможно, и мы должны остаться.

Вокруг костра воцарилось молчание. Позади остались несколько дней бурной активности, ночи лихорадочного сна, не дававшего отдыха изнурённым телам. Возле скалы были сложены контейнеры с припасами, которые им удалось отыскать в обломках звездолёта. Не сговариваясь, они единодушно решили покинуть место смерти, согласно древним традициям своего народа.

– Этот мир не заселён людьми? – хотел знать Джил-Ли.

– Пока были найдены только следы животных, а га-н больше ни о чём нас не предупреждали…

– Эти злые духи! – Деклай снова яростно сплюнул в огонь. – Я считаю, мы не должны иметь дел с ними. Мба’а не являются друзьями нашего клана.

По рядам сидящих пробежал одобрительный говорок. Тревис насторожился. Как же всё-таки на них повлиял редакс? По своему недавнему опыту он помнил это странное двойственное ощущение мира, ощущение, доводившее его чуть ли не до тошноты, когда воспоминания накладывались друг на друга. Он начинал подозревать, что для многих присутствующих здесь возвращение в прошлое прошло отнюдь не гладко и безболезненно. Джил-Ли искренне пытался разобраться в происходящем, в то время как характер Деклая чуть ли не полностью заместился его предком, который в своё время участвовал в набегах с Викторио, либо с Магнусом Колорадо! Тревиса обдало холодком предчувствия, что очень скоро противостояние прошлого и настоящего внесёт раскол в их маленькую группу.

– Злые духи или га-н… – впервые подал голос индеец со спокойным лицом и глубоко запавшими глазами. – Я вижу, из-за редакса мы все разошлись во мнениях, так что давайте не будем торопиться. В мире пустынь нашего народа я помню мба’а, они были хитры и изворотливы. Они охотятся с барсуком, и пока барсук разрывает нору мускусной крысы, что же делает мба’а? Ждёт с другой стороны терновника и ловит всех тех, кто выскакивает ему под лапу. Между ним и барсуком нет войны. Та парочка, что затаилась по ту сторону костра – взгляните, братья – они такие же охотники, как и мы, и они – наши друзья. В странном и чуждом мире негоже отбрасывать помощь кого бы то ни было. Давайте не будем вспоминать старых легенд, ведь они могут не совпадать с сегодняшним днём.

– Осторожный Олень говорит справедливо, – согласился Джил-Ли. – Необходимо найти подходящее место Для лагеря, которое легко защитить. Ведь мы совсем не знаем здешних мест, может быть, мы вторглись на чью-то охотничью территорию. Нас очень мало, так давайте же учиться осторожности лисы, пока наши ноги ступают по неизвестным тропам этого мира.

Тревис внутренне вздохнул с облегчением. Осторожный Олень, Джил-Ли… На этот раз их здравые слова повлияли на настроение всей группы. Если кого-нибудь из них удалось бы выбрать халд-зилом – вождём клана, они бы все были в безопасности. У него самого отсутствовали подобные амбиции, и в любом случае, ему не хотелось давить на сородичей слишком сильно. Ведь это по его просьбе они все оказались участниками проекта, и он попадал под двойное подозрение. Особенно в глазах тех, кто думал так же, как Деклай, считавший его предателем извечных традиций.

До сих пор возражений оказалось гораздо меньше, чем он ожидал. И хотя братья и сёстры собрались в эту единую команду, подчиняясь тяге семейных уз, на самом деле они не были настоящим единым кланом, будучи представителями разных ветвей одного племени.

Надо сказать, что на Земле они все были наиболее прогрессивным авангардом своего народа, в узком смысле этого слова языка бледнолицых. Все они воспитывались и росли в мире последнего слова техники, но их всех отличала тяга к приключениям, выделявшая их среди остальных. Они добровольно и вполне успешно преодолели все мыслимые и немыслимые тесты, но вот редакс…

Зачем же к нему всё-таки прибегли? И чем был вызван перелёт? Что же заставило доктора Эша, Мэрдока и полковника Кэлгарриса – которых он знал, и которым доверял – отправить их без всякого предупреждения на Топаз. Было ясно одно – произошло нечто, позволившее доктору Ратвену изменить ход проекта.

