Текст книги "Гараж на пустыре"

Автор книги: Анатолий Селиванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

3

Но настал всё-таки момент, когда Ковалёв, оглядев Дудина так, будто видел его впервые, раздумчиво изрёк: «Везучий ты, однако, парень, Дудин. И за что тебя фортуна любит?» – «За старание!» – ответил Андрей. Посмеялись.

А произошло вот что.

В один из дней, пребывая в унылом настроении, Дудин после работы не поехал домой (Ирина была на курсах иностранных языков, Танюшка – у бабушки), а заскочил к своему товарищу – Вадиму Антошину, с которым когда-то учился в юридическом институте.

Антошин занимал должность заместителя начальника отделения милиции в окраинном районе города. Увидев друга, он обрадовался, скоренько завершил неотложные дела и предложил зайти к нему в гости.

К автобусной остановке пошли проходным двором мимо дощатого забора и низеньких обветшалых домиков. Начинало смеркаться. Вдалеке, между домами, багрово пылало закатное небо, предвещавшее ветры и осеннюю стужу.

– Понимаешь, – делился своими заботами Дудин, – никаких следов. Куда она могла подеваться, ума не приложу!

Антошин открыл рот, словно желая что-то сказать, но промолчал. Тут в узкой каменной арке ворот им навстречу попался мордастый старикан. Одет он был в зелёную ковбойку, расстёгнутую на груди, довольно засаленный пиджак и мятые брюки. Приметив Антошина, старикан широко заулыбался, скаля прокуренные зубы.

– Вадим Михалыч, моё почтение!

– Все гуляешь, дедуля? – осуждающе спросил Антошин, замедляя шаг. – Когда угомонишься? Уж скоро семьдесят!

Старикан и ухом не повёл, только оскалился ещё больше.

– Ты, Михалыч, моих годков не трогай. Понял? Антошин, остановившись, поинтересовался.

– Нашлась твоя Томка?

– А как же! – Старикан просто сиял довольством. – Нет, ты послушай, Михалыч. Пришла, значит, голодная. Значит, на дачу на какую-то приехали, на острове. А у них катер сломался…

Антошин презрительно покривился.

– Э-эх! На дачу, на катере… Небось опять у какого-нибудь хахаля ночевала…

– Чево ж он её не покормил-то? – дед, казалось, был искренне изумлён столь низким уровнем сервиса.

– Не знаю, что и чего, только ещё раз тебе говорю: пропадёт девка. Когда её родители возвращаются?

– А кто их знает! – Артюхов заскорузлой ручищей поскрёб затылок. – Может, на будущий год.

– Ничего ты, Николай Тимофеевич не знаешь. В общем, я тебя предупредил… – Антошин повернулся к нему спиной. – Пошли, Андрюша.

Пройдя немного, Дудин, посмеиваясь, спросил:

– Чем это он тебя донимает?

– А ну его! – Вадим скорчил гримасу. – Понимаешь, Томка, внучка его, симпатичная девчонка. Родители на Крайнем Севере, оставили её вот на этого обормота. А он попивает. Бабка-то у него в прошлом году умерла. И Томка загуляла. На работе, куда ни устроится, больше двух-трёх месяцев не задерживается, домой ночевать не приходит. А дед этот, как её нет, так ко мне: ищите, мол! Последний раз в прошлый понедельник прибегал.

Дудин спросил чисто по инерции:

– Его заявление у вас по сводкам проходило?

– Да она на неделе по нескольку раз дома не ночует. Что ж, каждый раз учинять розыск? – вознегодовал Антошин. – Не дали мы ходу его заявлению.

Что-то неуловимое, вроде мгновенной жаркой дурноты, опахнуло Дудина. Он точно в землю врос.

– Ты эту девчонку видел? Как она выглядит?

– Томка? – удивился Антошин, тоже останавливаясь. – Обыкновенно. Среднего роста, светленькая, волосы распущены, лицо овальное, носик прямой, глазёнки голубенькие, нахальные, уши…

– Вадим!! – рявкнул Дудин так, что на них оглянулись прохожие. – Давай сюда этого деда!

