Текст книги "По Нилу на каяках"

Автор книги: Андрэ Дави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

На подносе груда аппетитного вида лепешек – "кессера"; это хлебцы не из дурры, грубые и неудобоваримые, которые в ходу у простых людей, а чудесные пшеничные. Рядом остро приправленное рагу из баранины, много яиц и жаренной в растительном масле рыбы, фиников и других местных фруктов, а также "мулукия". Это неотъемлемое блюдо суданского стола представляет собой зеленоватый бульон, густой и вязкий, сваренный из овощей, напоминающих шпинат. Откровенно говоря, вид у него малопривлекательный. Однако мы быстро к нему привыкаем, как,  впрочем, и ко всему остальному.

Прежде чем приняться за еду, приглядываемся к нашим хозяевам. Каждый берет по лепешке, отламывает от нее небольшую толику, свертывает ее, как блин, и начинает вылавливать из блюда то, что ему по вкусу. Разрешается даже вытаскивать приглянувшийся кусок пальцами. Омда, сидящий рядом со мной, пользуется ими усердно и гостеприимно протягивает мне лакомые куски.

На следующее утро нас будит щебетание маленьких  птичек, гнездящихся  под старой  кровлей  дома, приютившего нас на одну ночь. Они приветствуют первые лучи солнца и словно уверяют, что жить хорошо. Хотелось бы верить им.

Ветер стих окончательно. Кошмар песчаной бури позади. Пора в дорогу. Омда с сыновьями, его друзья и слуги провожают нас до бухточки, где причалены наши лодки. Я словно сейчас вижу четырех сыновей омда, гордо выступающих рядом с ним, – Ахмеда, Мухаммеда, Абду и Фарука. Ахмеду страшно хочется сесть в каяк. Пока мы укладываем вещи, он внимательнейшим образом разглядывает лодку и просит разрешения попробовать в ней прокатиться. Было бы нелюбезно ему отказать. Он усаживается. Его широкие развевающиеся одежды свисают за борт, рукава а воде, но он, вооружившись веслом, устремляется на простор реки. Однако его неловкие движения вызывают смех и шутки у присутствующих. Бедный Ахмед теперь рад был бы поскорее причалить к берегу. Спешим ему на помощь и благополучно возвращаем на твердую землю.

11 апреля.Ровно шесть месяцев назад мы начали поездку по Кагере. С тех пор около четырех тысяч километров осталось у нас позади. Впереди еще почти две с половиной тысячи километров. Если проплывать в день по тридцати километров, то нам предстоит провести в дороге три месяца, прежде чем мы доберемся до Средиземного моря.

Сухой климат, в котором мы живем уже больше месяца, благоприятно влияет на наше здоровье. Приступы малярии не повторяются, Жан больше не страдает от гайморита, у Джона восстановилось нормальное кровообращение. Под влиянием жары мы страшно похудели, но чувствуем себя превосходно. Сегодня форсируем пятый порог. Судя по карте, до него осталось около двенадцати километров.

Около одиннадцати часов течение стало стремительнее, и вода, скользящая по камням, забурлила. Быстро приближаемся к первым стремнинам. Русло Нила и на  этот раз становится шире, теряясь среди множества островков,– в этом лабиринте приходится все время быть начеку и лавировать. Малейшая оплошность – и, зацепившись за камень, порвешь прорезиненную обшивку каяка или попадешь в водоворот, а то и на коварный перепад, где неминуемо опрокинешься.

Перепады становятся все выше. Рев воды усиливается. Делаем остановку и приводим себя в боевую готовность. Упаковываем все, что лежит открыто, в мешки, тщательно увязываем их и крепко принайтовываем в углублениях, специально устроенных на носу и корме. В случае крушения эти мешки должны сыграть роль поплавков и не дать каяку потонуть. Решаем держаться как можно ближе друг к другу, чтобы в случае аварии оказывать помощь. Кроме того, троим легче, чем одному, правильно ориентироваться в пути.

Трогаемся, выстроившись гуськом. Каяки мчатся по воде, подпрыгивая на волнах. Иногда задевают каменистое дно или сильно вздрагивают на водоворотах. Однако серьезных препятствий пока нет.

