Текст книги "Золотые цикады сбрасывают кожу (СИ)"

Автор книги: Анатолий Стрикунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Идущий путем воина

Молодой мерзавец, регулярно медитируя десятки

лет, неизбежно превратится в старого мерзавца.

Есть доля правды в циничной шутке: отличное настроение врача – результат испорченного у пациента. Закон сохранения энергии.

На обязательную утреннюю прогулку Вова Самурай вышел из дома в сквернейшем настроении. Во-первых, ныли зубы. Наглая шлюха своим каблуком задела недавно сломанную челюсть. Кости уже срослись, но, ударь Жанка двумя сантиметрами ниже, Вова снова мог угодить на больничную койку.

Во-вторых, за всю ночь не удалось поспать, а для Самурая недосып являлся настоящей трагедией. Работа охранника в борделе, а именно она приносила качку основной доход, не терпит нарушений режима.

Радовал только вид пластыря на лице. Самурай поработал ножницами и придал ему форму сурикена, метательной пластины ниндзя.

Раньше он по утрам бегал, но теперь предпочитал ходить, решив, что организму следует копить, а не растрачивать силы понапрасну. Истинный воин поражает соперника одним ударом, не дергаясь и не бегая вокруг да около.

Прогуливаясь, Вова тренировал свирепый взгляд на худосочных студентах и школьницах.

Убедившись в способности энергетически подавлять соперника, удовлетворенный Самурай вернулся домой и приготовил большую пиццу. Кусочки рыбы и колбасы он обильно полил чесночным соусом, добавил грибов и крупно нарезал помидоры. Микроволновка услужливо выдала хозяину горячее блюдо, но ел он без обычного наслаждения. Опять-таки из-за нывшей челюсти. Выпив чашку крепчайшего кофе, направился в отцовский сарай медитировать. Там качок зажег свечу и, усевшись по-турецки, облокотился спиной о деревянный брус. Перед идущим Путем Воина мерцала свеча, а за ней глиняные лики восточных божеств, искусно расписанных Кондратом Репневым, преданным учеником Вовы.

Кондрат учился в вечерней школе, работая помощником в мастерской керамики, поэтому имел возможность делать что-то для себя.

Болезненный парнишка тренировался в платной группе Самурая, с восхищением наблюдая, как накачанный тренер сотрясает ударами макивару.[7]7
  Спортивный снаряд для отработки ударов.


[Закрыть]

Как-то парень обратился к Вове с просьбой объяснить, почему у него, Кондрата, такой слабый удар и как усилить мощь цуки-ваза.[8]8
  Прямой удар кулаком (яп.)


[Закрыть]

Вместо ответа сэнсей сел на пятки и, прикрыв глаза, впал в транс. Затем жестом руки указал помощнику керамиста на пол перед собой. Испуганный парнишка опустился на колени и зачем-то поклонился.

– Боги Кашима и Катори повелевают тебе стать моим учеником, – мрачно объявил амбал.

– А удар…, – напомнил Кондрат, но Вова жестом запретил говорить. С этого момента парень беспрекословно выполнял все поручения сэнсэя.

Медитируя в сарае, качок представлял себя продолжателем древней самурайской традиции дома Такеда. Никакого отношения к великому полководцу Минамото Есимицу, основателю Дайто Рю Айки Дзюдзюцу,[9]9
  Стиль единоборств (яп.)


[Закрыть] Вова, разумеется, не имел. И узнай родоначальник дома Такеда о своем продолжателе, наверняка бы явился с того света, чтобы собственными руками придушить самозванца.

Но хитрый Вова информировал о своих духовных контактах лишь посвященных. А в посвященных ходило только трое.

У Самурая имелась веская причина быть скромным – поддельные документы инструктора, позволявшие вести платную группу. Вот почему таинственно сообщив хилым подросткам о своей эзотерической связи с древними, а значит и самыми влиятельными богами боевых искусств, Кашима и Катори, Вова подчеркнул:

– Об услышанном – никому.

