Текст книги "Азарт простаков"

Автор книги: Анатолий Райтаровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Анатолий Райтаровский
Азарт простаков

Библиотека журнала «Российский колокол»

© Анатолий Райтаровский, 2019

© Интернациональный Союз писателей, 2019

Окончил Ленинградский военно-механический институт.

С 1974 по 1980 гг. был одним из авторов РЕПРИЗ «КАБАЧКА 13 СТУЛЬЕВ», публиковал в газетах и журналах так называемые «ФРАЗЫ», в XXI веке перешел к крупным литературным формам – повестям и романам, большая часть которых нашла своих читателей в интернет-издательстве «САМИЗДАТ», всего 2 романа и 5 повестей, сборник афоризмов.

Азарт простаков. Роман с отступлениями

Совпадение описываемых событий и персон с реальными является случайным.

1

Телефонные звонки однообразны и скучны, как будни пенсионера.

На мобильнике можно, конечно, изменить мелодию или хотя бы громкость звонка и тем самым на некоторое время освежить своё восприятие жизни. Но вскоре будничная одинаковость станет брать своё в новом ритме и тональности – не успеешь нарадоваться.

Так и Эмилия, мент и супруга в отставке, перепробовала все пять мелодий своего аппарата и остановилась на самой мажорной – двойная радость получалась.

Это в молодости бесконечные телефонные домогательства сбрендивших поклонников докучали и раздражали. Особенно – когда в трубке звучал голос опостылевший, а не долгожданный. Теперь же – почти любой звонок в радость.

Правда, содержание бесед далеко не всегда соответствовало мажорности мелодии звонка.

На вечеринки зовут реже, чем на поминки, – издержки пенсионного возраста.

Но случались и приятные сюрпризы. Всего полгода назад Влекомов, экс-супруг, пригласил в театр, в Мариинку! На «Самоцветы»! Места оказались во втором ярусе, так сказать, экономкласса. Но зрелище – первоклассное! Она вспоминает его почти ежедневно.

Эти сумбурные соображения проскочили в голове Эмилии, пока она бежала к радостно бренчащему телефону. По пути успела подкрутить вентиль газовой горелки, на которой в чайнике плавился воск.

Эмилия подрабатывала изготовлением церковных свечей. Но не простеньких, а художественных: пасхальных, венчальных, крестильных.

Формы для них разрабатывал и изготовлял Вася. Он же сам раскрашивал и реализовывал продукцию: разъезжал по церквям и монастырям, демонстрировал, договаривался о цене и новых заказах. Особенно большие заказы были к Пасхе, Троице и Рождеству.

И всегда шли венчальные свечи – громадные, с затейливым рисунком. Самые трудоёмкие.

Но Вася не был по натуре дельцом и коммивояжёром. И был глубоко верующим человеком. Цену ему легко сбивали, он не торговался. Профессиональным художником он тоже не был, а был по профессии моряком торгового флота. Окончил Макаровское училище. Плавал семнадцать лет. Дослужился до старпома. А старпом на судне, в рейсе, поважнее капитана. Как и боцман. Капитан, оформив документы и выведя судно из гавани, мог неделю не выходить из каюты и блаженного состояния. А старпому такое блаженство не дозволялось. Хотя свою дозу, и немалую, он в перерыве между вахтами тоже получал.

Однажды подсчитав, сколько выпито за семнадцать лет плаваний и радостных возвращений на сушу, где земля продолжала раскачиваться под ногами, как палуба, Вася списался на берег и бросил пить.

Жене такой поворот руля не понравился – ей больше по вкусу был прежний курс: муж приходит из плавания, оставляет заработанные деньги и доставленные подарки, а сам, не мешкая, отправляется снова за золотым руном. Не особенно мешая её личной жизни.

Да, встречаются жёны-Пенелопы, но чаще – жёны-Антилопы.

И не каждому Одиссею достаётся Пенелопа.

Словом, когда Вася остался на берегу, его жена отчалила, обрубив концы. Слава богу, Вася оставлен за ненадобностью, в отличие от сберкнижек, драгоценностей и значительной части имущества. Вася сходил в церковь и поставил свечку чудотворцу Николаю, защитнику водоплавающих человеков.

