Текст книги ""Я умер". Монолог самоубийцы"

Автор книги: Анатолий Бочкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 1: Я умер

Сравнительно недавно, совершенно ничем ни примечательным, дождливым пасмурным днем, 14 апреля 19** года я скончался. На свете есть множество смертей, среди них благородные – на поле сражений, за веру или отчизну, защищая семью, есть глупые и несуразные, на худой конец оборонительные, они же до боли обидные, есть естественные и спокойные. Умирая, почти каждый борется за жизнь, пытаясь продлить свое существование хоть на мгновение, осознавая неизбежность кончины и сознательно ее оттягивающие, но не в моем случае. Я покончил жизнь самоубийством. Вот так кратко и впервые от лица, совершившего это успешно и рассказывающего о своем опыте. Начнем историю с самого начала – с моей первой попытки, которая должна была меня образумить и отвернуть с этого гибельного пути, но что – то пошло не так. Это было в 15 лет, когда смерть кажется чем – то далеким и придуманным и осознания собственной смерти почти и нет, и это скорее была попытка привлечь внимание и сочувствие, нежели совершить обдуманное убийство самого себя. Неразделенная любовь, которая мучила сутками и давала явно понять, что ни за что на свете она не приблизится ко мне, говоря это ярко выраженными матерными словами. Некоторые люди, ни разу не любя, завидуют тем, кто это чувство испытал, но одно я вам скажу точно – лучше быть черствым невеждой в этом деле, чем пережить то, что было у меня. Я потерял сон и аппетит, и каждый час дня и ночи не мог себе позволить думать о ком – то еще, кроме нее. Точнее об этом образе, который я слепил из этой девушки. Я приведу ниже, наш краткий, но содержательный диалог, который отобразить наши взаимоотношения в то время:

– « Я люблю тебя, весь смысл жизни в тебе, ангел!» – говорил я пьяненькой школьнице, уже обрисовав в голове семейную идиллию с ней, как будут выглядеть дети, как она признается мне в любви и все будет прекрасно, замечательно и в розовых оттенках. В этих порывах фантазий я забывал обо всем, о доме, учебе, родителях. Впереди была только она и лишиться хоть малой надежды на то, что ее со мной не будет – значит лишить себя того стержня, который дает радость жить и существовать.

– « Пошел бы ты на ( непечатное выражение)» – отвечала мне эта воображаемая принцесса под дикий хохот ее друзей, подслушивающих разговор. Не знаю, что толкало ее так отвечать, возможно, недоверие, либо подростковая глупость. Скорее, она так самоутверждалась и просто играла. Все это, напоминало какое – то издевательство над маленьким и беззащитным щенком.

И так продолжалось на протяжении двух лет, причем ежедневно, звонки с моей стороны несли регулярный характер, я был уперт и не терял надежды. Я тешился тем, что вдруг настанет день, её озарит, и она поймет, что никогда не любила своего парня, мои слова все – таки пробьют брешь ее недоверия и она, говоря простым языком, растает и скажет мне что – я именно тот, ради кого стоит жить и кого стоит боготворить. Я каждый день видел ее любящие глаза в своем воображении, как она будет ждать меня с работы – особенно по ночам, что мы будем делать в темные времена суток. Встречая её в жизни, я улавливал каждый взгляд и движение, ощущал запах дешевеньких духов, которые были для меня в то время лучшим ароматом во вселенной. Я даже представлял ситуации, в которых на нее нападут, и тут явлюсь я, спасу ее и заживем мы долго и счастливо. В лучших традициях добрых сказок, с одной стороны мне было бы жаль, если бы ей навредили, но чем не пожертвуешь ради ее счастья, а счастливой я видел ее только со мной. Естественно, этого не случилось и не могло случиться никогда.

