Текст книги "Сталин и контрразведка"

Автор книги: Анатолий Терещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Подробнее об этой истории, читатель может познакомиться ниже.

НКВД и репрессии

 
Пусть никогда не будет больше жертв,
И покаяние в России совершится,
Свободная Россия без оков
Пусть к правде, справедливости стремится
 

И. Абрашнева

На заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 20 февраля 1934 года после доклада Сталина было принято решение об организации союзного наркомата внутренних дел (НКВД) с включением в него реорганизованного ОГПУ.

Кстати, накануне реорганизации в газете «Правда» № 350 от 20 декабря 1932 года было опубликовано приветствие Сталина по случаю 15-летия ОГПУ. В нем говорилось:

«Привет работникам и бойцам ОГПУ, честно и мужественно выполняющим свой долг перед рабочим классом и крестьянством Советского Союза!

Желаю им успеха в сложном деле искоренения врагов диктатуры пролетариата!

Да здравствует ОГПУ, обнаженный меч рабочего класса!

И. Сталин».

В проекте постановления предусматривалось упразднение так называемой судебной коллегии ОГПУ. НКВД СССР теперь не имел своего судебного органа.

Да, одиозное во всем мире ОГПУ упразднили, но тут же возродили под другим названием – Главное управление государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР.

Однако оказалось, что по существу включили не ОГПУ в НКВД, а НКВД в ОГПУ, придав последнему ведущую в наркомате роль, сделав остальные главки всего лишь вспомогательными придатками ГУГБ.

О важности ГБ говорило и то, что наркомом ВД СССР назначили заместителя председателя ОГПУ В.Р. Менжинского – Г. Г. Ягоду.

Следует заметить одну деталь – в 1934 году второй раз в истории Советского государства органы госбезопасности и внутренних дел были объединены в составе одного ведомства. Первый раз это было сделано в 1922–1923 годы, когда НКВД РСФСР и ГПУ возглавлял Ф.Э. Дзержинский.

Итак, 10 июля 1934 года ЦИК СССР принял постановление «Об образовании общесоюзного Народного комиссариата внутренних дел», в составе которого были созданы Главные управления:

– государственной безопасности,

– рабоче-крестьянской милиции,

– пограничной охраны,

– внутренней охраны,

– пожарной охраны,

– исправительно-трудовых лагерей и трудовых поселений и некоторые другие службы и подразделения.

Особое совещание, как судебный орган, при НКВД СССР состояло из: заместителя НКВД СССР, уполномоченного НКВД по РСФСР, начальника главного управления рабочекрестьянской милиции (ГУРКМ), прокурора СССР и его заместителя. Оно рассматривало дела заочно.

Кроме этого, на местах создавались «тройки» из 1-го секретаря обкома или ЦК республики, начальника соответствующего НКВД и прокурора края, области или республики.

В союзных республиках образовывались республиканские наркоматы внутренних дел. Судебная коллегия ОГПУ упразднялась, и все дела по окончании следствия должны были направляться в судебные органы по подсудности. Однако, как уже говорилось выше, при НКВД СССР создавалось Особое совещание, которому предоставлялось право применять в административном порядке высылку, ссылку, заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до пяти лет и высылку за пределы СССР. Таким образом, этот административный орган наделялся судебными полномочиями, что не могло не привести к нарушениям законности, прав граждан и других злоупотреблений.

Эта охранительная государственная машина была словно создана накануне знакового убийства руководителя ленинградской партийной организации Сергея Мироновича Кирова инструктором историко-партийной комиссии Института истории ВКП(б) Леонидом Николаевым 1 декабря 1934 года.

После смерти Сталина Хрущев пытался через специально созданную Особую комиссию ЦК КПСС во главе Н.М. Шверником с участием ветерана партии О.Г. Шатуновской, репрессированной в 1937 году, доказать причастность Сталина к этому убийству. Но уликовых материалов так и не было найдено. Единственно, что Никита Сергеевич, как бы в оправдание своей версии, заметил Шатуновской: «Нас сейчас не поймут. Мы вернемся к этому лет через пятнадцать».

В.М. Молотов в 1979 году утверждал:

«Хрущев намекнул, что Кирова убил Сталин. Кое-кто до сих пор в это верит. Зерно было брошено. Была создана комиссия в 1956 году. Человек двенадцать разных, смотрели много документов, ничего против Сталина не нашли…

Комиссия пришла к выводу, что Сталин к убийству Кирова не причастен. Хрущев отказался это опубликовать – не в его пользу».