Затем посетил нарсуд, развёлся – и занялся богоугодным делом. Двумя богоугодными делами: разработкой эскизов свечей и форм для их отливки, а также поиском нормальной жены.

И что удивительно – нашёл таковую! В образе Ирины – врача-анестезиолога. Немудрено: такая у неё специальность – снимать боль.

Семь лет лечила Ирина чувствительную душу Васи, прежде чем он рискнул пригласить её в загс и в церковь с формулировкой «Тебя мне Бог послал!».

Эмилия, в свою очередь, считала Васю посланником небес, даровавших ей таким путём прибавку к пенсии.

Ибо наши пенсии – это пособие на вымирание.

В этом с ней были солидарны миллионы пенсионеров. Впрочем, по мнению большей части этих миллионов, грех ей был жаловаться. Ведь милицейская пенсия раза в полтора превышала пенсии рядовых граждан, даже если их зарплата в своё время вдвое больше была оклада среднестатистического (есть такие?) мента.

– Алло! – выкрикнула Эмилия, схватив трубку. Лицо её вытянулось. – А!.. Привет, Ленок! Да, работаю. Ага, заливаю. Вася позавчера новые формы привёз. Красивые свечи получаются!.. Ну конечно, я тебе этой работой обязана. Точнее, знакомством с Васей. – Эмилия поморщилась и не сдержалась – куснула подружку: – Что поделаешь – у тебя не получилось, у меня вышло! Тебе терпения не хватает! У тебя, как у Карлсона, мотор в заднице – усидеть не можешь!.. Ой, в дверь звонят! Подожди минутку! – Она положила трубку на тумбочку и устремилась в коридор, к двери в свой четырёхквартирный отсек.

Звуки дверных звонков, в отличие от телефонных, разнообразны. И способны не только характеризовать, но и идентифицировать личность звонящего.

Короткие, робкие, одиночные – звонит неуверенный в себе, может быть, даже заискивающий перед хозяином посетитель. Настойчивые, многократные, длинные – нетерпеливый, уверенный, даже нагловатый гость.

Этот звонок чем-то напоминал влекомовский, но был средней продолжительности и повторялся чаще, настойчивее. Незнакомый почерк.

– Кто там? – настороженно спросила Эмилия у двери.

– Откройте! – ответил хриплый мужской голос. – Налоговая полиция!

Эмилия молча бросилась обратно в свою квартирку.

– Ленка! Там налоговая полиция! – страшным голосом сообщила она телефонной трубке. – Васю, наверное, выследили! Что делать?

– Не открывай ни в коем случае! – решительно откликнулась Ленка, отлично разбиравшаяся в чужих проблемах. – Они не имеют права!

– А вдруг ворвутся? – испуганно вопросила бывший милиционер Эмилия, хорошо осведомлённая о милицейских нравах. – И чем полиция лучше милиции? Называется на западный манер, но манеры у неё наши. Да ещё налоговая! Уж эти точно обдерут как липку!

– Спрячь всё! Рассуй по шкафам формы и материал! И не открывай! – отрывисто, как капитан с мостика тонущего корабля, командовала подруга.

Эмилия бросилась исполнять команду со скоростью матроса, заделывающего пробоину ниже ватерлинии.

2

Петербургский институт ядерной физики размещается в лесу близ Гатчины. И сокращённо именуется ПИЯФ. Не слишком благозвучно. Поэтому его чаще именуют по старинке – ЛИЯФ.

Лес сегодня предвесенний, мартовский, ещё дремлющий. Под соснами и берёзками прячутся от тепла сугробики серого ноздреватого снега. Зонтик и снегу бывает нужен.

Март в Питере – самый солнечный месяц. По статистике. А статистика – она вроде истории: непристойная девка как империализма, так и социализма.

Вот и сегодня, прикрытый пасмурным одеяльцем неба, лес лениво перебирает еловыми лапами и кивает берёзовыми головками на статистическую погрешность – солнца-то нет. Подремлем. Будто и дела ему нет до ядерных проблем, решаемых недремлющими человеками в его уютной тиши.

