Текст книги "Командир подводного атомного ракетоносца. (СИ)"

Автор книги: Анатолий Козинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Уже поздно вечером, прогуливаясь с замполитом, Антон ему рассказал, что в ближайшее время вынужден по указанию командира бригады убыть в штаб Северного флота для сдачи зачётов на допуск к самостоятельному управлению РПК СН проекта 667Б.

– Владимирович, так у тебя допуск к самостоятельному управлению подводной лодкой есть, – выразил удивление Александр.

– Конечно, есть, только к РПК СН проекта 658М. Если сказать честно, то в последнее время назначенные новые командующие Северным флотом взамен снятых старых, «повышая требовательность», своими указаниями начисто уничтожили систему подготовки командирских кадров. В связи с этим подготовкой командиров, особенно кораблей новых проектов никто толком не занимается. Снимая с себя всякую ответственность, некоторые командиры дивизий и бригад посылают командиров на флот, где их никто не ждёт. Наш комбриг не лучше, ему всё до «фени» – допуск должен быть и баста.

– Не может быть, – рассуждал Александр, – комбриг за испытание головного «АЗА» получил  золотую звезду Героя, сам недавно был командиром лодки….

– А ты как думал: он, поднятый промышленностью на гребень волны, рисковать больше ничем не желает. Подавать новые прожекты? Кому? – флотским консерваторам, таким же, как успешно делается сам. Увольте! – дураков нет.

Он человек умный, сумевший получить Героя, ну и молодец. Я уверен, что при бытующем отношении к не проходящим истинным ценностям и к делу, он уже начинает сам верить в свой исключительный героизм. Частично я с ним согласен. Но чем этот героизм отличается от героизма тех командиров и их экипажей, которые провели точно такие же испытания своих подводных крейсеров и, вполне вероятно, в возникших ситуациях возможно посложней, чем на головной подводной лодке. Но  Партии и Правительству отрапортовано и «поезд ушёл»!

– Антон, а сам-то ты считаешь, как должно продвигаться наше «большевистское дело»? – спросил Александр. – Ну, поедешь в штаб Флота. Но там тебя никто не ждёт. Да и проект нашего корабля они не изучали. Действительно, лучше тебя устройство нашего корабля в данный момент никто не знает. Кому же сдавать зачёты?

– Ай-я-яй! Прямо-таки проблема. Было бы «шило» – то есть спирт. На флоте начальники отделов и управлений пришли туда не так давно с действующих кораблей – совсем не дураки и отлично понимают, что и к чему. Эти «зачёты» в их прямые обязанности не входят и никакой ответственности за их качество они не несут. Главная моя задача – этих начальников нужно как-то отловить.

– Да, дела хреновые…. Ну, а как нужно было бы всё это организовать для нашей пользы, то есть Флота? – настаивал Белорусов.

– Ты липучка неуёмная! Пристал, как репей. Я тебе что – мозговой  центр? Но если бы была на Флоте светлая голова государственного толка без всяких политических заморочек  о безопасности собственной задницы, то учебный центр по подготовке подводников нужно было строить в городе Северодвинске или не далеко от него.

 В нём наравне с экипажами обучать флагманских специалистов и командный состав местных бригад и формируемых дивизий. Тогда именно они со знанием дела совместно с экипажами принимали бы корабли от промышленности. На практике по наезженной дорожке к приёмке кораблей привлекаются военпреды, госприёмка. Можно подумать, что именно они поплывут на этих кораблях. Не поплывут! Конечно, вполне заслуженно некоторые из них уже «своё» отплавали. Но, тем не менее, корабли взрываются и тонут, а посредников столько, что виноватых не сыскать. Как всегда «крайним» оказывается командир. Поди, разберись если «один с сошкой, а семеро с ложкой». Хотя разбираться тут нечего. Какого чёрта я учился в Палдиски, сдавал экзамены, зачёты? Вот на их основании и допустите меня к исполнению должности командира экипажа. Далее под руководством командира дивизии или бригады командиры новостроящихся кораблей проводят заводские и государственные испытания ракетных крейсеров. По их результатам приказами этих же начальников командиры допускаются к самостоятельному управлению крейсерами соответствующего проекта. А в житейской практике что же, получается: побегают шустрики с канистрами спирта и зачётными листами и смотришь, ни разу не побывав в шкуре командира, получают липовый допуск к самоуправлению кораблём. Срамота, да и только!