Благоговейные поклоны учеников, узнавших о духовных контактах сэнсея с небесным воинством, разлились бальзамом по сердцу качка…

Немного вздремнув в полумраке сарая, Вова повеселел и стал соображать, как исправить ситуацию. Среди глупостей, совершенных за последние сутки, особым пунктом стояло исчезновение Жанки-Анаконды около Дома Мод. Шлюха ускользнула буквально из рук. Дурак, хотел сделать все как в кино, обругал себя Самурай. Крутой парень на машине загоняет жертву в тупик, и та в безумном страхе исполняет любые приказы.

Вот момент, когда Дао[10]10
  Высшая реальность, ипостась Бога (китайск.)


[Закрыть] покинул его!

Сделав три поклона, Вова, не мешкая, выскочил из сарая и направился на место исчезновения Сандры. Пять остановок на метро, подъем наверх и вскоре качок очутился в дворике, примыкавшем к Дому Мод. При дневном свете асфальтовый пятачок оказался зрелищем малоинтересным. Огромная железная решетка, закрывавшая проезд между стеной Дома Мод и «Электроприборами», была открыта, поэтому Самураю не пришлось обходить здание. Потоптавшись вдоль стены, он с трудом подтянулся на руках – так и есть, крупный ротвейлер лежит возле небольшой крытой автостоянки. При виде стриженой головы, появившейся над стеной, ротвейлер с рычаньем бросился на врага. Вова не стал искушать судьбу и, разжав пальцы, тяжело плюхнулся на асфальт. Нет, такой сожрет с потрохами. Жанка не могла спрятаться за стеной.

Пустынный серый дворик наводил тоску, и Самурай собрался уходить, как вдруг из стены Дома Мод вылезла мужская фигура. Вылупившийся «коперфильд» аккуратно прикрыл потайной ход и бойко засеменил в сторону озадаченного Вовы.

Самурай страдал близорукостью, поэтому не сразу сообразил, что соотечественник проклюнулся из двери, окрашенной под цвет стен здания. Той самой двери, которая ночью подверглась тщательному обследованию.

– За водкой в рабочее время?

«Коперфильд» в ответ лишь презрительно хмыкнул и потрусил дальше.

Вова спустился по ступеням и, отодвинув панель в двери, очутился в освещенном коридоре. Миновав деревообрабатывающую мастерскую, Самурай двинулся к служебному входу.

Отзывчивая вахтерша продиктовала «однокласснику» домашний адрес Юрия Абрикосова, и Вова опять загрузил тело в метро.

Вскоре качок злорадно обозревал нужный номер квартиры. Но, увы, длительное вдавливание кнопки звонка не дало никакого результата.

Самурай впал в ярость и, дабы успокоить дух, решил заняться дыхательными упражнениями. Выйдя во двор, он приступил к дыханию низом живота, но мгновенно пожалел об этом. Грибочки, присланные тетей из Смоленска, оказались лишним ингредиентом в пицце.

Вова благоразумно прекратил дыхательную гимнастику, сжал ягодицы, скрестил руки на груди и окаменел. Желудок чуть отпустил, но двигаться с места Самурай не решался. Оставалось делать вид, будто мужчина кого-то ждет.

Чтобы отвлечься, Вова стал внимательно следить за подъездом и продуктовым магазинчиком, расположенным в полусотне метров от угла дома.

Из его дверей вышел мальчишка лет семи, в клетчатой курточке цвета «кофе с молоком», фиолетовом спортивном костюме и кроссовках. В руках пацан держал продуктовый пакет. Он вприпрыжку направился к школьнику, копавшему яму на газоне под окнами. Юный энтузиаст усердно орудовал лопатой и заметил своего товарища только когда тот подбежал.

Рядом с ямой лежал небольшой бетонный столбик. Пацан с пакетом вскочил на него и замахал рукой, словно моряк увидавший землю:

– Салют! Альбертик!

Самурай заставил себя нарисовать портрет мальчика из магазина: слегка курносый нос, припухлые губы, волосы светлые, серо-зеленоватые глаза, немного похож на девчонку. Но линия подбородка и чуть откинутая назад голова говорят о мужском характере пацана.

Альбертик медленно разогнулся, вытер пот со лба:

– Леш, скоро выйдешь?

Вместо ответа Лешка заторопился к своему подъезду, обогнал медленно поднимавшуюся по ступенькам старушку:

– Здравствуйте.

Старуха не ответила.

Последовавшие за этим события приятно удивили Вову.