Просто пастораль какая-то.

А внутри зданий – проход только с сопровождающим, контрольные пункты за каждым поворотом. Убедительная бдительность.

Влекомов мысленно порадовался за ПИЯФ – в нём жизнь не просто теплилась, но заметно трепыхалась.

Он возвращался из местной командировки. Ну, почти из местной. Из Гатчины в Питер. Из Института ядерной физики в НИИ «Фотон». Стоп!

Какой смысл ехать в «Фотон», если в «Фотон» можно не ехать? Уже два часа, пока доберёшься с юга города на север – часа полтора пробежит.

Преждевременный конец рабочего дня светит ярче заходящего солнца. А потом – через весь город с севера на юго-восток, к себе на Правый берег.

Нет, извините. Есть более оптимальные варианты использования освободившегося рабочего времени.

Вот, например, к Эмилии заехать. Сам бог велел! От площади Победы – два шага. Магазин по пути найдётся. Не зайдёшь – предбывшая супруга не обидится. Зайдёшь с бутылкой – обрадуется. А что, бутылка – веская причина для радости у простого человека.

– Евгений Парфёнович, вы где выходить будете? – прошелестел сбоку голос вежливого Цвайбунда, коллеги, с которым предпринят был сегодняшний вояж в ЛИЯФ.

Цвайбунд всегда со всеми вежлив и со всеми на «вы» – от генерального директора до уборщицы. Манера приятная, но настораживающая. Несовременная. Недемократическая. Не… А может, он и в театр регулярно ходит?! Или даже в филармонию, чего доброго?!!

Своей взаимной вежливостью они изрядно шокировали лияфовцев. А ребята там оказались интересные. В каждом чувствуется индивидуальность, ум – и никакого выкаблучивания. Простая манера общения. Сразу перешли на «ты» и охотно делились опытом выделения и усиления сверхмалых сигналов.

С уважением отнеслись к задаче гостей – выделить сигнал энергией три электрона на фоне тепловых и дробовых шумов и усилить его до пары вольт. Чувствовалось: нечасто им приходится обсуждать свои и чужие проблемы с посторонними – гости редки.

В лаборатории три научных сотрудника, у каждого – свой компьютер с выходом в интернет. «Фотон» себе такого позволить не мог. Но ему, по правде, и надо меньше – по одному бы компьютеру на лабораторию, а с выходом в интернет – по одному на отдел.

Несбыточная мечта.

– Сейчас выхожу! – откликнулся он и немедленно исполнил обещание.

Путь до Эмилии вкупе с бутылированием в «Пятёрочке» занял полчаса. Влекомов предвкушал тёплый приём. Настроение, и так неплохое, продолжало подниматься. Но…

Лифт в парадной Эмилии не работал. Этаж – седьмой. Возраст тоже. В десятках. Итог – настроение падало по мере подъёма. И тут Влекомова осенило.

Он уже нажал на кнопку звонка, когда дверь за спиной открылась. Из противоположного отсека вышла дама лет восьмидесяти. Со старушечьей непосредственностью она тут же обратилась к Влекомову:

– Вы к кому?

– А вы корреспондент журнала «Хочу всё знать»? – отреагировал Влекомов.

– Ой, лифт не работает? – отвлеклась дама.

– Не работает! – охотно подтвердил Влекомов.

– Позвоните, пожалуйста, в аварийную службу, когда войдёте! – попросила дама, не решаясь приступить к спуску при отсутствии гарантий автоматического подъёма.

– Ага! – кивнул Влекомов.

Послышались шаги Эмилии и её голос:

– Кто там?

Влекомов, отшатнувшись от дверного глазка, прохрипел искажённым голосом:

– Откройте! Налоговая полиция! – и подмигнул старушке.

За дверью ойкнули – и послышалось топотание убегающей Эмилии. Влекомов поспешно нажал кнопку звонка и рыкнул:

– Открывай!

В ответ раздался хлопок закрывшейся двери и лязг запоров.