Они бегом вернулись назад, проскочили под арку, завернули за угол, на улицу. Дед стоял у дверей продуктового магазина и целенаправленно шарил в карманах пиджака.

– Николай Тимофеевич, – сказал Дудин, ещё не веря в неслыханную удачу и с надеждой всматриваясь в его выцветшие, с красными прожилками глазки, – прошу вас, вспомните хорошенько, в какие дни на той педеле ваша внучка не ночевала дома?

Старикан придирчиво обозрел незатейливый костюмчик Дудина, покосился на хорошо подогнанную милицейскую форму и новенькие капитанские погоны его спутника, как бы соображая, кому отвечать?

– Какие дни? – переспросил он, собирая в складки и без того морщинистый лоб и шевеля губами, словно считая. – Значит, так… Ушла она в субботу… Нет, вру. В воскресенье. В то… позапрошлое.

– Позапрошлое воскресенье было двадцать третьего августа. Так? А когда она пришла?

– А пришла… Кажись, в ту же среду вечером.

– Это двадцать шестого? Вы точно помните? – наседал Дудин.

– Я же тебе говорю: в середу вечером. У меня память ещё дай бог! – Николай Тимофеевич скрюченным пальцем постучал себя по лбу.

– Голодная?

– Голодная, как кошка, – радостно согласился Артюхов. Ситуация явно его забавляла.

– А где она сейчас? – спросил Антошин. Волнение Дудина передалось и ему.

– Кто? – Дед беззастенчиво тянул резину, упиваясь тем, что накоротке беседует с представителями власти на виду у шастающих мимо в магазин и обратно его местных знакомцев.

– Да Тамара, внучка! – почти кричал Дудин. Дед стойко держал паузу, кивками отвечая на приветствия приятелей.

– Томка-то? Так она уехала. Дудин аж взвился.

– Куда уехала?! Когда?!

– Так через день и уехала. У ей же подруга в самолётной кассе служит.

– Тьфу ты, черт! – огорошенно сплюнул Дудин. – Куда конкретно, не сказала?

Артюхов в раздумье потеребил нос.

– Наутро звонила по телефону какому-то Гоге. Так и так, мол, хочу приехать. Куда, не сказала… А на кой хрен она ему нужна? Он кто? – обратился дед к Антошину, бесцеремонно ткнув пальцем в Дудина.

– Мегрэ местного значения, – серьёзно сказал: Вадим. – Кстати, не знаешь, как зовут эту подругу твоей Томки? В какой кассе она работает?

– А шут её знает. А зовут Лариса… как её… Зинченко.

Дудин взглянул на часы. «Успеем ли сегодня разыскать эту Зинченко?» Спросил торопливо:

– Николай Тимофеевич, Тамара имела при себе золочёный крестик на цепочке?

Дед недоверчиво воззрился на небо.

– А ты откуда знаешь? Во дела! Она энтот крестик, можно сказать, целый день искала. Бабка, жена моя, покойница, царствие ей небесное, подарила. Нашёлся, что ли, крестик?

Наутро Николай Тимофеевич Артюхов опознал предъявленный ему крестик, который был найден в машине Лаврикова, как принадлежащий его внучке Артюховой Тамаре Алексеевне, 1963 года рождения, в настоящее время нигде не работающей.

Из протокола допроса свидетельницы Зинченко Ларисы Матвеевны, 1955 года рождения.

«По существу дела могу показать следующее. В четверг 27 августа около 12 дня ко мне на работу пришла моя знакомая Артюхова Т. А. и сказала, что ей срочно нужен билет на самолёт на 28 августа до Адлера. На мой вопрос о причине поездки ответила, что летит отдыхать и что Гоги обещал её устроить в гостинице в Гагре. Знаю, что Гоги – это Георгий Ломидзе, который встречается с Тамарой. Слышала от Тамары, что Ломидзе живёт в Гагре, но адрес его мне неизвестен. Работает он, со слов Тамары, продавцом в универмаге».