День на исходе, а мы все еще на пороге. Не дав темноте застигнуть нас на воде, останавливаемся, предусмотрительно выбрав для этого большой скалистый остров. Вытащив каяки на берег, осматриваем их днища. Они сплошь в ссадинах от камней. Накладываем на них заплаты, как на обыкновенные автомобильные камеры.

На следующий день раню утром танец на волнах  возобновляется. Нам приходится непрерывно отталкиваться веслом, лавируя между подводными рифами. Серьезной опасности пока нет: нам благоприятствует низкий уровень воды в реке. Можно себе представить, какие бешеные потоки устремятся по этим скалам в половодье через несколько месяцев. Тогда, вероятно, тут и костей не соберешь!

Около полудня минуем, наконец, порог. Чтобы пройти его, мы затратили более суток. Общая протяженность порога, по-видимому, значительно больше двенадцати километров, как это указано на карте.

В конце порога мы заметили развалины  крепости, построенной, вероятно, во время восстания махдистов. Она венчает огромную базальтовую скалу, постепенно разрушающуюся и нагромоздившую свои обломки на берег Нила. Ветер понемногу засыпает обширный внутренний двор крепости песком и наметает пологие склоны у глинобитных стен. Спугиваем шакала: поджав хвост, он убегает от нас. Через пролом забираемся на крепостную стену и обходим ее кругом. Отсюда открывается замечательный вид. Внизу, среди зеленых островов и блестящих на солнце черных камней, течет Нил – отражающая голубое небо лента воды, окаймленная зеленью и скалами. А дальше раскинулась желто-серая пустыня.

Еще  сто десять  километров  порогов

15 апреля.Прибываем в Абу-Хамид. Полдня отдыхаем, перед тем как форсировать четвертый порог. Температура продолжает подниматься: в три часа пополудни она достигает +50°. Однако сухой климат позволяет сравнительно легко переносить этот тропический зной. В Сэддах температура никогда не превышала 35°, но влажность воздуха заставляла нас буквально обливаться потом.

От Абу-Хамида Нил поворачивает к югу и петляет по пустыне на протяжении почти тысячи километров вплоть до египетской границы. Здесь на обширной площади залегают глубокие базальтовые отложения. Покидаем Абу-Хамид в середине дня, запасшись необходимой провизией. Нам пришлось буквально охотиться за яйцами, овощами и фруктами по лавкам арабских торговцев, в которых почти ничего не было, если не считать сушеных фиников, – их можно было достать в любом количестве. Они – один из главных продуктов питания местного населения. С финиками мы не рискуем погибнуть от голода.

Существует бесчисленное количество сортов фиников. Самые хорошие – небольшие, круглые, красивого оранжевого цвета и очень сладкие. Можно подумать, что они засахарены, хотя подверглись всего-навсего вялению.  Этот сорт фиников встречается как раз в Абу-Хамиде, но спрос на них большой, и купить их не всегда удается. Самые дешевые финики – продолговатые, с большой косточкой, темно-красного, почти шоколадного цвета: они мучнистые, довольно безвкусные и вдобавок покрыты бугорками.

  Каяк Жана. Лапорта у залитого водами Нила храма Исида на острове Филе

Но, как бы то ни было, у каждого из нас под рукой на дне каяка кучка фиников того и другого сорта. Это – манна пустыни. Вымыв финики в речной воде, грызем их понемногу в ожидании обеденного часа, из-за превратностей плавания наступающего в самое разное время. Случается, что в полдень приходится довольствоваться одними финиками. Они очень питательны и избавляют от длительных остановок для приготовления обеда.

Наше пребывание в Абу-Хамиде не прошло незамеченным. Мы были очень хорошо приняты главой небольшого городка. Этот внимательный человек подарил нам на прощание два великолепных кочана цветной капусты, выращенной на его огороде, поливаемом при помощи электрических насосов. Нужно знать чрезвычайную засушливость края и редкость овощей в здешних местах, чтобы по достоинству оценить этот подарок.