Влекомов остался на площадке с чистой шеей и любопытствующей старушкой.

– Напугали? – спросила она.

– Испугалась дурёха! – пробормотал он, вдавливая кнопку звонка. Глухо. – Мобильник! – сообразил жертва собственной шутки и полез в карман. – Где он? – вопрошал шутник, хлопая себя по бокам, как петух, объявляющий о своих серьёзных намерениях. – Забыл на подзарядке! – дошло до него.

Комизм ситуации веселил, но глупость положения омрачала настроение.

Влекомов нажал звонок Эмильиной соседки. Шарканье ног – и:

– Кто там?

Попробуй объяснить! Я не к вам, но вы откройте? Или позовите соседку из 125-й квартиры – так, что ли?

– Клавочка, позвони в аварийную! Лифт не работает! – помогла старушка.

Дверь в отсек открылась. Полная, смуглая лет семидесяти соседка вступила в переговоры с любопытствующей.

– Позвольте пройти! – попросил Влекомов.

– Куда? – оторвалась она от беседы.

– Я в 125-ю, к Миле.

– Так и звоните ей!

– Он её напугал! – радостно сообщила любознайка (любопытствующая всезнайка).

– Не пущу! – постановила соседка.

– Да я пошутил не своим голосом! – попытался толково объяснить Влекомов.

– Он какой-то милицией назвался! – дополнила божий одуванчик.

– Не пущу! – стойко, как истинная блокадница, отвергла соседка предложение впустить врага.

– Тогда извините! – Влекомов оттеснил её и прошёл к Эмильиной двери. Дважды позвонил – пугливое затишье.

Соседка уже стояла рядом:

– Вы мне руку вывихнули!

– Я же вас руками не трогал! – удивился Влекомов.

– А я вас тронула за рукав, но вы выдернули его!

– Не понял: вы мне вывихнули или я вам? – Влекомов услышал шорох за дверью. – Милка, открой! Это я! – воззвал он.

Замок щёлкнул, дверь приоткрылась, показался перепуганный Милкин носик:

– Ты? А чего ты себя полицией обзываешь?

– По глупости, матушка, и по легкомыслию! – радостно покаялся Влекомов. – Ты же меня знаешь!

Шутить, как и пить, надо в меру.

В обоих случаях при переборе может случиться инфаркт.

– Знаю! – кивнула ещё не пришедшая в себя Эмилия.

– А ты что, и вправду чем-то незаконно занимаешься? – невинно поинтересовался Влекомов. – Испугалась!

– Заходи давай! – рассердилась Эмилия и тут же, улыбнувшись, извинилась перед героической соседкой: – Шутник он у меня!

– Хулиган он! – не согласилась соседка и подняла большой палец, словно восторгаясь. – Вон как палец распух у меня!

– Извините! – оглянулся Влекомов, отметив, что для такой увесистой дамы пальчик выглядит весьма изящно.

– Извините! Извините, Клавдия Петровна! – подхватила Эмилия, запихивая экс-супруга в комнату. – А я вам пяточную мазь достала! Сейчас принесу!

– Ой, спасибо, Милочка! – пропела соседка и, умиротворённая, удалилась к себе.

Через десять минут, поупрекав для приличия друг друга, экс-супруги принялись за доставленную Влекомовым горластую бутылочку под состряпанную наскоро Эмилией закусочку.

Милое дело, скажу вам, вот так – в тепле и уюте, в мире и согласии – потреблять водочку с вышедшей из употребления, но приятной во всех отношениях экс-супругой. Знающей толк, между прочим, как в водочке, так и, что особенно приятно, в закусочке. Львиную долю которой она ласково подкладывает на твою тарелку.

Этакая дозированная семейная жизнь. Или – избранные места из семейной жизни.

В такой обстановке легко идут разговоры об отдельных пробелах в воспитании совместной дочки Танечки, уже давно замужней, но никак не родящей, часто меняющей места работы, но обожающей промежутки между трудовыми периодами.

Родительское влияние на дочкину жизнь теперь ограничивалось тостами за её здоровье.

Главное в таких посиделках – не перебрать. Речь не о водке. Не умилиться до потери бдительности и свободы.

