Текст книги "Рубин Великого Ламы"

Автор книги: Андре Лори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА XII. Сверхкомплектный пассажир

Взрыв восклицаний всего народа приветствовал отлет аэроплана. Подъем произошел так легко и быстро, что путешественники, охваченные новыми ощущениями, даже и не думали отвечать на прощальные приветствия, которые поднимались снизу и неслись к ним. Один Оливье Дерош, опершись на корму, махал шляпой, посылая поклоны сотням лиц, устремленных на «Галлию», глаза которых казались блестящими точками. Внизу мелькал уже Лондон, как причудливое видение из черных крыш и дымящихся труб. Крики «ура», ослабленные расстоянием, казались последними выстрелами ракеты, и только отрывками долетали до аэроплана.

Вдруг, среди слабо доносившихся звуков и непрерывного басового гудения шести машин, которые храпели, точно в унисон, заставляя мост аэроплана дрожать, как на каком-нибудь заводе, – вдруг среди этих звуков Оливье был поражен каким-то сдавленным голосом, точно предсмертное храпение… человеческий голос или нет?.. Это, верно, жалобный писк какой-нибудь птицы, раздавленной на лету ужасным кораблем?.. Этот случай показался ему подозрительным. Но вот крик повторился, на этот раз Оливье ясно различил призыв на помощь, и в то же время было ясно: крик шел с наружной сторона аэроплана.

Инстинктивным движением он наклонился над сеткой, которая окружала палубу, с опасностью потерять равновесие, и, к невыразимому ужасу, заметил человеческую фигуру, которая висела на оси среднего винта.

Человек висел, обвив обеими руками огромную стальную ось. Его тело качалось в пространстве, и поминутно из уст его вылетал хриплый крик.

Оливье почувствовал, что кровь его леденеет, но выпрямившись, он тотчас же закричал громким голосом:

– На помощь!.. Все на палубу! Человек среди винтов!..

Прибежал Петтибон в сопровождении молодого негра приятной наружности и остановился около Оливье. Негр держал в руке свисток, как принадлежность своего боцманского звания; резким свистком он вызвал весь экипаж.

Мистрис Петтибон стояла на палубе в то время, как раздался тревожный крик Оливье.

Леди Дункан с дочерью, обе бледные и дрожащие, также вышли из каюты, где они скрывались с первого вступления их на аэроплан.

– Ох! Мосье, что такое происходит? – спросила леди Дункан с беспокойством. – Не крушение ли судна? Прекратится путешествие?

– Даже не запоздает, сударыня, – ответил Оливье, – дело в том, что человек упал на винты и нужно его оттуда вытащить. Но я могу усилить скорость других двигателей, мы не потеряем даже и десяти минут.

– Упал на винты! – повторила Этель, бледнея. – Как же вытащить его оттуда? Великий Боже!..

– Взгляните, мадемуазель; на палубе есть лестницы для того, чтобы по ним можно было спускаться и осматривать нужные части аэроплана. Эти лестницы закрыты теперь стеклянными, очень толстыми пластинами. Их сейчас откроют, и с помощью веревочных лестниц и крючьев мы попробуем спасти несчастного. Средний винт, движение которого вполне независимо, остановится по приказанию, которое сейчас же отдано, что облегчит спасение. Если вы станете возле этого трапа, вы увидите все подробности предприятия. Но, поверьте мне, лучше уйти, зрелище будет очень тяжело1

– Ах! Мосье, – ответила Этель с влажными глазами, – мы должны иметь много силы, чтобы перенести это зрелище, видя, как много должно вытерпеть это несчастное существо!.. Спасут ли его?.. Вы верите в возможность?..

– Я надеюсь на это! – отвечал Оливье, пропуская вперед мисс Дункан. Затем, обращаясь к Петтибону, он отдал ему приказания.

Через двадцать минут движение винта было остановлено; трап, который находился прямо над головой несчастного, был открыт; веревочная лестница, основательно скрученная, выкатилась из отверстия, покачалась минуту в воздухе, затем стала прямо и вертикально повисла над страшной бездной. Вокруг, внизу и вверху, ничего кроме голубого неба! Самый смелый человек мог бы поколебаться, прежде чем спуститься в это пустое пространство.

– Кто спустится со мной? – спросил Оливье громким голосом.

Гробовое молчание было ответом.

– Один я не могу втащить этого человека, – продолжал молодой капитан. – Мне нужно двух помощников. Кто пойдет со мной?..

