Текст книги "Чернобыль. Как это было"

Автор книги: Анатолий Дятлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Анатолий ДЯТЛОВ
ЧЕРНОБЫЛЬ. КАК ЭТО БЫЛО

Анатолий Степанович Дятлов родился 3 марта 1931 г, в селе Атаманово Красноярского края. Отец – инвалид первой мировой войны работал бакенщиком на р. Енисее, мать – домохозяйка.

После окончания 7-ми классов в 1945 г. поступил в Норильский горно-металлургический техникум, электротехническое отделение которого закончил с отличием в 1950г. Три года работал в г. Норильске на одном из предприятий Минсредмаша. В 1953-1959 гг. учился в Московском инженерно-физическом институте, который окончил также с отличием, получив квалификацию инженера-физика по специальности автоматика и электроника.

По распределению был направлен на судостроительный завод им. Ленинского комсомола в г. Комсомольск-на-Амуре, где трудился в должностях старшего инженера, начальника физической лаборатории, сдаточного механика главной энергетической установки атомных подводных лодок. В 1973 г. по семейным обстоятельствам перевёлся на строившуюся Чернобыльскую АЭС, где прошёл путь от заместителя начальника реакторного цеха до заместителя главного инженера станции по эксплуатации. Награждён орденами Знак Почёта и Трудового Красного Знамени.

Во время аварии 26 апреля 1986 г. получил дозу облучения как минимум 550 бэр. По приговору Верховного Суда СССР признан одним из виновников аварии и осуждён на 10 лет лишения свободы в колонии общего режима. Отбывал срок в посёлке Крюково Полтавской области.

После многочисленных обращений различных организаций, друзей, лично А.Д. Сахарова, а после его смерти – Е.Г. Боннер, 1 октября 1990 г. А.С. Дятлов был досрочно освобождён по ст 220 (по болезни). Лучевая болезнь быстро прогрессировала и несмотря на помощь немецких врачей (с 1991 г. по два раза в год Дятлов лечился в ожоговом отделении университетской клиники Мюнхена) 13 декабря 1995 г А.С. Дятлова не стало.

Предисловие

Произошедшая 26 апреля 1986 г. авария на Чернобыльской АЭС по масштабам, сложности и долговременным следствиям является самой крупной и тяжёлой катастрофой за всю мировую историю использования атомной энергии.

Большие количества радиоактивных веществ из активной зоны реактора были выброшены в атмосферу и тем выпали в основном тремя крупными «пятнами» в республике Беларусь, на Украине и западных областях России. Общая площадь загрязнённых территории (по цезию-137 – более 1 Ки/км 2 ) составляет почти 30 тыс. км2.

Зоны радиоактивного загрязнения после чернобыльской катастрофы формировались в зависимости от характера выбросов повреждённого реактора и метеоусловий. В период интенсивных выбросов (26 апреля – 5 мая 1986 г.) в разные дни в истекающей струе состав радионуклидов отличался и по мощности, и по их типу. В соответствии с метеоусловиями в первые три дня радиоактивные облака перемещались в сторону Республики Беларусь. К 30-му апреля направление ветра сменилось на южное и восточное. Соответственно потоку воздушных масс, загрязнённых радионуклидами, происходило и формирование радиоактивного следа на местности. При этом самые лёгкие радиоактивные частицы и газы поднялись в верхние слои атмосферы. Они осаждались очень медленно (от нескольких месяцев до года), успев за это время не раз обогнуть земной шар, распространившись повсеместно в северном полушарии. Более тяжёлые аэрозоли расположились в приземном слое воздуха, откуда опустились через разные промежутки времени на земную поверхность.

В первый послеаварийный период (апрель-май 1986 г.) радиационная обстановка в основном определялась короткоживущими радионуклидами, и в первую очередь йодом 131. После естественного распада коротко– и среднеживущих радионуклидов основную опасность представляют радионуклиды цезия-137, стронция-90 и плутония.