Оживление вокруг костра вывело Тревиса из размышлений. Мужчины поднимались, переходили в тень и там растягивались на одеялах. Кроме одеял на звездолёте нашлись запасы оружия: ножи, луки, колчаны, полные стрел. Концентратов оказалось немного, и уже завтра надо было начинать охоту…

– Зачем же всё это с нами сделали? – возле Тревиса появился Осторожный Олень. Он присел, и глаза его устремились на догорающий костёр. – Хотя я лично не думаю, что ты посвящён. От нас ото всех скрыли…

Тревис ухватился за эту мысль:

– А что, есть такие, кто утверждает, что я знал и согласился?

– Мы все были как один в наших мыслях и в наших желаниях. Теперь же мы стоим на разных ступенях небесной лестницы, соответственно характеру каждого, лестницы, по которой нас направили пинда-лик-о-йи. Один здесь, другой – там, а кто-то ещё выше… – и он пальцем прочертил в воздухе ломаный зигзаг. – И в этом таится опасность…

– Твоя правда, – согласился Тревис. – И тоже верно, что я ничего сам об этом не знаю. И что я делю эту лестницу вместе со всеми.

– Верю тебе, но лучше не уподобляться скво, мешающей кипящую уху, а отойти в прохладную тень высоких деревьев…

– К чему ты клонишь? – настаивал Тревис.

– Я хочу сказать, что среди нас ты единственный пересёк звёздные тропы, и поэтому тебе легче принимать всё новое. Нам нужен разведчик, к тому же койоты с радостью бегут по твоим следам, и у тебя нет страха перед ними.

Это была хорошая идея – выслать его на разведку подальше от лагеря, а у Осторожного Оленя будет время более тесно сплотить людей на воображаемой лестнице.

– Я выступлю утром, – согласился Тревис. Он мог бы отправиться и сейчас, но просто не в силах был заставить себя покинуть гостеприимный огонь и лишить себя общества.

– Ты можешь взять с собой Цуая, – предложил Осторожный Олень.

Тревис промолчал, ожидая продолжения. Цуай был самым молодым, ещё неоперившимся юношей. Двоюродный родич Осторожного Оленя.

– Необходимо, – объяснил Осторожный Олень, – узнать как можно больше об этой земле. И это всегда было в традициях нашего народа, что молодежь следовала след в след за мудрыми воинами. Ведь мало знать тропы, надо ещё перенимать мудрость старших.

Тревис разгадал намёк, крывшийся за этими словами. Может быть, беря с собой на вылазки молодёжь, ему удастся воспитать своих последователей. Среди апачей вождями становились только благодаря своим заслугам. Тревис не собирался брать на себя обязанности вождя, но и не хотел, чтобы сплетни сделали из него изгоя. Изгнание из клана для апача было подобно малой смерти. Он должен завоевать на свою сторону тех, кто при случае мог бы поддержать его, когда Деклай и ему подобные перейдут от ворчания к открытой враждебности.

– Цуай – прекрасный ученик, – согласился Тревис. – Я буду рад его компании. Мы выступим на рассвете…

– Вдоль горного хребта? – спросил Осторожный Олень.

– Если искать место для постоянного лагеря, то да. Горы всегда обеспечивали надёжную защиту для нашего народа.

– Так ты считаешь, что здесь небезопасно?

Тревис пожал плечами.

– В этом мире я путешествовал только один день. Никого кроме животных не видел, но думаю, это вовсе не означает отсутствие врагов. Планета была среди кассет, что мы привезли с другого мира, а значит, её знали те, кто когда-то путешествовал от звезды к звезде, как мы по дорогам от племени к племени. Если путь к этому миру оказался записан на кассету, то для этого была причина, неизвестная нам. И эта причина до сих пор остаётся важной.

– И всё же это было так давно, – задумчиво произнёс Осторожный Олень. – Что это за причина, способная пережить века?

Тревис припомнил два чужих мира из прошлого. Один представлял собой пустыню, обитаемую странными зверьми – или, может, они когда-то были разумными? – которые толпами появлялись в ночи из песчаных нор и нападали на звездолёт. Второй мир – с руинами колоссального города, погребёнными под пышной растительностью джунглей. Это там он сделал духовые трубки из нержавеющего металла в качестве подарка для крохотных крылатых людей – да и были ли они людьми? И там, и тут всё это были остатки древней галактической империи.