Отношения со сверстниками явно не складывались. Хотя со стороны спокойный и уравновешенный парень, назвать конфликтным, особенно по сравнению с другими, ни у кого язык бы точно не повернулся. Я был со всеми и в то же время ни с кем. Не понятное состояние посередине, в то же время, находясь в каком – то созданном вакууме, которым я отгораживался от внешнего мира. Я был готов блистать, мне были нужны вершины, отличиться от всех и стать на голову выше. Вот только понять, как это сделать я не мог, я не был на дне, но и вершин популярности не достигал. А золотая, точнее серая середина обычной массы школяров меня явно не устраивала. Я не хотел ждать будущего, чтобы чего – то добиться там, добиваться высот учебой было не круто, двойки и тройки тоже не принесли желаемого результата, только лишь упрочили состояние серости, только теперь уже отупляющей. Все это называется красивым словом – общественное признание. Разве тебе читатель, никогда не хотелось получать постоянные похвалы и ловить на себе восхищенные взгляды? Здесь и сейчас. Ты лезешь вон из кожи, чтобы понравиться другим и от их симпатий зависит твое отношение к себе. Наденешь одежду, которая нравится им, а не тебе, включишь их любимую музыку и будешь делать то, что нравиться тому обществу, в котором ты находишься. Будешь говорить то, что хотят они и делать поступки удовлетворяющие их. Я метался от одного к другому, пытаясь понравиться всем, и понимал, что не нравлюсь никому и все больше самому себе.

Ну и зачем спрашивается такому жить? Влюбившись в свою единственную судьбу, либо с ней или ни с кем, как говориться, и получив от нее такой сильный отпор? Правильно, выход нашелся. Загадочный и на взгляд моих 15 лет единственно верный, который покажет всем и вся что я такое и с чем меня едят! Набираем ванну, режем вены и ложимся. Ждем. Конечно, самый яркий момент это время – до. Нельзя о нем ни рассказать.

Весеннее утро. Погода подходящая, для ситуации, моросил мелкий дождик, пасмурно и завывал ветерок. Я подумал в то время, что сама погода оплакивает мой уход и то ли еще будет, когда я начну убивать такого единственного во всем мире индивидуума. Я включил тоскливую музыку, и слушал ее все время до обеда, прибрался в квартире, сделал грустную мину на лице и твердо убедил себя, что сегодня я все – таки умру. Это было так символично! Я у окна в последний раз вижу это все и дальше небытие под наносящую тоску музыку низкосортной певички. В моем воображении играли величественные сценарии. Как мое тело в гробу проносят по всему городу и вносят во двор школы (и к чему спрашивается такие почести?), я видел лицо каждого знакомого, который скорбит о том, кого же все – таки они потеряли и совсем не ценили. Бьётся в рыданиях мой вожделенный идеал, кричит и плачет, осознает, что меня уже не вернуть и оговоренное выше озарение приходит к ней в тот же миг! И тут, под раскаты грома (оплакивающая меня природа сделает свое дело) я встаю как истинный герой, и с гордым видом смотрю на всех. Все, я победитель! Я на вершине! Я представляю вначале их изумленные лица, затем радость и ликование воскресшего самоубийцы, которого они все довели до этого своими действиями. Действительно, в то время я совсем не собирался умирать, всего лишь заявить о себе, о том, что я есть и что я лучше их всех вот таким вот странным образом, за то из-за него, меня бы сразу заметили, это даже не подвергается сомнению. Все время до совершения этой глупости, я ждал, что произойдет чудо и что – то в – миг разрешит все мои проблемы, а они на тот момент казались мне самыми глобальными, ни у кого не было таких неразрешимых проблем в жизни как у меня. И я все равно надеялся, что смерть все – таки будет клиническая, временная, которая не навсегда. Не могут же высшие силы так просто меня отпустить? Я никогда не обращался к Богу с просьбой и мольбой, это скорее были требования, и его я отчасти винил во всем, хотя и не был особо религиозен и из молитв я не знал ни