– Ладно, Саша, вернёмся лучше к нашим «баранам». Я человек военный и раз приказывают, то ехать в штаб флота придётся. Старпом вот-вот должен решить свои семейные дела и прибыть из Москвы. Пока старшим в экипаже остаёшься ты. Ничего, покомандуешь. Я  «смотаюсь» быстро, – закончил Антон свою пространственную речь.

– Здравствуйте, мои родные-золотые! – войдя в квартиру, сказал Антон, повисшим на его шее Светлане и Владимиру. Он таки приехал в штаб флота решать свои дела. Ну, а в Гаджиево рукой подать – как тут не заехать домой к семье, куда он её отправил после учёбы в Палдиски. – Боже, как я по вас соскучился! – пошептал он, обнимая их.

– И мы, и мы по тебе, папа скучали, – не отходя от отца, лепетал Владимир.

– Худющий-то ты какой, мы уже все глаза проглядели в ожидании твоего приезда. Ты в отпуске или как? – спросила Светлана.

– На недельку в командировке и после сразу же в отпуск, – ответил, раздеваясь, Антон.

– Что ни говорите, но так остро и насыщённо, всеми частицами души и тела чувствовать и переживать радость встреч со своими детьми и любимыми женщинами, как это испытывают моряки, не дано никому. И если на  Земле существует счастье, то оно в полной мере светилось ярким солнышком в глубине любящих глаз Светланы, Антона и их сына.

На другой день Липовецкий рейсовым судном на подводных крыльях – «Ракетой» убыл в Североморск. Такие судна начали ходить ежедневно по губам Кольского залива: удобно и быстро – хорошо.

Конечно, в штабе флота его никто не ждал: кому нужно чужое горе? Тем более что наступило лето и в преддверии августовских флотских учений, вся активно работающая штабная рать  отправилась в отпуск.

– Что же мне делать? – спросил Антон у заместителя начальника отдела направления ракетных подводных крейсеров оперативного управления Северного флота.

– Ничего ты тут не добьешься, никого нет: отпуска, командировки – лето. В штабе хоть шаром покати, одним словом, все ушли на «фронт» кто куда, – развёл он руками. – Правда, в управлении боевой подготовки сейчас командует Бух Борис Аронович – мужик толковый, обратись к нему.

– Капитан 1 ранга Бух Борис Аронович? – переспросил Антон.

– Ну да, он, – подтвердил оператор.

– Спасибо, я побежал к нему, – обрадовался Липовецкий и уже на ходу добавил, – так это же мой командир!

Антону повезло: в кабинете сидел его бывший замечательный командир, немного постарел и был какой-то грустный.

– Здорово, – приветствовал его Бух, осматривая Антона ожившими добрыми глазами.

– Рассказывай всё подряд, – предложил он.

Антон кратко изложил отрезок прожитой жизни, службы и дела, по которому прибыл в штаб.

– А я вот после окончания академии «окопался» здесь.

Хотел послужить на кораблях, но не вышло. О семье он упомянул вскользь: живы и здоровы. Относительно твоих хлопот могу сказать, что не ты в таком положении первый и не ты последний. Бардака тут полно. Изменить что-либо невозможно. Локомотив флотской рутины продолжает со скрипом пыхтеть шапками консервативного дыма и неизменно следует по проржавевшим рельсам политики нашей Партии и Правительства. По секрету скажу, что сейчас  командующие всех ступеней стали больше политиками, чем военспецами своего дела. Не переживай, я подам тебя  в проект приказа  командующего флота «О допуске офицеров к самостоятельному управлению РПК СН проекта 667Б». Приложу твой послужной список об окончании учебного центра, думаю, всё будет нормально. Так что езжай спокойно домой и передавай привет Светлане.