– Трудно судить о чужих мирах, – ответил он серьёзно.

– Тем более, об империи таких масштабов. Если нам кто-нибудь встретится, мы должны проявлять осторожность. Но первым делом, конечно, надо найти подходящее место для лагеря.

– Да, возврата домой для нас нет, – заявил Осторожный Олень.

– Почему ты так думаешь? Ведь не исключено, что за нами прилетят…

Собеседник заглянул ему в глаза.

– Когда ты жил в снах, кем ты был?

– Воином: набеги… жизнь…

– А я… я был с го’нди, – отозвался Осторожный Олень.

– Но…

– Ведь бледнолицие уверяли нас, что подобная власть – власть вождя – не существует?! Да, пиндо-лик-о-йи много болтают, бледнолицые вечно заняты, уткнулись в свои инструменты, машины, и не способны глаз оторвать и посмотреть на окружающее. А тех, кто думает по-другому, чьи достоинства нельзя измерить привычными рамками, тех называют глупыми мечтателями. Но не все бледнолицые так считают, Тревис. Например, доктор Эш, он понемногу начинал прозревать.

Может быть, и я всё ещё стою на середине лестницы в прошлое, но я уверен в одном: для нас обратной дороги нет. Наступит время, когда из семени прошлого прорастёт что-то новое, и я верю: ты заслуживаешь стать наставником юности, этого нового. И прошу тебя, возьми Цуая, а в следующий раз – Льюпа. Ибо молодым, кто как тростник гнётся по ветру слов, нужно дать твёрдую опору.

Тревис вновь почувствовал ожесточённую борьбу в себе.

Борьбу между его культурой и диким инстинктом, так же как мысли и образы, заложенные редаксом, воевали в нём с представшей перед ними реальностью. Но теперь он чувствовал себя гораздо уверенней, чем в ночь первого пробуждения, и больше доверял своим ощущениям. Он знал также, что никто из апачей не признает в себе силу го’нди, власти духа, известную одним лишь великим вождям, если только она действительно не гнездится в его груди. Может, эта власть и была химерой снов о прошлом, но её влияние неоспоримо здесь и сейчас. Тревис не сомневался, что Осторожный Олень безоговорочно верил в свои слова, и эта вера передавалась другим.

– Это росток мудрости, нантан…

Осторожный Олень тяжело покачал головой.

– Нет, я не нантан, не вождь. Ты мне льстишь. Но я уверен в некоторых вещах. Ты тоже способен верить в то, что у тебя внутри, мой младший брат.

На третий день, двигаясь к востоку вдоль горной цепи, Тревис наконец сумел найти, как ему показалось, подходящее место для постоянного лагеря. Неподалёку проходил каньон, по которому протекал небольшой ручей. К нему сходилось множество звериных следов. По целому ряду крутых уступов он взобрался наверх и обнаружил растущий на склоне подлесок, из которого можно было нарезать жерди для типи. «Вода и пища под рукой, – размышлял Тревис. – Крутые уступы легко защитить от врагов, и даже Деклай со своими сторонниками признал бы такое место самым удобным для лагеря».

Выполнив свой долг перед кланом, Тревис мог теперь позволить потратить время на обдумывание собственной проблемы, вот уже который день мучившей его. Навигационные карты к Топазу были введены в кассету давно исчезнувшими людьми, таким образом, планета явно была очень важна для них. Но почему? Однако пока он не увидел на планете никого, кто по своему разуму превосходил бы жабьемордых. И его не покидала мучительная мысль, что во всём этом крылось нечто таинственное. Это подозрение не давало ему покоя ни днём, ни ночью. А может, Деклай прав, когда обвинил его в том, что он слишком уж безоглядно следует по стопам пинда-лик-о-йи? Ведь Тревис вполне готов был довольствоваться обществом одних койотов, одиночество среди дикой и незнакомой природы нового мира не казалось ему таким уж подавляющим и пугающим, как для других членов клана.

На четвёртый день после того как раскинули постоянный лагерь, Тревис возился со своим вещмешком, когда рядом с ним присели на корточки Джил-Ли и Осторожный Олень.

– Собираешься на охоту? – первым завёл разговор Осторожный Олень, непроницаемым взглядом следя за сборами.