одну. Перед этим, я пару раз ей позвонил и попрощался, нашел самые печальные словесные обороты, (хотя и на самом деле подсознательно, хотя и не признавался себе – я давил ей на жалость, я хотел увидеть от нее хоть какие – то чувства ко мне, кроме явного отвращения), и стоял с самым гордым видом, который только можно было сделать у телефона, и принялся за дело. Нехорошее чувство неотвратимости не отступало от меня, сильно тошнило – это от волнения. Мне было безумно страшно и в то же время интересно, в какой – то степени, я ощущал что – то новое для себя. И вот я, герой будущего, предвкушая триумф, делаю свое дело, погружаюсь в воду, преодолеваю дикий страх и полосую вены и жду. Вода вокруг краснеет, из тела как будто разливается тепло, начинает идти время, и я осознаю, что из меня понемногу, вместе с кровью из вены уходит жизнь и вскоре меня начинает охватывать паника. ( Кстати, я так и не увидел жизни, которая проносится перед глазами, я вспоминал, конечно, все что со мной происходило, но это скорее мое воображение, чем действительность) А ведь это и правда по настоящему! Игры воображения кончились – началась суровая действительность. В тот момент я действительно понял, что теряю все. Не будет временной смерти, этой театральной постановки – со мной вообще нечего не будет, я не буду существовать вот и всё. Почти теряющим сознание, я пытался выбраться из ванны, но сил уже не хватало, меня затягивал очень приятный сон, как будто я отработал тяжелую смену и лег на мягкую кровать, агония смешивалась с эйфорией. Я услышал настырный звонок в дверь – это мама возвращалась с работы. Слишком рано магазин закончил работу, видимо переучет или что – то еще, не суть важно да я и не помню совсем, что это было, но это меня в тот момент спасло. После безрезультатных звонков в дверь, она все – таки открыла дверь своим ключом и последнее, что я помню до потери сознания, это ее расширенные до ужаса зрачки и истошный крик, который до сих пор пробирает меня до дрожи, когда она увидела меня, и словно в кошмарном сне, я провалился в небытие. Неужели это все со мной? Это реально? В этаком бреду я уже не отдавал себе отчета, что происходит. Все – таки сделал – пронеслась у меня в голове. С огромным ужасом и небольшим удовлетворением.

Затем были самые неприятные дни. Больница, выяснения. Я очнулся привязанным к кровати и другие больные ни улыбались мне, как раньше, когда я, лежал в больнице с аппендиксом, не норовили чем – то угостить, а лишь как то косо и боязливо смотрели на меня, встретившись со мною взглядом, бежали от меня как от прокаженного. Начались выяснения, почему и зачем. Первое время я гордо молчал, гордыня брала своё: пусть они все поломают голову, и осознают, как себя вели! Просмотрели историю моих звонков, которая показала звонки той ненаглядной принцессе и меня как говориться раскололи. И я как в лучшие времена своего пятилетия, вывалил всю информацию и расхныкался на плече у мамы, вдруг испытав к ней небывалый еще с начала подросткового возраста прилив любви и нежности. Что до девушки, она даже пришла ко мне в больницу, и вот здесь – то я понял – мне на нее плевать. Конечно, она по – прежнему была мне очень симпатична, и дожил бы я до преклонных лет – и в то время мои симпатии никуда бы не делись, но бросаться в царство Аида ради нее не стоило, и это осознание было самое главное. И пошла череда событий, постановка на учет у психиатра, косые взгляды и шушуканья одноклассников, разговор по душам с учителями и родителями (лучше бы били ей богу, эти разговоры били сильнее любой руки). Вот здесь меня и осенила мысль, что лучше того как было и нечего желать. Сколько бы отдал за то, что бы вернуть тот день! Вернуть то отношение окружающих людей, прежде всего домашних, а на безответную я бы с легкостью забил и радовался бы от души своей серости, но нет, теперь то я достиг то чего желал – я выделился, стал не такой как все, и обо мне все говорят. Хотя и не так как мне хотелось.

