Текст книги "Приключения Синегорова"
Автор книги: Анатолий Шестаев
Жанр:
Полицейские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Волки
– Ну что, выяснил? – спросил Синегоров.
– Какая-то хреновина получается, – ответил Пал Палыч, – все что-то знают, что-то в воздухе носится, два кэгэ вроде бы, но где?
Матвеич задумчиво покрутил в руке деревянную линейку. Вот уже три дня, как они с Пашей Захарченко получили туманную информацию, что кто-то привез в поселок 2 килограмма промышленного золота и собирается его продать, но никаких подробностей известно не было. Тем не менее они чувствовали, что действительно кто-то привез золото. Но кто? Оперативники задействовали все силы, но пока безрезультатно, оставалось только гадать.
– Матвеич, давай на охоту съездим, куропаток постреляем, предложил Паша.
– Поедем утром пораньше, возьмем Казимира, а то он без охоты совсем скис, – согласился Синегоров.
Рано утром Паша заехал за ними на «уазике». На заднем сиденье уже сидели Казимир и Чемоданов. Матвеич поздоровался, спросил;
– А ты как сюда попал?
Чемодан заулыбался;
– А как же без меня?
Действительно, куда без Чемодана. Проехав несколько десятков километров по трассе, свернули на проселочную дорогу и сразу же увидели на снегу свежие следы.
– Здоровые псы, – заметил Пал Палыч.
– Какие псы, волчары тут бегают, – опроверг его юннатские наблюдения Казимир, – да причем недавно, только что.
– Догоним? – загорелся Паша.
Казимир с Чемоданом дружно его поддержали.
– Ну, давай попробуй, – разрешил Синегоров.
Захарченко вдавил педаль до упора, и понеслись. Через пару километров один след побольше ушел влево и вверх – в тайгу, второй остался.
– Самец ушел, гад, по следу не догонишь, а эта дура вперед прет, на себя отвлекает, – возбужденно говорил Казимир, а Паша скорость не сбавлял. Поворот следовал за поворотом.
«Хорошо что кусты кругом и сугробы, а впереди ведь откос, с него и свалиться недолго, ого, уже 120 в час», – думал Синегоров, вцепившись в поручень и вглядываясь вперед. Вот перед поворотом мелькнула светло-коричневая волчья фигура и тут же скрылась за поворотом.
– Жми, Паша, жми, – стонал Чемодан, – сейчас мы его завалим.
И вот наконец вышли на прямой 150-метровый отрезок, впереди мчался изо всех сил волк, до поворота ему оставалось метров 50. Пашка резко затормозил, и тут же с карабинами в руках выскочили Чемодан и Казимир. Синегоров с Пашей замерли, ожидая выстрелы. Но те целились и не стреляли.
– Да вы чего? – заорал Паша.
– Не попаду, не попаду, – бормотал Казимир и продолжал целиться.
Крякнув, Матвеич схватил свой карабин, выскочил из машины и, почти не целясь, ударил два раза. Волк уже был на повороте, и его занесло в кусты.
– Промазал! – крикнул Казимир.
– Завалил, – уверенно ответил Синегоров, – пошли.
Забыв про машину, побежали втроем к повороту. Паша тихо поехал за ними. Подбежав к повороту, увидели под кустами на снегу убитого хищника, обе пули попали прямо под хвост.
– Ну ты даешь, Матвеич! – восхищенно протянул Паша.
– Ты тоже мастер. Двадцать километров по такой дороге с такой скоростью, – отозвался Синегоров.
Волчица была огромная.
– Какой же волк тогда? Больше полярного? – спросил Чемодан.
– Это же горные волки, они самые здоровые, – ответил Матвеич, – все-таки мне думается, что это он хотел отвлечь нас от самки и пошел по снегу, а ей-то легче было бежать.
Казимир тут же взялся снимать шкуру с хищника, остальные, покуривая, смотрели, как это ловко у него получается. Через полчаса упакованная в мешок шкура лежала на обочине, а охотники, разложив закуску прямо на капоте, обмывали удачные выстрелы Матвеича. Паша предложил первый тост:
– За снайпера Матвеича, попавшего прямо в очко.
Выпили, и тут Матвеич признался, что он даже и не целился, стрелял навскидку, просто оружие хорошее. Казимир подтвердил:
– Да, бой у него отличный, в спичечный коробок за 100 метров не промажет.