Для Республики Беларусь последствия чернобыльской катастрофы оказались особенно тяжёлыми. Здесь радиоактивному загрязнению подверглись 23 % территории, на которой оказались 3 678 населённых пунктов и 20 % населения республики.

Общая площадь с плотностью загрязнения цезием-137 свыше 1 Ки/км 2 охватила 3,2 % европейской территории бывшего СССР, а более 0,2 Ки/км 2 – 23%. В Российской Федерации загрязнение цезием-137 свыше 1 Ки/км 2 зафиксировано на территории 19 областей. Наиболее загрязнёнными оказались Брянская, Тульская, Калужская, Рязанская и Пензенская области. На загрязнённых радионуклидами территориях в Российской Федерации проживает около 2,3 млн. человек.

Сегодня, спустя 15 лет после этой катастрофы, нет чёткого и однозначного ответа на вопрос – в чём кроются причины аварии и кто виноват в её происшествии? Ряд специалистов имеют своё мнение. Так, например, академик, АЛ. Ильин в своей книге «Реалии и мифы Чернобыля» (стр. 79), анализируя всю цепь событий, приведших к аварии, высказывает мнение о том, что основная причина катастрофы на 4-ом блоке заключена изначально в дефектах проекта и конструкции реактора РБМК и., особенно, в присущем этому типу аппаратов так называемом положительном паровом коэффициенте реактивности.

Особую ценность для будущего поколения, видимо, будет представлять мнение непосредственного участника событий на Чернобыльской станции. Поэтому Издательство «Научтехлитиздат» предлагает читателям книгу, которая написана бывшим заместителем главного инженера ЧАЭС А.С.Дятловым. Надеемся, что на многие вопросы читатели получат наиболее полные и исчерпывающие ответы.

В.В. Ломакин

Зам. директора по оценке безопасности ГНТКЯРБ (Киев. Украина)

Т.Г. Самхарадзе

Гл. редактор журнала «Экологические системы и приборы», проф., д-р техн. наук АИН РФ.

Уважаемый читатель!

Вашему вниманию предлагается книга, автором которой является инженер, непосредственный участник в событиях крупнейшей техногенной катастрофы – аварии на 4-м ядерном энергоблоке ЧАЭС.

Предлагаемая книга поможет непредубежденному читателю, и предубежденному также, составить или откорректировать собственное мнение о причинах катастрофы, правомерности обвинений оперативного персонала ЧАЭС, официально объявленного единственным виновником катастрофы. Обращаясь к Вам, дорогой читатель, я прошу набраться терпения и прочитать эту книгу, а не отложить ее в сторону, руководствуясь только тем, что Вы работаете в другой области и не имеете достаточных знаний в области теории реакторов и эксплуатации энергетических ядерных установок. Речь идет о более важном, о моральном факторе оценки этого события, чести и достоинстве людей, волею судьбы вовлеченных в этот процесс. Многих из непосредственных участников уже нет с нами. Но для оставшихся на сегодняшний день живых свидетелей, для близких погибших, для коллектива ЧАЭС оценка общества небезразлична.

Сегодня невозможно оценить ту меру вреда, нанесенного персоналу всей отрасли ядерной энергетики фактом официального объявления персонала и технического руководства ЧАЭС единственным виновником катастрофы. Остался «за кадром» тот факт, что этот персонал не разбежался, спасая свою жизнь, а остался на своих рабочих местах, выполняя предписанные ему функции, делая все возможное и невозможное для смягчения последствий аварии. Этот же персонал, восстанавливая, проводил модернизацию систем безопасности, недостатки в которых и стали причиной катастрофы, а затем эксплуатировал эти блоки до последнего времени. Вред существующей и на сегодняшний день «высокой официальной оценки» действий персонала состоит в том, что при любой экстремальной ситуации на ядерном объекте персонал будет стоять перед выбором – уйти ли с рабочего места, отказаться от борьбы или продолжить работу, рискуя здоровьем, жизнью и быть обвиненным во всех «грехах тяжких».