К сожалению, идиллия в моей голове длилась не долго. Я так и не смог получить желаемой профессии, помешала постановка на учет, всего – то детская мечта – стать как папа, закончить ПТУ и влиться в ряды машиниста локомотива. Эта мечта хоть и не придавала мне сил, но очерчивала довольно ясно контуры будущего, я просто ловил кайф с этого. Профессиональные книги, фильмы посвященные поездам и машинистам, все это была моя врожденная страсть. И я этого лишился своей ошибкой и все что мне смогли предложить – это грузчик в местном супермаркете. Первое время после трудоустройства, я мечтал о бизнесе, что бы всем все таки доказать – я чего стою, но после нескольких попыток я понял, что среди предпринимателей мне делать нечего и до скончания дней мне ходить с коробками яблок и лимонада. Каждый день на работе, ловя взгляды знакомых и тех же бывших одноклассников (а я к слову очень неплохо учился в первое время и имел репутацию очень неглупого парня) я чувствовал себя оплеванным с ног до головы и с первой минуты рабочего дня до последней я ждал, когда этот день кончиться, я ненавидел каждую секунду своего рабочего дня. Отношения с девушками тоже не складывались. Просто не везло. Ну и кто, скажи мне читающий, заглядывается на грузчиков в магазине? Еще и странные стереотипы, которая создала мне в голове первая любовь. Я пририсовал ей много качеств, 90% которых у нее не было, но я их в тот момент отчетливо видел. Обязательно: красивая, веселая, добрая, не пьет не курит не гуляет, тату не набивает. Парней до этого не знала, максимум, что она могла с ними – это поцеловаться, да и то не в засос. Вот такой вот джентельменский набор. И с этим пакетом требований я и шел знакомиться, предсказуемо разочаровываясь после каждого знакомства. При этом я винил всех женщин в этом, даже за то, что они строят свою личную жизнь. Хотя я и не признавался себе тогда, но это была большая, черная зависть. Через пару лет работы я уже не мог равнодушно смотреть на проходящую мимо счастливую пару, я ненавидел их всех, всей душой желая им несчастья. Никто меня не любит! Вот так. Друзей я так и не завел, ярлык психа, несмываемо пристал ко мне и не хотел отлепляться. Я пронес его все школьные годы, нес и теперь, на не любимой работе, от которой я бы хотел скорее сдохнуть, чем жить. Отношения с родителями также безнадежно испортились, особенно после моих попыток покурить траву и оставить ее дома. Все опять слетело в тартарары. Жить было не зачем. И вот она! Вторая, она же последняя попытка. Теперь уже без сопливой сентиментальности, с горечью и мыслью – все осточертело, я повторил проверенный метод и полоснул по старым шрамам. Все это уже не походило на прежний случай. Я жил один и спасать меня было некому и шел на это я с абсолютно другими чувствами. Теперь я осознавал реальность и смирился, что общество меня не признает. Погода стояла точно такая же и то же время года, но нечего впереди я уже не видел, я не хотел временную смерть, я шел на смерть верную – надежно и навсегда. И вот я снова в ванной с водой со вспоротыми венами отдаю свою жизнь. Как я понял, все прошло успешно. Я потерял сознание и очнувшись, начал смотреть на красную воду, на минуту подумав, что все уже должно закончиться, почему я еще не мертв? Опустив взор ниже, я посмотрел на себя. Какое все – таки отвратительное зрелище, голова ушла наполовину под воду, желудок опустошился со всех концов, и во всем этом «величественный» я. Да, красивой смерти не получилось. Хоть я и не жаждал эффектности, но то, что меня найдут вот такого, немного огорчило. Но тут мне пришло мне в голову – галлюцинация. Я потерял сознание и вижу глюки, как от травы. Затем понемногу пришло осознание и до меня дошло – загробная жизнь все -таки существует, и я сейчас нахожусь непосредственно в ней. Это были мучительные несколько дней. Я наблюдал, как с моим телом совершались очень странные вещи. Оно распухло, скорее всего, стало нестерпимо вонять и абсолютно потеряло свой облик. Экскременты и тело с водой, слились в какую – то единую субстанцию и различить где что, было довольно трудно. Страшно было