– Везёт же тебе, Антон, на хороших умных людей, – позавидовал он сам себе. – Вот только этим хорошим людям жить и работать приходится не очень сладко. Достаётся им и в «хвост», и в «гриву» – как рабочей лошади от нерадивого хозяина. Но они пока тянут и, слава богу, что они есть.

Пользуясь достигнутым результатом и незаконченным сроком командировки, Антон в кругу семьи прожил ещё несколько дней. Новостей тут накопилось огромный мешок – завязать невозможно, они так и вываливались из него наружу, становясь всеобщим достоянием жителей военного городка.

Главной новостью было то, что утверждена и образована 11 флотилия подводных лодок, составной частью в которую вошла 41 дивизия РПК СН с постоянным местом базирования в Гремихе. Командир 41 дивизии РПК СН контр-адмирал Порогов  В.К., представив  Главкому ВМФ, отрицательный обоснованный отзыв о возможности базирования там ракетных крейсеров, как кандидат в командующие Флотилией был отвергнут.

Командующим 11 флотилией подводных лодок был назначен контр-адмирал Кузнецов.

Порогов В.К. ещё не уловил, да и в последующей деятельности не хотел понять, что пора военспецов на уровне командующих в нарождающейся системе РПК СН, канула в лету.

Холодную войну на поле фактического противостояния США предстояло вести командирам РПК СН и командующие в этих сражениях принимали участие только косвенное.

Нужно отметить, что политиком Вадим Константинович в дальнейшем так и не стал, за что иногда незаслуженно расплачивался надорванным сердцем. Правда, его демократизм на уровне командира дивизии исчерпался. Вадим Константинович недовольно морщился, когда его так называли когда-то близкие сослуживцы.

Он требовал, что бы его величали почтительно уставным обращением – «товарищ адмирал».

 Среди новостей о сослуживцах своей неожиданностью больше всего поразила Антона в буквальном смысле «сага» о житие Першиных.

Сероглазая Валентина – жена Славы Першина неожиданно или ожидаемо, бог его знает как, но бросила законного супруга и ушла к новому мужу рангом повыше – командиру дивизии.

Слава, затаив обиду отвергнутого супруга, озверел и в отместку всему женскому роду начал соблазнять молодых жён офицеров своего же экипажа, куда он был назначен командиром.

Он так усердствовал, что вся эта «грязь» стала достоянием политических боссов. Конечно, они взяли Славу за задницу, наподдали по «морде» хороших оплеух и то ли сняли, то ли собираются снять его с занимаемой должности.

До чего это не правильно, когда разрушаются семьи, – рассуждал Антон.

Взять хотя бы семью Сливы – бывшего сослуживца Липовецкого. Муж ушёл к другой женщине, бросив двое детей. Его старший сын хулиганит и начал воровать. Оставленная жена, начала пить и стала гулящей.

– Почему?! Почему всё потихоньку рушится даже там, где так недавно это «всё» было таким хорошим и гармоничным….

Мало-помалу  в экипаже «К-470» из разрозненных личностей офицеров, мичманов и матросов стараниями Липовецкого и посильным участием каждого из них, выкристаллизовывались контуры дружного коллектива или того, что в песнях моряки называют «одна семья». На что эта семья или экипаж  будут способны, покажет время, когда, получив корабль, они станут ходить по морям и океанам, выполняя поставленные задачи.

Сейчас же нужно решать тысячу задач и проблем, которые возникали, как в личной жизни каждого из них, так и в целом проблем общих для всего экипажа.

Антон уже отлично усвоил, что даже маленький успех положительного решения этих проблем станет залогом жизненной стойкости экипажа в будущем.

Уж что-что, а крепкая семья за редким исключением могла смело служить лакмусовой пробой каждого подводника на порядочность, честность, надёжность, преданность, любовь и не только в отношениях мужчины и женщины.

