Текст книги "Вот и свела судьба (СИ)"

Автор книги: Анатолий Патман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

  * * *

  Патман Анатолий

  Вот и свела нас судьба (детство в серых тонах)...

  Фантастика (альтернативная история)

  Аннотация:

  Как сладок хруст французской булки, но слегка пропитанной бунтарским духом...

  Очередная попытка что-то сочинить на тему альтернативной истории.

  Черновик, и текст по мере сил и желания будет чиститься и изменяться.

  Всем читателям, высказавшим конструктивные замечания и пожелания, автор выражает самую искреннюю благодарность.

  Все события вымышленные, персонажи выдуманные, но есть и исключения.

  Текст книги, думается, вполне соответствует соглашению «Красный конвент» (http://samlib.ru/k/krysolow/redkonvent.shtml).

  Оглавление

  Пролог

  Глава 01. Всё так нежданно?

  Глава 02. Вот и свела нас судьба?

  Глава 03. Бедный гимназист?

  Глава 04. Жизнь не стоит на месте?

  Глава 05. Малые успехи?

  Глава 06. В гимназии всё спокойно?

  Глава 07. Князь или не князь?

  Глава 08. Перемены?

  Глава 09. Всё определяется?

  Глава 10. Наверное, не зря?

  Глава 11. Ничего, живём?

  Глава 12. Дело прежде всего?

  Глава 13. Всё потихонечку меняется?

  Глава 14. Новые успехи?

  Глава 15.

  Глава 16.

  Глава 17.

  Глава 18.

  Глава 19.

  Глава 20.

  Глава 21.

  Глава 22.

  Глава 23.

  Глава 24.

  Глава 25.

  Глава 26.

  Глава 27.

  Глава 28.

  Глава 29.

  Глава 30.

  Эпилог

  Пролог

  Молодая и красивая женщина стояла на коленях перед образами и страстно и неистово молилась:

  – О, Всевышний, спаси и сохрани ему жизнь! Один ведь из всей семьи остался! Пусть продолжит дело отца и сохранит имя матери! Да творит добрые дела для людей! О, Всевышний, спаси его!

  Какое-то время ничего не происходило. Мальчик по-прежнему лежал без сознания и уже почти не дышал. Но вдруг его тело задрожало, грудь поднялась и опустилась. Послышался тихий, но выдох, потом опять вдох, и чуть позже больной невнятно, но задышал. Конечно, он был весь белый, но его лицо постепенно начало розоветь.

  – О, Всевышний! Да святиться имя твоё! Задышал! Может, выживет?

  Конечно, трудно было сказать. Вдруг опять станет плохо? И не такие хилые мальчишки умирали. Хотя, редко кто мог пролежать без сознания целую седмицу и всё-таки очнуться!

  А дыхание мальчика уже выровнялось. И вдруг тихо, но так сладостно для сердца страдалицы, раздалось одно заветное слово:

  – Пить!

  Тут бедная красавица стремительно схватила чистую тряпку, окунула её в чашу с водой, слегка отжала и положила на сухие, но жаркие губы мальчишки и опять отжала. Шершавый язык бедняги мгновенно облизал губы. Молодая женщина выжала тряпку ещё раз, и капельки воды тут же исчезли во рту мальчика.

  И чуть позже бедняжка успокоился и задышал ещё ровнее, чем лишь чуть ранее. Его уже ничего не волновало и беспокоило. Он просто спал!

  Может, Всевышний всё-таки услышал страстные мольбы молодой женщины? Может, ещё одна душа осталась жить для благих дел?

  * * *

  Глава 01.

  Всё так нежданно?

  – Que fais-tu ici?

  Ко мне подошла невысокая девочка в длинном розовом платье, немного и со строгим выражением лица. Хотя, вполне симпатичная и пока приветливая. Конечно, чуть-чуть, примерно на год, моложе меня, но это для нас, детей, не так уж и важно. А вот что весомо, так одета она точно богато! Такое роскошное платье немногим доступно. И украшения на ней непростые! Уж один кулончик в виде сердечка немало стоил. А ещё и золотые браслетики с разноцветными каменьями на запястьях виднеются! Явно дорогие штучки. А я? Штаны ученические поношенные, пусть и вполне справные, сюртук тоже не новый, но ладно хоть аккуратно выглаженный. Видно, что не так богато одет, как другие мальчики. И украшений у меня с собой никаких нет, и вообще и дома не имеется. Просто бедный гимназист, и всё! Честно говоря, бахваляться нечем...