Сразу же после допроса Зинченко в органы внутренних дел города Гагры был послан запрос в отношении Георгия Ломидзе и его связей с подозреваемой Артюховой Т. А. В ответе, полученном спустя полутора суток, указывалось, что Ломидзе Георгий Давидович, 1960 года рождения, действительно является жителем города Гагры и работает товароведом в продуктовом магазине. Факт знакомства с Артюховой Т. А. категорически отрицает. Однако он появлялся на городском пляже в обществе молодой женщины, схожей по описанию с Артюховой. Учитывая серьёзность обвинения, выдвинутого против Артюховой, за Ломидзе установлено оперативное наблюдение.

ТАМ, ГДЕ СОСНЫ У МОРЯ…

1

Дудин летел утренним рейсом в Адлер.

«Завершить бы это дело и махнуть в отпуск, – размышлял он, глядя через иллюминатор на простиравшуюся внизу белую пену пухлых ослепительно сияющих облаков. – Я же ещё не отгулял за прошлый год… Уехать куда-нибудь к морю и не терзаться, что из-за какой-то девчонки прерывается жизнь солидного человека, остаются вдовой его жена и сиротой его ребёнок».

Он достал из бокового кармана пиджака фотографию Артюховой, взятую у её деда, в который раз стал рассматривать юное и чистое лицо. «Непостижимо. Не верится».

Дудин вспомнил, как Поздняков, разглядывая эту фотографию, мрачно сказал: «И чего в жизни все так сложно? Милое дело в балете: вот тебе лебедь Белый, а вот лебедь Чёрный. Всё понятно. А тут! Нет, ты посмотри на её личико. Это ж без пяти минут ангел…» Поздняков во всём любил ясность и терпеть не мог головоломок.

А в данном случае как раз приходилось ломать голову. Сопоставляя факты, Дудин все больше склонялся к тому, что Артюхова ошиблась и приняла Мальцева за Лаврикова. Ошибка стоила Мальцеву жизни. Но дальше опять были сплошь «белые пятна». Знавшие Тамару в один голос утверждали, что она была взбалмошной и, вспылив, могла натворить глупостей. Но такое! Нет, говорила Зинченко, не может Тамара причинить зло. Если она и поехала с Лавриковым, то без всякой задней мысли, исключительно для… – она замялась, – ну, вы понимаете… для флирта.

«Значит, ударить могла?» – допытывался Дудин. «Могла, на неё иногда находило. А вот убить – нет. И ограбить – тоже», – упорствовала Зинченко.

«Может, там был кто-то ещё», – думал Дудин, в который раз анализируя обстоятельства дела. Сейчас ему вспомнилось, что Головачев не исключал возможность наличия у Артюховой сообщника (или сообщницы). Иначе, развивал он эту идею, чем объяснить, что на лопате вообще не оказалось отпечатков пальцев? Кто-то их стёр? Вряд ли бы это сделала сама Артюхова, изрядно кругом наследившая. Дудин привык доверять интуиции Головачева, но тут что-то не вязалось. «Сообщник, который исчезает бесследно, вероломно подставляя её под удар. Он что – настолько уверен в ней, в её молчании? – рассуждал Дудин. – Нет, тут что-то не так».

– Тут что-то не так, – сказал он громко, стукнув себя кулаком по колену, и, поймав удивлённый взор стюардессы, разносившей на подносе минеральную и фруктовую воду, застенчиво улыбнулся.

Дудин не знал, что в это самое время Поздняков сидел возле койки Сергея Лаврикова, которому врачи наконец разрешили давать показания, и предъявлял ему точно такую же фотографию.

– Она, – сказал Лавриков глухо и зажмурился, как бы пытаясь избавиться от наваждения.

– Итак, вы ехали из аэропорта, где провожали друзей, а она проголосовала и попросила вас довезти её до города. Что дальше? – с подчёркнутой корректностью спросил Поздняков.

– Я вижу: симпатичная девчонка, отказать трудно было, понимаете? – Лавриков искательно посмотрел в лицо посетителя. Но оно было вежливо-непроницаемым. Сергей подавил жалобный вздох. – Ну, я и посадил. «Как зовут?» – спрашиваю. Она говорит: «Виолетта».

– Как, как? – живо переспросил Поздняков.

– Виолетта. А что?

– Так, продолжайте. – Поздняков сделал пометку в блокноте.

