Текст книги "Игра [Geim]"

Автор книги: Андерс де ла Мотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 08
Hardball [43]43
  Вопрос на засыпку ( англ.).


[Закрыть]

Синие огни, это она помнила. Множество синих огней. Но больше ничего.

О самой спасательной операции Ребекка помнила очень мало. Первую фазу, когда пожарные перевернули автомобиль и срезали крышу, чтобы их вытащить, она вообще пропустила. Урывками помнила поездку на «Скорой помощи», видимо, в больницу Святого Йорана. Кислородная маска на лице, жесткий воротник на шее. Болели голова, грудь, лицо. Люди в белых и зеленых халатах. Бегущие шаги и короткие приказы. При этом ей казалось, что среди всех прочих она слышит и знакомые голоса, но, возможно, это ей только чудилось. Нурмен напрягала слух, чтобы разобрать, что они говорят, но, как ни старалась, все слова сливались в монотонное бормотание. Мир стал как-то проясняться, лишь когда ее вкатили в палату и врач начал осмотр.

– Повезло. – Это было одно из первых слов, которые она разобрала. – Вам повезло, Ребекка.

Что он имел в виду, толком она не поняла.

В каком смысле повезло?

Кто-то запустил чем-то в лобовое стекло, и только благодаря решительности Крузе они не столкнулись с премьерской машиной и вообще все не полетело к чертям собачьим.

Затем они перелетели через парапет моста, и машину смяло, как консервную банку: их пришлось вырезать автогеном.

Так что все-таки имеет в виду этот идиот, когда говорит, что ей повезло?

– Сотрясение мозга, не очень сильное; пара порезов на голове и лице, придется наложить швы; ну и несколько ушибленных ребер. В общем-то, учитывая все, что могло бы быть, вам повезло, – суммировал доктор, тем самым ответив на ее вопрос.

– А что с моим коллегой? – удалось произнести Ребекке, хотя ощущение было такое, что и голова, и рот набиты ватой. – Что с Крузе?

– К сожалению, ему повезло меньше. Большой рост и вес – далеко не всегда преимущество, и автомобильные аварии относятся к этой категории.

Врач поправил очки на носу и многозначительно взглянул на Нурмен. Ей показалось, что у нее взорвется голова, и где-то секунду она помышляла о том, чтобы достать из-за пояса свой «ЗИГ Зауэр» и спросить доктора во второй раз, менее вежливо, чем в первый. Но она прикусила язык и стала ждать, что тот скажет.

Он листал записи.

– Травмы головы, переломы костей рук и ног – это то, что мы можем констатировать сейчас. Ваш коллега все еще в реанимации. Похоже, крыша машины согнулась в большей степени с его стороны. – Врач поднял глаза и улыбнулся: – В общем, вам…

– Повезло, – отрезала Ребекка, еще раз переборов в себе желание достать служебное оружие. На этот раз – чтобы отстрелить ему башку.

* * *

Голубые мигалки, наручники, затем заднее сиденье полицейской машины. Видимо, они были где-то поблизости.

Вдруг Эйч Пи вспомнил, что многие полицейские имели обыкновение пить кофе на автозаправке «Шелл» неподалеку.

Вот оно, его вечное невезение!

Оба полицейских – крупные парни с бритыми головами на толстых шеях. Один сидел рядом с ним, второй – за рулем.

– Так-так, значит, кидаешь камни в полицейские машины, – сказала горилла номер один, как только они тронулись.

Эйч Пи промолчал. Здесь позарез нужно держать язык за зубами. Голова раскалывалась, подступила тошнота. От того, что руки были скованы за спиной, боль в предплечье не утихала.

Копы ухмыльнулись и обменялись взглядами с помощью зеркала заднего вида. Съехав с шоссе, они направились в сторону Кунгсхольмена. Значит, следующая остановка – квартал Крунуберг, Главное управление полиции.

Вот черт!

Все пошло к чертям собачьим! Он прокололся, не осмотревшись перед тем, как делать дело. Не заметил тупого козла, который его сбил. Как можно быть таким лохом?!

Сглотнул пару раз слюну, чтобы справиться с приступом тошноты. Теперь нужно молчать и как можно быстрее потребовать адвоката. Процедуру он знал хорошо. Смысла общаться с этими орками в машине нет никакого, они просто пешки.