И вот мы снова в пути, движемся к западу.

Несколько второстепенных порогов, называемых на  карте Мограт и Шеллал. Пока ни одного значительного водопада. Но вскоре усилившийся шум предупреждает о приближении более трудных мест.

Теперь река течет в юго-западном направлении. Оставляем каяки в углублении между скалами и отправляемся на разведку. Карабкаемся по огромным глыбам базальта. Джон пошел босиком, и ему приходится прыгать, как обезьяне: камни нагрелись так, что жгут подошвы.

Взобравшись на вершину скалы, господствующей над Нилом, видим, что река настолько загромождена скалами, что невозможно проследить за ее течением. В нескольких сотнях метров ниже Нил резко поворачивает к югу. Остается лишь предположить, что мы – перед большим порогом: об этом можно судить по грохоту воды ниже по течению. Ну что ж, придется положиться на волю божью и... остерегаться крушений!

Течение медленно подхватывает наши каяки. Следуем цепочкой друг за другом. Усаживаюсь плотнее на сиденье. Ногами, упертыми в днище, ощущаю, как скользит снаружи по прорезиненной обшивке вода. Кажется, что теперь я и каяк – единое целое. К сожалению, этого недостаточно, чтобы чувствовать себя совершенно спокойным. Думаю, что моих товарищей терзают те же сомнения, особенно Джона, не забывшего, как он едва не утонул на Катере.

На этот раз предстоит нешуточный спуск. Грохот воды, устремляющейся между скалами, становится все сильнее. Видно множество торчащих из потока камней.

Нам никак не удается определить путь, по которому можно рискнуть двигаться дальше.

Сидя в каяке трудно ориентироваться – находишься почти на уровне воды. Можно подняться на колени и даже встать во весь рост (Жан мастерски выполняет такое подчас опасное упражнение), но и это не очень помогает.

Выигрывая время, тормозим изо всех сил.

Первый порог расположен в месте поворота реки, которая течет здесь между двумя скалами. Каяк ныряет носом в кипящий поток. Инстинктивно всем туловищем откидываюсь назад. Чувствую, как суденышко гнется. Деревянный каркас трещит. Однако удачно миную опасное место. Теперь каяк бросает в водовороты, которые вот-вот его поглотят. Короткими ударами весла о воду стараюсь держать лодку перпендикулярно сильным волнам. Малейшее неправильное движение может оказаться роковым. Однако теперь мы научились управлять своими лодками, а месяцы, проведенные на воде, выработали в нас так называемое чувство воды.

Благополучно минуем порог и оказываемся все трое на небольшом песчаном пляже. Да, попали мы в жаркую переделку!

За день проходим несколько порогов, более или менее значительных. Ночь проводим на берегу. Грохот воды не мешает спать: мы совершенно измотаны.

На следующий день продолжается та же скачка с препятствиями.

Посреди этих диких порогов Нила, где нет ни одного живого существа – ни животных, ни людей, – встречаем вторую крепость, построенную во время махдистского восстания.

Но вот грохот водопадов сменяет тишина глубоких ущелий. Теперь Нил окружают высокие скалистые стены. Из воды торчат подводные камни, черные, отполированные и блестящие, как эмаль. Течение придало им  самые причудливые очертания.

Вечером Эль-Каб. В сумерки возникает романтическое видение: скалу над Нилом венчают стены укрепленного замка. Мелкие феодалы, взимавшие дань с проходивших мимо караванов, господствовали там в эпоху анархии в Судане, около ста лет назад.

На другой день новая цепочка порогов, однако на этот раз не таких опасных. Уверенные в себе, без оглядки мчимся по каменистому руслу реки. Если случается застрять на небольшом пороге, соскакиваем в воду, сталкиваем каяк с камней и отправляемся дальше. В таких местах недостаток воды предпочтительнее  ее избытка. И снова наклеиваем заплаты на днища наших лодок. Около полудня посещаем маленькую деревушку, прилепившуюся на самой вершине скалы над рекой, среди каменных глыб, округленных и отполированных песчаными бурями.