Лорд Темпль, встретясь взглядом с Оливье, отступил назад с таким жестом, который выражал, что это, дескать, не его дело… Этель невольно заломила руки.

– Ох! Боже мой… он один выпустит спасенного! – бормотала она с тоской.

– Мы не допустим гибели этого человека, не оказав ему помощи! – повторял Оливье. – Идем, не будем терять времени!

И он поставил ногу на первую ступеньку.

– Мистер! – крикнула мистрис Петтибон, которая, как все другие, следила за этой сценой, едва переводя дыхание!

– Да, моя дорогая подруга! – ответил янки недовольным тоном.

Его жена повелительным жестом указала ему на зияющее отверстие. Но в ту минуту, когда он, бледный от волнения, хотел совершить акт открытого сопротивления, рискуя навлечь на себя вечное неудовольствие своей дражайшей половины, от экипажа отделились два негра и направились к веревочной лестнице, которая снова раскачивалась под тяжестью Оливье.

Один из них был боцман Эндимион, другой был молодой негр высокого роста с правильной и красивой фигурой цвета черного дерева.

– Мы спустимся с капитаном, я и Теодор! – сказал боцман.

И они один за другим бросились к лестнице, по которой спустились очень ловко.

Оливье первый достиг оси. Цепляясь, упираясь ногами и коленями, он добрался до несчастного. И как раз вовремя! Человек готов был выпустить опору; ослабевшие руки опускались; он уже падал, когда Оливье схватил его в охапку и удержал. Но сам, теряя равновесие от сильного толчка, который он произвел, хватая человека, неминуемо упал бы со своей ношей, если бы молодой негр Теодор не бросился вперед, очертя голову, и не ухватил его обеими руками. Со своей стороны, Эндимион, поворачиваясь как настоящий акробат, повис на лестнице, зацепившись ногами, и своими железными руками ухватил ноги Теодора повыше лодыжки. На конце лестницы, которая сильно раскачивалась, повисла точно гроздь и зчеловеческих фигур, державшаяся только ногами Эндимиона, так как Оливье, сбитый с позиции своим порывистым движением, выпустил ось, за которую держался только коленями. Это была ужасающая картина —видеть всех трех людей, качавшихся над бездной… Свидетели этой ужасной сцены не смели вздохнуть; тишина смерти царила на палубе; слышен был только торопливый стук машин.

Между тем колебание лестницы замедлялось.

—Внимание! —произнес Оливье полушепотом.

—Мы слушаем, капитан! – ответили сразу Эндимион и Теодор.

—Когда лестница будет близко, сядем все сразу верхом на ось , —сказал Оливье.

—Так точно, капитан!

– Раз!.. Два!.. Три!.. Идем!

Одним одновременным скачком намерение было выполнено. Три человека сидели верхом на огромном стальном брусе; тот, кого они вырвали у смерти, был положен поперек, поддерживаемый в равновесии.

—Веревок1 —крикнул Оливье.

Клубок веревок, которые Петтибон держал наготове, тотчас же скатился к спасителям; оба негра быстро обмотали и обвязали покрепче тело спасенного.

—Поднимай! —крикнул Оливье. Люди, стоявшие на палубе, быстро подняли ношу. Минуту спустя, поднимаясь вверх в обратном порядке, Эндимион, Теодор и капитан появились на палубе аэроплана.

Все столпились вокруг них: кричали, бросали вверх шляпы. Леди Дункан, Этель и мистрис Петтибон были в слезах. Что касается лорда Темпля, то все видели, как он пожимал руки не только Оливье, но и обоим неграм.

– В подобных случаях, – говорил он, – нет ни белых, ни черных, а есть только люди!

Такие слова, без сомнения, вызвали глубокую благодарность в сердцах двух смелых людей.

– А наш потерпевший? – спросил Оливье, оглядываясь вокруг. – Надо взглянуть, что с ним…

Все стеснились вокруг несчастного, который лежал на полу в том же положении, как его оставили, еще связанный веревками. Его перевернули, взглянули и один и тот же возглас вылетел из уст Оливье и лорда Темпля.

– Лорд Эртон!

Это действительно был Эртон, почти неузнаваемый, в оборванной одежде; лицо и руки его припухли и были исцарапаны.

– Ох! Ох! – произнес лорд Темпль, сильно шокированный, – вот мы кого вытащили.

– Доктора! – крикнул Оливье, вставая. – Этот человек почти без дыхания… Где доктор?

– Вот, капитан! – ответил Петтибон глухим голосом.

Со времени последней молчаливой размолвки с мистрис Петтибон он казался убитым.