В 1990 году в ходе расследования, проводившегося прокурорско-следственной бригадой Прокуратуры СССР, Главной военной прокуратуры и Комитета госбезопасности СССР совместно с работниками Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, было дано заключение:

«В указанных делах каких-либо данных о подготовке в 1928–1934 годы покушения на Кирова, а также в причастности к этому преступлению органов НКВД и Сталина не содержится».

Одной из основных считается версия об убийстве Кирова на почве ревности. По Ленинграду ходили небезосновательные слухи о близкой связи Кирова с женой Николаева – Мильдой Драуле. Вообще он был великим женолюбом. Из дневника Николаева, рассекреченного 1 декабря 2009 года видно, что он решил отомстить Кирову за «рога» и свое увольнение из Института истории партии, после которого он стал безработным.

Он даже сравнивал себя с убийцей Александра II Андреем Желябовым.

* * *

Убийство Кирова не могло не быть использовано узким руководством СССР во главе со Сталиным для окончательного разгрома оппозиции из «ленинской гвардии» протроцкистской ориентации, которая, действуя против Сталина, расшатывала государственные крепи.

Конечно, нельзя оправдать заботой о стране гибель безвинно пострадавших в классовой борьбе. Но никто не имеет права превращать в «героев» эмигрантов, засылавших в СССР шпионов, террористов, диверсантов и лгать, что Сталин выдумал понятие «враг народа».

Враги России, как и любого другого государства, были, есть и будут. Разве никто не убивал пионервожатых и учительниц, не стрелял из обрезов в председателей колхозов, не поджигал скирды и стога, не подрывал поезда, не затапливал рудники и шахты, не сыпал песок в подшипники, не предавал подпольщиков, не шел в полицаи?

Десять лет Троцкий, находясь на высоких должностях, делал все от него зависящее и независящее, для утверждения себя вождем. Причем делал это подло, жестоко, а порой и кроваво. Даже своим ораторством старался подорвать авторитет Сталина и его соратников – не получилось. Народ его не принял и вышвырнул за пределы Союза. Но даже после высылки он руководил врагами государства и всего многонационального народа, встроенного в границы СССР.

Не удался назначенный на 15 мая 1937 года государственный переворот готовившийся военной оппозицией во главе с «красным Бонапартом» – М.Н. Тухачевским. В последний момент Михаил Николаевич чего-то испугался, заняв выжидательную позицию, и все сорвалось.

Был еще один претендент на власть в Кремле – Бухарин. Его оппозиция тоже имела в виду, как претендента на красный престол – знаменосца мирового революционного пожара.

Правда, в 1956 году при правлении Хрущева «красный Бонапарт» был реабилитирован.

В связи с этим напрашиваются вопросы:

– почему члены партии вели подрывную работу против государства, которому были обязаны своими высокими постами?

– почему обвиняемые на судебных процессах вчерашние революционеры, розовощекие, не замученные и не отягощенные трудной жизнью сознавались в причастности к заговорам и троцкистской оппозиции и давали обличающие друг друга показания?

– почему руководители органов госбезопасности – Ягода прикрывал подготовку к государственному перевороту и заговору, а Ежов своими репрессивно-кровавыми действиями компрометировал и Сталина, и страну?

Если обобщить ответы на эти вопросы, можно прийти к выводу – политика грязное дело! Если конкретно, то в события окаянного времени вмешались люди, жаждущие власти.

Ягода не был таким уж подхалимом, все время глядевшим в рот Сталину и поддакивающим вождю. Часто он показывал норов ведомственного вотчинника, имеющего свои взгляды на большое лагерное хозяйство, врученное ему судьбой и властью. Эти взгляды у главы тайной полиции были направлены на усиление своего господства над свободой и жизнью людей.

Ягода иногда демонстративно обходил Сталина и высшее партийное руководство. Вот один из красноречивых примеров. 9 августа 1934 года нарком ВД разослал на места шифровку, в которой приказал создать при каждом концлагере суд НКВД. В секретной депеше говорилось о запрещении обжалования приговоров, вынесенных этими судами, и выдвигалось требование согласовывать данные вердикты лишь с краевыми прокурорами и судьями.

Политбюро и сам Сталин были шокированы от подобного сепаратистского мероприятия, но это самоволие не привело к падению «верного хранителя сталинской сатрапии». Удивительно то, что с ним был заключен компромисс – лагерные суды оставались, но им разрешалось право кассационного обжалования.