Несколько женщин сбивают масло в примитивных маслобойках, сделанных из козьей шкуры. Едва увидев нас, они поспешно прячутся в гурби. Успеваем только заметить их длинные черные, ниспадающие на спину покрывала да намазанные маслом и заплетенные в косы волосы.

Старик на деревянном костыле приглашает нас, красноречиво заявляя о своем дружелюбии, разделить с ним лепешку у порога его лачуги. Проводим с ним порядочно времени. Медлим в надежде, что женщины решатся выйти из убежищ и возобновят дела по хозяйству, что дало бы нам случай заснять, еще один интересный кадр. Но это напрасная потеря времени. Пока мы здесь, женщины не выйдут. Старик, которому мы стараемся объяснить, что нам нужно, делает вид, что нас не понимает. Мы не сдаемся. Тогда он уходит к себе и возвращается с... подростком, которого засаживает за работу. Мы одурачены.

У нас почти совсем нет кадров, на которых были бы засняты женщины. И не только потому, что мусульманская религия, которую они исповедуют, запрещает им показываться мужчинам, но и потому, что они опасаются дурного глаза для себя и главным образом для своих младенцев, которых всюду таскают с собой. Они убеждены, что взгляд чужого человека; может принести тысячу бед их потомству. Нам случалось заставать их на берегу реки за стиркой или наполняющими кувшины водой, но едва мы подготовляли аппараты, как они бросали все и так быстро убегали, как будто за ними гнался сам сатана.

Продолжаем быстро плыть в юго-западном направлении. Течение, значительно замедлившееся вчера после полудня, сегодня ускорилось. Впереди стал  опять слышен могучий и неумолкающий грохот порога. В 11 часов миновали без затруднений порог средней величины, в 12 – другой, на этот раз, пожалуй, самый опасный из всех, пройденных до сих пор, Каяк Джона зачерпнул изрядное количество воды; ему пришлось остановиться, чтобы вылить ее из лодки.

Песчаное русло Нила загромождено крупными черными камнями. Пенистые потоки бешено бегут по ним. Волны швыряют нас, крутят на водоворотах, и нам приходится прилагать невероятные усилия, чтобы не наткнуться на подводные камни.

Вдруг слышим крики где-то впереди. Они доносятся с реки. Недоумеваем, что бы это могло означать: крики звучат, словно голоса из загробного мира. Джон первый указывает нам на две точки, плывущие у берега по течению, – из воды торчат две головы. Кто они? Утопающие? Потерпевшие кораблекрушение? Быстро нагоняем их. Оказывается, это приречные жители проплывают небольшой участок по Нилу, отдавшись на волю течения. Одной рукой они удерживают под животом надутый бурдюк, другой правят, лавируя между камней. Деревушки, которые состоят всего-навсего из нескольких пурби, возвещают конец могучего и прекрасного четвертого порога. Скорость течения уменьшилась, рев воды стих, скал становится все меньше. Берега расступаются, их вновь покрывают поля, орошаемые при помощи сакие.

Со времени отплытия из Абу-Хамеда – за пять дней – мы прошли сто десять километров почти непрерывных порогов. Позже мы убедились, что четвертый порог не самый опасный из всех, но во всяком случае самый длинный.

Хотя течение и благоприятствовало нам, мы проплывали в день значительно меньшее расстояние, чем раньше. Нам приходилось по двадцать раз останавливаться и взбираться на прибрежные скалы, чтобы осмотреться и выбрать правильный путь.

Теперь мы в сердце древней легендарной Нубии.

Глава XII. Древняя Нубия открывает свои сокровища

За четвертым порогом Нил дает нам короткую передышку: триста километров пути без порогов. Находимся как раз в середине большой петли, по которой начали спускаться к югу из Абу-Хамеда. На этом участке берега Нила нередко покрыты зеленью иласкают глаз. Появляются виноградники. Наши дни сотканы из воды и солнца, ночи – из звезд.

Затем рев водопадов возобновляется и становится все грознее: это третий порог, Кагбарская ступень, где потерпит крушение Жан. Затем будет второй, самый трудный из всех, тот, который прибрежные жители справедливо окрестили "Каменным чревом".