На его голос вышел негр с седыми волосами и приблизился к лорду Эртону; не рекомендуясь, он опустился на колени и начал ощупывать и выстукивать его по всем правилам искусства.

Этот черный был небольшого роста, толстый, в синих очках, одетый в церемониальный костюм: черное платье, брюки и жилет тоже черные, старомодные. Высокая шляпа с широкими полями, порыжевшая от времени, была сдвинута на затылок. Тщательно исследовав больного, он поднял голову.

– У него ничего не сломано! – произнес он дрожащим голосом.

– Никакого видимого повреждения, – продолжал он. – Простой обморок, вероятно, от страха; он уже проходит. Теперь потереть виски одеколоном, свежий воздух и стакан рому: вот и весь необходимый уход!

Он побежал в свою каюту и вернулся с бутылкой; с усилием разжав плотно сжатые зубы лорда Эртона, он влил ему в рот ложку рому. Вэто время леди Дункан и мистрис Петтибон, стоя на коленях по обеим сторонам молодого лорда, натирали ему виски уксусом и держали около ноздрей флакон с нюхательной солью, брызгая в то же время в лицо холодной водой. Наконец усилия их увенчались успехом, пациент зашевелился, двинул руками и ногами, затем, испустив глубокий вздох, медленно открыл глаза и обвел окружающих блуждающим взором.

– Где я? – спросил он слабым голосом.

– На палубе «Галлии», – весело ответил Оливье. – Мы имели счастье захватить вас вовремя… Но, клянусь, чуть сами не нырнули в пространство!

Лорд Эртон снова застонал, его веки закрылись с нервной дрожью.

– Ох!.. Это падение… эта пустота!.. Ужасно! – бормотал он, содрогаясь.

И его голова упала назад, как будто он опять потерял сознание.

– Не думайте об этом! Это прошло… Теперь немного воздуха, – прибавил капитан «Галлии», поднимаясь, – пусть больной вдыхает больше воздуха… По местам, дети мои!.. Двое тех, что спускались со мной, пусть придут в мою каюту на десять минут. Я должен сказать им пару слов.

Экипаж разошелся. Доктор продолжал давать ложечками ром больному, который очень скоро вернулся к жизни.

– Теперь, когда вы пришли в себя, – сказал тогда Оливье, – объясните нам, пожалуйста, что вы делали в этих галереях?

– Я только одному себе отдаю отчет в своих делах, – ответил лорд Эртон со слабой улыбкой. – При звуке колокольчика я сошел с аэроплана так же, как и другие… но, к сожалению, я должен признаться, что любопытство заставило меня позабыть об осторожности и забраться к винтам, чтобы поближе рассмотреть их устройство. Вдруг я почувствовал, что винты зашевелились. Я был подброшен ударом одного из винтов. Инстинкт самосохранения заставил меня броситься очертя голову на ось, которая вертится, вертится с головокружительной быстротой… Я цепляюсь всеми своими членами… потом начинаю скользить… Мне показалось, что вертикальная ось поднимается, но я не имел больше силы открыть глаза; руками я обвил эту единственную опору, а ноги мои, я чувствовал, соскользнули и болтались в пустоте… Ужасные минуты. Ах! Я часто буду видеть это во сне… Я звал… я кричал… я надеялся сначала, что меня слышат люди и отвечают мне… потом я почувствовал, что руки мои отрываются, я выпускаю последнюю опору… что все кончено… я падал… а потом ничего не знаю… и вдруг я очутился здесь…

Крупные капли пота выступили на его синеватом лбу, пока он прерывистым голосом доканчивал свой рассказ. Слушая его, каждый переживал те муки, которые он испытывал.

– Вы счастливы, что вернулись с того света! – сказал наконец Оливье.

– И только мистеру Дерошу вы обязаны своим спасением от ужасной смерти! – воскликнула Этель, обращая к Оливье влажный и сияющий взор.

– Я поступил совершенно естественно, и каждый на моем месте сделал бы то же, мадемуазель! – возразил Оливье. – Но без моих двух смелых негров я, наверно, не пришел бы к желанному результату!..

– Мистер Петтибон, – добавил он, – потрудитесь прислать их в мою каюту…

– Я их также не забуду, конечно… – бормотал лорд Эртон, – а вам я благодарен на всю жизнь, до самой смерти, господин Дерош, верьте мне… Но в настоящее время я не знаю, где я… я чувствую, что все спуталось… Может быть, это прошло бы, если бы я мог заснуть на несколько часов.

