Текст книги "Легенда о Вращающемся Замке (СИ)"

Автор книги: Анатолий Бочаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Бочаров Анатолий Юрьевич
Легенда о Вращающемся Замке

Анатолий Бочаров

Легенда о Вращающемся Замке

Пролог

Ясное весеннее солнце отражалось от наконечников копий, играло бликами на латах. Многотысячная армия неторопливой стальной змеей ползла по древней дороге, проложенной в незапамятные времена. Налетавший порой ветер развевал знамена, с вышитым на красном поле свирепым белым быком. Воедино сплетались конское фырканье и людской говор.

Русоволосый статный мужчина, облаченный в тяжелые панцирные доспехи, ехал во главе войска, окруженный знаменосцами и герольдами. Он был молод, и в глазах его, упрямо разгораясь, блистал огонь войны. Сильные пальцы то и дело касались рукоятки меча.

– Будет славная драка, – сказал он, улыбаясь. – Вот увидишь, Гилмор. Эти псы подавятся своей вшивой шерстью. – Русоволосого мужчину звали Хендрик Грейдан, и был он королем государства Эринланд. Хендрик лишь недавно вступил на трон, наследуя умершему от старости отцу. – Мы загоним мерзавцев в самое глубокое пекло, – сказал король, горяча коня.

– Это уж непременно, – кивнул его спутник. Был он так же молод, как и Хендрик, и ехал по правую руку от него. – Настала пора поквитаться с Клиффом за все, – у говорившего были платиновые, белее снега волосы, а черты лица выдавали эльфийскую кровь.

– Добрые слова, – согласился Хендрик. – Не знаю, чтоб я делал без тебя, Гилмор. Слушал бы занудные речи твоего младшего брата.

Полуэльф усмехнулся:

– Ты бы казнил его в первый же день, я уверен. Эдварда сложно терпеть слишком долго.

– Это уж верно. Сколько он отговаривал меня от этого похода! Я думал, прикажу отрубить ему голову, и запущу ею в сторону гарландских рубежей. Как же осточертел весь этот благоразумный вздор, – Хендрик скривился.

Была середина весны, и Хендрик Грейдан, лишь недавно увенчанный короной эринландских королей, выступил войной против сопредельного государства Гарланд. Много лет уже Эринланд и Гарланд пребывали в затяжной вражде, тянувшейся не меньше столетия, и настало время, сказал Хендрик, покончить с врагом навсегда. Решение короля горячо поддержал Гилмор Фэринтайн, его кузен и наследник, сопровождавший его сейчас. А вот младший брат Гилмора, сэр Эдвард, долго пытался остудить воинственный пыл Хендрика, уверяя, что неприятельская армия сейчас сильнее, и война с Гарландом неминуемо приведет к поражению. Хендрик обозвал сэра Эдварда трусом и не пожелал даже слушать.

– Ты мой лучший союзник во всем, Гилмор, – сказал Хендрик кузену, отгоняя дурные мысли. – Если Кэмерон не родит мне сына или если я погибну в предстоящем сражении – клянусь небесами, ты станешь достойным государем.

– Не стану, – ответил Гилмор. – Я имею в виду, не стану потому, что никто из нас не погибнет в этом бою. Ни я, ни ты, ни даже Эдвард, я надеюсь на это.

– Ну, по поводу смерти Эдварда я бы особо не горевал, – признался король. – Но и в самом деле, зачем нам лишние смерти в своих рядах? Пусть лучше умирают наши враги.

Хендрик немного помолчал, смотря куда-то вдаль, словно старался заглянуть за вечно ускользающую линию горизонта.

– Скажи мне, брат мой Гилмор, – промолвил король наконец, – мы же останемся для потомков героями, славу которых будут воспевать менестрели?

– Непременно останемся, – пообещал Гилмор Фэринтайн. – Мы храбры и отважны, а следовательно, кем нам еще быть, помимо героев?

– Надеюсь на это, – пробормотал Хендрик. – Что ж, тогда вперед! Поехали к славе, что не померкнет веками, – и он пришпорил коня, отправляя его в лихую скачку. Гилмор немного поколебался, а затем последовал за ним.