– Что, язык проглотил? – спросила первая горилла издевательским тоном, от которого у Эйч Пи отчего-то еще больше ухудшилось настроение.

Но он придерживался своей стратегии и молчал.

– Никаких проблем, приятель, – посмеиваясь, произнес полицейский, бросив на коллегу за рулем еще один хитрый взгляд.

Удар пришел словно ниоткуда – видимо, это был хук левой, и защититься не было ни малейшего шанса. Только бах в скулу, и его голова стукнулась о боковое стекло.

– Какого хрена!.. – успел он воскликнуть, прежде чем получил второй. Правый хук теперь прямо в рожу, и он почувствовал, как треснула переносица.

«Это неправда, такое бывает только в кино!» – в ужасе успел подумать Эйч Пи перед тем, как третий удар превратил все вокруг в туман.

Очнувшись, он понял, что они уже въехали в гараж и его вытащили из машины. Стальные двери, лифт, пара промчавшихся мимо голубых рубашек, затем длинный освещенный коридор с бежевым линолеумом. Двери, голоса, беготня и, наконец, маленькая допросная.

Наручники сняли, на стол высыпали изъятое у него при задержании имущество. Ключ от квартиры, документы, несколько смятых двадцатикроновых бумажек и, конечно, телефон.

Из носа текла кровь, и одна из горилл швырнула ему салфетку.

Эйч Пи сел на стул. Он успел собраться и вернуть остатки чувства собственного достоинства, пошатнувшегося после битья.

– Я требую адвоката, – произнес он, но последнее слово вышло скорее похожим на «аббоката» из-за разбитого носа.

Горилла только ухмыльнулась.

– Ты что, не слышишь, я требую адвоката, – повторил Эйч Пи, уже меньше гнусавя и растирая при этом красные следы на запястьях.

Горилла быстро вскочила, и он невольно вжался в стул. Коп заметил его страх, ухмыльнулся и ткнул в него толстым волосатым пальцем.

– А теперь заткнись, малыш, – намеренно растягивая слова, произнес полицейский, и подспудная угроза в его фразе была совершенно очевидна.

Эйч Пи решил послушаться совета и вернуться к исходному плану. В любом случае скоро должен прийти следователь, и тогда эта канитель закончится.

Как он и предполагал, через пару минут открылась дверь и вошел еще один, в штатском. Этот был меньше ростом, в очках и гораздо плюгавее горилл, но сразу стало ясно, что главный – именно он.

Покосившись на распухшее лицо Эйч Пи, он недовольно взглянул на волосатого:

– Викандер, можешь идти, ведь вам с Мольнаром нужно писать рапорт, не так ли?

Горилла что-то пробормотала в ответ, но вышла, поджав хвост, перед этим свирепо взглянув на Эйч Пи.

Задержанный довольно кивнул. Этот новый мужик нравился ему гораздо больше. Очкарик протянул руку.

– Болин, дежурный следователь, – коротко представился он. – А вы – Хенрик Петтерссон, он же Эйч Пи, так?

Эйч Пи снова кивнул.

– Я сейчас включу диктофон, и вы представитесь еще раз, но я хочу, чтобы теперь вы сделали это устно, понимаете?

Эйч Пи пожал плечами. В любом случае он собирался произнести только одну фразу.

Болин включил лежавший перед ним на столе диктофон.

– Допрос Хенрика Петтерссона, связанный с подозрением в попытке убийства или причинения тяжкого вреда здоровью государственных служащих на перекрестке Дроттнингхольмского шоссе и Эссингского путепровода. Допрос ведет инспектор полиции Болин, время начала допроса – двадцать три часа двенадцать минут. Итак, Хенрик, что вы можете сообщить о подозрениях в отношении вас?

Эйч Пи вздохнул. С уходом горилл привычный порядок жизни был восстановлен, и он почувствовал себя в своей тарелке. В башке стало проясняться, а острая боль в предплечье сменилась ноющей.

– Я не виновен и хочу, чтобы здесь присутствовал адвокат, – произнес он так отчетливо, насколько мог, и на всякий случай подался вперед, чтобы диктофон не пропустил ни одного звука. – Мне нужен адвокат; кроме того, я хочу написать заявление о побоях, нанесенных мне той гориллой, Викандером, ведь его так зовут?