осознавать, что это я! Вот эта грязная, зловонная жижа, ранее бывшая высоким и стройным, зеленоглазым блондином, вполне вызывавшим интерес у девушек был я! Что тут скрывать, к своим восемнадцати годам у меня пропала эта округлость лица, от тяжелой работы появились мышцы на теле, ростом меня не обидели, да и необычайно яркие зеленые глаза всегда всем нравились и раньше. Какая все – таки мерзость, забитый унитаз после принятия туалета вызовет у вас меньше отвращения, чем это зрелище, а я представьте себе наблюдал за этим несколько суток! Я смотрел, как час за часом распадается лицо, лохмотьями отходя от черепа, как моя ванная комната стала походить на бочку с парашей, в которой уже не различить человека. Вскоре, к счастью, все кончилось, пришли какие – то люди с соседями, все это убрали и я остался в комнате один. Прежде всего, конечно, они заткнули носы и быстро выбежали, а забрали меня люди в халатах и респираторах. Точнее повылавливали в мешки то, что осталось от меня. Вот так, мое тело, смешанное с отходами, распихали по мешкам и отнесли. Очнувшись от остолбенения, я попытался двигаться. Я не совсем понимал как, потому что меня как бы и не было. Я чувствовал тело, как и раньше, но находился в каком странном состоянии невесомости, я был между полом и потолком. Мерно раскачиваясь, я все-таки выскочил. У меня получилось! Я не могу объяснить, как я двигался, это не было похожим абсолютно ни на что, но я именно двигался. Облетев всю свою съемную квартиру, я устремился на улицу. Как это было необычно! Проходить мимо людей, и никто тебя не видит, подлетать к окнам и заглядывать в чужую жизнь. Чем не мечта большого ребенка? Кое – что все – таки мешало – очень мучали жажда и голод, и эта странная боль по всему телу, от зубов до кончиков пальцев. Эти приступы были периодическими и начинались очень слабо и длились около часа, как я подсчитал позднее всего девять за 24 часа. И с каждым разом все сильнее и сильнее. Сейчас у меня перерыв между ними, поэтому для полноты картины я опишу вам каждый из них. 1 приступ скорее моральный, находит беспричинная печаль и скорбь. 2 . Уже физический, словно десятки толстых и тупых иголок вонзаются под ногти и так каждые несколько секунд – назад – вперед, назад – вперед…3. Страдает желудок. Его словно стискивают железные щупальца и буквально каждый раз рвут на части, я постоянно ощущаю, как внутри меня все наполняется кровью сквозь безумную боль, в миг все восстанавливается и все заново, пока не закончится отведенный час 4. У вас когда – нибудь ломались кости? А теперь представьте, что это происходит медленно, и постоянно и вы слышите их хруст, но не все сразу, по одной постепенно, хоть в чем – то гуманность. 5. Ломается шея, но умертвить мертвое не получается, поэтому она ломается непрерывно и всегда как в первый раз. 6. Жарко. Что делаешь мой дорогой читатель, когда касаешься раскаленного металла? Одергиваешь руку и лечишь ожог при необходимости. А если все тело облачить в раскаленный металл? То – то же. 7. Похоже на расстрел, по крайней мере я так думаю. По ощущениям так. Отстреливается все тело, к концу чувствуешь себя железной машиной состоящей из пуль. 8. Зловоние. Вообще я сейчас не ощущаю никаких запахов, но на восьмой час в нос бьют такие ароматы, что меня буквально выворачивает наизнанку. 9 Завершение. Если до полуночи, после 9 пункта остается время, то считай, мне повезло, можно и «пожить». А в чем он заключается? Нечего особенного, просто фантомную плоть очень усердно и добросовестно, рвут чьи то когти с наводящим ужас рыком. Вот в принципе и мой распорядок суток, из которого 15 часов в моем полном распоряжении. Мы отвлеклись от моей первой попытки ходить. Вдоволь налетавшись, и почувствовав все – таки некоторые прелести так называемого загробного мира я полетел (или пошел?) к себе домой, чтобы посмотреть на то как поживают мои родные сестры, и мама с папой. Конечно же, как не посетить свои похороны? Это подглядывание одним глазком вылилось в довольно долгое и печальное наблюдение, о котором я расскажу ниже.

Глава 2: Меня закопали. Материнское сердце.