Что ж получается – тираноборцы врут, говоря о бескомпромиссности и упертости Сталина?!

Сталин замечал, что от ВЧК до НКВД органы частенько идут впереди самой партийной власти в развязывании репрессий. Таких примеров скопилось множество, и он решил создать комиссию по проверке жалоб. В нее вошли Л.М. Каганович, В.В. Куйбышев и И.А. Акулов – прокурор СССР. Комиссия выявила массу нарушений соцзаконности.

В 1933 году ГПУ арестовало в Таджикистане 662 человека. Начальником областного управления тогда был некий Солоницын. При этом руководитель ЦК ВКП(б) Таджикистана Гусейнов во всем соглашался с действиями органов. Узнав о репрессиях, Генсек вызвал на ковер Гусейнова и Солоницына.

Сталин пригласил их в кабинет и стал опрашивать:

– Товарищ Солоницын, сколько вы человек арестовали?

– Пока… – он назвал цифру.

– А где у вас было вооруженное восстание? – задал такой каверзный вопрос вождь.

– Товарищ Сталин, вооруженного восстания в Таджикистане нигде не было, – ответил Солоницын.

– А при наличии вооруженного восстания столько руководящих работников не арестуете же?

Солоницын покраснел и вымолвил:

– Это наша ошибка…

После беседы на высоком уровне было принято решение отозвать Солоницына и провести тщательную проверку состояния дел в правоохранительных органах республики.

* * *

25 сентября 1936 года было для наркома Ягоды роковым. Сталин и Жданов, отдыхающие в Сочи, прислали в Политбюро телеграмму:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явно оказался не на высоте в решении задачи разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года».

Думается, тут Сталин перехитрил развязную оппозицию и стоящего рядом с ней Железного Генриха, приготовившихся ударить по Кремлю.

Сталин усмотрел в своем главном контрразведчике неискренность, за которой, как правило, шествует предательство. Он «раскусил» в Ягоде подколодную змею, которую надо было срочно обезвредить через очередного своего ставленника – тихого, безропотного, низкорослого, всего 152 сантиметров от земли, исполнительного, малообразованного из числа «кухаркиных детей» Николая Ивановича Ежова.

Вождь «удрал» из Москвы для того, чтобы развязать руки Николаю Ивановичу – руководителю партийной охранки. Он ему, послушному карлику, верил тогда, как себе. Говорят, высоких людей он не любил, а потому подолгу не держал возле себя.

По-другому объяснить второй «отдых» вождя никак нельзя. Он ведь наслаждался солнцем здесь еще недавно – в августе месяце. И вдруг… снова укатил со своим верным, по тому периоду государственной жизни, сподвижником, защитником и своеобразным паладином – Андреем Александровичем Ждановым.

Сталин, прибыв в Москву, понял, что Ежов на месте – он квалифицировано провел операцию по нейтрализации главного «охранителя государственной безопасности».

Троцкистов стали громить смело и массово. Одним из них был Варлам Тихонович Шаламов, отсидевший в «таежных командировках» более 17 лет. В феврале 1929 года его арестовали за участие в подпольной троцкистской группе и за распространение дополнения к «Завещанию Ленина» во внесудебном порядке, как «социально опасный элемент».

В январе 1937 года Шаламова вновь арестовали на 5 лет лагерей. В июне 1943 года его опять осудили. Теперь уже на 10 лет за «антисоветскую агитацию». Как признавался сам писатель:

«…я был осужден в войну за заявление, что Бунин – русский классик».

По поводу арестов и репрессий он скажет так:

«С первой тюремной минуты мне было ясно, что никаких ошибок в арестах нет, что идет планомерное истребление целой «социальной» группы – всех, кто запомнил из русской истории последних лет не то, что в ней следовало запомнить».

Таких арестов было тогда немало. Сталин это видел и делал жесткие, по последствиям, выводы по верхушке «забронзовевших» деятелей вооруженного отряда партии.

Священная война

 
Есть у войны печальный день начальный,
А в этот день вы радостью пьяны.
Бьет колокол над нами поминальный,
И гул венчальный льется с вышины…
 

Р. Гамзатов

Новый год советские партийные чиновники, крепко державшие власть в своих руках, встречали в Кремле. Банкет проходил с безудержным весельем. На потеху вождям деятельный Лаврентий Берия пригласил воспитанниц хореографического училища Большого театра, студенток театральных училищ, молодых актрис кино и цирка. От деликатесов и вин ломились столы. Беспечное гуляние было в разгаре.