«Чего же продолжать, – уныло подумал Лавриков, – и без того всё ясно. Просто она мне напомнила Аську Вьюнову. Если бы знать, что так случится!» – От мысли о том, что предвкушаемая им приятная забава негаданно обернулась катастрофой, горло, точно арканом, захлестнуло жгучей обидой. Он шумно и часто задышал, стыдясь пустить слезу в присутствии этого подтянутого, холодноватого оперуполномоченного.

В палате они сегодня были одни. Поздняков обвёл скучающим взором пустые койки, тумбочки с газетами и книгами, перевёл взгляд на окно, по которому надоедливо барабанил студёный противный дождь. Глядя на бегущие по стеклу извилистые ручейки, он пытался представить, что за погода сейчас в Адлере, куда улетел Дудин. С каким бы удовольствием он рванул вместе с ним! А приходится, думал Поздняков, сидеть у постели этого бедолаги…

Уловив весьма далёкое от сантиментов настроение оперуполномоченного, Лавриков с придыханием заговорил опять:

– Я её в шутку спросил, как будем рассчитываться? А она: как, говорит, хотите… Ну, я и не устоял. Говорю, раз так, может, заедем ко мне в гараж, посидим? потолкуем. Я надеялся, что у меня в загашнике должно быть кое-что, а как приехали, оказалось, что нет. Я eй и говорю: сейчас, мол, на пять минут отлучусь в магазин, а ты пока посиди. Запер дверь, дурак, боялся, что передумает и уйдёт… – Лавриков грустно сморщился.

– Как вы думаете, почему она ударила Мальцева, – спросил Поздняков.

– Да не его она! – заволновался Лавриков, пытаясь приподняться. – Это она в меня метила… Обозналась в темноте. – Ему больно кольнуло в груди, и он, прикусив губу, осторожно вернул тело в прежнее положение. Когда боль стихла, он сказал робко: – Я вот вас о чём хочу просить. Можно, чтобы о моих показаниях жена не узнала. Жалею я её очень…

– Раньше надо было жалеть, Лавриков, – отрезал Поздняков.

2

В аэропорту Адлера Дудина встретил молодой стройный рыжеватый мужчина в щегольском твидовом пиджаке.

– Цурцумия, – протянул он руку. – Как долетели?

– Нормально. – Дудин, пожимая маленькую сильную ладонь, весело оглядел зеленеющие на горизонте горы. – А у вас благодать. – Он расстегнул ворот рубашки и подставил лицо тёплому ветерку.

– С погодой везёт пока. Приезжайте отдыхать.

– Приеду, – охотно пообещал Дудин, щурясь от избытка солнечного света. – Как там наши подопечные?

Цурцумия открыл дверцу милицейской машины.

– Одно время исчезли, а вчера объявились. Знаете где? – Он назвал небольшой курортный городок. – Поселились в гостинице. И паспорта предъявили. Все точно: Ломидзе и Артюхова. Тамошние товарищи предупреждены. – И, садясь рядом с Дудиным, предложил: – Заедем сначала к нам? Сообщение для вас поступило. Ваш Лавриков заговорил.

А через несколько часов они въезжали в живописное местечко, где разлапистые сосны близко подступали к самому морю. На тенистой площади их поджидали трое.

– Всё в порядке. Объект на пляже, – доложил начальник местного отделения милиции. В широченной розовой рубахе навыпуск и соломенной шляпе, он походил на традиционного курортника. – Будем брать сейчас, нет? Моя команда готова. – Его быстрые глазки-маслины оживлённо заблестели.

Стоявшие тут же двое поджарых, спортивного вида молодых людей скромно наклонили головы в знак полного единодушия с мнением руководства.

– Хочу предупредить: нами установлено, – при этих словах начальник отделения горделиво посмотрел на Цурцумия, – нами установлено, что Ломидзе имеет при себе оружие и может оказать сопротивление.

Дудин облизнул пересохшие губы.

– Тогда операция на пляже исключается. Слишком много народу.

– Лучше подождём, – сказал начальник. – Куда денутся? Скоро в ресторан поедут. Кушать надо. – Он издал ртом чмокающий звук, выказав при этом на пухлом лице высшую степень блаженства. Все понимающе заулыбались.