Волею судьбы мне пришлось работать под руководством Анатолия Степановича Дятлова и на судостроительном заводе в г. Комсомольске-на-Амуре, и на ЧАЭС. С благодарностью вспоминаю то время, время совместной работы. Нет необходимости давать ему характеристику. Читая книгу, Вы увидите цельность характера и незаурядное гражданское мужество этого Человека!

И сегодня на ЧАЭС работает персонал, который прошел «школу Дятлова» и с благодарностью помнит об этом.

13 декабря 1995 г. А.С. Дятлова не стало, а 15 декабря 2000 г. досрочно, решением правительства Украины, прекращена эксплуатация третьего, последнего из находившихся в эксплуатации, энергоблока. В прессе и на телевидении была организована шумная кампания по поводу этого события. Однако это событие не стало праздником для персонала. Дежурная смена на блочном щите управления в знак протеста одела траурные повязки. Истории еще предстоит дать правдивую и непредвзятую оценку всех событий на данном предприятии и его персоналу.

Итак, что же сегодня делает персонал ЧАЭС?! Необычная тишина в турбинном зале, прохладно и тихо в центральном зале, персонал пытается понять свое место в свете формулировки ОПБ-88 – «Заключительный этап эксплуатации атомной станции является этапом снятия ее с эксплуатации...»

Дорогой читатель, заканчивая это вступление, хочу отметить следующее. В одном из репортажей центрального телевидения, посвященного снятию с эксплуатации ЧАЭС, вновь прозвучала «официальная версия». Именно это и заставило меня взяться за перо. Не знаю, что еще нужно написать, сделать, чтобы эта совершенно лукавая «официальная версия» канула в лету!

Нет сомнения, что лежащая перед вами книга является весомым камнем на наукообразное нагромождение псевдофактов и фактов, лжи и несправедливости, выстроенных в некий барьер со стороны ученых мужей и государственных ведомств. Именно это «выстроенное» сооружение ставило своей задачей переложить всю меру ответственности на персонал ЧАЭС, на автора книги, на инженеров, посмевших иметь собственное мнение, не совпадающее с мнением докторов, академиков, заботящихся о чести своего мундира.

В принципе ожидание того, что в этом вопросе будет вынесен вердикт Генеральными прокурорами России и Украины, не оправдывается. Им сегодня не до этого. Но может быть национальные Академии наук России и Украины нашли бы в своих рядах мужественных людей, способных высказаться по этому вопросу, учитывая, что при этом не требуется фундаментальных исследований. Однако ни у кого нет желания оглянуться назад и посмотреть на сложившуюся на то время инженерную практику, а может быть и что-то другое. Но нет сомнения, что в этом вопросе должен быть вынесен вердикт, который позволит положить эту трагедию в ящик истории. Хотелось бы увидеть такой документ при жизни. Не будем терять надежду!

Инженер Чернобыльской

атомной электростанции

В.А. Чугунов

Список сокращений

АЗ – аварийная защита

АЗМ – аварийный сигнал по превышению мощности

АЭС – аварийный сигнал по скорости нарастания мощности

АР – автоматический регулятор

АЭС – атомная электростанция

БЩУ – блочный щит управления

ВНИИАЭС – Всесоюзный научно-исследовательский институт по эксплуатации АЭС

ГКНТ – Государственный комитет по науке и технике

ГЦН – главный циркуляционный насос

ДП – дополнительный поглотитель

ИАЭ – Институт атомной энергии им. И.В. Курчатова

КМПЦ – контур многократной принудительной циркуляции

ЛАР – локальный автоматический регулятор

МАГАТЭ – Международное агентство по атомной энергии

МВТС – Межведомственный научно-технический совет

МПА – максимальная проектная авария

НИКИЭТ – Научно-исследовательский и конструкторский институт энерготехники

ОЗР – оперативный запас реактивности

ОПБ – «Общие положения безопасности»