– Только не за свежим мясом, – откликнулся Тревис.

– Чего же ты опасаешься? Что ндендай – враг людей – считает эту землю своей? – настороженно спросил Джил-Ли.

– Твои слова могут оказаться пророческими, – ответил Тревис. – Но сейчас я собираюсь охотиться совсем за другим. Я хочу узнать, чем был этот мир раньше, многие поколения назад, и почему путь к нему был нанесён на космические карты, которые привели наш звездолёт сюда.

– И ты уверен, что это знание способно принести нам пользу? – задумчиво протянул Джил-Ли. – Что оно наполнит мясом наши желудки, даст кров нашим телам, дарует жизнь нашему клану?

– Это всё вполне вероятно. Незнание – вот что может оказаться бедой.

– Справедливо. Незнание всегда сродни беде, – согласился Осторожный Олень. – Но лук, который пригоден для силы одного воина, может не подойти другому. Помни об этом, молодой брат. И, кстати, ты отправляешься в путь один?

– Вместе с Нагинлтой и Наликидью я не одинок.

– Возьми с собой Цуая. Четвероногие помощники хороши для того, кому они преданы и уважают. Однако плохо, когда человек уходит один от своего клана.

Ну вот, опять это проявление монолитности у клана, чего он, Тревис, не всегда разделял. С другой стороны, молодой Цуай помехой не станет. Юноша уже доказал зоркость глаза, быстроту ума, интерес ко всему новому, так несвойственный остальным.

– Я собираюсь найти тропу сквозь горы. Это может стать долгой дорогой, – из вежливости запротестовал Тревис.

– Ты думаешь вести поиск на севере?

Тревис пожал плечами:

– Не знаю, да и как я могу предполагать? Надо же выбрать какое-то направление.

– Цуай пойдёт с тобой. Он молчалив среди старших, как и положено юнцу, но его мысли так же свободны, как и твои, – заключил Осторожный Олень. – Я вижу в нём такую же беспокойную тягу к новым местам.

– И ещё, – Джил-Ли поднялся. – Не заходи далеко, брат, чтобы не потерять обратной дороги. Это огромный мир, и мы здесь – как песчинка на берегу озера.

– Это я тоже знаю, – Тревис понял двусмысленность слов Джил-Ли, и тот скрытый намёк, который остался невысказанным.

На второй день пути они вышли на перевал, как и надеялся Тревис. Под ними распростёрлись долины, одетые в тёмный янтарь. Но теперь Тревис знал, что это трава, как и в южных долинах. Цуай указал подбородком:

– Просторно. Здесь только и разводить коней, да скот.

У Тревиса мелькнула мысль: а найдётся ли в этом мире животное, подобное коню?

– Ну что, спускаемся? – нетерпеливо спросил Цуай.

Степям, раскинувшимся перед ними, казалось, не было ни конца, ни края. Ровная, гладкая равнина без малейшего признака зданий или построек, голая, открытая всем ветрам. Но она манила его своей загадочностью.

С вершины перевала равнина казалась близкой, но им пришлось спускаться целые сутки. И только в середине утра второго дня предгорья остались у них за спиной. Они прямо-таки окунулись в густое море травы, которая скрывала их по пояс. Впереди, там, где бежали койоты, зигзагами волновались золотисто-рыжие заросли. Молча пробираясь сквозь траву, Тревис неожиданно обратил внимание на странное жужжание.

Неподалёку он заметил небольшую проплешину в траве, на одной стороне которой жужжал и копошился рой насекомых. При их приближении, они взмыли вверх коричневым облачком.

Тревис коротко ахнул. Ему не верилось собственным глазам. Цуай опустился на колено, потом обернулся к Тревису с широко раскрытыми от изумления глазами и возбуждённо выпалил:

– Тревис, лошадиный навоз. Ещё свежий.

Глава пятая

– Прошла одна лошадь, неподкованная и со всадником. Она прошла оттуда, со стороны степей, причём неслась галопом так, что даже охромела. Здесь они останавливались на короткий привал. Где-то на рассвете… – подытожил Тревис со знанием дела, вспоминая приобретённый под воздействием редакса опыт воина.