Пикник тем и хорош, что проводится свободными людьми в свободной обстановке. А если становится рутиной, это уже не пикник, а «не пикни!».

Они уже порядком расслабились, когда снова позвонила Елена.

– Да Влекомов это пошутил! – смеялась в трубку Эмилия. А потом стала мямлить что-то непонятное: – Нет, не говорила. Да он не захочет! Какое слово? Ладно, спрошу. Нет, не сейчас, погодя.

Эмилия положила трубку, села и поёрзала.

– Ну, колись! – сказал Влекомов.

– Я чего? Я ничего! – заверила Эмилия.

– Какое слово? Что Ленке надо?

– А! Это… Это она взяла в метро две штуки «Метро», газеты бесплатной. Там кроссворд, точнее, такая загадка.

Отгадаешь – триста тысяч выиграешь! – Эмилия протянула руку к журнальному столику. – Вот! Смотри здесь! Какой-то Макс фон Ригель обещает. Надо послать ответ, а потом разыграют, наверное…

– Понял – повелась на своих родственничков, немцев, – кивнул Влекомов. – Да ещё с «фоном».

– А что?! – вспыхнула урождённая Вальтер. – Немцы – люди серьёзные!

– Если судить по тебе! – улыбнулся Влекомов.

– Мама у меня русская! – оправдалась Эмилия.

– Ты хочешь сказать, что легкомыслие тебе по наследству от мамы перешло? – уточнил вредный экс-супруг.

– Пошёл ты! – воскликнула разгневанная фольксдойче.

Папа Эмилии был поволжским немцем и дал ей имя в честь своей младшей сестры. Эта сестра оказалась в Германии ещё во время войны, и никакого слуха-духа от неё не было.

Эмилия во всех анкетах честно писала: родственников за границей не имею. Правильно делала. Напиши «имею» – потребуют доказательств, в том числе адресок. И к работе в «оборонке» не допустят. А зарплата где? У неё, защитницы нашей. Так что скромность – подруга зарплаты. Хотя многие в нынешние времена со мной не согласятся. Зато я с ними теперь соглашусь.

Был, правда, момент в начале совместной незаконной жизни Влекомова и Вальтер, когда Эмилию, тогда работницу одного из филиалов подводного КБ «Рубин», пригласили в «Большой дом» и показали письмо.

Тётушка Эмилия из Дортмунда, не братской ГДР, а небратской ФРГ, разыскивала племянницу в городе Ленинграде.

– Что мне за это будет? – спросила испуганная Эмилия.

Органы добродушно засмеялись.

В результате переговоров на четвёртом этаже БД тётушке Эмилии стало известно, что ни о каких её родственниках, кроме умерших, официальным властям СССР не известно.

А блаженный период застоя продолжался ещё более десяти лет.

– Учти: выгнать меня не так просто! Тем более, ещё столько вкусного не съедено! – предупредил Влекомов. Эмилия бессильно поникла головой, а Влекомов вернулся к прежней теме:

– Дурёхи вы! – проникновенно поведал он. – Кто станет дарить такие деньги за какую-то глупую загадку?! Как думаешь, чего этому «фону» надо от вас?

– Он ничего не просит, только отгадать, – промямлила Эмилия.

– Деньги ему нужны! – членораздельно произнёс Влекомов. – Даже если он кому-то эти обещанные триста тысяч отдаст, ему их надо у кого-то взять. Не своими же кровными расплачиваться! Тем более дураки не переводятся. И ещё ему навар нужен.

Эмилия вздохнула.

– Ты что, про бесплатный сыр ничего не слышала? – съязвил Влекомов.

– Хорошо бы триста тысяч выиграть! – с очередным вздохом призналась экс-супруга.

– Поплыла девушка! – констатировал Влекомов и налил ещё по одной. – Ленке твоей всё неймётся!

3

Вот это он правильно отметил. Ленке неймётся. Хоть она и ровесница Эмилии и Влекомова, а энергии, цепкости, расчётливости у неё – на дюжину таких простофиль хватит!