Может не совсем правильно, но Антон блудливым мужикам не симпатизировал. Слушать расказни об их любовных похождениях, не любил. А уж тех, кто первым бросал свою жену и детей ради смазливых молодок, не уважал и сторонился. Все они были в той или иной степени ущербными в морали, которая у них попахивала дурным душком.

Отпуск… тем более, отпуск летом – кто же скажет, что это плохо? Представлять десять суток,  желанного матросскому сердцу поощрительного отпуска своим отличившимся подводникам, Липовецкий не жалел. Части из них этот отпуск представлялся с некоторым авансом. Антон всегда требовал, чтобы в проекте приказа на поощрение командиры боевых частей, представляющие его, не отделывались общими фразами типа «за успехи в боевой и политической подготовке».

– Указывайте конкретные хорошие дела и поступки, за которыми стоит ваш подчинённый и может узнать себя сам уважаемым и ценным членом нашего экипажа. Только самый последний сукин сын после этого не станет служить лучше, – наставительно учил Липовецкий своих командиров боевых частей.

Сам Антон в кругу своей семьи провёл часть отпуска на Севере, а большую его половину на родной своей Украине. Не любил он прохлаждаться  на курортах, ничего не делая. Не раз Светлана его упрекала:

– Антон, ты, что совсем таки семейную путёвку хоть на какой-нибудь паршивенький южный курорт достать не можешь?

Антон морщился, грустно вздыхал и как мог, защищался:

– Плохой с меня доставала. На эти путёвки свою лапу положили политотдел, медицинское начальство, которые ходит под начальниками ещё повыше. Они же «шишки» и не только  телом. Пусть едут и подставляют свои толстые задницы и животы под южное солнышко. Мы же с тобой стройные здоровые люди, способные оценить и понять красоту прелести того, что имеем рядом. Ну, где ты найдёшь и услышишь такую первозданную тишину задумчивых сопок, журчащий шёпот переговаривающихся хрустальных ручьёв?

Где ты ещё увидишь такую прозрачность чистоты вод многочисленных озёр, поклон трепещущих изумрудным листом северных берёзок, утопающих в мягком мху на южных склонах ущелий и долин Заполярья? Где ты встретишь такое великолепие северных масленых грибов? А янтарная, краснеющая солнышком на бусинках зёрнышек, морошка, а, вобравшие в себя всю сладость северного светила, крупные глазки черники, усеявшие веточки гуще, чем листья! А розовеющие гроздья уникальной брусники вперемежку с капельками утренней росы, разместившихся на россыпях камней плоскогорий и склонах сопок….

Ты же, устало, примостившись где-нибудь на вершине сопки возле триангуляционного знака, начинаешь понимать, что и до тебя тут были люди. Указав путь приметным знаком, они завещали тебе восхищаться и беречь эту бесценную чистоту красот нашей планеты Земля.

– Ладно – ладно! Ты ещё за рыбалку забыл упомянуть. Начнёшь расхваливать, что тут и форель, и кумжа, и как её, во-во: голец, – услышала она подсказку Антона. – Где она? – нет её у меня в холодильнике!

– Ты же знаешь, что эта рыба редкая – красная! Наши предки «красным» называли не только, определяя цвет, но и красоту. Солнышко, какое – красное, главная площадь страны – Красная! А ты её хочешь – в холодильник. Вот давай, собирайся в поход: сначала красиво – красно полюбуемся природой, а после, если повезёт и поймаем, то вкусно и красно будем кушать красную рыбку.

В толпе все люди одинаковые, – не раз размышлял Антон. А присмотришься, да ты что – они все разные: большие и малые, толстые и тонкие, чёрные и белые, красивые и … не нужно! – останавливал он ход своих мыслей.

– Не нужно в этом случае обобщать, посмотри: вот идёт женщина, вот те крест, – красивой её назвать нельзя….