– Где его автомобиль? – спросил Дудин.

– Вон стоит, – один из молодых людей показал на примостившиеся возле могучего платана новенькие «Жигули» последней модели. – А справа авто – это наша.

– Виктор! – крикнул Цурцумия водителю белой «Волги», на которой они приехали, – заблокируй его! – И, поворотившись к Дудину: – Значит, договорились? Ломидзе мы берём на себя, а за вами – подружка.

Они шли медленно, разморённые жарким солнцем. Всё было решено, завтра утром они едут ещё дальше на юг, куда-то в глушь, где можно без тревог отсидеться. Гоги Ломидзе, довольный, обнимал девушку за плечи. В свободной руке он держал спортивную адидасовскую сумку, из которой завывал транзистор.

На автомобильной стоянке их ждал неприятный сюрприз. Какой-то разгильдяй так умудрился поставить свою «Волгу», что она полностью загородила выезд их машине. Чуть в стороне двое мужчин, по виду отдыхающие, увлечённо спорили.

Поодаль, на автобусной остановке, толстяк в про сторной розовой рубахе навыпуск обмахивал себя платочком.

Гоги возмущённо скрипнул зубами.

– Эй! Зачем так поставил? Чья машина?

Мужчины, оборвав на полуслове спор, обернулись.

– Мешает, да? – участливо спросил один из них с рыжей шевелюрой. – Извини, пожалуйста.

И оба заспешили к своей машине, как бы желая по скорее исправить ошибку. Но, проходя мимо Гоги, они неожиданно резко и цепко схватили его за руки и стиснули с боков.

– Э! Ты что?! С ума сошёл! – вскрикнул Гоги, роняя сумку и тщетно пытаясь вырваться. Ему что-то скзали по-грузински, он разом сник и позволил без промедления впихнуть себя в «Волгу».

Ещё не успев толком ничего осознать, Артюхова инстинктивно рванулась с места – бежать, бежать без оглядки! Но в ту же секунду кто-то мощно и властно сжал её руки.

– Артюхова? Вы задержаны.

Она пошатнулась, взвизгнула, глядя испуганно снизу в ставшее жёстким лицо Дудина. Он подтолкнул её к открытой дверце подрулившего «Москвича».

– Уголовный розыск. Советую не дурить.

– Пустите, мне больно! Я закричу! – Она ещё надеялась выкрутиться.

– Плохо кричишь. Кричи, как ишак, да? – благожелательно посоветовал, становясь рядом, толстяк в poзовой рубахе.

Артюхова всхлипнула и, сжавшись, забралась в машину.

«Все! Дело, кажется, сделано», – облегчённо подумал Дудин, взглянув на часы. С начала операции по задержанию прошло три минуты.

3

Но он ошибался. Дело только начиналось.

Из показаний гр-на Ломидзе Георгия Давидовича, 1960 года рождения.

«Я познакомился с Артюховои Т. М. в 1982 году, ког-да она отдыхала на море. Она мне нравилась, и я хотел на ней жениться. В четверг, 27 августа, она мне позвонила и сказала, что хочет ко мне приехать на месяц. Она прилетела в пятницу и жила у меня без прописки. На вопрос работников милиции, кто у меня живёт и знаю ли я Артюхову Тамару, я ответил, что живёт моя дальняя родственница из Ленинграда, а никакую Тамару я не знаю. Я так ответил потому, что меня задело вмешательство милиции в мою личную жизнь. Кроме того, Артюхова говорила, что её зовут Виолетой, и я её так всегда называл. После того, как я рассказал об этом разговоре Артюховой, она попросила меня увезти её куда-нибудь в другое место. На мой вопрос: почему ею интересуется милиция, она ответила, что в городе, где она живёт, один мужчина к ней сильно приставал, и она была вынуждена его ударить лопатой. Кто этот мужчина и серьёзно ли он пострадал, она не говорила. Изъятое у меня при обыске самодельное огнестрельное оружие типа „пистолет“ я изгототовил сам и имел при себе для самозащиты, так как Apтюхова сказала, что её ищут и хотят наказать дружки того мужчины, которого она ударила».