И он демонстративно потер свой распухший нос, из одной ноздри которого все еще торчал кусок салфетки. Болин сделал вид, что не услышал ничего из сказанного Эйч Пи.

– Адвокат, понятно? – произнес Эйч Пи еще раз: было похоже, что его слова ни до кого не дошли. Неужели все полицейские такие тормозные?

Очкарик Болин продолжал пялиться на него с другой стороны стола. Затем он медленно растянул губы в улыбке, и что-то в ней было такое, напоминающее рептилию. Эйч Пи стало гораздо более жутко, чем в тот момент, когда его избивали два тролля в машине. Ему вдруг вспомнился виденный на «Дискавери» фильм о ядовитых змеях. Иногда они, ужалив жертву, просто лежали и ждали, пока та, теряя силы, билась в бесплодных попытках спастись бегством.

Эйч Пи передернуло. Следователь медленно нагнулся и выключил запись.

– Слушай меня внимательно, Петтерссон, – сказал он тихо, – вероятно, ты не понимаешь, как обстоят твои дела. Позволь тебе разъяснить. Ты приехал на мопеде к площади Линдхагенсплан, остановился на мосту над Дроттнингхольмским шоссе и из мешка, где аккуратно написано твое имя, достал камень, который бросил затем в лобовое стекло проезжавшего снизу полицейского автомобиля. Оба сотрудника – в больнице Святого Йорана, один из них в критическом состоянии, так что, если «повезет», до утра мы сможем вменить тебе убийство полицейского, – закончил Болин, еще раз по-змеиному улыбнувшись.

Эйч Пи побледнел, но ничего не сказал. Ну да, конечно, до него дошло, что он попал в полицейскую тачку, голубые мигалки красноречиво об этом говорили. Но что они, рехнулись, что ли, считают его тупым идиотом? Разумеется, он не очень-то думал о последствиях, но что с того? Он читал в газете, что если ты пошел работать в полицию, то будь готов к определенным рискам. Разве он виноват, что они неслись так быстро? Кстати, там же ограничение скорости – семьдесят! «Вольво» ехала не менее ста, так что разве это не сами копы виноваты, что все так неудачно сложилось? Эйч Пи бросил взгляд на свой мобильник, лежавший на столе дисплеем вверх, но он прекрасно помнил, чтоу него с обратной стороны. Номер сто двадцать восемь, один из избранных, да, это он, и правило номер один действует, в каком бы мире ты ни находился в данный момент.

А, кстати, он, кажется, упустил, что там очкастый болтал насчет мешка. Его имя… Болин, видимо, прочел мысли задержанного, потому что, словно из воздуха, достал полосатый полотняный комок и швырнул на стол.

Пару секунд Эйч Пи просто на него глазел, затем любопытство взяло верх. Он открыл мешок. Тот был пуст, только на дне немного гравия.

И вдруг он почувствовал, как у него встают дыбом волосы на затылке. На подкладке изнутри Эйч Пи обнаружил кусочек ткани, о котором уже успел давно забыть. Его пришила мать в тот короткий период времени в его жизни, когда она на самом деле была ему матерью, а не больной алкоголичкой Май-Бритт. Ленточка с напечатанными именем и фамилий – такие можно было заказать через какую-то фирму в школе, все порядочные мамаши пришивали их на вещи своих детей, чтобы те не потерялись. Все, кроме его матери, потому что она все чаще превращалась в Май-Бритт, и все ограничилось только этим мешком, который он сам себе сшил на труде.

«Принадлежит Хенрику Петтерссону, тел. 08—6636615» —написано на нем синими буквами.

Эйч Пи похолодел. В последний раз он видел мешок у себя в спальне в шкафу. В этом не было ни малейших сомнений.

– Другими словами, ты отнюдь не самый хитрый из тех потенциальных убийц, с которыми мне приходилось иметь дело, – резюмировал Болин, прервав его размышления. – К тому же камень у нас, а на нем два великолепных отпечатка на мазуте, которые, я уверен, совпадут с твоими пальцами.

Следователь наклонился к смертельно бледному Эйч Пи.

– На мой взгляд, малыш Хенрик, ты круто влип. А что ты сам можешь сказать по этому поводу? – Произнеся это, Болин снова включил диктофон.

Голова у Эйч Пи пошла кругом.