  Сначала я не понял, что сказала девочка, а чуть позже дошло, что она просто спросила у меня, но на французском:

  – А что ты здесь делаешь?

  Что делаю? Конечно, стою и наблюдаю за танцующими детьми и столпившимися вдоль стен зала их родителями и прочими родными. Да, вообще-то, невежливо и немного и бесцеремонно. Хотя, я примерно догадывался, кто это может быть, но доподлинно не знал. Что делать, до сего дня я, образно говоря, в таких высоких кругах ещё не вращался. Не приглашали. Это просто сегодня богатые родственники случайно снизошли до нас, сирых и убогих, и взяли с собой. Вроде, можно было. Если честно, не так уж особо и хотелось. Может, ранее я бы сильно обрадовался, но сейчас, после болезни? Точно, меня уже никак не тянуло в такие места. Полное ущемление чести получается, и гордости! Потом, я и сам не знал, чего мне хотелось. Пока. Но что я в последнее время изменился сильно, так это мне любимая и родная тётя Арина Васильевна и так уж в оба уха прожужжала. Много-много раз! Вот она и взяла меня с собой.

  – Стою, милостивая госпожа. А что, нельзя?

  Сначала я просто ответил на русском. Жаль, но после болезни у меня речь сильно изменилась и, как говорила тётя, порой появлялись странные словечки и обороты, что трудно было их понять. Но, увидев, что девочка не совсем меня поняла, я решил ответить ей, но уже на немецком:

  – Ich stehe, gnädige Herrin. Und was, es ist unmöglich?

  Не любил я, хоть и знал, и неплохо, французский язык. Чужой он мне, и слишком там произношение странное. И немецкий не любил, и самих немцев. Что-то такое против них глубоко в памяти сидело! Отчего-то мне привычнее был и легче воспринимался английский, но тоже без любви к нему и англичанам.

  Хотя, девочка обратилась ко мне вполне приветливо и вежливо. Зря я так буркнул. Похоже, с привычки. Потом, что-то в последнее время у меня много дерзости появилось. Ну, тётка так сказала. И, на самом деле, в последние пару месяцев я как-то резко перестал, как ранее, слушаться её беспрекословно. Отчего-то почувствовал себя, словно нежданно вырос.

  Похоже, девочка меня поняла. Но ответила она опять на французском, и лучшем, чем у меня:

  – Ну, и стой, если хочешь. А почему ты не общаешься ни с кем, не угощаешься? Вон сколько моих знакомых девочек пришли на бал и пока не танцуют, а ты к ним даже не подходишь. Можно же кого-то из них пригласить? Ты, что, не любишь девочек?

  А вот у меня не нашлось сразу же чем и как ей ответить. Девочек, конечно, я люблю, но пока, действительно, отчего-то уж слишком стеснительно себя веду. Для меня они все какие-то внеземные существа. Даже Глаша и Феклуша, дочки прачек Авдотьи и Прасковьи, что рядом с нами живут. Они, к тому же, чуть постарше меня и относятся ко мне пренебрежительно. Мол, вроде бы, и барчук, а живёт никак не лучше них, и денег на угощения совсем не имеет. И, конечно, многие уличные мальчишки, пусть и простолюдины, разговаривают со мной сквозь зубы. Трогать остерегаются, потому что действительно барчук, и весьма высокого происхождения, но выказать своё презрение не забывают. Бывает, что и словами запросто что-нибудь неподобающее высказать могут. Привыкли, что им ничего не будет: ни сам тёте не жалуюсь, ни родители им ничего не сделают. И в гимназии многих старших учеников приходится остерегаться, пусть и не так уж особо. Но от разных мелких неприятностей, бывает, уйти не получается. Оттого я в постоянном напряжении пребываю и стараюсь особо ни с кем не общаться.

  Тяжела, конечно, жизнь бедного дворянина. Как у нас с тётей: я как бы и князь, а она дворянская дочь. Но живём мы бедно, никак не лучше многих знакомых простолюдинов, и похуже, чем многие наши соседи по доходному дому, и совсем не дворяне. Судьба, однако!