Показания Ломидзе, в сущности, ничего нового не дали. Дудин ждал, когда приведут Артюхову. В маленькой комнате отделения милиции, которую ему отвели для допроса, дышать было нечем, рубашка на спине взмокла, и хотя на столе надсадно стрекотал вентилятор, толку от него не было никакого.

После часа, проведённого в изоляторе временного содержания, куда её поместили не без умысла, чтобы как выразился Цурцумия, «остудить горячие мозги» Артюхова выглядела слегка поблёкшей. Тем не менее поймав изучающий взгляд Дудина, она передёрнула плечами и уселась на стул, высоко закинув ногу на ногу.

– За что меня арестовали? Я буду жаловаться! Не имеете права!

Дудин посмотрел ей в глаза. Девчонка бравировала, но заметно было, что больше со страху.

– Во-первых, сядьте приличнее, Артюхова. И ведите себя скромнее, – сказал он строго. – А во-вторых, здесь вопросы задаю я. Так вот, первый вопрос. Вы ушли из дома в воскресенье, 23 августа, в двенадцать часов дня и вернулись лишь в среду в одиннадцатом часу вечера. Где же вы были всё это время? Только не рассказывайте мне сказку про остров и сломанный катер…

Она беспокойно завозилась на стуле, пробурчала куда-то в сторону:

– Откуда я помню? И какое вам дело, где я была? У подруги!

– Назовите фамилию, имя, отчество, адрес подруги. Мы проверим.

Насупившись, она промолчала.

– Ладно, я постараюсь освежить вашу память, – неумолимо сказал Дудин. – Ответьте, что вы делали в гараже Лаврикова?

Она округлила глаза.

– Какого ещё Лаврикова?

– С которым вы в воскресенье познакомились на шоссе. Тот самый Серёжа… Неужели запамятовали?

Артюхова отвела взгляд, сердце нехорошо сжалось: «Пронюхали». Умом она понимала, что лучше обо всём рассказать, сейчас же, самой. Но что-то мешало ей это сделать, а заставляло, наоборот, упираться и молчать.

По тому, как неуступчиво поджались её губы, Дудин понял, что ответа дождётся не скоро. Он вдруг почувствовал, что изрядно устал. С шести часов на ногах, перелёт, жара, напряжение и всего один бутерброд впопыхах. «Она что – глупая? Не соображает, что ей грозит?» – подумал с досадой. Захотелось прикрикнуть, громыхнуть по столу кулаком. Но, подавив в себе набежавшее раздражение, спросил ровно:

– А за что вы ударили лопатой гражданина Мальцева?

Она метнула в него неприязненный взгляд.

– Чего пристали? Не знаю я никакого Мальцева!

Дудин достал фотографию. Василий Савельевич был в белой рубашке и галстуке, волосы прилизаны до глянца, на губах усмешка.

– Узнаете?

– Первый раз вижу! – Голос её звучал вполне искренне.

– Допустим. И тем не менее вы его ударили. Два раза.

Артюхова беззвучно залилась слезами, зло размазывая по щекам чёрную тушь. Ей вдруг ясно представилось, что пришёл конец той бездумной, беспечной жизни, которую она вела до сих пор и которая так ей нравилась… А Гоги оказался обыкновенным болтуном – обманул, не защитил, струсил…

Дудин взял графин и налил ей полстакана воды.

– Выпейте. Слезами горю не поможешь.

Она глотнула, брезгливо поморщилась – вода была тёплая, застойная.

– Дали бы лучше сигарету…

Он пододвинул ей пачку «Явы» и коробок спичек. Выждав, пока она сделает затяжку, заговорил, глядя на неё в упор:

– Слушайте меня внимательно, Артюхова, я хочу, чтобы вы поняли. Гражданин Мальцев Василий Савельевич 27 августа в десятом часу вечера был убит и ограблен возле гаража вашего знакомого Лаврикова. И у нас есть все основания полагать, что совершили это преступление вы, Тамара Алексеевна.

– Что?! – она выронила сигарету.