Кто, черт побери, побывал у него в квартире? И зачем стащил мешок и повесил на мосту? Сбившая его машина появилась словно из ниоткуда, как если бы стояла где-то рядом и следила за ним. И покорежила его мопед ровно настолько, чтобы легавые смогли его взять.

Но кому нужно было так сильно его подставлять? Конечно, враги у него есть, но не до такой степени. Так кто же это? «Пятьдесят восьмой»?

А вдруг мистер «пятьдесят восемь» тоже швед, которому удалось выяснить, кто именно дышит ему в спину в рейтинге? И просто тщательно запорол задание Эйч Пи?

Нет, это как-то совсем уж невероятно…

Голова раскалывалась от удара об асфальт, последовавшего битья и всего того бардака, что теперь в ней вертелся. Как-то разгрести эту кашу не представляется возможным – по крайней мере, в данный момент.

Еще раз бросив взгляд на телефон, Эйч Пи решил не отступать от правила номер один, то есть держать язык за зубами.

– Я никак не могу это прокомментировать и, как уже говорил, требую адвоката, – повторил он, но уже без былой самоуверенности в голосе.

Болин вздохнул и снова медленно выключил диктофон.

– Ну, как угодно, Петтерссон, естественно, это твое право. Телефон и справочник там. Я вернусь через десять минут.

Он махнул рукой в сторону маленького телефонного столика в углу и встал, чтобы выйти.

– Кстати, тебе чертовски повезло, что моя коллега Нурмен легко отделалась, – добавил он, стоя в дверях. – Те, кого мы, копы, ненавидим больше убийц копов, – это убийцы женщин-копов.

Внутри Эйч Пи что-то щелкнуло, он почувствовал, что кровь отхлынула от головы.

– Подождите! – заорал он Болину, который уже почти закрыл дверь. – Как зовут полицейского, ту, что ранена?

– Нурмен, – сухо ответил Болин, – Ребекка Нурмен.

«Черт! Черт! Черт!» – вопил голос в голове у Эйч Пи.

* * *

Итого двенадцать швов. Четыре на одной ране, пять на другой и еще несколько на лице.

Ребекка изучала себя в маленьком зеркале над раковиной в процедурном кабинете. На голове две белые повязки. Хирургический пластырь там и сям, над одной скулой – легкая синева, глаза красные от талька из подушек безопасности.

Добавить сюда тошноту, головную боль и ноющее жжение в грудине – и масштаб повреждений налицо.

С Крузе дела обстояли гораздо хуже. Он по-прежнему в реанимации, и, по словам Вахтолы, заглянувшей некоторое время назад, они в течение завтрашнего дня должны привезти на самолете его жену.

И все это из-за нее. Это она, сидевшая на пассажирском месте, должна была объявить тревогу. Нужно было послушаться инстинкта, немедленно остановить и развернуть кортеж. Но вместо этого она засомневалась. Потратила пару жизненно важных секунд на то, чтобы поволноваться из-за возможности совершить ошибку, вместо того чтобы сконцентрироваться на правильных действиях. Конечно, Крузе спас ситуацию, крутанув руль, но и заплатил слишком дорого за ее просчет.

Ребекка механически собрала вещи: синий бронежилет, вероятно, защитивший ее ребра, резиновую дубинку и рацию, которые с нее сняли, когда клали на носилки.

На улице ждала патрульная машина, чтобы отвезти ее домой. Разбор полетов только завтра, так решил Рюнеберг. Ей это отлично подходит. Она хочет вернуться в свою квартиру, проглотить пару убойных таблеток, которые ей дали с собой в конверте, и проспать сутки.

Как раз в тот миг, когда она в последний раз окинула взглядом палату, проверяя, не забыла ли чего, зазвонил мобильный телефон. «Номер скрыт», – недовольно поморщившись, констатировала Ребекка.

– Слушаю, – ответила она, уже взявшись другой рукой за дверную ручку.

– Бекка, ты? – сказал голос на другом конце, и она сразу остановилась. – Бекка, это я…

– Я сейчас не могу говорить, – ответила она нарочито кратко. – Можно я перезвоню тебе завтра? – уже более дружелюбно добавила она, пытаясь загладить сказанное.

– Э-э, да, конечно, мне только узнать, ты… в порядке?

– В смысле? – опешила она, и от его тона где-то внутри нее стала подниматься тревога.