Второй тост Синегоров предложил за аса-водителя. После второй заговорили обо всем, то есть о работе. Матвеич почти не вслушивался в эти разговоры, думал о своем. И вдруг услышал, как Чемодан рассказывает, что из отдаленного поселка дня четыре назад приехал Виктор, бывший сотрудник милиции, по каким-то коммерческим делам, но вот уже дня два как пропал. Звонила несколько раз его жена, не может найти, и в райцентре его нет.
– А ты сам его видел? – спросил Матвеич.
– Ну да, вот как раз когда он приехал.
– А с кем он был, к кому приехал?
– Да вроде к Будкину, коммерсанту этому недоделанному, я их еще вместе видел.
«Вот так, – подумал Синегоров. – Какие же общие интересы у мента, хоть и бывшего, и бандита? Неужели это он привез металл?»
Допив бутылку водки, уселись в машину и поехали домой.
Когда Паша развез Чемодана и Казимира по домам, Матвеич спросил его:
– Ну что, понял?
– Точно он, – тут же ответил Паша. – Будка же в последнее время интерес к металлу стал проявлять, проторговался совсем, одни долги, коммерсант придурочный.
– Да, – подхватил Матвеич, – Виктор кафе открывает, ему деньги позарез нужны.
– Какое кафе?
– «Зангезур». Слыхал?
– Да, знаю. Это его, оказывается?
– Куда же он пропал? В общем, так, Паша, найди сегодня же Андрея, пусть он по «шестеркам» будкинским поработает, лучше всего, если посадит кого суток на 10–15, а там посмотрим.
– Разрешите выполнять, товарищ майор!
– Выполняйте, товарищ капитан, утром доложите.
На этом они и расстались. Матвеич повез волчью шкуру знакомому охотнику по кличке «Пулькин», который мастерски их выделывал, а Пал Палыч поехал искать Андрея, оперуполномоченного уголовного розыска.
Утром Матвеич сразу после тягомотной никчемной планерки у начальника отдела Ершова позвал к себе Пал Палыча.
– Ну что, нашел вчера Андрея?
– А ты что, не в курсе? – вопросом ответил Пал Палыч.
– Чего не в курсе? Говори уж сразу.
– Да сидят уже оба на «сутках» и Пятак, и Куриная Жопа.
Это кто такие?
– Ну ты даешь, это же погонялы[6]6
Погоняла – кличка (жаргон).
[Закрыть] Бажанова и Трофимова – «шестерок» Будкиных.
– «Будка» – я понимаю; и башка здоровая, как у гидроцефала, и фамилия Будкин, а тех почему так прозвали?
– У них же морды, у одного – свиное рыло, у другого на куриную гузку похоже.
– Как же Андрюха успел?
– Да ему не впервой.
– В общем, так, Паша, тебя учить не надо, через сутки чтоб информация была полная, что, где, когда. Ферштейн?
– Яволь, герр штурмбанфюрер!
– Гут! Давай занимайся, а я еще с одним «барабанщиком» поговорю.
Они даже не подозревали, что им принесет последующее утро.
Человек Матвеича подтвердил, что Виктора видели вместе с Будкой несколько раз, какие-то были у них дела. Но это еще ничего не значило. С кем только не вел дела бывший зек Будка, в том числе и с начальником райотдела Ершовым, который оказывал ему покровительство.
А в это время в 6-й камере ИВС Пятак и Куржопа мучительно переживали похмелье и пугающую неизвестность. Особенно нервничал более молодой, ему еще не было 18 лет, Куржопа. У него и воображение было богаче. Тем более что под утро приснилась ему страшная кирпичная стена в выбоинах от пуль. Он уже несколько раз просился в туалет, так что Пятак начал задумчиво поглядывать на него. До обеда их так никто и не вызвал. После обеда к ним в камеру втолкнули какого-то мужика. Тот не здороваясь сразу сел на нары, разулся, кинул свою куртку под голову и улегся. Куржопа дернулся было к нему, но Пятак взглядом остановил его и чуть заметно кивнул на руки мужика, сплошь синие от татуировки. Минут через 15 мужик уже тихонько похрапывал. Пятак вполголоса выговаривал напарнику:
– Ты что, законов не знаешь? Надо будет, сам расскажет о себе, а вопросов никогда не задавай, а то нарвешься. Может, еще вместе в зоне придется париться.
– Да ты что, какая зона? Меня и так уже всего трясет, стенка снилась.
– Какая стенка?
– Кирпичная, болван.
– А-а. А зеленкой лоб тебе не мазали?