  Особенно тяжко чувствовать себя одиноким. У меня даже друзей не имеется: ни в гимназии, ни вне неё. Из-за происхождения и бедности не принимают нас ни в одном обществе. Даже дети бедняков остерегаются и всё пытаются подстроить мне мелкие пакости. Я, конечно, и влепил бы своим обидчикам, но пока силы за собой не чувствую, да и неуместно мне драться с детишками простолюдинов. А другие дети из семей побогаче просто сами со мной не общаются. Для них это уже я нищета беспробудная.

  Вот и здесь детей, и девочек тоже, много собралось. Но все они из таких богатых семей, что мне даже и представить трудно. Очень богатых! Единственное, что у меня есть, так это происхождение, вроде, и не хуже, чем у них. Ведь здесь собрались одни аристократы. Вон, даже несколько Великих князей виднеется, пусть пока точно таких же, как и все остальные, детей. Конечно, к ним мне и подступиться невозможно. Вокруг них не то, что дети, собравшиеся здесь, бесконечно роются. Так и взрослые постоянно крутятся вокруг этих, как бы и священных, особ. И эта девочка только недавно общалась с одним из Великих князей, и намного её старшим. Хотя, у неё и старшая сестра, уже почти взрослая девица, там крутилась. Сильно похожи были: просто та немного смуглая, а эта светлее. Понятно, что сёстры, но точно мне не пары!

  Ну, я точно ни к Великим князьям, ни к девочкам, собравшимся тут, никакого восторженного отношения не чувствую. Ну и пусть, что их родители сильно знатны и богаты! Так по мне, зазнайки и есть. И что-то внутри меня впрямь так и говорило, что, будь моя воля, я всех собравшихся в этом роскошном особняке прямо поганой метлой погнал бы в шею, и отовсюду, вплоть до Британских морей!

  Ага, и от тайги до Британских морей, Красная Армия всех сильней!

  Так, что-то непонятная мысль проскользнула в моей голове! И причём здесь Красная Армия? Я пока никакой такой не знаю.

  Чтобы не выглядеть белой вороной, на этот раз я ответ дал на вполне неплохом французском, может, всего лишь чуть похуже, чем у девочки:

  – Девочек? А что, их ещё и любить надо? Так ведь я ещё не вырос для этого. Вот когда вырасту, так тогда и буду любить. А вот уважать и сейчас уважаю. Я всё же мужчина! – И почти сразу же, хоть и было мне сильно неловко, поправился. – Ну, когда, вырасту!

  – Ага, мужчина? Кожа да кости, и мужчина?

  Да, чего греха таить, пока худой и щупленький я. Просто после болезни не совсем поправился. И малость недоедаю, оттого нарастить мясо пока не получается. И роста небольшого. Совсем непрезентабельно, вот словечко-то, смотрюсь.

  С другой стороны, жилистый я и проворный, и не так уж и слабый. В последнее время и нужные, то есть, и специальные упражнения стал делать. Нежданно всплыло что-то такое в голове – ну, приёмчики разные или ухватки всякие. Самооборона без оружия называется. Откуда, сам не знаю, но всплыло. И теперь потихонечку стал заниматься. И некоторые успехи имеются! Так что, в случае чего, и врезать запросто кое-кому наглому в рыжую морду могу. Правда, пока мне свои знания и умения ещё применять не приходилось. Не хотелось трогать и бить детей простолюдинов. А в гимназии драки с другими учениками как бы строжайше и запрещены. И, конечно, обижать девочек я никак не собираюсь.

  – Почему же, вполне мужчина, пока просто маленький. А что худой, так болел я недавно. Три месяца назад. Еле живой остался.

  – Даже так? Ну, извини тогда. А ты знаешь, кто я?

  – Пока, прошу извинить, не знаю. Я тут вообще никого не знаю. В первый раз на таком балу. Просто вот тётя притащила.

  – Ну, так знай. Я Татьяна, княжна. И, между прочим, тут живу.

  Конечно, с такой одёжой и украшениями точно княжна и, получается, Юсупова. Я же сейчас находился именно у князей Юсуповых, в их огромном и роскошном особняке на Мойке! Как говорили, чуть ли не самая богатая семья в Российской империи! Множество имений, особняков, заводов и фабрик! Ага, эксплуататор трудового народа! Если не сама, то родители точно! Похоже, опять у меня в памяти появились очередные странные словечки. И самому еле понятные!