– Ха-ха-ха! Нельзя – нельзя! Но кто-нибудь да её любит? Посмотри: глаза у неё вполне – симпатичные и фигура, так себе – явно не урод. А душа? – души не видно. Тем не менее, мужик с двумя детьми спешит ей навстречу. Ей богу, упаду и не подымусь: она им улыбнулась сияющей улыбкой и преобразилась – красавица, да и только! Малыши уткнулись ей в подол. Она всех их обняла, и они застыли в любящем друг друга счастье.

Кто из нас неиспорченных детей в детстве задумывался – красива ли их мать? Мать для своих детей всегда самая красивая, самая любящая и любимая на всём белом свете!

Став взрослыми, в силу обстоятельств, находясь вдали от родителей и земли, родившей вас, любой нормальный человек стремиться увидеться со страной своего детства. И если вы действительно человек и любовь теплится в вашем сердце, то несмотря ни на что, вы отыщите возможность посетить  заветный уголок вашей Родины. Не важно, что это не курорт, нет туда хороших дорог и родители совсем старые. Но встреча с ними и умение видеть прекрасное придаст вам силы жить и работать, созерцая и удивляясь всепоглощающей красоте окружающего вас мира Земли, всегда и всюду. Конечно, семья Липовецких посетила родную Винничину и, вернувшись не в Гаджиево, а в Северодвинск, переполненные впечатлениями, они сидели на чемоданах в небольшом номере военной гостиницы.

– До первого сентября поживёте здесь. Устраивайтесь. Я на службу. Погуляли – пора и честь знать. Вечером буду дома, – сказал Антон и, поцеловав жену и сына, побежал к своему экипажу.

– Здравия желаем, товарищ командир! – «гаркнул» строй подводников, встречая и здороваясь со  своим командиром.

– Вольно! – отдал команду Липовецкий, – отъелись вы хорошо, загорели и орёте громко. Рад вас всех видеть в хорошем здравии. Прибыли в часть все без замечаний – за это спасибо. Завод закончил швартовые испытания нашей «Ладушки» и корабль ждёт прихода своих настоящих хозяев. С чем вас и поздравляю. Старпом, строй распускайте, командирам боевых частей прибыть ко мне в каюту.

– Антон Владимирович, – следуя рядом с командиром, не ожидая встречных вопросов, начал докладывать Журавский, – в экипаже действительно всё обошлось без крупных замечаний и происшествий. Все живы и здоровы.

Сам же я с бывшей женой брак расторгнул, и можете меня поздравить: женился.

Услышав эту новость, Антон остановился и, явно «переваривая» её, переспросил:

– Женился?

– Так точно, товарищ командир, я женился! И с какой-то отчаянной откровенностью старпом добавил:

– Потерь никаких, квартира у жены в Москве ещё лучше прежней.

– Стоп, приехали! – сам себе мысленно приказал Антон. – Во всеуслышание же поинтересовался:

– Ну, а новая жена, кто?

– Жена – моя старая любовь. Так что тут всё в порядке.

– Что ж, поздравляю! Дай бог вам счастья, да любви. Только не откладывай в длинный ящик – «привяжи» её верёвкой к своей ноге и тащи за собой везде и всюду. Вы же теперь одно целое: семья! Без жены ты, извини меня, только жалкая половинка.

– Дорогие мои начальники, – обратился Антон к, прибывшим в его каюту, офицерам, – ехали мы, долго ехали и, наконец, приехали! Осталось окончательно «заехать» на корабль, выдержать и « не обкакаться» в период двоевластия хозяев: флота и завода. Конечно, это ходовые испытания – заводские и государственные. С момента подъёма Военно-Морского Флага на корабле мы выставляем свою вахту, оберегаем, обслуживая корабль совместно и наравне с заводской сдаточной командой. В море заводская команда полностью, со всеми «потрохами» подчиняется командиру корабля. Полную ответственность за корабль экипаж начинает нести с момента подписания государственного акта о приёме и передачи РПК СН  Военно-Морскому Флоту.