Как показало время, честолюбивым замыслам эринландского владыки не суждено было сбыться. Начатый им поход кончился для Хендрика сокрушительным разгромом и гибелью половины собранного им войска. Эринландская армия, как и предвещал сэр Эдвард, оказалась вдребезги разбита. В середине лета был подписан мирный договор, согласно которому Хендрик уступал Клиффу Рэдгару, королю Гарланда, часть собственных приграничных графств. Также он отсылал победителю богатые дары – золото, оружие и меха.

Оба короля, Хендрик и Клифф, встретились на мосту над рекой Твейн. Говорили, что Хендрик Эринландский явился на встречу, будучи мрачнее тучи, однако на словах оставался учтив с победителем. Он даже поклялся тому в вечной дружбе.

Молодой и гордый, Хендрик чувствовал в тот день, что весь мир обратился против него. Вместо славы героя он обрел славу короля, проигравшего свою первую войну.

Ибо за две недели до тех переговоров на реке Твейн состоялась битва. То было последнее сражение, оказавшееся решающим. Шло оно четыре дня. В начале каждого из этих четырех дней и в его же конце небо плакало кровью, глядя на поле боя. Кто-то из сражавшихся в той битве совершил немало подвигов и погиб, как герой. Кто-то просто погиб. Наверно, окажись здесь менестрели, они бы назвали эту битву великой. Но менестрелей здесь не было. Только солнце, бьющее сквозь дыры в знаменах, да бурлящее на каждом шагу густое людское варево – что-то кричащее, неспокойное, безумное.

Когда много дней спустя король Клифф обнимал при встрече короля Хендрика, у последнего едва не треснули ребра. "Не приводи больше своих людей, – сказал Клифф Хендрику так тихо, что лишь они двое и слышали эти слова, – не приводи больше своих людей, иначе тебе некем будет править". Но об этом Хендрик не рассказал никому – ни боевым товарищам, ни священнику на исповеди, ни любимой жене, которой обычно доверял все свои тайны.

Поредевшее войско возвратилось назад. Высоких лордов ждали их жены и подрастающие сыновья, рыцарей помоложе ждали соскучившиеся за вышиванием невесты, да и простых воинов, наверное, тоже кто-нибудь да ждал. А не вернувшимся с войны – вечная память. Вот только памятью не будет сыт даже мертвый.

Настала осень, и вышло так, что вслед за живыми в стольный город явился кое-кто из мертвецов.

Глава первая

Бесприютный странник возвращался домой. Заканчивался последний день его долгого путешествия. Поднялся он еще затемно – растолкал трактирщика, потребовал сготовить завтрак, перекусил и вскоре после того пустился в дорогу. Ехал шагом, не торопясь. Временами дремал в седле. Мимо проезжали повозки – проплывали, словно рыбы, плывущие в морских глубинах. Утром накрапывал дождик, пришлось завернуться в плащ и накинуть капюшон. Был шестой день октября. Уже минул Мабон, с его кострами в полях и опавшими листьями, но до Самайна оставались еще три недели. Смутное время. Время, когда тени удлиняются и крепнут.

Сейчас этот угрюмый, немного сонный всадник называл себя именем Гэрис. Сэр Гэрис, если вдаваться в подробности. Это не было его настоящим именем – но мы будем называть героя нашего повествования именно так, по крайней мере до поры до времени. От роду ему было меньше, чем три десятка зим, но огрубевшая обветренная кожа лица, щетина по щекам и жесткий взгляд делали его старше. Челюсть у него была крепкая, волосы густые и черные, плечи широкие, а руки могучие. Эти руки привыкли обращаться с копьем и мечом.

Проклятый дождик все никак не унимался.

Раньше Гэрис не обратил бы на этот противную морось ни малейшего внимания – он спокойно проехался бы с непокрытой головой хоть даже сквозь летний ливень. Раньше он бы не ехал по тракту шагом, а промчался по нему галопом, оставляя за спиной ветер. Впрочем, какой смысл рассуждать о том, что было раньше? Собственное прошлое теперь вспоминалось ему очень смутно и казалось и вовсе никогда не существовавшим. Он забыл почти все, за исключением нескольких очень важных вещей. Эти вещи Гэрис, напротив, помнил очень хорошо.