Наликидью и Нагинлта, так же как и Цуай, стояли полукругом и внимательно вслушивались в речь Тревиса, словно понимая каждое слово.

– И вот ещё, – Цуай показал рукой на след, оставленный неизвестным всадником. Отпечаток ноги был смазан, будто кто-то пытался его скрыть.

– Да, вижу. Всадник невысокого роста, к тому же лёгок. И похоже, чем-то перепуган.

– Пойдём по следу? – спросил Цуай.

– Пойдём, – согласился Тревис. Он взглянул на койотов и постарался ясно сформулировать в сознании обращение к ним. Он пытался объяснить им, что этот след очень важен для апачей, что по нему надо идти, и что если койоты сумеют увидеть всадника раньше людей, они должны сообщить об этом. Поняли они или нет, внешне это никак не отразилось на их поведении. Койоты просто исчезли в густой траве.

– Тогда, значит, здесь есть и другие, – прокомментировал Цуай, когда они с Тревисом пустились в обратный путь к горам. – Может быть, даже второй звездолёт.

– Эта лошадь, – задумчиво покачал головой Тревис. – Не помню, чтобы о них в проекте шла речь.

– А может, они всегда жили здесь?

– Вряд ли. В каждом мире своя особая эволюция. Но мы отыщем правду, когда встретимся с этой лошадью и её наездником.

На этой стороне гор было значительно теплее, и равнинный зной, накатывавшийся волнами, душил и утомлял. Тревис подумал, что неизвестная лошадь, вероятно, примется отыскивать воду, если всадник опустит поводья. Откуда они прибыли? И почему всадник так панически спешил?

Здесь степь была весьма неудобная: рытвины, холмы, пригорки; и изнурённая, хромая лошадь, похоже, выбирала путь полегче. И, кажется, всадник не мешал ей в этом. В одном месте земля оказалась довольно рыхлой, и Тревису удалось различить ещё один след. На сей раз его не пытались стереть, и по следу Тревис понял, что небольшого роста всадник носил сапоги. Здесь он спешился и вёл лошадь под уздцы, шагая широким, размашистым шагом.

Они крались по следам в обход скалистого выступа, когда наткнулись на поджидавшую их Наликидью. Она лежала, довольно вывалив розовый язык, и Тревис сразу же заметил какой-то небольшой мешок между лапами. Насколько можно было догадаться, койот вытащил этот странный предмет из неглубокой ямки под кустом, немного проволочив его по рыхлой земле. Похоже, что койот вытащил свой трофей только что. Тревис присел и, не касаясь руками, внимательно осмотрел свёрток.

Мешок был сделан из шкуры, вероятно, шкуры одного из жабьемордых, судя по пятнистой расцветке и пучкам длинных волос, оставленных на дне. Он был сшит из двух кусков шкуры искусным мастером, знатоком своего дела, а закрывавший его клапан через край пристёгивался ремнями к бокам. Нагнувшись поближе, апач втянул в себя воздух: смесь запахов – самой шкуры, лошади, дыма и другие, для него непонятные. Он развязал клапан и разложил перед собой содержимое.

Внутри оказалось довольно много вещей: рубашка из некрашеной серой овечьей шерсти с широкими рукавами; пышная, короткая куртка из тёмного вельвета. Тревис осторожно потёр ткань пальцами. Куртка была расшита, и Тревис безошибочно признал в вышивке сцену охоты. Земной олень с ветвистыми, развесистыми рогами, наклонив голову к земле, отбивался от нападавшей на него пумы. Сценку окаймлял геометрический узор, который мучительно что-то напоминал. Тревис тщательно разгладил куртку на коленях и сосредоточился, пытаясь припомнить, где же он видел нечто подобное… Книга! Иллюстрация в книге! Но что это была за книга и когда он её видел, апач никак не мог припомнить. Во всяком случае, это было очень давно, и вдобавок подобный узор его народом не использовался, это точно.

Внутри куртки лежал свёрнутый небесно-голубой, шелковистый на ощупь шарф. Такой голубой, как небесный свод Земли, так отличавшийся от золотистой вуали над головой здесь. Там же оказался и кожаный кошель с прекрасными красочными аппликациями. Высокое мастерство, Тревис сразу понял это. Внутри кошеля оказались миска, нож и ложка, лезвие тусклого металла, роговые рукоятки украшены резными конскими головами с крошечными глазками из блестящих драгоценных камней.