Я вернулся в свой родной дом, где остатки моего тела, завернутые в пластиковый мешок, лежали в закрытом деревянном гробу, обитом красной тканью. Всё было как прежде, та же мебель, помятый диван, только зеркала закрыты тканью и повсюду новенькие венки. Вот у гроба, опираясь руками, стоит мама с безумно-потерянным взглядом, хмурый отец с опухшими глазами, обнял ее, за дрожащие плечи, сестра сидит на стуле напротив меня и оглядывает всех отрешенным взглядом и десяток знакомых – в основном соседи и пара моих напарников, плюс какие то два незнакомых мне человека, из тех людей, которые посещают все подобные мероприятия, делающие скорбный вид и явно предвкушающих наполненные стопки на траурном пиршестве.

Пожалейте же меня! Слышаться какие – то разговоры полушепотом, как – будто бояться меня разбудить, или просто не хотят ранить моих родных своими пересудами. Да и о мертвых, плохо не говорят, насколько я знаю. « Дурак, одни за жизнь борются из последних сил выбиваются, а он…», « Я его еще совсем маленьким помнила», « Говорят наркоман был», « Ему жениться надо было, а он…Одним словом горемычный» – вот что слышал я о себе в тот день. Согласитесь, не очень – то похоже на мои триумфальные представления в 15 лет? Не было никакого шествия скорбящей толпы, были лишь убитые горем родственники и выдавливающие из себя слезу, соседи, уныло плетущиеся за гробом. В целом особенного нечего не было, обычные похороны, которые вы и сами наблюдали, разве что отпевания не было, но я не особо верующий, да и крест у моей головы все – таки поставят. Осознание, что это я, не было почти до конца, несут ящик с моей фотографией, родные скорбят, до 1 момента – пока не начали засыпать могилу. Вокруг стояла полная тишина изредка прерывающаяся криками ворон, да и то редкими, не особо их привлекали, мои зловонные останки, с периодическими всхлипываниями и земля ударяла о крышку моего гроба. Вот именно в этот момент пришло полное осознание, что меня нет. В мире, который я так ненавидел за такое не справедливое отношение ко мне, но все – таки считал себя частью его, и который казалось – бы прекратит свое существование со мной, меня больше не было и никогда не будет. И гром ни ударял посреди ясного неба, погода в этот раз проигнорировала меня и ответила на мои последние минуты на земле редким весенним солнечным днем, не остановились автомобили и поезда, где то веселились, смеялись, занимались любовью и беззаботно гуляли, а мои останки были здесь. Мама все – таки не выдержала, я видел, как мелкая дрожь ее тела переходила в какие – то судорожные движения и начала кричать уже знакомым мне криком, который я услышал после своей первой неудачной попытки. Я здесь! Я здесь! Всем своим фантомным телом я кричал, на сколько у меня было сил, я хотел подать знак, что я все еще рядом, даже прикасался к ней, пытаясь погладить копну ее волос, в которые я любил зарываться в детсадовском возрасте, но для всех это было лишь дуновение ветра, которое почти и не ощущалось. Вот так все и закончилось. В тот момент мне показалось, что ее истерика длилась вечно, это было эффектнее пронзающей небо молнии. Все внутри меня разрывалось, это было страшнее тех девяти часов пыток, я хотел очнуться и осознать что все это во сне или хотя бы наркотический эффект, но сейчас я был действительно бессилен. Вот оно осознание, то стопроцентное осознание реальности, и запоздавшая мысль в голове – что – бы я не натворил живым, я все мог исправить. Словом, делом, поступком. Пусть я буду грузчиком до конца дней, дайте мне любую девушку и я полюблю ее больше своей первой страсти, только верните мне мое 14 апреля! Теперь мне это было недоступно, я не могу даже встать из своей могилы, даже яви кто – нибудь такое чудо, потому что мои распухшие лоскуты тела, смешанные с естественной человеческой грязью потеряли облик человека. Я не нашел в себе силы следовать за ними тот час же. Обратно они шли в таком же порядки, лишь на минуту родители обернулись и смотрели