Пересекаем Нубию, древнюю библейскую страну Куш, край золота и рабов. Несколько тысячелетий назад она, как и другие области Сахары, имела гораздо более влажный климат, была богаче и гуще населена. За три недели пути нам не раз попадались многочисленные наскальные изображения жирафов, львов иантилоп, свидетельствующие о том, что в Нубии некогда было много степных пространств, где в изобилии водилась дичь и жили охотничьи племена.

Напата, царская резиденция Нубии

Наша первая остановка после перехода через четвертый  порог была  в   Мераве,  который  англичане называют Мероэ, что ведет к путанице, так как это название совпадает с названием знаменитого Мероэ, развалины которого в трехстах километрах к северу от Хартума мы посетили.

Своим существованием Мераве обязан большой равнине, по которой течет Нил. Это единственная  значительная территория, орошаемая рекой на участке порогов. Ирригационная система, на создание которой было затрачено много труда, позволила возродить обширные пальмовые рощи, возобновить обработку полей и возделывание садов. Орошаемая земля родит здесь прекрасно, как, впрочем, и везде в Сахаре при таких условиях.

В Мераве, маленьком городке, имеющем вполне современный вид, мы останавливаемся в "бунгало для проезжих", обширном, темном и прохладном доме. Путешествующих здесь немного. Мераве, расположенный в глубине большой нильской петли, находится в стороне от больших дорог.

Дом,  где мы поселились,  стоит  на  возвышенном месте,  среди песков.  Отсюда  видны  маленький египетский храм и пирамида, окруженная надгробными памятниками. Начиная с глубокой древности, в этих местах происходило немало сражений, а полвека назад здесь сошлись под алым стягом восставшие махдисты  и  войска  англичанина Китченера. Если  подняться  на стену ограды,  видишь  другие памятники прошлого Нубии: вдали на востоке вырисовываются силуэты пирамид, на этот раз  очень древних, а по другую сторону Нила подымается  среди  развалин одинокая  отвесная скала: это  Гебель-Баркал – священная гора древнего Египта [23]23
  23 Их также называют эфиопскими царями. По-гречески слово «эфиопы» означало «обожженные лица» (прим. ред.).


[Закрыть]. Таким образом, едва очутившись в Нубии, видим перед собой исторические памятники, повествующие о ее прошлом.

Гебель-Баркал – это холм из мягкого песчаника, высотой сто метров, пологий склон его обращен в сторону пустыни, крутой – к Нилу. У подножия скалы,   на  берегу  реки,  лежат  развалины  храмов, а недалеко от них возвышается около десятка пирамид.

  Остров Филе и храм Исиды после спада воды

Это очень любопытные сооружения, сильно отличающиеся от больших египетских пирамид. Высота их от четырех до двадцати с лишним метров, тогда как пирамида Хеопса имеет в высоту сто тридцать восемь метров. Нубийские пирамиды сооружены из местного строительного материала – мягкого и хрупкого песчаника Гебель-Баркала. Не удивительно, что некоторые из них сильно разрушены и походят на груды соли, кристаллы которой наполовину растаяли под дождем.

Как и другие подобные им памятники долины Нила, эти пирамиды – усыпальницы царей и князей. В основании каждой пирамиды расположена погребальная камера. В эту комнату ведет узкий наклонный, подчас очень глубокий ход, похожий на вертикальный колодезь. К сожалению, песок снова засыпал все ходы, некогда откопанные археологами.

Впрочем, многие находящиеся в погребальных камерах ценности были разграблены задолго до прихода археологов. Сохранившиеся могильники свидетельствуют, что древних нубийцев погребали не только со всей домашней утварью и запасами продуктов, необходимых для предстоящего им длительного путешествия, но и с домашними животными и слугами, предназначенными служить господам в загробном мире. В некоторых царских усыпальницах были обнаружены скелеты лошадей, кошек и собак, а также десятки человеческих скелетов, расположенных вокруг саркофага. Неизвестно, убивали ли слуг на могиле их господина, давали ли им яд или погребали живыми.