– Э-э…

Он замолчал на секунду, но Ребекка решила его не перебивать.

– Даже не знаю, как сказать…

– И? – все-таки перебила она его. Недобрые предчувствия достигли максимальной интенсивности.

– То, что случилось… у Линдхагенсплана… В общем… я не хотел, то есть… ну… я не думал, что там будешь ты. Я понятия не имел, что там была ты, Ребекка!

Он говорил, словно захлебываясь, и она отметила, что под конец перешел на фальцет. Внезапно женщина почувствовала, что силы ее оставили, она еле стояла на ногах. Нурмен медленно вернулась в палату и села на койку, которую, как ей казалось, минуту назад видела в последний раз.

– Будь добр, расскажи все с начала, – попросила она, собравшись настолько, насколько могла в этот момент, изо всех сил стараясь вникнуть в его слова.

– Это все не по-настоящему, как бы такая игра. Игра, которая слегка вышла из-под контроля!

– Игра, говоришь…

Ее голос прозвучал устало, но он не мог не почувствовать, что она в ярости.

– Ну да-а-а… – подтвердил он, понимая, как неубедительно это звучит.

– Значит, ты поиграл, и поэтому мой коллега сейчас в реанимации, такое у нас резюме? – Теперь она говорила еще более зло, похоже, оправившись от первого шока.

– Ну я же сказал, что это не специально. Никто не собирался никого калечить… Просто такой продвинутый прикол, понимаешь? – В его голосе звучала мольба, он почти хныкал.

– Прикол? Ты шутишь со мной? Ты что, полный идиот? Тебе уже тридцатник исполнился, а ты продолжаешь играть по жизни, плюешь на всех и вся, а расплачиваются другие люди! А вот на этот раз ты капитально облажался или я ошибаюсь?

Он не ответил. Она так редко ругалась, что сейчас лучше было промолчать, он отлично это знал.

– О’кей! Значит, теперь ты в курсе, что я легко отделалась. А ты сам где?

Вопрос был лишним. Ответ она и так знала, иначе зачем бы он стал ей звонить?

Вся эта чушь насчет беспокойства о ее здоровье – обычная маскировка. Он просит о помощи, хотя больше всего на свете ей хочется не спасать его, а оторвать ему его чертову тупую незрелую башку.

– В Главном полицейском управлении, – пробормотал он.

Ребекка взялась за голову свободной рукой.

– О’кей! – вздохнула она, собравшись по прошествии пары секунд. – Мы сделаем следующее…

* * *

Болин вернулся ровно через десять минут.

– Ну что, приедет адвокат?

Эйч Пи покачал головой.

– Я тут подумал, что никакой законник мне не нужен, – пробормотал он, опустив глаза вниз.

– Отлично, – довольно кивнул Болин и включил диктофон. – Допрос возобновлен в двадцать три часа сорок три минуты, после того как Петтерссон отказался от помощи адвоката. Вы это подтверждаете, Петтерссон?

Эйч Пи пробормотал что-то в знак согласия, но Болин заставил его повторить четко.

– Да, подтверждаю.

– Тогда, Петтерссон, что вы скажете о том, чтобы рассказать все с самого начала?

Эйч Пи глубоко вздохнул и бросил взгляд на мобильный телефон. Она сказала: «Расскажи все». А она всегда права. Как правило, он ее слушался, во всяком случае, когда речь шла о важных вещах, и она всегда его защищала. Прикрывала ему тылы…

Тогда к черту правило. В любом случае родня – важнее.

– Все началось с того, что я нашел в электричке мобильный телефон…

* * *

– Предварительное заключение, дежурный, слушаю.

– Здравствуйте, это инспектор Ребекка Нурмен. Это я и мой коллега Крузе слетели сегодня вечером с дороги на Дроттнингхольмском шоссе, – произнесла она настолько собранно, насколько могла.

– А-а, инспектор Нурмен. Очень рад слышать ваш голос. Мы тут все за вас волновались. Вы в порядке?

Ребекка улыбнулась. Она не сразу узнала голос в телефоне, но теперь не было сомнений: сегодня в управлении дежурил ее бывший начальник. Это уже хорошая новость.

– Привет, Мюлле. Да, спасибо, ничего, синяки и голова здорово болит, вот и всё. С Крузе гораздо хуже.