прямо на меня, на секунду мне показалось, что они все – таки меня заметили, но это снова была моя фантазия. В родительских глазах была боль, я чувствовал эту нестерпимую боль в их прощальном взгляде. Вот и все, они ушли. Пустота вступила в свои владения, меня оставили. Я помню это чувство, в лет пять я отбился от мамы в торговом центре и вокруг, куда бы я не натыкался, были чужие и паника охватывала мое маленькое сердце, но тогда пара родных рук схватила меня в этом людском потоке и поцелуи посыпались на мое красное от слез лицо, но откуда теперь мне ждать спасительных рук? Я остался за своей оградой, долго вглядываясь в свои ярко – зеленые глаза на фотографии. А я ведь мог стать актером или певцом например… я действительно хорошо пел, но в музыкальную школу не попал, западло туда ходить было для дворовых парней. Оглушающая тишина кладбища и ветерок осушающий холмик на моей могиле, это производит какое то завораживающее действие. Спустя трое суток, я решил, что следует выбираться. Где же рай и ад? Почему за мной не приходят ангелы или хотя бы слуги сатаны, чтобы унести меня прочь от мира живых? Я все еще здесь, среди вас, и загробная распределительная система видимо дала сбои или это просто не так работает. Привозили еще кого то, я даже подумал на мгновенье, что теперь буду не одинок. Я видел своих незримых коллег, которые также стояли незамеченными в окружении своих родственников, но все они уходили куда – то. В тот момент я еще не понимал куда, но на земле их больше не было. Им были ведомы, какие то неведомые двери, в которые они секунду колебаясь, словно слыша чей то зов входили. Две миловидные старушки, молодая красивая девушка со сломанной шеей и совсем маленькая девочка с обритой головой. Я не решился близко подойти к ним, лишь издали наблюдая, как они покидают наш мир.

Пройдя по знакомым улицам, я пришел в родительский дом. Или что – то привело меня туда, я не могу это объяснить. С одной стороны я волен в передвижениях, с другой – что – то незримое ведет меня в моем пути. В дальнейшем я стал наблюдать за своей мамой. Ее образ всегда стоял у меня в голове. Заливистый смех, при котором она открывала взору безупречные, ровные белые зубы и черные, густые и длинные, рассыпанные по плечам волосы. За редким исключением, когда я доводил ее своими выходками, я помню ее именно такой, полная противоположность мне, видящая в самом безнадежном положении что – то хорошее и надежду на выход. Я наблюдал за ней через окно. На мгновенье я забылся, и даже смог обрадоваться, когда наши взгляды встретились, но увидеть меня она не могла и долго смотрела бессмысленным взглядом в пустоту. На коленях у нее лежало мое детское фото, на которое она беззвучно роняла слезы. Сколько бы я отдал сейчас, чтобы хоть на минуту почувствовать запах! Вы, живые, сейчас и не замечаете такие мелочи, а я теперь помню очень отчетливо. Этот неповторимый запах, который чувствуешь еще совсем маленьким в её объятиях, так может пахнуть только она и почувствовав его, ты чувствуешь прилив необъяснимой нежности и теплоты и чувствуешь себя в абсолютной безопасности. Я знаю, он и сейчас был при ней, но смерть лишила меня и этого. Встав с постели, она делала необъяснимые вещи. В перерывах между рыданиями, она могла десятки раз перестилать постель, протирать одно место на столе целый час уставившись в одну точку или просто замереть и обезумившим взглядом смотреть куда – то. Каждый день я приходил к ней и смотрел, как она медленно угасала. Ее волосы, стали какими то соломенными с седыми кусками, лицо осунулось до неузнаваемости, появились морщины и походка перестала походить на человеческую, словно это был железный робот, в человеческом облике. Я очень ждал когда она улыбнется, все пытались ее отвлечь, рассказывая новости серых будней и даже пытались пошутить, но даже попытки улыбнуться, хоть малейшее дрожание губ, не говоря уже об этой открытой улыбке – не было. Я убил не только себя, я медленно убивал ее. Она