У захмелевших хозяев и гостей развязывались языки, закружились головы. За столами стоял сплошной гул в пере-мешку со смехом, прекратившийся сразу же, как только со стула поднялся Сталин. Он произнес небольшой тост за мир и дружбу, за плодотворный труд советских людей. После этого чокнулся с немецким послом графом фон Шуленбур-гом. Рядом с Иосифом Виссарионовичем неотлучно, словно сторожа или охранники, находились круглолицые Маленков и Поскребышев.

К соседнему столу с сидящими молоденькими артистками и танцовщицами подошел захмелевший Лаврентий Павлович. Поблескивая овальными стеклами пенсне, с улыбкой спросил:

– Почему, девочки, скучаете? Бутылки стоят не открытые, – некому поухаживать? Что случилось? Где кавалеры, куда подевались настоящие мужчины?

Артисткам, тем более молодым, редко приходилось так близко встречаться с вождями. Засмущались молодые дарования, зарумянились у них щеки, как-никак перед ними народный комиссар внутренних дел Берия, тяжелые портреты которого не раз приходилось таскать на демонстрациях и стоять с ними на митингах.

– Какие проблемы беспокоят вас, – обвел он артисток чувственным взглядом, прикрытых стеклами очков, глаз. – Говорите, не стесняйтесь. Помогу…

У служительниц Терпсихоры проблем и забот, конечно же, был полон рот: прописка близкого человека, приобретение квартиры, установка телефона, выезд за границу и прочее и прочее. Захлопали пробки бутылок, полились грузинские вина и «Советское шампанское». И вот уже девочки стали смелеть, больше улыбаться и строить глазки возрастным чиновникам, почувствовавшими себя рысаками – мы еще можем взбрыкнуть!

То и дело подходили и подходили к артистическому столу то брюхатые, то худосочные мужики – все от верховной власти, чтобы чокнуться рюмкой или фужером с понравившимися девицами.

Сталин какое-то время после произнесенного тоста сидел отрешенным. Он даже не был сконфужен поведением наркома внутренних дел, выпавшего из колоды своих кремлевских оруженосцев, хотя поначалу хотелось его одернуть. Вождь это умел делать и практиковал такие окрики на банкетах в отношении тех, кого заносило во хмелю. У него в голове произошло переключение от праздничного созерцания к другой реальности. Сталина вдруг прострелила горячая мысль о судьбе страны, а поэтому естественно, придав иное направление думам, он на мгновение отключился от застолья.

«Вот пляшут, как черти, мои помощники, словно не понимают, что завтра таких банкетов может и не быть. Война на горизонте.

Гитлер обманет меня, верить ему нельзя, но провоцировать его тоже опасно. Может действительно он проводит отвлекающие маневры, чтобы всей мощью обрушиться на британцев, которые у него, как кость в горле. Ведь по существу затянувшаяся война с Лондоном – это его мировой позор».

Ход дальнейших размышлений прервал хохот и ритмичное рукоплескание в такт музыке – в пляс пустился прилично захмелевший первый кавалерист страны Советов Семен Буденный…

До начала войны оставалось полгода.

* * *

Болтуны Хрущевского разлива нам говорили, что Сталин войну встретил опустошенным и растерянным. Нет, она его застала больным с температурой выше 40 градусов. Это подтвердил профессор Борис Сергеевич Преображенский, которого в ночь с 21 на 22 июня 1941 года – с субботы на воскресенье «задержали» трое чекистов во главе с капитаном ГБ и увезли с собой на машине.

Крупнейший специалист, врач-отоларинголог, каким был Борис Сергеевич, по маршруту поездки понял, что его везут к своему пациенту на Ближнюю дачу. Он много лет лечил Сталина, который имел слабое горло и часто болел ангинами, однако, удалять гланды отказывался.

Начальник охраны Сталина генерал Власик встретил Преображенского у входа и проводил в большую комнату, где на диване лежал больной.

– Что с вами, товарищ Сталин?

– Посмотрите, профессор, что с горлом. Не могу глотать – больно! – еле слышно и хрипло проговорил больной.

Врач раскрыл саквояж с «дежурным» инструментом, стерильная деревянная лопаточка помогла быстро установить диагноз – тяжелейшая флегмонозная ангина. Замерил температуру – она подползала к 41 градусу.