ПБЯ – «Правила ядерной безопасности»

РБМК – реактор большой мощности кипящий

РР – ручное регулирование

САОР – система аварийного охлаждения реактора

СИУР – старший инженер управления реактором

СУЗ – система управления и защиты

ТВС – тепловыделяющая сборка

ТВЭЛ – тепловыделяющий элемент

ТГ – турбогенератор

УСП – укороченный стержнь-поглотитель

ЧАЭС – Чернобыльская атомная электростанция

Глава 1. Пять лет спустя

26 апреля 1986 г. в один час двадцать три минуты сорок секунд начальник смены блока №4 ЧАЭС Александр Акимов приказал заглушить реактор по окончании работ, проводимых перед остановом энергоблока на запланированный ремонт. Команда отдана в спокойной рабочей обстановке, система централизованного контроля не фиксирует ни одного аварийного или предупредительного сигнала об отклонении параметров реактора или обслуживающих систем. Оператор реактора Леонид Топтунов снял с кнопки АЗ колпачок, предохраняющий от случайного ошибочного нажатия, и нажал кнопку. По этому сигналу 187 стержней СУЗ реактора начали движение вниз, в активную зону. На мнемотабло загорелись лампочки подсветки, и пришли в движение стрелки указателей положения стержней. Александр Акимов, стоя вполоборота к пульту управления реактором, наблюдал это, увидел также, что «зайчики» индикаторов разбаланса АР «метнулись влево» (его выражение), как это и должно быть, что означало снижение мощности реактора, повернулся к панели безопасности, за которой наблюдал по проводимому эксперименту.

Но дальше произошло то, чего не могла предсказать и самая безудержная фантазия. После небольшого снижения мощность реактора вдруг стала увеличиваться со всё возрастающей скоростью, появились аварийные сигналы. Л. Топтунов крикнул об аварийном увеличении мощности. Но сделать что-либо было не в его силах. Всё, что он мог, сделал – удерживал кнопку АЗ, стержни СУЗ шли в активную зону. Никаких других средств в его распоряжении нет. Да и у всех других тоже. А. Акимов резко крикнул: «Глуши реактор!». Подскочил к пульту и обесточил электромагнитные муфты приводов стержней СУЗ. Действие верное, но бесполезное. Ведь логика СУЗ, то есть все её элементы логических схем, сработала правильно, стержни шли в зону. Теперь ясно – после нажатия кнопки АЗ верных действий не было, средств спасения не было. Другая логика отказала!

С коротким промежутком последовало два мощных взрыва. Стержни АЗ прекратили движение, не пройдя и половины пути. Идти им было больше некуда.

В один час двадцать три минуты сорок семь секунд реактор разрушился разгоном мощности на мгновенных нейтронах. Это крах, предельная катастрофа, которая может быть на энергетическом реакторе. Её не осмысливали, к ней не готовились, никаких технических мероприятий по локализации на блоке и станции не предусмотрено. Нет и организационных мер.

Растерянность, недоумение и полное непонимание, что и как это случилось, недолго владели нами. Навалились совершенно неотложные дела, выполнение которых вытеснило из головы все другие мысли.

Оглядываясь в прошлое, не знаю как и сказать – давнее (прошло больше пяти лет) или недавнее: всё и до сих пор стоит перед глазами – с полным основанием констатирую, что тогда мы сделали всё возможное в той экстремальной обстановке. Больше сделать полезного ничего было нельзя. Никакой паники, никакого психоза я не наблюдал. Ни один человек самовольно не покинул блок, уходили только по распоряжению. Все мы вышли из этого испытания с тяжкими повреждениями здоровья, для многих -роковыми.