– Придурок, ты же первый начал.
– Заткнись, ты тоже стрелял.
– Так он уже готовый был.
– А кто докажет? Так что молчи, а то Будке скажу.
– Будка твой уже в Киргизии, наверное.
– Не гони, все нормально. Нам же всего по 10 суток дали.
– Какой хрен по десять. Вот увидишь, все раскопают и шлепнут. Какой же я дурак, что с тобой связался.
– Да ладно тебе, отсидим десять дней и сразу смоемся куда-нибудь подальше. Будка же пообещал капусты отвалить.
– Дождешься от него капусты, он же псих, и нас еще перемочит, если рыжье не найдет.
В это время загремел замок, дверь приоткрылась, и постовой позвал Пятака.
Его провели на второй этаж, завели в какой-то кабинет, где за столом сидел незнакомый человек. Тот весело поздоровался с Пятаком и сразу предложил кофе или чаю. Пятак насторожился и сначала отказался, но хозяин не отставал. Насыпал растворимый кофе в две чашки, налил кипятку и одну пододвинул Пятаку.
– Давай-давай, Эдик, не стесняйся, а я пока видак включу, порнуху будешь смотреть?
Пятаку очень захотелось горячего кофе, а тут еще и печенье, и булочки. В конце концов он взял чашку, отхлебнул. Вкусно! Осмелев, взял булочку, но чуть не подавился.
– А что она, с чесноком?
– Это, наверное, рядом лежала, да ты ешь, не стесняйся и кино смотри, хочешь анекдот расскажу?
Так незаметно пролетело полтора часа. Никаких вопросов хозяин так и не задал. Но всему хорошему приходит конец. Так и Пятаку пришлось возвращаться в темную, душную камеру. Куржопа сразу кинулся к нему.
– Ну что так долго, что спрашивали?
– Видак смотрел да кофе пил, – ответил Пятак, улыбаясь, и присел на нары рядом с мужиком, который сидел у стенки и покуривал «Приму».
– Да ты что несешь? Какой видак? – взорвался взвинченный Куржопа.
– Да порнуху смотрели с опером, – оправдывался Пятак.
– Ни хрена себе порнуху! Может, он тебе и анекдоты рассказывал?
– Ну, рассказал пару, сейчас вспомню.
– Да пошел ты на хер со своими анекдотами. Что ты ему сказал?
– Да не ори ты, …я вообще ничего не говорил.
– Полтора часа и ничего не говорил, кому ты втираешь? Ну, смотри!
В это время мужик зашевелился и тихо спросил Пятака:
– Колбасу ел?
– Какую колбасу? Что ты несешь?
– «Краковскую», наверное, от тебя чесночком попахивает.
– Да не ел я колбасу, это булочка с чесноком была, а ты вообще кто такой? Вопросы тут задаешь.
– Да я-то никто, и зовут меня никак, так, странник одинокий, но люди меня знают.
Вмешался Куржопа:
– Слышь, Эдик, мы тут с Геной поговорили кое о чем, так он мне рассказал, кого и за что опера колбасой кормят и как их потом в камере чеснок выдает.
– Да вы что, обалдели? Какая колбаса, не было никакой колбасы! – заорал Пятак. – Кофе пил! Видак смотрел!
– Ну, теперь я пойду видак смотреть, – спокойно и как-то отрешенно произнес Куржопа.
Гена тут же посоветовал:
– Ты на себя ничего не бери лишнего, И адвоката требуй.
Пятак недоуменно уставился на него:
– Какого адвоката? Зачем? Вы что, одурели?
Гена тихо ответил:
– Я не знаю ваших дел и знать их не хочу, но что-то вы сильно дергаетесь и друг друга боитесь, кто-то первый сдаст. Оно и понятно: первому больше веры и послабление какое-то будет. Но люди так не поступают.
– Какие люди, ты о чем?
– А вот в дом попадешь, там тебя люди и встретят.
В это время дверь открылась, и вызвали Куржопу. Тот вскочил и ни на кого не глядя быстро вышел из камеры.
– Слабоватый пацан, расколется враз, – покачал головой Гена.
– А мне-то что делать? Сейчас всё на меня свалит, – забеспокоился Пятак.
– Может, сразу и не расколется, но через сутки дойдет точно, – задумчиво произнес Гена.
– Что же делать, что делать?
– Мочить его надо, если за вами что тяжелое.
– Кого мочить? Ты что?
– Напарника твоего, Славика, кого же еще?
– Ну ты совсем озверел, как это?