Личные вещи, которые были очень дороги владельцу, и потому, когда их пришлось оставить, то он упрятал их поглубже, надеясь отыскать по возвращении. Тревис аккуратно, как лежало, сложил всё обратно в мешок. Его всё ещё мучило чувство неудовлетворённости и беспокойства. Он пытался вспомнить увиденный узор. Что-то в нём настораживало.

– Кто? – Цуай одним пальцем прикоснулся к мешку.

– Не знаю. Но это явно люди нашего мира.

– Да, то был олень, – задумчиво согласился Цуай. – Хотя рога вышиты неверно. А вот пума изображена просто прекрасно. Мастер, который всё это делал, великолепно разбирается в животных.

Тревис зашнуровал мешок, но прятать его не стал, а присоединил к собственной поклаже. Если им не удастся настичь беглеца, то Тревису хотелось снова вернуться к узорам на куртке и постараться во что бы то ни стало всё-таки заставить себя вспомнить: где и когда он видел подобное.

Распадок, в котором они обнаружили мешок, вёл вверх, и следы шли всё дальше и дальше. Тревис без труда заметил, как всадник и лошадь всё больше и больше уставали, замедляя шаг. Второй мешок они обнаружили прямо на тропе. Его сбросили, даже не сделав попытки спрятать. Наликидью первой подбежала к нему, села рядом и принялась облизываться, тыча в него носом.

Тревис поднял влажный мешок, от которого пахло как-то странно, словно прокисшим молоком. Он приоткрыл его и, проведя пальцем, понюхал. Нет, это было не молоко, да и бурдюком это тоже назвать было нельзя. Тревис вывернул мешок наизнанку, но ничего не нашёл и, повертев в руках, швырнул его койоту. Наликидью тут же накинулась на него и, вцепившись зубами, принялась трясти, грызть, а потом слизывать прокисшую влагу.

– Здесь они останавливались на отдых, – деловито заметил Цуай. – Теперь уже скоро.

Тревис кивнул. Но теперь они уже вошли в пересечённую местность, где легко можно было спрятаться и проследить за тропой. Тревис постоял, пристальным взглядом внимательно изучая распадок и поросшие травой склоны, а затем решил, что им лучше всего оставить хорошо видимый след беглеца, подняться по восточному склону и пройти параллельно тропе. В этом лабиринте скальных выступов, проплешин и маленьких рощиц это представлялось нелёгкой задачей.

Тревис подал сигнал, Наликидью в последний раз лизнула мешок, взглянула на человека, а потом внимательно осмотрела холмистый распадок, поросший тёмно-янтарной высокой травой. Затем упруго поднялась и потрусила вперёд. Она с Нагинлтой отправится в разведку, обшаривая местность, в то время как люди поднимутся по склону распадка, петляя между лабиринтами скальных отрогов.

Тревис стащил рубаху, аккуратно сложил её и подоткнул под кушак, совсем как его предки перед сражением. Затем он спрятал оба вещмешка – свой и Цуая – в кустах, при них остались только луки, колчаны, переброшенные через плечо, и ножи с длинными лезвиями. Словно тени они принялись скользить вверх по склону, двигаясь от укрытия к укрытию, и их бронзовая кожа сливалась с травой.

По мнению Тревиса до заката оставалось не меньше часа. Им предстояло отыскать незнакомца на лошади ещё до темноты. Уважение Тревиса к беглецу шаг за шагом росло. Может, этого неизвестного и гнал страх, но тот, как видно, сохранил присутствие духа и всё дальше углублялся в местность, которая могла его защитить и укрыть. Если бы только Тревис мог вспомнить: где же он видел эту сцену, так искусно вышитую на куртке; он интуитивно чувствовал, что за этим крылась какая-то важная для них мысль.

Цуай скользнул под раскидистое приземистое дерево и исчез. Тревис поднял руки и прошёл сквозь заросли кустарника. Они всё дальше и дальше уходили на юг, пробираясь среди низкой поросли. Одиноко возвышающийся пик горы служил им неплохим ориентиром, и время от времени они останавливались, чтобы сверить маршрут, а заодно и осмотреть местность в поисках беглеца. Путь этот был нелёгок. Несмотря на приближающиеся сумерки жара не спадала, они взмокли, хотелось пить, к тому же жёсткие ветви кустарника то и дело задевали голую кожу, оставляя на ней болезненные царапины.