Сказ о Ленке

Эх, запоздала малость перестроечна! А то бы Елена Николаевна и Абрамовича за пояс заткнула! Ну, хорошо, хорошо! Будем считать это заявление художественной гиперболой. Но за карьеру её тёзки Батуриной не поручился бы.

Уж если кто-то чего-то добился за последние полтора десятка лет, то это – она! В материальной сфере, разумеется. При сопоставимых условиях, естественно.

Пенсионерка – а у неё за этот период три мужа перебывало! В том числе – один олимпийский чемпион.

Да что мужья!

Заиметь мужа – не проблема, проблема – поиметь с мужа.

Как умеем – так и имеем.

И эту проблему Елена Николаевна блестяще решила. Не только с мужем.

Не подумайте дурного. Квартирки сделала и себе, и дочке с зятем, и внучонку.

– Откуда? – изумилась Эмилия после второй (квартирки).

– Помнишь, у меня тётя Маша была? – ответствовала Ленка. – Она мне завещала свою.

– У тебя вроде тётя Аня была, – пробормотала Эмилия, напрягая память. – Так её не стало ещё до перестройки.

– Тётя Аня – само собой! – пояснила Елена. – А это тётя Маша! Старенькая уже была, под девяносто. Я за ней столько лет ухаживала!

«И ни разу не пожаловалась!» – добавила мысленно Эмилия.

– Три года ездила на Гражданку, продукты возила, купала. Столько сил извела! – покачала головой Елена. – Всё-таки тётя! Хоть и двоюродная.

– Тётя Лёля завещала, – скорбно поведала она после третьей. – Я за ней столько ухаживала! Продукты возила, лекарства. Купала… Всё-таки тётя, хоть и троюродная.

Эмилия понимающе качала головой. Попутно выяснилось, что и два последних мужа тоже были… двоюродные, что ли. Незарегистрированные, словом. «Они прошли, как тени», – сказал по сходному случаю Есенин. И исчезли тихо, без фанфар. Даже олимпиец.

А Елену Николаевну постигла тихая грусть. Ибо жизнь без любви – не жизнь, а дожитие.

Каждой женщине хочется большого и светлого, пусть даже в тёмной цветовой гамме.

И не терпящая бездействия и пустоты Елена Николаевна направилась на приём к известной (в специфических кругах) целительнице, предсказательнице и указательнице бабе Глаше.

– На той неделе пойдёшь в гости – и встретишь его, – сообщила баба Глаша. – Сердце подскажет. Но учти: помешать тебе может один человек! Какой? А вот сойдётесь, и кто первый тебе позвонит – тот твой тайный недоброжелатель и помеха счастью!

И ведь всё сбылось, как Глаша огласила!

Пошла Елена на день рождения к подруге по работе ещё на фабрике наглядных пособий Лидочке Сапрыкиной. Елена Николаевна там мастером приёмки служила во времена оны и дослужилась до председателя профкома – должность такая выборная была для прохиндеев и дебилов.

Дебилами признавались те, кто должностью пользоваться не умел. Чего о Елене Николаевне сказать было нельзя.

Основными задачами председателя профкома являлись: призыв трудящихся к трудовым подвигам и укреплению трудовой дисциплины, умелое распределение материальной помощи и дешёвых санаторно-курортных и туристических путёвок.

Очень уважаемым человеком был председатель профкома.

Подруга Лидочка была тогда заместителем Елены Николаевны. Сколько вёрст было накатано и налётано ими по историческим и курортным весям СССР! Всем хороша была подруга, за исключением одного маленького недостатка: любого мужика могла заговорить и уложить.

Ленка не без оснований считала себя привлекательнее Лидочки. Но коммуникабельность подруги превосходила все разумные, а иногда и неразумные пределы, опровергая даже научное утверждение: мужчины любят глазами.

Впрочем, наука в последнее время отмечает феминизацию мужского поголовья. Может, с этим связано усиление роли органов слуха мужчины в пробуждении влечения к особям не такого уж слабого пола.

Не меньше, чем предсказание бабы Глаши, влекло Ленку в гости известие Лидочки о проведённой косметической операции. Даже сердце заныло – опередила! А откуда деньги у неё взялись?