– А как делают, куртку на голову ночью – и придушил. Другой бы на твоем месте уже свое бы признал и не мучился.
Через полчаса доведенный этими разговорами до отчаяния, Пятак сидел перед начальником уголовного розыска капитаном Кривулиным и, торопясь, путаясь, признавался в совершенном ими преступлении. А в это время в другом кабинете Куржопа, утирая слезы и сопли, дописывал явку с повинной. Положив ручку, заикаясь спросил:
– Что мне теперь будет?
Ошеломленные таким поворотом дела, Паша и Андрей виду не подавали, и Паша ответил:
– Я бы тебя сам застрелил, но у нас суд гуманный, жить будешь.
Андрей молча встал и вышел из кабинета докладывать начальнику ОУР, Кривулин молча кивнул ему на стул и сказал Пятаку:
– Ну-ка еще раз расскажи.
И Андрей во второй раз в этот день услышал страшную и гнусную историю. Четыре дня назад к Будке подошел Виктор Нелюбин, приехавший из другого поселка, где он раньше служил в отделении милиции. Он предложил купить у него два килограмма промышленного золота. Будка сразу согласился, и они договорились встретиться на другой день и осуществить сделку. Виктор должен был принести золото, а Будка деньги. На следующее утро Виктор зашел к Будке в магазин и спросил, готовы ли деньги. Бандит сказал, что деньги на квартире у Пятака и надо за ними ехать, и в свою очередь поинтересовался, принес ли Виктор металл. Тот ответил, что принес, и они поехали на квартиру к Пятаку, На квартире Будка сразу потребовал золото, но Виктор попросил деньги вперед. Тогда взвинченный бандит выхватил из-за пояса пистолет и пригрозил застрелить его, если добром не отдаст металл. Виктор ехидно усмехнулся и сказал, что он предвидел подобный оборот и золото с собой не взял. И тут неожиданно для всех Будка вскинул пистолет и выстрелил Виктору в лицо. Пятак от неожиданности закрыл глаза, а Куржопа чуть не упал. Виктор покачнулся, но устоял, пуля пробила ему челюсть и вышла через шею. А разъяренный Будка махал пистолетом и кричал, что сейчас его добьет, если не скажет, где золото. Но Виктор, прижав платок к лицу, молчал. Тогда Будка велел своим подручным вывезти его в тайгу и там добить. Перепуганные от такого поворота событий. Пятак с Куржопой под руки вывели Виктора на улицу и усадили в машину. Тот не оказывал никакого сопротивления. Будка сел за руль, и они отъехали километров пять от поселка в лес по проселочной дороге. Там Виктора вытащили из машины, и Будка, подав пистолет Куржопе, велел застрелить его. Куржопа, ничего не соображая от страха перед бандитом, поднял пистолет и выстрелил в Виктора. Тот покачнулся, но снова устоял, потом прохрипел:
– Стрелять не умеете, сволочи.
После очередного выстрела Пятака Виктор еще стоял. Тогда Будка, обругав их, взял пистолет и выстрелил Виктору прямо в сердце. Тот покачнулся, постоял еще и только затем рухнул на землю. Будка велел каждому из них выстрелить еще по разу в лежащего. Добив его таким образом, бандиты оттащили труп в кусты и забросали ветками и снегом. Будка пригрозил им, что если проболтаются, убьет обоих. Сутки они пили и похмелялись, а потом пошли на дискотеку, где и были задержаны за мелкое хулиганство.
После таких признаний тут же закрутилась машина РОВД. Через 40 минут был задержан и арестован Будкин. Но золото так и не нашли. За взятие преступников начальник уголовного розыска и начальник РОВД были награждены ценными подарками.
Вечером за столом Матвеич, подняв стакан за Андрея, произнес;
Потом молча помянули Виктора.
Босиком
В июле даже на Колыме жарко. И в один из первых июльских дней в разгар старательского сезона Синегоров, начальник отделения по борьбе с хищениями драгоценных металлов и минералов, а проще «валютного» отделения одного из колымских РОВД, известный в народе по отчеству Матвеич, поднимался на «уазике» по вконец размытой ручьями дороге вверх по перевалу.