  – Очень приятно, Татьяна. А я вот Борис и, между прочим, князь. Единственный сын князя Павла Александровича Куракина. Жаль, но я сирота. Отец и мать у меня умерли ещё несколько лет назад.

  – Ага, прямо так и князь? – как-то хитро и немного и брезгливо улыбнулась моя знатная и, главное, богатая собеседница. – Хотя, немного наслышана. Говорили, что, вроде, только титул и имеется, а за душой вообще ничего. Чуть ли не нищета беспробудная!

  Честно говоря, на последние слова я и не думал обижаться. Привык уже. Много раз слышал от всяких лиц. Даже что-то против возражать не стал. Пусть изгаляется как хочет. Если продолжит в том же духе, то я просто повернусь и уйду. Вообще покину этот приём и тётю с собой заберу. А так, девочка произнесла всё так, как будто повторяла за кем-то.

  – Да? Ну, кто был никем, тот встанет всем!

  – А это откуда? Кто так сказал? Из Библии, что ли?

  Что-то эта Татьяна начала мне надоедать. Мало того, что нехорошо так обозвала, так ещё и останавливаться на этом не хочет. Точно довести меня до белого каления захотела! И почему бы и мне не ответить достойно?!

  – Наверное? Знаешь такую песенку?

  И я довольно спокойно и вежливо начал:

  – Debout, les damnés de la terre

  Debout, les forçats de la faim

  La raison tonne en son cratère:

  C"est l"éruption de la fin.

  (Вставай, проклятьем заклеймённый,

  Весь мир голодных и рабов!

  Кипит наш разум возмущённый

  И в смертный бой вести готов!)

  Девочка воззрилась на меня с немалым удивлением. Похоже, точно знала? Ну, а я продолжил и далее. Чего мне терять, кроме своих цепей? Ну, не будут приглашать более. Неохота, конечно, обижать тётю, а что делать?

  – C"est la lutte finale

  Groupons-nous, et demain

  L"Internationale

  Sera le genre humain.

  (Это есть наш последний

  И решительный бой.

  С Интернационалом

  Воспрянет род людской).

  Наверное, одного куплета и припева достаточно? А то слишком будет. Как бы до скандала какого не дошло!

  – Да ты смутьян! По тебе точно каторга плачет!

  Нет, девочка как бы и возмутилась, но в то же время продолжала смотреть на меня спокойно и даже с большим интересом. Похоже, не выдаст.

  – Да? Так сама же сказала, что нищета беспробудная. А нищие они всегда смутьяны. Потому что им есть и одеть нечего.

  Тут девочка, видимо, начала понимать, что наш разговор стал слишком серьёзным. Или завернул не туда. В принципе, с высоты своей колокольни она могла и чихать на меня. А то и сдать взрослым. Хорошо, что рядом с нами никого из них не было. А то бы мне прямо сейчас немало досталось!

  – Ну, это не я. Извини. Другие так сказали. – Интересно, и кто это? Её родители, старшая сестра или разные гости, в том числе и другие Куракины, дети и внуки младших братьев деда, получается, как бы и мои родственники? Но они, захапавшие почти всё имущество деда, и моего отца никогда не признавали, а меня и тем подавно! Хотя, наверное, весь высший свет, собравшийся здесь, нам с тётей только так кости перемывал? Мол, явились тут всякие нищие и убогие? – А я просто подслушала и неудачно проговорилась. Знаешь, давай лучше музыку послушаем. Хочешь, я тебе что-нибудь сыграю? Ты был когда-нибудь в опере?

  Конечно, люблю я музыку. Только когда и где мне её слушать? Ну, бывает, что где-то там, на улице, по праздникам выступают уличные скоморохи. Или на рынке. Балаганы там разные часто ставят. И ведь тоже нищета беспробудная! Уж смотреть на то, как эти скоморохи одеты, без слёз невозможно! Меня тётя и то получше одевала. А на оперу у нас с ней просто денег не имелось и, наверное, ещё долго не будет. Я бы точно сходил на «Лебединое озеро» великого Петра Ильича Чайковского. Или на «Щелкунчика». Но чего не дано, того не дано. Хотя, моя память тут же выдала, что, вроде, пока про эти произведения нигде ничего не говорилось. Похоже, что они ещё не написаны и не исполнены. С другой стороны, не оперы же, а балет! Может, ещё и схожу?