– Без сомнения!.. Вас перенесут на один из диванов в салоне, а эти дамы, наверно, не откажут вам позволить пролежать там столько времени, сколько понадобится…

– О, конечно! – воскликнули дамы.

По знаку Оливье два человека подняли лорда Эртона.

Сделав распоряжения насчет помещения лорда Эртона, молодой капитан собрался уйти к себе, как вдруг лорд Темпль с озабоченным лицом остановил его за руку.

– Позвольте мне спросить вас, господин Дерош, дали вы приказание возвратиться в Ричмонд, чтобы высадить там нашего несчастного друга?

– В Ричмонд?.. Честное слово, нет! – ответил Оливье, весьма удивленный, – я вовсе не согласен возвращаться!

– Но, тогда, милостивый государь!.. Тогда!.. Какого поведения вы намерены придерживаться?

– По какому поводу, милорд?

– А по поводу этого молодого человека, лорда Эртона, который таким печальным образом попал на аэроплан…

– Я, конечно, рассчитываю его держать здесь, очень просто!

– Держать его! Вы так думаете?

– А почему же нет?

– Я должен вам сказать, что гораздо умнее высадить его на землю!

– И еще больше запоздать, когда я и так, по милости его, потерял четверть часа? Я не разделяю вашего мнения, рассчитывая употребить на десять минут меньше времени, назначенного для путешествия. Да при этом, я совершенно не понимаю, почему пребывание лорда Эртона на моем судне может вам не нравиться? Не вы ли сами просили меня несколько месяцев тому назад взять его на аэроплан?

– Конечно, конечно! – отвечал лорд Темпль с заметным неудовольствием, – но обстоятельства с тех пор совершенно переменились…

И, красный от гнева, он небрежно поклонился Оливье и удалился крупными шагами, очень раздраженный.

«Это слишком! – думал он с негодованием. – Почему бы не посадить весь Лондон по первому требованию?.. Это было бы нормальнее… знал бы, по крайней мере, чего ждать… Но быть уверенным, что ты один!.. А теперь… Это нестерпимо… недостойный поступок!.. Истинный недостаток уважения!»

«Вот в чем штука! – думал со своей стороны Оливье, читая мысли своего гостя, – ведь благородный лорд, кажется, очень раздосадован, что не будет теперь единственным представителем от англичан на судне! Это по всему видно… Но довольно с него и того, что онпринимает участие!»

У дверей своей комнаты он встретил Эндимиона и Теодора, которые его ждали.

Боцман принял с широкой улыбкой поздравления своего господина, но поведение другого негра, Теодора, смущенное и двусмысленное, очень удивило капитана. Прячась за Эндимионом, молодой негр казался совсем невеселым, он опустил голову и отвечал односложно, точно удрученный каким-нибудь горем.

– Черт возьми! – воскликнул Оливье, выведенный из терпения такихм поведением, – да что же с вами, мой мальчик?.. Что вас так угнетает? Вид у вас в то же время не больной и не усталый!..

Теодор еще ниже опустил голову, в то время как Эн-димион, казалось, тоже заразился этим странным беспокойством. Оливье глядел на них с истинным изумлением.

– Ну, ладно, – сказал он наконец, приписывая простой застенчивости их непостижимое поведение, – ступайте на свой пост и попросите от моего имени у главного повара порцию лучшего кофе для сегодняшнего вечера. А пока вот вам каждому по гинее!

Как известно, на аэроплане были решительно изгнаны изупотребления все спиртные напитки, а потому вместо рюмки водки Оливье предложил стакан кофе.

Оба негра поклонились и направились к дверям; но, как только Эндимион переступил порог, Теодор вернулся назад и произнес голосом, который показался Оливье очень знакомым.

– Простите, капитан, могу ли я поговорить с вами наедине?

– Конечно, мой мальчик!.. К вам наконец вернулся дар речи?

– Да… и, клянусь, я предпочитаю лучше сказать вам всю правду… Я не могу больше вас обманывать…

После этого он запер дверь и остановился перед капитаном.

– Вы меня не узнаете, Дерош? – воскликнул он, скрещивая руки на груди.

Оливье взял за плечо молодого человека и несколько минут всматривался в него.

– Великий Боже!.. – воскликнул он вдруг, сильно взволнованный, – я не ошибаюсь?.. Это вы?.. Боб Рютвен?..

– Я самый! – ответил Боб с лукавым смехом.

– Непостижимо!.. Нет, я никогда не узнал бы вас… Просто не верится, как это вас изменило! И какого дьявола вы здесь делаете в таком наряде?