«УАЗ» кидало из стороны в сторону, ветки кустарников били по стеклам. На пассажирском сиденье, вцепившись руками в поручень, сидел друг Матвеича Казимир, заядлый рыбак и охотник, все свободное время проводивший в тайге. Сейчас они ехали на разведку на один из золотоносных ручьев, где могли появиться «хищники». Это почти те же старатели, только добывающие золото так называемыми малыми формами (лотками и проходнушками). «Хищники» преследовались по уголовному закону и подлежали «отлову» и осуждению народным судом, который обычно приговаривал их к штрафу, условному сроку либо исправительным работам до полугода. Золото, естественно, поступало в доход государства. Судя по тяжести наказания, большого вреда «хищники» государству не причиняли, а, по мнению Матвеича, даже приносили пользу благодаря своему каторжному труду, но требовались показатели по этому виду преступления, и приходилось вылавливать по тайге незадачливых «хищников», которым по разным причинам не удалось устроиться в старательскую артель.
Среди них попадались и другие; у таких при виде желтого металла начинали трястись руки и глаза загорались дьявольским огнем. Чаще всего они пропадали безвестно в тайге, так и не найдя вожделенного кармана, полного золотых самородков. А может, кто и находил.
До перевала не доехали метров двести. Дальше дорога была покрыта двумя сплошными языками снега, ярко блестевшего над лучами солнца. Обувшись в болотники, друзья надели рюкзаки, закинули оружие за плечи (у Матвеича – карабин «Сайга», у Казимира – старая двустволка) и двинулись дальше пешим порядком.
Первый язык прошли по узенькой тропинке между таявшим снегом и головокружительной пропастью, усаженной огромными валунами. По другому языку пришлось идти прямо по снегу. Снег подтаял, покрылся коркой, и двигаться приходилось медленно, пробивая снег на каждом шагу, чтобы, поскользнувшись, не загреметь вниз метров так на 300–400. Зато было прохладно. Но вот снег кончился, и дальше тропинка метров через 10 превратилась снова в дорогу. «К концу месяца растает, и сможем уже на машине проехать», – подумал Матвеич, поджидая Казимира. Вокруг была такая красота, что только на Колыме и увидишь. Может, на Бали каком-нибудь и красивее, но здесь царила первозданная дикая суровая природа. Вверху на сопках лежал снег, вокруг цвели рододендроны, а внизу расстилался вечнозеленый кедровый стланик. Далеко в дымке синели сопки, парил орел, и тишина, оглушающая тишина. Чистый воздух, чистая вода.
– Скажи, но для чего тогда блистательные гордые султаны? Рабы и нищие зачем тогда? – пробормотал Матвеич из любимого Хайяма.
Казимир же глядел в бинокль и ворчал на свою беспокойную лайку, которая по своей молодости еще не понимала всей важности момента.
Вниз пошли ходко и остановились через час, когда на тропе появились первые свежие медвежьи следы.
– Всю дорогу загадил, засранец, – ворчал Казимир, – утром прошел.
Жара усиливалась, парило, комары совсем озверели, и идти становилось трудней.
Но привычные к переходам, друзья шли, почти не сбавляя шаг, только зарядили на всякий случай оружие. То и дело приходилось откатывать болотники и переходить ручьи и речки, благо в это время охлаждались ноги. Через три часа, пройдя километров 17, подошли к ручью, обошли его вверх и вниз, но никаких признаков «хищников» не нашли.
Остановились на косе между двумя протоками, быстро соорудили костер, подвесили котелки. Матвеич, как обычно в таких условиях, разулся, разделся по пояс и от души поплескался в ручье. Вода уже закипела, и они, заварив лапшу, сели обедать. Не торопясь поели и принялись за чай.
– Такого чая дома не попьешь, – рассуждал Матвеич.
Казимир охотно соглашался.
Матвеич уже начинал третий стакан (любил пить чай из стакана) и между прочим спросил;
– Казик, а как хозяина настоящее имя?
– Ну как, медведь, как еще, – отозвался Казимир, посмеиваясь: опять Матвеич что-то мудрит.
– Нет, медведь – это медоед, тоже псевдоним, славяне придумали, а настоящего имени его никто и не знает, а если и произнесешь его настоящее имя – тут он и появится.
В это время пес Искерий встрепенулся, вскочил и, застыв на месте, стал вглядываться в кусты на другом берегу ручья.
– Чего ты вскочил, балбес? – прикрикнул Казимир. Но в это время Матвеич уже увидел на другом берегу метрах в шестидесяти медвежью морду, а потом и всего медведя.
Медведь был красавец: светло-коричневого цвета и с белым широким галстуком на груди. Он удивленно смотрел на них и не двигался. Искерий от страха заливался лаем – такого зверя он увидел первый раз в своей еще короткой жизни.