– Вопросы есть? – Липовецкий осмотрел лица офицеров. – Вопросов нет! Значит всем всё ясно! – подвёл он итог беседы. А вот мне не очень. Первый вопрос к нашему помощнику командира. Я не буду вам петь всю песенку из известной оперетты: «Всё хорошо, прекрасная маркиза…» – у нас, слава богу, до этого дело не дошло. Но всё же хотелось бы узнать, что вы надумали делать со службой снабжения? – Антон выжидательно посмотрел на помощника.

– Товарищ командир, в этом вопросе наше не совсем безнадёжное дело получило некоторую подвижку. На ваше усмотрение предлагается утвердить согласие мичмана Шохина из боевой электромеханической части перейти в службу снабжения и занять штат старшины команды. Из торпедистов мичман Горячковский просится на штат старшего кока-инструктора.

Господи, дела твои и дороги неисповедимы! Но подсказал бы ты хотя бы намёком или знамением: «не делай этого, раб божий Липовецкий!». Как бы за это этот раб был бы тебе, боже, благодарен!

Так уж получилось, что вместо обращения к богу Антон обратился к, сидящим тут же, офицерам.

– Против этих кандидатур возражения есть? – все молчали. Только командир торпедистов, богатырского телосложения капитан-лейтенант Гончаренко, ехидно улыбнулся, мол – нам этого «добра» не жалко! Берите: подарила Америка России пароход… – посмотрим, как вы на нём поплывёте!

– Хорошо, – командир решил бросить в «бой» последний аргумент и козырь, – учтите, кушать «баланду», изготовленную этими коками, придётся нам всем.

– Мимо! – всё было напрасно. Офицеры были сыты, запах всевозможной отпускной вкуснятины ещё окончательно не выветрился из их воспоминаний. Перспектива неизвестно когда откушать баланды их не пугала.

– Что ж, зовите Шохина и Горячковского на беседу, – вынужден был согласиться командир.

Уже через пять минут перед ним стояли два молодца: один совсем молоденький, не опытный скоро испеченный мичманок, другой же постарше, жизнь повидавший. Правда, по «бывалому» с первого взгляда было не понятно: то ли паршивый случай в жизни ему подсунул фигу, то ли он сам плюнул себе в душу.

– Так, мичман Шохин, доложите-ка мне – по какой причине вы согласились перейти в службу снабжения? – начал именно с него Липовецкий.

– Люблю хорошо поесть. Знаете, как моя мама вкусно готовит? Пальчики проглотите! – выложил Шохин и, вспомнив мамины обеды, сглотнул набежавшую слюну.

– Чудненько, если б на твоём месте была мама, то и вопросов не было бы. Ну, а сам, кроме как хорошо поесть, что умеешь делать? – спросил у него командир.

– Но я же, как готовила мама, всё хорошо видел. Память у меня хорошая, могу вспомнить всё. Были бы продукты – из чего готовить, – настаивал на своём умении  Шохин.

– Ты-то сознаёшь, что старшина команды снабжения лицо материально-ответственное. Именно ты будешь получать, отвечая за сохранность и выдачу вещевого имущества и продовольствия для всего экипажа. Уловил меру ответственности? За растрату и в тюрьму можно «загреметь». Конечно, оказывать помощь тебе будет помощник, да и все офицеры. Но работать и решать тебе. Подумай. Завтра о своём решении доложишь мне.

– А вам, Горячковский, какая чёрная кошка или собака дорогу перебежала? Ведь вы были призваны служить на Флот по согласию, отслужив срочную службу в Армии и проработав на гражданке года два, если не ошибаюсь. До службы в Армии вы окончили Горный техникум и работали в шахте. Так?

– Так точно, товарищ командир. На работе горный мастер меня «подсиживал». Он пил, как лошадь, я же молодой неопытный специалист «купился» на его удочку и чуть не угодил на «нары».

– Сам-то не пьёшь? – тут бы Липовецкому копнуть поглубже и, кто знает, может истина и показала бы своё настоящее лицо. Горячковский замялся, опустил глаза и вроде бы-то честно признался:

– Под хорошую закуску, конечно, пью. Но не много.

Вот это признание и подкупило командира окончательно.