– Все, что вам угодно!.. Я решил, во что бы то ни стало, быть на вашем аэроплане.

Вы были согласны. Однако препятствием на моем пути стал этот дьявол Петтибон.

– Итак, так как он не хотел принимать меня на аэроплан в моем настоящем виде, я решил, назло ему, попасть сюда хитростью, в другом виде! Чтобы иметь право участвовать в экспедиции, я задумал изучить ремесло кочегара.

– Для этого я поступил на одно торговое судно с которым плавал, исполняя обязанности помощника кочегара. И радуюсь, что вышел оттуда с честью! Я уверен, что никогда ученик не вложил в свой труд столько рвения! И что ж вы думаете?.. Этот бешеный Петтибон имел дерзость отказать мне, когда я возвратился к нему, снабженный свидетельством, и опять под тем же предлогом. А! Тогда так! – сказал я себе. – Подожди же! Я тебе покажу, проклятый янки, что будет по-моему! Я должен вам сказать, мой дорогой друг, что в бытность свою на пароходе «Эдинбургский замок» я подружился с одним негром, очень хорошим человеком, я его направил на «Галлию», где он получил место. К нему-то я и обратился, чтобы он постарался меня пристроить. Он славный малый и меня очень любит… К сожалению, я должен признаться, что он наполовину посвящен в мое плутовство… Он должен был меня представить Петти-бону, как своего младшего брата Теодора, который действительно существовал, но умер от болотной лихорадки на побережье Гвинеи. Эндимион имеет все бумаги и, благодаря этому подложному документу, я был принят на «Галлию» в качестве кочегара, и если бы не вы, я бы не чувствовал ни малейшего угрызения совести, обманывая этого шакала Петтибона!.. Но вы, это другое дело!..

– Я страдал с самой первой минуты, что должен сказать вам правду, и клянусь, теперь мне легко… Я предпочитаю ничего от вас не скрывать!..

– Дорогой Боб, – сказал Оливье, который серьезно и с удивлением выслушивал признания молодого человека, – вы поступили, как истинный безумец, нельзя в этом не признаться! Может быть, я должен был бы, для поддержания порядка, донести о вас комиссару судна!

– Но, если раньше вы не были замечены, то теперь, спасая жизнь несчастному Эртону, вы вполне искупили свею вину… И при всем этом, здесь вы у меня, и если я пожелаю вас оставить, то в этом я полный господин! Но только при одном условии, что вы до конца будете играть роль негра!

– Вы понимаете, как гибельно повлияло бы на прочность дисциплины, если бы ваше поведение стало известно всему экипажу; выпонимаете, это подорвало бы авторитет комиссара, чего не должно случиться. И очень печально, с этой точки зрения, что ваш черный друг в числе доверенных. Постарайтесь дать ему понять, что он совершил преступление, передавая вам бумаги своего брата. Будем надеяться, что это помешает ему болтать… И о чем я больше всего сожалею в вашей безумной выходке, так это о роли, которую играет в ней этот бедный негр!.. Но какая это необыкновенная идея, которая привела вас сюда! Честное слово, я с трудом верю своим собственным глазам! Видеть Боба Рютвена в составе этого экипажа!.. Лорд Темпль от этого мог бы даже заболеть!..

И Оливье, который насилу выдерживал серьезный тон, теперь залился веселым смехом.

– А что? не правда ли, я стал совсем как настоящий негр? – сказал Боб, смеясь также от души. – И вы знаете, ведь это с ног до головы! Петтибон может осмотреть меня всего, если захочет… Я погружался с головой в ванну из азотнокислого серебра… И я иногда теперь себя спрашиваю: что, если этот цвет никогда не сойдет…

– Это был бы полный триумф! – воскликнул Оливье, смеясь еще сильнее. – Какая неосторожность!..

– О! Ей-богу, тем хуже! – возразил Боб беззаботно. – Пусть говорят, что хотят, а иначе я не мог бы совершить путешествие на аэроплане… И я в восторге, когда подумаю, что натяну нос Петтибону, когда он узнает, потому что когда-нибудь он это услышит, негодяй!

– Ступайте на ваш пост, сумасброд! – сказал Оливье, дружески толкая его вперед. – Вы заслуживаете навсегда оставаться черным…

Он вышел на палубу. К югу сверкала, как зеркало под лучами солнца, полоса моря, которая окружает Англию, служа ей надежным оплотом. Гринез вырисовывался на светлом фоне этой серебряной ленты. «Галлия» проходила над Ла-Маншем.