Рекомендации и первичные лекарства даны, врач покинул пациента.

Где-то час спустя после отъезда доктора, дежурному генералу охраны Сталина позвонил Начгенштаба Жуков:

– Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.

– Что? Сейчас?!

– Да!

– Он спит.

– Будите немедленно – немцы бомбят наши города!

Через несколько минут Сталин уже разговаривал с Жуковым. Поинтересовался местом нахождения наркома и приказал прибыть в Кремль вместе с Тимошенко, а через Поскребышева собрать всех членов Политбюро.

Скоро в Кремле оказался и сам Сталин. По воспоминаниям Жукова, он был бледный и уставший. После проведенного совещания и отдачи соответствующих обстановке приказов, он поручил В.М. Молотову выступить перед страной.

Высокая температура держалась еще три дня.

Вот так начиналась война для Сталина…

22 июня 1941 года диктор московского радио Юрий Левитан взволнованно прочитал «Последние известия»:

«Сегодня в 4 часа утра посол Германии в СССР граф фон Шуленбург вручил заместителю председателя Совета Народных Комиссаров товарищу Молотову гитлеровскую декларацию об объявлении войны…»

События выстраивались в роковую цепочку трагической судьбы для Советской России.

29 июня вышла совместная директива ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков». В ней, в частности, говорилось:

«В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т. д.

В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия!»

Это был призыв, нет, скорее вопль растерявшихся поначалу властей разных уровней.

На следующий день 30 июня 1941 года создается ГКО – Государственный Комитет Обороны во главе со Сталиным, который в этот период еще чувствовал себя неважно, к недомоганию прибавилась тоска по утраченным иллюзиям мира с Германией. Но к его чести, он скоро собрался, растерянность пропала, сама по себе улетучилась. Она сжигалась холодной логикой ума и коварством навалившихся событий. В этих условиях он принял назначенный судьбой жезл Верховного Главнокомандующего.

По поводу этого назначения Г.К. Жуков писал в своих воспоминаниях:

«И.В. Сталин внес большой личный вклад в дело завоевания победы над фашистской Германией и ее союзниками. Авторитет его был чрезвычайно велик и поэтому назначение Сталина Верховным Главнокомандующим было воспринято народом и войсками с воодушевлением».

Однако роль Сталина как Верховного Главнокомандующего и полководца подвергалась фальсификации как со стороны дилетантов в военном искусстве, вроде «опереточных генералов» типа Волкогонова, так и либералов современного разлива.

Маршалы Жуков и Василевский, видевшие Сталина в ежедневной работе, оставили подробные положительные воспоминания, остальное все от лукавого.

Вернемся к обстановке.

Ему принесли текст отпечатанного обращения к советскому народу. Он пробежал глазами по листам, потом отвел взгляд от текста. У него шел поиск истины за гранью добра и зла. Немного задумался:

– Откликнется ли народ на мой призыв? Много крови пролили мои паладины. Да, пушки – последний довод королей. Но без этой крови другой бы сидел в Кремле – Лев Троцкий. Добра бы России он не принес. А я бы был уничтожен. Двадцать второе июня… Наполеон тоже напал в это время. В 1812 году также россияне отступали, даже отдали неприятелю Москву – но победили. Неужели на этот раз мы проиграем?! Не должны. Не имеем права!..

* * *

Уже на четвертый день войны 140 слушателей контрразведывательного отдела ВШ НКВД были откомандированы в специальный отряд при Особой группе НКВД. 27 июня отряд пополнился 156 слушателями курсов усовершенствования руководящего состава школы, а 17 июля – 148 слушателями литовского, латвийского, польского, чехословацкого и румынского отделений курсов. А через несколько дней войска Особой группы НКВД СССР были переформированы в две Отдельные мотострелковые бригады особого назначения (ОМСБОН): 1-ю возглавил полковник М.Ф. Орлов, вторую – Н.Е. Рохлин Бригады состояли из полков, батальонов, отрядов.

Выступление Сталина по радио 3 июля 1941 года начиналось с обращения:

«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, – продолжается…»

Вождь в своем Слове к народу дал краткий анализ причин первых неудач, объяснил значение пакта о ненападении, указал на глубины опасности агрессии, призвал к немедленной перестройке всей работы в стране на военный лад.

Далее он повторил кусок текста из совместной директивы от 29 июня, упомянутой выше, о необходимости создания всенародного отпора врагу.