Многие, по их же словам не пьющие, на его глазах становились отпетыми алкашами. Этот вроде человек нормальный. Выпивает,  не много…. Но тут-то он и ошибся, ибо для Горячковского «не много» не имело ни границ, ни берегов.

– Готовить-то умеешь?

– Так точно, товарищ командир, и украинские борщи, и вареники, и галушки, и супы, и жаркое, и котлеты – было бы мясо.

Украинские «борщи и вареники» покорили Липовецкого. Пропустив мимо ушей и не оценив в полной мере смысл слова «не много», он решил, что «на безрыбье и рак рыба». Кроме того, ничего страшного: коллектив при желании и необходимости может воспитать и вырастить на свою шею любую «бабу Ягу». Вот тут мысль Липовецкого попала почти в точку: Ягу, не Ягу, но, взяв Горячковского, экипаж заполучил своего змея Горыныча, это точно.

Универсальная формула «спасение утопающих – дело рук самих утопающих» на флоте приобретала всеобъемлющий характер, только с некоторой поправкой. Эта поправка заключалась в том, что если утопающий начинал громко кричать «тону, спасите, помогите!», то потревоженное начальство, в место происшествия обильно подливало воду, испуская густой туман словоблудия кажущегося усердия по спасению утопающего.

Фактически никто ничего существенного не делал и виноватым оказывался всегда сам утопающий.

– Ишь, орёт: спасите, помогите! – заткни пасть. Тебе что – больше всех надо?! Ты подожди, не возникай, тихо плыви себе по течению, авось и выплывешь куда-нибудь….

– Куда же плыть?

– Тебе что – не всё равно? Не ори, шевели руками и ножками, да создавай видимость большой волны – побольше брызг, может быть наш «рулевой» тебя и заметит. Вот тогда ты непременно выплывешь. Вот тогда грудь подставляй! А пока подставляй задницу….

– Не хочешь?

– Дурачина ты, простофиля, тебе говорят: подставляй пока жопу, а не голову. Что гласит по этому поводу наша народная мудрость?

– За одного битого десять небитых дают. О количестве «небитых» спорить не будем. Так что подставляй…, вон какая за тобой очередь образовалась!

Антон эту школу прошёл. Он видел, что лучше всего чувствовали себя те, кто вообще ничего не делали. Ничего, не делая, они никогда не ошибались. Без работы Липовецкий жить не мог. Конечно, безответственно он не орал, старался не высовываться, но всё ещё продолжал удивляться.

Он удивлялся тому, что до него путь постройки кораблей и их испытаний уже пройден давно. Тем не менее, ему самому приходилось барахтаться в море неразберихи и делать открытия давно открытых связей и взаимоотношений.

Ответственность за качество приёмки корабля от промышленности многократной ступенчатостью разделялось так, что он, главное заинтересованное лицо – командир корабля был фигурой второстепенной и на её результат практически не влиял. Случись же что на корабле, тут уж всегда главным виновником оказывался командир. Все остальные «фигуранты» стояли в сторонке, в лучшем случае, в группе сочувствующих.

– Кто знает хотя бы один случай привлечения к ответственности, например, председателя госприёмки, начальника военпредства, флагманских специалистов и командования бригад?

А если нет, так почему командир корабля такого масштаба и значения выступает как исполнитель второстепенного порядка?

У руководства промышленной разработкой конструкций и строительством совершенно новых по качеству и назначению кораблей хватило ума назвать атомные подводные ракетные крейсера кораблями стратегического назначения. На флотах и в академиях начали разрабатывать теорию и практику Стратегической операции флота в совремённой ракетно-ядерной войне. Как говориться: «замах пудовый…» А вот в практической жизни далее кораблей первого ранга дело не продвинулось. Многие военные чиновники посматривали на свои адмиральские погоны и не желали оторвать задницы от насиженных мест. А ведь эти погоны по праву должны носить те, кто кровью и потом, оправдывая государственное значение и назначение своих кораблей, «пахал» на боевых службах и их заслуживал.