В Нури, возле Мераве, мы увидели десятки пирамид, растянувшихся на двадцать километров по пустыне. Они по своим размерам превосходят пирамиды Гебель-Баркала. Все их погребальные комнаты засыпаны песком. Нури был главным некрополем древних нубийских царей, а Напата – их священным городом.

Мне кажется необходимым привести здесь некоторые данные о прошлом Нубии. Бронзовые, почти черные нубийцы, нередко с негроидными чертами лица, населяющие берега Нила вплоть до Асуана, принадлежат к народу с древней историей, имевшей блестящие страницы.

История Нубии изучена плохо. Известно, что египетские фараоны стали очень рано направлять в Нубию экспедиции. Их привлекали огромные богатства страны, славившейся тогда медными и золотыми рудниками, скотом и рабами, каустической содой, рощами финиковых пальм и миндального дерева, рыбой и черепаховыми щитами – то есть всем, что так высоко ценилось у древних египтян. Нубия, кроме того, играла роль торгового посредника между Египтом и Верхним Нилом. Она имела непосредственные связи со сказочными странами Юга, дававшими ценные породы дерева, слоновую кость, страусовые перья, шкуры диких животных и множество других разнообразных товаров, составляющих предмет интенсивной торговли по всему Средиземному Востоку.

Во времена Среднего царства владычество Египта распространяется до четвертого порога, который мы с таким трудом преодолели. В 1450 году до нашей эры фараон Аменхотеп III воздвигает храм Амону Ра под сенью Гебель-Баркала, как об этом гласит надпись на стеле в Напате. Цари Нубии становятся вассалами фараонов [24]24
  24 Гебель-Баркал считалась священной в древней Нубии, здесь находился храм Амона (прим. ред.).


[Закрыть]. Тысячу лет спустя, воспользовавшись анархией в Египте, цари Напаты завоевывают нижнюю долину Нила, и великолепный Тахарка разъезжает с победоносным видом на колеснице по улицам Фив. Он вмешивается в дела Ассирии и, по свидетельству библии, вызволяет иудейского царя Езекииля из когтей грозного Сеннахериба. Пирамиды Нури относятся к этой славной эпохе.

Но блеску нубийской династии суждено было быть кратковременным. Потомков Тахарки вынудили покинуть Египет. Они снова обосновываются в Напате, но под давлением армий фараонов, а позднее римских легионов отступают к югу и окончательно оседают между Нилом и Атбарой. Так, в то время как царская резиденция Напата приходила в упадок и пески засыпали обширные пальмовые рощи, была основана империя Мероэ, которая стяжала в античные времена почти легендарную славу.

Нубийские развалины к северу от Хартума, которые мы посетили, насчитывают около двух тысячелетий [25]25
  25 «Царей Нубии» в том смысле, как понимает автор, в ту пору еще не было. Нубия тогда в политическом отношении представляла конгломерат отдельных племен, во главе которых стояли царьки-вожди. Впервые страну объединил, очевидно, Кашта в VIII в. до н. э. (прим. ред.).


[Закрыть]и являются единственными до сих пор следами империи Мероэ [26]26
  26 Эти сведения неверны. Древнейшие памятники Напатского царства датируются VIII в. до н. э. (прим. ред.).


[Закрыть], о которой мы только и знаем, что она просуществовала еще несколько веков и приняла христианство.

Христианство  в   Нубии

Население Нубии в течение нескольких веков исповедовало христианство.

В эпоху Великой восточной империи (Византийской) Египет был без труда обращен в христианство византийскими монахами [27]27
  27 Ряд памятников Мероитского царства обнаружен и в Мероэ и в других местах, где ведутся археологические раскопки (прим. ред.).


[Закрыть]. Как сообщают, жена Юстиниана, императрица Феодора, ободренная этим, решила направить христианского миссионера в Нубийское царство. Он быстро добился успеха, и в Северном Судане начались массовые крещения, однако христианство не смогло долго противостоять мощному натиску ислама.