Надо особо отметить. Это были профессиональные работники, ясно осознающие опасность работы в той обстановке. Не дрогнули. Отдавая должное профессиональной, мужественной, на грани самопожертвования работе персонала после аварии, об этом нельзя не сказать. Я не ставлю задачи проследить истоки такого поведения, исследовать тонкости психологического состояния людей в крайних, совершенно неприемлемых условиях. Это тема для хорошего писателя. Моя задача проще: показать, почему люди оказались в таких обстоятельствах, что вынуждены были выявить все свои душевные качества. Было ли это неизбежно из-за использования атомной энергетики или причины другие.

Говорить, практически, буду только о прошлом, строго придерживаясь фактов. Все приводимые факты могу подтвердить документально или указать, где находятся документы. Слишком всё серьёзно. Вопрос касается огромного количества людей в нескольких поколениях. Хватит измышлений. Не вижу у себя писательского дара и никогда бы не взялся за перо. Однако прошло уже пять лет, а достоверного описания событий и вызвавших их причин так и нет. Надо выполнить долг перед погибшими (правильнее сказать – убитыми) коллегами.

Из постановления прокуратуры:

«Уголовное преследование прекращено в отношении Акимова А. Ф., Топтунова Л.Ф. и Перевозченко В.И. на основании статьи 6 п.8 Уголовно-процессуального кодекса УССР 28 ноября 1986г.»

Их бы тоже судили и посадили бы, без сомнения, да вот умерли. Они в свою защиту уже ничего не скажут. Их родственникам мало утраты, так прокуратура напоминает им: ваш сын, отец, муж – преступник, помните! Поистине мёртвая хватка. Правда, вцепились не в тех.

Нет, я не молчал все эти 5 прошедших лет. Не признавая ни себя, ни персонал виновными во взрыве реактора, писал подробные технические обоснования этого. Куда? Да проще сказать, куда не писал. Всё бесполезно. Только Р.П. Сергиенко в своём фильме да украинская газета «Комсомольское знамя» дали возможность немного высказаться. Естественно, в силу ограниченности времени в фильме и места в газете подробного объяснения такой сложной проблемы дать нельзя. Пишу и думаю, удастся ли напечатать?

Интересно получается в нашей благословенной стране! Как одни получают доступ в газеты, журналы, так другим уже дорога закрыта. Не знаю, может так и надо? Зачем разные взгляды на одну и ту же проблему? Истина-то одна. Был в Германии – там нашли возможным организовать почти получасовую передачу по телевидению, напечатали очерк в газете. И это без какой-либо инициативы с моей стороны.

В октябре 1990г. прочитал доклад группы специалистов МАГАТЭ, выпущенный в 1986 г. после информации советских специалистов в Вене о причинах Чернобыльской катастрофы. Поскольку советские информаторы во главе с академиком В.А. Легасовым к истине не стремились, в клевете на персонал прибегли ко лжи, умолчали об известных фактах, то и доклад специалистов МАГАТЭ содержал явные неточности. Замечания по докладу я направил директору МАГАТЭ г-ну Х. Бликсу. А теперь речь вот о чём. Мои замечания каким-то образом попались на глаза редактору журнала «Nuclear Engeneering», и он в письме ко мне предложил написать для журнала статью, которая и напечатана в ноябре 1991 г. Как люди нормальные, они хотят учиться на чужих ошибках. А мы и на своих не хотим, пусть каждый набьёт себе шишек.

Прочитал я в «Огоньке» партизанское (в смысле стойкости, неизменности позиции в обвинении персонала) интервью академика А.П. Александрова, написал статью и принёс в редакцию. На слово верить не просил – указал, где можно проверить написанное. Согласен был на любое изменение статьи, естественно, с сохранением смысла сказанного. Не напечатали. Им надо, а нам – нет. Понимаю, места в «Огоньке» мало, но ведь после этого нашли же место клеветническим измышлениям на персонал для Кевролева и Асмолова. Утверждаю: клеветническим. И это в 1991 году!