Тревис, изгибаясь как змея, протиснулся меж двух больших валунов и тут же, припав к земле, залёг, уперев подбородок на руку. Плечи и голову нещадно жгло солнце, а свешивавшиеся из наголовной повязки пучки янтарной травы скрывали лицо.

Несколько секунд назад он перехватил мысленное предупреждение от одного из койотов. Те, кого они искали, были теперь совсем рядом, где-то впереди, оба животных залегли в засаде, ожидая указаний. И ещё один намёк уловил Тревис в их телепатической вести. То, что нашли койоты, было им знакомо и говорило лишь о том, что беглец, по всей видимости, – землянин, а не уроженец Топаза.

Прищурив глаза, Тревис терпеливо отыскивал воспринятое место. Его уважение к беглецу возросло ещё больше. Будь у них достаточно времени, они бы с Цуаем нашли укрытие и без помощи койотов, но с другой стороны, надвигалась ночь и они могли бы потерпеть неудачу, ибо беглец буквально зарылся в землю, воспользовавшись какой-то маленькой расселиной в горном склоне.

Однако больше всего удивляло другое: если даже человек спрятался, то куда же девалась лошадь? Поблизости никого нигде не было видно. Только кое-где опытный, зоркий глаз охотника и воина различал отогнутую или сломанную веточку, оборванный листок. Тревис вдруг подумал, что беглец, который так торопливо бросился прятаться, мог бояться преследования не по земле, а по воздуху. А может, беглец боялся, что преследователи направятся в обход, по склонам распадка, где сейчас и находились апачи? Тревис задумчиво пожевал кожу запястья. А не могло ли получиться так, что днём беглец затаился где-нибудь в надёжном укрытии и заметил своих преследователей? Но нет, никаких признаков этого не было, да и койоты уже давно об этом предупредили бы. Глаз и ухо человека обмануть легко, но Тревис доверял чутью Нагинлты и Наликидью.

Нет, предположение, что незнакомец, залёгший поблизости, ожидает апачей, можно было смело отмести в сторону. Однако он явно опасается, что кто-то или что-то может напасть на него с высоты. С высоты… Тревис повернул голову и подозрительно оглядел вершины холмов, окаймлявшие распадок.

В своём долгом путешествии по горам, через перевал и по этой огромной равнине, они ещё ни разу не встретились с реальной опасностью, которая могла бы им действительно угрожать. Встречались, правда, иногда следы неизвестных животных, некоторые среди них, вероятно, и были опасны, но только раз койоты ворчанием предупредили его об этом. Но этот беглец предпринимал предосторожности, явно рассчитанные не на хищников, охотившихся в равнинных землях с помощью зрения или нюха, а против разумных существ, которые преследуют его.

И если странник ожидал нападения с высоты, то Тревису и Цуаю тоже следовало бы держаться настороже. Тревис внимательно оглядывал лежащие впереди холмы, всматриваясь в очертания равнины и стараясь дюйм за дюймом изучить пространство, которое им предстояло пересечь. И если раньше он страстно желал дневного света, то теперь наоборот, он только и ждал наступления сумерек с их полутонами и спасительными тенями.

Он закрыл глаза, и, сконцентрировав всё своё внимание, попытался мысленно представить все подходы к убежищу беглеца. Когда же он понял, что память его сработала чётко, и запечатлелись все детали пейзажа, Тревис отполз обратно за валуны, сев на колени, сунул два мизинца в рот и, прищёлкивая языком, подал условный сигнал. Как они заметили, так обычно кричали небольшие, всего с ладонь величиной, пушистые зверьки, обитавшие на этих высотах. Они походили на небольшой шар с перьями, но на самом деле носили прекрасную шелковистую, мягкую бурую шёрстку, с помощью которой они ловко прятались в кустарнике и траве. Зверьки имели довольно коротенькие ножки, но, двигаясь с удивительной быстротой и изяществом, вели себя так нахально и смело, что было, как правило, присуще только существам, не имеющим природных врагов.