Арабы завоевали Египет в VII веке и вскоре стали осуществлять рейды в Нубию. Сначала нубийцы успешню защищались. Они будто бы  даже отправили на помощь угнетаемым христианам Египта тысячу триста боевых и транспортных слонов.

История не донесла до нас сведения о том, что стало с этой курьезной экспедицией. Доподлинно известно, однако, что Нубия не смогла долго противостоять напору арабов. Завоеванная Нубия должна была теперь платить своим новым хозяевам дань рабами. Христианские царства исчезают одно за другим. Последнее царство Алоа, возможно бывшее преемником империи Мероэ, пало в XV веке – его унес шквал, поднятый воинами пророка. Постепенно жители Алоа отступали через Нубийскую пустыню, оставляя рубеж за рубежом, пока не дошли до подножия Абиссинских гор. Но и расстояние не спасло их.

Так исчезло в Нубии христианство.

Нам доведется вскоре посетить в Верхней и Нижней Нубии монастыри и церкви. Некоторые из них хорошо сохранились. Все они – волнующее свидетельство давно ушедших эпох.

Однажды в деревне, расположенной в конце второго порога, нам показали часовню, одну из самых красивых в Нубии. Это была Абд-эль-Гадира.

Все вокруг сожжено солнцем. Стоит изнуряющая жара. Нас встречает старый нубиец. Он сочувствует несчастным иностранцам, пришедшим, несмотря на жару, посмотреть на стены из засохшей грязи, и приносит нам чаю.

Шлепая туфлями, с огромным ключом в руке, он ведет нас к сараю с крышей из гофрированного железа. Мы поражены: уж не принимает ли он нас за торговцев, собирающихся посмотреть его запасы фиников и дурры? Отворяются настежь створки двери – и каково же наше удивление, когда в сарае оказывается изящная часовенка.

Здание сооружено из необожженных кирпичей. Портал романского стиля архаической чистоты. Приделы представляют собой узкие и темные галереи, расписанные фресками, с которых иконоборцы соскребли лики.

Не была ли эта часовня выстроена в честь Богородицы Скорой Заступницы матросами, предпринимавшими плавание через грозные перекаты второго порога, причинившие и нам столько хлопот?

Нам хотелось бы в это верить и поставить свечу  благодарности за наше счастливое плавание, но – увы! –  здание мертво и скрыто под железной крышей, паломники не стекаются сюда помолиться святыням. Еще хорошо, что управление по охране памятников взяло часовню под свою опеку.

Нам представится случай посетить развалины древних христианских монастырей, расположенных к северу от второго порога. Там еще сохранились кельи монахов, часовни и сводчатые кладовые для хранения продовольственных запасов. Поражает миниатюрность всех помещений. Все настолько маленькое, словно построено в стране карликов.

Мертвый город, аромат старины и забытого уклада жизни

Через неделю после отплытия из Мераве мы прибыли в Эль-Хандак, находящийся в самой глубине петли, образуемой Нилом. Это старый, заброшенный и наполовину разрушенный город. Местоположение города оказалось для него роковым. Редко останавливаются здесь путешественники, проходят мимо и транспортные суда, плывущие по реке.

Повсюду царит запустение. Со стен древней разрушенной крепости, превращенной в мечеть, открывается вид на покрытое обломками пространство – это бывшие городские кварталы. Сохранились отдельные населенные островки, несколько чудесных площадей, окаймленных старинными домами желтого цвета и древними мечетями с полумесяцем на куполе.

В Эль-Хандаке нас принимает шейх, исполненный благородного и утонченного гостеприимства. Дом шейха заставлен старыми резными сундуками, парадными ложами под балдахинами из небесно-голубого или нежно-розового шелка, на стенах, обитых тяжелыми обоями пурпурного цвета, развешано дамасское оружие, в комнатах множество золоченых кресел в стиле Людовика XV. Впервые видим такую обстановку в суданском жилище.

Завтрак протекает с соблюдением самых благородных традиций. Слуги в белом носят большие медные подносы с блюдами, но подает гостям сам хозяин. Он стоит позади нас и вместе со своим старшим сыном следит за тем, чтобы у нас ни в чем не было недостатка. Это ужасно неудобно: мы бы с удовольствием попросили его сесть рядом и поменьше о нас заботиться, но боимся допустить бестактность и трусливо разрешаем за собой ухаживать, стараясь как можно серьезнее разыгрывать свою роль.