Случился  парадокс: ракетные атомные подводные крейсера стратегического назначения были, но стараниями флотских чиновников, так и остались обычными кораблями первого ранга. А раз так, то вся эта стратегия вместе с колоссальными  деньгами государства пошли «псу под хвост».

Наступала пора, когда Липовецкому было не до стратегии. Его экипаж готовился к первому на корабле подъёму Военно-Морского флага и заводским ходовым испытаниям. А это, я вам скажу, работа до седьмого пота! Пока на корабле смонтировано только «железо», да и то не полностью. Всё остальное нужно получить, подвести, загрузить на корабль и на нём разместить. Нужно было хотя бы несколько раз проиграть типовые учения с двумя командами с целью отработки действий и «сыгранности», без которой в море не выйти.

Давая указания своим командирам боевых частей, Антон старался не упустить ни малейших мелочей, ибо в службе на подводных лодках мелочей просто не существовало:

– Штурману, кровь из носа, но до выхода в море, кроме получения комплекта навигационных карт, бланков вахтенных и навигационных журналов, таблиц и прочих ежегодников сделать и иметь планы-планшеты движения по Северодвинскому каналу, а так же всех губ и заливов нашего, предстоящего, плавания в Белом море.

– Командиру третьего дивизиона, получить и проверить легководолазные костюмы и дыхательные аппараты. Заводчане приходят со своими аппаратами отдельно. Проследить, чтобы все члены нашего экипажа прошли и сдали все легководолазные задачи.

– Командиру боевой части пять, со всеми «рожками и ножками» вникнуть в предстоящий план заводских испытаний. Проверить и пополнить все лодочные запасы, зарядку аккумуляторной батареи, планы замеров физических полей корабля.

– Командиру ракетчиков, получить сигнальные ракеты, бинокли и сигнальные флажки. Получить пока только три заручных автомата Калашникова для несения вахты.

– Начальнику химической службы – за вами воздух и его качество. Согласуйте, кто отвечает за наличие переносных приборов радиационного, дозиметрического и химического контроля. Уточните, какое количество патронов регенерации воздуха и изолирующих противогазов вместе с химкомплектами нужно загрузить на корабль перед выходом в море.

– И последнее – помощнику командира организовать авральные работы по погрузке продовольствия. Особенно, повторяю – особенно внимательно отнестись при погрузке к сохранности вина. Команда завода народ серьёзный. За питание денежки флоту они платят исправно. Им выдай и положь всё до грамма, что положено по норме. Работы авральные, так что участвуют все члены экипажа.

Старпому всё сказанное – под личный контроль, желательно с соответствующими планами конкретного исполнения.

Работа шла и спорилась, все были при деле и дружными усилиями дело продвигалось вперёд пока не начали получать и грузить продовольствие. Хотите – не хотите, но тут нужно сделать маленькое отступление.

Несмотря на жёсткость преследования любителей зелёного змия со стороны руководства завода, но спирт всё равно оставался основной расчётной монетой по оплате за нештатные услуги, оказываемые флотским ребятам рабочим классом судостроительного предприятия.

Ну, никак не могли высокие начальники сообразить, что на этих дорогостоящих кораблях поплывут люди, которым на берегу нужно где-то жить. В их разумении люди – это товар в этой стране самый дешёвый, его навалом и нечего о нём беспокоится. Хотя рачительный хозяин уже давно сообразил бы, что именно люди являются хотя и товаром, но самим дорогим и определяющим звеном успеха начатого дела. Рачительный хозяин сразу же выделил бы прямым целевым назначением деньги на оборудование жилья и быта подводников на береговых базах. То есть этот вопрос, как и многое другое нужно было учитывать и разрабатывать изначально как цельную стратегическую систему РПК СН. Так как этого сделано не было, то командиры кораблей правдами и неправдами заказывали и делали на заводе сейфы, столы, тумбочки, канистры и десятки других мелочей и изделий, за которые нужно было платить, ибо «нашару» никто ничего вам не подарит. Единственной оплатой этих услуг было что?