– Да, я слышал, у нас три машины выезжали, когда пожарные вырезали вас из машины. Ребята сказали, Крузе выглядел неважно, – ответил коллега уже гораздо более дружелюбным тоном. – Будем держать за него кулаки, может, оклемается. Ты звонишь по делу или просто чтобы успокоить бывшего шефа?

– Нет, мне нужна помощь по деликатному вопросу.

– Давай, конечно! – требовательно отозвался Мюлле.

Глубоко вдохнув, Ребекка произнесла:

– Парень, которого вы взяли, Хенрик Петтерссон… Это мой младший брат.

* * *

Он сделал точно, как она велела. Рассказал все. Или почти все…

По понятным причинам он упустил инцидент со светошумовой гранатой М84 в сквере Кунгстрэгорден, но в остальном поведал все, даже о двери на улице Биркагатан упомянул.

И даже как-то приятно стало.

Болин в основном кивал, время от времени вставлял какие-то вопросы, но по большей части молчал.

Когда они закончили, было далеко за полночь.

Болин сообщил диктофону точное время и выключил его.

– Да уж, история, Петтерссон, – резюмировал следователь, вставая с места. – Мы кое-что проверим и поговорим завтра. Кто-нибудь скоро придет и отведет тебя в камеру.

Эйч Пи только кивнул в ответ. Ночь в предвариловке он перенесет без проблем. Видели, знаем…

Но после ухода Болина прошло уже четверть часа, а так никто и не пришел. Эйч Пи начал терять терпение.

Куда свалил дежурный?

Он так устал, голова и нос болели, очень хотелось пить.

Еще две минуты, затем он высунет голову в коридор и позовет кого-нибудь.

Он случайно заметил, что мобильник так и остался лежать на столе среди прочих вещей.

Мигала красная лампочка.

* * *

– Подожди, Нурмен, что-то я не совсем врубаюсь. Ты говоришь, мы взяли твоего младшего братца?

– Увы, Мюлле. Хенке – хороший парень, но незрелый и к тому же магнит для всяких неприятностей. Понимаешь, о чем я?

Мюлле только хмыкнул в ответ:

– Единственная паршивая овца в семье, да?

– Вот именно, – покривила душой Ребекка.

– А ты знаешь, за что его взяли? А то у нас сегодня тут целый выводок таких незрелых магнитов сидит.

Она наморщила лоб. Конечно, Мюлле скоро на пенсию, но с памятью у него точно никогда не было проблем.

– Зовут Хенрик Петтерссон, взяли его за то, что он бросил камень в нашу с коллегой машину.

Последовало молчание.

– Сожалею, Нурмен, но, насколько я знаю, за нападение на вас еще никого не взяли. Все патрульные экипажи сейчас в районе происшествия, ищут подонка, я слушаю ход операции по шестнадцатому каналу. А по журналу у нас никакого Петтерссона тоже нет, так что, похоже, братец твой слегка пошутил.

Кровь застыла в голове, затем в ней забурлила дикая ярость.

Что же это за фигня такая, которой занимается Хенке, черт бы его побрал?!

* * *

Эйч Пи, направляясь к двери, по какой-то причине автоматически сгреб со стола все свое барахло, а красный диод при этом продолжал зло мигать.

Нажал на дверную ручку.

Дверь не заперта.

Он ее открыл и, к собственному удивлению, оказался в совершенно темном коридоре.

– Эй! – заорал Эйч Пи не своим голосом. – Здесь кто-нибудь есть?

И вдруг ему стало страшно. Гораздо страшнее, чем в те минуты, когда его метелили в машине гориллы или когда Болин пару часов назад улыбнулся ему своей змеиной улыбочкой. Это настоящая сумеречная зона, мать их!

Коридор совершенно пуст, не слышно ни звука. Единственное, что он увидел, – это ряд закрытых дверей, таких же, как та, из которой он только что вышел. В другом конце коридора мигает бело-зеленая табличка «Выход». Это мигание напомнило Эйч Пи о телефоне. Достав его, он дотронулся до дисплея, и, хотя он уже примерно знал, что сейчас прочтет, внутри все сжалось от ужаса.

Игрок 128!

Вы нарушили правило номер один и немедленно исключаетесь из Игры.

Ваши баллы, а также оставшиеся денежные средства тем самым аннулируются.

Будьте любезны, оставьте телефон в этом помещении и впредь не рассказывайте никому об Игре.