«…В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов…»

Конец своего выступления он отметил призывами:

«Все силы – на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота!

Все силы народа – на разгром врага!

Вперед, за нашу победу!»

Война нагрянула внезапно, вероломно, хотя ее ждали и боялись как наверху – власть, так и внизу – народ. Люди еще на что-то надеялись. И вот свершилось то страшное, чего остерегались, что не желали приблизить, спугнуть разного рода провокациями.

22 июня 1941 года, заранее сосредоточившись у наших границ, 170 вышколенных дивизий немецко-фашистских войск, оснащенных первоклассной техникой, тремя группами армий: «Север», «Центр» и «Юг» и опытом ведения боевых действий в Европе, с огромными клешнями бронированного монстра, двинулись на Восток – к Ленинграду, Москве и Киеву, чтобы уничтожить и потопить в крови многонациональный советский народ.

Это был очередной поход на нас элитного отряда новых крестоносцев. Кто бы что ни говорил из числа всякого рода полусумасшедших правдорубов и недобросовестных историков, журналистов и писателей, агрессия гитлеровской Германии на Советский Союз была, есть и останется вероломной.

Есть множество архивных документов, которые подтверждают, что Гитлер тщательно и умно готовился к нападению на Советскую Россию – это неоспоримый факт. Но документальных данных о том, что Сталин собирался напасть на Германию, нет ни одного, как бы предатель, «писатель» с чужим пером, несостоявшийся из-за трусости и непростительной ошибки кадровиков военный разведчик, Резун-Суворов из Лондона не квакал, доказывая обратное.

А еще исторический факт в том, что война принесла нашей стране масштабные разрушения в экономике и огромные человеческие жертвы. И самые большие потери приходились на первые месяцы войны.

Интересно читать мудреные выводы современных либеральных «историков» и «спецов» по военной тематике, ни дня не служивших в армии, которые, перечислив все недостатки и причины неподготовленности к войне Красной Армии, ее технической отсталости и духовной убогости личного состава, заключают свои бумагомарания убийственным тезисом. Мол, немцы дошли до Москвы за четыре месяца, а мы до их столицы шли более четырех лет. Это тоже неоспоримый факт, но он подтверждает совершенно другое, а не то, что хотели подчеркнуть голословные «стратеги». А именно, какая мощь, какая силища, какие броневые мускулы чужестранцев обрушились на нас в июне сорок первого. А «колосс на глиняных ногах», как называл СССР тогда Гитлер, на удивление всего мира, наперекор врагу выстоял.

Можно написать еще горы томов о нашей расхлябанности, лености, неорганизованности, ментальности с надеждой на «авось» и просто глупости, что и проявилось в 1941 году и все это будет чистейшая правда. Россия, по-моему, единственная страна, обладающая странным феноменом – даже физически победив в любых войнах, мы часто проигрываем в морально-духовном и житейском плане, что относится и к нынешним временам.

Причин этому много. И не потому, что к законам в России всегда относятся с подозрением. А потому, что достаточно одного глупого закона, как срабатывает у человека недоверие к нему, со смешком в душах или фигой в кармане.

Еще бывший депутат царской Думы В. Шульгин в своих воспоминаниях утверждал, что русский человек не бездарный: «нас только придавить хорошенько надо, чтобы мы пищали», и мы встаем с колен, отряхиваемся и консолидируемся в бетонную стену. С этим практически согласен и наш современник философ А. Зиновьев, считавший, что, если бы в начале войны мы не потерпели жесткого поражения, нас не разозлили, как следует, мы бы Отечественную войну не выиграли.

Примеров много. Один из последних в спорте. На чемпионате мира по хоккею в 2010 году молодежная сборная России проигрывала сборной Канады со счетом 0:3, а в третьем периоде довела счет до 5:3. Да еще играя в Канаде!!! Это вовсе не причудливый фантом, а существующий феномен, свидетельствующий, что мы умеем драться до последнего патрона.

Но вот что еще интересно, так это роль и соотношение тоталитаризма и демократии в войнах. В Первой мировой войне две единоличные формы правления – германская и русская монархии в разных условиях и с разными предпосылками обескровили друг друга, и демократиям оставалось только одно: добить уже побежденного.