Нельзя, конечно, говорить, что ничего не меняется. Вопреки могучему синклиту докторов и академиков силами энтузиастов-одиночек В.П. Волкова, А.А. Ядрихинского, Б.Г. Дубовского, теперь уже и коллективов, медленно, а при таком сопротивлении по-другому и быть не может, выявляются подлинные причины катастрофы. Нет, неправ я – не выясняются. Они ясны давно, а создателям реактора – ясны немедленно после аварии. Письменно называются причины, чего раньше делать никак не дозволялось. Да и теперь ещё доступно только узкому кругу. Требуется преодолевать преграды. Странные в этом деле подобрались доктора и академики: годами в упор не видят очевидного. И всё же верю – будет правда обнародована, и даже верю – не через 50 лет, а раньше!

Официальная версия причин катастрофы 26.04.86 г., до сих пор остающаяся неизменной, однозначно возложила вину на оперативный персонал. Прояснение взгляда стало наступать позднее. Почему так произошло – трудно однозначно сказать, изложу, как это мне видится. Думал об этом много, есть вопросы ясные, есть и непонятные.

Выводы официальных органов о причинах катастрофы. Здесь всё просто. Как мне представляется, в то время никаких других выводов и быть не могло, потому что расследование с самого начала противоестественно было отдано в руки создателей реактора, то есть потенциальных виновников. Ни в одной комиссии не было лица, заинтересованного назвать причинами аварии реактор, его свойства. И наоборот, прямо, косвенно, в крайнем случае корпоративно, всех устраивало возложение вины на персонал. И, главное, всё просто и понятно. Привычно идёт по накатанной для Советского Союза дорожке. Нет у нас других причин возникновения аварий, кроме разгильдяйства и неграмотности обслуживающих людей. Даже если бы комиссии сделали заключение, соответствующее действительности (ведь можем мы это предположить), то его бы зарыли из «политических» соображений и обнародовали то, что и было объявлено. Нет, другого быть и не могло.

Пресса. Почему же наши проницательные дотошные корреспонденты так безоглядно и безоговорочно поверили всему? Почему их не насторожил односторонний тенденциозный подбор комиссий? Ну, конечно, комиссии тяжеловесные, авторитетные, сомнений не вызывают. Но ведь были и сомневающиеся и с мнением, прямо противоположным официальному. Их оставили без внимания. Пресса занималась одним: охаиванием персонала. С разных сторон, с разным ожесточением. Кроме двух статей в «Литературной газете» с объяснением, что есть РБМК и околореакторных дел, ничего, кажется, с другим направлением мыслей не было. У корреспондента М. Одинца осуждению подлежит даже то, что А. Дятлов в суде защищался. В нашем советском, безусловно праведном, суде даже и защищаться не посмей. Но, с другой стороны, уж лучше такое явное злопыхательство, чем обвинение с позиций вроде бы сочувствия. Так в беседе с корреспондентом «Аргументов и фактов» поступает шеф чернобыльской прессы Коваленко. Человек решил, что если был поставлен для связи с прессой, то уже и в реакторах стал разбираться. С уверенностью говорит: «Во всех учебниках и инструкциях указано, что реактор не может взорваться ни при каких условиях». И ещё: «Это сегодня так кажется. Они жили по законам и понятиям своего времени. А тогда были уверены: что ни делай с реактором – взрыв невозможен». Не встречал я ни в учебниках, ни в инструкциях, что взрыв реактора невозможен ни при каких условиях. Более того, в 1986 г. знал, по крайней мере, о пяти случаях, фактически о взрывах, в нашей стране. Оператор реактора, и уж во всяком случае РБМК, чётко знает, что с реактором нельзя делать, что хочешь. Взрыв не взрыв, а авария в этом случае – точно будет, и тяжёлая. За дурачков нас выставляли, дескать, что с них возьмёшь. Правда, доктор О. Казачковский, наоборот, «профессионалами» назвал – прямо бальзам на душу пролил, с дёгтем. Да, много их поупражнялось на наш счёт. И непредсказуемые, и маловероятные нарушения допускал персонал. На то они и учёные, ум у них изобретательный. А пресса все эти измышления исправно доносила до общества. Фактически к широким техническим кругам и общественности пошло заключение о причинах аварии, принятое на МВТС под председательством президента Академии наук СССР А.П. Александрова. Но как-то мимо внимания прессы прошло, что президент является изобретателем и научным руководителем темы РБМК. Как это вяжется, ну, скажем, с этикой? О законе уж что и говорить.