больше не ходила на работу, весь ее день наполнялся какой – то бессмыслицей. На любые попытки вывести ее из моей детской комнаты она отвечала очень агрессивно. Все ее занятия только и состояли из одинаковых действий, которые она делала в состоянии ступора. Всё что она ела, это было несколько ложек пару раз в день, которые насильно давала ей моя сестра. У неё был прекрасная фигура! Она была из тех женщин, которые и после родов не теряют форму. Окружающие всегда сбрасывали ей десяток лет, да и признаться честно, встреть я такую как она, при своей жизни, то в миг бы спрятал все свои стереотипы в дальний угол. Сейчас же щеки ее впали, кожа обтягивала кости и без страха, взглянуть на неё было нельзя. Она напоминала старушку восьмидесяти лет, а не ту женщину, глядя на которую нельзя было сказать, что у нее такой взрослый сын. Приходили какие то врачи, долго разговаривали с ней, но и они были безуспешны. Кололи какие то препараты. Она на все реагировала очень спокойно и при них никогда не показывала своих эмоций, которые позволяла проявлять себе только в полном одиночестве. Она всегда была такая, что – бы не случалось, держалась гордо. Это все, что осталось у нее от той жизни до. А я ведь никогда и не думал всерьез о том, что будет с ней, если самоубийство совершится. Конечно, такая мысль подкрадывалась, я понимал, что будут слезы, но я отгонял это от себя. Я считал, что все быстро уляжется и не давал сценариям в моей голове развиваться на этот счет, а представить, что будет именно такое либо что – то похожее – тем более. Еще я учитывал то, что в любом случае ее любовь давно ослабла. Мерзкая учеба, связи с криминальной шпаной в школе, наркотические вещества, уход из дома и почти отсутствие общения в последний год должны были пусть и не вызвать ненависть ко мне, но как минимум внести огромную долю равнодушия, которое явно должно было охладить ее ко мне. Да и давайте будем честными, разве я вообще думал о ее судьбе? Она родила меня и всегда что – то должна мне – только такое я мог подумать в то время. Я не подарил ей ни одного подарка, не считая нарисованной открытки в 3 классе, но мог закатить безумную истерику, когда они дарили мне недостаточно денег на мой день рождение. Еду, одежду, крышу над головой – всё я воспринимал как должное, при этом любая попытка влезть в мою жизнь считалась преступлением. Я все лучше знаю и понимаю и все тут – точка. Я вообще самый умный человек на свете, жаль, что планета этого не заметила и мне пришлось себя убить что бы всем все доказать, хотя и что именно я всем доказал, да и кстати говоря, кроме моей семьи всем было плевать на это событие, я так и не понял. И вот я здесь, ежедневно смотрю на ее увядание. В эти моменты я понял, когда моя кожа всплывала коричневыми лоскутами на поверхность этой мерзкой жидкости, это не было настолько страшным. То был труп, без чувств и эмоций, да и я существовал, где то вне его, и не до конца понимал, что это я. А здесь передо мной сидел реальный человек, давший мне жизнь, и я смотрел, как от большеглазой красавицы все время привлекавшей мужское внимание, где бы она не была, мама превратилась в страшное сухое существо, уподобившись мумии с помутневшим разумом. Забегая вперед, хочу сказать, она так и не оправилась от всего этого. Был момент, когда я понадеялся, что вот вот, все пройдет. В тот день моя сестра принесла маленький комочек, это был мой кричащий племянник, на миг я увидел тот шальной огонек в глазах, скорее его отблески. Ее глаза, которые я кстати тоже получил, всегда горели каким то жизненным огоньком, как будто она всегда что то замышляла. Но все мои надежды были напрасные. Посмотрев на него с полминуты, она словно раскаленный уголек быстро передала его в руки сестры и уткнулась в подушку. Больше она на него даже не смотрела. Она жива по сей день, и нечего в ее жизни не поменялось. Сначала я думал, что она постепенно умрет, и я буду виновен в этом, но я сделал гораздо хуже, я превратил ее в живой труп.