– Мы располагаем вескими доказательствами. Так что, лучше всего для вас – это чистосердечно во всём…

– Нет! Нет! – Кажется, до неё наконец по-настоящему дошло, в чём её обвиняют. Побелела, вскочила, руки прижала к груди, замотала головой, даже ногой топнула.

– Сядьте, Артюхова, – приказал Дудин. – И отвечайте по существу. Без истерики.

– Да, вам бы так… – заговорила она, всхлипывая, давясь слезами. -…Три дня… не евши… в темноте… лампочка перегорела… сигналила, кричала, стучала… Озвереешь… А потом… Я думала, явился этот хмырь Серёжа… Наиздевался и… Меня аж всю затрясло! Схватила… что попалось под руку и ударила… Только один раз! Он сказал: «Ой!», отступил назад и упал… Я лопату бросила и к дороге. А после опомнилась: это же не он. Не Серёжа! Я назад… Думаю, может, помощь нужна. Но… – Она внезапно осеклась…

ЇЧто же вас остановило?

Артюхова вздохнула, вытерла ладошкой глаза, сказала проникновенно.

– Другой человек там был! Вот. Честное слово!

Перед отъездом в аэропорт Цурцумия отвёз Дудина на берег моря искупаться. Жара начинала спадать, но клонившееся к закату солнце ещё сияло вовсю и нагретая за день вода приятно нежила тело. Дудин шумно нырнул, ощутив проникающую во все поры свежесть, проплыл немного под водой, вынырнул, блаженно расслабившись, забыв на миг обо всём на свете, и брассом заскользил к буйкам.

Когда он выбрался из воды, отфыркиваясь и с наслаждением оглаживая себя ладонями, Цурцумия (сидел, подстелив газеты, на берегу), сверкая улыбкой, сказал:

– Хорошо? Приезжай почаще, дорогой.

– Только уж лучше по другому поводу, – откликнулся Дудин, перешагивая через крупные камни-голыши.

Такими же камнями, плотно утрамбованными, был вымощен участок дорожки около гаража, на которой нашли труп Мальцева. Мысли Андрея вернулись к обстоятельствам дела. Если всё, что говорит Артюхова, подтвердится, первоначальная версия следствия летит к чёрту и придётся начинать второй раунд. Он заспешил одеваться, прокручивая в памяти видеоленту заключительной части их разговора.

«Другой человек там был! Вот. Честное слово!» – «Да ну? (Скептически). Очень интересно. И что же он делал?» – «Я, когда подходила, смотрю – чья-то тень. Я думала вначале, это тот поднимается. А после слышу, он с земли кричит: „Ты что, Ермолай?!“ А другой его – ррраз! Аж лопата звякнула… И стон…» – «Вы уверены, что всё происходило именно так? Описать этого другого человека можете?» – «Нет, я его не разглядела! Темнело уже…» – «А он мог вас видеть?» – «Не знаю. Я за кустом остановилась. Там куст растёт». («Тут она сказала правду. На пустыре метрах в тридцати от гаража есть куст, и действительно около него обнаружены её следы».) – «Значит, незнакомый вам человек ударил лежащего на земле Мальцева – и что дальше?» – «Дальше ничего. Я сильно испугалась и убежала». – «Почему вы считаете, что слышали голос Мальцева, а не того, другого?» – «Так ведь голос-то был слышен с земли… И потом, вы же сказали, Мальцева не Ермолаем зовут!» – «Ещё один вопрос: откуда у вас деньги на эту поездку?» – «Родители прислали… И Гоги не жмотничал…» (Теперь она сидела смирно, прикрывая ладонями вылезающие из-под короткого пляжного платьица неуместные коленки. В облике её проступило что-то покорное, щенячье.) – «Скажите, вы мне верите?» (Он, не.торопясь, размял в пальцах сигарету.) – «Артюхова, у вас не возникла мысль прийти к нам и все честно рассказать?» – «Так бы вы мне и поверили! Вы вот даже сейчас не верите. (Скорбным голоском.) Что же мне теперь будет, а? (Он выключил бесполезный вентилятор, отёр лоб и шею платком.) – „Это решит суд. А пока вам придётся прервать свою прогулку. Полетите со мной, Артюхова“.