  И я просто кивнул головой. И на самом деле, ну, не начинать же ругаться с ней прямо тут.

  В огромном и роскошном зале звучала разная музыка и шли танцы. Мальчики и девочки, совсем как взрослые кавалеры и дамы, составляли пары и важно крутили танцевальные фигуры. Вот такой детский бал, хотя, подготовка уже к взрослому. А их нарядно и богато одетые родные, просто стоявшие вдоль стен, а то и присевшие на стульчики, внимательно за ними наблюдали. Хоть и детский, но тоже важный бал!

  Хотя, и несколько других мальчиков и девочек, правда, одетых всё же получше меня, стояли и жадно взирали на танцы. Конечно, я и их, как и вообще всех, тут не знал. Понятно, что их тоже не приглашали. Наверное, как и я, бедные родственники? Но они хоть желали. А мне точно было без разницы, пригласят меня или нет. Я и сам не собирался. У меня тоже своя гордость имеется!

  Наверное, я чем-то привлёк Татьяну, но танцевать с ней не собирался. Хотя, и её танцы со мной не интересовали. Тот Великий князь, с кем девочка общалась, отчего-то захотел потанцевать с другой, более взрослой, вот она и решила на время отвлечься на меня. Вон, и интересно поговорили, и как бы и познакомились. И теперь, раз обещала мне сыграть что-нибудь, мы с ней просто перешли в одну из дальних ниш. А там стояло шикарнейшее пианино. Или, если точнее, фортепиано. Честно говоря, я в них до этого не разбирался. Но вот сейчас отчего-то узнал. Странно, конечно...

  А княжна присела на стульчик, открыла лакированную крышку инструмента и как бы задумалась, что же там сыграть для меня. Ну, кому же ещё? Пока никого других рядом с нами не наблюдалось. А потом она энергично прошлась по блестящим чёрно-белым клавишам, и после полилась чарующая грустная мелодия. Но я отчего-то, хоть и, вроде, ранее нигде просто не мог слышать, её сразу же узнал. Когда же смолкли последние аккорды, девочка повернулась ко мне и лукаво поинтересовалась:

  – Ну, что, понравилось? Как тебе? Узнал эту мелодию?

  – Ну, узнал. «Полонез» Огинского. Хорошая мелодия. Душевная.

  Да, даже в гимназии я её не слышал. Ну, не приходилось мне и там пока посещать музыкальных вечеров. По возрасту ещё не вышел. А по пению мы такие серьёзные вещи не изучали.

  Что-то улыбка у Татьяны начала угасать. Не знаю, что она хотела, но мне её намерения тоже были пофигу.

  – Да, вижу, что узнал. Хотя, она давно написана и очень известна. А давай ты? Можешь, тоже что-нибудь сыграешь? Ты же ведь в гимназии учишься? Или ты музыку пока вообще не изучал?

  – Не изучал. Некому было учить и некогда изучать. Я же нищета.

  – Да? Значит, ты вообще не умеешь играть?

  На фортепиано как бы точно не умел. Никогда с таким инструментом дел не имел. А вот на гитаре, хоть и весьма неумело, играть мог. Всё-таки тётя немного показывала. Но мальчишеское упрямство не позволило мне так сразу же сознаться в своих неумениях.

  – Может, и не умею? А может, и умею? Как-то не до музыки было. Поэтому ничего не могу сказать.

  – Значит, точно сыграть не сможешь! – торжественно сказала девочка. – Знаешь, как тяжело игра даётся! Я столько училась!

  Тьфу ты, вот вредина. Похоже, она решила поиздеваться надо мной уже таким образом?

  – Почему же, не смогу? Может, и смогу? Я много чего умею. Просто надо попробовать.

  И, на самом деле, где-то внутри у меня вдруг появилась и начала крепнуть уверенность, что смогу! Самому неожиданно было! А ещё возникло и желание утереть девчонке её такой симпатичный носик! Чтобы больше не задавалась!

  – Ну, тогда попробуй!

  * * *

  Глава 02.