Первыми заподозрили неладное с официальной версией причин аварии эксплуатационники атомных электростанций с реакторами РБМК. Это понятно: стоило только посмотреть и осмыслить технические мероприятия, выполняемые на оставшихся реакторах, как для них стало проясняться техническое состояние реакторов на апрель 1986 г. Они поняли, на чём их держали все годы. Но это узкая и наиболее информированная (поневоле) категория людей.

Властям казалось, что преступников обнаружили, объявили, посадили – всё в порядке! Общество отреагировало своеобразно и, согласно здравому смыслу, в прямо противоположном направлении. Катастрофа привела к тяжелейшим последствиям с изъятием из пользования большой территории на большой срок. Произошла она в результате ошибки персонала. Можно ли на дальнейшее исключить ошибки? Конечно, нет. Ни один нормальный человек не рискнёт ответить утвердительно. Каких бы хороших ни подобрали операторов – гарантий безошибочной работы нет и быть не может. Операторов тысячи. А раз так, то неприемлемо вообще использование атомной энергетики. Во что это обернулось, мы знаем. Чем это отрыгнется – ещё предстоит узнать. Можно ли предвидеть такой ход событий? Конечно, это самая нормальная реакция людей. Да, предвидение социальных последствий принимаемых решений никогда не было сильной стороной советской и партийной властей. Не развивалась она, эта сторона, ввиду ненужности. Запускалась в ход пропагандистская машина, и чёрное уже белое, а при необходимости и карательный отряд наготове. Думать незачем. Советский инженерный корпус, несомненно мощный и компетентный, составить своё мнение возможности не имел ввиду полного информационного голода. Хотя, казалось бы, что скрывать, если всё доложили в МАГАТЭ?

Позиция, занятая специалистами МАГАТЭ, заслуживает особого разговора. Согласно новой советской политике, группа специалистов подготовила доклад для международной общественности о чернобыльской катастрофе, состоящий из двух частей: небольшая книжка о причинах аварии и большая – с освещением радиационных и медицинских проблем. Второй части мы касаться не будем. Как информировали международную общественность по первой части – подробнее расскажу дальше. Здесь же рассмотрим вопрос, не вдаваясь в детали. Реактор взорвался в обычных рядовых условиях:

– не было никаких природных катаклизмов: наводнения, землетрясения, тунгусского или другого метеорита;

– не было диверсии;

– не было терроризма.

При всех недостатках информации всё-таки экспертам МАГАТЭ были доложены в основном фактические обстоятельства аварии и графики параметров. И вот в этих условиях эксперты МАГАТЭ фактически согласились с советскими информаторами и также во взрыве обвинили персонал. В связи с этим возникает вопрос: допускают ли эксперты возможность взрыва (ядерного взрыва) реактора, исполненного согласно нормативным документам, вследствие ошибки оператора? Если допускают, то их пропаганда по развитию ядерной энергетики безнравственна. И на Западе операторы ошибаются.