Войдя из прихожей в комнату, Елена увидела Его. Рост – под метр девяносто. Рожа – красная. Глаз – похотливый. ОН!

Чей он – Ленка не спрашивала. Неважно чей – будет её! Потом выяснилось, он – принадлежность дальней Лидочкиной родственницы. Но там тоже что-то недооформленное было – брак, но гражданский. Зато дети от первого брака уже взрослые.

Словом, через неделю сошлись. А насчёт подтяжки Лидкиной даже не слушала, что она бормотала. Главное – увидела, что неудачная операция: у Лидки физиономия стала как арбуз.

И вот утром, ни свет ни заря – одиннадцатый час всего – телефонный звонок. И кто бы, вы думаете, звонит? Тамарка Ульянова! Лучшая подруга ещё с техникумовских времён! Мастер спорта международного класса. Призёр первенства Европы по трековому велосипеду. Какого года – неважно. У неё до сих пор темперамент двадцатилетней. Преподаёт физкультуру в колледже и всех молоденьких девчонок на дискотеках переплясывает.

Вот она, угроза, предсказанная Глашей!

– Ты что это с утра пораньше? – строго спросила Елена. – Приключений ищешь?

– Мать, ты что? Не с той ноги встала? – изумилась жизнерадостная Тамарка по прозвищу Томагавк.

– С той, не с той, а ты – постой! – отрезала Ленка и положила трубку. И с этого момента отлучила Томку от себя. Согласно учению бабы Глаши.

И зажила счастливо с Жорой. И даже скрепили они свой союз в загсе. И поселила Ленка Жору у себя. А его комнату уговорила продать, а вырученные деньги отдать в общак. В смысле – в банк под проценты, с обоюдным доступом, естественно.

Жора с ней жил – не тужил. Целых девять месяцев.

А за девять месяцев даже сперматозоид способен стать человеком.

В данном же случае, по утверждению Елены Николаевны, произошло обратное.

Не то чтобы Жора превратился в сперматозоид. Это ещё можно было перенести. А то, что дохода не приносил – это было невыносимо. К своей профессии недавней, дворника, поостыл. Другая работёнка как-то не подворачивалась.

Мало того, он позволил себе удивиться и даже высказать некое подозрение по случаю появления у Ленкиного внучка Славика новенькой иномарки. Жора побежал в банк и застиг там останки своего вклада. Взвыл.

– У нас общее хозяйство, я тебя пою-кормлю, имею право пользоваться общим вкладом! – пресекла его завывания Елена. – Да, Славе немного не хватало на машину, и я ему добавила. Сколько? Десять тысяч долларов. Что ты волнуешься? Там ещё пять осталось!

Жора в расстроенных чувствах уехал в Сибирь проведать родню, утешиться. Утешение состоялось, но затянулось.

Ленка от расстройства выписала его из своей квартиры, сумела. Брак расторгла из-за неисполнения мужем супружеских обязанностей. У Жоры были прекрасные данные, но недостаточные всё же для исполнения указанных обязанностей на расстоянии три тысячи километров, надо понимать.

Суд понял. Ленка стала свободной и в очередной раз прокляла мужское коварство. Зато Томку реабилитировала. Но общалась больше с Эмилией. И теперь бескорыстно(?) раскрывала перед ней широкие перспективы лёгкого обогащения.

На самом деле, не будет же Ленка лить свечи по десять рублей за штуку! Это что-то вроде надомного сбора пустых бутылок – тоже грязная работёнка.

Стратегическое мышление Ленки отличалось масштабностью, цели – величавостью. В размере, например, трёхсот тысяч рублей. Ленка почему-то была уверена, что этот самый Макс фон, как там его, от неё не отвертится. Именно от неё – соперничества Эмилии в деловой сфере она не опасалась. Сделала жест доброй воли, привлекла к делу.

Денежки-то Макс с широкой общественности собирает. А общественность несёт их по доброй воле.

Как говорится, по доброй воле принесла в подоле.

Нет, это, кажется, из другой оперы.