После того как подали кофе, шейх достал из сундука старинную гравюру. На ней видны красивые фелуки с треугольными парусами, гордо плывущие по Нилу мимо цветущего и деятельного Эль-Хандака. Гравюра относится к 1822 году. Под ней стоит вполне французское имя – Линан де Бельфон. Этот выдающийся путешественник, так же как и археолог Кайо, сумел добиться расположения Мехмета Али, паши Египта, и исколесил во всех направлениях таинственный Судан. Кстати, ему первому пришла мысль о Суэцком канале, которую впоследствии подхватил Фердинанд де Лессепс. Вид Эль-Хандака полтораста лет назад показывает, насколько с тех пор захирела эта часть нильской долины, изолированная порогами. Понемногу отсюда ушла жизнь. Только орошение способно возвратить краю его былую жизнедеятельность, как это мы увидим в Донголе.

Поливные виноградники в Донголе

Донгола находится в ста пятидесяти девяти километрах к северу от Эль-Хандака. Ее пристани отстоят далеко от реки. Уровень воды  в Ниле все падает, и на нем местами образовались обширные илистые отмели. Поручаем охрану наших каяков крестьянину, чья лачуга находится у воды: он выбрал себе подсохшее, богатое илом место, чтобы выращивать там овощи и арбузы. Прежде чем выбраться на твердый берег, бредем около трехсот метров по колена в густой грязи.

В сумерках порядочно перепачканные входим в тихий город. К счастью, мы очутились как раз у местного клуба, и чиновник округа весьма своевременно выручает нас, устроив на ночлег.

На следующий день ливанец, говорящий по-французски, приглашает нас посмотреть его владения на берегу реки. Мы впервые после Хартума слышим французскую речь, и Жан, которому очень мешает его незнание английского языка, чувствует себя на седьмом небе и наверстывает упущенное, без конца расспрашивая о здешних местах. Земли нашего друга-ливанца орошаются посредством мощного электронасоса. Тут все растет на зависть: пшеница, кукуруза, овощи, фруктовые деревья, виноградные лозы. Виноградарство– не новшество в Нубии. На стеле в Напате изображен знаменитый царь Тахарка, подносящий богу Амону Ра одной рукой чашу вина, а другой – белый хлеб. В античные времена здесь было множество прекрасных виноградников. Спустя несколько столетий приверженцы победоносной мусульманской религии вырубили виноградные лозы все до одной. Как известно, ислам запрещает алкогольные налитки. Позднее виноградарство возродилось.

Поливные сады ливанца словно свежий оазис в пустыне. Они приносят большой доход, но требуют услуг мотопомп, каждая из которых стоит несколько миллионов французских франков. Такая сумма – целое состояние в Нубии, и покупка этих машин совершенно недоступна для бедных феллахов. Им, таким образом, не остается ничего другого, как заставлять этих тощих животных – волов и верблюдов – вертеть сакие. Но выполняющие эту работу восемь тягловых животных могут дать за день лишь десятую часть воды, которую качает насос средней мощности. Свой жалкий клочок земли бедный нильский феллах должен постоянно поливать, чтобы хоть как-нибудь прокормить семью. У него, как и у его скота, лишь кожа да кости: здесь живут одни из самых обездоленных людей во всем мире.

Перед отъездом из Донголы богатый землевладелец-копт преподнес нам корзину винограда, выращенного на его земле. Такие подарки, как этот или цветная капуста в Абу-Хамиде, исполняют нас сердечной признательностью.

У левого берега Нила в районе Данголы цветущий вид. Его окаймляет узкая полоса полей. Сейчас время жатвы. Хлеб лежит в снопах на жнивье. При молотьбе используют ослов или коров. Наблюдаем, как по току ходит иногда до десятка животных, выстроенных в ряд. Если же скота нет, то феллахи молотят цепами. Солому складывают на крышах.