Последующие нарушения Вами правила номер один повлекут за собой серьезные последствия!

Гейм-мастер

Свет в помещении, где он только что был, погас с громким щелчком.

* * *

«Домой!» – думала она.

Ребекка хотела только одного – попасть домой. Снять одежду, быстро принять душ, чтобы смыть липкие пот и кровь. Горсть таблеток – и спать, сладко-сладко спать.

Но, похоже, так легко ей не отделаться. И, естественно, во всем виноват Хенке.

Она попробовала дозвониться ему на домашний, но его отключили за неуплату. То же самое и с теми последними номерами мобильных телефонов, которые были ей известны. До этого идиота-братца просто невозможно дозвониться, что еще больше распалило ее гнев.

Так что же он там все-таки ей наговорил?

Нурмен старалась точно вспомнить последовательность его рассказа, но это почти не удавалось. Во всяком случае, он стопроцентно признался ей, что бросил камень. Но как же, черт возьми, он узнал, что в машине сидела именно она? Может, это какая-то утонченная запоздалая месть?

Ну нет, это уж совсем бред, она поняла, едва об этом подумав. Какие бы у них с братцем ни были сложности в отношениях, он бы никогда не стал причинять ей вред. Так в чем же все-таки дело?

Зачем он бросил камень в их машину или зачем тогда утверждает, что это сделал именно он?

«В Главном управлении», – сказал брат, но, похоже, это не так. На всякий случай она позвонила в Южный и Восточный округа. Но ни там, ни там не было задержанного по имени Хенрик Петтерссон.

Он ей солгал?

Вполне возможно, ведь он так много раз это делал. Но была в его голосе какая-то… Ребекка понимала, что в отношении Хенке даже использовать это слово было глупо, но все же. В общем, какая-то… честность. Как будто он на самом деле уверен, что его задержали. Она понимала и то, что ни на один вопрос невозможно ответить, пока она не свяжется с братом.

Вот только кто знает, где он находится?

* * *

Он побежал. Сначала в полной панике. По темному коридору к двери, в страхе, что она заперта. Затем испытал облегчение, когда та открылась.

Каменные ступеньки вниз, в темноту, снова темные коридоры. Эхо его шагов отражалось от бетонных стен. И, наконец, выход наружу.

Эйч Пи перешел улицу, чтобы как можно дальше отойти от этих коридоров, и его обдало влажным ночным воздухом. Быстрый взгляд через плечо, затем еще один, на всякий случай.

Вдруг он почувствовал под ногами мягкость газона и через несколько секунд полностью сориентировался. Над ним на фоне ночного неба нависали ветви больших черных деревьев, наискосок виднелись железный забор и несколько покосившихся надгробий.

Парк Крунуберг рядом с еврейским кладбищем. Всего лишь в квартале от того места, в котором, как думал Эйч Пи, он должен был находиться.

Ноги шли сами. Вверх по склону холма через парк, затем сразу по улице Полемсгатан. Он стоял перед западным корпусом – одним из трех зданий полицейского управления. Пару секунд он подумывал, не пойти ли ему к входу с улицы Кунгсхольмсгатан, чтобы сдаться полиции. Но не успел он принять решение, как ноги сами уже вывели его на Флеминггатан, и он свернул вправо в сторону центра.

Голова кружилась, подошвы стучали по асфальту. Топ-топ-топ.

Этот монотонный звук его слегка успокоил. Вихрь, кружившийся в голове, слегка замедлился, и паника, сковывавшая грудь, тоже немного отступила.

Топ-топ-топ.

Подстава!

Топ-топ-топ.

Все это была чертова подстава!

Топ-топ-топ.

Чем больше он об этом думал, тем больше понимал всю схему. Ему изначально показалось, что три тысячи очков – многовато за то, чтобы просто швырнуть чертов камень в какую-то тачку, хоть и в полицейскую.

И он оказался прав!

Камень, машина, копы – все второстепенно, как бы прелюдия. В задании, настоящем задании, речь шла о нем самом. Как бы некая оценка потенциала.

Или проверка…

Лишь немногие способны играть на таком уровне…Они проверяли, есть ли у него то, что для этого требуется. Выдержит ли он максимальную нагрузку.

И каков результат, дамы и господа?

Он все запорол!

Натурально запорол!