  Вот и свела нас судьба?

  Почему бы и не попробовать? Всё равно ведь хуже не будет. Ведь то, как девочка произнесла эти слова, особенно её взгляд, говорило о том, что она точно захотела поиздеваться надо мной. Похоже, чтобы сорвать злость на мне. Явно на того Великого князя за пренебрежение к себе обиделась. И тут, хоть и случайно, подвернулся я! Не зря же она обратила на меня внимание. Ну-ну, посмотрим, кто кого! Княжна чуть отодвинулась в сторону, и я присел на второй стульчик.

  Сам не поверил, но мне было очень даже понятно, на какие клавиши нажимать и что делать далее. Сначала из-под моих пальцев вышел коротенький «Собачий вальс», вроде, даже произведение великого Фредерика Шопена. Сначала получилось коряво, но в конце вышло вполне ничего. Понятно, что с непривычки. Зато и лукавая улыбка на лице девочки начала меняться на задумчивость. Чтобы привыкнуть и вспомнить непонятно что, я сыграл этот вальс ещё раз, и у меня получилось очень даже неплохо. И пальцы и сами знали, что делать.

  Вообще, чего уж скрывать, мне было грустно. Само собой, неприятно видеть, что на этом празднике жизни ты точно чужой, и пока никакого просвета у меня впереди не наблюдалось. Не могла тётя разорваться и так сразу заработать много денег. А сам я как бы ещё мал был, и мне требовалось закончить гимназию.

   Мой бедный отец Павел Александрович Куракин, как бы и князь, и боевой офицер, отчего-то остался без наследства и всю жизнь прожил бедным. И ничего заработать и нажить не смог. Не получилось, может, и не старался. Вроде, не совсем хорошее поведение имел. Хотя, дед, князь Александр Борисович Куракин, был очень знатным и богатым помещиком, но умер, когда мой отец ещё и не родился. И бабушку-иностранку Агнессу, уже не очень знатную, я не видел. Она, к сожалению, умерла совсем молодой, ещё не достигнув и сорока, так и не увидев внуков, понятно, что задолго и до моего рождения. К счастью, мой отец всё-таки женился, пусть и лишь через пару десятков лет после смерти своей матери. И он тоже, весь израненный на Крымской, точнее, Восточной или Турецкой войне, просто произошедшей в основном в Крыму, умер ещё восемь лет назад. Кстати, вместе со своими двумя дочерями и моими старшими сёстрами Агнессой и Екатериной. Заразу подхватили! Как его там, ага, эпидемия! И я уже с четырёх лет остался сиротой. А потом через пару лет неизвестно как угасла и моя мать княгиня Софья, происходившая из небогатой и незнатной дворянской семьи из Курской губернии. И меня тут же забрала к себе её младшая сестра или моя тётя Арина Васильевна Переверзева. Очень красивая женщина, точнее, ещё даже девица, просто в возрасте. Хотя, двадцать восемь лет всего! Многие мужчины только так на неё засматриваются! Получается, она так и не вышла замуж, и ведь именно из-за меня. Вроде, были всё же какие-то предложения руки и сердца. Но долг перед семьёй для неё оказался выше! И, тем самым, тётя просто спасла меня от верной смерти!

  Ну, раз выжил, то и я буду жить и не ронять честь семьи! Князья Куракины, хотя, пока только я, перед всякими трудностями просто так не отступают! Почему-то передо мной появилось ласковое лицо матери, и оно как бы говорило:

  – Играй, сынок, и пусть что будет!

  – В память моей матери княгини Софьи Васильевны! – вдруг объявил я весьма задорно и заиграл, да так уверенно. Хотя, мелодия была довольно спокойной, но грустной. Вроде, так я решил оплакать память своей любимой матери. Ведь только её и помнил!

  Когда я кончил играть, девочка глядела на меня уже с немалым изумлением. Она явно не ожидала ничего такого.

  – И что это было?

  – «Вальс дождя» называется. Его, вроде, написал Шопен. Одно из его неизвестных произведений. Случайно записи у нас дома сохранились, но потом пропали. А я вот запомнил. Память у меня хорошая. Бывает, что увижу, то надолго запоминаю.

  Хотя, моя память говорила, что никак не Фредерик Шопен. И никакие его музыкальные записи у нас дома никогда не хранились и не пропадали. Правда, моя память и автора не называла. Ну, мне не жалко. Пусть будет.