Хотя и мечтал забыть.

Наконец дождь закончился.

В стороне от дороги работала ярмарка – яркие пятна шатров и шум толпы. От первого болели глаза, от второго – голова. Голова гудела, а в глазах плясали злые огненные искры. Прежде Гэрис любил день больше, чем ночь, а теперь от яркого света приходилось щуриться. Он провел много дней в подземелье, почти не видя солнечного света, и до сих пор не до конца осознавал, что выбрался оттуда. Он не был там пленником, всего лишь гостем – но иногда грань между этими понятиями очень тонка.

Когда ярмарка кончилась, по обе стороны от тракта потянулись предместья. Тут уж волей-неволей пришлось вынырнуть из полусна и начать оглядываться по сторонам. Гэрис изучал не сами окрестности, чего в них интересного – черепичные крыши да изгороди с плющом, сто лет назад были такими, и сто лет спустя не изменятся. Нет, он приглядывался к людям, пытался найти на лицах прохожих что-нибудь подходящее к случаю – беспокойство, страх, недовольство, злость. Находил, но не больше, чем обычно. Люди всегда о чем-то беспокоятся, чего-то боятся и на кого-то злятся, но это были не те злость и страх, которых он ожидал.

Около городских ворот пришлось задержаться – стражники проверяли купеческий караван, телегу за телегой, на предмет не указанных в описи товаров. Осмотр занял много времени, достаточно для того, чтобы Гэрис успел испытать нетерпение. Он никогда не любил ждать, больше того, почитал ожидание худшим из ниспосланных человеку испытаний. Легче переносить избиение или пытки, нежели терпеть, покуда они начнутся. Легче умереть, чем сидеть сложа руки. Вот и сейчас Гэрис накручивал на кулак поводья, борясь с желанием пришпорить коня и проехаться прямо по чужим головам. Нельзя. Сейчас – никак нельзя, пусть даже и хочется. Он не для того ехал сюда сквозь все эти дни, чтобы оказаться в конце концов брошенным в тюремную яму.

Наконец очередь дошла и до Гэриса. Стражники встретили его подозрительно, задали вопросов вдвое больше обычного и пропустили, лишь содрав двойную пошлину. Двойную – ввиду ношения оружия, каковым оружием были признаны меч на поясе да пара кинжалов. Назовись Гэрис дворянином, никто и не подумал бы требовать с него денег за проезд, но дворянином он называться не стал. Сначала следовало купить рыцарские доспехи и нарядное платье. К счастью, сложностей с этим не будет, благо и золота, и серебра на руках имелось в избытке.

Миновав ворота, Гэрис оказался на торговой площади, где, как и всегда по этому времени, было многолюдно и шумно. Вокруг толкался, затрудняя продвижение, всякий встречный люд. Ремесленники пополам с купеческими приказчиками, а также крутящиеся вокруг рыночных рядов зеваки. Дорогу ему, понятное дело, уступать никто не спешил. Еще бы – простая темная одежда, никаких бархата, мехов, украшений. Толпа не замечала его. Это было непривычно и немного злило. Не настолько, впрочем, злило, чтоб начать давить копытами прохожих.

Наконец площадь осталась позади – замощенная выщербленной брусчаткой улица повела вверх по склону холма, мимо несчетных домиков и домишек, поначалу одноэтажных, затем щеголяющих вторым, третьим этажами и даже чердаком. Гэрис ехал вдоль всевозможных лавок, наподобие тех, где можно купить топор, молоток или гвозди, приобрести жестяную сковороду или починить сапоги. Проезжал он мимо складов, в которых хранились, ожидая своей поры, бочки с вином или еще не проданная пушнина. Мимо домов терпимости, с фасадами, украшенными непристойными вывесками и мимо кабаков, с дверями, что всегда распахнуты для готового напиться сброда. Мимо, мимо, мимо – вперед и вверх.

Город, по которому он ехал, звался Таэрверн, и был он сердцем страны Эринланд. Древний и одновременно юный, веселый и злой, стольный город ничуть не изменился с весны, когда Гэрис был тут в последний раз, уходя на войну.

Все было здесь совсем как прежде. Уличные прохожие спешили туда и сюда по своим неотложным делам, и их суета, казалось, отражала вечное течение жизни. Улыбались на весь свет молоденькие девушки и беззубые старухи – и одновременно с этим из окон прямо на улицу выливались помои, густые и смрадные. Выводил легкомысленную песенку одноногий нищий, рассевшийся – экий наглец! – прямо на крыльце скобяной лавки. Болтались на виселице какие-то бедолаги, один в сером рванье, другой в набедренной повязке, оба безнадежно мертвые. Продавала душистые, яркие букеты цветов набросившая столь же яркую шаль торговка – "купите роз для вашей возлюбленной, сэр! для самой славной возлюбленной в мире!". Молодые парни в заломленных на ухо беретах избивали ногами такого же, как они, парня, только без берета; а какой-то худющий типчик дергал прохожих за плечи, предлагая перекинуться прямо тут в карты.

Глядя на все это непотребство, Гэрис понял, что улыбается – впервые за много месяцев, широко и от всей души. В черном плаще, потертом и порванном, на черном коне, усталом и недовольном, сэр Гэрис из Ниоткуда плыл сквозь кричащее человеческое море, и улыбка никак не хотела покидать его лицо. Он впервые за много, много времени чувствовал себя – нет, не живым, не прежним, не настоящим, но просто хотя бы каким-то. Чувствовал себя кем-то, собирающимся в самом скором будущем совершить что-то. Он пришел сюда, чтобы перевернуть вечный Таэрверн вверх дном.

Вперед, вперед, вперед – а впереди встают за крышами новые крыши, еще более высокие, мчатся по собственным следам флюгера, а за ними – поднимаются стены Верхнего Города с подпирающими небо колоннами исполинских башен, а за ними – замки великих лордов, еще более огромные, потрясающие воображение, а за ними, на самой вершине холма и мира – королевская цитадель, крепость внутри крепости, место, в которое Гэрису требовалось попасть. И он туда попадет, непременно, это уж без всяких сомнений. У него получится. Он аж привстал в стременах, когда увидел замок, и почувствовал, как сжимаются кулаки.

До Верхнего Города Гэрис, впрочем, доезжать не стал – свернул за десять кварталов, приметив памятный переулок. Под копытами коня тут же зачавкала дорожная грязь вперемежку с помоями. Гэрис поморщился и поднял воротник повыше. Он почти и забыл, как грязно бывает в больших городах.

Впереди показался трактир – тоже памятный. В прошлом Гэрис нередко бывал здесь. Дым тогда стоял коромыслом, а луна на небе была молодой и звонкой. Гэрис выругался, заводя коня во двор.

Направо – конюшня, налево – колодец, а прямо перед глазами – крыльцо. На крыльце, на верхней ступеньке, сидел рыжий как лиса парень, лет шестнадцати или семнадцати на вид, и ковырялся ногтем в зубах. Гэрис спешился, легко взбежал по ступенькам и схватил мальчишку за шиворот.

– Эй, дядька, какого черта? – голос у рыжего оказался высокий, почти девчачий. Гэрис свободной рукой залепил ему пощечину:

– А вот такого. Нечего подметать ступеньки задницей, здесь люди ходят. Как бы я через тебя перешагивал, дубина? Ты тут работаешь? Или просто ждешь, когда пнут? Живо напои моего коня, отведи в стойло, помой и задай сена. Потом приду проверю. Не сделаешь – убью, – для убедительности Гэрис двинул мальчишку кулаком под ребра и лишь тогда отпустил. Парень ругнулся – не подумавши, очевидно, не успев подумать, что положено бояться – и скатился вниз. Выпрямился. Вскинул злое, побледневшее лицо. Зеленые глаза сверкнули сквозь переплетение рыжих прядей:

– Можете не сомневаться, любезный сударь – я пригляжу за вашим конем. Пригляжу по всей чести, – голос, вопреки вежливым словам, тоже был злым.

– Проверю, – повторил Гэрис и бросил мальчишке медную монетку. Гэрис не сомневался, что тот не станет ее подбирать. Такие, как он, молодые петушки никогда не принимают подачек. Ну еще бы, как можно унижаться, как можно гнуть спину... Однако парень все-таки склонился – до самой земли – и поднял из уличной грязи медный кругляш. Странно... А, впрочем, дворовой босяк – он дворовой босяк и есть. Не придворный же, в самом деле.

Гэрис толкнул дверь и шагнул в трактирную залу. Переступил через порог – и тут же метнулся в сторону, припал спиной к стене, потому что кто-то швырнул прямо в дверной проем тяжелую пивную кружку. Кружка ухнула во двор и где-то там разбилась. Раздался взрыв хохота – многоголосый, весельчаков собралось никак не меньше четырех. Гэрис прищурился, оглядывая дымный полумрак – кто же это здесь любит кидаться посудой в честных людей? Ага, вон та компания в самом центре зала. Сдвинули два стола, расселись и теперь просто излучают хмельное веселье. Гэрис двинулся прямо к ним.

– Братец! – окликнул его из-за стола парень в синем кафтане, лет тридцати на вид, отсалютовав ножом. – Я тебя, смотрю, едва не пришиб! Впредь будет наукой – рот не разевай, когда заходишь в приличные места!

Наверно, этот бедняга просто крепко напился. Ну или же по жизни был редкостным дураком. Гэрис не знал точно, в чем причина подобной наглости – в недостатке ума или в переизбытке выпивки. Значения это, впрочем, особенного не имело. Гэрис распахнул свой плащ и быстрым, ловким движением выхватил меч. Отшвырнул ногой стоявший на дороге стул и приставил острие клинка к горлу оказавшегося излишне веселым горожанина.

– Проси у меня прощения, – сказал Гэрис.

Глаза у незадачливого гуляки сделались очень большие, очень трезвые и очень испуганные. Он не ожидал такого. Ну конечно, никак не ожидал.

– Проси прощения, – еще раз сказал Гэрис, сжимая рукоять меча покрепче. Одно движение – и во все стороны хлынет кровь.

– Эй, мужик, да ты никак слегка рехнулся, – сказал кто-то из сидевших за столом.

– Я тебе не мужик. Я – благородный рыцарь. А этот жалкий смерд, которому место на виселице, оскорбил меня словом и делом. Будь я справедлив, я бы вырвал ему паскудный язык и выжег глаза. А потом бы еще, глядишь, оскопил для острастки, – Гэрис был зол, и не особенно задумывался над словами. – Но я не справедлив, я, к счастью для вас, милосерден. Мне достаточно будет простого извинения, чтобы забыть подобную дерзость. Так что пусть эта скотина встанет на колени и попросит прощения. И я успокоюсь. Ну же, убогий, – вновь обратился Гэрис к человеку, у чьего горла держал меч, – не испытывай больше мое терпение. И оно имеет предел.

Невольный обидчик Гэриса весь мелко дрожал. Лицо его побелело.

– Сэр рыцарь... Господин мой, я нижайше прошу прощения, не извольте серчать. Я простой мастеровой. Перебрал немного по глупости, вот и ударил хмель в голову. У меня жена и две дочери. Не будьте ко мне суровы.

– Я, кажется, приказал тебе встать на колени, мразь. Почему ты еще этого не сделал? А ну живо!

Гэрис сделал шаг назад, чуть отведя оружие, но не опуская его. Человек, пятью минутами ранее едва не расшибивший ему голову, поднялся из-за стола – Гэрис успел заметить, что ладони у него мокрые – и медленно опустился на дощатый пол. Остальные посетители трактира настороженно молчали. Ведь Гэрис назвался рыцарем, а какой же дурак осмелится встать у рыцаря на пути.

– Милорд, молю о пощаде. Я и не подумал, что знатный господин может вот так просто зайти сюда, к нам.

– А вот впредь думай, шелудивый пес. И благодари меня, что научил уму-разуму, – Гэрис пнул так неудачно нарвавшегося на него мастерового сапогом в живот, посмотрел, как тот закашлялся, сгибаясь втрое – и отвернулся.

Гэрис ничуть не боялся получить себе в спину нож. Никто из сидящих здесь отродясь не осмелился бы на подобное. Они все были разумными людьми, в конце-то концов. У всех собравшихся здесь выпивох, разом пугливых и дерзких, имелся дом, в который им хотелось вечером вернуться, целыми и невредимыми, и любимые занятия – а любимыми занятиями, конечно же, дорожишь. Еще у этих людей наверняка были семьи, за которые они стояли в ответе.

"И вот поэтому, – подумал рыцарь, – ни у одного из этих бедняг никогда в его жизни не случится ни замка, ни богатства, ни титулов, и все они отойдут на тот свет теми, кем и родились. То бишь вшивым сбродом из трущоб. Именно потому, что не согласны рисковать собой, отстаивая дурацкую честь. А вовсе не ввиду отсутствия благородных предков. Грейданы тоже поднялись некогда из простого народа – а как высоко взлетели. Хочешь что-то получить – сперва все потеряй".

Спустя несколько минут Гэрис уже сидел за грязным столом, обедая. Мясо здесь прожаривали неплохо, да и пиво можно было пить, не отплевываясь. Гэрис был голоден и охотно бы съел сейчас целого кабана. Или целого человека. Так что на пищу он набросился с жадностью.

Люди, чье безудержное веселье Гэрис нарушил, уже ушли – почти сразу после преподанного им урока. В дверях один из них обернулся и посмотрел на Гэриса. Тот посмотрел в ответ. Горожанин пожал плечами и вышел. После этого в трактирной зале стало на некоторое время тихо, а вскоре после того снова сделалось шумно – пришла новая компания, вроде какие-то цеховики. Сюда только цеховикам и ходить, дыра она и есть дыра. Зато здесь имеются свободные комнаты, и довольно дешевые.

Гэрис снял себе спальню. Сегодня нужно будет покрепче выспаться, а завтра, первее всех прочих занятий, подобрать крепкие доспехи, а также хороший тарч, треугольный рыцарский щит, и длинное дубовое копье. И начать тренировки. Чем скорее он вспомнит, как делаются такие дела, тем лучше все пройдет. Прошлым вечером Гэрис несколько часов разминался с мечом и заметил, что тело уже почти вернулось в хорошую форму.

От размышлений Гэриса отвлек давешний парень со двора – тот, рыжий. Уселся прямо напротив и подпер рукой подбородок.

– Ты почистил моего коня?

– У вас не конь, а бешеный пес. Два раза меня лягнул. Да, я его почистил.

– Молодец, – сказал Гэрис равнодушно. – А теперь встань и сгинь.

Парень вставать не захотел. Вместо этого он подался вперед и сказал совсем тихо и очень серьезно:

– А знаете, есть одна девушка, она работает в этом трактире. У нее черные волосы до самого пояса, густые и шелковистые, а глаза горят так, будто в них пылает огонь. И когда я слышу ее голос, у меня от волнения порой отнимается язык. Я хочу сделать ей какой-нибудь подарок. Она этого заслуживает, уж поверьте. Но у меня совсем нет денег. Ну, для ярмарки нету. Я вот думаю, а не заработать ли мне немного.

– Ну так пойди и заработай, – Гэрис взялся за кружку и задумался, не выплеснуть ли ее содержимое надоедливому юнцу в лицо. – Кто тебе мешает? И зачем ты рассказываешь все это мне?

– Да потому, – рыжий дурашливо улыбнулся, и вся его серьезность бесследно пропала, – что я хочу заработать вот прямо на вас. Эй, погодите, я не про то! – крикнул он, видя, что Гэрис положил руку на эфес. – Я не про то, я совсем про другое. Благородный сэр, вот скажите... вы, предположим, воевали?

– Не твое собачье дело.

– Хорошо. Вот, скажем, вы воевали, и были у вас в войске такие разведчики. Они смотрели, где стоит неприятель, и потом про это докладывали. Чтобы войско никогда не натолкнулось на неприятеля случайно... Ну, вот. Я буду вашим разведчиком.

Гэрис отхлебнул из кружки. Он уже догадался, что скажет сейчас этот рыжий проныра. Не догадался бы только самый последний дурак. Ну ладно, пусть все будет так, как будет, это даже к лучшему. Значит, за околицей трактира его поджидают будущие мертвецы. С таких мертвецов не снимешь ничего особенно ценного, но зато можно вспомнить, что такое хорошая драка.

– Я видел, – продолжал меж тем рыжий, – как прямо отсюда недавно вышли одни такие угрюмого вида ребята, злые как черти. Шли через двор и ругались. Ругались на какого-то долбаного ублюдка. Я почему-то решил, они это про вас. А потом они остановились в воротах и начали совещаться. Мне стало интересно, сами понимаете. Я любознателен от природы. Поэтому я лег за телегой и подслушал. Они сговорились встать на выходе из переулка, подождать, пока разозливший их господин выйдет, и прикончить его. Понятное дело, я тут же отправился сюда. Спросил Стефи, что тут случилось веселого за мое отсутствие. Ну, она сразу ткнула в вас пальцем и сказала, что случились у нас вы. Не скажу, что от вашего вида меня пробивает на смех, но те парни на улице дожидаются вас, это точно.

– Как тебя зовут? – спросил Гэрис.

– Дэрри.

– Что за дурацкое имя?

– А я что, сказал, это мое имя? Я сказал, что меня так зовут. Мое имя – Гледерик.

Надо же, Гледерик. Словно у дворянина.

– Гледерик... – задумчиво повторил Гэрис. Собственный язык во рту казался ему слегка отяжелевшим. – Мне вот интересно, – сказал он, – кто дал уличной швали такое благородное имя. Тебе бы родиться Джо или Стивом – это вышло бы для тебя в самый раз. А какой ты, к кобелиной матери, Гледерик? – Парень прищурился. Вот теперь он, пожалуй, был не просто зол – он был в бешенстве.

– Послушай меня внимательно, Дэрри, – продолжал Гэрис, сделав еще один могучий глоток и не обращая на это бешенство никакого внимания. – Я и так предполагал, что те люди потребуют с меня долг. Если б они на это не решились, они бы вовсе были не людьми, а последней дрянью. Но выходит, кишка у них не совсем тонка. Пусть даже они готовы драться со мной только всей толпой. Но они будут драться, а не опускать глаза. Это хорошо. Я приму их вызов и убью их всех. Я ждал чего-то подобного, так что ты меня не удивил. А раз ты меня не удивил, то и грошей тебе за твой донос никаких не причитается.

Гэрис допил кружку и грохнул ею об стол. Этой, пожалуй, будет вполне достаточно сейчас, и следующей просить не надо. Хмель уже сделал его разговорчивым – но не успел еще затуманить разум. "Как странно, – подумал Гэрис. – Прежде бедняки не были такими наглыми. Уж не война ли и разгром поселили в их сердцах злость?"

– Что до твоей девушки, – сказал рыцарь напряженно смотревшему на него мальчишке, – могу дать один полезный совет. Никогда не трать на женщин звонкую монету. Тратить деньги на женщин – себе ничего не останется. Напои лучше эту барышню пивом, вот вроде этого, заведи на конюшню, сними с нее платье и отымей во все дыры. Поверь, так выйдет дешевле.

Юноша встал.

– Оставьте свой совет для себя, сэр рыцарь, – сказал он. – Я никогда не беру задаром.

Гэрис посмотрел на Дэрри очень внимательно, изучая его лицо. Красивое, в общем-то, лицо, правильное. Большие зеленые глаза, длинные, почти девичьи ресницы, высокий лоб, прямой, как рукоять меча, нос, заостренный узкий подбородок.

– Ты не просто уличный клоп, – сказал Гэрис. – Откуда ты взялся? Чей ты?

Дэрри усмехнулся, одними губами.

– А вот здесь вы ошибаетесь, сэр рыцарь, и очень серьезно. Я – уличный клоп, и ничего большего. До свидания, сэр. Когда будете убивать своих врагов, не поскользнитесь в грязи. – Он отвернулся и пошел прочь, почти побежал к выходу. Стремительные движения, прямая как гвоздь спина. Однако же, как интересно. Пожалуй, имелась здесь определенная занятность, и в иных обстоятельствах можно было бы даже потратить немного времени, пытаясь узнать, что это за наглец такой и откуда выискался. Впрочем, обстоятельствах сейчас такие, что просто не до того. Сейчас мы будем убивать. Потому что надо. И потому что хочется.

Гэрис поднялся со скамьи и проверил, хорошо ли меч выходит из ножен. Меч выходил из них вполне хорошо. Что же, прекрасно. Рыцарь скинул с себя плащ и бросил его на скамью – там, на улице, плащ будет только помехой.

На дворе уже совсем стемнело. Это тоже порадовало Гэриса – в темноте его глаза видели куда лучше, чем на ярком свету. И ни одна тень не была для него преградой. Вокруг было совершенно безлюдно. Рыжий проныра, должно быть, опять спрятался под телегой? Если Гэрис правильно оценил мальчишку, тот обязательно попробует поглядеть, как все пройдет. Даже несмотря на обиду. Или все же нет? А, да какая разница, будто это важно. Потом узнаем.

Гэрис вышел со двора и направился к выходу с переулка – походкой подвыпившего человека, иногда спотыкаясь, иногда размахивая руками. Он старался не переиграть – каким бы сбродом не были те мужики, пьяниц они видели каждый вечер, и на неуклюжую игру не купятся. Но где же они затаились? Реши Гэрис устроить тут засаду, он бы поставил людей за двумя бочками, выставленными у крыльца склада; за телегой напротив и за углом двухэтажного дома, выходящего фасадом на противоположную улицу. Больше негде. Ну что ж, проверим, как сработали сегодняшние смертники. Страшно не было, как не было страшно никогда. Было интересно. Хотелось узнать, как именно все произойдет.

Сработали они именно так, как Гэрис и прикидывал. Двое бросились на Гэриса из-за бочек, стоило ему пройти мимо них. Еще трое выбежали из-за угла. Выбежали с криком, и сделали они это совершенно зря, потому что какой же дурак станет кричать в темноте. Впрочем, двигайся они даже совершенно бесшумно, он все равно заметил бы их.

Гэрис выхватил меч и сделал два шага назад, отступая к стене. Принял на лезвие удар топора, отвел, сделал пол-шага вперед и проткнул нападавшему насквозь горло. Тут же выдернул меч, вновь отступил, отвел удар кинжала, пнул еще одного идиота ногой в промежность и снес ему голову с плеч. Сталь чиркнула по локтю – это достал Гэриса один из противников. Ничего страшного в этом, впрочем, не было – левый локоть не правый, и уж тем более не колено и не бедро. Зато своего неприятеля Гэрис именно в бедро и уколол, заставив того с воплем отшатнуться. Проход обратно к трактиру оказался открыт, туда рыцарь и отступил, увлекая за собой двоих противников. Третий, с раненой ногой, держался позади. Воспользовавшись полученным для маневра пространством, Гэрис развернулся и располосовал ближайшему из врагов живот – а затем выбил топор у второго из рук и разрубил ему туловище ударом с плеча.

Когда оба атаковавших упали к ногам Гэриса, он переступил через них, направляясь к последнему из противников. Тот как раз пробовал проковылять к выходу из переулка, но не успел – был убит прежде, чем дошел до угла. Гэрис поразил его длинным выпадом в спину, а потом высвободил свой клинок, залитый кровью по самую рукоять. Вся драка заняла не больше двух минут, и он даже не начал уставать. Это радовало.

Но, бес их всех задери, за тем столом в трактире сидело шестеро, так куда подевался шестой? Если он побежить докладывать городской страже и опишет приметы нападавшего, выйдет нехорошо. В Нижнем Городе обычно всем плевать на смертоубийство, и никто, обнаружив эти тела в канаве, не стал бы вести в трактире допрос, откуда они тут взялись. Но если найдется выживший свидетель, что обратится к закону – получится нехорошо. К тому же, он может обратиться к своей гильдии, и та захочет отомстить. Запоздало рыцарь подумал, что возможно все-таки хмель и злость сыграли с ним дурную шутку. Если придется, он ответит, что напали на него первыми, но отвечать лишний раз не хотелось.

Гэрис обернулся, осматриваясь по сторонам – и услышал вдруг раздавшийся из-за телеги крик.

– Этот парень был настолько труслив, что как-то даже неловко, – сказал Дэрри, подходя к Гэрису. В руках мальчишка держал окровавленный кинжал. – Он не захотел с вами драться. Ну я подумал – пусть тогда подерется со мной. Не уходить же ему отсюда живым.