Казимир тут же вскочил и схватил попавшийся ему под руку карабин Матвеича.
– Подожди, – сказал Матвеич, – может, уйдет.
Казимир молча целился и ждал. Матвеич осторожно (босиком по гальке не побегаешь) обогнул его, нагнулся, поднял ружье и, уже выпрямляясь, глянул в сторону ручья. Искерий в это время обезумел от лая. На другой стороне из кустов показалась еще одна огромная черная медвежья голова. Выпрямившись, Матвеич сдавленно крикнул Казимиру:
– Казик, медведь!
Тот, перебирая босыми ногами, продолжал держать на мушке первого медведя и приговаривал:
– Вижу, вижу.
Огромный черный медведь уже весь поднялся из кустов, свалился в ручей и, подняв тучу брызг, пошел на людей. И тут лайка, обезумев от страха, злости и собственной отваги, бросилась на зверя. Медведь остановился, поднялся на задние лапы во весь свой громадный рост и зарычал на собаку. В это время Матвеич уже вскинул ружье и нажал спуск. Но он привык к своему ружью, а на ружье Казимира надо было взводить курок. В тот же миг Казимир повернулся и тоже нажал спуск карабина с таким же результатом. Карабин был на предохранителе.
Картина была потрясающая. Огромный черный медведь стоял на задних лапах в 10 метрах от двух босоногих людей, застывших с ружьями, рычал на маленькую лайку, почти щенка, которая, захлебываясь от ярости, прыгала вокруг него. И тут почти одновременно Казимир хладнокровно щелкнул предохранителем и выстрелил, а Матвеич взвел курок и тоже выстрелил. Пуля из «Сайги» пробила плечо медведя, но он даже не покачнулся, а следующая пуля из ружья 12 калибра ударила в грудь, и гигант, заревев от боли, стал оседать, вторая ружейная пуля уложила его на гальку.
И наступила тишина.
Искерий мгновенно смолк, Матвеич уже прикурил сигарету, неизвестно как попавшую ему в руки, а Казимир глядел вперед, тщетно пытаясь увидеть другого медведя. Только сейчас они почувствовали, как больно стоять босиком на гальке, тут же обулись, подошли к громадной туше, держа наготове ружья. Обе раны, видимо, были смертельны. Ну, еще бы, с такого расстояния в упор! А карабинная пуля прошла навылет.
– Вот и надейся на карабин, – огорченно сказал Матвеич.
Казимир вдруг рассмеялся:
– А главное – босиком!
– Да-а, если что, так и удирали бы босиком, ног не чуя. Но Искерию спасибо! Молодец пес – медвежатником будет.
– Слышь, Матвеич, они ведь парой шли. Гуляли, а он, видать, приревновал нас к той красавице.
– А нам что оставалось делать – самооборона, да и не превысили необходимых мер: через полминуты он бы нас на куски порвал, и правильно – не хватай чужое оружие!
– Да я думал, стрелять-то не придется, и взял, что поближе, – оправдывался Казик. – Ну ладно, попьем еще чаю, да возвращаться пора.
– И главное – босиком, – не унимался Казимир.
Возвращаться было трудней. Все время шли вверх на перевал, да еще тащили тяжеленную шкуру. После обеда было не так жарко, но комары словно осатанели. Дойдя до очередного ручья, поплескались в воде и, намазавшись «Датой», двинулись дальше и выше. Дошли, наконец, до перевала, обтерли с наслаждением лица и руки снегом и пошли по подтаявшей корке снежного языка. И тут-то Матвеич, потеряв осторожность, поскользнулся, упал на бок и покатился вниз. С ужасом чувствуя, что сейчас сорвется с крутого склона и загремит вниз по камням, Матвеич умудрился со шкурой на плечах повернуться на живот и, пробив пальцами обеих рук крепкую корку наста, удержаться на снежном языке буквально на последнем метре, дальше уже был обрыв.
– Казимир, – сдавленно прохрипел он, – держусь.
Казимир осторожно обошел его сверху, протоптал как следует сбоку снег и, протянув руку, помог Матвеичу встать на утоптанный снег. Второй язык прошли уже по протоптанной тропинке без приключений. Поглядев вниз, Матвеич покачал головой и сказал Казику:
– По кускам бы собирали.
Казик ответил:
– Это медведь отомстил за свою шкуру.
Через месяц, когда полностью растаял снег, они снова поехали по этой дороге. Но это уже другая история.