После аварии я проанализировал много раз принятые в Советском Союзе нормативные документы на проектирование атомных реакторов и не нашёл ситуации, при которой взрывался бы реактор, спроектированный согласно ПБЯ и ОПБ. Природные аномалии и диверсии не рассматривал. Безусловно, претендовать на всеобъемлющую полноту анализа не смею, одному человеку это не под силу. Но не видят таких ситуаций и коллективы составителей документов, иначе были бы предусмотрены противодействующие меры. Учитывая квалификацию экспертов МАГАТЭ, им не составляло труда на основе имеющихся у них материалов обнаружить многочисленные несоответствия проекта реактора нормативным документам и сделать заключение о его негодности к эксплуатации. Не составляло труда им сделать заключение и о том, что приписанные нам нарушения инструкций (на самом деле их не было) ни в коем случае не взрывали реактор, отвечающий нормам проектирования. Видимо, ошарашенные свалившейся им на голову информацией, обычно из Советского Союза другими способами получаемой, эксперты поспешили выпустить доклад, буквально следуя за советскими информаторами. Иначе ничем нельзя объяснить, к примеру, такую выдержку из доклада:

«Эта распечатка показывает, что из активной зоны реактора было извлечено слишком много регулирующих стержней и что он не располагал достаточным запасом реактивности для выполнения требований при остановке. В это время оператору следовало остановить реактор».

В чём она неверна и почему недопустима для таких компетентных людей:

1. Распечатки не было, она получена после аварии. Это отнесём на совесть информаторов.

2. Распечатка положения стержней на момент времени 1 ч 22 мин 30 с. Кнопка АЗ нажата в 1 ч 23 мин 40 с. Это как раз время для анализа распечатки – надо просмотреть 211 стержней. Ещё успеешь ли. Советским информаторам понятно, что надо – опорочить персонал. Но почему эксперты не хотят даже маленько подумать? Но это так, другое здесь серьёзнее.

3. Неужто не видят эксперты противоречия: «…что он не располагал достаточным запасом реактивности для выполнения требований при остановке. В это время оператору следовало остановить реактор…». Получается – казнить нельзя помиловать – вообще без знаков препинания. Предположим, увидели мы по распечатке малый запас, согласно Регламенту при отклонении параметра сбрасываем защиту – получаем взрыв. Так это и было 26.04.86 г., только кнопку защиты мы нажали по окончании работы.

4. И главное. Как понимать, что реактор «…не располагал достаточным запасом реактивности для выполнения требований при остановке…»? В книгах по реакторам записано, что реактор должен иметь реактивность не больше дозволяемой органами воздействия на реактивность. Это понятно и в полном согласии с физикой реакторов. И нет в книгах даже намёков о каком-то необходимом для безопасной остановки минимуме (?!) запаса реактивности. Что АЗ становится разгонным устройством (универсальная защита) – нет и в документах на РБМК: в проектных, Регламенте, инструкциях. Что это так, стало известно после аварии, когда провели расчёты. Конструкторы стержней СУЗ родили уродов, советские информаторы в МАГАТЭ и после аварии утверждают, что ничего страшного, и – удивительно – уговорили специалистов МАГАТЭ.

Непостижимо! Уговаривая, советские информаторы-то знали, что такая конструкция стержней непригодна для работы: сразу после аварии подъём стержней ограничили, а потом заменили стержнями другой конструкции. У них была цель – уговорить, что плохой персонал взорвал хороший реактор. И ведь достигли. Почему В.А. Легасову не присвоили звание Героя, как об этом сожалеет В. Губарев, не понимаю.

При таком отношении в другой раз могут и не согласиться врать. Всего три десятка слов, а сколько несут ложной информации! Другие утверждения доклада специалистов МАГАТЭ такого же рода. И разошёлся он на весь белый свет, елеем пролившись на головы советских информаторов. Возвратившись к рассмотрению доклада в 1991 г., найдут ли в себе решимости эксперты МАГАТЭ написать доклад, соответствующий действительности и достойный этой организации, покажет ближайшее будущее. Конечно, учёных разных стран чернобыльская катастрофа продолжает интересовать, и на веру они ничего принимать не склонны. Но в основном исследования касаются отдельных аспектов, а доклад экспертов комплексный, и потому продолжает выполнять негативную роль.