  – А ещё что-нибудь знаешь?

  – Теперь знаю!

  – Почему теперь?

  – А потому!

  И на самом деле знал! Но это большая тайна! Конечно, мне захотелось сыграть что-нибудь и из музыки великого Чайковского. Память мне выдала, что в том же «Лебедином озере» имелся один прелестный танец. И я начал играть, и старательно. Конечно, красиво получилось. Шедевр же!

   – А теперь что?

  – А это уже «Танец маленьких лебедей» Чайковского.

  – Да? Но я не слышала ничего такого!

  – Какие ещё Ваши годы, уважаемая княжна! Ещё услышите! А так, просто один хороший знакомый втайне рассказал, что Петр Ильич сочинил и этот танец. Мастер же! Гений!

  Понятно же, что, как его там, ага, немного лапши на её прелестные ушки захотелось повесить. Не поверила. Но горделивый носик она всё же вниз отпустила.

  – И что ещё знаешь, Борис?

  На этот раз мне на память пришла почти такая грустная мелодия, как «Вальс дождя», может, просто чуть повеселее. Я сам не понял, откуда она взялась. Конечно, сидела где-то у меня внутри. Ладно, не важно. Мне же тоже как-то надо отвести душу, потом, и проверить себя. Конечно, я и сам был сильно изумлён. Никогда не думал, что могу так запросто сесть за фортепиано и сыграть неизвестные мне до этого мелодии. Ну, ничего, сыграл. А ведь я ещё мог и почти все ноты записать хоть сейчас!

  И на этот раз ничего получилась. И мелодия такая душевная!

  – А теперь что?

  – «Весенний вальс» или «Мелодия рая». Моя самая любимая. Точно не помню, вроде, какой-то француз сочинил.

  – Ну, ты даёшь, Борис. Знаешь, – девочка немного наморщила свой симпатичный лобик, – у тебя получается даже лучше, чем у меня. Ты, наверное, постоянно занимаешься?

  – Нет, нисколько. Между прочим, Татьяна, у нас в квартире никаких музыкальных инструментов не имеется. – Тут я всё-таки немного приврал. Изредка тётя Арина выпрашивала у кого-нибудь из своих знакомых и приносила гитару. – А в гимназии у меня по музыке чуть ли неудовлетворительно стоит. Можно сказать, что медведь на уши наступил и ещё по голове потоптался.

  – Ну и выразился! Что-то непохоже. Красиво же сыграл. Ладно, сыграй ещё что-нибудь.

  Конечно, я сыграл. Не стал отказывать девочке. Тоже чудесная музыка в памяти нашлась. Хотя, опять грустная.

  – А это уже что? Красивая, но слишком грустная.

  – «Мой ласковый и нежный зверь». Вальс так называется.

  – А автор кто?

  – Ну, не знаю. Слышал где-то.

  И на самом деле, я не знал авторов этих мелодий. Как-то само собой возникли в голове. Самому не хотелось верить, но ведь сыграл же. Загадка!

  – Неужели сам сочинил?

  – Да нет, Татьяна, непохоже. – Хоть моя память и говорила, что ничего страшного, но так сразу приписать себе авторство я не осмелился. – Я раньше никогда сочинением музыки не занимался. Хотя, тётя Арина Васильевна что-то сочиняет, но скрытничает.

  – А сейчас?

  – Ну, просто вспомнил нежданно. Сами же в голове появились.

  – А ты только грустные мелодии знаешь?

  – Почему же? Наверное, всякие? Просто пока не знаю. Потом, некогда было веселиться. У меня ведь жизнь вечно грустная. Сама понимаешь, весёлого мало. Постоянно одни неприятности. Нищета же беспробудная. Сама ведь сказала.

  – Да ладно тебе, Борис. Сыграй что-нибудь весёлое.

  Почему бы и не сыграть? Конечно, уже знаю. Много чего знаю! Вдруг самые разные песенки один за другим возникли в моей голове! Выбирай любую! Нежданно даже «Интернационал» весь вспомнил! Но я пока, да ещё неокрепшим детским голосом, и вполне на русском, выдал:

  – Я водяной, я водяной,

  Поговорил бы кто со мной.