Мальчик вызвал лифт, вошел в кабину и стал дожидаться попутчицу. Створки лифта время от времени делали попытку закрыться, но Лешка поставил ногу и, наталкиваясь на кроссовку, они вновь и вновь откатывались на прежний рубеж.

Когда старушка приблизилась к лифту, пацан убрал ногу, створки захлопнулись, а бабушка стала яростно бить своей палкой по дверцам лифта.

Самурай радостно гоготнул. Вид почтенной дамы, матерящейся и колотящей клюкой, поднял настроение.

Вова не мог знать, что стал невольным свидетелем затяжной войны между поколениями. Пенсионерка постоянно гонялась за мальчишками, игравшими в футбол под ее окнами. Один раз проворная старушка даже ухитрилась огреть Лешку сучковатой палкой.

Сегодня удача изменила даме. Пенсионерка долго колотила клюкой по дверцам, а когда кнопка погасла, протянула руку, чтобы нажать ее. Но та вновь загорелась.

«Неужели маленький негодяй продолжает издеваться над пожилым заслуженным человеком?» – изумилась старуха. Она приложила ухо к дверям лифта. Через равные интервалы слышались удары – где-то на одном из этажей дверцы не могли закрыться.

«Юный мерзавец положил доску, мешающую лифту эффективно функционировать, и теперь мне не попасть к подруге юности», – горестно вздохнула дама, опершись подбородком на свое грозное оружие.

Наверху раздался топот, словно небольшой табун коней спускался на водопой, и лифт загудел. В нетерпении бабушка энергично стукнула палкой по створкам.

Дверцы открылись, и сначала клюка, а потом и ее владелица беззвучно опустились на пол. Теряя сознание, бабушка лицезрела человека в буденовке, галифе, с шашкой на боку, пытавшегося протянуть к ней руки. А мешали этому простыни, скрученные в жгуты, туго перетягивающие гроб на уровне груди и колен покойного.

В отличие от дамы с клюкой Вова Самурай не испугался, но изумился: на усопшем красовался парадный мундир полковника царской армии.

Несколько секунд незнакомец с шашкой, повиснув на жгутах, всматривался в черты лежащей. Потом, нелепо дернувшись, голова в буденовке накренилась вбок, дверцы закрылись. Лифт загудел и снова отправился вверх.

Вова легонько передвинул нижние конечности. Похоже, тревога оказалась ложной. Желудок вел себя вполне законопослушно. Может, зря грешил на грибочки? Успокоившись, качок сунул руки в карманы джинсов и направился в магазин, раз уж приходится торчать здесь, хоть пивка возьму. Все равно ждать этого сторожа Абрикосова. Интересно, как выпутаются граждане, заказавшие такой большой гроб? Вова не сомневался что, по возвращению вновь увидит импозантного усопшего.

Старушка у лифта подняла голову, и качок поймал себя на желании помочь подняться бабке, даже сделал пару шагов в сторону крыльца. Но передумал, еще решит, кошелек хочу отнять. Да и самочувствие не из лучших, а тут наклоняйся, поддерживай. Нечего шляться, блин, если такие нервные.

Тетрадка без обложки в синюю клеточку

Самая большая опасность в Будущем, это неизбежная встреча с

Прошлым. Мучительно видеть делишки существа порочного

и глупого, вызывающего в лучшем случае отвращение.

Мучительно, потому что существо это ты сам.

Рассеянность иногда может оказаться полезной штукой. Устраиваясь на работу, Томкинс автоматически продиктовал адрес сына, чем и обеспечил себе относительно спокойное утро в этот день.

Пока Вова взывал к Дао и проводил комплекс следственных мероприятий, Абрикосов бегал в лесочке, неподалеку от дома: два десятка сосен, вороны и несколько белочек.

Юрий бегал кругами и гнал, гнал от себя высасывающую все силы тревогу. Иногда она превращалась в кошмар, иногда ненадолго исчезала, но всегда возвращалась. Рано или поздно: через час, сутки, через два дня, значения не имело.

Причиной тревоги был сын Лешка. Его здоровье находилось в прямой зависимости от Веры и Виктора. А Виктор периодически подсаживался на стакан, превращаясь из обаятельного красавца в садиста. Лез драться, хватался за нож. Выйдя из запоя, опять становился скромным и благородным. В юности стал чемпионом республики по боксу, потом загремел на зону, ЛТП…

Утром после дежурства, едва войдя в квартиру, Абрикосов стал перебирать свои школьные дневники. Искал запись о первом детском увлечении. О Сандре. Нашел. Ту самую тетрадку.

Вернувшись с пробежки, Юрий открыл краны в ванной, плеснул хвойной пены. Разделся, взял лежащую на столе тетрадку без обложки – о Ней.

Улегшись в горячую воду, Абрикосов перевернул лист.

«…Идет урок. Открывается дверь. Пионервожатая Ольга.

– Арина Игоревна, мы решили – на третьем уроке. Должен быть еще староста. Староста – это я.

Третий урок идет. Тишина пыльная колышется в школьных коридорах. Подхожу к учительской. Стучу. «Да, войдите», – знакомый голос – директриса. Вхожу. «Садитесь, Абрикосов». Сел.

«Что ты можешь сказать об этих ребятах?» – спрашивает директриса (имени не помню, поэтому в дальнейшем буду просто писать Д.).

Я: А что случилось?

Д.: А ты разве не знаешь?

Я: Нет, не знаю.

Д.: А они говорили, тебе все известно.

Они – это Кеша Серенький, Сандра Ланская и Леник Аринин.

Д. была колоритна – то ли цыганка, то ли татарка. Крупная, черная, брови густые, сросшиеся, черные, груди роскошные, размера, конечно, не знаю, но примерно от школы № 2 до кафе «Пингвин».

Смотрю во все глаза на этих головастиков. Выручает Арина Игоревна: «Он не знает».

Д.: Ну что ж, вот и хорошо. Сейчас Кеша и расскажет нам. Начинай, Кеша. Не бойся.

Кеша пускает слезу.

Д.: Ну.

Кеша молчит.

Д.: Серенький, говори.

Кешка: Мы играли в дочки-матери.

Д.: Кто мы?

К.: Я, Леник и Сандра.

Д.: Потом?

К.: Леник вышел из сарая.

Я все это знал. Потому что Леник вышел, а они дверь изнутри закрыли в сарайчике. Этих сараев, сараищев и сараюшечек там было видимо-невидимо: с замками и бесхозные. Галактика.

Леник говорит им в дырку (Я этот сарайчик хорошо знаю, там три доски выбито): «Откройте!». А они не открывают. Леник обиделся, говорит: «Расскажу вот! Все!». Не открывают. «Нечего было уходить». – Сандра отвечает. Леник обиделся еще больше и пошел всем все рассказывать. Про то, что в дочки-матери играли, и как Кешка трусики Сандре снял. Кто-то из мам услышал и понеслось…

Д.: Дальше.

Кешка: обреченно закатил глаза и повторил: «Леник вышел из сарая».

Д.: Дальше. Это я уже слышала, – голос ее натянулся и звенел как струна. – Почему вы дверь закрыли?

Кеша: Сандра сказала: «Закрой дверь».

Д.: Дальше. Трусики. Кто снял трусики?!

Кешка испуганно шепнул:

– Я.

– Как ты снял?! – сдержанно заорала директриса и рубанула рукой по столу.

Кеша стал показывать рукой на себе «как» и тихо произнес:

– По коленки.

– Потом. – Д. овладела собой.

– Она легла на диван, – Кешка называл диваном пару ящиков с наброшенным на них шерстяным одеялом, – а я на нее.

Д.: Ты тоже снял трусы?

Кеша: Да.

Д.: Потом, я спрашиваю, что было потом?!

Тишина оглушала. Пионервожатая Оля, худенькая – кузнечик, сидела на кончике стула прямо как карандаш. Карандаши такие были красно-синие: с одной стороны наполовину красные, а вторая половина синяя.

Аринин и Сандра уткнулись в пол.

– Ну, – тихо и как-то жутко.

Кеша потно плакал и подергивался:

– Потом я дрыг-дрыг.

– Может, если б я легла, так ты б тоже дрыг-дрыг, – рявкнула Арина Игоревна. – Ты б и меня дрыг-дрыг?

У Арины Игоревны как-то вдруг заалело все лицо и на фоне ее малахитовой кофточки, точней на контрасте… Алое лицо, зеленая кофта, прямые мужские квадратные очки, сама крепкая, прямые коротко стриженые волосы, зачесанные назад. Такое чувство, что всегда смочены водой и расчесаны железной расческой. Я думал, что люблю мою первую учительницу. Став чуть старше, понял – не любил, боялся. Как догадался про это, что боюсь, так сразу и забыл про нее. Мужа не было. Две дочери. Старшую, с такими же редкими прямыми волосами, мы очень уважали – дочь первой учительницы! Младшая училась со мной в одном классе. Тихая, скромная, чуть пухленькая отличница. Пышная, необыкновенно красивая шевелюра. В 9-ом, или не помню, в 10… нет, в 9-ом классе школу облетела мрачная весть: в боксе погиб молодой водитель – солдатик. Точней, морячок. Они службу проходили на суше, но в морской форме. Парень возил генерала. Загнал «Волгу» в бокс, включил «печку» – дело было зимой. Двери бокса изнутри закрыты – кто ж знал, что они там.

Называется это «угореть». Утром открыли двери – «печка» работает. Они вдвоем обнаженные. И когда девушку выносили, вдруг волосы отваливаются – голова совершенно лысая, голая. Вот и все о пышной шевелюре. Она осталась жива. Откачали. Солдатик только умер. Арина Игоревна потом как-то осела и без прежнего рвения учительствовала.

Собственно, чего я так подробно о сарайчике? Сейчас попробую. Так. Кешку пожурили, но простили. Сандру водили к врачу. Одни говорили, у нее что-то там не так. Другие – так.

Потом. Я завидовал Кешке. То есть, разумеется, не в учительской, а на ящиках, точней на… Мне хотелось быть на его месте.

Дальнейшая видимая жизнь Сандры такова. Бегала по району примерно также, как остальные сверстницы. Может быть, только мальчишки прижимали ее в подъездах чаще, чем других девчонок. «Популярность» способствовала. В 6-ом классе появился на ее горизонте мальчик лет 16-ти. Потом матросы. В 8-м она уже не могла пройти по району. Из школы ее не отчислили, хотя директриса и порывалась – отстоял физрук: она все соревнования по легкой атлетике выигрывала. В 9-ом Сандра уехала.

До третьего класса включительно я сидел на одной парте с ней. На второй в среднем ряду. И жили мы с ней душа в душу. Но. Я много ошибок делал по рассеянности: то букву не допишу, то цифры в ответе переставлю, а она, когда списывала, такие ошибки сразу замечала и исправляла. Я был в нее влюблен. Как в женщину. Но мешало социальное неравенство: разница в общественном положении. Я отличник, а она тройки получает. Даже когда она спишет один к одному, ей редко четверку ставила Арина Игоревна. В седьмом классе я уехал и приехал только на пару месяцев.

Осень. Сандра. Венгерка! Сандра Ланская превратилась в венгерку. Встречаемся на Аллее Героев. Дождь.

– Здравствуй.

– Здравствуй.

Она: Ты учиться опять у нас будешь?

Я: Да. Ненадолго. Слушай, у тебя есть текст песни «Сезон любви»?

Она: Есть. Приходи сегодня ко мне после восьми, я тебе напишу.

Пришел. Мать ее работала контролером на вечернем сеансе. Сандра прелестна: брючки, рубашечка расстегнута. Ничего у нас не было. Ни тогда, ни потом. Комплексы, либидо? Ни фига. И про Фрейда, и про Юнга…»

Абрикосов захлопнул тетрадку, оборвав чтение на середине фразы, и торопливо поднялся на ноги – нужно спешить.

– Ладно, господа! Я принимаю должность. Но уж у меня ни-ни-ни! У меня ухо востро! – бормотал он текст Хлестакова, растираясь махровым оранжево-белым полотенцем.

Муза девушка послушная, но никогда не ждет. Никого. И если уж она посетила Абрикосова, то будь любезен – стройся.

Юрий внезапно поплыл. Сказалась ночная беготня по этажам. Он добрел до кровати и почти мгновенно уснул. Но в тот коротенький промежуток, пока сознание еще бодрствовало, мысленно продиктовал: «Да, забыл Тебя предупредить, в этом моем тексте наряду с живыми людьми равноправными персонажами будут МЫСЛИ. Не все, разумеется. Так они устроены – приходят и исчезают, когда хотят.

Некоторые получили постоянную прописку на кухонной занавеске в квартире сына. Когда форточка или половинка окна открыты, то край занавески полощется на ветру, почти касаясь огня плиты. Поэтому несколько фиолетовых пиявок-мыслей Абрикосова старшего постоянно раскачиваются на нижнем крае бело-красной ткани, вцепившись в нее зубами. От постоянного напряжения челюсти их стали похожи на челюсти французских бульдогов, а выражение глаз не отличается добродушием».

Инна + Леша = Л…

Детеныши людей грациозны, непосредственны,

умны. Пригодными к жизни в обществе их делает

воспитание.

Лешка, к счастью, не видел мыслей отца. Он завершал обязательный утренний ритуал: закатал штанину и ватой, смоченной в одеколоне, протер бедро. Взял со стола шприц с инсулином, вогнал иглу.

Мурок, взобравшись на стул, внимательно наблюдал за действиями друга, зная, что завтрак начнется после укола.

Лешка положил шприц на стол и принялся «пилить» ножом пакет с молоком. Мурок спрыгнул на пол и, задрав мордочку, мяукнул – быстрей мол, чего тянешь.

Пока блюдечко наполнялось, котенок тыкался носом в ладонь, невольно мешая Лешке. Тот одной рукой оттянул Мурока и, лишь наполнив блюдце до краев, отпустил до крайности возмущенного котенка.

Из кастрюли с кипящей водой вилкой достал сосиску, подставил под нее тарелку (чтобы не капнуть на пол) с гречневой кашей.

Вторую сосиску и половинку третьей забросил в полиэтиленовый пакет из-под молока. Из оставшейся половинки соорудил бутерброд и завернул его отдельно – это в школу. Лешка любил готовить, хотя часто получал нагоняй от мамы Веры за не выключенную конфорку или обожженный палец.

Бросив взгляд на будильник, съел сначала гречку, потом сосиску. Чтоб не обжигаться.

Ранец собран с вечера, у двери строго приказал черно-белому:

– Мурок, веди себя хорошо.

Не вызывая лифта, быстро сбежал по лестнице. На крыльце с удивлением увидел соседей и среди них даму с клюкой. Головы взрослых подняты вверх, на появление мальчика никто не обратил внимания. Не мешкая, направился к темному квадрату подвального окна.

– Катька! Катька! Катька! Кис-кис-кис-кис-кис! – позвал, присев на корточки.

На белый свет моментально высунулись мама Катя и трое котят.

– Как живете, как животик? О, какие вы молодцы, – приговаривал малыш, скармливая сосиски кошке.

– Растем. Скоро в школу пойдете, будете стихи учить, – он поднял правую руку вверх и продекламировал:

Люблю на Кремль глядеть я в час вечерний.

 
Он в пять лучей над миром засверкал.
Люблю я Волги вольное теченье,
Люблю сибирских рек задумчивое пенье,
Люблю, красавец мой, люблю тебя, Урал…
 

Малыш сбился и выпрямился, пытаясь вспомнить строки, так нравившиеся Музе Анатольевне. Она выбрала эти стихи для внеклассного чтения.

 
…Что Грузия в цвету, Армения богата,
Что хорошо в Баку и радостно в Крыму.
Я – русский человек, но как родного брата
Украинца пойму, узбека обниму…
 

Стих он, честно говоря, не выучил. Сложив пакет, засунул его обратно в ранец, и погрозил пальцем котятам: «Будьте умницами, ведите себя хорошо!».

Пристроив увесистый ранец за спиной, он пересек двор и очутился на большом пустыре, за которым виднелась длинная, почти с километр, каменная стена, маршрут Лешки в школу. Маршрут этот малыш любил, потому что в конце его на третьей парте второго ряда сидела Инна.

И не любил. Нежелание идти в школу чаще всего возникало из-за невыученного урока.

Но сегодня Лешка торопливо пересек пустырь, и фигурка с зелено-белым ранцем на спине стала быстро уменьшаться в размерах, превращаясь в небольшую черточку.