Во Второй мировой войне две иных формы тоже единоличного правления – диктатура Гитлера и тоталитаризм Сталина, решили исход войны. Начало войны, особенно в Европе, было за Гитлером. А в финале ее победителем стал Сталин. «Второй фронт» оттягивался до того момента, когда у германской армии уже перестало даже хватать оружейных патронов.

Союзники ждали полного истощения, как Германии, так и Советского Союза. Англосаксы добили бы и того, и другого, если бы ситуация выкраивалась по лекалам Первой мировой войны.

Польская демократия с ее армией была разгромлена за каких-то десяток дней, неполные две недели. Демократия Чехии сдалась без единого выстрела. Такая же демократическая власть Франции бежала после нескольких выстрелов. Более мелкие демократии не воевали вообще. Единственным, боеспособным исключением оказалось Великое Княжество Финляндское – под командованием русского генерала К. Маннергейма.

Привожу эти мысли для разминки процесса размышления. А оно таково: для того, чтобы нация могла создать что-то ценное и могла достойно обороняться и наступать нужна устойчивость власти, закона, традиций и хозяйственно-социального строя. Если нет этой устойчивости – невозможны творчество, труд, обороноспособность и госбезопасность.

Итак, война началась, но без Сталина члены правительства ничего не стоили. Никто из них не хотел и боялся брать на себя ответственность в решении сложных вопросов. Вчерашние орлы были без крыльев. Им казалось, что только он – единственный, крепко держит штурвал корабля, наполовину затопленного водой.

Правительство, аппарат ЦК ВКП(б), Генеральный штаб перебазировались в подвалы московского метрополитена. Ставка Верховного командования обживала помещения самой глубокой по тому времени станции «Кировская».

В разных книгах, как писал П. Судоплатов, возглавлявший советскую разведку по линии НКВД:

«…в частности в мемуарах Хрущева, говорится об охватившей Сталина панике в первые дни войны. Со своей стороны могу сказать, что я не наблюдал ничего подобного. Сталин не укрывался на своей даче. Опубликованные записи кремлевского журнала посетителей показывают, что он регулярно принимал людей и непосредственно следил за ухудшающейся с каждым днем ситуацией.

С самого начала войны Сталин принимал у себя в Кремле Берию и Меркулова два или три раза в день. Обычно они возвращались в НКВД поздно вечером, а иногда передавали свои приказы непосредственно из Кремля.

Мне казалось, что механизм управления и контроля за исполнением приказов работал без всяких сбоев».

* * *

В конце первого дня войны Абакумову доложили по линии 3-го отдела НКВД:

«22 июня 1941 г. 5-й мотострелковый полк, совершив марш по маршруту г. Барановичи – г. Рига, возвращался из оперативной командировки. В 10:00 перед г. Шауляем полк был атакован немецкой авиацией. В результате бомбардировки ранило одного красноармейца. Шауляй горел, немецкая авиация зверски расправлялась с беженцами и войсками, совершавшими движение по шоссе. Из этого стало ясно – началась война. После налета авиации полк сосредоточился в лесу, укрылся от фашистских стервятников. Прибыл нарочный с приказанием полку срочно прибыть в Ригу, так как в городе неспокойно. Дальнейший марш полк совершал на автомашинах и к 18:00 22 июня сосредоточился в Риге…

В Риге враждебные элементы развернули активные действия: наводили панику в тылу армии, деморализовали работу штабов, правительственных и советских учреждений, тормозили эвакуацию ценностей и совершали диверсии.

Враги установили на колокольнях церквей, башнях, на чердаках и в окнах домов пулеметы, автоматы и вели обстрел улиц, зданий штаба Северо-Западного фронта, ЦК Литовской КП(б), СНК, почты-телеграфа, вокзала и НКВД.

Такое положение заставило развернуть самую жесткую борьбу с криминальным элементом в городе.

Командир 5-го мотострелкового полка войск НКВД объединил все войска НКВД Рижского гарнизона, организовал усиленную охрану всех важных объектов, выставил посты и пикеты на улицах города, систематически патрульными отрядами освещал весь город. С «пятой колонной» повел жестокую борьбу, на каждый произведенный выстрел из окна, с башни или колокольни отвечал огнем пулеметов и танковых пушек.

За 23, 24, 25 июня сего года активность «пятой колонны» была подавлена. По приказу начальника охраны Северо-Западного фронта генерал-майора т. Ракутина были расстреляны 120 человек пойманных негодяев из «пятой колонны», о чем было объявлено населению…»

Содержание этого документа Абакумов срочно доложил своему шефу.