  А то мои подружки

  Пиявки и лягушки.

  Какая гадость! Тьфу!

  И жизнь моя жестянка,

  А ну её в болото!

  Живу я как поганка,

  А мне летать, а мне летать охота.

  Тут Татьяна попросила меня перевести «Песенку Водяного» на французский. Раз ей так понятнее, перевёл. Хотя, слышал я, что она больше за границей жила. Вроде, у неё самой и особенно её матери здоровье не очень хорошее.

  – Фи, Борис! Конечно, весёлая песенка, но она мне не совсем нравится! Всё-таки немного не то! Может, другую?

  – Ну, тогда, Татьяна, другую, но тоже немного грустную!

  И я заиграл и запел, конечно, на русском, «Маленькую страну». Я всё-таки русский князь! И песенка как раз для девочек!

  – Есть за горами, за лесами маленькая страна.

  Там звери с добрыми глазами, там жизнь любви полна.

  Там чудо-озеро искрится, там зла и горя нет.

  Там во дворце живёт жар-птица и людям дарит свет.

  Маленькая страна, маленькая страна

  Кто мне подскажет, кто расскажет

  Где она, где она?

  Маленькая страна, маленькая страна

  Там, где душе светло и ясно,

  Там, где всегда весна!

  Так, что-то какие-то шепотки за спиной и явно чужие взгляды, и прямо буравили меня. Тут я решил оглянуться и оторопел. Мы сидели с Татьяной рядышком и никого, и ничего не замечали. Увлеклись слишком. А сзади нас, оказывается, уже собралась целая толпа. Там наблюдались, в основном, конечно, дети, но хватало и взрослых. Кстати, и Великие князья тоже стояли вместе со всеми. И, главное, я встретился с удивлёнными глазами своей тёти.

  Ну и что? Ну, сыграл я тут несколько мелодий, и пару песенок спел. И чувства где-то внутри меня говорили о том, что я могу и больше. Наконец-то в моей душе наступило умиротворение. Хотя, совсем нет, просто появилась какая-то удовлетворённость хорошо выполненным делом да ещё и проснулась жажда деятельности.

  Конечно, моя тётя тут же не преминула подлететь ко мне.

  – Борис, ты не устал? Как себя чувствуешь?

  Хотя, я же, как заболел в начале августа прошлого года непонятно чем, так ведь почти седмицу и без памяти лежал. Пришлось мне проболеть пару месяцев, и лишь месяца три как на ноги встал. До сих пор ещё полностью не поправился. Считай, что и у себя слабое здоровье.

  – Хорошо, Арина Васильевна. Извините, мы тут забылись немного. Вот, решили помузицировать и увлеклись.

  Хотя, я видел, что участие тёти было немного наигранным. Что она тревожится за меня, в этом сомневаться не приходилось. А тут отчётливо виднелось, что со мной ничего не случилось. Ну, появились у её племянника нежданные способности. Так ведь всё благодаря ей! Она же теперь мне вместо матери и отца! Вот пусть немного и порадуется! И тётя на самом деле была сильно рада и довольна мной. И я её вполне понимал. Так-то на этот приём и рождественский бал для детей из самых знатных и богатых семей нашей Российской империи и столичного Петербурга, нас никто особо и не звал. Так, случайно получилось. Просто другая тётя, вроде, троюродная сестра тёти Арины и моей матери Надежда Фёдоровна, но уже из богатой семьи, хоть и не так уж сильно, тоже была приглашена, конечно, вместе с дочкой Марией моих лет. Кстати, и она как раз и стояла неподалёку, и удивлённо глазела на меня. Вот для создания себе благоприятного впечатления у других, тем более, такое изредка и приветствовалось, тётя Надежда нежданно для нас взяла с собой и бедных родственников, то есть, нас. И моё внутреннее чувство говорило, что мы, несмотря на своё знатное происхождение, и на самом деле нищие, и совсем не люди этого круга. Да, вот, нахрен! Плевать мне на всех вас! Пусть хоть тётя Арина один раз в жизни, и то порадуется. Так что, буду вести себя вежливо и культурно, одним словом, корректно. Мы ещё и не то могём!

  И я тут решил немного своевольничать и, вперив свой нежный взгляд в княжну Татьяну, взялся за «Эти глаза напротив»: